Текст книги "Сейчас и навечно"
Автор книги: Эмма Скотт
Жанр: Современные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Глава 9. Дарлин
Я вернулась в свою маленькую студию с улыбкой на лице, от которой побаливали щеки, и теплом в груди, которое никак не желало исчезать. В сообщении Макс писал, что хочет поужинать где-нибудь перед сегодняшним собранием АН, поэтому я сразу же пошла в душ, а после нанесла макияж.
«Не могут не поддаться тебе».
Щеки покраснели и без румян, а голубые глаза стали ярче, чем обычно.
Я направила щеточку для туши на свое отражение.
– Прекрати. Ты прекрасно справляешься со своей задачей. Не испорти все.
Но образ Сойера Хааса, который казался потрясающе красивым в своем деловом костюме, не шел ни в какое сравнение с его восхитительным видом в сексуальной домашней одежде. А его комплимент, словно песня, засевшая в голове, звучал снова и снова, и мне не хотелось, чтобы она прекращалась.
«Будет все сложнее справляться со своими делами», – подумала я про себя, нанося любимые дымчатые тени на веки. Мое влечение к Сойеру уже стало достаточно серьезной проблемой, а тут еще и его славная дочь. Наблюдать за ее улыбкой, слышать, как она лепечет, строит башни из кубиков или даже ест свой «сыл» – словно маленькая радость, приятный подарок, о котором ты даже не подозреваешь, пока не получишь.
Улыбка в отражении зеркала исчезла.
«Остановись. У него и так слишком много забот, а ты…»
– Я работаю над собой.
В голове проскользнула крошечная мысль, что, возможно, здесь, в Сан-Франциско, у меня есть шанс на счастье с Сойером и Оливией, но я быстро отодвинула ее на задворки сознания.
И схватила старенький серый свитер, направившись к выходу.
* * *
Закусочная «У Мел» на бульваре Гири представляла собой бургерную в стиле пятидесятых годов, которая поражала своим классическим красно-белым интерьером, хромированными деталями и постерами фильма «Американские граффити» на каждой стене. В воздухе витал аромат картофеля фри и молочных коктейлей. Из музыкального автомата Чак Берри пел о деревенском парне по имени Джонни Б. Гуд.
– Я влюбилась, – сообщила, усаживаясь напротив Макса на кожаный красный диван.
– В юриста-моралиста?
Вопрос так потряс меня, что я чуть не выронила из рук столовые приборы.
– Что? Нет. В это заведение! Здесь очень мило. – Я бросила на Макса суровый взгляд. – С какой стати ты вообще подумал о Сойере?
Макс поднял руки, капитулируя. Он выглядел так, будто только что сошел с одного из плакатов «Американских граффити», с его темными уложенными гелем волосами и черной кожаной курткой.
– Ты не умеешь скрывать свои чувства, Дар, – сказал он с усмешкой. – Так что я рискнул.
Я поморщилась.
– Ну, ты не прав. Я влюблялась сотни раз и знаю, на что это похоже. С Сойером все иначе. Это… не как раньше.
Макс поднял брови.
– Не бери в голову, – я махнула рукой. – Нет никаких «нас» с Сойером. Я посидела с его дочерью сегодня и спокойно ушла, не выставив себя дурочкой. И вот я здесь.
– Вот и ты, сияющая от радости, – сказал Макс, а на его лице расплылась улыбка. – Отсюда и мое предположение, что виной этому мистер Адвокат.
Я закатила глаза.
– О, да прекрати. Мы познакомились несколько дней назад. Даже я не могу пасть так быстро.
– Точно. Нужна неделя, как минимум.
Я швырнула в него пакетик с сахаром, когда перед нашим столиком появилась официантка в кепке, одетая в стиле «нью лук»[9]9
New Look (с англ. «новый облик») – доминирующий стиль в моде 1950-х годов, предложенный Кристианом Диором.
[Закрыть]. На ее бейдже значилось «Бетти», и в руках она держала блокнот с ручкой.
– Готовы сделать заказ?
– Я буду чизбургер с дополнительными солеными огурцами, картофель фри и колу с тремя вишнями, – сказала я и бросила на Макса обвиняющий взгляд. – И принесите что-нибудь, чем я могла бы заткнуть ему рот.
Макс рассмеялся и заказал чизбургер с беконом, фри и рутбир.
– Я думала, ты против того, чтобы я заводила отношения, – задала вопрос, когда Бетти ушла с нашим заказом.
– Не знаю, – задумался Макс. – У меня бывают хорошие и плохие дни. Сегодня был ужасный. Но твоему счастью хочется позавидовать, а не разрушать букетом предостережений.
Сердце кольнуло, и я потянулась через стол, взяв Макса за руку.
– Что случилось?
– Ничего, – ответил Макс. – Я спонсор. И должен держать себя в руках.
– Собрание начнется только в девять, – сказала я. – Ты еще не на работе.
– Я всегда на работе, – усмехнулся Макс, а затем, вздохнув, откинулся на спинку дивана.
Я положила руки на колени и приготовилась выслушать его.
– Родители застали меня с парнем, когда мне было шестнадцать. Девять лет назад. Они восприняли это не очень хорошо, учитывая, что они не знали, что я гей. И отреклись от меня, выгнав из дома. – Он покачал головой, а темнота накрыла его глаза. – Боже, моя жизнь – чертово клише.
– Это не так, – сказала я. – Продолжай.
Макс молча возил вилкой по тарелке, ожидая, пока Бетти поставит напитки на стол.
– Я встречался с этим парнем. Трэвисом. Он был немного старше и учился в Вашингтонском университете.
– Сиэтл? – удивилась я, закидывая в рот вишенку. – Ты оттуда родом?
Макс согласно кивнул.
– Трэвис был хорошим парнем. Хорошо ко мне относился. Никогда не подгонял меня, ждал, пока я повзрослею. Мы пытались принять себя и жить своей жизнью, не спешили испытать все и сразу. Просто хотели быть вместе.
– Что было дальше?
– Родители как с цепи сорвались. Они пригрозили Трэвису, что, если он приблизится ко мне хоть на шаг, они напишут заявление в полицию об изнасиловании, хотя мы и близко не подобрались к сексу. Но это напугало его. Первые отношения с парнем, а ему уже угрожают тюремным сроком. Он порвал со мной, и это сломило меня.
Макс прервался, посмотрев на меня.
– Не знаю, стоит ли рассказывать тебе все это.
– Почему нет? – спросила я. – Мы ведь друзья?
Слабая улыбка промелькнула на его губах.
– Да, мы друзья, – согласился Макс и сделал глоток напитка. – Не так уже много осталось рассказать. Родители беспокоились, что Трэвис «осквернил» меня, что было полнейшей чушью. Они просто хотели наказать его. И меня, – он усмехнулся. – Мои родители застряли в другой эпохе. В этой, – и указал на ресторан. – Будь уверена, заглянув в их спальню, ты увидишь две раздельные кровати.
Я грустно улыбнулась, мысленно готовясь к чему-то ужасному.
– Они заставили меня расстаться с Трэвисом, а потом выгнали из дома.
– Но тебе было всего шестнадцать! – Это шокировало меня.
Он кивнул.
– У меня не было ни работы, ни жилья, и меня переполняла ненависть, – его голос стал тише. – Я связался с какими-то бездомными парнями, и они втянули меня в продажу наркотиков. Торговля быстро переросла в зависимость. Мне казалось, что я разрываю собственную душу на кусочки. Меня неоднократно ловили, отправляли в колонию для несовершеннолетних, пытались пристроить в новую семью, из которой я тут же сбегал. Такая вот банальная история.
– Как ты пережил все это?
– Понятия не имею, если честно. Я добрался сюда автостопом и попал в очередную плохую компанию. Они распространяли не только дурь и убедили меня, что я смогу заработать куда больше денег, занимаясь тем же.
– Ты имеешь в виду… проституцию?
Он кивнул.
– Это все зависимость. Она заставляет тебя думать, что чертовски ужасные вещи не так уж и плохи.
– Или еще лучше – не думать совсем.
Макс приподнял стакан, словно произносил тост.
– В любом случае, мне было семнадцать, когда однажды ночью меня арестовали. Коп оказался хорошим парнем. Вместо того чтобы отвезти в участок, он привез меня к себе домой и позволил переночевать на диване. Я думал, он извращенец со скрытыми мотивами, но на тот момент мне было плевать на все.
– Тебе повезло?
– Да. Он привел меня в порядок, записал в программу реабилитации, помог получить аттестат, а потом – окончить медицинские курсы. Я бы умер без него. – Он покачал головой, а его глаза заволокла пелена темных воспоминаний. – Забавно, как совершенно чужой человек может оказаться ближе родного отца.
– Где он сейчас? – спросила я.
– Умер от инфаркта миокарда пару лет назад.
– От чего?
– Сердечный приступ. Извини, я привык укрываться за медицинскими терминами. Так проще воспринимать мир.
– Мне очень жаль. Но могу поспорить, он гордился бы тобой, – сказала я с мягкой улыбкой. – Так вот почему у тебя плохой день? Ты скучаешь по нему?
Макс пожал плечами.
– Да нет никаких причин. Просто иногда это случается. Как будто боль долгое время скрывается в глубине души, а потом какая-то мелочь провоцирует ее на прыжок с выпущенными когтями.
– И что спровоцировало ее сейчас?
– Фонарный столб, – ответил Макс, печально улыбаясь. – Сегодня утром по дороге на работу сломался автобус, и мне пришлось пройти пешком остаток пути. Я попал на улицу, на которой давно не был. А там этот столб, обклеенный листовками и объявлениями. Я впервые продал себя именно на этой улице. Та ночь была слишком темной, и только под фонарем я чувствовал себя в мнимой безопасности и поэтому хватался за него. Я все еще ощущаю его шершавую поверхность под ладонями. Когда подъехала первая машина и опустилось окно, у меня промелькнула одна мысль: «Не отпускай этот столб. Пока за него держишься, ты в безопасности».
Я кивнула, сглотнув ком в горле.
– Я понимаю.
– Но я отпустил его и сел в машину, – сказал Макс, вращая по столу пустой стакан, который оставлял после себя влажные кольца. – Этим утром я заметил тот фонарный столб и весь день провел, мечась между прошлым и настоящим. Твоя счастливая улыбка сделала мой день не таким отстойным.
Я заправила за ухо прядь волос.
– На то и был расчет.
Макс усмехнулся, и нависшая над ним печаль растворилась. К тому времени, как мы закончили ужинать, она испарилась полностью, а он снова смеялся.
После ужина мы, взявшись за руки, отправились на улицу ловить такси до центра. Неподалеку располагался кинотеатр, увидев который, я тяжело вздохнула.
Макс посмотрел на меня сверху вниз, вернувшись в режим спонсора.
– Что такое?
Я указала на кинотеатр.
– Тебе разве не хотелось бы пропустить встречу и пойти посмотреть фильм? Съесть попкорн и забыть обо всем на свете на короткое мгновение?
– Конечно хотел бы, – ответил Макс. – Но игнорирование – это первый шаг на пути к рецидиву. Ты убаюкиваешь себя мыслью, что зависимость уснула навечно, а потом что-то пробуждает ее, и ты снова летишь в бездну.
– Я так не думаю, – начала я, когда подъехало такси. – Разве забывать – это плохо? Почему я должна захотеть пробудить дерьмовое прошлое и заменить его на то хорошее, что появилось в моей жизни?
– Забыть – значит притвориться, что этого никогда не было, – ответил Макс. – Ты должна помнить, помнить и помнить обо всем до тех пор, пока оно не перестанет иметь над тобой власть. Однажды я пройду мимо фонарного столба, и воспоминания никуда не исчезнут, но станут частью меня, частью моей новой жизни. И вместо того чтобы испортить мой день, они заставят меня улыбнуться, потому что это всего лишь пройденный этап жизни, а не ее итог.
Мы сели в машину, и всю дорогу до ИМКА я пыталась представить, как улыбнусь, думая о передозе на новогодней вечеринке. Или как расскажу кому-нибудь об этом – сердце прошептало: «Сойеру» – и не умру от стыда.
«Но это невозможно».
Когда мы подъели к центру, прошли по ярко освещенной лестнице сквозь толпу народа. Я сгорбилась от напряжения и попыталась скрыться в своем безразмерном свитере, как вдруг нащупала в кармане бумажку с номером телефона танцевальной труппы.
«Набрать его им тоже казалось невозможным».
Во время собрания я предпочла не делиться своей историей. Голова и так была переполнена мыслями, словами и чувствами: история Макса, комплимент Сойера – все переплелось между собой.
После этого мы с Максом вышли в необычайно теплую ночь для этого времени года в Сан-Франциско.
– Ты не выступила сегодня, – заметил Макс.
– Не хотелось, – пожала плечами я.
Тишина.
– У меня все хорошо, Макс. Я работаю, плачу за квартиру…
– Ты танцуешь?
– Я пока… разминаюсь.
Макс строго посмотрел на меня сверху вниз.
– Тебе одиноко?
Я прикусила губу.
– Может быть. Немного. Иногда задаюсь вопросом, а не привыкну ли я к этому.
Он кивнул, а затем легкая улыбка коснулась его губ.
– Одиночество наркомана в завязке. Я прошел через нечто подобное. – Он ткнул пальцем за свою спину. – Тебе следует обсудить это в группе.
– А я хочу обсудить это с тобой.
– Я здесь.
Тяжелый вздох сорвался с моих губ.
– Раньше я считала себя слишком нуждающейся и навязчивой, клеилась к мужчинам, словно клей «Момент». Но на самом деле я всего лишь хотела любви. Это так просто, но в то же время кажется невозможным. И да, я знаю, что должна сосредоточиться на себе, но разве не в этом смысл работы над собой? Чтобы стать достойной любви?
– Все достойны любви, – подтвердил Макс. – Но сперва стоит полюбить себя. Это звучит как дешевый, штампованный вздор, но это правда. Ты должна знать, что можешь быть нужной кому-то еще. Не просто заполнять пустоту в себе, а что-то отдавать взамен.
– Знаю, в прошлом я только и делала что отдавала всю себя. Была единственной, кто пытался удержать отношения.
– Ты удерживала их, потому что любила? Или потому, что тебя пугала перспектива остаться одной?
Я нахмурилась и собиралась ответить ему что-нибудь колкое, но передумала.
– Очередная житейская мудрость, Макс?
– Знаю, поэтому я твой спонсор.
Я засмеялась и взяла его под руку, пока он провожал меня к остановке.
– Ты уже рассказала ему? – спросил Макс после короткого молчания.
– Кому сказала? Что?
Макс посмотрел на меня.
– Ты уже сказала своему соседу, куда ходила вечером? Куда ты по решению суда ходишь три раза в неделю?
– Нет, – ответила я, – а должна?
– Тебе стыдно? Я знаю, что это трудно, но не стоит бояться. Не позволяй стыду управлять тобой, это только создаст еще больше проблем в конечном итоге.
«Но, если я никогда не расскажу, конца не будет. Только начало».
Макс сжал мою ладонь.
– Мы созданы из сильных и слабых сторон, каждый из нас. В тебе есть сила. Много. Завязать с наркотиками – сила. Подняться с самого дна – это тоже сила.
– Я не чувствую себя сильной. Пока нет. Я чувствую…
– Что?
Я шмыгнула носом и потерла рукавом глаз. По какой-то глупой, неведомой причине я оказалась на грани слез.
– Он возненавидит меня, Макс.
– Меня больше беспокоит тот факт, что ты ненавидишь себя.
– Я не…
– Наркоманы лгут, Дар, – мягко сказал Макс. – Одна из наших отличительных особенностей. Ты всегда будешь зависимой. Тебе всю жизнь придется сражаться с собой. Но сражайся с этим самым честным образом, если хочешь победить. – Его знающая улыбка отдавала печалью. – Очень легко оступиться, не делая этого.
* * *
В доме я кралась вверх по лестнице мимо двери Сойера, словно грабитель, в полной уверенности, что сейчас его дверь распахнется и он спросит, где я была, или поймет все сам, даже не спрашивая. Улики были повсюду – запах стыда и дешевого кофе из центра.
Я вздрогнула и поспешила в свою студию.
Бросив сумку на пол, я растянулась на крошечном диване около окна. Идеальное место для влюбленных – бежевый диван с красноватыми завитками цветов: с моими любимыми герберами и розами.
За окном на город опускалась ночь. Сан-Франциско казался мне гораздо тише, чем Нью-Йорк, и тишина казалась такой густой и обволакивающей, словно одеяло в жаркую ночь. Я ощутила, как паника поднимается во мне.
Мне нужно было чем-то себя занять. Я вскочила с дивана, чтобы приготовить шоколадное печенье для Гектора. Пока замешивала тесто, все, о чем мы говорили с Максом, то и дело всплывало в мыслях. Все его предостережения и советы звучали прекрасно, разумно и полезно, но как будто были предназначены для кого-то другого. Для кого-то намного хуже меня. Все было хорошо, пока никто не знал о моем прошлом, особенно Сойер. Возможно, я снова ему понадоблюсь для Ливви, и ад быстрее замерзнет, чем я подпущу к этому ангелочку что-то плохое. Поэтому зачем волновать его лишний раз?
Какое-то неприятное ощущение кольнуло в животе. Его я испытывала в детстве, когда делала что-то плохое, ожидая, что меня вот-вот поймают.
Я поставила печенье в духовку и резко захлопнула дверцу.
– Господи, как же жарко, – пробурчала я и уже начала снимать свитер, как нащупала бумажку с номером телефона танцевальной труппы. Опустившись на пол, я начала рассматривать десять цифр.
«Доказывай действиями, а не словами».
Я достала телефон, засомневавшись во времени. Половина одиннадцатого в будни. Но я и так потратила впустую четыре дня.
– Скорее всего, они уже кого-нибудь нашли, – сказала я самой себе, набирая номер.
– Алло? – отозвался мужской голос.
– Да, здравствуйте, извините, что так поздно. Я звоню по поводу танцевальной труппы. – Я накрутила прядь волос на палец. – Вам еще нужен кто-нибудь?
– Да, – ответил парень. – Да. Мы все еще в поиске. Вы свободны завтра?
Я натянула рукава свитера, прикусив его от радостного возбуждения.
«Это действительно происходит. Но хватит ли тебе смелости?»
Я зажмурилась.
– Да. Свободна.
Глава 10. Дарлин
На следующий день в комнате отдыха в спа-центре «Серенити» я сменила рабочую форму на сарафан, под которым был надет черный боди и танцевальные шорты из спандекса. Живот скручивало в узел, а руки отяжелели после дневного массажа.
«Это глупо», – в сотый раз думала я, покидая спа. Я до абсурдности не была готова танцевать, боясь облажаться.
«Почему ты вообще согласилась прийти на прослушивание? – спросил голос в моей голове, подозрительно похожий на Макса. – Чтобы сказать, что ты пыталась, не прилагая никаких усилий?»
– О, заткнись, – прошипела я сквозь зубы, продолжая жевать рукав свитера.
Когда я приехала в Академию танцев Сан-Франциско, у меня в запасе еще оставалось полчаса. Женщина на стойке регистрации сказала, что зал был забронирован под прослушивание, но сейчас он свободен. Я заплатила пятнадцать долларов, чтобы зайти и разогреться.
В танцевальном зале одну стену занимало зеркало от пола до потолка с перекладиной. Золотистый солнечный свет струился из высоких окон, разливаясь по деревянному полу. У стены под окном, рядом с парой обычных деревянных стульев и несколькими деревянными винтовками, стояла аудиосистема со спутанными проводами. Я подняла винтовку, покрутив ее в руках. Возможно, кто-то репетировал финал «Чикаго», одного из моих самых любимых мюзиклов.
Если бы я решилась представить себя на сцене, то только в «Чикаго». Я, конечно, была не самой талантливой певицей, но могла взять в руки музыкальный инструмент. Я хотела сыграть Лиз, заключенную, убившую своего мужа, потому что тот не переставал лопать жвачку. «Тюремное танго» – выступление моей мечты, но вместо того чтобы репетировать и готовиться к главной роли, я пришла на прослушивание в небольшую независимую труппу, чье объявление красовалось на фонарном столбе.
«Ты не удосужилась даже немного подготовиться для небольшой независимой труппы, которая рекламирует свои шоу на фонарном столбе».
– Тупица. – Я вернула реквизит на место и села на пол.
Разминая мышцы, я не сводила глаз с входной двери, которая в любую секунду могла открыться. Войдет руководитель труппы, с которым разговаривала по телефону, и я выставлю себя на посмешище. Но я продолжала растягиваться, пробуждая свое тело от спячки. Хотелось вскочить и убежать, но в четыре пятнадцать дверь открылась, и я осталась на месте.
Грег Спанос оказался высоким темноволосым парнем лет тридцати, одетый во все черное. За ним по пятам следовала претенциозная девушка в очках и с голубыми прядями в волосах.
– Я руководитель и хореограф «Ириса и Плюща», – сказал он, пожимая мне руку. – Это Паула Ли, режиссер-постановщик.
– Привет, – нервно сказала я. – Рада знакомству. Меня зовут Дарлин.
Я наблюдала, как они оценивают меня взглядом, уверенная, что на моем лице отражался факт моей неподготовленности.
– Минуту, пожалуйста, – попросил Грег.
Они с Паулой принесли два стула из боковой части комнаты и поставили их спинками к зеркалу. И поскольку стола не было, они положили свои папки на колени, стараясь выглядеть профессионально.
– Начинайте, как будете готовы.
Я подключила телефон к аудиосистеме и вернулась в центр зала. Стоило мне занять позицию на полу – лежа на спине, как в Нью-Йорке, – и заиграла музыка.
«Музыка – это язык, на котором говорит наше тело».
Моя первая учительница танцев сказала мне это, когда мне было восемь лет, а я нахмуренная стояла в розовой пачке. Я ненавидела надевать пачку и пуанты. Мне хотелось быть босой и сбросить с себя всю одежду. Но даже тогда нечто внутри меня, что хотело танцевать, обладало неистовой энергией, которую я обожала подпитывать. Я отдавала ей все – свой пот, слезы, ноющие мышцы и растянутые связки. Вся моя сущность стремилась отдаться музыке.
Пока я не разрушила все наркотиками. Опорочила. Загрязнила настолько, что танцы – когда по моим венам хлещет кайф, – воспринимались мной как надругательство над чистой энергией.
«И вот я снова здесь».
Я закрыла глаза, позволив первым звукам проникнуть в мои кости, мышцы и сухожилия – я слушала мелодию всем телом. Когда Мариан Хилл запела первые строки, моя спина выгнулась на деревянном полу, и я растворилась: приподнималась на мягких словах и нежных нот фортепиано и словно возрождалась, когда звучал техно-бит.
Я забыла обо всем на свете, жила между нотами, от секунды к секунде, чувствуя только то, что хотела чувствовать, не думая и не останавливая себя. Позволила своему телу говорить за меня через музыку, и в его словах не было стыда. Никакого одиночества внутри.
Только я сама. Живая.
Я рухнула на колени и выгнулась назад, поднимая одну руку вверх и хватаясь за воздух, когда последняя нота растворилась в тишине.
Один удар сердца. Два.
Я смотрела сквозь несколько прядей, выбившихся из хвоста. Грег и Паула не отрывали от меня глаз, а затем склонились друг к другу, чтобы посовещаться. Капля пота скатилась по виску, и я поняла, что скручивающее чувство в животе исчезло. Мой пульс ускорился от танца, а не от нервов, и мне внезапно стало все равно, возьмут они меня или нет.
Но они взяли.
– У тебя… – Грег обменялся взглядом с Паулой, – настоящий дар.
– Редкий, природный талант, – добавила Паула.
– Спасибо, – выдохнула я. – Спасибо за такие слова.
Каким-то образом мне удалось не расплакаться.
– Вы уже ходили на какие-нибудь прослушивания? – спросил Грег.
– Я переехала сюда на прошлой неделе. Увидела объявление и сразу позвонила.
Они снова посмотрели друг на друга, в их глазах сквозило облегчение.
– Скоро состоится премьера, – сказала Паула. – И мы предпочли бы не проводить очередное прослушивание. Нам нужна полная отдача на репетициях, которые проходят каждый вечер, с шести до девяти вечера, а также во второй половине дня по выходным.
– Да, конечно. Но по понедельникам, средам и пятницам мне придется уходить раньше. Я должна быть в девять в другом месте. Но это недалеко отсюда, в пятнадцати минутах.
– Думаю, ничего страшного, – ответил Грег. – Если это нельзя отменить.
– Нельзя.
– Хорошо. Здесь не платят, – жестко добавил он. – Это дело любви всей жизни. Независимое произведение искусства, а не коммерциализированная упаковка из блесток и страз.
– Это редкость. – Ей, вероятно, нравилось использовать это слово. – Без прикрас и реально. Никакого притворства, – поведала Паула.
– Звучит здорово, на самом деле, – улыбнулась я. – Идеально.
– Хорошо, – сказал Грег, протягивая мне руку. – Добро пожаловать, Дарлин.
* * *
На улице я резко втянула воздух.
– Боже мой.
Прошло почти четыре года с тех пор, как я последний раз танцевала перед публикой. Четыре года. Я попыталась доказать себе, что «Ирис и Плющ» далеки от мировой танцевальной труппы. Но это было очень важным для меня Я уже начала задаваться вопросом, не исчезла ли моя танцующая личность навсегда, все еще запертая за решеткой даже после того, как избавилась от зависимости.
«Но она все еще здесь. Во мне. Я здесь».
Я достала телефон из сумочки и уставилась на него, наведя большой палец на контакты. Сперва позвонила в дом родителей в Квинсе, но там был автоответчик, и я не стала оставлять сообщение. Мне нужен был голос. Настоящего человека. И я решила набрать сестре.
Она ответила после шестого гудка, и ее голос прозвучал торопливо и взволнованно:
– Да?
– Привет, Карла, это Дар.
– О, дорогая, привет. Как ты? Как новый город принял тебя?
– Все круто. На самом деле, у меня есть замечательная новость…
– Хранишь свой носик чистым? Держишься подальше от неприятностей?
Я вздрогнула.
– Да. У меня все отлично. Я была на прослушивании в одной танцевальной труппе, совсем небольшой, и ты не поверишь, но они взяли меня. Через несколько недель будет шоу…
Голос Карлы прозвучал откуда-то издалека:
– Сэмми! Сэмми, убирайся с дивана! – Она снова вернулась к телефону и вздохнула. – Эта глупая собака, клянусь… – Вдох с ее губ сорвался с шипением. – Прости, что? Шоу? Рада за тебя. Сколько платят?
Я сгорбилась, как будто это могло помочь мне сдержать волнение, которое быстро улетучивалось из меня.
– Я занимаюсь этим не ради денег. В основном, для опыта. Прошло уже четыре года, как…
– Ага. Ну, только не делай глупостей и не бросай работу в спа из-за этого.
Я нахмурилась.
– Нет, конечно нет.
– Отлично, потому что ты знаешь, как это все бывает.
Я облокотилась на стену.
– Как это бывает, Карла?
– Сэмми! Клянусь богом… – Она вздохнула. – Извини, что?
– Ничего. Я звонила маме и папе, но никто не ответил.
– Сегодня вечер бриджа. Они у Антолини в гостях.
– Ах, точно. Ночь бриджа. Я забыла.
– Послушай, дорогая. Я тут готовлю жаркое в духовке на завтра. Кузены приезжают на день рождения тети Лоис, а у меня еще миллион дел.
– Ясно. Звучит весело.
Я представила себе дом сестры, кишащий шумными родственниками, как дети взрезаются в ноги взрослых, гоняясь друг за другом по гостиной, как бабушка Беа кричит на них, чтобы они перестали «носиться, как обезьяны в зоопарке».
Я улыбнулась этой картине.
– Хотела бы я быть там с вами.
– Слушай, у тебя отлично идут дела в спа. Продолжай в том же духе. Поговорим позже, хорошо?
– Да, конечно. Пока, Карла, люблю тебя.
– Тоже тебя люблю, детка.
Телефон замолчал.
Палец задержался на номере Бекетта, но мне больше не хотелось разговаривать по телефону. Я подумала послать Максу сообщение и попросить его встретиться где-нибудь со мной, но он работает в две смены в медицинском центре Сан-Франциско и не вернется домой до рассвета. Люди проходили мимо меня по улице, и у меня возникло безумное желание схватить кого-то за руку и прокричать, что я собираюсь снова танцевать.
Но вокруг были одни незнакомцы. И я пошла домой.
За закрытыми дверями Елены слышались приглушенные разговоры и смех. Было шесть часов, и, вероятно, они собирались ужинать. На втором этаже у Сойера было тихо. Наверное, он разогревал для себя какую-нибудь невкусную еду, одновременно заботясь о том, чтобы Оливия ела только лучшее.
На моем этаже тишина была удушающей.
Я распахнула окно в гостиной, но на улице тоже стояла тишина – сонная в сгущающихся сумерках. Попробовала включить телевизор, но он оказался слишком назойливым и громким. Выключив его, я пялилась в пустой черный экран, раздумывая, как провести остаток вечера. Время тянулось неимоверно медленно.
В холодильнике меня ждала очередная порция запеканки с тунцом: единственное, что я умела готовить.
Желудок заурчал, одобряя выбор, но ужасная клаустрофобия подкрадывалась ко мне, высасывая воздух из комнаты. Мне нужен был кто-то. Человек. Лицо, голос и добрая улыбка, когда я буду рассказывать последние новости.
Я сняла сарафан и пошла в душ под теплую воду.
Пока вода стекала по мне, я снова прокручивала в голове разговор с Карлой. Я не ждала, что сестра впадет в радостную истерику. В глазах тех, кто знал о моем прошлом, мои достижения всегда будут омрачаться ожиданием того, что я снова все испорчу.
«Одиночество наркомана в завязке», – как сказал бы Макс.
Я выключила душ, сердце в груди стучало словно метроном, отсчитывающий каждую секунду. Восхищение танцем сменилось страхом. Он шептал, что я недостаточно хороша, чтобы танцевать, что гораздо проще потерять себя на несколько часов в искусственном счастье. Разве не лучше почувствовать себя притворно хорошо, чем чувствовать в себе эту неуверенность?
– Нет, – мой голос больше походил на хрип.
Завернувшись в полотенце, я выбежала в гостиную и взяла свой телефон. Открыла плейлист и нажала кнопку «перемешать». Песня Tightrope от LP раздалась словно подарок с небес.
Я стояла посреди своей маленькой студии, вслушиваясь в мучительно прекрасный голос, который каждым протяжным слогом говорил, что точно знает, что такое тоска.
Просто взгляни в бесконечность.
Руки сжались в кулаки, а слезы застилали глаза.
Никогда не смотри назад.
– Никогда не смотри назад, – повторила я. – Продолжай идти вперед.
Я сделала глубокий вдох. Разжала руки.
И когда песня закончилась, оделась и пошла на кухню, чтобы приготовить запеканку с тунцом.
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?