Текст книги "Священный меч Будды"

Глава III
Сборы в дорогу и первая жертва

На другой день около десяти утра Джеймс Корсан в одежде плантатора с длинным карабином под мышкой позвонил в ворота виллы Джорджио, расположенной на северном побережье датской колонии почти напротив небольшого китайского селения Хуанпу. На звонок вышел юноша-моряк лет двадцати, высокий и, несмотря на свою худобу, очень энергичный. Это был поляк из Варшавы, тот самый, что сопровождал капитана в его долгом, через весь Китай, путешествии, во время которого они потерпели кораблекрушение и бежали из пиратского плена. Джорджио сердечно привязался к этому юноше и обращался с ним, как с младшим братом.

– Доброе утро, сэр Джеймс! – весело крикнул поляк.

– Здоро́во, Казимир. – Американец с такой силой сжал руку молодого человека, что у того хрустнули кости. – Что поделывает капитан?

– Прокладывает маршрут по картам, ведь решено: мы едем искать священный меч Будды.

– Да-да, славное предстоит дельце!

– Сэр Джеймс, а кто такой Будда? Правда, что он был великим человеком?

– Глупый ты юнец! – строго поджал губы Корсан. – Ты считаешь, азиатского бога можно называть просто великим человеком?

– Так Будда – бог?! А я думал, это знаменитый воин.

– Бог, которому поклоняются все противные желтые китайские рожи.

– Клянусь пушкой, – засмеялся поляк. – Вот не ожидал от вас, сэр Джеймс…

– Чего не ожидал?

– Помилуйте! Это же надо! Вы, непримиримый враг китайцев, едете разыскивать меч китайского бога!

– Насмешничаешь, – вздохнул Корсан. – Да, я поступил по-дурацки…

– Это точно, – продолжал хохотать юноша.

– …и не могу взять своего слова назад.

– Ладно, сэр Джеймс, все отлично! Мы будем охотиться на слонов и бегемотов, добудем меч, выиграем пари в двадцать тысяч долларов и заткнем за пояс хвастуна боливийца. Разве оно не стоит того? Вы ведь не откажетесь от пари?

– Ни за что. Я созрел для грандиозного путешествия, хочу поохотиться на колоссов, снести с плеч несколько голов, оторвать сотню-другую косичек, покурить опиума, положить в карман солидный куш и разыскать меч, который, может, и не волшебный, зато украшен бриллиантом с орех величиной, что доказано.

Юноша и гость прошли в богато меблированный кабинет, посреди которого за столом, заваленным географическими картами, сидел капитан Джорджио Лигуза.

– А! – воскликнул он, подняв голову. – Это вы, Тень!

– Я самый, а вы чего зарылись в эти бумажки, как библиотечная крыса?

– Исследую предстоящий путь. У вас все готово?

– Все. Джонка Луэ Коа ждет у берега. Палатка, одеяла, провиант и амуниция уже в ней. Я обменял двадцать тысяч долларов на бриллианты, чтобы у нас было поменьше груза.

– Предусмотрительно. Теперь нам надо обсудить маршрут.

Корсан устроился возле капитана и, удивленно разглядывая карту, испещренную запутанными линиями гор и рек, с опаской спросил:

– Неужели вы верите этим каракулям?

– Конечно, Джеймс, и это не каракули, – ответил Лигуза, разворачивая перед собой карту Китая, по которой он уже наметил путь от Кантона до Юаньяна и оттуда до Амарапуры.

– Надо иметь поистине монашеское терпение, чтобы разобраться во всех этих черточках и точках, нарисованных как будто специально для того, чтобы сбить с толку людей. У меня в глазах рябит от них.

– Ну ладно, хотя таскать китайцев за косы – занятие полегче, чем изучать карты.

– Что верно, то верно, – простодушно согласился американец.

– Посмотрите сюда и послушайте: вот здесь Юаньян, а тут – Амарапура. – Капитан указал обе точки на карте. – Эти два города оспаривают честь обладать мечом Будды.

– Значит, нам надо отправиться в эти города? – спросил юноша.

– Непременно, Казимир, – важно произнес Корсан и попробовал самостоятельно найти на карте Юаньян.

– Почему вы ищете его в Монголии, Джеймс? – посетовал капитан. – Если не научитесь обращаться с картами, то очутитесь в Сибири.

– Да ведь я не географ! А, вот, я нашел оба города и держу их под пальцами. Хоть пальцы я растопырил лишь слегка, сдается мне, что между этими двумя точками приличное расстояние. Или я ошибаюсь?

– Нисколько. Они очень далеко друг от друга, и нужно решить, в какой из двух городов мы отправимся вначале. Я бы поехал в Юаньян.

– Тогда и решать нечего! – воскликнул американец. – Если вы, ученый человек, считаете, что лучше начать с Юаньяна, наше дело подчиняться.

– Хорошо, вот смотрите весь маршрут.

– Только не так быстро.

– Здесь Сицзян, видите? Мы поднимемся на лодке вверх по его течению.

– Мы отправимся в Юаньян на лодке?

– Нет, что за глупости! Юаньян расположен не на Сицзяне.

– Этих цзянов у китайцев столько, что запутаешься!

– Мы доплывем до Учжоу, потом возьмем лошадей и пересечем провинции Гуанси и Юньнань до самых берегов Юаньцзяна.

– Что такое Юаньцзян?

– Река, омывающая Юаньян.

– То есть, переплыв Юаньцзян, мы без затруднений попадем в Юаньян?

– Именно, Джеймс, если вы не против.

– Я? Что вы, капитан! Умнее не придумаешь. А мы будем убивать там слонов и бегемотов?

– Сэр Джеймс, – удивился Казимир, – вы шутите? Эти чудовища вас уничтожат!

– Вот еще! Китайские звери мне не страшны!

– Да разве в Китае дикие животные не такие же, как в других странах?

– Конечно, нет, Казимир. Водятся там звери, Джорджио?

– Целыми сотнями.

– Вот и отлично. Давайте дальше. Если этот пресловутый меч не обнаружится в Юаньяне, тогда что?

– Тогда наш путь лежит в Амарапуру, – ответил Лигуза. – Вас не пугает путешествие через Индокитай?

– Вовсе нет, но тогда оно, как я понимаю, затянется…

– В нашем распоряжении целый год.

– Да, времени достаточно. Итак…

– Итак, если мы не найдем меч в Юаньяне, то переправимся через реку Меконг, потом пройдем Салуин, далее Менам и очутимся на берегах Иравади. Оттуда нам нетрудно будет добраться на лодке до Амарапуры, или Города бессмертия, как его называют бирманцы.

– Какой вы человек! – восхитился другом американец. – Слушая вас, думаешь, что вы уже раз сто проделали весь этот путь.

– Нравится маршрут?

– О, не то слово!

– А готовы ли вы к жертвам и лишениям, чтобы отыскать священный меч Будды?

– Я сделаю все, что вы скажете.

– Отлично! Давайте начнем с маленькой жертвы. – Капитан откупорил бутылку старого виски и наполнил два хрустальных стакана. – Вы лучше меня знаете, что китайское правительство неохотно пускает иностранцев в свои владения.

– Да, – согласился Корсан. – Мы рискуем тут головой. Если мы войдем в Гуанси в европейской одежде, нас живо арестуют.

– Что же делать? – спросил Казимир.

– У меня есть одна идея, по-моему, удачная. Мы загримируемся китайцами, привесим себе на затылок биэньдзи, да-да, косичку, и наденем нань-чхань-гуй[12]12
  Китайский национальный кафтан.


[Закрыть].

– Что? Мне, гражданину свободной страны, чистокровному янки, вырядиться китайцем? Напялить проклятый нань-чхань-гуй?!

– Тогда предложите что-то лучшее, – обиделся Джорджио, но, видя, что американец сидит, будто онемев, не в силах издать ни звука, добавил уже дружелюбнее: – Теперь не до щепетильности, Джеймс, и не время самим себе чинить препятствия.

– Но подумайте! Мне привесить косичку? Я американец!

– Так и что с того?

– Меня поднимут на смех!

– Кто? Да и велика ли важность? Нам надо выиграть пари. Кстати, вы лукавите: в Плавучий город вы прибыли, переодевшись китайцем.

Американец поискал, что возразить, но не нашел.

– Решайтесь, сэр Джеймс! – убеждал Казимир. – Подумаешь, какая-то косичка? Это ведь на время. Зато, когда мы наденем косы и кафтаны, то станем курить опиум и пить чай, как настоящие китайцы.

– Ты тоже привяжешь себе косу, Казимир?

– Конечно! Для большего эффекта я даже подкрашусь.

Корсан яростно скреб затылок и пыхтел, как тюлень. Для него, заклятого врага китайцев, было невыносимо надеть китайский кафтан и привязать ненавистную косичку.

– Путешествовать с таким подлым украшением и обуться в эти сандалии… как их… лианг-сие на высокой подошве?

– Все китайцы путешествуют в такой одежде, – смеясь, сказал капитан.

– Ладно, сдаюсь. Раз уж это крайне необходимо, я дам себя… разрисовать и одеть.

– Вот и хорошо, сэр Джеймс. Мы привяжем вам к затылку длинную косичку и наклеим на нос очки, – съехидничал поляк.

– Да погодите вы! Лишь бы насмехаться. Это такая жертва с моей стороны!

– Будет, Джеймс! – похлопал его по плечу капитан. – Обладание священным мечом Будды определенно заслуживает подобной жертвы.

– К черту бы я послал этот меч и всех азиатских богов вместе взятых! Мы еще и шагу не сделали, а уже такие трудности…

Капитан взглянул на часы:

– Одиннадцать. У нас мало времени. Давайте собираться.

Корсан вздохнул и понуро побрел за Джорджио и Казимиром в соседнюю комнату одеваться. Там он не без содрогания увидел кафтаны, рубашки, шальвары, косы, шляпы, сандалии, пояса, кошельки, очки и веера – все предметы гардероба доблестных сынов Небесной империи. Китайский цирюльник сбрил всем троим бороды, начернил усы, пригнув их кончики книзу, обрил часть головы и приколол биэньдзи – великолепную косу длиной фута три. Корсан все это время не переставал вздыхать и пыхтеть. Туалет путешественников оказался несложен. Сначала они умылись желтой водой, которая оставила на коже их лиц оттенок, свойственный китайцам, потом надели pusain – национальную шелковую рубашку, а поверх нее – нань-чхань-гуй длиной до колен. Кафтан они застегнули на многие крючки и пуговицы, стянули широким поясом кхуань-яодай и привесили к нему кхоо-бао, в котором лежали трубка, очки из прокопченного кварца и веер. Американец все еще продолжал переживать, пот лил с него градом, как после тяжелой работы.

– Все хорошо, Джеймс! – подбадривал капитан. – Вы уже наполовину китаец, осталось потерпеть еще немного.

– Для меня это равносильно двенадцати подвигам Геракла, – пробурчал Корсан.

Нечеловеческим усилием он заставил себя натянуть шальвары и обуть сандалии с широкими носами и высокой войлочной подошвой. Нахлобучив на голову уродливую шляпу в виде гриба, он бросился к зеркалу:

– О Господи! Я стал настоящим китайцем!

Затем Корсан стал внимательно рассматривать свои глаза, точно боясь увидеть их раскосыми, но оказалось, что, несмотря на перемену костюма, глаза остались такими же, как и были. Джорджио и Казимир, увидев, что американец словно прирос к зеркалу, покатывались со смеху.

– Клянусь пушкой, – потешался юноша. – Вы чистокровный китаец, сэр Джеймс!

– Хватит скалить зубы, плут! – возмутился Корсан, но потом так расхохотался, что задрожали стены комнаты.

Пробило двенадцать. У берега уже находились лодки европейцев и американцев из факторий и джонка с семью гребцами. Нельзя было терять ни минуты. Окна и двери дома плотно закрыли заслонами, чтобы вилла в отсутствие хозяина не сделалась добычей ночных грабителей Хуанпу, которых в последнее время развелось немало, и все три искателя приключений, вооруженные карабинами, пистолетами и bowie-knifes[13]13
  Bowie-knife (англ.) – крепкий нож длиной около фута.


[Закрыть], спустились к берегу. Крекнер, Ольваэс, Баррадо, Родни и еще до полусотни друзей и знакомых ожидали путешественников. Расставание было трогательно, а пожелания – нескончаемы. Каждому хотелось обнять и расцеловать троих смельчаков, которым, может быть, и не суждено было больше увидеть Кантон. В двенадцать с четвертью прозвучал сигнал к отправлению, и капитан Лигуза, сэр Джеймс и Казимир сели в джонку, раскачиваемую волнами прилива.

– Да сопутствует вам Бог! – кричали из толпы на берегу.

– Спасибо, друзья! – Капитан помахал шляпой. – Через год, если Богу будет угодно, мы вернемся со священным мечом Будды!

Он сделал знак гребцам, те взялись за весла, и джонка отчалила, быстро устремляясь вверх по течению Жемчужной реки.

Глава IV
Плавание на джонке и китайский обед

Лодка, на которой отправились в путь неустрашимые искатели священного меча Будды, представляла собой обыкновенную китайскую джонку длиной около пятидесяти футов, с легким ходом и высокой носовой частью, украшенной огромной головой льва. В центре лодки возвышался узкий бамбуковый навес, служивший укрытием для путешественников, на корме располагалась мачта высотой около двенадцати или тринадцати футов с вымпелами и большим парусом. Экипаж, помимо троих наших героев, состоял из восьми человек. Шестеро были танкиа, то есть гребцы, – крепкие мо́лодцы, работящие, непьющие, но шумные; косы у них на головах были собраны в узел, а одежду составляли простой кафтан, открытый спереди, и шальвары – такие широкие, что образовывали складки на животе. Седьмой был лаваду, старший над гребцами и владелец судна по имени Луэ Коа, толстяк с круглым лицом, массивными скулами, тяжелым подбородком, сплющенным носом и косой до самых колен. Этот лаваду уже несколько раз исправно служил капитану Лигузе, тот был вполне доволен и не обращал внимания на репутацию китайца, про которого говорили, что прежде он пиратствовал и торговал невольниками. Восьмой, Мин Си, любимец капитана Джорджио, носил звание пин-чан-пиао, или канонир-трубач. Этот человек невысокого роста с крупной головой, непропорциональной телу, раскосыми живыми глазами и длинными загнутыми книзу усами как свои пять пальцев знал все южные провинции Китая и считался надежным лоцманом.

Подгоняемая шестью сильными веслами и бурным приливом джонка благополучно миновала лабиринт островов и островков, который Сицзян образует в своем устье, и менее чем за двадцать минут достигла канала Гонам. Она с большим трудом прокладывала себе путь среди бесчисленных лодок, которые сновали вверх-вниз по течению и шли из Макао, Гонконга, Кантона, Фошаня, Шицяо и Цзянмыня. Мимо джонки то и дело проносились напоминавшие туфлю сампаны[14]14
  Сампан – деревянное плоскодонное одномачтовое судно, передвигающееся с помощью весел и паруса.


[Закрыть] с молодыми стройными лодочницами в широких кавауе и хлопковых шальварах; красивые куо-чхан-тхоу с выступающей вперед остроконечной кормой, нагруженные товарами и управляемые резвыми гребцами. В элегантных лодках цзе-унг-тхинг дремали важные мандарины и богатые горожане; длинные и тонкие чха-тхинг везли рис; огромные tu-chwau, настоящие плавучие омнибусы, были переполнены пассажирами, а вокруг сновали кхуай-тхинг, похожие на венецианские гондолы и предназначенные для несения полицейской патрульной службы. Миновав этот оживленный участок, джонка скользнула в южный канал, отделенный от Фошаньского канала целой группой островков. Прилив все продолжался, и лодка двигалась спокойно и быстро. Три путешественника, до сих пор сидевшие под навесом, решили полюбоваться восхитительными видами. Берега были почти пустынны, но время от времени среди зелени выступали грациозные виллы с нарядно расписанными стенами и причудливо изогнутыми, покрытыми голубой или желтой черепицей крышами. Иногда мелькали живописные хижины, утопавшие в сирени и магнолиях, бамбуковые мостики, перекинутые через канальчики, и элегантные башни, так называемые та-цеу, взмывавшие в небо своими этажами, – там хранились реликвии буддистов.

Около полудня джонка сделала короткую остановку у одного из островков перед верфью, где несколько рабочих конопатили бока старого военного судна. Наши герои перекусили жирным гусем и выпили по нескольку чашек чая – обязательного напитка для всех путешествующих по Китаю. Несколько часов спустя при попутном ветре поплыли дальше мимо Шицяо – деревушки на берегу острова, отделяющего Фошаньский канал от Тамшао. Вода у берега кишела рыбой, которую сгоняли туда пеликаны-рыболовы, чем и пользовались предприимчивые китайцы: по их свистку птицы доставали рыбу и приносили ее «хозяевам» прямо в клюве.

В четыре часа джонка уже прореза́ла канал Скунтак у самого острова, пробегая между двумя берегами, заросшими высоким тростником, в котором по временам виднелись верхушки хижин или изогнутые крыши богатых вилл. Немного подальше оба берега, до сих пор узкие, начинали заметно расширяться, образуя подобие озерка с двумя островами, покрытыми густым кустарником. При сильном течении джонка к вечеру достигла северного устья, где стала на якорь напротив островка недалеко от предместья Цзянмыня. Путешественники сошли на берег и направились в гостиницу, расположенную под сенью двух больших тамариндов. Они очутились в просторной зале, освещенной большим фонарем из промасленной бумаги. Стены украшали росписи в виде цветов, лун, экзотических животных и огнедышащих драконов. Легкие изящные столики из тростника были сплошь заставлены фарфоровыми чайниками и чашечками, шкатулками и шкатулочками, вазами и вазочками, в которых подавали деликатесы китайской кухни. Хозяин заведения, толстый китаец-коротышка, появился откуда ни возьмись и долго кланялся гостям, много раз повторяя традиционное приветствие и сопровождая его то взмахами рук, то скрещиванием их на груди.

– Эй, милейший! – закричал американец. – Мы хотим есть, мы еще не обедали. Я бы не отказался от жареного козленочка.

– Что вы говорите, сэр Джеймс? – удивился Казимир. – В Китае очень сложно найти козлятину.

– Если у тебя нет козлятины, голубчик, тащи все, что имеется на кухне. Да поспеши, я голоден как волк.

Хозяин бросился выполнять приказание и с помощью двух прислужников быстро уставил стол мисками, тарелками, вазочками и чашками, издававшими специфический запах. Корсан понюхал содержимое одной из мисок – жидкость зеленого цвета – и чихнул.

– Что это за отрава? – спросил он капитана.

– Бульон из стеблей кувшинок, – ответил Джорджио.

– А из чего начинка в пироге?

– Из жареных кузнечиков.

– Фу, гадость, – Корсан сморщился, – жареные кузнечики?

– Если не нравится, друг мой, здесь немало других кушаний. Отведайте запеченных устриц, жареные каштаны, фрикасе из белых мышей в соусе или молодую собачку.

– Чтобы я стал есть мышей и собак?!

– Молодая собачка – деликатес, – объяснил Казимир. – Все равно что молочный поросеночек. Сэр Джеймс, вот еще пирог из раков и суп на рыбьих плавниках. Лакомство!

– Вы издеваетесь! – воскликнул Корсан, выходя из себя. – Мыши, собаки, кузнечики, плавники… Это стряпня самого Вельзевула!

– Нет, Джеймс, – спокойно сказал капитан, – блюда очень вкусные, берите пример с меня и Казимира.

Джорджио придвинул к себе миску с фрикасе и начал есть с большим аппетитом, Казимир ел раков и суп из плавников, а Луэ Коа и Мин Си уплетали пироги с начинкой из кузнечиков. Корсан долго смотрел на них, не решаясь поднести ко рту даже кусочек.

– Не могу я, Джорджио, есть собачье и крысиное мясо.

– Вы слишком разборчивы.

– Разборчив? – вскричал американец и стукнул по столу так, что зазвенела посуда. – Я Джеймс Корсан, янки, полулошадь-полукрокодил, как зовут меня на родине!

– Крокодил не откажется ни от какой пищи, – усмехнулся Казимир.

– Ты думаешь? Ну, если так, то глядите!

Он схватил огромную ложку и яростно налег на блюда, поглощая подряд и кузнечиков, и мышей, и рыбьи плавники, и каштаны, и кувшинки, обильно поливая все это соусом и крепким напитком сам-шиу – экстрактом перебродившего проса. Меньше чем за двадцать минут американский Гаргантюа съел все, что стояло на столе, и даже вылизал миски, тарелки и вазочки.

– Я почувствовал себя настоящим крокодилом, – сказал довольный Корсан, окончив трапезу. – По правде говоря, эта стряпня вкусная!

После обеда гребцы и лаваду вернулись на джонку, а трое белых путешественников и Мин Си остались в гостинице. Вечер они скоротали за чашкой цветочного чая и трубкой и в десять часов разошлись по отведенным комнатам. Внимательно осмотрев стены, чтобы убедиться, что в них нет потайных ходов, и крепко заперев двери, дабы оградить себя от какой-нибудь дикой выходки китайцев, наши путники растянулись на ложах из тростниковых плетенок с подушками из стеблей камыша, дающего приятную прохладу. Через несколько минут все четверо уже храпели так сильно, что вздрагивали стены.

Глава V
О Жемчужной реке, жемчуге и пиратах

Едва первый луч солнца проник сквозь штору, капитан Лигуза вскочил со своего ложа, готовый дать сигнал к отъезду. Слыша, что спутники еще похрапывают, он открыл окно, чтобы посмотреть на окружающую местность. Солнце быстро выкатилось из-за далекой цепи гор и уже щедро поливало плодоносные земли Небесной империи целым дождем горячих лучей, сверкавших на темной зелени кустов и обширных плантаций. Река Сицзян (Жемчужная), питаемая другой рекой – Бэйцзян, величественно несла свои воды с запада на восток между густыми зарослями бамбука, индиго, тамаринда, шелковицы и мангостана, орошая поля и сады вблизи деревушек. Домики, расписанные в яркие, с множеством красных оттенков, цвета и покрытые золотистой черепицей, казались игрушечными и радовали глаз своей приветливой нарядностью. Капитан взглянул и на джонку, которая красиво выделялась на фоне роскошной природы своим ослепительно-белым парусом и стройной мачтой. Гребцы, видимо, спали, а хозяин гостиницы вовсю хлопотал, отдавая приказания слугам. Капитан Джорджио постучал в соседние комнаты и по-морскому свистнул: Казимир и Мин Си мгновенно вскочили, а Корсан потянулся на циновках и сладко зевнул.

– Пора! – скомандовал капитан. – Сегодня поплывем по Сицзяну.

– О! По Жемчужной реке! – воскликнул янки, потирая руки. – Я наловлю там жемчуга и стану еще богаче.

– Ха, Джеймс, там жемчуга совсем нет.

– Ни за что не поверю! Ведь не зря же китайцы прозвали эту реку Жемчужной?

Собрав оружие и амуницию, искатели приключений сошли вниз по лестнице в общую залу, где хозяин со слугами уже кипятили воду к чаю.

– Вот молодец! – похвалил американец, энергично встряхнув хозяина за плечи. – Дай пожму твою лапу, достойнейший из китайских трактирщиков!

Корсан стиснул руку китайца так, что бедняга чуть не вскрикнул, после чего янки уселся перед целой дюжиной чашек с душистым чаем, накрошил туда кучу бисквитов и принялся поглощать их. Выпив чаю и заплатив хозяину за стол и ночлег, друзья покинули гостиницу и направились к джонке, где Луэ Коа и его гребцы только что позавтракали рисом и рыбьим жиром.

– В путь, Луэ Коа! Поднимайте паруса! – закричал американец и поддел ногой пустую миску из-под риса. – Что за дрянь ты ешь? Вот если хорошо послужишь, я нынче же вечером угощу тебя жареной птицей.

Луэ Коа поднялся, что-то ворча себе под нос, и велел распустить парус. Белые и китайцы заняли места в джонке и двинулись по каналу, огибая островок. Миновав этот клочок земли, на котором множество китайцев ловили рыбу маленькими гарпунами, лодка на полной скорости вошла в последний рукав реки и помчалась по нему прямо в Сицзян.

Путешественники, защищенные от палящих лучей солнца бамбуковым навесом и ротангами – большими шляпами из стеблей пальм, сидя на корме, с любопытством глядели по сторонам. Берега канала, сужавшиеся, подобно горлышку бутылки, вблизи острова, снова стали расширяться, образуя маленькое озеро. Повсюду, насколько хватало взгляда, простирались плантации, на окрестных болотцах гнездились целые стаи водяных птиц, кокетливо, как в зеркало, смотрелись в спокойные воды реки пагоды, возле хижин и сараев, готовые к погрузке на суда, громоздились тюки чайного листа. Мужчины и женщины, как муравьи, без устали трудились на берегу и на плантациях: ловили рыбу, обрабатывали землю, собирали плоды – головы от палящего солнца защищали ротанги, из-под которых выбивались длинные косички, свисавшие почти до земли.

Около девяти часов утра Джорджио Лигуза, не покидавший капитанского мостика, привлек внимание своих спутников громким возгласом и указал им на Саньшуй – утопавшую в зелени крепость на левобережье. Она отчетливо выделялась на светлом фоне воды и неба своими раскрашенными в яркие цвета домами и куполообразными крышами с золотисто-красными флюгерами. Джонка пролетела мимо двойной линии судов, стоявших на якоре, и двинулась вверх по все более и более сужавшемуся руслу меж двух лесистых берегов. Луэ Коа привстал, чтобы легче было управлять судном. Скоро течение сделалось стремительным, река яростно бурлила среди трех островов, бешено кидаясь на джонку, которая беспомощно стонала, кренясь то на правый, то на левый борт. Джорджио, Джеймс и Казимир, держась за корму, старались рассмотреть место слияния двух рек: Сицзяна, несшего свои воды с запада, и Бэйцзяна, бежавшего с севера.

– Луэ Коа, гребцы! – крикнул американец. – Полный вперед!

– Помолчите! – огрызнулся китаец. – Мои люди обязаны выполнять только мои команды.

Гребцы, согнувшись на веслах, пропустили джонку под тремя островами, которые служили преградой против яростного течения. Держась под ними, она поднялась до слияния двух рек и поплыла по их водам, которые в дружном согласии катились к морю. В эту минуту Казимир заметил нескольких рыболовов, тянувших сети недалеко от островов. Опасаясь, как бы китайцы не заподозрили, что на джонке плывут чужестранцы, капитан Джорджио велел своим спутникам немедленно укрыться под навесом.

– Вы что, боитесь какой-нибудь мерзости от этих желторылых? – спросил Корсан.

– Осторожность не помешает, Джеймс, – ответил капитан. – Мне показалось, что Луэ Коа подал знак старшему из рыболовов.

Американец послушно спрятался под навес и сидел там, пока джонка подплывала к рыбакам, которых было человек двенадцать, все чистокровные китайцы, низкорослые, крепкие, с темно-желтыми лицами, широкими скулами, короткими подбородками, сплющенными носами и раскосыми глазами. Все были полуголые, выкрикивали какие-то слова и угрожающе потрясали своими чань-шиангами – чем-то вроде коротких пик, которыми они ловили рыбу.

– Почему они орут, капитан? – спросил Джеймс, который не мог долго оставаться в спокойном состоянии. – С какой стати они на нас так воинственно смотрят?

– Сейчас узнаем, – ответил Джорджио, из предосторожности заряжая винтовку.

– Не бойтесь, капитан, – успокоил его Мин Си. – Их слишком мало, чтобы напасть на джонку, на которой плывут трое белых. Прикажите Луэ Коа держаться подальше от островов.

– Эй, Луэ Коа! – крикнул Джорджио. – Куда правишь джонку? Держись середины реки!

– Давайте купим у них рыбы, – предложил кормчий. – Вон сколько крупных форелей, и отдадут дешево.

– Нам не нужна рыба.

– Зря вы не делаете запасов, – покачал головой китаец. – Если потом что-то приключится в дороге, пожалеете.

– Эй, заткнись! – прогремел американец. – Будешь соваться со своими пророчествами, я тебе все ребра переломаю!

Луэ Коа понял, что лучше замолчать, и повернул джонку. Тотчас же рыболовы начали горланить, угрожать, браниться, а некоторые вскинули гарпуны, целясь в гребцов. Американец выскочил из-под навеса с винтовкой в руках и готов был стрелять, пока Луэ Коа направлял джонку к противоположному берегу. Но капитану, бывшему настороже, показалось, будто китаец нарочно медлит, чтобы дать рыболовам время переплыть реку. Заметив этот маневр, Джорджио бросился к лаваду, оттолкнул его и завладел рулем.

– Джеймс! – закричал он. – Смотри в оба за гребцами, а ты, Казимир, возьми на прицел пиратов!

Одним поворотом руля Джорджио направил джонку в нужную сторону и поставил под ветер, который погнал судно по течению. При виде убегающей добычи, которую они уже считали своей, взбешенные рыболовы завопили громче прежнего, и около десятка камней полетели в навес, зашибив одного из гребцов.

– Пли! – скомандовал Корсан.

Казимир выстрелил прямо в середину шайки, которая мгновенно рассыпалась, попрятавшись за кустами и в канавах. Чтобы нагнать на желторожих еще больше страха, американец разрядил оба своих револьвера.

– Какие храбрецы! – воскликнул он, жалея, что не убил ни одного китайца. – Скажите, Джорджио, эти желтые обезьяны, по-вашему, пираты?

– Я не исключаю.

– Они намеревались напасть на наше судно?

– Если бы они могли, то напали бы. Лучше спросим у нашего кормчего, какого он об этом мнения, – предложил капитан. – Не правда ли, Луэ Коа, это были самые настоящие китайские пираты?

– Может быть, – невозмутимо ответил Луэ Коа. – Вполне естественно, что на китайских реках и пираты тоже китайцы.

– Как вполне естественно и то, что Луэ Коа – в прошлом пират и отлично знаком с пиратами Сицзяна, – добавил американец.

– Я – пират? – вознегодовал китаец.

– Да, желтая твоя рожа! Вон Мин Си прекрасно знает про твои похождения в верхнем течении Сицзяна. Попроси его – он тебе расскажет.

Китаец позеленел, как ящерица, но сдержался, поправил очки и занял место у руля, спокойно напевая какой-то национальный гимн. Вечером джонка, пройдя почти девяносто лье, пристала к левому берегу Сицзяна. Лодочники принялись готовить себе ужин, Казимир и Мин Си пошли в сторону рисовых плантаций, надеясь убить по пути золотистого фазана, а Корсан, пройдя шагов сто вверх по берегу, остановился и принялся ковырять длинной палкой речной песок.

– Эй, Джеймс! – окликнул его капитан. – Что вы делаете? Измеряете глубину реки?

– Нет! – ответил американец. – Ищу жемчуг, но пока нахожу одни камни, которые того и гляди порвут мой сачок.

– Как! Вы для этой цели запаслись даже сачком?

– Конечно, раз я решил искать жемчуг в Сицзяне.

– Бедный друг, сколь тяжким будет ваше разочарование!

– Да, я сам это чувствую.

В эту минуту поляк и китаец вернулись с охоты, оба нагруженные, как мулы, гусями и утками. Все четверо направились к лагерю, но, к своему удивлению, не застали там ни гребцов, ни лаваду, и капитан забеспокоился:

– Как они могли уйти спать, не дождавшись нас? А, вон они! Полюбуйтесь! Сбились в кучку на траве, точно бараны.

– Боже, а что это с ними? – удивился Корсан. – Слышите? Они как будто храпят?

В самом деле шестеро танкиа вместе с кормчим лежали на траве в расхлябанных позах и то храпели, то бормотали что-то бессвязное.

– Виски! – вне себя вскричал американец. – Эти желтые морды выпили все мои запасы! – Он бросился к навесу и увидел, что ужин съеден, а шесть совершенно пустых бутылок виски валяются на полу. – Вот скоты! Нажрались, как свиньи!

– Клянусь пушкой, – сказал поляк, – нас ограбили.

– Я сейчас сделаю бифштекс из этой собаки Луэ Коа! – завопил американец, расточая удары направо и налево, но пьяницы даже не шелохнулись.

– Тише, Джеймс, угомонитесь, – вступился капитан.

– Да разве вы не видите, что все бутылки выпиты?

– Купим еще виски в Чжаоцине.

Еле-еле капитану удалось утихомирить вспыльчивого американца, да и то лишь тогда, когда Казимир подал на ужин с полдюжины жареных гусей. Обжора мигом упрятал пару штук в свой вместительный, как у Гаргантюа, желудок и заметно подобрел. Около полуночи все четверо разлеглись под навесом, любуясь тем, как луна, выплыв из-за леса, осветила чу́дную картину уснувшей природы.