Текст книги "Священный меч Будды"

Глава XVI
Киум-Доджэ

С беспокойством и нетерпением ожидали авантюристы роковой полуночи. Вернувшись в развалины пагоды, они с часами в руках отсчитывали каждую минуту. Время тянулось бесконечно, стрелки, казалось, именно сегодня двигались как-то особенно медленно. Странно, но люди, предпринявшие одно из самых длительных путешествий по неизведанному европейцами полуострову Индокитай, пережившие столько страшных опасностей, перенесшие немало лишений, испытавшие бесчисленное множество разочарований, дрожали теперь в лихорадке, как новички. Впрочем, причина дрожать была, и очень серьезная. Все воспринимали предстоящую операцию как предпоследнюю карту в азартной игре. Если в Городе бессмертия нет священного меча Будды, то где искать его дальше? В великой пагоде Швемадо? А если и там его не окажется? Страх перед возможной неудачей приводил в отчаяние людей, которые сотни раз с улыбкой смотрели в глаза смерти. Лишь только стрелки часов показали полдвенадцатого, отважные искатели меча вскочили как один, схватили карабины и бросились к выходу.

– Смелее! – ободрял капитан. – Шанс предпоследний, но не последний.

На улице друзья почувствовали себя гораздо спокойнее. Теплая, напоенная пряными ароматами ночь опустилась на город. Яркая луна сияла в небе, смутно отражаясь в водах Иравади и заливая мягким светом уснувший Город бессмертия, дул свежий ветерок, доносивший приятные запахи цветов и деревьев, со стороны многочисленных пагод слышался мелодичный звон колокольчиков. Ни одного освещенного окна, ни одной отворенной двери и ни единой души на улицах. Ни звука, ни крика, ни песни. Только Иравади – великая бирманская река – неумолчно рокотала, разбивая свои волны о берега, утесы и суда, стоявшие у причала.

Осторожно один за другим с карабинами под мышкой наши герои побежали вперед, решив, что в крайнем случае лучше сразятся с ночной стражей, чем хоть на шаг отступят от своей заветной цели. Ровно в полночь они уже стояли на широкой площадке недалеко от стены, за которой во всем своем великолепии возвышался Киум-Доджэ – королевский монастырь, жемчужина Амарапуры, не уступающая по красоте пагодам Швемадо, Рангуна и Пагана. Огромный монастырь был окружен каменными стенами и разноцветными колоннами, украшен арками, башнями и шпилями; он вздымался ввысь несколькими этажами, постепенно сужаясь, и оканчивался декоративным ансамблем из позолоченного металла. У Корсана загорелись глаза:

– Это Киум-Доджэ?

– Да, – кивнул капитан.

Ждать почти не пришлось – через минуту появился моряк-сиамец; в одной руке он тащил целый арсенал разных инструментов, а в другой держал фонарь.

– Все в сборе? – спросил он.

– Все, – ответил Лигуза.

Сиамец внимательно осмотрел площадку и, удостоверившись, что никто за ними не следит, зажег фонарь и махнул рукой:

– Пойдемте.

Все цепочкой двинулись за ним и остановились возле полуразвалившейся кирпичной стены, взобраться на которую, хотя она не превышала тридцати футов, было делом весьма опасным: стена могла рухнуть от малейшего неосторожного движения и произвести нежелательный шум.

– Как же мы поднимемся, капитан? – забеспокоился Казимир.

– Составим лестницу из наших тел.

Корсан, который чувствовал себя в этот момент так, что готов был поднять на воздух целое здание, прислонился к стене, на плечи ему взобрался Джорджио, к нему – Казимир, дальше сиамец. Маленький легкий Мин Си с неподражаемой ловкостью вскочил на самую вершину живой пирамиды и тут же ступил на край стены. Китаец размотал длинную крепкую веревку, и живая колонна распалась. Канонир привязал один конец веревки к толстому железному брусу, а другой бросил вниз своим товарищам. Через несколько минут все уже были наверху и, усевшись на стене, стали прислушиваться, сдерживая дыхание и с любопытством рассматривая громаду монастыря, которая отбрасывала на людей гигантскую тень. Сквозь целый лес разноцветных колонн, окружавших и поддерживавших здание, невозможно было ничего увидеть и услышать. Лишь, колеблемые ночным ветерком, позвякивали позолоченные цепочки и колокольчики на башнях и желобах, изогнутых наподобие арок.

– Держите револьверы наготове и давайте спускаться, – скомандовал сиамец, сжав в руке длинный нож.

Втащив наверх веревку и перебросив ее за ограждение, искатели меча один за другим спустились со стены и осмотрелись. На фундаменте высотой в двенадцать футов возвышался огромный деревянный монастырь, окруженный сотнями колонн, покрытых позолотой, мастерски высеченными балюстрадами и громадной площадкой. Сиамец с ножом в правой и фонарем в левой руке, капитан Лигуза, Корсан, Мин Си и Казимир с револьверами в руках поднялись по лестнице, заскрипевшей под тяжестью их шагов. Они уже миновали платформу и углубились в галерею, ведущую к храму, когда внезапно остановились, чуть не столкнувшись друг с другом: из трещины возле алтарей пробивался тонкий луч света и отражался на позолоченной балюстраде.

– Стойте, тут опасно, – прошептал сиамец, и мурашки побежали у него по спине.

Но Джорджио Лигуза хладнокровно забрал у него фонарь и храбро двинулся вперед по галерее. Все его товарищи, воодушевленные примером капитана, последовали за ним. Они прошли галерею, перелезли через вторую балюстраду и ступили внутрь храма с бесчисленными позолоченными колоннами, расположенными в шестнадцати футах одна от другой; по мере того как отчаянные смельчаки приближались к центру залы, колонны делались все выше и выше. Дойдя до середины залы, неустрашимые авантюристы остановились во второй раз. Они увидели две зеленоватые точки, блестевшие в темноте, услышали глухое ворчание, явно нечеловеческое, и тревожное позвякивание цепи.

– Что здесь такое? – спросил Корсан с замиранием сердца.

Звяканье снова раскатилось по храму, вызывая эхо.

– Может, это разгневанный Гадма? – дрожа от страха, проговорил сиамец.

– Я не верю в Гадму, – решительно заявил капитан.

– Однако…

– Есть сомнения? Сейчас узнаем.

Джорджио сделал пять шагов вперед и поднял фонарь. Менее чем в двадцати футах от него рычал прикованный цепью к колонне королевский тигр – огромное величественное животное.

– Тигр! – крикнул американец, скорее удивившись, чем испугавшись.

– Убьем его, – предложил сиамец.

– Замрите, или мы пропали! – прошептал капитан.

– Но ведь мы иначе не пройдем. Тигр загораживает нам дорогу, – резонно заметил Казимир.

– Пройдем. – И капитан Лигуза двинулся прямо на зверя.

– Джорджио, вы в своем уме?! – попытался остановить его Корсан.

– Вперед, Джеймс!

Тигр, до этого времени лежавший свернувшись, как кошка, заметил приближавшихся к нему людей и вскочил, ощетинившись, сощурив глаза и раскрыв пасть.

– Стреляйте! – закричал Лигуза.

Раздались три выстрела, за которыми последовали страшный рев и звяканье цепи. Убитый насмерть хищник сделал два прыжка в воздухе и рухнул, отчаянно забившись в агонии. Казимир прикончил его четвертым выстрелом прямо в ухо.

– Где Гадма? – спросил капитан у сиамца.

Тот приблизился к перегородке, делившей храм на две половины, и отдернул занавес высотой почти в восемнадцать футов. Тотчас же луч фонаря высветил громадных размеров каменную статую на золотом троне. Капитан, Корсан, Казимир и Мин Си кинулись к Гадме. Как когда-то в храме Юаньяна, сейчас перед статуей бирманского бога капитан Лигуза испустил тот же стон, выражавший крайнее отчаяние и страшное потрясение:

– Ничего, друзья мои! Опять ничего!

Джорджио остановился, словно окаменев, бледный, с искаженным страданием лицом, стоящими дыбом волосами и судорожно сжатыми руками. Он неотрывно смотрел на руки Гадмы, но под ними не было священного меча Будды. Припадок ярости напал на наших героев, ведь их надежды разрушились уже во второй раз. Они бросились в разные стороны, поднимая в храме пыль столбом, сдвигая с места идолов, опрокидывая вазы, разбивая колонны и шаря во всех углах. Ничего не обнаружив в зале, они принялись искать в галереях, взбираться на крыши, башни, желоба, железные шпили, потом снова вернулись в храм – все напрасно: священного меча Будды в королевском монастыре Амарапуры они не нашли.

– Кончено! – Корсан в изнеможении опустился на пол. – Меч Будды не существует!

Лигуза, все еще продолжая кидать свирепые взгляды на Гадму, вздрогнул при этих словах, как будто очнулся. Этот стальной человек, лишь на одно мгновение согнувшийся под очередным ударом судьбы, быстро выпрямился, еще более энергичный и целеустремленный, чем прежде.

– Нет! – твердо сказал он. – Нет, не все еще кончено, друзья! Последняя надежда не потеряна. Кто сказал, что священного меча Будды нет на свете? Он есть, Джеймс, и мы найдем его в Швемадо!

Оптимизм, уверенность и сила воли капитана, а также загадочное имя Швемадо сотворили чудо, вселив в сердца уставших и почти отчаявшихся друзей Джорджио Лигузы новую надежду.

– В Швемадо! Вперед! – в один голос закричали Корсан, Казимир и Мин Си.

– Да, нас ждет великая пагода Швемадо! – воскликнул капитан. – Все говорят про Швемадо, мы с вами это уже не раз слышали. Священный меч Будды там, я это чувствую.

Нашим героям больше нечего было делать в монастыре. Они покинули залу, прошли по галерее, вернулись на платформу, поспешно перелезли через стену и грузно упали по другую ее сторону.

– Куда теперь, Джорджио? – спросил американец.

– Мы отправляемся в Пегу. – Капитан повернулся к сиамцу и положил ему в руку сорок унций золота: – Вот. То, что я обещал. Ты их заработал.

Честный моряк смутился:

– Мне неловко брать их, ведь вы не нашли священный меч Будды. Когда вы отправляетесь, господа?

– Через час, если будет возможно.

– Послушайте меня, сэр, – обратился сиамец к капитану. – У меня много знакомых в городе, и я постараюсь разузнать кое-что об оружии, которое вы ищете. Вы не могли бы отложить отъезд часов на пять-шесть?

– Конечно.

– Тогда давайте ровно в полдень встретимся в той же таверне. Я надеюсь, что доставлю вам кое-какое известие.

– Мы будем вас ждать, – грустно улыбнулся Лигуза. – Что, друзья, пойдемте в наши развалины!

Глава XVII
Сагайн

Неудачникам не сиделось в их убежище и, чтобы как-нибудь скоротать время до назначенного моряком часа, они отправились покупать лодку для предстоящего путешествия, попутно требовалось также возобновить запас провизии, потому что их съестные припасы пришли в полную негодность. Все дела, связанные с приобретением лодки и продуктов, были окончены очень скоро. За десять унций золота путешественники получили выдолбленную из цельного ствола лодку с высокой кормой и приподнятой носовой частью, которые столь обычны на бирманских реках. За ту же сумму купили парус, весла, запасы риса, сушеной рыбы и несколько бутылей прекрасного местного пива – в качестве тонизирующего средства. Оставив на молу Казимира караулить лодку, капитан, Корсан и Мин Си направились к таверне, находившейся не очень далеко от берега. Народу там было много, но сиамец еще не пришел, хотя двенадцать часов уже пробило.

– Подождем, а пока позавтракаем, – сказал Джорджио.

Ждать пришлось больше часа. Наконец сиамец показался в дверях. Лигуза нетерпеливо приподнялся ему навстречу:

– Ничего нового?

– Напротив, – оживился моряк. – Сейчас подойдет лодочник, который сообщит вам много интересного. – В ту же минуту в таверну, насвистывая веселую песенку, вошел бедно одетый человек невысокого роста. – Пройдемте туда, чтобы нас никто не слышал, – предложил сиамец, указывая на соседнее пустое помещение.

– Говорят, ты знаешь, где спрятан священный меч Будды? – спросил капитан лодочника.

– Да, милорд, я наслышан о нем, – бегло ответил тот по-английски.

– Хочешь заработать двадцать унций золота?

– Конечно, я к вашим услугам. За двадцать унций я готов зарезать ножом кого прикажете.

– Нет, это не нужно. Я хочу знать, где спрятан меч. Пей, а потом рассказывай.

– Слушайте внимательно, милорд. В 1822 году, если я не ошибаюсь, князь Юнь-цзи продал священный меч нашему королю за громадную сумму. До 1839 года меч хранился под руками каменного Гадмы в монастыре Киум-Доджэ, здесь, в Амарапуре, но потом неизвестно по какой причине его перенесли в великую пагоду Швемадо в Пегу и замуровали там.

– В пагоду Швемадо! – Джорджио в возбуждении вскочил из-за стола, едва не подпрыгнув, как будто вместо ног у него были пружины. – В Швемадо, ты уверен?

– Да, милорд.

– Ты сам видел меч?

– Не только видел, но и трогал вот этими руками.

Сильно взволнованный капитан пристально посмотрел на бирманца. Остальные сидели, словно ошарашенные, потеряв дар речи.

– В каком месте меч? Скажи, скажи скорее!

– Он почти на самой вершине пагоды, сразу же после лестницы.

– Неужели это правда?

– Чистая правда, милорд.

– Поклянись!

– Клянусь Гадмой – богом, которому поклоняюсь, – торжественно произнес лодочник.

– Ты умеешь рисовать?

– Все бирманцы умеют.

– Сделай мне набросок пагоды и отметь то место, где замурован священный меч Будды.

Лодочник взял у капитана лист бумаги и карандаш, провел несколько линий и остановился в недоумении:

– Зачем вам этот рисунок, милорд?

– Чтобы отвезти его в Европу.

– А не для того, чтобы украсть святыню?

– Европейцы не верят в Будду и не знают, что делать с оружием, которому поклоняются буддисты.

– Вы правы, милорд.

Успокоившись, лодочник снова взял карандаш и с теми точностью и аккуратностью, которыми бирманцы отличаются от многих других народов, начертил эскиз великой пагоды. Капитан забрал листок у него из рук и жадно впился глазами в рисунок. Первое, что он заметил, – значок над лестницей на башне, имеющей форму древесного ствола.

– Здесь спрятан меч? – спросил Лигуза, не в силах скрыть волнения.

– Да, там, где значок.

– В путь, друзья! – воскликнул капитан.

Затем он вынул из кармана двадцать унций и вручил их бирманцу, а Корсан отсчитал такую же сумму сиамцу. Моряк протянул капитану руку:

– Пусть благоприятствует вам судьба!

– Спасибо, храбрый друг, – ответил Джорджио. – Если тебе случится когда-нибудь бывать в Кантоне, спроси в датской колонии капитана Лигузу, и я заранее обещаю тебе исполнить все, что ты попросишь.

Товарищи капитана тоже пожали руку моряку и вихрем вылетели из таверны.

– Скорее! – торопил их Джорджио. – У меня огонь горит в жилах.

Они бегом помчались по улицам, лишь на пару минут заскочив в пагоду, чтобы забрать спрятанные там карабины. Потом они бросились к молу, где Казимир караулил лодку.

– Ну как дела? – с беспокойством спросил юноша у капитана.

– Едем в Швемадо, – ответил Лигуза, – священный меч там.

– Ура! В Швемадо! – закричал Казимир.

Друзья прыгнули в лодку, Джорджио взялся за руль, Корсан – за длинный багор, а китаец и поляк – за весла. Как только весла погрузились в воду, лодка, управляемая искусными гребцами, медленно поплыла по Иравади, с трудом прокладывая себе путь среди множества барок, лодок и небольших парусных судов, курсировавших вверх-вниз по течению.

В семь часов вечера взорам путников предстали освещенные последними лучами солнца два замечательных бирманских города: на левом берегу – Ава, или Ратнапура, что означает «Город драгоценностей», с огромными развалинами и грандиозными монументами, на правом берегу – Сагайн с бесчисленными пагодами. Сотни лодок сновали от одного берега к другому, так как между этими двумя городами из-за значительной ширины и глубины реки невозможно построить мост. Капитан, посоветовавшись с Мин Си, направил лодку к Сагайну, и в половине восьмого искатели меча высадились на мол.

Сагайн, или Сикайн, расположен у подошвы холма на крутом малодоступном берегу. В былые времена, когда в нем жил король и его придворные, город поражал великолепием и многолюдностью, теперь в нем насчитывается всего несколько тысяч жителей, дворцы и храмы полуразрушены. Со стороны реки город когда-то защищала стена, которая сохранилась и сейчас, но уже не выполняет прежней функции. По другую сторону Сагайн окружен большими садами из старых тамариндов с необычайно толстыми стволами. Однако Сагайну, видимо, судьбой назначено вернуть себе часть былой значимости: по мере того как Ава приходит в упадок, он все больше оживает и заселяется. Конечно, в нем уже никогда не будет, как прежде, ста пятидесяти тысяч жителей, но, без сомнения, со временем он станет развитым торговым городом, поскольку находится недалеко от процветающих факторий дельты.

Глава XVIII
В трюме

Привязав лодку к дереву, путешественники отправились искать гостиницу, но не нашли и к вечеру вернулись на мол, чтобы переночевать в лодке. Увы, лодки и след простыл – ее, видимо, кто-то украл или она затонула. Тогда друзья вскочили в первую попавшуюся барку, на которой в это время никого не было, спустились в трюм и улеглись спать. Проспав часов четырнадцать и наконец пробудившись, они с удивлением обнаружили, что барка плывет. Они быстро поднялись из трюма по лестнице, остановились под люком и прислушались: скрипели мачты, хлопали паруса, раздавались голоса и торопливые шаги.

– Мы у бирманцев, – сказал капитан.

– Вы уверены? – спросил Корсан.

– Конечно, уверен, я разобрал несколько слов из их разговора.

– Как они нас встретят?

– Не знаю, боюсь, что эти люди на государственной службе. Вчера вечером я видел, как на корме развевался королевский флаг.

– Ну что теперь поделаешь? Будем стучать.

– Эй! Эй! – закричал Джорджио, приблизившись к крышке люка.

Очевидно, эти звуки привели в смятение весь экипаж. Послышались какие-то возгласы, команды, поспешные шаги, и глухой голос спросил по-бирмански:

– Кто там?

Вместо ответа Корсан с такой силой ударил кулаком в крышку, что чуть не выбил ее.

– Откройте! – попросил капитан.

На палубе лязгнула сабля и послышались четыре глухих удара, как будто о пол громыхнули четырьмя ружейными прикладами, потом прежний голос спросил по-китайски:

– Как вы очутились там? Кто вас туда впустил?

– Мы ошиблись лодкой, – объяснил капитан. – Выпили вчера вечером лишнего, было темно, и мы случайно вошли в этот трюм.

– Сколько вас там?

– Четверо.

– Бирманцы?

– Нет, китайцы с северной границы. А ты кто?

– Капитан.

– Куда держите путь?

– В Пром. Это государственное судно.

– Нам тоже надо в Пром. Открой люк, я дам тебе горсть золота.

Бирманец, по-видимому, привлеченный столь щедрым предложением, снял цепи и поднял крышку, но в ту же секунду с силой захлопнул ее, издав странный возглас, как будто поразился чему-то.

– Мы пропали, Джеймс, – упавшим голосом произнес Джорджио, отступая от люка.

– Почему? Я ничего не понимаю.

– Этот бирманец – капрал; в ту ночь, когда мы прибыли в Амарапуру и спали в развалинах пагоды, он со своими солдатами нес дозор, и они стояли прямо перед нашим убежищем. Один из солдат убедил его, что своими глазами видел нас, и капрал решил, что мы шпионы. Эти стражники хотели поймать нас тогда же и сдать властям, чтоб получить крупное вознаграждение от своего начальства, но потом передумали и пошли в кабак.

– Почему я ничего об этом не знаю, Джорджио?

– Потому что вы все спали, а я наблюдал за стражей сквозь щель в стене, видел этого капрала и запомнил его в лицо. Он меня не видел, но теперь вспомнил тот случай и понял, что мы – никакие не китайцы, а те самые шпионы, которых он чуть не арестовал. Сопоставив одно с другим, догадаться тут несложно.

– Боже мой! И что теперь делать?

– Надо подкупить его, вот что. Бирманцы – алчный народ.

– Тогда давайте стучать, Джорджио. Денег у нас достаточно.

Капитан опять взобрался на лестницу и стал барабанить в люк прикладом карабина. Минут пять никто не отвечал, потом подошел капрал, вооруженный саблей, и, потрясая ей, грозно спросил:

– Что вам нужно, пленные?

– Послушай меня, пожалуйста, это недолго, – попросил Джорджио. – Ты ведь знаешь, кто мы такие, да?

– Еще бы! В прошлый раз у меня руки до вас не дошли, ну ничего, сами попались, голубчики, и клянусь тебе: теперь уж вам от меня не отделаться.

– Выпусти меня на палубу, я щедро вознагражу тебя.

Капрал усмехнулся:

– За кого ты меня принимаешь? Считаешь дураком? Думаешь, я не видел твой карабин? Все, что надо, говори через люк.

– Ладно, – смирился Джорджио. – Если я дам тебе двести унций золота, ты нас отпустишь?

– Нет.

– А за пятьсот?

– Даже за тысячу я не соглашусь. Король даст мне за вас, шпионов, пять, может быть, десять, а то и двадцать тысяч.

– Подлец! – крикнул капитан, теряя привычное хладнокровие.

– Преступники, и еще ругаются! – возмутился капрал.

– Послушай меня, мошенник! Бери тысячу унций сейчас, и четыре тысячи я заплачу тебе в Рангуне.

– Я плыву в Пром, а не в Рангун.

– Я бы с удовольствием задушил тебя, попадись ты мне в руки.

– Не выйдет! – И капрал удалился, громко смеясь.

Корсан принялся колотить в люк кулаками и прикладом, но больше никто не подошел.

– Успокойтесь, – сказал Лигуза, успевший вернуть себе свою обычную сдержанность. – Мы найдем какой-нибудь способ удрать отсюда.

– Но какой?

– У нас есть ножи.

– И что?

– Мы проделаем отверстие над уровнем воды, пустим это проклятое судно на дно, а сами выскочим.

– Так ведь бирманцы нас увидят, – робко заметил канонир.

– Ночью видимость плохая, Мин Си.

– Ладно, давайте приниматься за дело, – оживился Корсан.

– Да, за дело, и как можно быстрее, – велел капитан, – потому что до Прома рукой подать.

Лигуза осмотрел стенки судна и, заметив несколько менее прочных и менее толстых, чем другие, досок, начертил в этом месте круг диаметром два с половиной фута. Тотчас же Корсан и Казимир схватились за ножи и лихорадочно заработали ими. В полдень капитан и канонир сменили товарищей и, трудясь с тем же упорством, ухитрились повредить порядочную часть обшивки. Перед заходом солнца одна из досок была уже вынута.

– Теперь можем отдохнуть, – разрешил капитан, – а завтра продолжим.

Ночью никто из бирманцев не показывался. На заре Корсан и Казимир снова приступили к своему занятию. Все боялись, что судно дойдет до Прома раньше, чем в обшивке удастся сделать достаточного размера отверстие. В полдень, когда пленники вытащили вторую доску, на палубе судна объявили о приближении к Мьянауну. У капитана побежали по спине мурашки:

– Давайте, ребята, нельзя терять время, нужно ускориться. Это проклятое судно летит, как пароход. Сильнее, Казимир, быстрее, Мин Си! Джеймс, вытащите вон тот гвоздь!

Друзья удвоили усилия: предстояло вынуть еще две доски – это тяжелая работа, но чтобы вырваться из плена и обрести свободу, люди готовы на многое. В восемь часов вечера одну доску вытащили, и оставалась последняя. К несчастью, сгустились сумерки, в трюме стало темно, что затрудняло работу, делая удары менее точными.

– Дружнее, – подбодрял капитан, – мы недалеко от Прома.

Ножи отважных путешественников с яростью набросились на последнее препятствие, и к десяти часам они извлекли из доски все гвозди. Джорджио уже хотел приподнять и отбросить ее, как на палубе послышались беготня матросов, визг цепей и стук канатов.

– Тише, – прошептал Лигуза.

Капрал громко закричал с капитанского мостика:

– Пром!

Через две минуты судно остановилось, и якорь упал в воду.