Текст книги "Священный меч Будды"

– Кто украл лодку? – завопил взбешенный американец.

– Ее не могли украсть, – ответил капитан. – По законам Бирмы воров ждет суровое наказание.

– Куда же, позвольте спросить, она подевалась? – злился Корсан, бросая гневные взгляды на окружающих. – Ведь веревка не отвязалась сама собой?

– Наверное, лодка затонула, мы купим себе другую.

– Другую?! Еще чего! Я пойду к коменданту крепости и заставлю его найти вора, так как уверен, что лодка украдена.

– Мы иностранцы, Джеймс, и такими действиями создадим себе лишние затруднения. Кроме того, никто из нас не говорит по-кхмерски.

– Вы хотите потерять одеяла и весь наш запас пороху?

– Мы можем все это приобрести здесь. Пойдемте, Джеймс.

Американец уже решил было идти за капитаном, как вдруг Казимир закричал:

– Наша лодка! Ах, подлецы!

Джорджио обернулся и увидел посреди реки лодку, направлявшуюся к берегу. В ней сидели три человека: двое гребцов, а третий, очевидно, пассажир, для которого и взяли лодку, – небольшого роста и совершенно лысый мужчина, закутанный в длинную желтую тунику. Он держал на коленях лакированную коробку с фруктами и рисом.

– Это рахам, – пояснил капитан.

– Кто-о-о? – Корсан ощетинился и сжал кулаки.

– Некто вроде бонзы, одним словом, – монах.

– Монах или бонза, мне наплевать. Сейчас возьму его за шиворот и задушу. – Прежде чем капитан успел удержать своего порывистого друга, Корсан накинулся на рахама, собиравшегося сойти на берег. – Мерзавец! – заорал неукротимый янки, бешено встряхивая похитителя лодки. – Я тебе задам, подлая рожа!

Под градом ударов монах пронзительно заверещал, а вслед за этим раздались возмущенные крики из толпы народа, находившейся в тот момент на пристани. Торговцы, носильщики и лодочники бросились на помощь монаху, который лежал на дне лодки не в силах пошевелиться, до полусмерти избитый могучими кулаками американца.

– Спасайтесь! Уходим! – завопил капитан, буквально отдирая Корсана от жертвы и таща его за собой к берегу.

Все четверо бросились к лодке, опасаясь сделаться жертвами диких бирманцев, которые мчались за виновниками происшествия с яростным криком: «Смерть святотатцам!» Самый храбрый из преследователей уже схватил лодку, где сидели путешественники, за корму, но капитан Лигуза отшвырнул его с такой силой, что тот кувырком полетел наземь, дрыгая ногами в воздухе.

– Гребите! Быстрее! – закричал Джорджио, хватаясь за руль. – Скорее, или они нас убьют!

Промедление было смерти подобно. Гребцы налегли на весла и в одну минуту выплыли на простор, взяв курс на противоположную сторону и не обращая внимания на вопли и угрозы, раздававшиеся с берега. С полей, из хижин, из палаток торговцев – отовсюду, привлеченные раскатами гонгов и тамтамов, сбегались поселяне. Из крепости мчались солдаты, вооруженные мушкетами, пиками, саблями и ножами. Лодка беглецов уже достигла середины реки, когда с берега грянул ружейный выстрел. Пуля, просвистев, ударилась о весло, которое держал Казимир, и отрикошетила в лоб Корсану.

– Вас ранило? – вздрогнул капитан.

– Пожалуйста, не беспокойтесь, не боюсь я их пуль. Глядите, вот он, разбойник!

На берегу, как угорелый, метался полуголый бирманец, размахивая дымившимся мушкетом. Корсан схватил карабин и уложил врага одной пулей. Испуганные бирманцы моментально очистили берег, попрятавшись за деревья и хижины, а беглецы воспользовались этим, чтобы отплыть еще дальше.

– Берегись! – вдруг вскрикнул Казимир, силясь на ходу развернуть лодку.

Джорджио взглянул направо и увидел громадную, длиной футов в триста, шлюпку с массой солдат и небольшой пушкой в носовой части.

– Надо уходить! – приказал капитан. – Если они выстрелят из пушки, нам всем конец!

Лодка путешественников находилась в шестистах пятидесяти футах от берега, и от военной шлюпки ее отделяли почти полторы тысячи футов, однако под напором многочисленных весел вражеская лодка летела, как стрела. Из нее отчетливо доносились удары в небольшой тамтам.

– Стойте! – послышался крик рулевого.

– Гребите! Вперед! – скомандовал товарищам капитан.

На носу военной шлюпки вспыхнул огонек, тотчас показался белый дымок, и сразу вслед за ним раздались резкий свист и страшный грохот. Четырехфунтовое ядро ударило в носовую часть лодки беглецов, пробив ее в нескольких местах.

– Проклятье! – заревел американец, видя, как вода вливается через пробоины в лодку.

– Наддайте еще! – подбадривал капитан. – Мы почти вырвались!

До спасения оставалось футов двадцать-тридцать. Четырьмя сильными взмахами весел отчаянные смельчаки пригнали лодку к берегу. В ту же секунду из жерла вражеской пушки вылетело второе ядро, на этот раз, к счастью, никому не причинившее никакого вреда.

– На берег! – велел Лигуза. – А дальше прытью, насколько хватит сил!

Похватав в охапку оружие, амуницию, одеяла и провизию, друзья выскочили из лодки на песок и пустились наутек, стараясь скрыться как можно дальше от берега.

Глава XI
Бегство

Быстро надвигавшиеся сумерки помогли беглецам, которые, не обращая внимания на град пуль, посылаемых бирманцами, мчались во весь дух по направлению к лесу, чтобы как можно скорее забраться поглубже в чащу. Никто из четверых не знал ни законов, ни обычаев Бирмы, да сейчас это и не имело никакого значения: надо было любыми способами спасать свои жизни, и мысли путешественников сосредоточились лишь на одном – скрыться от мести рассвирепевших бирманцев. С карабинами под мышкой, пугливо прислушиваясь ко всякому шороху, незадачливые авантюристы удирали от преследователей со всей быстротой, на какую были способны. Приходилось пробираться сквозь колючий кустарник, перескакивать через громадные стволы поваленных деревьев, но капитан Лигуза и его друзья, казалось, не замечали ничего перед собой, – так вслепую убегает олень от преследующей его по пятам с победным лаем стаи охотничьих собак.

Крики бирманцев и ружейные выстрелы слышались все ближе и ближе. Надежда на спасение таяла, а между тем каждый из беглецов отлично знал, что, попади он в руки фанатиков, его ждет мучительная смерть под пытками, на которые так изобретательны жители Востока. Погоня продолжалась уже около двадцати минут, когда летевший впереди всех капитан Джорджио вдруг резко остановился на берегу какой-то речонки, пересекавшей тропу.

– Что случилось? – спросил догнавший его Корсан. Пот лил с него градом, он задыхался – состояние вполне естественное при его комплекции.

– Смотрите, там пагода! – Лигуза указал на сверкавшую в последних лучах солнца позолоченную крышу какого-то здания невдалеке.

– Куда теперь побежим?

– Вперед, Джеймс, только вперед. Может, на нашу удачу, возле пагоды находится деревня, в которой, конечно, есть лошади, и тогда мы спасены.

– А если и там нас встретят выстрелами?

– Мы ответим тем же. Зачем предполагать? Надо действовать. Переходим речку, и марш к пагоде!

Мешкать и вправду было нельзя: бирманцы настигали своих врагов, отчаянно паля из ружей, бешено колотя в тамтамы и громко дудя в трубы. Лигуза и его спутники мигом переправились через речонку, вылезли на противоположный берег, кинулись по тропинке и опомнились лишь тогда, когда очутились на небольшой полянке возле пагоды, столь сильно разрушенной, как будто она выдержала канонаду. К несчастью, никакой деревушки поблизости не оказалось.

– Мы пропали! – воскликнул капитан. – В этой развалине, – он кивнул на пагоду, – невозможно укрыться.

– Взберемся на крышу.

– Мы не успеем, Джеймс.

– Что же делать?

– Вернемся в лес.

Они зарядили карабины и побежали в сторону деревьев, решив пока укрыться в лесу, но вдруг услышали неподалеку ржание лошадей, блеяние овец, мычание быков и голоса людей.

– Подходит караван, – прошептал Мин Си.

– Там можно раздобыть лошадей! – обрадовался капитан.

– Бог за нас!

– Скорее! – торопил янки. – Косоглазые бандиты уже у нас за спиной!

В эту минуту из леса показались лошади, быки, овцы и козы в сопровождении двоих погонщиков. Капитан метнулся к стаду, на бегу стреляя в воздух из карабина. Один залп – и пастухи, принявшие чужаков за настоящих разбойников, спрятались в зарослях.

– На лошадей! – приказал Джорджио, бросая на траву горсть монет, – компенсацию погонщикам за понесенную потерю.

Едва искатели приключений вскочили в седла, как появились бирманцы, тоже верхом, и с дикими воплями, потрясая оружием, кинулись вдогонку за оскорбителями рахама. Наши герои, завидев погоню, пустили лошадей вскачь и в несколько минут скрылись из глаз изумленных бирманцев, выстреливших в спины своих врагов несколько раз, но безрезультатно. Сгустились сумерки, и вскоре наступила ночь, такая темная, что беглецы не раз рисковали споткнуться о едва заметные пни, опрокинуться наземь и разбиться вместе с лошадьми. Густой кустарник рвал одежду, царапал до крови руки и лица, но страх попасть в руки фанатиков был так велик, что все четверо неслись, как сумасшедшие. Они проскакали около шести миль, и вдруг что-то черное мелькнуло и пересекло тропинку, чуть не попав под копыта лошади капитана. Лигуза так резко остановил коня, что животное присело почти до земли.

– Стой! – велел Джорджио, вскидывая карабин.

– Что там? – на ходу закричал американец.

– Тише! Выезжаем из этого бамбука! Тут что-то неладно.

Лошади ступили на плантацию, тянувшуюся вдоль Менакиума, одного из правых притоков реки Иравади, впадающего в нее чуть ниже Кунчоуна. Всадники, сдерживая дыхание, внимательно прислушались, но уловили только шелест тростника, колеблемого легким ветерком, да всплеск речных волн – и больше ни звука.

– Странно, – сказал, помолчав, Лигуза. – Мне показалось, что я видел человека, перебегавшего тропинку.

– Может, тигр? – прошептал Корсан.

– Или большая обезьяна, – добавил китаец.

– Человек это или зверь, теперь он уже далеко. Продолжаем путь! – скомандовал капитан. – Мы еще очень близко от Иравади, а это опасно.

Всадники вскочили в седла и, миновав плантацию, оказались на берегу притока, с шумом катившего в реку свои быстрые воды. Путники поискали брода, но не нашли и решили заночевать под раскидистым кустом мимозы.

На другой день, десятого сентября, после относительно спокойной, если не считать мяуканье тигров и рев слонов, ночи неустрашимая четверка снова отправилась в дорогу. Переправившись через Менакиум двумя милями выше того места, где они ночевали, друзья галопом устремились дальше на юг, по-прежнему держась берега Иравади. Направление движения приходилось определять по солнцу, так как компас остался в лодке. Леса тянулись бесконечно и состояли из колоссальных дубов, которых в Бирме насчитывается до шестидесяти видов, и из душистых деревьев породы hopaco, представляющих ценность как строевой лес. Попадалось также множество мимоз chatecu: из измельченных и прокипяченных ветвей этих растений бирманцы извлекают катеху (латинское название terra japonica) – сок или экстракт, обладающий дубильными и лечебными свойствами.

Наконец лес поредел, и путешественники выехали на равнину, за которой виднелись горы. Скоро показались сначала уединенные хижины, а затем целые поселки, на территории которых, видимо, располагались храмы, на что указывали мелькавшие тут и там нарядные башенки, украшенные высокими шпилями. В полдень всадники остановились перед полуразвалившейся хижиной, у входа в которую ползало огромное количество громадных муравьев красивого зеленого цвета. Корсан пришел в изумление:

– Ба! Оказывается, в Бирме не одни только мыши устраивают поселения. Что за бесподобная страна!

– Берегитесь этих муравьев, – предупредил капитан.

– А что такое?

– Они ужасные.

– Слушайте, я начинаю жалеть этих бирманцев. Они какие-то несчастные: то мыши на них нападают, то муравьи.

– Ничуть не бывало: туземцы счастливы и беззаботны. Зеленые муравьи, кстати, считаются здесь лакомством.

– Хотелось бы отведать на вкус.

– Вы сможете сделать это в Амарапуре.

В два часа пополудни тронулись в путь под палящими лучами и через несколько часов достигли первых отрогов громадной горной цепи, терявшейся на южном горизонте. Капитан Лигуза удивился: он не помнил, чтобы видел на своей карте, потерянной вместе с компасом, какие-то горы так близко к берегам Иравади, – тем не менее он пришпорил коня и поднялся на холм, рассматривая следы затоптанных тропинок. В восемь часов, когда солнце уже закатывалось за горизонт, Казимир, скакавший впереди кавалькады, указал на бамбуковую хижину, над крышей которой вилась тонкая струйка дыма.

– Замечательно! – возликовал Корсан. – Дым – это хороший знак.

– Вы надеетесь найти там бифштексы?

– Я в этом уверен, Джорджио. В этой стране, горячей, как печка, огонь просто так не разводят: значит, хозяин решил сварить что-нибудь или зажарить кусок мяса.

– Вы чувствуете запах мяса, сэр Джеймс? – пошутил Казимир.

– Сейчас разберемся, юноша.

Всадники быстро добрались до вершины холма, с криком и гиканьем спустились и направились прямиком к хижине, которая как будто манила странников своим уютным дымком.

– Эй, хозяин! Бирманец, тонкинец, негр, выходи! – закричал Корсан, соскакивая с седла, и тут же заметил на пороге полунагого темноволосого человека, косившегося на чужаков и их лошадей: – Ну и рожа у тебя! Какая мерзость! – поморщился американец.

– По-моему, – сказал Казимир, – мы не дождемся тут любезного приема. Смотрите, сэр Джеймс, с какой неприязнью он на нас поглядывает.

– Не пожелает накормить нас добром, мы прибегнем к силе. Я уверен, что в этой хижине куча всякой провизии, которая, несомненно, нам очень и очень пригодится.

Бирманец стоял, прислонившись к двери, со стиснутыми кулаками, как человек, готовый защищать свой дом, но не произносил ни слова.

– Может, он глухой? – предположил Казимир.

– Эй, дружище! Мы умираем с голоду, – чеканя каждое слово, обратился к хозяину Корсан. – Поделись с нами едой. Мы тебе заплатим, понимаешь?

Бирманец резко отпрянул от приближавшегося к нему незваного гостя, вошел в хижину и хотел запереть за собой дверь, но янки в одно мгновение очутился у него за спиной и схватил его за плечи.

– Вот что, приятель! Советую не дурить! – Янки грубо втолкнул хозяина внутрь помещения. – Джентльменов так не встречают.

Дикарь испустил крик ярости и хотел укусить чужака, но Корсан ударил его кулаком и повалил на пол, после чего, несмотря на отчаянное сопротивление, подтащил к одному из столбов хижины и крепко привязал к нему. Перерыв и хижину, и подворье, американец и поляк нашли куски оленины и громадный запас риса. Оба тотчас приступили к обязанностям поваров, а когда обед был готов, проголодавшиеся странники так громко заработали челюстями, что на время заглушили вопли и угрозы связанного хозяина. Сэр Джеймс по обыкновению поглощал еду за двоих-троих и опорожнил большую посудину зеленоватой водки.

– Я сроду еще не ел с таким волчьим аппетитом, – объявил обжора. – Проклятия этого дикаря только разжигают во мне чревоугодие.

– Его проклятия могут принести нам несчастье, сэр Джеймс.

– Что ты говоришь, Казимир?

– Разбойник призывает на наши головы месть Гадмы.

– Пошел он к черту, этот Гадма! Появись он здесь, я тут же нанизал бы его на вертел, зажарил и съел.

– Ведь вы же не людоед. А ты, милейший, заткнись, пожалуйста, надоел! – раздраженно сказал Казимир пленнику, который продолжал выть с такой силой, что заглушал голоса путешественников. – Да ты, похоже, совсем взбесился?

– Это точно. Боюсь, как только мы развяжем его, он на нас набросится.

– Нас четверо, сэр Джеймс, а он один.

– Я думаю, он не один, – вмешался наблюдательный Мин Си. – Вон там я вижу шахматную доску, а в Бирме, как и в Европе, в шахматы играют вдвоем.

– Ура, шахматы! – воскликнул капитан. – Ничего лучшего не придумаешь, чтобы весело провести вечер.

Бирманцы – страстные любители шахматной игры, которая у них называется fedrin. Лигуза спросил у бирманца, с кем он играл, но в ответ получил только угрозы и проклятия.

– Оставьте в покое эту бешеную тварь, Джорджио, – сказал Корсан, – давайте лучше сыграем с вами партию.

– А мне что делать? – спросил Казимир.

– Ты, юноша, пошарь по углам – авось найдешь еще водки и провизии.

Казимир с помощью услужливого Мин Си прекрасно справился с поручением: помимо риса они отыскали сушеную рыбу и чай, в изобилии хранившиеся под крышей. В это время капитан и янки вели увлекательную партию: сперва они, правда, неуверенно передвигали шахматные фигуры довольно странной формы, но потом освоились, привыкнув к тому, что королеву заменяет первый министр, а туру́[35]35
  Тура́ – другое название ладьи в шахматах.


[Закрыть] – слон. Партия затянулась, так как силы соперников были почти равны. Наконец Джорджио одержал победу и любезно предложил своей Тени отыграться, как вдруг оба услышали крик Казимира:

– Сюда! Скорее!

Американец отодвинул доску и, как бомба, вылетел из хижины, за ним – капитан. Луна уже поднялась из-за гор и обливала своим бледным светом всю окрестность. Юноша указал на фигуру с мушкетом, спускавшуюся с холма.

– Эй, дружище! – крикнул американец. – Иди сюда, не бойся.

Услышав окрик, бирманец мгновенно остановился и перекинул мушкет с плеча в руки. Он нерешительно сделал несколько шагов вперед, но, как только Корсан последовал ему навстречу, развернулся и помчался назад с быстротой оленя. Меньше чем за пять минут он достиг вершины холма и исчез в темной зелени кустарника.

Капитан и Корсан вернулись в хижину, покрепче связали пленника, который уже охрип от крика, и растянулись на ложе из листьев. На дежурство заступил Мин Си. В пять часов утра наши герои, отдохнувшие, с хорошим запасом провизии, за который они, впрочем, заплатили бирманцу звонкой монетой, покинули хижину и двинулись к югу.

Глава XII
Проводник-бирманец

Погода не радовала: густые массы облаков скопились в небе и заволокли вершины гор. Неминуемо должен был хлынуть ливень, а то и с градом. Опасения подтвердились: проехав около шести миль, маленький отряд попал под такой сильный град, что заросли бамбука на плантациях, пару минут назад еще зеленые, лишились почти всех своих листьев; оставалось только посочувствовать земледельцам, для которых град – извечный враг. Путешественники укрывались от стихии суконными попонами, поэтому почти не пострадали, но лошадям пришлось совсем плохо. Никто, однако, и не помышлял о возвращении в хижину или о возможности спрятаться от непогоды в соседнем лесу на склоне горы – каждый мечтал поскорее добраться до Иравади, раздобыть лодку и отправиться в Амарапуру.

Совершенно пустынная местность изобиловала озерами и прудами, в которых так и кишели тысячи водяных птиц, а по обе стороны дороги тянулись плантации бамбука и тика. Кое-где на горных вершинах, вздымавшихся над равниной, виднелись остатки траншей и развалины укреплений почти квадратной формы, которые, видимо, выдержали не одно нападение.

В одиннадцать часов утра, когда солнце наконец выглянуло из-за туч, капитан велел остановиться возле тамаринда, чтобы лошади немного отдохнули. Но не успели ни люди, ни животные перевести дух, как невдалеке раздался выстрел. Столкнуться в глуши с вооруженными людьми всегда опасно, поэтому наши путешественники на всякий случай приготовились к бою.

– Кто мог стрелять? – удивился Корсан. – Уж не наш ли бирманец из хижины?

– Вряд ли, мы уже слишком далеко от нее отъехали.

– Разведаем, Джорджио?

– Давайте, только держите карабин наготове.

Снова кто-то выстрелил прямо из середины леса, тянувшегося до самых отрогов гор. Капитан и его Тень углубились в чащу, напрягая слух и стараясь уловить малейший шорох. Минут через десять всадники выехали на небольшую поляну, где, присев перед тушей кабана, какой-то бирманец вспарывал ему брюхо. В нескольких шагах от охотника к дереву было прислонено ружье. Грубое лицо туземца, темно-бронзового цвета, сплошь испещренное оспой, с первого же взгляда не понравилось ни капитану, ни Корсану. Услыхав ржание лошадей, человек мгновенно выпрямился.

– Ты охотник? – по-китайски спросил Джорджио.

Тот с минуту молча смотрел на чужаков, а потом ответил тоже по-китайски:

– Да, охотник.

– Ба! – воскликнул Корсан. – Этот разбойник говорит по-китайски! Уж не бирманец ли он?

– Ты бирманец? – уточнил Лигуза.

– Да, бирманец из Амарапуры, – с гордостью объявил охотник. – А ты?

– Китаец из приграничной провинции. Ты хорошо знаешь страну?

– Как свой родной город.

– Мы следуем в Амарапуру и сбились с дороги. Хочешь служить нашим проводником?

Мужчина провел пальцами по своему некрасивому лицу и после некоторой заминки сказал:

– Я небогат.

– Тем более, – улыбнулся капитан. – Когда мы приедем в Город бессмертия, я выдам тебе десять унций золота.

Бирманец пообещал проводить путешественников на берег Иравади – благо, до него оставалось всего миль сорок, – а оттуда на лодке в Амарапуру. Договорившись, решили пообедать все вместе. Казимир помог бирманцу выпотрошить кабана, и они разожгли большой костер, чтобы зажарить лакомые куски. Пока готовилось жаркое, капитан отвел Мин Си и Корсана в сторонку, чтобы обсудить с ними план дальнейших действий. По правде говоря, туземец не производил впечатления человека вполне надежного, но зато он отлично знал Амарапуру, и, купив его услуги за приличные деньги, можно было с его помощью попытаться разыскать священный меч Будды. Именно этой идеей Джорджио и поделился с товарищами. Американец, безусловно доверявший своему лучшему другу, сразу согласился с его мнением, но маленький канонир возразил, что, прежде чем посвящать незнакомца в такое секретное и важное дело, надо осторожно прощупать почву и узнать проводника как можно лучше.

Наконец жаркое было готово. Бирманец, поглощавший сочную дичь столь же быстро и с такой же жадностью, как и янки, за обедом сообщил иностранцам, что его зовут Бундам и что он прошел всю Бирму с севера на юг в качестве лодочника, солдата, охотника, рыболова, поселянина, прислужника, рудокопа, – одним словом, он перепробовал все профессии. Капитан, не пропустивший ни слова из его рассказа, воспользовался случаем, чтобы перевести разговор на интересующую его тему.

– Если ты так хорошо знаешь Бирму, тебе должны быть известны и некоторые тайны.

– Да, – кивнул охотник.

– Тогда скажи, ты слыхал что-нибудь о священном мече Будды?

– Многое, и не раз.

– Правда ли, что это оружие чудодейственно?

– Более чем. В тот день, когда его не станет, Бирме придет конец.

– Почему?

– Потому что оно охраняет Бирму от всех несчастий и опасностей.

– А ты его видел?

– Нет, его уже нельзя увидеть. После того как некоторые святотатцы пытались похитить меч, король велел спрятать его.

– Где?

– Одни говорят – в Амарапуре, другие – в Пегу.

– Кто эти святотатцы, которые хотели его выкрасть?

– Не знаю, но они, конечно, нехорошие люди.

– Ты сам не рискнул бы украсть меч, если бы представился удобный случай?

– Я? – вознегодовал бирманец. – Чтобы я обокрал своего короля? Никогда и ни за что!

Капитан наморщил лоб. В данном случае его не устраивала такая неподкупность, но он решил сделать еще одну попытку.

– А если бы тебе предложили такую сумму денег, что ты до конца своих дней жил бы, как барин, ты бы согласился?

Охотник посмотрел на Джорджио с нескрываемым удивлением, и мрачный огонек блеснул в его глазах:

– Может, вы замыслили украсть священный меч?

– Нет, что ты! – воскликнул капитан, спохватившись, что зашел слишком далеко. – Мы побоялись бы, что нас поразит молнией разгневанное божество, охраняющее меч.

Бирманец сделал вид, что верит чужеземцу, и стал рассказывать о стране, ее жителях, охотниках и животных. Оживленный разговор продолжался, пока не легли спать, а на десять часов утра капитан назначил отъезд.

– По какой дороге мы направимся? – спросил он у проводника.

– Пока пойдем горами, – ответил Бундам.

Он взобрался в седло позади Мин Си, и кавалькада пустилась в путь по едва заметным тропинкам, время от времени пересекаемым бурными потоками, устремлявшимися на восток. Весь день всадники продержались вблизи гор, минуя красивые леса, плантации индиго и хлопчатника, а также поля, засеянные целебными травами и мимозой. Иногда они видели издалека маленькие уединенные хижинки, подобно гнездам орлов, прилепившиеся к вершинам утесов, а иногда – крепости, над которыми развевался королевский флаг. Часов в восемь вечера, когда Джорджио решил остановиться на ночлег, последние следы человеческих жилищ уже исчезли – со всех сторон путников окружали только горы и огромные леса.

Казимир поспешил развести огонь, но едва он стал наполнять водой котелок, оказалось, что его фляжка, да и фляжки всех остальных участников экспедиции, почти пусты. Юноша хотел уже седлать лошадь, чтобы вернуться к последнему источнику, мимо которого они проезжали, как вдруг бирманец сам вызвался сходить за водой к горному роднику. Никто не возражал. Бундам зарядил мушкет и, прихватив фляжки, направился широкими шагами к лесу и скрылся в чаще. Через полчаса бирманец еще не вернулся, хотя капитан велел ему не задерживаться. Корсан, переживая, что костер вот-вот потухнет, начал выходить из терпения:

– Уж не сбежала ли эта бестия, прихватив наши фляжки? Вот будет несчастье!

– С какой стати, Джеймс? – удивился капитан. – Наверное, тот родник высох, и Бундам отправился искать другой.

Но пролетело еще полчаса, а проводника все не было. Внезапно на вершине горы показался огонь и, постепенно приняв гигантские размеры, ярко, словно днем, осветил леса и окрестные горы.

– Что это такое? – встрепенулся Корсан.

– Вглядитесь, сэр Джеймс, – ответил Казимир. – Видите человека, бросающего кверху головни?

– Вижу. Но где наш проводник? Или это он подает сигналы? Ого!

Американец громко закричал, заметив еще одно пламя, вспыхнувшее на вершине другой горы, отстоявшей от первой на пять-шесть миль. Оба фейерверка продолжались минут пять, а потом почти одновременно погасли.

– Странно, – забеспокоился Джорджио, – эти два огня – несомненные сигналы.

– Кто же их подал?

– Ума не приложу, Джеймс. Спросим у Бундама.

Через час появился бирманец с фляжками, полными воды, и капитан, видя, что проводник вспотел и запыхался так, будто за ним гнались, поинтересовался, где тот был все это время.

– Шел к источнику и обратно, – ответил Бундам, – а потратил больше часа, потому что вся дорога заросла густым непролазным кустарником.

– Ты видел огни?

– Да, я как раз находился на вершине одного утеса.

– Можешь объяснить, что это за сигналы?

– Я не знаю.

Капитан не стал больше расспрашивать и принялся помогать готовить ужин. С этой минуты Джорджио твердо решил следить за проводником и караулить его всю ночь. Подозрения капитана разделял и недоверчивый канонир. Рано утром искатели приключений, как обычно, приготовились сняться с лагеря, но бирманец признался, что чувствует себя очень плохо, и попросил отложить отъезд до полудня. После нескольких часов пути высокие горы уступили место холмам, потом небольшим возвышенностям и наконец огромным равнинам, на которых виднелись домики поселян. «Мы приближаемся к Иравади», – подумал капитан. Все указывало на близость великой реки: масса мелких речонок, бежавших на восток, необычайная плодородность почвы, вследствие периодических разливов насыщенной илом, огромные рисовые плантации, влажный свежий воздух.

Всадники нетерпеливо погоняли лошадей, но Бундам вел их по таким грязным тропинкам и через такие колючие кусты, что и люди, и лошади страшно утомились. Казалось, бирманец хотел всеми средствами задержать путников до известного времени. Тем не менее еще засветло отряд, совершенно измученный, изнемогавший от жары, достиг берегов Иравади. Река поразила наших героев своим спокойствием: без малейшего волнения текли ее воды, увлекая за собой множество трав, кустов и даже длинных стволов бамбука. Оба берега, отстоявшие друг от друга не меньше, чем на милю, были покрыты густыми лесами, никаких селений ни к северу, ни к югу путешественники не заметили.

– Мы в какой-то совершенно пустынной местности, – встревожился капитан, – здесь обитает хоть кто-нибудь?

– Да, – уверенно ответил Бундам, – позади леса находится пагода, а немного дальше – деревня.

– Как же мы переправимся через реку? Я не вижу ни одной лодки.

– Мы построим плот. Вон сколько тростника!

– А кони?

Бирманец пожал плечами:

– Лошади так измучены, что все четыре не стоят и двух унций. Давайте воспользуемся их желудками, чтобы наш плот лучше держался на воде.

Довод показался капитану и его товарищам разумным. Бундам зарезал лошадей, с невероятной ловкостью извлек их желудки, надул и герметически закупорил. Лигуза, Корсан, Мин Си и Казимир срубили несколько стволов бамбука и связали добротный плот, снабдив его широким рулем. Все было готово к отплытию. Капитан и его друзья взошли на плот, но проводник под предлогом того, что сначала нужно развести большой костер, остался на берегу.

– Что ты хочешь делать? – удивился Джорджио.

– Изгонять злых духов, – невозмутимо произнес проводник.

После странного обряда наконец отчалили. Ночь была такой темной, что противоположный берег едва виднелся. Плот, выведенный на самую середину реки, быстро спускался, надежно поддерживаемый лошадиными желудками. Но не проплыли и полторы тысячи футов, как из леса с другого берега вылетела, описав широкую дугу, сигнальная ракета. Сердце капитана сжалось от нехорошего предчувствия:

– Что это такое?

– Ракета. Сейчас сентябрь. По всей стране пускают ракеты, – усмехнулся бирманец. – Вы что, боитесь их?

– Нет, – сказал капитан, уверенно управляя рулем, а друзьям шепнул: – Не теряйте бдительности и не спускайте глаз с обоих берегов.

Тотчас со стороны берега послышалось необычное кудахтанье, и на этот раз даже Корсан запаниковал:

– О! Опять! Опять сигнал!

– Это фазан, – коротко ответил Бундам.

Капитан зарядил карабин и внимательно осмотрел берега, но ничего подозрительного не заметил. Плот прошел еще футов семьсот, наискось разрезая воду. Путешественники преодолели ровно половину нужного расстояния, когда новая ракета, выпущенная из-за группы деревьев, вспыхнула и разорвалась в нескольких шагах от пловцов. Казимир закричал, указывая рукой вперед:

– Люди! Я вижу людей!

Он не успел договорить, как в небольшом лесочке хлопнул выстрел, а вслед за тем послышались вопли дикарей. Целая шайка разбойников бросилась к берегу, потрясая мушкетами.

– Измена! Измена! – заорал Лигуза, хватаясь за карабин.

Сразу несколько пуль ударили в плот. Капитан хотел выстрелить в ответ, но крепкий удар свалил его с ног. Он попытался подняться, но почувствовал себя словно в тисках – две железные руки крепко удерживали его. Повернув голову, он увидел, что Бундам заносит над ним нож.

– Негодяй! – заревел Джорджио. – Помогите!

Корсан, стоявший в двух-трех шагах, налетел, как коршун, на бирманца, пригвоздил его могучим кулаком к днищу плота, а потом, схватив за волосы, швырнул в самую середину течения, которое мгновенно поглотило предателя.