Текст книги "Коварный брамин из Ассама. Гибель империи. Реванш Янеса"

– Тебе все приснилось, – твердо сказал Янес.

– Конечно, мой господин. Но как я сюда попала?

– А Каммамури вы во сне не видели, госпожа? – спросил Тремаль-Наик.

– Нет… Его я не видела, зато, кажется, слышала его голос откуда-то издалека. Вроде бы он грозил черепахе, боясь, что та может причинить мне зло.

– Ты устала, моя бедная рани?

– Да, мой господин. Я хотела бы вздремнуть рядом с нашим маленьким Соаресом.

– Кормилица поможет тебе переодеться, споет колыбельную, и ты уснешь. Давай-ка я тебя отнесу. А у нас еще много дел.

Португалец скрылся за дверью, ведшей в царские покои. Каммамури коротко рассказал хозяину о случившемся в клоаках. Вскоре вернулся Янес. На лице у него проступила ярость. Глаза, обычно холодные, теперь метали молнии.

– Ведь ей это все вовсе не приснилось, верно, Каммамури?

– Нет, господин. Мы нашли рани в той самой круглой комнате, где прятались парии. Она держалась за панцирь огромной черепахи.

– То есть брамин продолжает навязывать ей свою волю?

– Судя по всему.

– Что же нам делать? – Янес перевел взгляд на встревоженного Тремаль-Наика.

– На твоем месте я бы ослепил негодяя. Когда его глаза погаснут, наваждение, должно быть, спадет.

– Нельзя убивать этого человека. Он нам нужен.

– Жить можно и без глаз, – сухо процедил Тремаль-Наик. – С другой стороны, старый пария тоже немало знает. Кроме разве что имени человека, стоящего во главе заговора.

– То есть его имя знает только брамин?

– Да, Каммамури.

– Тогда он должен жить. Что же до гла́за… В конце концов, говорить можно и не видя.

– О нет! – возразил Янес. – Сначала ему придется привести Сураму в чувство. Боюсь, иначе моя жена до конца дней будет жить словно во сне, мучимая неясными желаниями.

– Ты прав, Янес, – согласился Тремаль-Наик. – Пусть сперва снимет свое наваждение.

– Предоставьте дело мне, – сказал Каммамури и подошел к шезлонгу брамина.

Вид у пленника, измученного бессонницей, голодом и жаждой, был крайне неважный. Однако его единственный глаз до сих пор светился таинственным огнем. Пария не оставлял надежды загипнотизировать своих тюремщиков. Маратха снял с полки бутылку пива, откупорил ее, налил полный бокал и произнес:

– Получишь пить, если освободишь рани от своего заклятия.

Из горла пленника вырвался свистящий хрип. Глаз засветился ярким огнем.

– Ты меня понял?

Брамин не мог больше противиться жажде и кивнул.

– Тогда прикажи ей очнуться.

– Хор… рошо… – просипел он.

– Господин Янес, проверьте, пожалуйста. Я не верю этому пройдохе.

Португалец чуть ли не бегом бросился в соседнюю комнату. И через минуту вернулся с сияющим лицом:

– Она очнулась! Дурман развеялся! Сурама встала с постели, но ничего не помнит. Дай попить этому негодяю.

Каммамури поднес бокал к почерневшим, потрескавшимся губам пленника. Пиво полилось в рот. Из горла парии вырвалось удовлетворенное рычание.

– Ну? Тебе лучше? – Каммамури налил второй бокал.

– Еще, еще…

– Сначала скажи, кто тебя послал.

– Я… его не знаю…

– Знаешь. Ты же был главным в своем отряде.

– Кто вам… это сказал?

– Старый охотник на крокодилов. Он сейчас лежит в соседнем шезлонге. Думаю, вы хорошо знакомы.

– Пес…

– А еще он сказал, что ты действуешь по указке бывшего раджи Синдхии.

Брамин издал настоящий звериный рев, повернулся к старику, равнодушно наблюдавшему за этой сценой, и прохрипел из последних сил:

– Предатель!

– Ага, наконец-то! Попался! – Янес едва не набросился на пленника с кулаками. – Теперь ты не посмеешь отрицать, что отравил моих министров. Пусть еще смочит горло, Каммамури, говорить будет легче.

Маратха с готовностью исполнил приказ раджи. Пленник жадно выхлебал второй бокал.

– Ну что? Признаешься? – Янес достал из-за пояса пистолет.

– Меня предали… трусы… – Голос пленника сделался почти непохожим на человеческий. – Все пропало. К чему теперь отрицать?.. Да, я работал на Синдхию. И это я отравил твоих министров. Теперь… можешь меня убить. Не могу больше… Засыпаю.

– Лучше выпей еще пива, – предложил Каммамури. – Позже дадим тебе поесть.

– А потом казните?

– Мы с рани пока не решили твою судьбу, – сурово произнес Янес, засовывая пистолет за пояс. – Может быть, пощадим. Будешь жить в богатстве, хоть и одноглазым. Поверь, я плачу куда щедрее, чем тот, кто тебя нанял. Наша казна полна золота и серебра.

– Вы меня обманете… Впрочем, своей жизнью я больше не дорожу.

– Признавайся – ты пария или брамин?

– Пария. Однако я сын знаменитого отца.

– Небось такого же разбойника, как ты, – фыркнул Тремаль-Наик, стоявший рядом со стариком, чтобы тут же заткнуть ему рот, если начнет отрицать, что стал предателем.

– Он был вождем…

– Обычным главарем воровской шайки, – не выдержал старик.

– Воры тоже имеют свою касту, – сказал Янес, – и далеко не везде их считают преступниками. Впрочем, это не важно. Теперь мы знаем достаточно. Остается только отправиться в пагоду Калико, прихватив достаточно раджпутов.

– Калико? – удивился Каммамури.

– Пока вас не было, старик немало всего нам рассказал. Мы знаем, где прячутся остальные главари банды Синдхии.

– Получается, бывший раджа бежал из дома умалишенных?

– Это предстоит проверить тебе. До захода солнца отправляйся в Калькутту. Еще пошли зашифрованную телеграмму Сандокану. Пусть собирает малайцев и немедленно отправляется в Индию. Я почувствую себя в безопасности, только когда он будет здесь.

– Однако в Ассаме все спокойно, господин Янес.

– Только на первый взгляд. Но два часа назад прибыла депеша из Силчара. Тамошнее население взбунтовалось и отказывается платить налоги. Они сорвали флаги рани, хотя еще не подняли знамя Синдхии.

– А что местный гарнизон?

– Весь перерезан. Не осталось ни одного солдата, который мог бы защитить закон.

Янес закурил. Сделав пару нервных затяжек, он добавил:

– Синдхия опять хочет сразиться со мной, посеять смуту среди людей, которых я всеми силами пытаюсь окультурить. Что ж… Да будет так. Посмотрим, сумею ли я удержаться на троне вместе с женой и сыном или буду вынужден вернуться в Малайзию. Честно говоря, там я скучал гораздо меньше.

Португалец задумчиво потер лоб.

– Делать нечего. У нас двадцать слонов и готовые умереть за рани раджпуты. А кроме того, горцы Садии, что когда-то помогли Сураме вернуть себе корону, по праву принадлежавшую ей.

Каммамури выхватил тальвар.

– Нет-нет! – остановил его Янес. – Его глаз может еще сослужить нам добрую службу. Полагаю, этот человек сделает правильный выбор, если предложить ему солидную сумму. Так что отложи пока свой клинок, дружище. Крысолов и Тимул вернулись с тобой?

– Да, господин. Наверное, сидят у раджпута, прежде охранявшего пленника.

– Пусть придут сюда и посторожат этих двоих. Ты же поднимайся в кабинет, там ждет завтрак. Ураган ураганом, а повара́ не сидели сложа руки. Карамба! Последний раз мы с женой посещали этот дворец три месяца назад.

– Хочешь совет? – сказал Тремаль-Наик. – Пей только из бутылок, которые откупоришь сам, а ешь только вареные яйца.

– Тогда придется скормить наш тиффин мастифам. Но ты прав, мы чересчур расслабились. Идем, длинная и тревожная ночь закончилась, наступает день. Съедим по яйцу, выпьем и составим план кампании.

Глава 12
Пагода Калико

Четверть часа спустя Янес, Тремаль-Наик, Каммамури и рани с маленьким Соаресом на руках сидели в уютном кабинете. Комната была обставлена все в том же колониальном стиле: мало мебели, удобные бамбуковые кресла, полки с рядами пыльных бутылок и, наконец, длинный стол, за которым могли разместиться тридцать человек. Рани, похоже, вполне избавилась от наваждения.

Повара и лакеи, оповещенные о том, что раджа и его гости желают завтракать, успели накрыть стол, украсив его гирляндами цветов. Из кухни, к неудовольствию Янеса, пообещавшего есть только собственноручно очищенные яйца и расколотые кокосы, доносились аппетитные ароматы.

– До чего довели махараджу! – воскликнул португалец, грохнув кулаком о стол. – Я не могу даже наесться досыта.

– Боишься, что повара нас отравят? – спросила Сурама. – Они не посмеют.

– Мы окружены предателями, дорогая. Неизвестно, как далеко зашли козни Синдхии. Его сторонники слишком хорошо разбираются в ядах.

– Повторяю тебе, никто не посмеет этого сделать.

– А я тебе говорю, что лучше быть осмотрительнее. В конце концов, мы можем спокойно питаться яйцами, кокосовым молоком и бананами. Бананы сами нарвем в саду.

– Правильно, – одобрил Тремаль-Наик.

– Так Синдхия бежал из Калькутты? – Сурама побледнела.

– Видимо, да. Мы отправим туда Каммамури, пусть проверит. Но судя по всему, негодяй, которому ты каждый месяц отсылаешь кучу денег, лишь бы он оставил тебя в покое и продолжал пьянствовать, вновь грозит нам смутой.

– Ты не веришь в преданность нашего народа?

– Ни капли. Они, видимо, любят раджу, который, сидя у окна, забавы ради стреляет по горожанам, как делал Синдхия. Мы с тобой слишком добры для них.

– Ты пугаешь меня, мой господин!

– Я всего лишь принц-консорт. Управляешь государственной машиной ты. Поэтому я обязан рассказывать тебе все как есть.

– А вы, Тремаль-Наик, тоже считаете, что в Ассаме зреет бунт?

– Тому имеются доказательства, – ответил знаменитый охотник на тигров.

– У нас есть войско и…

– Тише, Сурама, – одернул жену Янес. – Об этом позже.

Двери открылись, и в столовую вошли два повара, за которыми гордо вышагивали четверо поварят с круглыми серебряными подносами, уставленными всевозможными яствами. Следом вбежали два мастифа, благополучно спасшиеся от пожара.

– Мне очень жаль, – сказал Янес, – но все кушанья вам придется отнести обратно на кухню. Оставьте пудинг, я отдам его собакам. Взамен принесите нам вареные яйца и кокосовые орехи. Вино, я вижу, здесь уже стоит, но его мы откроем сами.

Повара, добрых два часа простоявшие у очагов, наперегонки готовя кушанья, изумились настолько, что чуть не выронили подносы.

– Ваше высочество, – пролепетал старший из них, набравшись храбрости, – вы подозреваете нас в предательстве?

– Нет-нет, не вас, – сказал Янес. – Нам известно, что вы оба наши самые преданные подданные. Тем не менее я не рискну отведать еду, приготовленную без моего надзора.

– Вы ошибаетесь, ваше высочество. Никакой отравитель не мог бы сюда пробраться. Бунгало окружено раджпутами.

– Давайте проверим, – предложил Тремаль-Наик. – Каммамури, уведи одного пса. Второму мы дадим пудинг.

– Я готовил его собственными руками, ваше высочество, – дрожащим голосом произнес второй повар. – Неужели вы сомневаетесь во мне?

– А вот сейчас и посмотрим. Никому не выходить! – рявкнул Тремаль-Наик, заметив, что один из поварят, мальчишка лет двенадцати с хитрой рожицей и умными глазами, понемногу пятится к двери.

Его попытка сбежать произвела на охотника за тиграми сильное впечатление.

– Да что с тобой, Тремаль-Наик? – удивился Янес. – Ты выглядишь так, словно собираешься кого-то убить.

– Погоди, приятель. Кажется, я дал тебе неплохой совет не доверять даже еде с собственных кухонь. Кто этот мальчишка? – спросил он у поваров.

– Наш поваренок.

– Давно он служит?

– Всего три дня, господин.

– А остальные?

– О, долгие годы! Можно сказать, они выросли в бунгало.

– Хорошо. Каммамури, уведи пса покрупнее и запри дверь.

– Уже сделано, хозяин, – ответил расторопный маратха, которому не терпелось узнать, чем закончится затея Тремаль-Наика.

Тот взял два блюда: с тушенным в мадере мясом и с изумительно пахнущим пудингом, покрытым аппетитной золотистой корочкой, – и поставил их перед мастифом.

– Думаешь, еда отравлена? – спросил Янес, чувствуя, как по спине бегут мурашки.

– Сейчас проверим, – повторил Тремаль-Наик, не спуская глаз с поваренка. – Поставим, так сказать, опыт.

Пес замахал пушистым хвостом и с аппетитом набросился на угощение, попеременно то вгрызаясь в мясо, то хватая куски пудинга.

– Ничего не замечаешь, Янес? – спросил Тремаль-Наик.

– Мастиф, конечно, голоден, но что-то он чересчур возбужден.

– А теперь посмотри на мальчишку.

– Он весь дрожит.

– Ах ты, негодник! – Каммамури едва не набросился на поваренка.

– Погоди-ка, – остановил его Тремаль-Наик. – Давайте посмотрим, что будет с собакой.

Прошло еще немного времени, и тут Янес вскочил с воплем:

– Посмотрите на мастифа!

Пес потянулся, широко зевнул, показав полную пасть зубов, потом вдруг повалился на бок и застыл.

– Пудинг отравлен! – Янес выхватил пистолет и направил на поваров. – Кто это сделал?

– Ваше высочество, – пролепетал первый повар, взмокший, словно стоял у раскаленной печи своей кухни, – кроме этого мальчишки, некому.

– Сейчас я отведу его к слонам, – сказал Каммамури. – Пусть поиграют им в мяч.

– Нет, – остановил маратху Тремаль-Наик. – Сначала надо все выяснить. Похоже, враги пробрались и сюда.

– Мы все обязаны тебе жизнью, – сказал Янес. – Если бы не твоя подозрительность, никто бы не выжил: ни я, ни рани, ни мой сын. Нет, это уже чересчур! Отравители на каждом шагу! Будь проклята эта корона!

Он подошел к поваренку и обратил на него пронзительный взгляд. Мальчишка попытался было юркнуть за спины товарищей, но Янес схватил его за плечо и толкнул в кресло-качалку.

– Теперь рассказывай, плут. Итак, ты объявился здесь три дня назад. Кто тебя подослал?

Мальчик задрожал еще сильнее, но промолчал. Казалось, у него отнялся язык. Он только таращил испуганные глаза и заламывал руки. Каммамури плеснул в стакан немного джина и влил поваренку в рот. Это привело его в чувство.

– Я все скажу, – захныкал он, – только не бейте! Я не знал, что в пузырьке яд.

Все присутствующие гневно уставились на мальчишку. Особенно зло смотрели повара и поварята. Чувствовалось, что, попади неудачливый отравитель им в руки, его зажарили бы, как цыпленка.

– Пузырек? – переспросил Янес, делая знак всем успокоиться.

– Да, сахиб.

– И ты якобы не знал, что в нем?

– Нет, сахиб. Я бы сам с удовольствием отведал пудинг, клянусь Шивой.

– Я все скажу, – захныкал он, – только не бейте! Я не знал, что в пузырьке яд.

– Кто дал тебе этот пузырек?

– Факир. Я встретил его четыре дня назад. Он-то и посоветовал мне наняться на дворцовую кухню.

– А зачем он дал тебе пузырек?

– Сказал, это снадобье, которое превратит блюда для вас и рани в настоящее лакомство.

– И что ты должен был сделать?

– Добавить пять капель в десерт. Он велел сделать это втайне от поваров, иначе те украдут у меня секрет.

– Действительно, блюда вышли на славу, – иронично заметил Янес. – Настолько, что три министра и собака отправились на тот свет от восторга. Пузырек при тебе?

– Да, сахиб, – пролепетал мальчишка, вытащил из-за белого кушака прозрачный флакончик из тонкого хрусталя с подозрительной красноватой жидкостью и отдал его португальцу.

– Можно даже не открывать, – сказал Тремаль-Наик. – Я и так вижу, что в нем яд бис-кобры.

– Уверен?

– Хочешь еще доказательств?

В углу комнаты дремал павлин с роскошным хвостом. Эти птицы обыкновенно имеются в доме каждого зажиточного индуса. Их холят и лелеют, потому что они считаются воплощением богини Сарасвати, покровительницы семьи. Тремаль-Наик попросил у кормилицы Соареса тонкую булавку, открыл пузырек, смочил острие в жидкости и уколол спящего павлина в шею.

– Подождем немного. Подлецы знали, что делали. В отличие от змеиных ядов, этот не имеет противоядия. Они действовали наверняка.

Павлин тут же проснулся и развернул веером изумительный хвост, переливающийся золотом и лазурью. Потом удивленно посмотрел на собравшихся вокруг людей, издав резкий, неприятный крик. Хвост затрепетал, словно под порывом ветра. Павлин опустил дрожащие крылья, его глаза засверкали, будто черные бриллианты.

– Смотри, Янес, смотри, – сказал Тремаль-Наик. – Несчастная птица умирает.

– Вижу, – хмуро буркнул португалец. – С ядом бис-кобры шутки плохи.

В этот миг павлин весь как-то съежился, последний раз взмахнул хвостом, продемонстрировав все его разноцветье, и точно так же, как мастиф, замертво повалился на пол.

– Осмелишься ли ты проглотить хотя бы одну каплю этой жидкости? – спросил Тремаль-Наик у поваренка.

– Нет, господин, – пробормотал посеревший мальчишка. – Однако попроси вы меня прежде, проглотил бы не задумываясь. Я ведь правда считал, что это снадобье улучшит вкус еды.

– Неужели тебе не пришло в голову, что в пузырьке может быть яд? – поинтересовался Янес.

– Не пришло, махараджа.

– Больше он тебе ничего не давал? Деньги, например?

– Факир дал мне золотой. Я его еще не потратил и готов отдать вам.

– После этого ты где-то видел этого человека?

– Нет, господин.

– Сможешь его узнать?

– Пожалуй, смогу. Физиономия у него примечательная.

– Ты или ловкий пройдоха, или самый простодушный дурачок не только во всем Ассаме, но и во всей Индии, – заметил Тремаль-Наик.

– Вы мне не верите? – Мальчик покосился на злого как черт Каммамури.

– Не особо.

– Я говорю чистую правду.

– У тебя есть семья?

– Нет. Прошлогодняя засуха и голод унесли всех моих родичей: и отца, и мать, и братьев.

– А дом?

– И дома нет. Я ночую в заброшенных хижинах или в садах, питаюсь ворованными фруктами.

– Ну и что нам делать с этим балбесом? – спросил Каммамури, чье терпение лопнуло.

– Не убивать же его, – вздохнул Янес. – Поедет с нами в пагоду Калико. Вдруг заодно отыщем там второго отравителя?

– Вот бы найти Синдхию! – воскликнул Тремаль-Наик. – Тогда смута завершилась бы одним-единственным выстрелом в спину.

– Вряд ли он настолько глуп, чтобы загодя возвращаться в столицу. Он будет стоять на границе и ждать, когда появятся его отряды париев, тугов, грабителей и тому подобных людей, которым не живется спокойно.

Янес помолчал. Затем подошел к письменному столу и набросал несколько строчек.

– Каммамури, бери слона, отправляйся на железнодорожную станцию и пошли телеграмму Сандокану. Слава богу, сообщение с Малайзией в наши дни не то что прежде, а пароходов у него в избытке.

– Что, на голодный желудок поеду? – засмеялся маратха.

– Поешь на первом постоялом дворе. Это куда безопаснее, чем здесь.

– Ваше высочество, – плаксиво заныл главный повар, – неужели вы до сих пор в нас сомневаетесь? Только прикажите, мы мигом приготовим новый завтрак.

– И не приправите его ядом?

– Нет, ваше высочество! Клянусь!

– Тогда иди готовь, дружище. Я тебе верю. У Каммамури и его товарищей уже животы свело от голода.

– После прошлой ночи они едва на ногах держатся, – подтвердил маратха.

– Но ты все-таки пойди на кухню и проследи.

– Могли бы и не говорить. Хотя этим людям я доверяю.

В ожидании нового завтрака взамен того, который едва не отправил их на тот свет, они откупорили бутылки пива, на пробках которых был вытеснен герб Ассама: три слона с поднятыми хоботами. Повара сдержали слово. Не прошло и получаса, как они чуть не бегом внесли блюда, приготовленные под бдительным надзором Каммамури. Ели быстро, без опаски, не забыли ни о крысолове, ни о раджпуте, ни о следопыте. Даже пленники не были обижены.

Пробило девять. Отдав приказ снарядить слонов и сотню раджпутов, Янес предложил всем отдохнуть до вечера. Неутомимый Каммамури отказался от столь долгой передышки. Ему нужно было успеть на поезд, следовавший из приграничного городка Агомани в Калькутту. Компанию маратхе вызвался составить Тимул. Их товарищи вместе с четырьмя самыми верными раджпутами остались сторожить пленников и охранять рани с маленьким Соаресом. Старика-парию и юного отравителя Янес решил взять с собой. Он надеялся, что мальчишка опознает факира.

В полдень Каммамури со следопытом и двумя раджпутами покинули Рампур на великолепном слоне, почти не уступавшем по силам Сахуру. В пять вечера из бунгало вышли Янес, Тремаль-Наик и все прочие. У ворот их ждало впечатляющее зрелище. Двадцать слонов под управлением погонщиков выстроились перед домом. В хаудах сидели хорошо вооруженные раджпуты.

Местные жители, разобрав, насколько возможно, завалы, оставленные ураганом, высыпали поглазеть на царский кортеж. Янес заметил, что приветствуют его отнюдь не так радостно, как прежде.

– Видишь, Тремаль-Наик? Похоже, они перестали видеть во мне принца-консорта. Неблагодарные!

– Не все они такие. Тебе еще удастся завоевать их доверие, дружище-принц.

– Пока я знаю только двоих, на кого могу положиться. Их зовут Тремаль-Наик и Каммамури.

– Мы оба так давно знаем друг друга, что теперь я, пожалуй, больше европеец, нежели индиец.

– Значит, «Молодая Индия»[41]41
  Не вполне понятно, какое издание имеет в виду Сальгари. Одноименная газета выходила в Индии с 1916 года под руководством Махатмы Ганди, однако роман «Коварный брамин из Ассама» был написан раньше – в 1911 году.


[Закрыть] и тебя поймала в свои сети?

– Может статься, Янес. Нам, индийцам, пора бы отречься от замшелого прошлого, пожертвовав толпой бесполезных богов. Уверяю тебя, мы очнемся ото сна и, осознав свою силу, сбросим в Индийский океан кровопийц, зовущих себя англичанами и высасывающих из моей страны все соки до самой последней капли.

– Жаль, мы с тобой не доживем до этого, ведь нам уже немало лет. Но мой сын, если он вернется сюда…

– Если? – переспросил Тремаль-Наик, пораженный горечью, прозвучавшей в словах португальца.

– А что еще тут скажешь? Я чувствую, ассамская корона со дня на день свалится с моей головы.

– Какие мрачные мысли.

– Да уж, не веселые. Однако короны обходятся дорого. Прольются реки крови. Скорее всего, я потеряю империю, поскольку повсюду сплошное предательство. Сражение предстоит жестокое. Дождемся прибытия Сандокана и его Тигрят, призовем всех горцев Садии. Посмотрим, что предпримет Синдхия со своими бандитами.

– Наверняка очередное отравление, – мрачно предположил Тремаль-Наик.

– Сколько бы отравителей он ни подослал, мы их переловим и привяжем к жерлам пушек. – Янес сжал кулаки. – Надо было мне править с такой же жестокостью, как Синдхия. Что ж, пусть вернут его на трон. Пусть он завалит улицы трупами, развлекаясь с похмелья.

– Ты прав, друг. Некоторые народы не мыслят жизни вне тирании. Им нужен такой правитель, как Синдхия, без чести и совести. Но прозрение придет. Не хотелось бы мне в тот день оказаться в шкуре англичанина. Рано или поздно произойдет нечто, перед чем померкнет даже восстание в Дели[42]42
  Имеется в виду так называемое Восстание сипаев – восстание индийских солдат против колониальной политики англичан в 1857–1859 годах.


[Закрыть].

– В конце концов, – заметил Янес, – я всегда говорил, что не рожден управлять имперской машиной, да еще такой, как эта, со множеством колес, скрипящих, словно у несмазанной телеги. Приедет Сандокан, и мы обсудим, как быть дальше.

– Полагаешь, он сразу выйдет в море?

– Конечно. Этому дьяволу в человеческом обличье всегда нравилось сражаться в Индии. А уж если он узнает, что нам грозит настоящая опасность…

– Однако дорога займет без малого месяц. Следовало послать за ним раньше.

– Мы с тобой не будем сидеть сложа руки. К тому же я в любую минуту могу позвать сюда горцев Садии и старого Кампура, который однажды уже помог нам свергнуть пьянчугу Синдхию.

– Об этом позабочусь я, – предложил Тремаль-Наик. – А пока попробуем изловить заговорщиков. Эй, старик! – обратился он к старику-парии. – Долго еще до пагоды Калико?

– Если поторопите слонов, будете там к трем утра, – ответил тот.

– Не пытайся нас обмануть. Мы не любим преступников, а предателей – еще меньше. Видел, какой вид у вашего так называемого брамина?

– Я стар, махараджа, но пожить еще немного не прочь. Разрешите мне сесть позади погонщика, и я покажу самый короткий путь к пагоде.

– Садись. – Янес демонстративно вытащил пистолет и положил на скамейку. – Но учти, попытаешься сбежать – получишь пулю в спину.

– Ваше высочество, клянусь служить верой и правдой. Только не обижайте моих людей, которых схватили на болотах.

– Да я о них и думать забыл, – отмахнулся Янес. – Когда война закончится, если, конечно, она вообще начнется, пусть убираются на все четыре стороны.

– Спасибо, ваше высочество. Уверяю, мои люди не подозревали об истинной цели нашего похода.

Они подъехали к бастиону Батур, к югу от которого лежала бескрайняя равнина, поросшая буйной и цветистой растительностью. Два десятка слонов, один за другим, пересекли широкий подъемный мост через ров, утыканный кольями. Погонщики подбодрили их уколами острых крюков. Животные прибавили шагу, и вскоре, миновав рисовые поля, почти полностью забитые джунглями, отряд въехал под полог густого леса.

В Индии флора благоденствует даже в засушливые периоды благодаря глубоким корням, находящим воду между слоями глинистой почвы. За пятнадцать дней бамбук вырастает на пятнадцать метров, а толщина его ствола у земли становится почти с ногу взрослого человека. Тамаринды, пальмы тара, мелии[43]43
  Мелия – древесное ядовитое растение, имеет плоды в виде светло-желтых шаровидных костянок; его листья и ягоды используются как средство борьбы с насекомыми.


[Закрыть] процветают. О растениях-паразитах и говорить нечего. За несколько недель они могут покрыть собой огромные площади, хороня целые деревеньки и уничтожая посевы. И хотя в Индии замечательный климат, тамошним земледельцам есть на что жаловаться: день за днем они вынуждены вести нескончаемую борьбу с зелеными захватчиками. И горе тем, кто перестанет это делать: тогда начинается голод, чуть не каждый год уносящий жизни нескольких миллионов человек, несмотря на помощь британской метрополии.

Слоны во главе с Сахуром, служившим им флагманом, бежали по джунглям быстрым аллюром. Земля сотрясалась от их топота, от трубных гласов дрожала на деревьях листва. Во все стороны разбегались испуганные нильгау, стаями разлетались павлины и трескучие попугаи. В зарослях не было тропы, но толстокожие колоссы шли напролом через подлесок, временами ломая мощными хоботами стоящие на пути деревья.

К вечеру они вышли на берег безымянного озерца. Поверхность была подернута ряской, из которой выглядывали крокодилы. Впрочем, пресмыкающиеся и не думали нападать на слонов, с силой которых были наверняка знакомы.

– Ваше высочество, – сказал старый пария, сидевший позади корнака, – мы уже на полпути к Калико. Слоны бегут быстрее коней, пущенных галопом.

– Можно ли устроить здесь привал и перекусить?

– Конечно, ваше высочество. Иначе мы прибудем на место слишком рано. Лучше приехать попозже, чтобы заговорщики Синдхии успели крепко заснуть.

– Хорошо, я тебе верю. Привал, друзья.

Янес сунул пистолет за пояс, чтобы оружие оставалось под рукой. На самом деле, в глубине души он ни на толику не доверял проводнику.

Сахур обошел озерцо, проверяя, не прячутся ли в зарослях высокого тростника опасные хищники вроде тигров. Как известно, самые страшные тигры-людоеды, раз попробовав человеческую плоть, не желают питаться ничем иным. Обычная дичь их больше не устраивает. Людоед может убить нильгау или буйвола, но не съедает их, а лишь вспарывает им брюхо и, полакав крови, оставляет тушу вечно голодным шакалам. Те сбегаются дюжинами и с тявканьем пожирают подачку. Их животы раздуваются, как барабаны, чуть не лопаясь от съеденного.

Сахур, в отличие от многих слонов, не боялся тигров. Обойдя озеро, он вернулся к своим товарищам, ужинавшим лепешками с маслом гхи. Этого, разумеется, было маловато, однако вокруг росло немало баньянов, листва которых весьма по вкусу слонам.

– Не заметил ничего подозрительного? – спросил Янес.

– Ничего, махараджа, – ответил старый пария. – Но до пагоды еще не близко.

– Что ж, раз слоны и раджпуты ужинают, мы тоже можем чем-нибудь подкрепиться. Да, Тремаль-Наик?

– А Каммамури небось трапезничает сейчас, как раджа, с удобством расположившись в вагоне-ресторане.

– Я тоже сейчас о нем подумал. Вдруг его отравят по пути?

– Нет. Я строго приказал ему есть только вареные яйца и хлеб с общих подносов. А с другой стороны, думаешь, кто-то смог бы угнаться за его слоном?

– Я уже никому не доверяю.

– Вот увидишь, завтра он будет в Калькутте, живой и здоровый, и сразу же даст нам телеграмму.

– Ладно, отбросим тревожные мысли и займемся ужином.

Наши герои везли с собой не только оружие и боеприпасы. Они не забыли погрузить на слонов ящики с пивом, жареных уток, холодное мясо и галеты. Спустившись на землю, путешественники расположились среди густой травы, посадив рядом с собой старого парию и поваренка, чтобы те были под надзором. Присматривать за ними велели корнаку.

Раджпуты расселись небольшими группами рядом со слонами и весело принялись за еду. Костров не разжигали, поскольку сухая трава могла легко заняться. Впрочем, огня и не требовалось. Привезенную еду не нужно было разогревать.

Доблестные воины знали, что им предстоит сразиться с неведомым, а потому особенно опасным врагом, и держали карабины на коленях, что не мешало им шутить и хохотать. Дикое же зверье, наверняка водившееся там в изобилии, напротив, сидело тише воды ниже травы. При виде стольких людей и слонов замолчали даже крокодилы.

В десять вечера, хорошенько поев и отдохнув, они вновь сели на таких же сытых и отдохнувших слонов. Во главе отряда вновь встал Сахур. Он шел быстро, но тихо: корнак запретил ему трубить. Едва заканчивались одни джунгли, начинались другие. Их разделяли глубокие болота, где слонам приходилось нелегко. Никто не смеялся и не разговаривал, ведь заговорщики могли выставить часовых.

Миновала полночь. Еще через три четверти часа старый пария сказал Янесу, ни на минуту не сводившему с него глаз:

– Ваше высочество, остановите слонов.

– Мы приехали?

– До пагоды всего полмили. Если сторонники Синдхии услышат слонов – мигом разбегутся. У вас много солдат, вы вполне можете окружить этих людей.

– Вечно у меня с пагодами не складывается, – вздохнул Янес. – Что ж, послушаюсь тебя и на сей раз, старик.

– Но берегись, – прибавил Тремаль-Наик. – Раджа стреляет без промаха.

– Знаю, господин. Но чем я могу вам навредить? У меня даже оружия нет.

Погонщики подали знак, и раджпуты спустились на землю с карабинами, пистолетами и тальварами и выстроились в две колонны. Первую должен был вести Янес, вторую – Тремаль-Наик.

По сигналу махараджи маленькая армия двинулась в путь, чтобы окружить пагоду и схватить заговорщиков, сторонников Синдхии. Не прошло и получаса, как они вышли из зарослей и оказались перед величественным сооружением. Это была пагода Калико.