Текст книги "Священный меч Будды"

Китайцы толпились возле пылавших хижин, смело кидаясь в огонь и дым, чтоб спасти остатки своего имущества. При виде чужаков они разбежались, но, ободренные дружеским приветствием Мин Си и миролюбивым видом белых пришельцев, вернулись и рассказали, что на деревню напала шайка тонкинца по имени Теон Каи. Услышав, что белые намереваются продолжать путь, китайцы в ужасе замахали руками.

– Если вы пойдете дальше, – выступил из толпы один пожилой китаец, – то непременно попадете в руки лютого бандита, который ограбит вас до нитки. Послушайте меня: или вернитесь, или обойдите его стороной.

– Это невозможно, – ответил Джорджио, – к тому же мы никого не боимся: нас четверо, и мы хорошо вооружены.

– Притом, надо полагать, бандиты будут пьяные, – добавил Корсан, – а с такими легче справиться. Мы их перебьем и выпустим из них всю кровь вместе с водкой.

– Сколько всего разбойников? – спросил капитан у местного жителя.

– Пятьдесят-шестьдесят, все с пиками, саблями и мушкетами.

Американец сделал недовольную гримасу. Даже он признавал, что разбойников слишком много на четверых смельчаков.

– Что делать, Джорджио?

– Идти вперед, Джеймс. Нам нельзя отступать.

– А если они на нас нападут?

– Сдадимся в плен, если их окажется много. Я уверен, мы сумеем от них отделаться, не платя за себя слишком большой выкуп.

Пожертвовав несчастным погорельцам горсть таэлей, путники отправились на запад той же тропинкой, по которой ускакали свирепые бандиты. На каждом шагу виднелись следы их разбоя. Земля была утоптана копытами лошадей и быков, отнятых у сельчан, повсюду валялись краденые вещи, которые грабители теряли на ходу, совершенно того не замечая. Внимание путешественников привлекло множество брошенных у дороги скорлуп кокосового ореха, завинченных пробкой. Корсан поинтересовался у Мин Си, что это за предметы. Оказалось, китайцы хранят в таких самодельных сосудах крепкий напиток из перебродившего риса.

– Ого, – обрадовался американец, – надо подобрать несколько штук. Этот напиток немногим отличается от водки. Может, бандиты не всё выпили, и в скорлупках еще осталось что-нибудь? Скажите, дорогой Джорджио, а тонкинцы очень храбрые?

– Вовсе нет.

– Стало быть, если мы нападем на них, то не встретим серьезного сопротивления?

– Джеймс, неужели вы думаете, что вся шайка состоит из одних только тонкинцев? Среди них есть лаосцы, сиамцы, раджпуты[19]19
  Раджпуты – коренное население индийского штата Раджастхана (прежнее название – Раджпутана).


[Закрыть], а эти последние – настоящие воины.

– Что вы говорите, Джорджио? Раджпуты в Тонкине?

– Почему нет?

– Но ведь раджпуты живут в Индии?

– Их много и в Индокитае. Сиамский король держит у себя при дворе два отряда воинов-раджпутов и человек двадцать татар. Некоторые из них вполне могли пристать к шайке Теон Каи, и, если мы очутимся перед такими воинами, советую вам сложить оружие.

– Значит, нас опять ждет позор. Сначала мы бежали из Чжаоцина, как зайцы, после этого нас обманули желторожие гребцы, бросив среди реки, потом нашу палатку обворовали миао-цзи, а теперь еще плен. Уф! Этот священный меч Будды стоит немалых жертв.

Уже стемнело, когда отряд приблизился к опушке леса. Капитан, видя, что место достаточно удобное, скомандовал остановиться. Палатка, точнее, какая-то несчастная дырявая покрышка, купленная у погорельцев, была кое-как натянута, и все улеглись в ней, не рискуя развести костер, чтобы не привлечь внимания бандитов. Ни один грабитель не показался среди ночи, и не раздалось ни единого выстрела.

– Что-то они притихли, – сказал наутро Корсан.

– Более того, – добавил Джорджио, – похоже, разбойники куда-то удалились.

– Я не прочь бы познакомиться с Теон Каи. Какое симпатичное имя!

– От этого имени воняет бандитом за целую милю. Так, друзья, сегодня мы хорошо выспались, поэтому постараемся пройти как можно больше.

Однако приказ капитана выполнить не удалось: путешественники продвигались лесом, который был так густ и весь усеян плодами, упавшими с деревьев, что пробраться через него требовало огромных усилий; приходилось через каждый час делать привал. Отряд не успел преодолеть и полмили, как вдруг капитан резко остановился. Он заметил человека, спрыгнувшего с дерева и спрятавшегося за кустом.

– Ни звука, друзья мои, – предупредил Джорджио, заряжая карабин.

Но не успел он поднять оружие, как совсем рядом раздался выстрел, окутав всех четверых густым дымом.

– Бандиты! – крикнул янки и выстрелил из карабина.

Шесть человек, вооруженных пиками, луками и мушкетами, выскочили из кустов. Путешественники наугад выпалили из ружей, повернулись и пустились бежать. За ними, бешено пришпоривая коней, погнались несколько всадников.

– Быстрее! – кричал Мин Си, удирая во все лопатки.

Наши герои не пробежали и ста шагов, как были окружены всадниками, целившимися в незнакомцев из своих аркебуз. Капитан и его товарищи, вовремя успев спрятать под одеждой револьверы, добровольно отдали врагам карабины и ножи и сдались в плен. Через пять минут бандиты привели пленных в лагерь Теон Каи.

Глава XV
Бандит Теон Каи

Становище разбойников находилось в чаще леса огромных камфорных деревьев и состояло из тридцати хижин, увенчанных флагами всех цветов и размеров. Снаружи домики были украшены старинными фитильными мушкетами, луками, колчанами, туго набитыми стрелами, саблями и ножами разных видов, в том числе со следами еще не смытой крови жертв, павших от рук налетчиков. Поблизости бродили украденные быки, лошади, гуси, утки и куры, создавая адский шум, но еще больший гвалт производили сами бандиты – их было человек сто пятьдесят всех рас и национальностей. Одни лежали врастяжку на траве, другие стояли, прислонившись к деревьям, третьи, сидя на земле, развлекались азартными играми, а основная масса – пьянствовала. Кого тут только не было! Низкорослые тонкинцы с бронзовыми и оливковыми лицами, хохотавшие, как сумасшедшие, обнажая при этом свои черненные зубы; косоглазые китайцы в шапках и длинных симарах; кохинхинцы[20]20
  Кохинхинцы – жители Кохинхины, как называли в европейской литературе Южный Вьетнам в период господства французских колонизаторов.


[Закрыть] в богатых желтых камзолах, отделанных красным атласом, в шляпах с разноцветными плюмажами; свирепые, мрачного вида малайцы, вооруженные страшными крисами[21]21
  Крис – стальной кинжал со змеевидным изгибом лезвия, оружие народов Малайзии и Индонезии.


[Закрыть] с ядовитым острием; сиамцы с ромбовидными головами, землистыми лицами, толстыми бесцветными губами и вымазанными золотой краской зубами.

При появлении пленников разбойники вскочили со своих мест и побежали навстречу, с любопытством осматривая чужестранцев, указывая пальцами на американца и двоих европейцев, отпуская сальные шуточки и приправляя их взрывами отвратительного хохота. Им, похоже, в первый раз довелось увидеть людей с белой кожей и не раскосыми глазами. Американец ощетинился и, страшно выругавшись, дал несколько подзатыльников чересчур наглым и любопытным, однако те не выказали ни малейшей обиды.

– Они смотрят на нас, как на диких зверей, – пробормотал янки. – Нечего сказать, воспитанные люди: смеются в лицо и тычут пальцами чуть ли не в глаза.

Пленных провели через весь лагерь, а потом по едва заметной тропинке погнали вглубь леса.

– Куда вы ведете нас? – спросил Джорджио своих конвоиров.

– К начальнику, – ответил один китаец.

– Разве он живет в лесу?

– Да, но в княжеском дворце. Шагай и помалкивай!

Минут десять шли под деревьями, а потом очутились на симпатичной, окруженной холмами лужайке, по которой бежало множество ручейков, впадавших в живописные озерки. Посреди лужайки возвышалась богатая постройка, разрисованная в яркие краски, аляповато украшенная желтыми и голубыми кусками фарфора, опоясанная лентой роскошных веранд, изобилующих живыми цветущими растениями и поддерживаемых стройными колоннами. Крыша с изогнутыми краями была испещрена фронтонами и фронтончиками, острыми шпилями с чудовищными драконами, которые с резким визгом вертелись на ветру, и массой флюгеров с развевавшимися разноцветными флажками. Пленники на мгновение остановились, чтобы полюбоваться красивой китайской архитектурой.

– Странно как-то представить, что в таком дворце живет бандит, – пробурчал себе под нос американец.

– Иди вперед, нечего глаза пялить, – сердито одернул его конвойный и ударил тупым концом пики.

Через дверь, украшенную тремя драконьими головами, пленных ввели внутрь здания, затем путь продолжился по длинным коридорам с искусно расписанными стенами. Корсан все время глядел себе под ноги, боясь провалиться в потайной люк.

– Куда нас тащат китайцы? – с беспокойством спросил он.

– Они ведь сказали: к их предводителю, – ответил капитан.

Через несколько минут пленных ввели в небольшую элегантную залу, оклеенную расписной бумагой танг-поа; свет в помещение проникал через четыре небольших окошка, которые вместо стекол были заделаны листами промасленной бумаги. Чрезвычайно простая, но вместе с тем необычная мебель, как в зеркале, отражалась в блестящем полу из голубого мрамора. Тут размещались низенькие легкие столики из бамбука, сплошь заставленные всевозможными вазочками, графинчиками из прозрачного фарфора с букетами огненно-ярких пионов, чашечками минга цвета неба после дождя, фигурками из разноцветного фарфора, шарами и шариками из слоновой кости. По углам залы возвышались мраморные кресла и еще какие-то предметы, которые Казимир назвал плевательницами. С потолка спускались бумажный фонарь и искусственная птица, которая играла роль опахала и, размахивая крыльями из расписной материи, распространяла по комнате приятную прохладу. Наши герои удивились, что их на некоторое время оставили одних в этих покоях.

– Ничего не понимаю, – нарушил молчание Корсан. – Я как будто спустился с облаков. Что это за разбойник такой? Тут жилище князя, а не преступника, грабящего крестьян и путешественников и поджигающего деревни. Может, он колдун?

– Я начинаю сам так думать, Джеймс, – ответил капитан. – Со мной никогда еще не случалось ничего подобного.

– Как бы то ни было, а мне нравится это приключение.

– Лишь бы только хозяину дворца не пришла в голову скверная мысль перерезать нам горло.

– Чтоб человек, купающийся в такой роскоши…

– Молчите, – прошептал Мин Си. – Вон сам Теон Каи.

Одна из стен неожиданно раздвинулась, и на пороге потайного входа появился человек в голубой шелковой одежде, стянутой поясом с массой торчавших за ним пистолетов и малайских крисов; голову его украшала конической формы войлочная шляпа с большим плюмажем. Незнакомец был невысокого роста, но могучего телосложения и, судя по наружности, обладал необычайной силой. Довольно умное плоское лицо, сильно выдающиеся скулы, крупный лоб с широким шрамом и косые быстрые глаза делали первое впечатление от его внешности незабываемым. Человек остановился на пороге, внимательно рассматривая незваных гостей, а потом направился к ним с самой приветливой улыбкой, когда-либо появлявшейся на устах тонкинца; скрестив руки на груди и медленно разведя их, он произнес обычное приветствие:

– Изин! Изин!

Капитан и его спутники, весьма удивленные таким приемом, которого они никак не ожидали, поспешили ответить столь же любезно. Теон Каи пригласил их сесть в каменные кресла и, подумав несколько секунд, спросил мелодичным голосом:

– Каким ветром занесло вас сюда, так далеко от вашей родины? Ведь, если я не ошибаюсь, вы принадлежите к народам, обитающим далеко на Западе.

– Нас привело сюда пари, которое мы заключили, – спокойно ответил Джорджио, не переставая с любопытством разглядывать этого странного бандита.

– Вы европейцы?

– Да.

– Куда же вы держите путь?

– Мы хотим проникнуть в Юаньян.

– Что вам там нужно?

– Мы разыскиваем священный меч Будды.

Теон Каи широко раскрыл глаза, на лице его изобразилось нескрываемое изумление, и он, как будто не веря своим ушам, переспросил:

– Священный меч Будды?!

– Это удивительно?

– Возможно…

Теон Каи замолчал и, казалось, погрузился в глубокие размышления. Почти минуту он просидел с опущенной на грудь головой, потом, быстро вскинув ее, спросил, обращаясь к капитану Джорджио:

– Стало быть, ты, чужеземец, ищешь священный меч Будды?

– Да, я поклялся найти его, хотя бы мне для этого пришлось перевернуть вверх дном всю Юньнань и всю Бирму.

– Разве ты знаешь, где он находится?

– Мне сказали, что в Юаньяне.

– А место, где он был скрыт?

– Оно мне неизвестно.

– Послушай меня, чужестранец. Я тоже одно время интересовался этим оружием и не раз пытался напасть на Юаньян со своими воинами. Знаешь ли ты прежде всего, кто похитил священный меч?

– Фанатик-буддист.

– Наоборот, говорят, что это был отважный разбойник; хотя какая разница – фанатик или разбойник, меч все равно украден. Насколько мне удалось выведать, оружие действительно привезли в Юаньян, но там следы его затерялись. Перед тобой три пути, и, если ты хочешь отыскать меч, то должен пройти их один за другим.

– Дальность пути меня не пугает, а препятствия не остановят.

– Верю, – улыбнулся Теон Каи. – Послушай внимательно, что я тебе скажу, и запечатлей в своей памяти.

– Слушаю.

– Одни утверждают, что священный меч сокрыт в храме Будды в Юаньяне, другие – что он спрятан в монастыре Киум-Доджэ в Амарапуре, третьи – что он замурован в пагоде Швемадо в Пегу.

– В пагоде Швемадо? – переспросил капитан.

– Что тут особенного?

– Я в первый раз слышу об этом.

– Все когда-то происходит в первый раз. Неужели у тебя хватит смелости добраться до Пегу?

– У меня хватит ее, даже если придется дойти до самой Индии.

Теон Каи вновь посмотрел на Джорджио с огромным удивлением, после чего воскликнул почти с восторгом:

– Ты незаурядный человек! Не хочешь остаться у меня?

Капитан вздрогнул от такого неожиданного вопроса.

– Нет, – твердо ответил он.

Теон Каи нахмурился:

– А если я тебя заставлю силой?

– Я скорее умру, чем стану разбойником.

– Презираешь это ремесло?

– Сейчас не об этом речь – я должен разыскать священный меч. Я поставил на карту свою честь.

Теон Каи поднялся, приблизился к капитану и, положив ему руки на плечи, сказал:

– Ты благороден. Завтра я тебя отпущу.

Он ударил два раза в гонг, висевший возле одной из дверей. На зов явился роскошно одетый китаец, который принес на подносе много-премного фарфоровых чашечек цвета морской воды и большой чайник, украшенный изображением Бодхидхармы на легендарном плоту. Чай, по китайскому обычаю без молока и без сахара, был разлит в чашечки. Теон Каи первый подал пример, выпив несколько чашечек, а Корсан, как бы подражая хозяину, выпил, наверное, с полсотни чашечек и подсел поближе к чайнику, чтобы, если окажется возможным, выпить еще столько же. Во время чаепития гостеприимный Теон Каи поддерживал беседу с пленными, рассказывая про своих бравых воинов и их славные подвиги, а затем удалился, предупредив, что будет ждать гостей к обеду.

– Клянусь Бахусом! – закричал американец, хватая чашечки и опустошая их одну за другой. – Какой милейший человек! Я никогда в жизни не встречал подобного, я даже не знал, что бандиты бывают такие. Друзья мои, вы не поверите: я готов полюбить его, несмотря на его желтую рожу и глупые усы.

– Я тоже чувствую себя в состоянии расцеловать его! – с энтузиазмом объявил Казимир. – Честное слово, я поцелую Теон Каи, если только он накормит нас хорошим обедом.

– Такой человек способен угостить нас по-княжески, Казимир. Вот только что за стряпню нам подадут?

– Не беспокойтесь, Джеймс, – заверил капитан, – здесь не будет недостатка ни в саланганьих гнездах, ни в трепангах, ни в обильных и вкусных напитках, которые советую вам употреблять умеренно, если не хотите потешить Теон Каи видом пьяного иностранца.

– Вы меня обижаете! Я буду держаться как истый американец, как настоящий джентльмен. А чем мы займемся до обеда?

– Давайте хорошенько отоспимся на террасе, – предложил поляк.

Все с удовольствием согласились, направились к ближайшей террасе, растянулись на бамбуковых скамеечках, полускрытых между пышными кустами растений, и скоро задремали, убаюканные болтовней птичек, порхавших над цветами. Около четырех часов пополудни путешественников разбудил китаец-слуга и, проведя через целый лабиринт ширм, ввел в другую залу, стены которой были обиты красивой белой материей, расшитой шелком, а посреди комнаты стоял накрытый стол, гнувшийся под тяжестью фарфоровых блюд, установленных на скатерти из расписной бумаги. Теон Каи уже ожидал гостей. Он сел в конце стола, как принято хозяину, капитана он пригласил сесть по левую руку – место, которое в Китае считается почетным, Корсана – по правую, а Казимир и Мин Си расположились напротив.

Обед начался с обильного возлияния: подали белое вино, слегка подогретое и довольно приторное. Затем одно за другим последовали десять блюд: восемь горячих и два холодных, приготовленных специально для иностранцев, так как китайцы обычно едят только горячие кушанья. Эти блюда состояли из первосортного риса, сваренного в воде, сахарных пирожков, стеблей кувшинок в приправе, жареных кузнечиков, утиных яиц всмятку, осетриных жабер, китовых усов под сладким соусом, рагу из раков и воробьиных горлышек.

Корсан, не умевший обращаться с палочками из слоновой кости, которые заменяют в Китае вилки, почувствовал себя в крайнем затруднении перед порцией риса, но для него нашли огромных размеров ложку, и нужно было видеть, какое количество риса умещалось в ненасытном желудке янки. Достойный американец, не внемля знакам капитана и Мин Си, которые советовали ему есть поменьше и помедленнее, пожирал все кушанья за четверых, часто помогая себе пальцами, а в довершение всего вылизывал опустошенные тарелки. Едва он разделывался с одним блюдом, как сию же минуту придвигал к себе другое, третье, четвертое, пятое. Он грыз кости, точно собака, которую не кормили целую неделю, засовывал пальцы во все рагу, подносил ко рту изящные сосуды со всевозможными соусами, черными, желтыми, красными, и выпивал их, как будто это были вино или виски. Казалось, он хотел продемонстрировать бандиту Теон Каи уникальную способность своего бездонного желудка поглощать все без разбору и в гигантских количествах, впрочем, и Казимир, видимо, сильно изголодавший за последние дни, в этом отношении мало отставал от американца.

Прислужники поставили на стол штук сорок больших графинов с апельсиновым и ананасовым соками и сладкой водой. Американец и поляк, похоже, рассчитывали на полсотни бутылок вина, поэтому изобразили на лицах явное разочарование; тем не менее оба оказали честь всем напиткам, и притом в такой степени, что за несколько минут треть графинов опустела. После этого подали вторую часть обеда также из десяти блюд: саланганьи гнезда в желатине, которые оба обжоры объявили превосходными, лягушки, бараньи глаза с чесноком, осетриные жабры в собственном соку, рыбьи плавники, голубиные яйца, побеги бамбука под соусом и фрикасе из белых мышей в сладкой подливке. Все эти кушанья в считанные минуты улеглись в желудке Корсана, который возвратил слугам тарелки совершенно пустыми и даже украдкой вылизанными.

Теон Каи, не отрывая взгляда от американца, который все больше и больше входил в раж, удивлялся его зверскому аппетиту и говорил, посмеиваясь:

– Это настоящий слон.

Третья часть лукуллова пира состояла из десяти новых блюд, исключительно горячих, приготовленных на пылавших угольях, а в заключение гостям предложили чай в прекрасных чашечках тончайшего голубого фарфора. Теон Каи извинился, что не смог пригласить драматическую труппу, без участия которой не обходится ни один званый обед в Китае, так как китайцы и тонкинцы любят услаждать не только желудок, но и зрение, а также слух.

– Ладно, – махнул рукой американец, под тяжестью которого стул стал издавать жалобные стоны. – Какая еще труппа? Я предпочту любой труппе трубку и бутылку хорошего ликера.

Щедрый хозяин тотчас уловил желание ненасытного гостя и велел принести несколько графинов крепкого росолиса, трубки и вазу с душистым табаком. Беседа тотчас же оживилась. Американец, угостившись за десятерых, трещал без умолку, излагая – в собственной интерпретации, конечно, – историю войны за независимость США. Хорошо, что Теон Каи ничего не понял из этой бессвязной болтовни. Мин Си тоже чесал языком не меньше, и все в его нетрезвой голове смешалось: говоря о китайской поэзии и философии, он перепутал Лю Цзунъюаня с Синь Ци-цзи, а Конфуция с Гунсунь Луном. Казимир долго и нудно рассказывал о кораблях, бригах, шхунах, барках, якорях, пушках, но то и дело терял нить рассуждения, не находил ее и заканчивал тем, что заваливался на спинку стула и вздыхал так тяжело, словно был неизлечимо болен. Около полуночи гости наконец удалились в отведенные им комнаты, все за исключением капитана еле держась на ногах и с чугунными головами, что, впрочем, не помешало им проснуться с зарей и приготовиться к отъезду.

Рано утром Теон Каи уже ждал гостей за столом с множеством чашечек, наполненных чаем. Внезапная перемена произошла с ним за ночь: он не улыбался, был серьезен, молчалив, замкнут и, по всей очевидности, в дурном настроении. Когда наши искатели приключений выпили весь чай, хозяин сделался еще угрюмее. Казалось, Теон Каи хотел и не мог на что-то решиться, и вдруг он спросил капитана:

– Ты останешься у меня?

– Нет, – ответил Джорджио, нимало не удивляясь такому предложению. – Я должен непременно найти священный меч Будды, и я уже объяснил, по какой причине.

Теон Каи слегка наморщил лоб и после минутного молчания сказал:

– А если я назначу тебя атаманом своего войска? Если ты и твои друзья станете также и моими друзьями?

– Я не могу, разве не понятно? Мне нужна свобода, чтобы потом вернуться в Кантон.

– Свобода! – воскликнул предводитель бандитов, в глазах которого сверкнула молния угрозы. – Свобода?

– Теон Каи, – серьезно произнес капитан, – разве ты способен изменить слову, которое ты дал нам двенадцать часов назад?

– А если я не сдержу слово?

– В таком случае ты недостоин выпить со мной ни чашки чая за всю твою жизнь.

Теон Каи пристально посмотрел на капитана, который, не моргнув, выдержал этот огненный взгляд, а потом стиснул ему плечи с такой силой, что у Джорджио хрустнули кости.

– Ты знаешь, что мне служат сто пятьдесят человек? – заявил китаец таким тоном, что у всех мурашки пробежали по коже. – А это все равно что сто пятьдесят тигров, готовых по первому моему знаку разорвать и тебя и твоих товарищей.

Хладнокровный капитан Джорджио Лигуза промолчал, а Мин Си, Корсан и Казимир, пораженные словами бандита и внезапным оборотом дела, не смели даже вздохнуть.

– Послушай, – продолжал Теон Каи грозным голосом. – Ты храбрый, я читаю это в твоих глазах, но у меня есть орудия, которые исторгают крики даже у самых стойких. Что, если я прикажу медленно сдавливать тебя между двумя камнями? Велю вспороть тебе живот и вливать туда кипящее масло? Распилить тебя заживо пилой? Ты меня понимаешь, гордый иностранец?

– Я все понимаю, – ответил капитан. – Ты, Теон Каи, – предводитель бандитов, а что можно ожидать от главного бандита?

– Ты дорого заплатишь мне за оскорбление.

– Назначьте сумму.

– Нет, речь не о деньгах. Я хочу одного из твоих товарищей.

– Теон Каи! – выкрикнул Лигуза с раздражением. – Если нам и в самом деле грозит опасность, мы вчетвером сможем дать отпор и, как ты говоришь, дорого отдадим свои жизни.

– Как? Ты мне угрожаешь? Ладно, смотри! – Главный бандит пронзительно свистнул. В тот же миг поднялась портьера, а за ней ощетинилось множество аркебуз: двадцать дул почти в упор глядели смертью на наших путешественников. – Где же твой отпор, иностранец? Стреляй в меня, – издевательски засмеялся главарь, увидев, что товарищи Джорджио отскочили назад и выхватили револьверы. – Твои люди – храбрецы, спору нет. Уступи мне одного из них.

– Нет, тысячу раз нет, – стоял на своем капитан. – Я не могу сделать это для тебя, Теон Каи.

Бандит знаком велел опустить аркебузы, взял Джорджио за плечо и подвел к выходу, указав на четырех лошадей, навьюченных всеми дорожными припасами. К седлам были привязаны четыре карабина и толстые патронницы, в которых, без сомнения, в достатке имелись порох и пули.

– Ты благородный человек, – сказал хозяин, – я хотел испытать тебя, но ты кремень, и храбрость твоя беспримерна. Возьми этих лошадей – мой подарок. Ты и твои товарищи свободны. И дай мне твою руку, я хочу пожать ее.

– Я тоже знал, что Теон Каи гостеприимен и щедр, – заверил капитан.

Через минуту все четверо сидели в седлах.

– Отправляйтесь и не оглядывайтесь назад! – закричал Теон Каи. – Вне моих владений я не отвечаю за то, что может с вами приключиться.

Всадники поняли угрозу и помчались в карьер, а Теон Каи остался на пороге со стиснутыми кулаками и горящим взглядом, словно замышлял что-то недоброе против отважных путешественников.