Текст книги "Клятва Рыцаря (сборник)"

Глава 2

Сэр Эндрю только что вернулся и отогревал у камина свои озябшие члены, а Маргарита наливала ему горячий кофе, боясь спросить о результате его поисков. По безнадежному выражению его доброго лица она догадывалась, что он не узнал ничего нового.

– Сегодня вечером я пойду в таверну на улице Лагарп, – сказал сэр Эндрю, сделав глоток горячего кофе, – там часто собираются ужинать члены клуба кордельеров, а они всегда хорошо осведомлены. Может быть, я там и узнаю что-нибудь определенное.

– Странно, что так затягивают судебное разбирательство, – произнесла Маргарита тихим тоном, каким всегда теперь говорила. – Когда вы принесли мне эту страшную новость, я думала, что французы поспешат казнить его, и была в смертельном страхе, что мы опоздаем и что я… не увижу его. А что слышали вы про моего брата? – спросила она немного погодя.

Фоукс печально покачал головой.

– Ни в одном тюремном списке нет его имени, – сказал он. – Знаю только, что он не в Консьержери. Оттуда вывели всех заключенных, кроме Перси.

– Бедный Арман! – вздохнула леди Блейкни. – Ему теперь хуже, чем кому-либо из нас. Его необдуманное неповиновение навлекло на наши головы всю эту беду.

Она говорила спокойно, без малейшей горечи, но это спокойствие разрывало сердце.

– Одно лишь не должны мы забывать, леди Блейкни, – сказал Фоукс с деланной веселостью, – пока есть жизнь, есть и надежда.

– Надежда! – воскликнула Маргарита, и взор ее лихорадочно блестевших глаз с невыразимой скорбью остановился на лице верного друга.

Фоукс отвернулся, не будучи в состоянии вынести этот безнадежный взгляд. Он сам начинал терять надежду, но не хотел показать это Маргарите. Они уже три дня жили в Париже, а со времени ареста Блейкни прошло целых шесть. Сэр Эндрю и Маргарита нашли временный приют в самом Париже; Тони и Гастингс сторожили около заставы, и по всей дороге от Парижа до Кале, везде, где только деньги могли оказаться полезными, скрывались преданные члены Лиги, ожидая минуты, когда их вождю понадобится помощь.

Бывая в ресторанах и тавернах, посещаемых выдающимися якобинцами и террористами, Фоукс узнал, что исчезновение маленького Капета не только не было поставлено в связь с арестом Рыцаря Алого Первоцвета, но вообще хранилось в строжайшей тайне.

Однажды ему посчастливилось встретить Эрона, которого он знал в лицо, в обществе полного, румяного мужчины с лицом, усеянным оспинами, с пухлыми руками, покрытыми кольцами. Сэр Эндрю долго недоумевал, кто это мог быть. Эрон говорил с ним загадочными фразами, которые показались бы непонятными лицу, не знакомому с обстоятельствами, при каких произошло освобождение дофина, и с той ролью, какую в этом случае сыграла Лига Алого Первоцвета, но сэру Эндрю было ясно, что разговор шел о маленьком дофине и о Блейкни.

– Он недолго выдержит, гражданин, – конфиденциальным тоном сказал Эрон. – Мои люди в этом случае неутомимы. День и ночь его ни на минуту не теряют из виду, и в ту минуту, как он собирается вздремнуть, один из солдат, гремя саблей, врывается в комнату и во весь голос спрашивает: «Ну, аристо, где же мальчишка? Только скажи нам, и мы дадим тебе спать, сколько хочешь!» Я тоже целый день сам забавлялся этим. Это немного утомительно, но подчас задает проклятому англичанину здоровую встряску. Вот уже пять дней, как у него не было ни единой минуты отдыха, а пищи ему дают ровно столько, сколько нужно, чтобы он не подох. Говорю вам, он не сможет долго выдержать. У гражданина Шовелена была блестящая мысль.

– Ну, эти англичане страшно упорны! – сердито проворчал его собеседник.

– Уж вы-то не выдержали бы и трех дней, де Батц! – произнес Эрон с отвратительным смехом.

– А помните, я предупреждал вас, чтобы вы не трогали это королевское отродье, – иначе я вам сверну шею?

– А помните, я вас тоже предупреждал, чтобы вы поменьше заботились обо мне, а приглядывали получше за проклятым Рыцарем Алого Первоцвета? – парировал толстяк.

– Тем не менее я не теряю вас из виду, мой дорогой. Если бы я думал, что вы знаете, где отродье этой сволочи…

– То вы подвергли бы меня такой же пытке, какую ваш друг Шовелен придумал для англичанина? Да только я не знаю, где мальчишка. Иначе меня уже давно бы не было в Париже!

– Знаю, знаю, – фыркнул Эрон. – Вы теперь в такой же тревоге и так же озабочены, как и все мы. Если бы мальчишку перевезли через границу, вы первый знали бы об этом. Но я уверен, что он пока еще во Франции, а где? Это знают только сподручники проклятого Рыцаря Алого Первоцвета. Уверяю вас, недели не пройдет, как этот дьявол прикажет своим помощникам выдать нам маленького Капета. Я знаю, что некоторые из его друзей скрываются в окрестностях Парижа, а гражданин Шовелен убежден, что и жена его где-нибудь поблизости. «Тогда дайте ей увидеться с мужем, – сказал я, – и она убедит его друзей выдать мальчишку».

При этих словах Эрон рассмеялся. Он напоминал гиену, пожирающую намеченную добычу. Сэр Эндрю чуть не выдал себя – ему страстно захотелось схватить за горло чудовище, устроившее такую пытку, перед которой бледнели изобретения средневековой инквизиции. Итак, Блейкни не давали спать! Холодный пот выступил на лбу верного Фоукса при мысли о страданиях друга. Блейкни был очень силен физически, но долго ли будет он в состоянии переносить издевательства? Чувствуя, что задыхается, Фоукс поспешил уйти из таверны и целый час бродил по улицам, не решаясь показаться на глаза Маргарите, которая могла что-нибудь заподозрить по его взволнованному лицу.

Это было вчера, а сегодня днем из долетевших до него отрывочных фраз Фоукс понял, что для того, чтобы скрыть исчезновение дофина, Эрон и надзиратели, приставленные к маленькому принцу, подменили его глухонемым ребенком и поместили во второй комнате, объявив, будто дофин заболел. Была даже наскоро устроена перегородка, за которую никого не пускали, чтобы не беспокоить за ней «больного Капета». Ребенок действительно был серьезно болен, и Эрон с товарищами, дрожа за свою шкуру, искренне надеялись на его скорую смерть; тогда можно было бы официально объявить о кончине сына Людовика XVI, и его палачи были бы избавлены от дальнейшей ответственности.

Глава 3

Вечером того же дня Эндрю Фоукс снова отправился на поиски Сен-Жюста, обещая вернуться домой к восьми часам. Маргарита, со своей стороны, должна была дать ему торжественное обещание съесть скромный ужин, приготовленный для нее хозяйкой их незатейливого помещения.

Сидя у открытого окна, леди Блейкни с напряженным вниманием следила за огоньками, мерцавшими по другую сторону реки, в окнах башен Шатле. Окна Консьержери она не могла видеть, так как они выходили на внутренний двор, но для нее было печальным утешением смотреть на мрачные стены, заключавшие в себя все, что у нее было самого дорогого на свете. Если она могла хоть раз увидеть теперь своего мужа, ощутить на губах его горячие поцелуи, заглянуть в милые глаза. О, тогда она мужественно и с полной верой в благополучный исход всех мытарств переносила бы эту вынужденную разлуку!

Воздух стал заметно холоднее, и Маргарита отошла от окна.

В ту минуту, как на соседней башне пробило восемь часов, послышался легкий стук в дверь.

– Войдите! – машинально отозвалась Маргарита, не оборачиваясь и думая, что это хозяйка принесла дров для камина.

– Можете вы уделить мне несколько минут внимания, леди Блейкни? – вежливо произнес неприятный, слишком хорошо знакомый ей голос.

С трудом подавив крик ужаса, Маргарита обернулась и очутилась лицом к лицу со злейшим врагом любимого ею человека.

– Шовелен! – прошептала она.

– Он сам – к вашим услугам, дорогая леди!

Не дожидаясь позволения, он положил на стул плащ и шляпу и направился к Маргарите; но она невольно протянула вперед руку, словно желая защититься от его близости.

Он пожал плечами и, усмехнувшись, спросил:

– Не разрешите ли вы мне сесть?

– Как вам будет угодно, – медленно ответила леди Блейкни, глядя на него широко раскрытыми глазами, как смотрит испуганная птичка на готовящуюся проглотить ее змею.

– Могу я рассчитывать на несколько минут вашего внимания, леди Блейкни? – осведомился Шовелен, с намерением садясь спиною к лампе, тогда как ее лицо было ярко освещено.

– Разве это необходимо? – спросила Маргарита.

– Да, необходимо, – ответил он, – если вы желаете увидеться с вашим супругом и быть ему полезной, пока еще не поздно.

– В таком случае говорите, я вас слушаю.

– Может быть, леди Блейкни, – начал он после короткой паузы, – будет интересно узнать, каким образом я мог доставить себе удовольствие видеть вас?

– Это – результат обычных ваших шпионов, – холодно проговорила она.

– Именно так. Уже три дня назад мы напали на ваш след, а неосторожное движение сэра Эндрю Фоукса только подтвердило наши догадки.

– Сэра Эндрю Фоукса? – с недоумением повторила Маргарита.

– Он был в таверне, остроумно переодетый и загримированный, надо отдать ему справедливость. Случайно там же находился мой друг Эрон, принадлежащий к Комитету общественного спасения и с предусмотрительной неосторожностью толковавший о различных мерах, принятых по моему настоянию, относительно сэра Перси Блейкни. Возмущенный тем, что слышал, сэр Эндрю Фоукс сделал неосторожное движение, обратившее на него внимание одного из наших шпионов. По знаку Эрона этот шпион последовал за мнимым кузнецом и дошел до вашей двери. Как видите, дело очень простое. Что касается меня, то я уже неделю назад угадал, что в самом непродолжительном времени мы будем иметь удовольствие видеть красавицу леди Блейкни в Париже, и, узнав, где живет сэр Эндрю Фоукс, без труда догадался, что леди Блейкни должна находиться где-нибудь поблизости.

– Что же именно в словах гражданина Эрона возмутило сэра Эндрю? – спокойно спросила Маргарита.

– Разве он вам не рассказал?

– Нет!

– О, дело совсем простое! Прежде чем счастливый случай отдал в наши руки сэра Перси Блейкни, он, как вам, конечно, известно, вмешался в дело, касавшееся важного государственного узника.

– Я знаю: ребенка, которого вы и ваши друзья вели к медленной смерти.

– Может быть, леди Блейкни, но это вовсе не касалось сэра Перси. Ему удалось увезти маленького Капета из Тампля, а через два дня он сам оказался в тюрьме под крепким замком.

– Вы завладели им при помощи низкого обмана! – воскликнула Маргарита.

– Может быть, – почти мягко ответил Шовелен, – но как бы то ни было теперь он сидит в Консьержери, и его сторожат еще строже, чем Марию Антуанетту.

– А он смеется над всеми вашими замками и засовами, сэр, – гордо сказала она. – Вспомните Кале, вспомните Булонь! Его смех при вашем поражении, вероятно, еще и теперь звучит у вас в ушах.

– Но в настоящую минуту мы можем смеяться. Однако мы и от этого удовольствия готовы отказаться, если сэру Перси угодно будет шевельнуть только пальцем для своего освобождения.

– Опять какое-нибудь подлое письмо? – с горечью спросила Маргарита. – Опять посягательство на его честь?

– Нет-нет, леди Блейкни, – спокойно возразил Шовелен. – Хотя мы могли бы завтра же послать сэра Перси на гильотину, но мы готовы оказать ему милосердие, если только он исполнит наше требование.

– В чем же оно заключается?

– Ему, конечно, известно, где находится Капет. Пусть он прикажет своим помощникам возвратить мальчика, и тогда не только все эти джентльмены получат свободный пропуск в Англию, но мы, вероятно, найдем возможность смягчить суровые меры, принятые относительно Рыцаря Алого Первоцвета.

Маргарита презрительно засмеялась.

– Если не ошибаюсь, вы хотите, чтобы Блейкни возвратил вам маленького короля после того, как он рисковал жизнью, чтобы вырвать малютку из ваших цепких когтей?

– Это самое мы и твердим сэру Перси в последние шесть дней.

– И вы, разумеется, уже получили ответ?

– Да, – немедленно произнес Шовелен, – но ответ с каждым днем становится все слабее.

– Все слабее? Я вас не понимаю.

– Я сейчас вам объясню. Вы напомнили мне про Кале и Булонь, и я смиренно соглашаюсь, что был одурачен в Кале и осмеян в Булони, но зато в Булони я кое-чему научился и намерен применить это на практике. – Шовелен приостановился, словно ожидая ответа и с чувством удовлетворения замечая, как на прекрасном лице Маргариты все усиливалось выражение ужаса. – В Булони, – продолжал он, – я сражался с сэром Перси не равным оружием. Приятно проведя некоторое время в своем замке, он явился в Булонь со свежими силами, и я, разумеется, проиграл сражение. Теперь же сэр Перси уже целую неделю сидит в тюрьме и все это время специально назначенные для этого сторожа постоянно, днем и ночью, каждые четверть часа спрашивают у него: «Где маленький Капет?». До сих пор мы еще не получили удовлетворительного ответа, хотя сэру Перси сообщено, что многие из его сподвижников удостоили окрестности Парижа своим посещением и что от него требуется дать этим любезным кавалерам инструкции, как доставить нам Капета. Все это очень просто, но наш узник, к сожалению, немного упрям. Вначале он смеялся, уверяя нас, что прекрасно умеет спать с открытыми глазами; однако наши стражи неутомимы, и недостаток сна, свежего воздуха и пищи начинает уже оказывать влияние на богатырские силы сэра Перси. Думаю, он скоро уступит нашим скромным желаниям. Во всяком случае, попытки к побегу нам нечего опасаться, так как теперь он вряд ли в состоянии твердым шагом пересечь даже эту комнату.

Маргарита слушала Шовелена в оцепенении, глядя на него, как на какого-то чудовищного, загадочного сфинкса, удивляясь, как мог Господь создать человека с такими дьявольскими мозгами, а создав, дозволить ему безнаказанно совершать такие жестокости.

– И вы пришли ко мне сегодня для того, чтобы рассказать все это? – спросила она, когда была в состоянии говорить. – Тогда ваша миссия окончена, и я прошу вас удалиться.

– Простите, леди Блейкни, – с прежним спокойствием сказал Шовелен, – но сегодня мною руководила, кроме того, надежда заручиться вашим содействием.

– Моим содействием? Неужели вы думали…

– Ведь вы желали бы увидеться с вашим супругом?

– Разумеется!

– В таком случае прошу вас располагать мною. Я достану вам разрешение на свидание, как только вы пожелаете.

– Вы надеетесь, гражданин, что я постараюсь слезами и мольбой заставить моего мужа изменить его решение?

– В этом нет необходимости, – ответил Шовелен. – Уверяю вас, что мы сами этого добьемся… со временем.

– Вы дьявол! – вырвалось у Маргариты. – Неужели вы не боитесь, что Бог покарает вас?

– Нет, не боюсь, – беспечно возразил он. – Я ведь не верю в Бога. Послушайте! – серьезно добавил Шовелен. – Разве я не доказал вам, что действую совершенно бескорыстно? Если вы желаете видеть своего супруга, скажите одно слово, и двери тюрьмы будут для вас открыты.

– Хорошо! – холодно кивнула она, немного подумав. – Я пойду.

– Когда? – спросил Шовелен.

– Сегодня вечером.

– Как прикажете. Я предупрежу моего друга Эрона и устрою это свидание. Будьте в половине девятого у главного входа в Консьержери. Вы знаете, где это? Я буду ждать вас, чтобы провести вас к мужу.

– Хорошо, – сказала Маргарита. – В половине девятого я буду там, где вы сказали. Я увижусь с заключенным наедине? – прибавила она, тщетно стараясь скрыть досадную дрожь в голосе.

– Разумеется! – успокоительно ответил Шовелен. – До свидания, леди Блейкни! Не забудьте: в половине девятого! – и, взяв со стула плащ и шляпу, он с церемонным поклоном вышел из комнаты.

Когда его шаги совсем затихли, Маргарита с криком отчаяния упала на колени и, закрыв лицо руками, разразилась страшными рыданиями. Ей казалось, что ее сердце готово разорваться от боли. Но и среди этого взрыва безнадежного горя она ясно сознавала, что при свидании с Перси должна быть спокойна, должна быть в состоянии помочь ему, если бы это потребовалось, исполнить всякую его просьбу, всякое поручение. Надежды на его освобождение у нее не было никакой, с тех пор как она услышала жесткие слова: «Попытки к побегу нам нечего опасаться, так как теперь он вряд ли был бы в состоянии твердым шагом перейти даже вот через эту комнату».

Глава 4

В сопровождении Эндрю Фоукса Маргарита быстро шла по набережной. До назначенного срока оставалось еще десять минут. Ночь была темная и очень холодная; снег падал мелкими хлопьями, окутывая сверкающим покровом перила мостов и мрачные башни тюрьмы Шатле.

Спутники шли молча. Обо всем уже было переговорено в маленькой комнатке скромного жилища леди Блейкни, после того, как сэр Эндрю вернулся домой и узнал о посещении Шовелена.

– Его медленно убивают, сэр Эндрю! – вырвалось из наболевшей души Маргариты, как только она почувствовала сердечное пожатие руки лучшего друга ее мужа. – Неужели мы ничего не можем для него сделать?

Действительно, делать было почти нечего. Сэр Эндрю дал Маргарите две тонкие стальные проволоки, которые она должна была спрятать в складках косынки, и маленький острый кинжал с отравленным лезвием. Несколько минут она глазами, полными слез, в нерешимости смотрела на смертоносное оружие, потом тихо прошептала: «Если так суждено, то да простит нам милосердный Бог!». Затем, пряча кинжал в складках платья, спросила:

– Не придумаете ли вы еще чего-нибудь, сэр Эндрю? У меня много денег, и, если бы можно было подкупить солдат…

Фоукс со вздохом отвернулся. В последние три дня он испытал в этом отношении все средства, но должен был убедиться, что Шовелен с друзьями приняли всякие меры предосторожности, и все старания добраться до заключенного Рыцаря Алого Первоцвета не могли ни к чему привести. Дежурная комната день и ночь была полна солдат; маленькие решетчатые окна, сквозь которые не мог пролезть человек, были футов на двадцать выше пола коридора; не далее как третьего дня сэр Эндрю, стоя в этом коридоре, принужден был сознаться себе, что любая попытка проникнуть в комнату, где томился благородный вождь их Лиги, окончится полной неудачей.

– Не теряйте мужества, леди Блейкни, – сказал он, когда они подходили к тюрьме, – и не забывайте нашей поговорки: «Алый Первоцвет никогда не потерпит неудачи!». Помните также, что, чего бы ни потребовал от нас Блейкни, мы на все готовы и не пожалеем для него жизни. Мужайтесь! Что-то подсказывает мне, что человек, подобный Перси, не погибнет от рук Шовелена и его приспешников.

Когда они дошли до Консьержери, Маргарита, стараясь улыбнуться, протянула дрожащую руку своему верному другу.

– Я буду здесь поблизости, – сказал он. – Когда вы выйдете, ступайте прямо домой, не оглядываясь по сторонам; я не потеряю вас из виду и скоро догоню. Да хранит вас обоих Господь!

Входная дверь оказалась открытой, и Шовелен уже ожидал Маргариту. Он повел ее по одному из многочисленных бесконечных коридоров мрачного здания, и она быстро шла за ним, прижимая к груди стальную проволоку и драгоценный кинжал. Проходя по слабо освещенным коридорам, она не могла не заметить, что все входы и выходы охранялись огромным количеством стражи и солдат.

Наконец Шовелен остановился перед одной из комнат и, взявшись за ручку двери, обратился к Маргарите:

– Мне очень неприятно, леди Блейкни, но я должен сообщить следующее: тюремное начальство разрешило вам, по моему настоянию, свидание в такой неурочный час, однако поставило при этом одно маленькое условие.

– Условие? – спросила она. – В чем же оно заключается?

– Вы должны простить меня, – сказал он, как будто случайно избегая ответа на ее вопрос, – и верить, что я тут ни при чем. Если вы пройдете в эту комнату, дежурная объяснит вам, в чем дело. – Он отворил перед леди Блейкни дверь и почтительно отступил, проговорив вполголоса: – Я подожду вас здесь. Если вы будете чем-либо недовольны, пожалуйста, позовите меня.

Дверь снова захлопнулась, и Маргарита очутилась в маленькой комнатке, слабо освещенной висевшей на стене лампой. Грязно одетая женщина с бледным лицом встала навстречу Маргарите, отложив в сторону шитье.

– Я должна предупредить вас, гражданка, – сказала она, – что по приказанию тюремного начальства обязана обыскать вас, прежде чем вы увидитесь с заключенным.

Все это она проговорила, как заученный урок; но ее темные глаза смотрели почти ласково, невольно избегая, однако, встречаться со взглядом Маргариты.

– Обыскать меня? – медленно повторила та, стараясь вникнуть в смысл сказанного.

– Да, – ответила женщина, – вы должны снять платье, чтобы я могла хорошенько осмотреть его. Раньше, когда посетителей пускали в тюрьму, мне частенько приходилось заниматься этим; так уж вы лучше и не пробуйте меня обмануть. Я отлично умею находить в нижних юбках бумагу, проволоку или веревки. Ну же, гражданка! Чем скорее вы все это проделаете, тем скорее увидитесь с заключенным.

Возмущаясь в душе, гордая леди Блейкни вынуждена была покориться, понимая, что никакие протесты не помогут. Равнодушно следила она, как грубые руки шарили в карманах ее платья, как достали и положили на стол стальную проволоку и маленький кинжал; как пересчитали золотые монеты в ее кошельке и снова положили их обратно. Убедившись, что на Маргарите ничего больше не было спрятано, женщина помогла ей одеться и отворила дверь, позади которой терпеливо ждал Шовелен. Не заметив на бледном лице Маргариты следов перенесенных унижений, он вопросительно взглянул на женщину.

– Две проволоки, кинжал и кошелек с двадцатью луидорами, – коротко ответила та.

Спокойно выслушав этот доклад, как будто он вовсе его не интересовал, Шовелен так же спокойно сказал Маргарите:

– Сюда, гражданка!

Леди Блейкни последовала за ним и через минуту очутилась перед тяжелой, обитой железом, дверью с маленьким решетчатым окошечком.

– Здесь! – просто сказал Шовелен.

Два национальных гвардейца стояли на часах у самой двери; двое других ходили взад и вперед по коридору и остановились, когда Шовелен назвал себя и показал официальный трехцветный шарф. Сквозь решетчатое окошечко на Шовелена и Маргариту кто-то внимательно посмотрел.

– Кто там? – спросили из камеры.

– Гражданин Шовелен из Комитета общественного спасения, – последовал быстрый ответ.

Послышались звон оружия, стук отодвигаемых засовов, звук ключа в замке, и дверь тяжело повернулась на петлях.

Поднявшись на две ступеньки, Маргарита вошла в дежурную комнату, ярко освещенную стенными лампами; этот свет так поразил ее после полутемного коридора, что она принуждена была в первую минуту закрыть глаза. Душный воздух был полон табачного дыма, запаха вина и еды. Над дверью было большое решетчатое окно, выходившее в коридор. Комната была полна солдат; они сидели или стояли, некоторые лежали на циновках и, по-видимому, спали. Один из них был, очевидно, старшим между ними, так как по одному его слову утих царивший в комнате шум, после чего солдат вежливо обратился к Маргарите:

– Пожалуйте сюда, гражданка!

Подойдя к большому отверстию в стене налево, представлявшему собой дверь, хотя сама она была снята с петель, он отодвинул загораживающий дверной проем тяжелый железный засов, жестом приглашая Маргариту пройти дальше. Она инстинктивно оглянулась на Шовелена, но тот уже исчез.