Текст книги "Священный меч Будды"

Глава XII
Ужасная ночь

Место, где они выбрались на берег, было очень красивым и совершенно безлюдным. Прямо перед ними расстилался великолепный, заросший высокой травой луг с разбросанными по нему прудами, над которыми летало бесчисленное множество водоплавающих птиц; к югу луг окаймлялся густым кустарником, вползавшим наверх по склонам невысоких гор.

– Прелестно, – сказал Корсан, обводя взглядом окрестности, – но я не вижу ни домов, ни возделанных полей.

– Разве они вам нужны? – спросил Казимир.

– Нет, но я рассчитывал как следует поужинать.

– Здесь есть птицы.

– Опять птицы!

– Может, нам удастся раздобыть и котлеты, – добавил Мин Си.

– О! Где ты их найдешь? – Корсан даже причмокнул от предвкушаемого удовольствия.

– Смотрите вон туда, куда я показываю: видите, что-то движется в траве?

Корсан, Джорджио и Казимир пристально взглянули в указанном направлении и заметили странное животное, напоминавшее свинью, только гораздо больше по размерам. Сходство усиливалось тем, что животное, как настоящая свинья, взрывало землю чем-то вроде хоботка.

– Это тапир, – пояснил капитан.

– Мясо! – воскликнул американец. – Скорее возьмем ружья и постараемся его заполучить.

– Не шумите, иначе тапир убежит в лес. Он очень пуглив, и к нему трудно подойти близко. Ты, Казимир, оставайся здесь с Мин Си, а мы с Джеймсом пойдем туда.

Капитан Джорджио и Джеймс Корсан, не производя ни малейшего шума, прячась за кусты и высокую траву, направились вперед. Шаг за шагом с соблюдением всех предосторожностей они приблизились футов на шестьсот к тапиру, который, скрываясь в тростнике, продолжал рыть землю и хрюкать, как свинья. Здесь охотники остановились и зарядили карабины, но животное почуяло их, повернулось вполоборота, шевельнуло хоботком и пустилось галопом по тропинке, протоптанной людьми. Корсан поспешно разрядил карабин, но тапир ускорил бег и увильнул из-под пуль.

– Разбойник! – подосадовал американец. – Как ни бегай, я все равно тебя достану, хотя бы мне пришлось для этого исходить весь лес. Тапир походит на большого кабана, да, Джорджио?

– Так он и есть кабан, только крупнее и толще. Что дальше вы намерены делать, храбрый охотник?

– Как что? Вот тропинка, протоптанная зверем, и по ней удобнее всего добраться до его логовища.

– Вы хотите искружить весь лес? Логовище тапира наверняка далеко отсюда.

– Все равно я его разыщу. Вы со мной пойдете?

– Нет, я буду ждать вас к ужину. Рассчитываю на полдюжины котлет из тапира.

– Обеспечу, – пообещал американец.

Охотники расстались. Джорджио повернул назад, тщательно осматривая берега луговых прудов, поросшие тростником, в надежде убить нескольких уток. Корсан, держа карабин под мышкой, метнулся вдогонку за тапиром. Он бежал очень долго, и казалось, что тропинке не будет конца. Раз десять он замирал на месте, думая, что видит тапира, несколько раз сворачивал с тропинки, чтобы оглядеть окрестности. Наконец часа через два он остановился уставший, поняв, что сбился с дороги и идет уже по какой-то незнакомой тропе.

– Клянусь Бахусом! – воскликнул Джеймс. – Я заблудился! Где я? Где та чертова тропинка? Ладно, храбрые янки всегда найдут выход!

Солнце быстро клонилось к горизонту, постепенно исчезая за высоким кустарником. Сгустились сумерки. Корсан понимал, что еще полчаса – и в лесу будет темнее, чем в жерле пушки; он знал, что ночью крайне трудно ориентироваться на незнакомой местности, поэтому ускорил шаги. Около получаса он плутал в неизвестном направлении: то шел вперед, то по временам возвращался назад, вновь осматривая купы деревьев, то поворачивал вправо и влево, то нагибался и шарил в траве, а потом стал влезать на самые высокие деревья, пытаясь разглядеть знакомую тропинку или дымок своего лагеря, но все напрасно. Стемнело, взошла луна, а он все шел, не зная куда. Боясь окончательно потеряться в густом кустарнике, Корсан решил улечься под небольшим тамариндом и дождаться рассвета.

Едва он растянулся на земле, как шагах в трехстах от себя услышал глухое мяуканье – одно из тех, что характерно для тигров и походит на рев. Корсан сразу догадался, кто его ночной гость, поспешно вскочил и встал у дерева, едва сдерживая дыхание. Страшное мяуканье повторилось уже гораздо отчетливее. Американец был храбрым, что и говорить, но когда тигриный рев раздался под сводами деревьев, задрожал, как в лихорадке. Бежать? Нет, не годится: из боязни еще больше заблудиться или столкнуться с другими хищниками Корсан не шелохнулся и так и стоял, замерев, прислонившись спиной к стволу тамаринда, с карабином в руках и ножом в зубах. Мяуканье раздалось в третий раз еще сильнее, грознее и ближе.

– Боже, – прошептал Корсан. – Зверь меня учуял, теперь придется с ним сразиться.

В ту же минуту послышался треск ветвей под железными когтями, кусты раздвинулись, и два кошачьих глаза, словно лучи фонаря, устремились на тамаринд. Дрожащими руками Корсан поднял карабин, прицелился – зверь находился всего в сотне шагов – и выстрелил. Тигр сделал гигантский прыжок в сторону, а затем ринулся прямо туда, откуда стреляли. Наступила страшная минута. Корсан, поняв, что ему вот-вот придет конец, не помня себя, схватился за ближайшую ветку тамаринда и одним прыжком очутился на дереве. Тигр, только раздраженный ранением, тоже попытался прыгнуть на дерево, отдирая когтями большие куски коры, но, не удержавшись, свалился в траву. Он повторил попытку, но и на этот раз не смог достать до ветвей. Зверь обошел раза три-четыре вокруг тамаринда, зализывая рану на шее, откуда текла кровь, после чего, грозно ревя и скрежеща зубами, удалился на несколько футов, не отрывая глаз от спрятавшейся в ветвях фигуры, боявшейся пошевелиться. Бесстрашный американец на этот раз ощутил дикий страх: все его тело дрожало, волосы шевелились под шляпой.

Минут пять тигр просидел в траве, потом вдруг вскочил, разметывая ее длинным хвостом и испуская глухое рычание. Казалось, он готовился к новому нападению – может быть, к одному из тех могучих прыжков с разбега, которые сшибают с ног любую его жертву, даже большое сильное животное. Туловище зверя то вытягивалось, то сжималось, он мяукал, рычал, скаля зубы и выпуская когти, а затем весь как будто подобрался, действительно готовясь к прыжку. Бледный как мертвец Корсан, решивший дорого отдать свою жизнь, быстро вложил заряд в дуло карабина, но только сейчас с ужасом увидел, что при нем нет пистонницы, – видно, он обронил ее, когда лез на тамаринд. Он обшарил все карманы в подкладке и поясе – напрасно. Теперь надежды на спасение почти не осталось.

– Кончено, – всхлипнул он. – Через десять минут тигр сожрет меня. Оказаться в утробе этого чудовища! Боже, помоги! Если бы капитан и Казимир сейчас оказались здесь, они спасли бы меня. Добрый Джорджио, я тебя больше не увижу!

Взяв себя в руки и решив не предаваться отчаянию, Корсан собрал весь свой запас храбрости, покрепче уселся на ветвях и, бросив карабин, теперь совершенно бесполезный, вынул bowie-knife. Но все приготовления оказались излишними, так как тигр, по-видимому, передумавший нападать, еще несколько раз обошел дерево и, яростно мяукая, исчез в зарослях. Он уже удалился на приличное расстояние и потерялся во мраке ночи, как вдруг новое мяуканье разбудило глубокую ночную тишину леса – оно доносилось откуда-то с противоположной стороны; второй зверь находился, очевидно, не менее чем в тысяче футов от этого места. Услышав мяуканье сородича, а может быть, соперника, первый тигр внезапно остановился, разом обернулся и вновь гигантскими пятифутовыми прыжками устремился к тамаринду. Пулей пролетел он через кустарник, глаза его метали пламя, пасть была оскалена, когти выпущены, а подпрыгивал он так, будто вся земля покрылась тысячами пружин необычайной силы.

Собрав волю в кулак, Корсан напрягся, сжал нож в руке, и в ту же секунду тигр в отчаянном прыжке бросился на тамаринд, ломая нижние ветви. Дерево содрогнулось от страшного толчка, американца подбросило, и, потеряв опору, он полетел прямо на зверя, по рукоятку всаживая ему в грудь нож. Раненый хищник дико заревел, выпустил ветки и вцепился в ноги Корсана, сдирая с них кожу. Человек и зверь тесно переплелись и рухнули с дерева на кусты и траву.

Началась смертельная борьба. Корсан очутился снизу и изо всех сил ударял тигра ножом, а зверь, бешено ревя, разрывал в клочья одежду вместе с мясом и старался стиснуть череп охотника своими могучими челюстями. Прошло секунд двадцать, как вдруг хищник испустил последний яростный рев: нож вонзился ему в сердце, из широкой раны хлынул поток теплой крови. Тигр захрипел, втянул когти и повалился набок, кусая в последнем припадке злобы ветви, траву и землю.

Корсан остался лежать в кустарнике, весь в крови, в разодранной в клочья одежде и с истерзанным телом. Находясь в состоянии шока, он пока не чувствовал боли, а только глядел помутившимся взором на конвульсии зверя и прислушивался к его последним хрипам. Когда тигр затих, несчастный янки попробовал пошевелиться и сразу же закричал: каждое движение пронизывало тело нестерпимой болью. Корсан с трудом дополз до тамаринда, где раньше бросил карабин, там же валялись походная фляжка и коробка с пистонами. Вцепившись в траву, американец попытался привстать, но, заорав от страшной боли, рухнул обратно.

– Клянусь пушкой, – прошептал он, – я сильно помят.

Какое-то время он пролежал возле дерева почти без сознания и все время громко стонал, потом, вроде бы, очнувшись, дотронулся до своих ног и тут же отдернул руки, покрытые кровью, дотронулся до плеч и почувствовал, что они мокрые, – он весь плавал в крови. С невероятным трудом прислонившись к стволу тамаринда, он взглянул на свои ноги: они были разодраны до костей, кровь струилась по ним и стекала на траву. «Нужно быстрее остановить кровотечение, иначе смерть», – ударила в мозг лихорадочная мысль. Желание выжить удвоило силы Корсана, превозмогая боль, он снял с себя лохмотья и, намочив их из походной фляжки, как мог, забинтовал раны на ногах. Затем, насколько смог, забинтовал руки, все истерзанные когтями животного. Он не помнил, как, обессилев, снова ничком упал в траву. Силы покидали его, и побороть чудовищную слабость ему не удавалось. А силы были нужны: где-то вдали продолжал реветь второй тигр и того и гляди мог пожаловать сюда.

– Я умираю, – пошевелил обескровленными губами бедняга.

Взор его затуманился, деревья закружились в хороводе, земля поплыла из-под ног. Он закрыл глаза и, больше ничего не соображая и не помня, уткнулся головой в траву возле ствола тамаринда.

Когда он пришел в себя, была еще ночь, и впереди невдалеке, глухо рыча, показался второй тигр. Нечеловеческим усилием Корсан дотянулся до карабина.

– Второе отделение драмы, – прошептал он, силясь улыбнуться. – Китайские тигры такие же канальи, как и китайцы.

Тигр все приближался, шурша кустарником, то демонстрируя в лунном свете свою красивую полосатую шкуру, то прячась в тени высоких деревьев. Его суженные зрачки были устремлены на тамаринд. Зверь остановился шагах в сорока от охотника, потянул воздух, помахивая хвостом, как рассерженная кошка, сел на задние лапы и впился страшным взглядом в человека, который, стоя на коленях, в это время прицеливался в него дрожащими руками.

Второй выстрел из карабина раздался в лесу. Тигр подпрыгнул в воздухе и рухнул на землю бездыханный. Пуля угодила ему прямо в глаз.

Глава XIII
Миао-цзи

Капитан вернулся в лагерь только к заходу солнца и принес много птиц: с полдюжины водяных невольников, нескольких уток и дюжину дроздов. Мин Си наловил в прудах довольно крупных раков, которые, по его мнению, на вкус должны были оказаться не хуже тех, что подают в Макао. Одним словом, все обещало вкусный и сытный ужин.

Казимир, разжигавший костер, удивился, увидев капитана без своей Тени:

– А сэр Джеймс где? Тащит целого слона?

– Нет, – засмеялся Джорджио, – он бегает наперегонки с тапиром, которого будто бы ранил.

– Ого! Значит, нас скоро ожидают котлеты? Коли так, то можем немного повременить с ужином.

– Если будем ждать котлет из тапира, то останемся голодными. Вот увидишь, Джеймс вернется поздно и без добычи.

– Тогда ладно, продолжу разводить огонь.

Расторопный юноша с помощью Мин Си быстро разжег большущий костер и принялся жарить дичь в таком количестве, что насытились бы человек пятнадцать. Тут же рядом на огне закипал горшочек, доверху набитый раками. Часа через два еда была готова, но американец так и не пришел. За ужином говорили только о том, куда мог подеваться сэр Джеймс. Ночь прошла в тревоге – Корсана все не было, а когда он не появился и на заре, капитан вместе с Казимиром, поручив палатку Мин Си, отправились в лес искать товарища – живого или мертвого.

Солнце уже начало проливать красноватый свет и указывало дорогу путешественникам, которым теперь не нужно было пригибаться, чтобы различить следы. Джорджио и Казимир более получаса двигались по тропинке, протоптанной тапиром, время от времени оглашая лес криками, но откликались лишь дикие звери, спешившие укрыться в своих логовищах. Вдруг громкий выстрел прокатился под зелеными сводами леса.

– Карабин Джеймса! – воскликнул капитан.

– Да, – ответил Казимир, – я распозна́ю звук его оружия среди тысячи других.

Прозвучал второй выстрел, разбудив раскатами еще дремавшее лесное эхо. Третий, последний, выстрел раздался всего в полумиле от искателей.

– Скорее! – закричал капитан. – Третий выстрел! Значит, Джеймс жив, мы поможем ему.

Они помчались к тому месту, откуда донеслись выстрелы, летя, как ветер, перескакивая рвы и ручейки, сбегая то вниз, то вверх по холмам, продираясь через кустарник, несмотря на иглы и колючки ветвей, рвавшие одежду и кожу на руках. Надежда спасти товарища окрыляла их. Внезапно оба услышали громкие стоны.

– Это сэр Джеймс, – сказал Казимир.

В два прыжка они перепрыгнули через небольшую речку и выскочили на поляну, посреди которой под кустарником весь в крови, страшно изуродованный, в рваной одежде лежал Корсан и тяжело стонал. Капитан бросился к нему и прижал к груди.

– Джеймс! Друг! Что такое? Боже! Вы весь в крови!

Американец вцепился в капитана.

– Джорджио… Казимир… Друзья… – бормотал он. – Проклятый тигр! У меня нет сил, я умру.

– Мы вам этого не позволим! Но что случилось? Кто вас так? Отвечайте, ради бога, что стряслось?!

– Тигры, Джорджио, на меня напали тигры, – успел прошептать бедняга и уткнулся в траву, потеряв сознание.

Капитан и Казимир быстро нарубили ветвей, устроили носилки, настелили на них листьев, осторожно уложили бедного охотника и направились в лагерь. Дорогой им пришлось много раз останавливаться, чтобы утолять жажду раненого, у которого открылась сильнейшая лихорадка. Спустя несколько минут Корсан пришел в себя и, несмотря на то, что капитан запретил ему говорить, в нескольких словах рассказал о ночном происшествии; хотя сил у него почти не осталось, он разразился страшной руганью и угрозами в адрес тигров:

– Если я выздоровею, горе тиграм. Я буду убивать их без пощады, пожирать и толстеть от их мяса.

Около восьми утра путешественники добрались до лагеря. Мин Си в одно мгновение приготовил из одеял мягкое ложе, велел уложить туда пострадавшего, раздел его и с видом опытного врача внимательно осмотрел его раны.

– Ну? – спросил Корсан, пристально глядя в маленькие глазки китайца, словно для того, чтобы прочесть его мысли. – Как ты думаешь, я выживу?

– Вы легко отделались, – ответил Мин Си, дотрагиваясь до ран кончиком указательного пальца. – Но некоторое время придется лежать неподвижно.

– Вообще не шевелиться? И как долго? Говори сразу!

– Дней восемь самое малое.

– Что? – рассердился американец. – Валяться восемь дней? Ты принимаешь меня за бабу, китайский доктор?

– Какой нетерпеливый пациент! – засмеялся китаец. – Ворчит всего из-за восьми или десяти дней постельного режима.

Через четыре дня, седьмого июля, Джеймс Корсан был уже вне всякой опасности, девятого числа ему разрешили встать и выйти из палатки подышать свежим воздухом. Он сел на траву и громко произнес «О!», точно не веря, что наконец-то покинул свою темницу.

– Свобода, воздух, свет! – радовался янки. – Какое страшное мучение, друзья мои, быть приговоренным задыхаться в палатке! Еще день, и я умер бы не от ран, а от недостатка воздуха. – Больной бросил жадный взгляд на костер, где на угольях жарилась, распространяя аппетитный запах, целая дюжина котлет, и приподнялся, чтобы рассмотреть лакомое блюдо, но силы изменили ему, и несчастный, застонав от боли, прислонился к одному из кольев палатки. – Я точно пьяный, хотя не брал в рот ни капли виски.

– Давайте я помогу вам привстать, – протянул руку капитан.

– Нет! – загремел американец. – Разве вы, Джорджио, принимаете меня за бабу, что предлагаете мне руку? Я слаб, сознаюсь, но в этом не моя вина, а ваша. Вы посадили меня на такую диету, которая истощила бы даже Геркулеса. Подождите, вот только попадут мне на зубок вон те котлеты, что так вкусно там жарятся, и я опять стану силен, как бык.

Все уселись перед котлетами, которые уютно шипели на блюде из листьев, издавая такой аромат, что щекотало в ноздрях. Американец начал работать челюстями со столь угрожающей быстротой, что, казалось, его желудок не имел дна. Если бы не слабость после болезни, он наверняка проглотил бы штук десять котлет.

После ужина путешественники забрались в палатку, рассчитывая хорошо выспаться и рано утром продолжить поход. Первым выпало дежурить Казимиру, который улегся недалеко от костра прямо под открытым небом, чутко прислушиваясь к малейшему подозрительному шуму. Около одиннадцати часов вечера его внимание привлек отдаленный топот. Приподнявшись, он различил на голубоватом фоне горизонта какую-то темную массу, ему показалось, что он видит очертания необычного и очень крупного зверя.

– Что за животное? – удивился он. – Неужели слон или бегемот?

Казимир хотел подать сигнал тревоги, но ему стало неловко будить товарищей, быть может, из-за пустяка, и юноша спрятался в траве с заряженным карабином. Темная масса росла прямо на глазах, приближаясь с большой скоростью и время от времени издавая свист, похожий на удар кнута. Казимир вскочил, едва не закричав: теперь он отчетливо различил впереди лошадь и всадника, вооруженного длинной аркебузой. Приняв с перепуга всадника за миао-цзи[18]18
  Дикие китайцы, обитающие на северных границах Гуанси. – Примеч. автора.


[Закрыть], Казимир поднял карабин и прицелился, но бандит был настороже – он моментально вскинул аркебузу и выстрелил. Пуля просвистела прямо над головой Казимира, и он истошно завопил, словно его ранило:

– К оружию! Бандиты!

Все трое его товарищей выскочили из палатки. Капитан, увидев всадника всего в ста пятидесяти шагах от лагеря, выстрелил в него. Тот страшно закричал, упал вместе с лошадью, и оба исчезли во мраке ночи.

– Кто это еще? – спросил американец.

– Миао-цзи, – пробормотал Мин Си, дрожа от страха.

– Миао-цзи или тонкинцы – все равно. Вперед! – скомандовал капитан, хватаясь за пистолет. – Я слышу там какие-то звуки, может, кто-то ранен или умирает.

Из глубины густого кустарника и в самом деле доносились тяжелые стоны. Четверо путешественников, решив, что бояться нечего, бросились к тому месту и, к своему удивлению, обнаружили лошадь, которая билась в предсмертных судорогах.

– Интересно, – сказал Корсан, внимательно оглядывая окрестности, – куда же подевался сам разбойник? Эй, друзья, вы видите кого-нибудь?

– Берегитесь! – вдруг закричал Казимир.

В темноте раздался залп аркебуз, сопровождаемый оглушающими воплями, и из густого облака пыли показались пятнадцать-шестнадцать всадников, которые, точно ураган, подлетели к палатке, спешились, схватили самое лучшее, что в ней было, вскочили на коней и скрылись из глаз, прежде чем наши ограбленные путешественники успели взяться за оружие.

Глава XIV
Нападение

Все четверо, еще не придя в себя от неожиданного нападения, поспешили к палатке, которую воры опустошили почти полностью. Конечно, наши друзья не могли преследовать похитителей: во-первых, неизвестно, сколько их было, а во-вторых, гоняться за разбойниками ночью в темном лесу среди совершенно незнакомой местности, где опасности поджидают на каждом шагу, – чистое безумие. Неистовствовал только Корсан, готовый лопнуть от бешенства: дать себя ограбить каким-то подлым китайцам – его смолюбие не могло смириться с этим.

– Попадись мне в руки одна из этих собак, я бы ее задушил, – твердил он вне себя.

– Хватит ругаться, Джеймс, – сказал капитан. – Разбойники лишили нас очень немногого, потому что, собственно говоря, у нас почти ничего и не было.

– Какая разница? Ведь эти разбойники – китайцы.

– А вам не все равно, кто они: китайцы, тонкинцы или малайцы?

– Нет, погодите, нельзя спускать им с рук. Что вы намерены предпринять?

– Пока сидеть здесь и готовиться к новому нападению.

– Вы думаете, бандиты вернутся?

– Меня бы это не удивило.

– Вы полагаете, что они устроят нам еще какую-нибудь мерзкую штуку?

– Вполне вероятно.

– Где же они прячутся?

– В лесу, и, может, даже сейчас следят за нами.

– Не пойти ли нам прогуляться поближе к лесу?

– Чтобы им легче было нас убить?

– Тише!

В отдалении послышался глухой шум, похожий на галоп нескольких лошадей, сопровождаемый звяканьем колокольчиков.

– Заряжайте ружья, – приказал капитан, – бандиты вернулись!

На опушке леса показались несколько всадников и пустились в карьер по лугу. Капитан Джорджио и трое его спутников разом поднялись, как по команде, и выстрелили в самую середину шайки. Один из всадников взмахнул руками и неловко повалился из седла. Остальные после ответных выстрелов показали свои спины и помчались галопом обратно в лес. Еще какое-то время оттуда доносились лошадиный топот и крики, потом все стихло.

– Неплохо, – развеселился американец, потирая руки. – Мне кажется, этих мошенников не назовешь храбрецами. О! Вон там я вижу желтую рожу, которая, вроде бы, мучается в корчах, похоже, умирает.

– Мы можем подойти поближе, потому что после нашего теплого приема миао-цзи едва ли рискнут скоро вернуться.

– Пойдемте, Джорджио!

– Осторожнее, Джеймс. Может, этот бандит вовсе не умирает и даже не опасно ранен?

– Так добьем его прикладом.

Капитан и Корсан, поручив Казимиру и Мин Си смотреть в оба, направились к берегу ручейка, в середине которого булькался бандит. Корсан подошел к нему почти вплотную. Лицо разбойника заливала кровь, лоб был рассечен пулей.

– Ступай в ад, каналья! – крикнул Корсан и толкнул его глубже в воду. – Надеюсь, ближайшей ночью тигры сдерут с тебя шкуру.

Друзья вернулись к палатке, перед которой взад-вперед расхаживал поляк, ругаясь на десяти языках.

– Что случилось, Казимир, почему ты сквернословишь? – строго спросил Джорджио.

– Эти собаки ограбили нас вчистую.

– Хоть горшочек-то остался? – улыбнулся капитан.

– К счастью, да.

– Ну, тогда зачем горевать? Мы почти богачи. Завтра утром мы в этом горшочке сварим мясо убитых нами лошадей и съедим его.

– Превосходно! – обрадовался Корсан. – Надеюсь, Казимир, ты окажешь нам честь и отведаешь конины?

– Конины? Что вы, сэр Джеймс! Разве ее можно есть?

– Еще как, мой мальчик! Очень вкусное мясо. Я, честно говоря, готов проглотить хоть техасского тарантула, лишь бы не лишаться мяса. Что может быть лучше него? Неважно, в каком оно виде…

Американец зевнул и улегся спать в палатке, а все остальные растянулись на траве с карабинами под рукой, но до утра ни одного бандита не появилось. Видимо, напуганные дружным отпором чужеземцев, разбойники решили больше не показываться. На заре горшочек, туго набитый кониной, весело шипел и булькал, распространяя вкуснейший аромат. Подкрепившись как следует, в десять часов утра вся команда тронулась в путь.

– Как вы себя чувствуете, Джеймс? – поинтересовался капитан. – Бодро?

– Еще бы! – воскликнул Корсан. – Я ощущаю такой прилив сил, что могу донести вас на плечах до истоков Сицзяна.

– Ноги не болят?

– Что им сделается? Ноги у меня в полной исправности и по-прежнему неутомимы. Вперед! Я первый подам всем пример.

Они перешли через луг и вступили в середину густейшей плантации бамбука, или bатbи tulda, – растения, имеющего высокий, до пятидесяти футов, крепкий и гибкий ствол и широченные листья. Пробраться через эти гигантские заросли было делом нелегким. Приходилось идти в полутьме, непрестанно орудуя ножом, кроме того, все четверо то и дело попадали головой в огромные сети паутины, сотканные отвратительными насекомыми. Хвастунишка-американец, еще не оправившийся после ранения тигром, устал первым.

– Уф! – выдохнул он, в сотый раз останавливаясь, чтобы выдрать голову из ослепившей его паутины. – Тут целое царство пауков! Что же, этому проклятому бамбуку конца не будет? Черт бы его побрал!

– Джеймс, – с упреком произнес капитан, – не относитесь столь пренебрежительно к растениям вроде бамбука.

– Почему?

– Если бы вы знали, на что годен бамбук, вы не стали бы отзываться о нем так дурно.

– Он годен на то, чтобы довести до отчаяния джентльменов, которым приходится продираться сквозь эту чащу.

– Какой вы ворчун, Джеймс!

– Я говорю одну только горькую правду.

– Китаец благословил бы то, что вы проклинаете.

– Слово «китаец» – синоним слова «животное». Любопытно узнать, для чего желтые морды используют эти палки, способные вывести из терпения самого флегматичного англичанина?

– Для тысячи и тысячи полезных вещей. Китайцы делают из бамбука вкуснейший напиток; употребляют в пищу сердцевину, которая очень вкусна; едят молодые побеги – они так же питательны, как спаржа. Из листьев этого растения изготавливают отличные шторы и циновки; из веток плетут элегантные корзины, трельяжи, предметы роскоши, легчайшие стулья; производят великолепную бумагу, некоторые тяжелые ткани, музыкальные инструменты и многое другое. Из стволов делают лестницы, посуду, водопроводные трубы, лодки, плоты и даже хижины. Можно ли извлечь больше пользы из какого-нибудь другого растения?

– В таком случае этот бамбук – просто чудо.

– Да, Джеймс.

– Что ж, дадите вы мне попробовать этой вашей спаржи?

– Сколько хотите. Срежьте молодые побеги и отварите их на огне.

– Ура бамбуку! Сегодня вечером наедимся спаржи до отвала.

– Ура спарже! – крикнул в ответ Казимир.

– Тише, – остановил их капитан, пригнувшись к земле.

– Что? – прошептал Корсан. – Бандиты, что ли, вернулись?

– Мне показалось, что я слышал выстрел из аркебузы.

– Если это разбойники, я один их всех уничтожу.

– Будет шутить, Джеймс. Ружья под мышку и вперед!

Выполнив команду и приняв воинственный вид, храбрецы продолжали двигаться с удвоенной скоростью, срезая направо и налево стволы бамбука, которые со скрипом падали на землю. Через два часа маленький отряд подошел к подножию горной цепи, тянувшейся с севера на юг. Американец совсем изнемог. Не до конца затянувшиеся раны причиняли ему сильную боль, но он, хоть и скрипел зубами, ни разу не пожаловался. Сознаться в том, что он, чистокровный янки, едва сдерживает стоны, казалось ему постыдным. Он готов был лучше терпеть самые ужасные муки, чем признать себя слабым.

Восхождение по горной цепи путешественники начали около полудня, но шли довольно медленно из-за чрезвычайной крутизны подъема. В горах не было ни проходов, ни тропинок – одни утесы, на которые люди взбирались с огромным трудом и риском, путь преграждали кусты колючек и купы кустарников. Время от времени путники останавливались, чтобы дать передышку бедному Джеймсу. Эти привалы, впрочем, они использовали для осмотра местности, расстилавшейся у подошвы гор. То, что наблюдали наши герои, совсем не радовало их. Повсюду они замечали явные следы какого-то ужасного разрушения – все деревушки в окрестностях были разорены и сожжены.

– Такое впечатление, что тут шла война, – заметил капитан Джорджио, остановившись у подножия гигантского утеса, на который ему и его товарищам предстояло взобраться.

– Да, вы правы, капитан, – сказал Мин Си. – Я много раз проходил по здешним местам и видел эти селения – прежде красивые и многолюдные.

– Кто же их довел до такого плачевного состояния? – спросил Корсан.

– Не знаю, – уклончиво ответил китаец. – Не очень далеко отсюда находится воинственный Тонкин – быть может, агрессия идет оттуда. Вполне вероятно также, что на деревни напали шайки грабителей, которыми кишит весь юг страны.

– Недурно бы нам встретиться с одной из этих шаек!

– Да сохранит вас от этого Будда, сэр Джеймс!

– Что такое? Уж не трусишь ли ты, канонир-трубач? Всего четыре выстрела, и вся шайка пустится в бегство. Ты что, не видел, как удирали бандиты, которые напали на нас прошлой ночью?

– Тише, – велел капитан, и через секунду все вздрогнули: по горам прокатился выстрел.

– Разбойники! – воскликнул американец.

Издалека донеслись громкие крики – казалось, несколько человек звали на помощь.

– Казимир, – приказал капитан, – вскарабкайся на утес и осмотри противоположный склон горы.

Подгоняемый криками, далеко разносимыми горным эхом, юноша, цепляясь за выступы и коряги, взобрался на вершину крутой скалы и огляделся. Среди небольшой долины, как сноп соломы, горела деревня. Вокруг нее молодой человек увидел с полсотни пестро одетых и хорошо вооруженных людей: одни из них угоняли стада быков и лошадей, а другие ловили крестьян, которые, навьючив на себя свои пожитки, пытались убежать в горы.

– Эй, дьяволенок, – заворчал американец в нетерпении от долгого молчания. – Что ты там видишь? Говори!

– Нечто поразительное, сэр Джеймс. Там деревня горит, как спичка, а вокруг… Тысяча чертей! Вокруг полно разбойников!

– Неужели? – удивился янки.

– Да, бандиты отлично поживились. Они нагрузили лошадей добычей, которую отобрали у крестьян, и теперь уходят.

– Куда они направляются? Сколько их? Отвечай же скорей!

– Они следуют на запад, их человек пятьдесят, все верхом и отлично вооружены. Я различаю пики и аркебузы.

– Это те самые бандиты, что напали на нас прошлой ночью, – заявил Корсан. – Давайте убьем их.

– Будет, Джеймс, – одернул его капитан, – оставьте их в покое.

– Но ведь их всего пятьдесят!

– Вы с ума сошли? А нас сколько?

– Да что делать-то? Вы хотите остаться здесь?

– Нет, мы пойдем вперед, но без всяких сражений. Карабкайтесь на этот утес, а там решим, как поступить.

Помогая друг другу, раз двадцать рискуя сломать себе шею, наши храбрецы с трудом влезли на вершину утеса, которая оказалась высшей точкой всей горной цепи, и остановились, пораженные страшным зрелищем. Почти у самого подножия пылала большая деревня. Огромные огненные языки, то желтые, то красные с глухим продолжительным гулом вздымались над прогоревшими крышами. То тут, то там с треском обваливались стены, падали террасы, с грохотом обрушивались башенки; из-под груд развалин в небо взметались густые клубы дыма; вспыхивали и разлетались во все стороны, как гигантские бенгальские огни, снопы искр, доносимые ветром до вершин соседних гор. Капитан и его спутники быстро спустились с горы и вошли в деревню.