Текст книги "Священный меч Будды"

Эпилог

Наш правдивый рассказ окончен. Капитан Джорджио Лигуза и его товарищи спустя четырнадцать дней высадились в Батавии[42]42
  Батавия – ныне Джакарта, столица Индонезии.


[Закрыть], увозя с собой знаменитый священный меч Будды. По-княжески расплатившись с малайскими пиратами, которые так помогли им в последней и самой трудной схватке, наши герои в тот же день отчалили на бригантине, шедшей в Макао, куда и прибыли через месяц. Небольшой пароходик взялся на другой день довезти их до Хуанпу, а оттуда на лодке они добрались до датской колонии.

Излишне описывать торжественный прием, оказанный им в колониях, где, столько месяцев не имея от храбрых путешественников никаких известий, их уже считали погибшими в дебрях Индокитая. Что и говорить, какой грандиозный праздник устроила по случаю их возвращения датская колония! Только один человек не разделял общей радости – проигравший пари хвастун боливиец Кордонасо.

Талисман

Глава I
Хитана Заморра

Мрачные тучи, гонимые вихрем, неслись над беснующимся морем с необыкновенной скоростью. Огромные волны катились к каменистому берегу и с диким ревом разбивались у подножия отвесных скал. Сверкали молнии, зловещим светом заливая все вокруг, и грохотал гром. Время от времени на поверхности моря, словно в унисон со стихией, вспыхивало короткое пламя, прорезываясь сквозь облако дыма, и тотчас же раздавался пушечный выстрел.

В сгустившейся тьме трудно было разглядеть, что у берега идет жестокий бой. Маленькая, юркая, быстрая, как стрела, орка – двухмачтовая шхуна, распустившая, словно крылья, все свои паруса, мчалась вдоль берега, искусно лавируя среди отмелей и подводных камней; она то и дело зарывалась носом в кипящие буруны и чудом избегала торчавших из воды зубьев скал. Немного поодаль, выбрасывая из двух труб черные клубы дыма, летела в погоню за оркой приземистая канонерка. Это судно, шедшее под испанским флагом, не рисковало войти в те воды, по которым неслась орка, поэтому, даже обладая более быстрым ходом, канонерка позволила паруснику уйти вперед на целую милю. Но скоро расстояние между ними сократилось, и носовое орудие испанского военного корабля стало поливать шхуну картечью. Правда, при той ужасной качке, которую испытывали оба судна, о точном прицеле не могло быть и речи: пули то не долетали, то перелетали далеко за орку и тонули в волнах. Тем не менее парусник-беглец заметно пострадал от выстрелов вражеского корабля: сбитый рей уже болтался на грот-мачте, грозя в любой момент сорваться и рухнуть на палубу, а фальшборт[43]43
  Фальшборт (англ. bulwark) – ограждение по краям наружной палубы судна, корабля или другого плавучего средства, представляющее собой сплошную стенку без вырезов или со специальными вырезами для стока воды.


[Закрыть] повредило сразу в двух местах, и всю палубу завалило обломками. Среди экипажа началась паника.

Экипаж орки под названием «Кабилия» был малочислен и неопытен, поэтому с большим трудом управлялся со службой, но капитан «Кабилии», моряк гигантского роста, с бронзовым лицом, косматыми бровями и орлиным взором, хорошо знал свое дело и все еще надеялся спасти погибающее судно. Прогнав рулевого, алжирца-оборванца разбойничьего вида, моряк сам взялся за штурвал и верной рукой повел «Кабилию» по таким местам, где не отважился бы пройти самый смелый мореплаватель. Не раз шхуна то боком, то днищем чиркала о гребни подводных камней, и тогда весь корпус «Кабилии» сотрясался, мачты гнулись, как былинки, а в трюме что-то зловеще грохотало. Десятки раз свирепые валы прокатывались по палубе, смывая с нее все подряд: ящики, бочонки, канаты и даже людей. После каждого залпа испанцев орка замедляла ход и заметно погружалась в воду.

– К помпам! – словно обезумев, кричал капитан «Кабилии». – К помпам, разбойники, или всех перестреляю!

Два-три матроса взялись было за помпы, чтобы откачивать заполнявшую трюм воду, но тут новый вал захлестнул палубу, и люди бросили бесполезную работу.

– Пассажиры, к помпам! – зарычал капитан. – Закую в цепи! Вышвырну за борт! Эй, студенты! За работу! Жить хотите? Тогда беритесь за помпы!

Те, к кому относились эти вопли и угрозы, ютились в единственной на орке каюте, которую уже наполовину затопило. Их было четверо: трое молодых людей и одна девушка в живописном костюме испанской хитаны, или цыганки-танцовщицы. Рядом с ней все время держался и повсюду следовал тенью красивый мужчина с черными, словно уголь, глазами, тоже одетый как цыган из испанских провинций. Двое других юношей носили униформу студентов университета Саламанки: короткие, до колен, панталоны, чулки, башмаки с пряжками, курточки и забавные ушастые головные уборы.

Наверняка понимая, что судно гибнет, веселые студенты, однако, не расставались со своими неизменными спутницами – гитарами, и, если какая-нибудь бешеная волна, ворвавшись в каюту через разбитую дверь, разливалась по полу, молодые люди в первую очередь заботились о том, чтобы уберечь от воды свои музыкальные инструменты. Впрочем, один из пассажиров, атлетически сложенный юноша с лучистыми глазами и добродушной улыбкой, уделял равное внимание и гитаре, и красавице хитане: при каждом напоре стихии он пытался укрыть и защитить девушку, чтобы ее не смыло за борт.

Послышался очередной пушечный залп, а вслед за ним – зловещий свист картечи. Сбитая мачта обрушилась на палубу, раздавив двоих матросов, которые истошно завопили от смертельных ран, и, увлекаемая волной, полетела за борт. В тот же миг раздался страшный взрыв, и «Кабилия» стремительно стала тонуть – спасти ее уже никто не смог бы. Хитану отшвырнуло волной, и девушка чуть не упала на мокрый пол каюты, но студент вовремя подхватил ее, обвив своей сильной рукой ее тонкий стан.

– Не смей! – вскрикнул, словно ужаленный, цыган, сопровождавший молодую особу. Он вскочил с места, готовый ринуться на студента. В его руке сверкнула знаменитая наваха – нож, которым так мастерски владеют испанские кабальерос.

– Что такое? Вы взволнованы? – усмехнулся студент, хватая тяжелую гитару и давая понять, что не замедлит опустить ее на голову цыгана.

– Не смей прикасаться к Заморре! – заскрежетал зубами, отступая в угол, цыган. – Обнимай девушек своей крови, а цыганку не трогай, а не то…

– А не то что?

– А не то мой нож посмотрит, какого цвета твоя кровь!

– Ох, испугал, – засмеялся студент. – Зачем ты так сердишься, Янко? Я ведь от страха, чего доброго, упаду в обморок и, падая, могу случайно долбануть тебя гитарой так, что твоя черепушка разлетится, словно яичная скорлупа.

Цыган вздрогнул и сжал кулаки, намереваясь броситься на врага, но хитана вдруг крикнула повелительным тоном:

– Прекрати, Янко! Отступи, или ты мне больше не молочный брат!

– Нечего ему дотрагиваться до тебя, – ответил Янко, зловеще сверкая глазами, – и не его это дело заботиться о твоей безопасности. Я лично отвечаю за тебя перед всем племенем и перед нашим вождем.

– Ага! Ты, значит, признаешь, что встретился со мной не случайно, – тебя, оказывается, подослали соглядатаи? – раздувая ноздри, воскликнула Заморра. – Стыдись, Янко! Я ненавижу шпионов.

– Я не шпион! И к тому же имею права на тебя.

– Какие?

Цыган опустил глаза и глухо вымолвил:

– Со временем ты будешь моей женой.

– Я? Твоей женой? С чего ты взял? – вспылила девушка. – Я вольна выбирать себе в мужья, кого хочу. Можешь скрежетать зубами сколько угодно, но мое сердце не лежит к тебе.

– Это неважно. Женой никого другого ты не станешь.

– Ого! Кто же мне запретит, если я так решу?

– Племя.

– Но племя – это не ты. Ты не имеешь права мною командовать.

– К помпам! К помпам! – надрывался капитан. – Мы тонем!

– Карминильо, – отозвался из угла каюты другой студент, – кажется, наши делишки и впрямь неважнецкие.

– Орка идет ко дну, – оглядевшись вокруг, произнес Карминильо. – Проклятый контрабандист не хочет расстаться даже с малейшей частью своей добычи. Если бы выкинуть за борт десятка три ящиков с ружьями и саблями, которыми этот испанец снабжает врагов Испании, разбойников-рифов[44]44
  В 1859 году пятидесятитысячный десант испанцев высадился на средиземноморском побережье Марокко и встретил отчаянное сопротивление со стороны рифов – берберского народа, населявшего Эр-Риф, горную местность на севере Марокко. Неравная борьба рифов с чужеземцами продолжалась еще почти семьдесят лет.


[Закрыть], то посудина продержалась бы еще с полчаса, а за такое время мало ли что может произойти?!

– Кажется, матросы требуют, чтобы капитан разрешил им разгрузить судно. Что будем делать?

– Понаблюдаем. Мы – пассажиры, нас чужая нажива не касается, – пожал плечами Карминильо.

Нажива, о которой не без иронии упомянул неунывающий студент инженерного факультета университета Саламанки, видимо, и вправду существовала. Едва только уцелевшие моряки «Кабилии», очевидно, сговорившись, бросились в трюм и принялись выволакивать на палубу тяжелые ящики, нагруженные ружьями, револьверами, патронами, кортиками и порохом, как капитан кинулся на своих матросов с топором и метким ударом раскроил череп одному из них.

– Разбойники! – Он захлебывался от гнева. – Грабители! Каждый ящик стоит триста песет![45]45
  Песета – испанская денежная единица.


[Закрыть] Вы хотите разорить меня до нитки? По местам! По местам, негодяи, или я перебью вас всех!

– Мы утонем, если не облегчим судно от груза!

– Вас не спрашивают, канальи! По местам!

Расправляясь с матросами, капитан выпустил из рук штурвал, и орка заплясала по волнам, как ореховая скорлупка. Огромный вал с косматой гривой вырос за кормой и метнулся на палубу, разбивая все на своем пути. Судно легло на бок, и все, что находилось на палубе: люди, бочки, ящики, связки канатов, – замелькало в страшном водовороте. Волна увлекла за собой и погубила всех матросов, лишь капитан каким-то чудом уцелел. С трудом поднявшись на ноги, шатаясь из стороны в сторону, он схватился за голову и побежал к штурвалу. Но едва его руки коснулись руля, с борта канонерки вырвался огненный сноп. Секунда – и над палубой приговоренного к смерти парусника разорвалась картечь. Один из ее осколков ударил капитану в грудь и, пронзив тело, вылетел вместе с клочьями окровавленного мяса – пуля прошла насквозь между лопатками. Так бесславно окончил свои дни этот человек, больше десяти лет занимавшийся контрабандой у берегов Марокко.

Пробил последний час и для шхуны «Кабилия». Новый вал завертел ее, поставил почти вертикально, швырнул к гряде скал и ударил боком о гребень черного камня. Борт судна рассекся, и из зияющей раны, пропоровшей корпус «Кабилии» снизу доверху, посыпались находившиеся в трюме ящики, бочонки и мешки. Волны подхватили все это добро и погнали к берегу, колотя о крутые бока скал, выкидывая на прибрежный песок, заваливая обломками.

Канонерка, с борта которой было отлично видно, какая участь постигла шхуну контрабандистов, дала еще два-три залпа по «Кабилии», но картечь пролетела мимо. Сама канонерка, едва не напоровшись на один из подводных камней, быстро развернулась и ушла в открытое море, предоставив волнам добивать несчастное суденышко. Несколько часов подряд разъяренные волны бросались на поврежденный корпус «Кабилии» и тащили к безлюдному берегу обломки орки и остатки груза. Но парусник все еще держался: словно схваченный клещами, он крепко засел меж двух камней и разрушался очень медленно, в то время как буря, словно утолив свою ярость, уже слабела, ветер стихал, море успокаивалось.

Наконец солнце блеснуло сквозь тучи, но это был уже прощальный луч светила, уходившего на ночной покой. Тогда на палубе шхуны, точнее, того, что от нее осталось, показались четыре человека – те самые пассажиры, чудом избежавшие смерти. Студенты выбрались из разрушенной каюты, прижимая к себе свои гитары. Красавица хитана встряхнула, приводя в порядок, свой живописный наряд, немного пострадавший при крушении, и, казалось, пребывала в наилучшем расположении духа. Только цыган Янко бродил туда-сюда с лицом темнее тучи и бросал недобрые взгляды и на испанцев, и на девушку, улыбавшуюся им обоим, особенно тому, которого называли красивым именем Карминильо.

– Что будем делать, дружище? – спросил товарища второй студент.

– Все предельно ясно, Педро. Сначала выберемся на берег. Но мне не нравится присутствие здесь вот этих сеньоров. – Юноша показал на рыб причудливой формы, круживших возле полузатонувшего корабля.

– Ты их боишься? – удивился Педро.

– Ты, видно, не знаешь, с кем мы имеем дело, – ответил Карминильо. – Луна-рыба[46]46
  Луна-рыба – крупная (до 3,3 метра длиной, до 2 тонн массой) рыба семейства лучеперых отряда иглобрюхообразных. Отличается своей необычной формой: задняя часть позвоночника укорочена, тело сильно сжато с боков, спинные плавники высокие, хвостовой – атрофирован.


[Закрыть] – тебе о чем-нибудь говорит это название?

– Да хоть комета-рыба! Нам-то что за дело?

– Чтобы добраться до берега, надо пройти футов сто пятьдесят отмелью по грудь в воде, а эти рыбы – злые хищники. Моряки и рыбаки здешних мест знают, чем может обернуться встреча с таким зубастым врагом. Однажды я был с покойным отцом в Марокко, и на моих глазах стая таких рыб в мгновение ока изорвала в клочья тело одного негра-гиганта, по неосторожности упавшего в воду из лодки. Когда вытащили на берег то, что от него осталось, все увидели экспонат, пригодный для любого анатомического театра. Не желаешь ли ты, чтобы прожорливые рыбы отпрепарировали твое тело и сделали из него скелет для нашего университетского музея? Тогда смело шагай в воду.

– Брр, – попятился Педро. – Я юрист, а не естественник, и совсем не хочу отдавать свое тело для потребностей науки.

– Успокойся. Мы попробуем выстрелами отогнать хищников и расчистить себе путь. Заморра, ты, кажется, недурно стреляешь, и не только глазами? Найди оружие и помоги нам.

Девушка не заставила себя долго ждать. Она пошарила среди обломков капитанской каюты и вытащила несколько ружей и отличных дальнобойных маузеров. Молодые люди последовали ее примеру, основательно вооружились, и вскоре с «Кабилии» раздались выстрелы – прозрачная вода вокруг обагрилась кровью убитых рыб. Интересно было наблюдать, как вели себя плавучие хищники, получив пулю в голову или в брюхо. Иные тонули, как свинец, другие же не только всплывали на поверхность, но каким-то образом подпрыгивали над ней почти на три фута, раздувшись, словно шар, и тогда Заморра стреляла в них на лету. Самое большее через полчаса возле шхуны не осталось ни единой луны-рыбы, и можно было беспрепятственно отправляться к берегу. Пробираясь то по воде, то по камням, которые образовывали подобие мола или плотины, наши странники благополучно достигли суши.

– Здесь мы переночуем, сеньоры, – сказал, оглядываясь по сторонам, Карминильо, – но долго тут оставаться нельзя.

– Что дальше предпримем? – спросил Педро.

– Надо выяснить, как выбраться с прибрежной полосы. Земли в этом месте – крошечный клочок, скалы поднимаются над нами почти отвесно. Сейчас, пока море сравнительно спокойно, мы приютимся у подножия скал, там, куда волны выбросили груз «Кабилии». Однако если буря поднимется снова, весь берег зальет, и мы утонем, как крысы, застигнутые наводнением в погребе.

– Ночь пройдет, и отыщется какой-нибудь выход, да?

– На это нельзя надеяться, Педро. Мы уже сейчас должны присмотреть надежное убежище.

– Так пошли! Ты иди с Заморрой, а я – с Янко.

– Нет, Педро, такой расклад не годится, – возразил Карминильо. – Янко напоминает мне ядовитую змею, и меня ничуть не удивит, если, отправившись вместе с тобой, он вернется в одиночку и скажет, что потерял тебя, а на самом деле ты будешь валяться с раскроенным черепом в какой-нибудь яме.

– По-моему, ты преувеличиваешь.

– Эй, Янко! Надо искать убежище! Пойдете с Заморрой? Давайте мы с Педро двинемся направо, а вы – налево. Кто первый обнаружит что-нибудь подходящее, тот подаст сигнал выстрелом, нет, лучше – свистом.

– Ладно, – пробурчал цыган.

Группы разошлись в разные стороны, и через несколько минут пронзительный свист цыгана известил, что удобный уголок для ночлега найден. Приблизившись, студенты увидели, что Янко наткнулся на широкий вход в огромную пещеру, заваленную сухими морскими водорослями и костями каких-то животных.

– Недурно для начала, – сказал Карминильо, зажег спичку и осмотрел темную внутренность. – Правда, тут так воняет, что…

– Ах ты, неженка, – пошутил Педро. – Ты что, хотел, чтобы в дикой пещере благоухало розами или твоим любимым одеколоном?

– Чем угодно, только не тем, чем сейчас. Знаешь, какой это запах, Педро?

– Мадонна! Откуда мне знать? Я не химик.

– Химия тут не при чем, тебе следовало бы сослаться на невежество в зоологии. Тут пахнет… львами.

– Ты с ума сошел?

– Ничуть. Это по всем признакам логовище львов. Что ты так таращишься? Мы не в Севилье и не в Мадриде, а на марокканском побережье Африки, которое, надо полагать, принадлежит разбойникам гор – рифам, и тут ни во львах, ни в шакалах, ни в гиенах, ни в прочей мелкой дичи недостатка нет.

– Покорно благодарю. Ты львов называешь мелкой дичью? Тогда какие звери, по-твоему, являются дичью крупной, Карминильо?

– Слоны, носороги, мастодонты, которые, говорят, сохранились кое-где у северного полюса. Имеются также киты, кашалоты, морские змеи.

– Ну да. Плезиозавры, мегазавры и так далее. Ха-ха-ха!

– Смотрите, сеньоры! – прервала Заморра спор студентов.

– Ой! – Карминильо посмотрел туда, куда указывала девушка. – Как тебе это нравится, Педро?

– Черт! Кто это? Кошки, что ли?

– Львята, мой друг, причем крупные, стало быть, где-то поблизости бродят их почтенные родители, которые не замедлят пожаловать сюда и поужинать нами.

– Брр! Пусть подавятся, – сказал Педро. – Я не испытываю ни малейшего желания быть съеденным ни плезиозаврами, ни гиенами, ни львами.

– Тогда надо трудиться. Янко, ты тоже участвуй.

– А мне что делать? – угрюмо отозвался цыган.

– Пристукни этих котят прикладом ружья и помоги нам соорудить баррикаду при входе в пещеру на случай, если явятся львы.

Все четверо, не исключая хитаны, принялись за работу: они подтаскивали к пещере ящики и бочонки с погибшей «Кабилии» и наскоро сооружали из них высокую стену, которая могла хоть немного защитить людей от внезапного нападения врагов. Двоих убитых львят цыган бросил в море, но волны, поиграв маленькими неуклюжими телами, снова вышвырнули их на берег. Закончив возведение баррикады, странники принялись обследовать пещеру. Педро и Карминильо, покидая гибнущий корабль, предусмотрительно захватили с собой не только оружие, но и исправный ацетиленовый фонарь и теперь осветили им темный зев. Даже беглого осмотра оказалось достаточно, чтобы понять: пещера являлась лишь малой частью огромного лабиринта. Весь берег на протяжении футов пятисот, не меньше, был изрезан глубокими расщелинами.

– Если на берегу обитают львы, – заметил Карминильо, – значит, отсюда должен быть выход на плоскогорье. Там хищники охотятся, а потом по тропинкам спускаются в свое безопасное убежище. Может, это и не тропинки, а допустим, лазы или тоннели, однако для нас неважно: все, что нам нужно, – отыскать дорогу и выбраться из ловушки, и больше ничего. Надеюсь, Янко нам поможет, если мы с тобой, Педро, не сориентируемся раньше него.

– Слушай, Карминильо, а чем тебе не нравится цыган? – усмехнулся Педро, когда они остались наедине.

– Мне? – удивился Карминильо. – По-моему, ты не совсем точно выразился. «Чем мы с тобой не нравимся Янко?» – вот так следовало бы спросить. Тогда я тебе отвечу: Янко – наш злейший, если не сказать, смертельный враг.

– Но почему ты так решил?

– Мадонна, надо быть слепым, чтобы не замечать этого! Цыган претендует на руку Заморры и в каждом, кто приближается к девушке, видит соперника.

Педро улыбнулся:

– В каждом ли, Карминильо? Почему-то он не накидывается на меня, если я заговорю с красавицей хитаной, а стоит тебе подойти к ней, как у Янко горят глаза. Да и ты, дружище, смотришь на Янко отнюдь не доброжелательно.

Карминильо покраснел и отвернулся:

– Ты говоришь чепуху. Ну да, не стану отрицать, мне нравится Заморра. С тех пор как я ее увидел, я не могу долго находиться вдали от нее.

– О! Вот теперь понятно, почему мы с тобой, вместо того чтобы развлекаться с друзьями и петь веселые песни под гитару на родине, оказались у черта на куличках в какой-то Африке!

– Ты жалеешь, что мы попали в Марокко?

– Я? Нет, ничуть. Отчего же не путешествовать по Африке, Америке, Австралии, да где угодно? Мы молоды, здоровы, свободны, правда, не слишком богаты, но и не бедствуем. Нам нет нужды скорее окончить университет и тотчас запереться в какой-нибудь канцелярии, запрячься в тяжелую нудную работу. Скажу тебе больше: я, Педро Альварес, считаю, что Испания постепенно вырождается. Наши предки странствовали по всему свету, искали приключений, одним взмахом шпаги завоевывали целые империи, дерзали и достигали всего, чего хотели. А что теперь? Нет в мире народа более ленивого, чем мы, испанцы. Мы не знаем мира, а мир не знает нас. Но в моих жилах, Карминильо, течет кровь конкистадоров, и я не прочь еще с десяток лет помотаться по свету. С гитарой за плечами, со стилетом у пояса, с горстью монет в кармане. С молодым задором и зверским аппетитом. Ба! С такими данными легко добраться хоть до края света!

– Считай, что мы уже на нем. Мы на землях страшных рифов, дружище!

– Вот и хорошо, тут есть на что полюбоваться. Только не сердись на меня за откровенность: мне кажется чрезмерно странной, даже фантастичной цель путешествия Заморры. Она, как я понял, ищет талисман какого-то легендарного короля цыган, будто бы спрятанный на вершине Гуругу…

– Погоди, – перебил Карминильо, – о талисмане цыганского короля поговорим после. Слышишь? Это голос Заморры. Похоже, что-то случилось! – И, перепрыгивая с камня на камень, молодые люди ринулись туда, откуда доносился крик. – Что с тобой, Заморра? – воскликнул Карминильо, подбежав к девушке, которая сжимала в руках пистолет и тревожно оглядывалась по сторонам.

– Я видела какие-то тени, – сказала цыганка, – слышала шаги, шорохи, рычание. По-моему, на нас готовятся напасть львы.

– Брр, – поежился Педро. – Покорнейше благодарю! На море испанская канонерка щедро поливает нас картечью. Возле берега какая-то луна-рыба не прочь ободрать мясо с наших тел и безвозмездно, исключительно ради науки, подготовить скелеты для анатомического музея. На суше, едва мы прошли двести-триста шагов, добродушные львы уже ищут приятного знакомства с нами. Протестую! Прошу занести в протокол. Я – мирный юрист. Мое оружие – свод законов и красноречие.

– Брось свои шутки, Педро, – остановил его Карминильо. – Нам и в самом деле не избежать схватки с хищниками. Ладно, если это гиены и шакалы, которые залезают в пещеры полакомиться остатками от трапез львов. Но никто не гарантирует, что нас не удостоит своим визитом и царь зверей, так сказать, собственной персоной, да еще и со свитой своих львиц. Где Янко?

– Я здесь, сеньор. – Цыган неожиданно выступил из темноты.

– Ты разведал что-нибудь?

– Да, хотя довести дело до конца мне не удалось. Я отыскал узкий извилистый ход. Там придется ползти по щели несколько сотен футов. Но куда тянется этот тоннель, я не знаю. Мне не хватило времени преодолеть его до конца, потому что закричала Заморра.

– Понятно. Возьми Заморру, и постарайтесь вместе исследовать найденный тоннель. Держитесь осторожно, чтобы не подвергаться ненужному риску. Мы, пока вы не вернетесь, прикроем вас с тыла. Приступайте! Нельзя терять время.

Янко кивнул и растворился во мгле. Заморра в нерешительности последовала за ним.

– А мы зачем тут остались? – в недоумении спросил Педро, когда цыгане исчезли и гул их шагов смолк под сводами пещеры.

– Не зачем, а почему, – ответил Карминильо. – Потому что мы – мужчины, и наш долг находиться там, где опаснее. Заморра не ошиблась: на нас хотят напасть львы. Чем дальше будет в этот момент девушка, тем лучше.

– Положим, – недоверчиво произнес Педро, – вчетвером всегда лучше драться с врагами, чем вдвоем, и Заморра нам в этом деле не помеха, а подспорье: стреляя в хищных рыб, она показала отличное владение оружием. Лишний маузер ничуть не помешал бы, случись нам и в самом деле истреблять львов, как знаменитому Жерару[47]47
  Жюль Жерар (1817–1864) по прозвищу Истребитель львов – французский офицер, охотник на львов, прославившийся своей отвагой, но еще больше – небылицами, которые он рассказывал о своих подвигах, а французские газетчики, не переставая, трубили о них и выдавали за чистую правду.


[Закрыть].

– Лишний маузер? – с сарказмом повторил Карминильо. – Вот именно! Лишний – лучше и слова не подберешь. Если бы хитана и Янко оставались тут, то, когда пришло бы время обороняться от хищников, один из пистолетов наверняка оказался бы лишним.

– Я ничего не понимаю. На что ты намекаешь?

– Когда мы стреляли в рыб с борта «Кабилии», Янко чуть не пустил пулю тебе в висок, Педро, – усмехнулся Карминильо, – а ты даже не заметил.

– Мне? – удивился Педро. – Странно. По логике пуля должна предназначаться тебе.

– Я стоял сбоку, а ты – впереди. Цыган, видимо, рассудил, что для начала не помешает избавиться хотя бы от одного из нас, а потом при случае расправиться и с другим. Он уже готовился спустить курок, но я коснулся дулом своего маузера его затылка, и злодей понял, что за ним зорко следят. Однако если дело дойдет до схватки с львами, согласись, у нас не будет возможности наблюдать за Янко. Один его выстрел – и вместо льва свалюсь я или ты, дружище. Понял теперь, почему я каждый раз стараюсь удалить цыгана?

– Да, но вместе с ним сейчас Заморра.

– Он не причинит ей вреда, а мы извлечем из этого пользу: пока мы тут будем, как ты выражаешься, повторять подвиги Жерара, Янко отыщет выход из лабиринта на плоскогорье. Заморра сразу же известит нас, и мы с тобой ретируемся, предоставив все эти ящики с ружьями, пистолетами, кинжалами, саблями и патронами в полное распоряжение львов. Пусть пользуются на здоровье! Т-с-с! Ого! Звери и впрямь собираются в атаку. Слышишь, какой голос?

– Бас-профундо[48]48
  Бас-профундо (итал. basso profondo – глубокий бас) – очень низкий мужской голос.


[Закрыть].

– Еще на октаву ниже, друг мой. Знаешь, что поет этот бас?

– Нет, а ты знаешь?

– Еще бы! Это – папаша тех львят, которых убил Янко. Лев нашел своих мертвых детенышей на берегу и теперь по всем канонам драматического искусства исполняет арию мести. Держись начеку, Педро. Чуть что, стреляй.

На каменистой площадке перед пещерой, готовясь к атаке, вот уже несколько минут, словно призраки, сновали темные силуэты огромных животных. Это были львы, вернувшиеся с охоты к своему обиталищу. Они напали на стадо, принадлежавшее арабам, и захватили хорошую добычу: крупного теленка, которому лапой перебили хребет, и пару задушенных баранов. Еще подходя к логову, звери почуяли близость своего смертельного врага – человека, заподозрили беду, обследовали заваленный обломками берег и нашли мертвых детенышей. Вожак стаи, старый самец с огромной гривой, первым зарычал во всю глотку. Вмиг затрещали ящики и зашатались бочонки, составлявшие баррикаду у входа в пещеру. Львы стали яростно продираться сквозь преграду туда, откуда слышались голоса людей. Отчаяние, дикая злоба и извечная ненависть к двуногим существам руководили поведением хищников. Но едва одному из зверей удалось просунуть голову в отверстие между ящиками, как из пещеры загремели выстрелы.

Карминильо и Педро стреляли из маузеров с близкого расстояния, но пули, выпущенные в темноте наугад, не причинили серьезного вреда хищникам, незначительно ранив только вожака. Однако вспышки и особенно грохот выстрелов испугали зверей, заставили отступить и затаиться: теперь злобное рычание доносилось издалека, и больше всех усердствовал раненый атаман прайда.

– Неплохо для начала, – засмеялся Педро, перезаряжая маузер. – Ей-богу, я начинаю думать, что сделал ошибку, выбрав юриспруденцию, вместо того чтобы заняться изучением десяти тысяч способов охоты на больших и малых зверей.

– Не болтай попусту, – угрюмо оборвал друга Карминильо, – наши дела вовсе не так хороши, как кажется.

– Почему?

– Зажги фонарь, только не бросай спички. Ого, я так и знал! Посмотри, друг Педро. Узнаёшь, что это сыплется на землю из ящика, в который угодила выпущенная мной или тобой пуля?

– Порох, – побледнел Педро.

– Вот именно, и притом отличный порох германского производства. Даже лучше того, который немцы поставляют нашим войскам. Но не это главное. Важно то, что в нашей баррикаде, надо полагать, не один ящик наполнен порохом, – тут несколько десятков пудов этого вещества. Если бы та пуля, что разбила бок этого ящика, прошла немного левее, то есть ударила внутрь содержимого, то…

– …грянул бы взрыв!

– Ты удивительно догадлив! Взорвались бы десятки пудов пороху, и не осталось бы камня на камне.

– То есть все львы были бы уничтожены.

– Да, но вместе с ними или раньше них погибли бы мы сами.

– Брр! Э нет, охотничье ремесло мне не нравится, – проворчал Педро, почесав затылок. – Пожалуй, избрав профессию юриста, я поступил разумно. Стой, Карминильо! Выходит, нам нельзя стрелять по нашим врагам, иначе мы взлетим на воздух?

– Риск существует, но стрелять придется, ничего не поделаешь. Кстати, Заморра и Янко не отзываются, хотя они не могли не слышать наших выстрелов.

В эту минуту неустойчивая стена из ящиков и бочек, словно от тяжелого удара тараном, дрогнула, зашаталась, подалась и частично рухнула на каменное основание пещеры. Вмиг один из львов прыгнул на развалины стены, оттолкнулся от них своим могучим телом, влетел в пещеру и оказался почти у ног Карминильо и Педро. Молодые люди, не растерявшись, почти одновременно выпалили из пистолетов. Смертельно раненный зверь взревел, метнулся, ударился боком о баррикаду, упал, и на него, погребая под собой, повалились ящики с порохом. Новый яростный рев огласил пещеру: лев в последней агонии катался по земле, беспорядочно разметывая остатки сооруженной людьми преграды.

– За мной! – крикнул Карминильо, хватая Педро за плечо. – Наше спасение зависит только от того, сколько времени мы продержимся, не отступая.

С ловкостью кошек испанцы взобрались на выступ скалы и оттуда стали обстреливать хищников, заполонивших пещеру.

– Ого! – воскликнул Педро, перезаряжая маузер. – Да тут целый зверинец! Смотри, Карминильо, какие-то собаки…

– Не собаки, а африканские шакалы, – поправил будущий инженер. – Они не такие уж опасные враги и, не будь львов, давно разбежались бы куда глаза глядят при первых выстрелах.

– А это что за тварь? – спросил Педро, укладывая одним выстрелом странного горбатого зверя, терзавшего труп шакала.

– Не узнаёшь? Африканская гиена, пожирательница падали и осквернительница могил.

– Приятно познакомиться. Попробуем перестрелять всех гиен.

– Не трать понапрасну пули, береги их для львов.

– Хватит и для них! Вон тот, кажется, хочет прыгнуть сюда. Стреляй, Карминильо!

Лев, попытавшийся сделать гигантский прыжок, но на лету получивший пулю между глаз, свалился, будто сраженный молнией.

– Ага! Меткий выстрел! Нет, ей-богу, мне все это начинает нравиться, – заметил Педро. – Юриспруденция – весьма полезное и занимательное занятие, но есть на свете кое-что интересное и помимо римского права.

– Погоди, – прервал его Карминильо, поднял голову и принюхался. – Ты ничего не чувствуешь?

– Пахнет дымом, – равнодушно сказал Педро. – Что тебя тревожит?

– Мадонна! – закричал Карминильо. – Ты так спокойно говоришь: пахнет дымом. А ты понимаешь, чем это пахнет для нас? Ведь днище пещеры на три фута, не меньше, завалено сухими водорослями, и если они загорятся…

– Ты все видишь в мрачном свете, дружище. Подумаешь, трава прогорит! Что с того? Дым еще и разгонит львов с гиенами. Гляди, они удирают! Это нам на руку.

– Не зли меня, Педро! Ты забываешь: мы не в открытом поле, а в яме. Дым задушит нас, а деваться нам некуда, разве что на берег. Но там нам не справиться с хищниками.