Текст книги "Диана. The Crown"

Несмотря на то, что Диана с трудом справлялась с математикой и естественными науками, она чувствовала себя комфортно на уроках, связанных с людьми. История, в особенности Тюдоры и Стюарты, захватывала ее, а на уроках английского она обожала такие книги, как «Гордость и предубеждение» и «Вдали от обезумевшей толпы». Произведения классиков не мешали ей читать и сентиментальную романтическую литературу Барбары Картленд[79]79
  Дама Мэри Барбара Гамильтон Картленд – английская писательница, знаменита благодаря своим многочисленным любовным романам; также публиковалась под именем Барбара Мак-Коркодейл. – Прим. пер.


[Закрыть], дочь которой позже станет ее мачехой. Сочинения она писала бесконечные, исписывая страницы своим аккуратным округлым почерком. «Это просто выходило из-под пера. Слово за словом», – говорила она. Но, когда экзаменационный зал погрузился в рабочую тишину, Диана словно растерялась. Пять предметов на экзаменах, среди которых были английский язык, литература, история, география и искусство, были оценены неудовлетворительно и расценивались как провал.

Успех, который ускользнул от нее в классе, все же пришел к ней, но с совершенно неожиданной стороны. Уэст-Хит поощрял воспитание «хорошего гражданина» в девочках, что выражалось в посещении престарелых, людей, страдающих заболеваниями, и с особыми потребностями. Каждую неделю Диана и еще одна девочка навещали пожилую даму в Севеноуксе. Они общались с ней за чашкой чая с печеньем, прибирались в доме, ходили в магазин за кое-какими покупками. В то же время местный волонтерский центр организовывал поездки в Дарент-Парк, большую психиатрическую больницу, располагавшуюся близ Дартфорда. Десятки подростков-добровольцев приезжали каждый вторник на вечер танцев для пациентов.

Некоторые юные помощники опекали гиперактивных подростков, которые были так сильно тревожны, что даже заставить их улыбнуться было невероятным успехом. «Там ей приходилось вставать на четвереньки, чтобы пообщаться с людьми, потому что с большинством только так можно было найти общий язык», – вспоминает Мюриэл Стивенс, которая помогала организовывать тот визит. Многие новички испытывали опасения перед посещением больницы, тревожность, подпитываемую страхом перед неизвестностью. Однако Диана обнаружила, что обладает природной склонностью к подобной работе. У нее сформировалась инстинктивная связь с большинством пациентов, ее усилия позволяли ей ощутить, что она действительно чего-то стоит. Та работа творила чудеса с чувством ее собственного достоинства.

Вместе с тем она была прекрасной спортсменкой. Она выигрывала кубки по плаванию и прыжкам в воду четыре года подряд. Ее «коронный спенсеровский» прыжок, когда она ныряла в бассейн, оставляя едва заметную рябь на воде, неизменно восхищал публику. Диана была капитаном команды по нетболу, а также прекрасно играла в теннис. Однако она продолжала жить в тени своих спортивных сестер и матери, которая была «капитаном всего», пока училась в школе, и даже могла бы сыграть в юниорском разряде на Уимблдоне, если бы не приступ аппендицита.

Когда Диана начинала учиться игре на пианино, любой прогресс, которого ей удавалось достичь, мерк по сравнению с достижениями ее бабушки, леди Фермой, которая выступала в Королевском Альберт-холле перед самой королевой-матерью. Мерк и в сравнении с Сарой, которая училась игре на фортепиано в консерватории в Вене после внезапного отъезда их Уэст-Хита. В отличие от этого, общественная работа была чем-то, чего Диана достигла самостоятельно, не оглядываясь на остальных членов семьи. Приятно было быть первой.

Занятие танцами подарили ей еще один шанс заблистать. Она любила балет и чечетку, и мечтала стать балериной, однако при росте пять футов и десять с половиной дюймов[80]80
  155 сантиметров. – Прим. пер.


[Закрыть] она была слишком высокой. Любимым балетом было «Лебединое озеро», которое она видела по меньшей мере четыре раза во время школьных групповых поездок в театр «Колизей» или «Сэдлерс-Уэллс» в Лондоне. Танцуя, Диана растворялась в движении, забывая обо всех проблемах. Она часто выскальзывала из постели поздно ночью и пробиралась в школьный зал, чтобы позаниматься. Под записи музыки из проигрывателя Диана часами занималась балетом. «Это всегда помогало избавиться от тягостных мыслей в моей голове», – признавалась она. Усиленные тренировки принесли плоды, когда она завоевала приз на школьном соревновании по танцам в конце семестра в 1976 году. Неудивительно, что во время подготовки к собственной свадьбе она пригласила свою бывшую преподавательницу Венди Митчелл, а также пианистку Лили Снип в Букингемский дворец, чтобы взять дополнительные уроки танцев. Для Дианы то время было часом вдали от стресса и напряжения, связанными с ее новым положением в обществе.

Когда в 1975 году семья перебралась в Элторп, Диана уверенно чувствовала себя на сцене. В теплые летние дни она могла тренировать арабески прямо на балюстраде из песчаника, а когда гости покидали дом, танцевала в просторном вестибюле, выложенном черным и белым мрамором, официально называемом Вуттон-Холл, среди портретов своих выдающихся предков. Они были не единственными ее зрителями. Пока она отказывалась танцевать на публике, ее брат и прислуга по очереди подглядывали в замочную скважину. «Это было впечатляющее зрелище», – признавался Чарльз.

Семья перебралась в Элторп после смерти ее дедушки, седьмого графа Спенсера, 9 июня 1975 года. Хотя ему было восемьдесят три года, он все еще был весьма бодр, и его смерть от пневмонии после недолгого пребывания в больнице стала для всех настоящим потрясением. Это событие означало значительные изменения. Все девочки становились леди, одиннадцатилетний Чарльз получал титул виконта Элторпа, а их отец стал именоваться восьмым графом и унаследовал поместье Элторп. Наследство включало в себя 13 000 акров[81]81
  Примерно 5260,9 гектара. – Прим. пер.


[Закрыть] холмистых фермерских земель Нортгемптоншира, более 100 прилегающих домов для рабочих, ценное собрание картин, несколько работ сэра Джошуа Рейнольдса[82]82
  Сэр Джошуа Рейнольдс – английский исторический и портретный живописец, представитель английской школы портретной живописи XVIII века. Первый президент Королевской академии художеств, член Лондонского королевского общества. – Прим. пер.


[Закрыть], редкие книги и фарфор XVII века, мебель и столовое серебро, а также коллекцию драгоценных камней Мальборо[83]83
  Marlborough Collection – собрание драгоценных камней, украшенных резьбой в технике выпуклого (камеи) или углубленного рельефа (инталии). Собиралась несколькими герцогами Мальборо, в 1875 году 7-й герцог продал коллекцию за 35 000 фунтов стерлингов. В настоящее время камни из собрания рассредоточены в большинстве своем по американским музеям. Но часть, как видно, осталась в семье Спенсер ветви Элторп. – Прим. пер.


[Закрыть]. Элторп был больше, чем просто величественный особняк – это был образ жизни.

Молодой граф унаследовал вместе с тем и счет в размере 2,25 миллиона фунтов стерлингов налога на наследство, вместе с текущими расходами в размере 80 тысяч фунтов стерлингов в год. Это не остановило его от дополнительных трат по установке бассейна, к невероятному восторгу детей, которые проводили каникулы в новых владениях. Диана целыми днями плавала, гуляла по саду, каталась в голубом пляжном багги Чарльза и, конечно же, танцевала. Прислуга души не чаяла в Диане; они находили ее дружелюбной и скромной девочкой, питавшей определенную слабость к шоколаду, конфетам и приторным романам Барбары Картленд.

Она с нетерпением ждала тех дней, когда из Лондона приедет Сара с толпой своих утонченных друзей. Остроумная и острая на язычок, Сара, по общему признанию, была королевой сезона, особенно после великолепного празднования ее совершеннолетия, организованного отцом в 1973 году в Касл-Райзинг, нормандском замке в Норфолке. Гости прибывали в конных экипажах, а путь к замку освещали горящие факелы. О том роскошном празднике говорят и по сей день. Свита была ей под стать. Все предполагали, что ее отношения с Джеральдом Гросвенором, герцогом Вестминстерским и самым богатым аристократом Британии, закончатся браком. Она была столь же удивлена, как и все остальные, когда он начал обращать внимание на других девушек.

Диана была счастлива греться в лучах славы своей сестры. Люсинда Крейг Харви, которая жила вместе с Сарой в Лондоне, а позже наняла Диану в качестве уборщицы за 1 фунт стерлингов в час, впервые встретила свою будущую домработницу во время игры в крикет в Элторпе. Первое впечатление оказалось нелестным. Диана поразила ее тем, что была «достаточно крупной девочкой, которая носила ужасающие платья для беременных от Лоры Эшли». И добавляла: «Она была очень застенчивой, то и дело заливалась краской и была такой подчеркнуто младшей сестрой. Ужасно бесхитростная. Не на что было посмотреть». Тем не менее Диана с энтузиазмом составляла им компанию во время вечеринок, пикников и игры в крикет. Эти веселые состязания между домочадцами и гостями закончились появлением на сцене нового действующего лица, которое сыграло значимую роль в дальнейшей судьбе.

Загадочная запись в гостевой книге гласила: «Рейн закончила игру». Покойная Рейн Спенсер, впоследствии получившая титул графини де Шамбрен, была не столько уникальной личностью, сколько феноменом. С ее пышной прической, изысканным нарядом, ослепительным очарованием и яркой улыбкой она была карикатурой на графиню. Дочь писательницы откровенных любовных романов Барбары Картленд, о которой написали в справочнике «Кто есть кто»[84]84
  International Who’s Who of Authors and Writers – международный ежегодный справочник об авторах и писателях и их достижениях. – Прим. пер.


[Закрыть] почти полстраницы за полгода до знакомства с Джонни Спенсером. Леди Люишем, а позднее 1962 года еще и графиня Дартмут, была весьма противоречивой фигурой в лондонской политике, где занимала должность советника в Совете графства Лондон. Экстравагантные суждения вскоре позволили ей выйти на большую арену, благодаря чему она стала привычным лицом в колонках светской хроники.

В 1960-е годы она стала печально известна как пародия на советника партии тори «жемчуг и костюм-двойка» со взглядами столь же жесткими, как и ее прическа. «Я всегда могу отличить дом, в котором живут консерваторы, потому что они отмывают свои бутылки из-под молока прежде, чем выставить их на крыльцо», – было одним из ее заявлений, за которое ее освистали на сцене, когда она выступала перед студентами Лондонской школы экономики.

За ее откровенными суждениями скрывалась железная решимость, сочетавшаяся с колоссальным обаянием и остроумной манерой речи. Она и граф Спенсер работали над книгой для Совета Большого Лондона под названием «Наше наследие – что это такое?» и вскоре обнаружили между собой много общего. Рейн тогда было сорок шесть, и она была замужем за графом Дартмутом уже двадцать восемь лет. У них было четверо детей: Уильям, Руперт, Шарлотта и Генри. Примечательно, что в школьные годы в Итонском колледже Джонни Спенсер и граф Дартмут были хорошими друзьями.

Рейн буквально околдовала своим сокрушительным обаянием не только Джонни, но и его отца, добившись перемирия между графом Спенсером и ее любовником в последние годы жизни графа. Старый граф обожал ее, особенно за то, что каждый день рождения и каждое Рождество она покупала ему трость в пополнение коллекции.

На детей она произвела не столь хорошее впечатление. Как галеон на всех парусах, она ворвалась в их мир в начале 1970-х годов. Несомненно, ее присутствие на праздновании восемнадцатилетия Сары в Касл-Райзинг стало причиной множества сплетен среди знатного общества Норфолка. Первой возможностью оценить новую избранницу их отца для Чарльза и Дианы стал «навязанный» ужин в отеле «Дьюкс Хэд» в Кингс-Линне. Формальным поводом для ужина было празднование сформированного налогового плана, который мог бы спасти семейное состояние. На самом деле, это была возможность для Чарльза и Дианы познакомиться с их будущей мачехой. «Она нам совершенно не понравилась», – вспоминает Чарльз. Они твердили своему отцу, что если он женится на ней, то они умывают руки. В 1976 году двенадцатилетний Чарльз выразил все свои чувства, отправив Рейн «гнусное» послание, тогда как Диана уговаривала школьную подругу отправить будущей мачехе письмо, написанное отравленными чернилами. Причиной такого их поведения стало обнаруженное незадолго до смерти деда Дианы письмо, которое Рейн отправила их отцу, где обсуждались ее планы на Элторп. Ее личное мнение о нынешнем графе не совпадало с тем поведением на публике, которое Диана и Чарльз наблюдали по отношению к своему деду.

Вся семья была категорически против этого союза, поэтому Рейн и Джонни тихо поженились в регистрационном бюро Кэкстон-холла 14 июля 1977 года, вскоре после окончания бракоразводного процесса с графом Дартмутом. Никому из детей не сказали о намечающейся свадьбе, и первым обо всем узнал Чарльз, которого поставил в известность директор его подготовительной школы.

Тут же по Элторпу пронесся вихрь перемен, когда новая хозяйка попыталась преобразить семейное гнездышко в доходное предприятие для покрытия огромных долгов, которые взял на себя новый граф. Она сократила до минимума количество персонала и переделала конюшню в чайную комнатку и сувенирный магазин для того, чтобы открыть имение для посетителей за определенную плату. За эти годы было продано множество картин, антиквариата и предметов d’art и зачастую, как утверждали дети, за бесценок. Все это происходило, по их словам, во время так называемой реставрации дома – о чем дети отзывались с нескрываемым презрением. Граф Спенсер неизменно вставал на защиту жены и ее эффективного управления поместьем, повторяя: «Стоимость реставрации была колоссальной».

Однако не было никакой возможности скрыть неприязненные взаимоотношения, которые существовали в этот период между Рейн и его детьми. Она публично прокомментировала все их разногласия, когда давала интервью для колонки Джин Рук: «Я невыносимо устала от роли злой мачехи. Никто не думает о моих чувствах, потому что людям нравится думать, что я монстр, но я действительно пережила неприятный период в самом начале, сейчас все становится только лучше. Сара обижалась на меня, даже на мое место во главе стола, она отдавала распоряжения прислуге через мою голову. Джейн вообще со мной не разговаривала в течение двух лет, даже если мы сталкивались нос к носу в коридоре. Диана была мила, всегда была сама по себе».

На самом деле, негодование Дианы по отношению к Рейн копилось годами, пока, наконец, не прорвалось в 1989 году на церковной репетиции свадьбы ее брата с Викторией Локвуд, успешной моделью. Рейн отказалась разговаривать с матерью Дианы в церкви, хотя они сидели вместе на одной скамье. Диана выплеснула все свои обиды, которые копились в душе более десяти лет. В ответ на упрек Дианы Рейн ответила: «Ты даже не представляешь, сколько боли твоя мать причинила твоему отцу». Диана, по ее собственному признанию, была вне себя от ярости, готова была вцепиться в глотку собственной мачехе: «Боли, Рейн? Это слово, определение которому вы даже не знаете. На своей должности и своем положении я вижу людей, страдающих так, как вы никогда раньше даже не видели, и это вы называете болью? Вам многому стоит научиться», – и так далее, и в том же духе. Впоследствии ее мать призналась, что это был первый раз, когда кто-то из семьи встал на ее защиту.

Однако в первые дни ее пребывания в Элторпе дети не воспринимали Рейн всерьез. Они нередко играли на ее склонности вешать ярлыки на гостей дома согласно их общественному статусу. Когда Чарльз вместе с друзьями вернулся из Итона, где тогда он учился, он заранее подговорил своих гостей, чтобы они представились вымышленными именами. Так один из мальчиков назвался Джеймсом Ротшильдом, подразумевая, что он член известной семьи банкиров. Рейн просияла и спросила: «О, так вы сын Ханны?» Одноклассник Чарльза сказал, что он не знает никого с таким именем, чтобы не усугублять свой безрассудный поступок, а просто неправильно прописал свою фамилию в книге посетителей.

Однажды на барбекю на уикенд один из друзей Сары поспорил на сто фунтов стерлингов, что Чарльз не осмелится столкнуть мачеху в бассейн. Рейн, которая предстала перед гостями в вечернем платье, когда все остальные гости предпочли шорты и футболки, приняла предложение Чарльза потанцевать у бассейна. Когда он принял стойку для броска дзюдо, она осознала, что происходит, и сумела увернуться. Рождество в Элторпе с Рейн Спенсер во главе стало причудливой комедией, которая резко отличалась от привычной экстравагантности Парк-хауса. Она возглавила открытие подарков, словно судья-хронометрист. Детям разрешалось открыть только тот подарок, на который она указывала, и только после того, как она сверялась с часами, чтобы разрешить разорвать бумагу. «Это было полным безумием», – говорил Чарльз.

Единственным ярким воспоминанием был тот случай, когда Диана решила вручить один из своих подарков ночному сторожу – человеку довольно вспыльчивому. Несмотря на то, что у него была пугающая репутация, Диана на уровне интуиции чувствовала, что он просто одинок. Они вместе с братом отправились проведать его, и сторож был так тронут этим жестом, что не сдержал слез. Это был один из ранних примеров ее чуткости к нуждам других, качество, отмеченное директрисой, мисс Радж, которая в последнем семестре 1977 года вручила ей премию мисс Кларк Лоуренс за заслуги перед школой.

Диана обретала уверенность в себе, качество, которое не осталось незамеченным и позволило получить должность старосты школы. Покинув Уэст-Хит, Диана пошла по стопам сестры Сары, поступив в институт Альпин Видеманетт – дорогую частную школу для девочек недалеко от Гштада в Швейцарии. Там Диана изучала ведение домашнего хозяйства, овладевала мастерством кройки и шитья и кулинарии. Предполагалось, что весь день ей придется разговаривать исключительно по-французски. На самом же деле она и ее подруга Софи Кимболл все время разговаривали по-английски. Единственный навык, который она в себе развивала, – катание на лыжах. Несчастная и подавленная школьной рутиной, Диана была в отчаянии и желала сбежать. Она писала множество писем, умоляя родителей вернуть ее домой. В конце концов они смягчились и пошли навстречу ее мольбам, когда Диана выдвинула весомый аргумент: ее пребывание здесь было бессмысленной тратой денег.

Школьные годы остались позади, и Диана чувствовала, словно с ее плеч свалился тяжкий груз. Она заметно расцвела, стала веселее, живее и красивее. Диана стала более зрелой и раскованной, и друзья ее сестер посмотрели на нее новыми глазами. Все еще застенчивая и слегка полноватая, она тем не менее становилась все более популярной. «Она была невероятно забавной, очаровательной и доброй», – отзывался кто-то из друзей.

Однако расцвет Дианы Сара восприняла с ревнивым недоверием. Лондон был ее королевством, и она не хотела, чтобы сестра перетягивала все внимание на себя.

Надлом в их отношениях появился в один из последних традиционных выходных в Элторпе. Диана попросила сестру подбросить ее до Лондона. Сара отказалась, аргументируя, что лишний пассажир станет слишком большой тратой бензина. Ее друзья подняли ее на смех, впервые заметив, что баланс в их отношении сместился теперь в пользу очаровательной Дианы.

Довольно долго Диана была Золушкой в своей семье. Она ощущала, что ее дух был подавлен жесткими рамками школьной рутины, а ее характер стесняло второстепенное положение в семье. Диане не терпелось расправить крылья и начать свою собственную жизнь в Лондоне. Волнительный трепет независимости манил за собой. Как сказал ее брат Чарльз: «Совершенно неожиданно невзрачный гадкий утенок стал прекрасным лебедем».

Просто обращайтесь ко мне «сэр»

По всем меркам, это был необычный роман. Не ранее, чем было официально объявлено о помолвке леди Дианы Спенсер и Его Королевского Высочества принца Уэльского, ей было разрешено называть его «Чарльз». До этого момента она сдержанно обращалась к нему «сэр». Он называл ее Дианой. В окружении принца Чарльза подобное считалось нормальным. Когда сестра Дианы Сара наслаждалась девятимесячными отношениями с принцем Уэльским, она вела себя столь же формально. «Это воспринималось как должное, – вспоминает она, – было очевидно, что я все делала правильно, потому что меня ни разу не поправили».

Именно во время романа сестры Диана впервые встретила на своем пути человека, считавшегося в то время самым завидным холостяком во всем мире. Эту историческую встречу в ноябре 1977 года едва ли можно назвать многообещающей. Диана приехала на выходные из школы Уэст-Хит и была представлена принцу во время охоты посреди вспаханного поля недалеко от деревушки Ноботл-Вуд вблизи поместья Элторп. В тот унылый день принц, будучи, по всеобщему мнению, одним из лучших стрелков в стране, был больше увлечен охотой вместе со своим верным лабрадором Харви-из-Сандрингема, чем светской беседой. Диана тогда выглядела весьма невзрачно – в клетчатой рубашке, анораке сестры, вельветовых брюках и высоких резиновых сапогах. Она старалась держаться позади, прекрасно осознавая, что ее взяли с собой только для того, чтобы заполнить номера. То был звездный час ее сестры, и Сара, возможно, лукавила, когда говорила позже, что «сыграла роль Купидона» между своей малышкой-сестрой и принцем.

Однако Диана произвела неизгладимое первое впечатление на Чарльза, который в те судьбоносные выходные запомнил ее «очень живой, забавной и привлекательной шестнадцатилетней девушкой, полной веселья», вовсе не благодаря ее старшей сестре. В то время Сара полагала, что Чарльз был ее владением, и никакие третьи лица не были желанными в глазах яркой рыжей девушки, соревновательный дух которой был направлен на завоевание сердец всех мужчин в ее жизни. В любом случае, Диана не особо впечатлила августейшего бойфренда Сары. «Какой грустный мужчина», – вспоминала она свои мысли. В те выходные семья Спенсер устроила бал в его честь. Было заметно, что Сара возлагала большие надежды на тот вечер. Позже Диана рассказывала друзьям: «Я держалась в стороне. Я держалась от них подальше. Помню себя полной, неповоротливой, недалекой леди без макияжа, но я была очень шумной, и ему это понравилось».

К завершению ужина Диана понравилась ему настолько, что он попросил показать ему картинную галерею длиной 115 футов[85]85
  Около 35 метров. – Прим. пер.


[Закрыть], в которой тогда размещалась одна из лучших частных коллекций искусства в Европе. Сара сама желала быть гидом по фамильным «гравюрам». Диана намек поняла и оставила их наедине.

Тогда поведение Сары едва ли было похоже на поведение потенциального Купидона, а интерес Чарльза к младшей сестре оставлял Диане немало пищи для размышлений. Как-никак он был молодым человеком сестры. Чарльз и Сара познакомились в Аскоте в июне 1977 года, когда Сара зализывала свои раны после окончания романа с герцогом Вестминстерским. В то же время у нее начались приступы нервной анорексии, которую, по мнению друзей, вызвал крах ее любовных отношений. Как заметил один из ее друзей: «Сара всегда и во всем должна была быть лучшей. Самая лучшая машина, самый остроумный ответ, самое роскошное платье. Голодание было частью ее соревновательной натуры: она хотела быть самой стройной среди знакомых».

У Сары сохранилась фотография, где она изображена в одном нижнем белье, когда она буквально была кожа да кости. В то время, в середине 1970-х, она считала себя толстой. Сейчас она осознает, насколько плохо себя чувствовала. Ее семья, переживая за ее здоровье, использовала все возможные методы, чтобы уговорить ее поесть. Например, в награду за набранные 2 фунта[86]86
  Менее 1 килограмма. – Прим. пер.


[Закрыть] веса ей разрешалось поговорить с принцем Чарльзом по телефону. В 1977 году она решила обратиться в частную клинику в Риджентс-парк в центре Лондона, где она наблюдалась у доктора Мориса Липседжа, психиатра, который по чистой случайности спустя десятилетие позаботился о Диане, когда та решила начать борьбу с булимией.

В то время пока она пыталась справиться со своим состоянием, Сара часто виделась с принцем Чарльзом. Летом 1977 года она наблюдала за ним во время игры в поло на лужайке Смита в Виндзоре, и в феврале 1978 года ходило множество предположений о том, что Сара может стать будущей королевой Англии, когда Чарльз пригласил ее отправиться в Клостерс, Швейцарию, чтобы покататься на горных лыжах вместе с друзьями. Однако удовольствие Сары от внимания публики превысило осторожность, которой ожидают от королевской избранницы. Она дала интервью журналу, в результате которого образ Чарльза как очаровательного Казановы существенно пошатнулся. «Наши отношения носят исключительно платонический характер, – заявила она, – я отношусь к нему как к старшему брату, которого у меня никогда не было». И, словно этого было мало, добавила для верности: «Я бы никогда не смогла выйти замуж за мужчину, которого не люблю, не важно, был бы он мусорщиком или королем Англии. Если бы он попросил моей руки, он бы получил отказ».

Хоть их романтические отношения заметно охладели, Чарльз все же пригласил Сару на празднование своего тридцатилетия в Букингемский дворец в ноябре 1978 года. К немалому удивлению Сары, Диана также получила приглашение. Золушка собиралась на бал.

Диана получила огромное удовольствие на вечеринке по случаю дня рождения, не в последнюю очередь потому, что утерла нос своей сестре. И все же ей ни на секунду не приходило в голову, что принц Чарльз хоть немного заинтересован в романтике. Разумеется, она даже не думала соперничать с актрисой Сьюзан Джордж, которая сопровождала принца тем вечером. В любом случае, жизнь была слишком прекрасна, чтобы беспокоиться о поклонниках. Она только вернулась из своей злополучной поездки в швейцарскую школу благородных девиц, отчаянно желая начать независимую жизнь в Лондоне. Ее родители не были в таком восторге от происходящего.

У нее не было никакой документально подтвержденной квалификации, не было и особых навыков, лишь смутное представление о том, что она хочет работать с детьми. Не было ничего необычного для девушек ее класса и происхождения в том, что они обречены на неквалифицированную, низкооплачиваемую работу. Семьи аристократического сословия традиционно вкладывали больше усилий и стараний в воспитание мальчиков, чем девочек. Существовало негласное правило, что после завершения своего формального образования, которое включало в себя курс кулинарии или музыки и живописи, дочери присоединятся к своим чистокровным породистым подругам на брачном рынке. В начале царствования королевы эта особенность лондонского светского сезона была формализована в обычай представлять дебютанток в Букингемском дворце, после чего следовали многочисленные выезды на балы. К слову, родители Дианы познакомились на балу дебютанток, когда ее мать вышла в свет в апреле 1953 года, а Рейн Спенсер в свое время была признана «Дебютанткой года».

Когда Диана вернулась из Швейцарии, она долгое время думала о замужестве. Ее сестра Джейн попросила стать главной подружкой невесты на своей свадьбе с Робертом Феллоузом, сыном управляющего королевским имением в Сандрингеме, а позже и личным секретарем королевы. Свадьба состоялась в Гвардейской часовне[87]87
  Guards Chapel – также переводится как Часовня гвардейцев, построена в 1840 году в стиле греческого храма, служила духовным домом для семи полков Королевской гвардии. Расположена в Сент-Джеймс парке в Вестминстере. – Прим. пер.


[Закрыть] в апреле 1978 года. В семье не давили на Диану с тем, чтобы побудить строить карьеру, однако совсем не желали позволить ей жить самостоятельно в Лондоне. Как заметила директриса ее швейцарской школы, мадам Йерсин: «Она была слишком незрела для своих шестнадцати лет». Родители посчитали, что если их дочь была так невинна за границей, то жизнь в коконе частной школы для юных леди была едва ли подходящей подготовкой к ярким огням большого города. Они сказали ей, что у нее не может быть собственной квартиры, пока ей не исполнится восемнадцать лет.

Вместо этого ее направили к друзьям семьи, майору Джереми Уитакеру, который стал профессиональным фотографом, и его жене Филиппе. Семья жила в Хедли, недалеко от Бордона в Хэмпшире. Она провела с ними три месяца и, помимо заботы об их дочери Александре, готовила и занималась уборкой. И все же ей не терпелось переехать в столицу, и она засыпала родителей тонкими и не очень намеками. Наконец, удалось прийти к компромиссу. Мать позволила жить в ее квартире на Кадоган-сквер. Поскольку миссис Шанд Кидд большую часть года проводила в Шотландии, это было так же хорошо, как получить собственное жилье, о котором просила Диана. Это место должно было стать ее домом на весь следующий год. Сначала Диана делила квартиру с Лорой Грейг, старой школьной подругой, впоследствии ставшей одной из ее фрейлин, и Софи Кимболл, дочерью члена парламента консервативной партии Маркуса Кимболла.

Чтобы заработать себе на хлеб, Диана вступила в ряды тех, кого позже пренебрежительно наречет бригадой «бархатных ободков», к которой относились леди высшего сословия, которые были не обременены общепринятыми шаблонами, но имели свою систему ценностей, тонкое чувство стиля, хорошее воспитание и были широко известны как «Слоун Рейнджерс»[88]88
  Sloane Rangers (или просто Sloane) – стереотипное описание представителей, относящихся к высшему или вышесреднему классу, характеризуется воплощением специфического воспитания и мировоззрения. – Прим. пер.


[Закрыть]. Диана обратилась в два агентства по трудоустройству: «Реши свои проблемы» (Solve Your Problems) и «Найтсбриджские няни» (Knightsbridge Nannies), а также подрабатывала официанткой на частных мероприятиях и помощницей по хозяйству. В перерывах между уроками вождения – экзамен сдала со второй попытки – она была очень востребована в качестве приходящей няни для детей замужних подруг, а Сара прибегала к ее помощи, регулярно организовывая званые ужины. Ее лондонская жизнь была спокойной, почти примитивной. Она не курила, никогда не пила, предпочитала проводить свободное время за чтением, просмотром телевизора, иногда ходила в гости к друзьям или заглядывала поужинать в скромное бистро. Шумные ночные клубы, безумные вечеринки или прокуренные пабы никогда не привлекали ее внимания. «Диско Ди» когда-либо существовала только в умах авторов заголовков, которые ценят аллитерацию[89]89
  В зарубежной литературе аллитерация – повторение одинаковых или однородных согласных в начале слова. – Прим. пер.


[Закрыть]. На самом деле, Диана была одиночкой в своих склонностях и привычках.

Выходные она проводила за городом: в Элторпе вместе с отцом, в коттедже своей сестры Джейн на территории поместья, на домашних вечеринках, организованных кем-то из ее друзей, круг которых постепенно расширялся. Ее подруги из Норфолка и Уэст-Хита, Александра Лойд, Кэролайн Харбор-Хэммонд, дочь лорда Саффилда, Тереза Моубрей, крестница ее матери, и Мэри-Энн Стюарт-Ричардсон – все теперь жили в Лондоне и составляли ее постоянное окружение.

Однажды в сентябре 1978 года, когда она гостила на выходных в доме родителей Кэролайн в Норфолке, Диану посетило тревожное предчувствие. Когда ее вежливо спросили о здоровье отца, ее ответ поразил собравшихся. Она поймала себя на том, как произносит, что ее отец вот-вот «упадет». «Если он умрет, то он умрет немедленно; если этого не случится, он будет в порядке», – сказала она. На следующий день зазвонил телефон. Диана наперед знала, что речь пойдет о ее отце. Так и оказалось. Граф Спенсер упал без сознания во дворе в Элторпе из-за обширного кровоизлияния в мозг и был срочно доставлен в Нортгемптонскую центральную больницу. Диана собрала чемоданы и присоединилась к семье вместе со своими сестрами и братом Чарльзом, которого привез из Итона их шурин Роберт Феллоуз.

Прогнозы врачей практически не оставляли никаких надежд. Ожидалось, что граф Спенсер вряд ли переживет эту ночь. По словам его сына Чарльза, графиня не проявила ни единой эмоции. Он помнит, как она сказала его шурину: «Значит, и я к завтрашнему утру покину Элторп». Царствование Рейн, казалось, подошло к концу. Двое суток дети провели в больничной приемной, пока отец отчаянно цеплялся за жизнь. Когда врачи объявили, что появился проблеск надежды на улучшение, Рейн наняла частную карету скорой помощи, чтобы доставить супруга в Национальный центр неврологии и нейрохирургии на Квин-сквер в центре Лондона. Там он провел несколько месяцев в состоянии комы. Пока семья продолжала бессменную вахту, дети наконец смогли вблизи рассмотреть упрямую решимость своей мачехи. Она всеми силами пыталась воспрепятствовать детям навещать своего тяжелобольного отца. Медсестрам приказали не допускать их навещать графа Спенсера, беспомощно лежащего в своей отдельной палате. Как после говорила Рейн: «Я умею постоять за себя, но люди забывают об этом на свой страх и риск. У меня стальной стержень. Никому не удастся сломить меня, и никому не удастся сломить Джонни, пока я продолжаю сидеть у его кровати – кое-кто из его семьи пытался меня остановить – и я буду делить с ним свою жизненную силу».