Текст книги "Священный меч Будды"

Глава XVIII
Спасение

Что же случилось? Откуда этот свежий воздух, вырвавший из когтей смерти четверых несчастных? Образовалась ли трещина в горе или вода, достигнув предельного уровня, пошла на убыль и открыла доступ воздуху в галерею? В данную минуту невозможно было установить точно, да никого, впрочем, это и не заботило. Люди дышали, сознавали, что чудом остались живы, чувствовали себя с каждой минутой все лучше – чего еще желать?

– Дышите! Дышите! – повторял Корсан, открывая свой громадный рот. – Дышите, не бойтесь! Теперь воздуха хватит на всех.

Путешественники старались набрать в себя как можно больше живительного кислорода, словно страшились лишиться его опять на неопределенное время. Когда же они убедились в том, что воздух беспрепятственно проникает в пещеру, чуть не ставшую для них могилой, то принялись выяснять, откуда он поступает.

– Где-то образовалось сообщение с внешним миром, – заметил капитан. – Поищем его и при первой же возможности немедленно покинем это отвратительное место.

– Не просто отвратительное: это могила, склеп, – отозвался Корсан. – Когда пользуешься воздухом в неограниченном количестве, даже не осознаешь, что он до такой степени необходим. С первым же глотком кислорода я почувствовал, что оживаю, а ведь я уже держал револьвер в руке и хотел раскроить себе череп. Вот сумасшедший!

Капитан Лигуза поднялся и стал смотреть во все стороны, вниз, вверх, но нигде не видел ни малейшей трещинки – везде царил мрак, как в дуле пушки.

– Странно. Ни одного лучика света, который указывал бы на отверстие.

– Может, воздух проникает через галерею? – предположил Казимир.

– Вполне. Посмотрим-ка, на какой высоте вода. Джеймс, помогите мне. – Корсан протянул руку и осторожно придерживал капитана, пока тот спускался по утесу, чтобы дотянуться до воды. – Она спадает, – объявил Джорджио, выбираясь наверх. – Воздух и впрямь проходит сквозь галерею.

– Значит, и мы сможем пробиться через нее, – сказал американец, горя нетерпением поскорее выбраться наружу. Прежняя мысль дожидаться в гроте окончания сезона дождей теперь пугала его не меньше смерти.

– Нет уверенности, что нам удастся выбраться. Когда я искал проход в первый грот, то натолкнулся на довольно большое препятствие, застрявшее между сталактитами.

– Но нам надо выйти отсюда на свет божий, Джорджио! Вы же не собираетесь оставаться тут на вечные времена?

– Не кипятитесь, Джеймс, я повторю попытку.

– Я буду вас сопровождать, – вызвался Казимир. – Вдруг там, в первой пещере, укрылись дикие звери?

– О! Дикие звери! – осклабился Корсан. – Тогда и я поплыву вместе с вами, вот только прихвачу револьвер и карабин.

– Это лишнее, Джеймс, – заметил капитан. – Кроме того, вы намочите оружие. Раздевайся, Казимир!

Оба моряка, вооружившись ножами, спустились с утеса и очень осторожно погрузились в воду, заполненную обломками тростника, ветками деревьев и длинными травами. Передвигались с большим трудом. Раза три пловцы сделали широкий круг по пещере, прежде чем разыскали галерею, вход в которую был забит накопившейся травой и древесной корой. Пловцы решительно направились под темный свод, почти совершенно залитый водой, заваленный сталактитами, деревьями и всевозможными обломками, о которые капитан и Казимир больно ударялись головой. Проплыв шагов пятьдесят, оба заметили огромную массу, полностью преграждавшую выход.

– Вот это препятствие вы имели в виду? – спросил Казимир, оборачиваясь к капитану, плывшему чуть позади.

– Да, именно, – ответил капитан.

– Что это такое? Не пойму. Как будто обломок утеса.

– Попробуй его толкнуть.

Юноша уперся руками в непонятную массу, и та начала поддаваться.

– Клянусь пушкой! – воскликнул Казимир. – Угадайте, что это такое?

– Ей-богу, не знаю.

– Это одна из наших лошадей.

– Господи! А нельзя ее сдвинуть?

– Она сопротивляется всем моим усилиям.

– Тогда пройдем под ней.

Оба нырнули и проплыли между ног павшей лошади, всплыв на поверхность шагов на десять дальше. Еще несколько сильных движений, и пловцы добрались до отверстия. Вода повсюду была грязной, красноватого оттенка, и по ней плавали, сталкиваясь между собой, стволы деревьев, дырявые лодки, остовы джонок, крыши хижин, обломки загородок, горы бамбука, крупные корни, масса кустов, трупы быков, лошадей, тапиров и оленей. На этих странных плотах, медленно передвигавшихся по воле ветра и волн, моряки не без содрогания заметили нескольких голодных тигров, с остервенением пожиравших трупы животных.

– Боже, какое страшное бедствие! – воскликнул Казимир. – Наводнение разорило всю провинцию. Бедные китайцы!

– И какое раздолье для тигров, – добавил капитан. – Едва вода отступит, они накинутся на всю эту неисчислимую падаль.

– Нам грозит ужасная опасность. Эта пещера вот-вот сделается резиденцией всех окрестных хищных зверей!

– Не бойся, Казимир, – улыбнулся капитан. – Джеймс позаботится об их выдворении. Он у нас крупный специалист по тиграм.

– Когда же мы отправимся?

– Через двадцать четыре или тридцать шесть часов. На равнине воды не больше трех футов.

Обоим пловцам очень хотелось пару часов побыть на воздухе и погреться на солнце, но, вспомнив, с каким нетерпением ждут их товарищи, они поспешили отправиться назад. Окинув прощальным взором солнце и обширную равнину, которая мало-помалу выступала из-под спадавшей воды, капитан и Казимир возвратились в холодную галерею, а оттуда пробрались во второй грот.

– Это вы? Наконец-то! – крикнул американец, едва услышал всплеск. – Я уж думал, вы сражаетесь с тиграми, и собирался плыть на помощь.

– В пещере нет тигров, – ответил капитан.

– Так вы выходили наружу?

– Да, и скажу вам, что вода быстро убывает.

– Вы, наверное, видели деревья, обломки и…

– …много утонувших быков, тапиров и оленей, – добавил Казимир.

– Что ж вы не выловили тапира?

– Это немыслимо, Джеймс, – сказал капитан. – Галерея почти перекрыта одной из наших лошадей.

– То есть нам по-прежнему грозит опасность задохнуться?

– Ничуть, и мы хорошо сделаем, если выспимся, пока вода будет отступать.

– О! Я и не прошу ничего большего.

Четверо искателей приключений, вконец обессиленные всеми кошмарами этой ночи, повалились на утес и почти сутки проспали как убитые. Мин Си, первым очнувшийся после долгого сна, очень удивился, увидев красноватый свет, отражавшийся на алебастровых колоннах.

– Смотрите! Капитан, сэр Джеймс! Откуда идет этот свет?

Джорджио, Джеймс и Казимир мгновенно пробудились и ошеломленно уставились на свет.

– Приятное открытие, – зевнул Корсан. – Что это, солнечный луч?

– Нет, – пояснил капитан. – Это огонь, разведенный напротив галереи.

– Кто же его зажег?

– Люди, конечно.

– Какие?

Капитан только хотел ответить, как взрыв громкого хохота достиг пещеры.

– Ого! – воскликнул американец. – Там смеются.

– Значит, людям весело, – сказал капитан.

– Надо пойти посмотреть, кто эти господа, и разжиться у них едой и выпивкой.

– А если эти господа просто-напросто разбойники? – встревожился китаец.

– Тем лучше! Мы спрячемся в галерее и откроем по ним огонь.

– Вы забыли, Джеймс, что вход в галерею загражден лошадью?

– Проклятое животное! Придется опять нырять, чтобы выйти, да, Джорджио?

– Да, а ныряя, мы подмочим ружья и револьверы.

– Я нападу на бандитов со своим bowie-knife!

– Чтобы им было легче нас убить?

– Кто же тогда пойдет узнать, что там за люди?

– Я, – ответил Мин Си.

– Браво, мой канонир, – обрадовался капитан. – Ты лучше всех нас разберешься, разбойники это или честные торговцы.

Китаец разделся и бросился в воду, быстро спадавшую. Ориентируясь по отблеску пламени, который играл на сталактитовых утесах, он доплыл до галереи и остановился напротив нее.

– Что там? – закричал нетерпеливый американец.

– Большой костер, сэр Джеймс.

– Если тебе нужна помощь, дай сигнал.

Китаец не ответил и осторожно, стараясь не издавать ни звука, поплыл вдоль галереи. По мере продвижения он все отчетливее слышал голоса, восклицания, смех людей и ржание лошадей. Он поднырнул под мертвую лошадь, добрался до колонны и спрятался за нее. Оттуда хорошо просматривался большой костер, пылавший почти перед галереей. Вокруг него сидели на камнях и лежали на земле человек двенадцать свирепого вида в грязных, изорванных голубых симарах с широкими рукавами и желтыми поясами. Рядом были разложены луки, сабли, ножи, пистолеты и старинные фитильные аркебузы. Маленький канонир сразу понял, что эти мерзкие рожи – тонкинские разбойники. Он задержался у колонны на несколько минут, слушая кровавые истории, которыми развлекали друг друга бандиты: о налетах, грабежах, битвах, убийствах и засадах, – а потом спустился в воду и вернулся к утесу.

– Ну? – допытывался Корсан, помогая ему взобраться. – Что ты видел?

– Отъявленных злодеев, сэр Джеймс.

– Много их?

– С дюжину.

– С лошадьми?

– С лошадьми и оружием.

– Джорджио, что, если нам на них напасть?

– Глупости, Джеймс.

– Но если они не уберутся, то и мы ведь отсюда не выйдем?

– С некотор…

– Тише, – прервал поляк.

Капитан и американец умолкли и замерли. Раздались топот, ржание лошадей, крики и удары кнутов.

– Уезжают, – прошептал Мин Си, который, пригнувшись к самому краю утеса, ловил каждый звук.

– Да, – подтвердил капитан.

– Какое несчастье! – воскликнул американец.

Крики и ржание быстро удалялись, а огонь угасавшего костра начинал бледнеть. Тогда Джорджио и его спутники, нагрузившись ружьями, попонами, одеждой, котелком, который спас американец, и тем немногим провиантом, что у них сохранился, покинули утес и направились к галерее. Через две минуты четверо путешественников, чудом не утонувших при наводнении, не задохнувшихся от недостатка кислорода в пещере и счастливо избежавших нападения разбойников, появились в гроте, который был уже почти сух. В два прыжка очутились они у выхода. Костер тонкинцев догорал, а двенадцать разбойников летели на своих лошадях к северу с такой быстротой, что в считанные минуты исчезли с горизонта.

– Куда они поскакали? – спросил Корсан у Мин Си.

– К Юньнани.

– А где эта провинция?

– Смотрите туда. Видите вон ту линию гор? Эти горы отделяют Гуанси от Юньнани.

– Так, значит, завтра мы очутимся в новой стране?

– Да, если Верховное Существо нам поможет.

– Оно нам обязательно поможет, храбрейший из китайцев, – заверил капитан. – Итак, сегодня еще немного отдыха, а завтра ускоренным маршем двинемся прямо в Юаньян.

Часть вторая
Пагода Швемадо

Глава I
Монастырь

Юньнань – одна из самых обширных, плодородных, красивых и вместе с тем малоизвестных провинций великой Китайской империи. Начинаясь сразу за Гуанси, она лежит между 21°40′ и 28° северной широты и 96° и 103° восточной долготы и занимает пространство длиной примерно двести, а шириной около ста пятидесяти миль. В административном отношении она подразделяется на двадцать фу, или департаментов, названия которых едва ли кому известны, и даже на географических картах их границы точно не обозначены. Часть этих фу населены густо, а остальные почти безлюдны и до сих пор остаются в первозданном состоянии. Пересекающие их цепи гор богаты месторождениями золота, серебра, рубинов, сапфиров и других драгоценных камней; в долинах и по склонам гор растут ценные породы деревьев, из сока которых добывают гумми[22]22
  Гумми, или камедь, – вещество (углевод), широко используемое в бумажной и других отраслях промышленности в составе клеев, стабилизаторов, эмульсий, суспензий и растворов высокой вязкости.


[Закрыть]; встречается множество разнообразных лекарственных растений, в громадном количестве экспортируемых во многие страны мира. Городов в Юньнани немного – их легко пересчитать по пальцам: как правило, это промышленные центры, и плотность населения здесь высокая. Так, например, Куньмин, административный центр провинции, где проживают около двухсот тысяч человек, знаменит технологиями металлообработки, производства шелка и ковроткачества. Прочие города не такие крупные, как Куньмин, но тоже играют важную роль в жизни Юньнани; не последнее место среди них занимает Юаньян, где наши отважные путешественники под предводительством капитана Джорджио Лигузы надеялись если не найти, то по крайней мере напасть на след знаменитого меча азиатского бога и выиграть пари в двадцать тысяч долларов, заключенное Лигузой с боливийцем Кордонасо.

Уже почти пятнадцать дней капитан и его товарищи – Джеймс Корсан, Казимир и Мин Си, целые и невредимые после страшного наводнения, шли по этой громадной провинции. Они то пробирались по едва заметным горным тропинкам, то преодолевали на плотах водные потоки, то попадали на необозримые равнины, то плутали в густых тропических лесах, в чаще которых таились дикие звери, начиная со свирепого тигра и страшного носорога и заканчивая опасными вследствие своей многочисленности тапирами.

В середине августа путешественники подошли к горной цепи, вершины которой ясно вырисовывались на небе, несмотря на ночную темноту. Боже, в кого превратились наши герои! Изнуренные за время долгих переходов, пожелтевшие от вредных болотных испарений, они казались лишь тенью тех отважных искателей приключений, которые когда-то отправились на поиски священного меча Будды. Несчастные к тому же испытывали муки голода. Вот уже двенадцать часов, как у них во рту не было даже горсточки рису, у них не осталось ни щепотки чаю, ни глотка водки.

– Господин повар, – спросил у Казимира Корсан, еще не потерявший чувства юмора, – что у нас нынче на ужин?

– Глоток свежей воды и кусочек сахарного тростника.

– Уф! Скверно, черт возьми! Вот уже три дня мы питаемся этой дрянью. Если ты и дальше намерен потчевать нас в том же духе, то я, ей-богу, ноги протяну с голоду. Умру, понимаешь? Нет ли у тебя хоть котлетки или гусиной лапки?

– Нет даже голубиной.

– Однако это становится серьезным.

– Я не спорю.

– Если я лягу спать без ужина, то завтра утром не проснусь. Ни одного зверя и ни одной птички в пределах видимости! Так нельзя дальше жить, мой дорогой Джорджио, а потому объявляю вам коротко и ясно: если я встречу на пути какое-нибудь селение, я больше не пройду мимо и запасу себе провианта на все двенадцать месяцев.

– Вас там быстро прикончат, – спокойно заметил капитан. – Достаточно нам показаться в какой-нибудь деревушке, чтобы все жители взялись за оружие и заорали: смерть чужестранцам! В реку их! Бей! Жги!

– Как вам угодно, а я повторяю, что не стану больше прятаться и готов скорее бороться и с жителями, и с солдатами всей империи китайцев, чем голодать. Какого черта! Вы посмотрите, на кого мы стали похожи! Ноги почти отказываются мне подчиняться, желудок пустой, зубы гниют от сахарного тростника, который вот уже много дней составляет единственное блюдо наших скудных обедов и ужинов.

– Потерпите немного, Джеймс.

– Терпение у меня закончилось, и, если наши дела не переменятся к лучшему, я и шагу дальше не сделаю. Вы сказали, что мы находимся недалеко от города Чжоучэн, давайте пойдем туда за провизией и лошадьми.

– Вы понимаете, что и там солдаты?

– Велика важность! Китайские солдаты! – воскликнул американец с глубоким презрением. – Пара ружейных выстрелов, и они пустятся бежать сломя голову.

– Разве вы забыли наше отступление по крышам Чжаоцина?

– Но здесь-то мы в Юньнани; кроме того, мы белые и храбрые, а все китайцы – подлые трусы.

– Вы не правы, Джеймс, китайцы покорили более половины Азии.

– Вот и дураки.

– Нет, не дураки. Смею вас уверить, что китайцы, которых вы так презираете, вовсе не хуже наших соотечественников.

– Послушайте, Джорджио! Вы что, хотите сказать, что американцы стоят на одном уровне с китайцами?

– Да, Джеймс, и могу это доказать, а помимо всего прочего сообщаю вам: китайцы были великой нацией, цивилизованной и экономически развитой, когда про Америку еще никто слыхом не слыхивал.

– Я вам не верю.

– Верите вы или нет, Джеймс, все обстоит именно так, как я говорю. Китайцы принадлежат к расе, которая пошла по пути прогресса раньше древних египтян, греков и римлян, к расе, которая уже была великой, когда о существовании Европы только догадывались. И когда белые задавят своей цивилизацией малайцев, индийцев, африканцев и краснокожих, китайская раса даст нам страшный отпор, прежде чем позволит себя поглотить. Белые должны быть настороже, Джеймс; вполне возможно, что подточенная пороками, раздираемая конфликтами и разъединенная раса белых, то есть наша с вами, погибнет в день великого столкновения. Нас, правда, много, но мы разобщены, а сотни миллионов китайцев составляют одно целое.

Американец только собрался возразить, как внимание его привлек яркий свет на вершине горы.

– Ого! – воскликнул он. – Что там такое? Дворец или селение? Друзья мои, пахнет котлетами!

Капитан, Казимир и Мин Си посмотрели в указанном направлении и при свете бесчисленных огней увидели здание в китайском стиле, построенное на вершине огромного утеса, у которого как бы срезали его острие, и образовалась площадка.

– Замок, – объявил Казимир.

– Нет. – Мин Си внимательно осмотрел здание. – Это мяо.

– Мяо? – переспросил Корсан. – Что это значит?

– Нечто вроде буддийского монастыря, где живут бонзы, – пояснил Лигуза.

– Там есть что-нибудь съестное?

– Надеюсь, Джеймс. Я знаю, что бонзы хорошо принимают странников.

– Но как очутился монастырь в таких диких и пустынных местах?

– Подобные монастыри как раз и находятся по большей части на малонаселенных и даже почти недоступных территориях.

– Их много?

– Много, целые тысячи. Некоторые из них заключают в себе огромные богатства, имеют башни, покрытые золотом, а также сотни идолов из золота и серебра.

– Тогда пойдемте в мяо, – предложил американец. – Только как мы туда доберемся?

– Справимся, – успокоил Мин Си.

Они снялись с лагеря и направились в горы к тому месту, где мелькали огни. Долго проплутав по горным тропам, несколько раз рискуя заблудиться, то спускаясь в пропасти, то взбираясь на подъемы, на заре следующего дня они наконец выбрались на нужную дорожку, ведущую прямо к мяо. Она оказалась довольно крутой, ее перереза́ли рвы, потоки и глубокие трещины, усыпа́ли острые камни, но путешественники, умиравшие с голоду и нуждавшиеся в хорошем отдыхе, последним усилием преодолели все многочисленные препятствия и около восьми часов подошли к мяо. Монастырь, построенный из дерева и сырцового кирпича, стоял на выровненной площадке, задней стороной примыкая к вершине утеса, который, по словам Мин Си, внутри весь был изрыт пещерами и потайными переходами.

– Постарайтесь не выказывать любопытство, – предупредил китаец. – Как бы нас не приняли за шпионов, а то подозрительные бонзы, чего доброго, еще отравят нас, подмешав яда в пищу.

Через незапертую дверь странники вошли в небольшой, слабо освещенный храм, заполненный всевозможными буддийскими идолами, перед которыми в оригинальных бронзовых вазочках курился душистый сандал. Один из бонз в желтой симаре и шляпе, украшенной по бокам кистями, не выражая ни удивления, ни страха, двинулся навстречу, вежливо приветствуя прибывших. Мин Си поспешил объяснить, чего желают его спутники, а именно обеда, провианта в дорогу и, если возможно, лошадей, чтобы без промедления продолжать путешествие. Бонза выслушал в глубоком молчании. Его, видимо, удивляло, что странников всего четверо, что они забрели в такую глушь и так плохо снаряжены для предстоящего трудного пути. Тем не менее он обещал снабдить их в достаточном количестве провизией и лошадьми, которых, по его словам, можно купить в соседней деревушке.

Пока готовился обед, гостеприимный бонза повел гостей показывать храм и примыкавший к нему обширный грот вместимостью человек на двести, если не больше, освещенный полусотней тальковых лампад. Среди грота возвышался искусно высеченный утес со ступеньками для восхождения на вершину, со странными надписями и большим количеством ниш, в которых ютились истуканчики из дерева, камня, меди и серебра. На самой вершине царил гигантский Фо – покровитель храма, безобразная, чуть не десяти футов в высоту фигура из черного дерева. Закончив экскурсию по храму и гроту, бонза пригласил посетителей в следующий грот поменьше, свет в который проникал через небольшие пробоины в утесе. Середину занимал низкий стол, уставленный бесчисленным множеством фарфоровых блюд с рисом, сушеной рыбой под пикантным соусом, обсахаренными фруктами и каштанами.

Кушанья не отличались разнообразием, но их хватило бы на двадцать таких чревоугодников, как Корсан. После долгого голодания странники, наконец получившие еду, набросились на нее и с жадностью поглощали предлагаемые блюда. Немного времени спустя вошли еще трое бонз и, присоединившись к обществу, стали угощать путешественников лепешками, выпеченными из муки, добываемой из древесины одного дерева, довольно распространенного в Гуанси и Юньнани. Корсан, известный лакомка и обжора, съел целую дюжину лепешек и сказал, что они превосходные. За чаем завязалась оживленная беседа. Говорили о Китае, о священном мече Будды, о Европе, Америке, а больше всего – о многочисленных китайских религиях.

– Скажите, пожалуйста, – обратился капитан к бонзам, – вы допускаете, что в древности все китайцы придерживались одной религии?

– Конечно, – отвечал один из служителей монастыря, который казался гораздо образованнее других. – Я не говорю о том, что тогда поклонялись Фо, Будде и Конфуцию, но в те времена чтили Тянь (небо) и Шан-ди, верховное существо, создавшее землю и звезды, как и ваш западный Бог, и ставшее отцом всех народов. Вечный, справедливый, неизменный Шан-ди все видел, проникал в тайники человеческих сердец, управлял движением земли и других миров, наказывал преступления и пороки, награждал добродетели, возводил или низвергал императоров и предупреждал людей о своем гневе, дабы они имели возможность вовремя покаяться. Часть этой религии сохранилась до настоящего времени.

– А древние народы приносили жертвы этому Шан-ди?

– Конечно, – ответил бонза. – Они устраивали на траве под деревьями два простейших алтаря, на которых император приносил жертвы высшим духам и предкам.

– Ведь в те времена религия Фо еще не была известна?

– Нет. Религия Фо была введена в Китае около семьдесят пятого года нашей эры, во времена правления императора Хань Минг-Ти.

– Откуда явилось это вероучение?

– Из Индии, а в Китае его распространил один бонза, принесший с собой изображения божества и сорок две заповеди новой религии, начертанные на свитке. Этот святой человек приобрел стольких последователей, что на десятый месяц того же года была воздвигнута священная статуя Фо. И знать, и простой народ приняли Фо с воодушевлением, почти во всех провинциях появилось огромное количество мяо, или бонзерий.

– В чем состоит религия Фо? – нетерпеливо спросил Корсан.

– В любви и милосердии людей ко всякому живому существу, не исключая и самых мелких животных.

– Самых мелких? – Американец готов был рассмеяться, и только угрожающий взгляд капитана Джорджио остановил его.

– Душа всякого умершего человека, равно как и животного, – продолжал бонза, – после смерти переходит в другое тело, более благородное или, наоборот, более низкое, смотря по заслугам покойного.

– Значит, может так случиться, что вы после смерти возродитесь в теле бегемота? – Корсан не сдержался и прыснул от смеха.

– Очень может быть, – важно ответил бонза.

– А как нынешний император Китая смотрит на вашу религию? – спросил капитан Лигуза.

– К нашему сожалению, она не пользуется его расположением. Если бы он мог изгнать всех последователей Фо, он, наверное, так и сделал бы.

– Почему же он вас не изгоняет? – допытывался американец.

– Потому что тогда ему пришлось бы изгнать половину своего народа. Впрочем, не думайте, что все правители не любили нашу религию. Один китайский император добровольно поступил в бонзерию и хотел остаться в ней до конца жизни, но его силой вызволили оттуда великие мира сего, заплатив огромные деньги, чтобы только освободить его от данных им обетов. Это событие нанесло страшный удар по нашему вероучению: решив, что в религии Фо замешаны деньги, а служителей можно подкупить, многие последователи Фо вознегодовали, отреклись от прежней веры и прокляли ее. Супруга императора У-Ти воздвигла великолепный храм богу Фо, сделалась бонзессой и остригла свои великолепные волосы. К несчастью, ее муж умер, а новый император, Юнг-тсе-гу, приказал арестовать ее и утопить в Хуанхэ.

– Выходит, никто из императоров не стал бонзо́й, – усмехнулся Корсан, специально делая неправильное ударение на последнем слоге.

– Ни один, – покачал головой бонза и слегка сдвинул брови.

Мин Си показалось, что при этом глаза монаха недобро сверкнули, и канонир, боясь неприятностей, прервал разговор, попросив позволения пойти отдохнуть, чтобы с первой зарей продолжить путешествие.

Бонзы привели странников в небольшую чистенькую комнатку со стенами, обитыми бамбуковой холстиной, и с мягкими циновками вместо постелей. Капитан, Корсан, Казимир и Мин Си, убедившись, что в комнатке нет тайных входов, и забаррикадировав дверь, улеглись на циновках и заснули глубоким сном.