Текст книги "Проклятый берег"

Глава пятая

МЫ СОСТАВЛЯЕМ ЗАГОВОР

Глаза сержанта выкатились так, что казалось – вот-вот и они выскочат из орбит. Больше всего он был поражен элегантным видом Альфонса.

– Как вы очутились здесь, вы…

Альфонс, вновь сунув руку в карман, встал перед ним.

– Почему вы шумите здесь?… Вы, сержант! Я – тайный советник Равердан!

– Что?! Вы думаете, что такими… – голос его стал крякающим, как у утки. – Вас расстреляют.

– Gardez vous!

Это был Чурбан. Он с возмущенным видом остановился перед Потриеном.

– Почему не приветствуете? Как вы попали сюда? Сержант замер, как громом пораженный.

– Разрешите доложить, господин капитан… эти два рядовых самовольно ушли… сюда… из караульного помещения…

– Вы что – рехнулись? Вы говорите о маркизе Равердане?…

– Разрешите доложить, но на посту… мне показалось… – сержант замялся, – что эти господа…

– Пойдемте… Я вместе с вами проверю посты. Подождите здесь, маркиз, и вы тоже, – обратился он ко мне. – За мной, сержант…

Как только они вышли, мы лихорадочно принялись за дело.

Мне нужно было только обменяться одеждой с Ламетром, а Альфонс свою форму оставил совсем в другой комнате!

Я только потом узнал, как проходил осмотр постов Хопкинсом и Потриеном. Выйдя вместе с сержантом, Хопкинс в каждой комнате задерживался, чтобы перекинуться с кем-нибудь парой слов.

Сержант был как на иголках. Однако капитан съел в буфете пару бутербродов, а затем – уже на лестничной клетке – попросил сержанта напомнить ему слова песенки «Мари – девчонка белокурая»… Сержант не знал этой песни.

В холле нервно расхаживал с места на место какой-то генерал, забывший в буфете свои очки.

Хопкинс мгновенно приказал сходившему с ума от нетерпения Потриену:

– Немедленно принесите очки господина генерала! Потриен бросился бегом по лестнице и наткнулся на какого-то лейтенанта.

– Стой!

– Прощу прощения, господин лейтенант!

– Как вы ходите по лестнице, а? Вы что думаете, это конюшня?

Последовало краткое наставление насчет очевидного, бросающегося в глаза различия между конюшней и резиденцией губернатора.

Пять минут.

Сержант побежал дальше. У буфета стояла группа офицеров. О том, чтобы проталкиваться, не могло быть и речи – пришлось ждать, пока они наконец отойдут.

Поскорее вниз с очками! В холле был один лишь капитан.

– Бегом в канцелярию губернатора! Господин генерал звонит оттуда по телефону, отнесите ему очки.

Генерал разговаривал по междугородному телефону с Тулоном, и надо было подождать.

Десять минут… Наконец он закончил.

– Ваши очки, господин генерал.

– Спасибо, сержант.

Когда они вышли, смена постов уже закончилась.

Что за чертовщина! Оба беглеца стояли, словно статуи, по сторонам лестницы, сжимая в руках карабины.

Может быть, они переоделись… Прибежали вниз другой дорогой… Но какого черта они оказались наверху? Два болвана из караульной охраны во дворце губернатора!

Такого еще не бывало. Сержант бросился в караулку.

– Разводящий!

Меланхоличный русский капрал поднялся ему навстречу.

– Докладывайте!

– В порядке.

Слово «все» он, по своему обычаю, сэкономил.

– Где находились смененные с постов солдаты?

– Здесь.

И сейчас трое солдат вытянулись по стойке смирно при виде сержанта. На столе шашки, газеты, чай.

– Разводящий! Вы уверены, что никто из прошлой смены не покидал помещение?

– Уверен.

– Вы были здесь с ними?

– Так точно…

Сержант расстегнул верхнюю пуговицу кителя, чтобы не задохнуться от бешенства.

День выдался беспокойным. Не прошло и получаса, как вновь прозвучал голос начальника караула:

– …Zarm!

Это должно означать «aux armes» – «в ружье!». Вошел коренастый капитан.

– Все в порядке? Ну, тогда отдыхайте, ребята… Что это за ром? Напитки заграничного происхождения приносить запрещается…

– Это французский, mon commandant.

– Ну, ну… Проверим…

Он выпил для пробы с полстакана.

– Да, французский. Стало быть, английского рома у вас нет?

– Ни капли…

– Жаль. Ну, не беда… Где снаряжение караульных? А?

– Вот здесь их вещевые мешки и полевая форма. Капитан придирчиво осмотрел все вещевые мешки и вышел.

Никто не заметил, как он сунул что-то в вещи Альфонса. Все это происходило, пока мы стояли на посту.

В три часа ночи пришла наконец смена, и мы вернулись в караулку. Войдя, мы сразу же сбросили парадную форму и начали натягивать грубые полевые гимнастерки. – Погляди…

В своих вещах Альфонс нашел записку, к которой была приколота еще одна небольшая синяя бумажка.

«Немедленно приходите в „Рогатую Кошку“. Ч. Х.» Вторая бумажка была напечатана на машинке.

– Zarm!

Перед нами стоял сержант. Глаза его, словно две иглы, вонзились в нас, кончики усов были угрожающе задраны.

– Где вы были между сменами?

– В этой комнате.

– Так… Кто сказал часовому, чтобы он по временам выходил к внешней стене?… А? – он посмотрел на меня.

– Не знаю.

– Пойдете со мною.

Альфонс, вытянувшись в струнку, вмешался в разговор.

– Невозможно, господин сержант.

– Что-о-о?…

– Приказ.

Он показал сержанту синюю бумажку.

«Рядовые номер 9 и 45 выделяются для выполнения особого задания. Командир батальона.» Подпись… Печать…

Потриен глубоко-глубоко вздохнул. За этот день он пережил больше неожиданностей, чем за все годы своей службы.

– Можете быть свободны… вы и вы… Мы еще встретимся…

Бедняга Потриен не подозревал, что «капитан» разыскал на балу командующего гарнизоном и попросил, чтобы, поскольку других людей сейчас под рукой нет, в его распоряжение выделили двух сменившихся часовых. Ему необходимо побывать в порту и не хотелось бы отправляться туда в одиночку. Из-за ранения в голову…

…Наконец – то мы с Альфонсом оказались на улице.

– Теперь рассказывай, – сказал я.

– О чем?

– Кто эта женщина? Альфонс нахмурился.

– Она – дочь генерала Фредерика де ла Рубана.

Я присвистнул. Так вот как она оказалась во дворце! Имя Фредерика Рубана в армии было известно каждому. Он руководил всей огромной военной машиной Французской Африки.

– Я в Оране дольше тебя, да и о Ламетре знаю больше твоего. Капитан Ламетр помолвлен с дочерью генерал-лейтенанта Рубана, Люси де ла Рубан. Об этом я знал, когда встретился с тобой в коридоре. Я поспешил уйти, чтобы быть рядом с Чурбаном, если вдруг появится капитан, десяток шагов – и я наткнулся на ту красавицу, которую мы освободили на яхте. Тогда-то я понятия не имел, кто она такая. Можешь, однако, представить себе, что почувствовал я себя не совсем ловко. «Значит… вы лгали мне тогда, – сказала она взволнованно. – Услужливый рыцарь! Но только на услугах у маркиза де Сюрена… Вы освободили меня, чтобы скомпрометировать моего отца! Только вы ошиблись!..» – «Мадмуазель, – ответил я, – дело обстоит совсем не так. Я стою на посту у входа во дворец и пробрался сюда по одному чисто личному делу. Я говорю вам это откровенно, потому что считаю вас благородной женщиной и не боюсь, что вы выдадите меня – после того, как мы с товарищем так предупредительно обошлись с вами.»

– Ты все это просто замечательно сказал, – искренне восхитился я, потому что очень уважаю всякое красноречие.

– Не знаю почему, но я решил довериться этой девушке и откровенно рассказал ей обо всем. Когда она услыхала, что Ламетр здесь, переодетый в твой мундир, то чуть в обморок не упала. Потом она провела меня в Синюю комнату. Остальное ты знаешь и сам.

– А как она очутилась на яхте?

– Отец запер ее там, потому что она хотела, невзирая ни на что, открыто защищать своего жениха перед всем миром. Глупость, конечно. Уже после того, как мы ее освободили, отцу удалось переубедить ее.

– Ну, а как очутился в высшем свете Хопкинс? С его-то манерами?

– Он и сам не знает. Он сидел на барже и дожидался, когда ты принесешь ему одежду. Потом почувствовал удар, еще услышал звук выстрела, а когда пришел в себя, то лежал на белой постели и склонившийся над ним военный врач спрашивал: «Вам лучше, капитан?» Он был в гарнизонном госпитале. В его кармане нашли удостоверение на имя капитана Мандера. Кормежка и уход ему очень понравились, и тогда он придумал свою сказочку… Не дурак парень.

– Что еще за сказочка.

– Ну, для капитана у Чурбана слабовато с образованием и, ляпнув какую-нибудь глупость, он начинал немедленно хвататься за затылок там, где у него была рана. Он не помнил ни имен, ни откуда он взялся в Оране. Ранение в голову. Его пробовали лечить электричеством, давали лекарства – все напрасно. В конце концов пришли к выводу, что пуля задела какой-то важный нерв на затылке капитана, отчего он потерял память, а заодно и хорошие манеры.

– А каким образом он впутался в дело Ламетра?

– Когда он поправился, его сразу допросили в военной прокуратуре, потому что этого самого капитана Мандера уже пару недель ждали из Юго-Западной Африки. Он должен был стать важным свидетелем в деле Ламетра. Хопкинс и там заявил, что ничего не помнит. Ламетр, который утверждает, что против него ведется организованная травля, – и это, действительно, так, – решил, что показаниями капитана руководят все те же невидимые руки. Так или иначе, последней надеждой Ламетра было то, что капитан даст показания в его защиту. Узнав, что этого не произошло, он пришел в ярость и чуть не прикончил Чурбана.

– И теперь все мы оказались в самой гуще дела, которого не знаем и к которому не имеем ни малейшего отношения.

– Поживем – увидим, что из этого получится. Пока ничего страшного нет.

– Только Чурбан влип по уши.

– Ничего – вывернется.

Мы шли по узкому, извилистому переулку глубоко в портовых кварталах.

Именно тут находилось заведение под названием «Рогатая Кошка», в котором нам была назначена встреча.

Квастич, сидевший с опухшим лицом за пианино, играл и одновременно дремал. В этом у него был немалый опыт.

Когда мы вошли, хозяин показал на занавес за стойкой:

– Туда…

Там находилась небольшая комнатка, где мы в свое время не раз встречались с наводчиками, скупщиками и прочими собратьями по ремеслу. Сейчас нас ожидал там Чурбан и…

Люси де ла Рубан!

Она, хоть и была одета в потрепанный костюм горничной, все равно резко выделялась из окружающей ее обстановки – так же как Чурбан, несмотря на сверкающую форму, совершенно не подходил к залам губернаторского дворца и к его гостям. Сейчас, впрочем, Хопкинс имел уже обычный, донельзя опустившийся вид. Сдвинутая на затылок крошечная шляпа, потухшая сигара в углу рта, на широченной груди вязаное трико, пиджак наброшен на плечи, на клетчатых брюках – треугольное зеленое пятно. Такой излишний предмет туалета, как носки, вызвал бы у него только пренебрежительную усмешку. Он сидел, опершись локтем о стол и уставившись на стакан с бренди.

– Давайте к делу, – сказал Альфонс – К рассвету мы должны вернуться, иначе Потриен подведет-таки нас под расстрел.

– О чем идет речь? – спросил я, чтобы не один Альфонс вел разговор.

– О том, что мы входим в компанию по разработке рудника алмазов. Рудник изумительно богат, только не очень известно, где он находится, – ответил Чурбан и залпом осушил стакан. – Я лично за. Всегда завидовал владельцам рудников – они здорово зарабатывают.

В этом я с ним согласен.

– Не знаю, чего я ожидаю от вас, – сказала девушка, – но ваша судьба так странно переплелась с моей, и у меня нет никого, на чье понимание и помощь я могла бы рассчитывать…

– Уверяю, мадемуазель, что мы трое будем рядом с вами как ваши рыцари или самые верные слуги. – Это сказал Альфонс. Сказал, как самый настоящий странствующий рыцарь.

– Если не ошибаюсь, – вмешался я, – капитан Ламетр сказал, что завтра его приговорят к смертной казни. Это так?

Девушка вздохнула, уголки ее губ задрожали.

– Да…

– Ему надо бежать!

– Да… если бы только Виктор согласился, он мог бы бежать в Фонги… и разоблачить тех мерзавцев. Он нашел бы следы исчезнувшей экспедиции… Он не допустил бы нового кровопролития…

Хопкинс пожал плечами.

– Значит, мы его освободим.

– Из… из военной тюрьмы?

– Это не важно… что-нибудь придумаем… Только выше голову, все будет в порядке, дядя Хопкинс все уладит.

Он осушил еще один стакан и сунул в рот потухшую сигару.

– По-моему, разумнее всего будет, – вмешался Альфонс, – если вы вкратце расскажете нам обо всем.

Глава шестая

ЛАВИНА ТРОНУЛАСЬ

– Ламетр был командиром канонерской лодки «Генерал дю Негрие» – одного из двух боевых кораблей легиона. Все предсказывали ему блестящее будущее. Он пользовался великолепной репутацией и стал самым молодым командиром корабля во всем флоте. Полгода назад мы отпраздновали нашу помолвку. И словно это и было причиной, с этого времени начались его несчастья. Лорд Пивброк отправился в охотничью экспедицию по Сенегалу. После того как два месяца о нем не было ни слуху ни духу, гарнизон Тимбукту получил приказ разыскать Пивброка. В конце концов лорда отыскали в Гамбии, в какой-то больнице, где его свалил тиф. Там же лежал и его спутник, капитан Мандер.

– Это тот, – заметил Чурбан, вытаскивая из кармана новый окурок сигары, – с которым я поменялся ролями.

– Да. В лицо его здесь никто не знает. Известно только, что это плотный, не без странностей мужчина – стало быть, несомненно напоминающий вас. Десять лет назад он служил на Мадагаскаре, но после того как от него ушла жена, вышел в отставку и жил отшельником в джунглях Западной Африки. Кроме своего товарища по охотничьим экспедициям, Пивброка, он не встречался ни с кем. Из-за жены.

– Тут сходство между нами кончается, – сказал Чурбан. – У меня жена спряталась бы в джунгли… Гарсон! Что-нибудь прохладительное… Можно и ром…

– Лорд Пивброк и капитан Мандер выздоровели. Из их слов выяснилось, что они наткнулись на огромное богатство. За столицей племени фонги, к северу от Тамарагды, они нашли богатый рудник алмазов. Это сообщение вызвало большой интерес у властей. Месторождения алмазов – государственная собственность. Они не могут принадлежать частному лицу, и нашедший их получает только процент от доходов. «Генерал дю Негрие» получил приказ взять на борт хорошо снаряженную и составленную из специалистов экспедицию, подняться с ними вверх по течению Сенегала так далеко, как только позволит уровень воды, и там ожидать вплоть до завершения задания. Для выполнения приказа был назначен именно Ламетр, потому что «Генерал дю Негрие» уже не раз плавал по Сенегалу, Ламетр был в хороших отношениях с местными племенами и даже подружился с главным вождем, Мимбини. Поэтому в тех местах всегда было спокойно. В среднем течении Сенегала, где живет мирное племя фонги, порядок удавалось сохранять с помощью дипломатии и переговоров, без применения силы. На этот раз, однако, контрразведка перехватила посланца, у которого была обнаружена таинственная записка. В ней стояло: «Капитан подкуплен. Мимбини разгромит экспедицию». Через неделю канонерка вернулась, и Ламетр сообщил, что получил радиограмму, в которой капитан Мандер передавал, что достиг цели и просил отвести корабль назад, потому что он вызывает тревогу у туземцев. Ламетр был немедленно взят под стражу, поскольку тем временем выяснилось, что экспедиция не прибыла в Тамарагду, не удалось установить с нею радиосвязь, а летчики не обнаружили никаких ее следов. По всей вероятности, экспедиция была уничтожена, так что перехваченная записка стала страшной уликой против Ламетра.

– Но ведь радист мог подтвердить, что такая радиограмма была получена на канонерке?

Девушка вздохнула.

– Сенегал кишит крокодилами, а радист упал за борт за два дня до их возвращения на базу. Полагают, что это было убийство… И похоже, что Виктора обвиняют в нем тоже.

Из – за занавеса доносилось пиликанье цитры.

– А теперь… Ламетра… – с трудом выговорила она, – приговорят к смерти… Для усмирения племени фонги посылают военную экспедицию… А это…это гибель самой большой мечты моего отца. Он верил, что наши владения можно сохранить, не проливая крови… Теперь и его обвиняют в том, что в свое время он был против оккупации фонги.

– Что-нибудь сделаем, – успокаивающим тоном сказал Хопкинс. – Не так все страшно. Только, пожалуйста, выше голову…

– Если я правильно понял, капитан в хороших отношениях с вождями племени, будь он на свободе, сумел бы разрешить загадку? – спросил Альфонс.

– Я в этом не сомневаюсь!

– Стало быть, мы его освободим, – сказал, чуть поразмыслив, Альфонс.

Вот такой он был человек!

– Я уже не надеюсь… ни на что… Вы – добрые, благородные люди, но что вы можете сделать против всего мира… всего лишь втроем?

– Не так уж много сообразительности у этого самого мира, чтобы трое умных людей не сумели обвести его вокруг пальца, – сказал я с обычной изысканностью.

– Если вам удастся решить эту загадку, вас ждет богатство… Ведь исчезновение экспедиции означает потерю алмазных залежей… Каждого, кто поможет их найти, ждет богатая награда.

– Попробуем, – кивнул Альфонс. – Сейчас возвращайтесь домой, а мы спасем завтра капитана от смертного приговора. У меня уже есть план. Великолепный план, такого еще не было во всей истории крими… в общем, во всей истории.

– Господи… если только вам удастся…

– Удастся. Мы сейчас вызовем такси, и вы поедете домой. Оставшись втроем, мы провели короткое совещание. Чуть позже к нам присоединился и Квастич.

К рассвету мы были уже у ворот форта Сент-Терез и, хоть уставшие, но довольные, успели к утренней перекличке.

Капитан был спасен.

Глава седьмая

ПРИХОДИТСЯ ПРИБЕГНУТЬ К ВЫСШЕЙ ДИПЛОМАТИИ

«Председатель суда открыл заседание, зачитав список свидетелей и приглашенных экспертов». Так было написано в газете. Грязный, измятый листок и сейчас лежит передо мной – я сохранил его. Свидетели, свидетели и еще свидетели… Множество мелких и мало что значащих вопросов…

Вводят обвиняемого, разжалованного капитана…

– Виктор Ламетр! Вы по-прежнему все отрицаете?

– Все, что я говорил, – правда. Я невиновен!

– Расскажите о будто бы полученной вами радиограмме. По возможности связно.

После короткой паузы обвиняемый начал:

– …Была душная ночь. Мое судно стояло на Сенегале. Экспедиция уже четыре дня как отправилась в путь по стране фонги… По временам со стороны моря до нас доносилось дыхание сирокко… В такие дни я чувствовал себя усталым, разбитым, выведенным из равновесия. Так было и на этот раз. Штиль сменился жгучим западным ветром… Над рекой стоял сырой туман…

– Вы и в других случаях плохо себя чувствовали во время сирокко? – спросил прокурор у Ламетра.

– Да. Корабельный врач может это подтвердить.

– Продолжайте.

– Как вдруг произошло несчастье. Мы услышали крик и успели еще увидеть тонущего Рольфа, нашего радиста, вокруг которого вода буквально кишела крокодилами.

– Где вы находились, когда это произошло?

– Перед своей каютой.

– Видел ли кто-нибудь вас непосредственно перед гибелью Рольфа?

– Нет… Только когда из воды раздался крик Рольфа, я бросился к тому месту на палубе, откуда он упал, и там встретился со штурманом Мате, первым помощником и двумя матросами.

– Продолжайте.

– Ночью сирокко задул еще сильней. Испарения береговых джунглей окутали корабль, свет прожекторов едва пробивался сквозь туман. У меня голова раскалывалась от боли. Лежа у себя в каюте, я выпил коньяку, но у него был какой-то неприятный вкус и мне только стало еще хуже…

– Много вы выпили?

– Я не был пьян.

Легкий шум в зале. Защитник капитана раздраженно хлопнул рукой по своим заметкам. Обвиняемый сам уничтожает возможность найти смягчающие обстоятельства.

– Я не был пьян, – твердо повторил Ламетр. – Я устал и словно был одурманен, но я ясно все помню.

– Продолжайте свои показания.

– В полночь ко мне постучал первый помощник. Он доложил о том, что все в порядке, а потом…

– Повторите этот разговор, если помните, слово в слово, – сказал председатель.

– Пожалуйста. Хиггинс отрапортовал: «Господин капитан! Докладываю, что обход судна закончил в ноль часов двадцать минут. Все в порядке…» – «Хорошо, Хиггинс… С которого часа вы на вахте?» – «С двенадцати часов, господин капитан.» – «Идите отдохнуть.» – «Дежурство вместо Рольфа на радиостанции господин капитан возьмет на себя?» – «Естественно.» Я встал, но у меня немного кружилась голова. «Разрешите, я помогу вам», – сказал Хиггинс. Палуба была затянута удушливым, густым туманом. Дождей не было уже много дней, и все же отовсюду капала вода. Я шел, спотыкаясь… Ничего не было видно на расстоянии вытянутой руки… Без Хиггинса, вероятно, я не добрался бы до радиорубки. Помощник открыл дверь, и я вошел.

«Спокойной ночи, Хиггинс.» – «Спокойной ночи, господин капитан… Может быть, принести вам хинина?» – «Спасибо…» Оставшись один, я задремал. Не знаю, который был час, когда я проснулся. Страшно болела голова. Из приемника, непрерывно настроенного на связь с экспедицией, доносились слова: «Негрие… Негрие… Негрие…» Это были наши позывные. «Негрие слушает…» – ответил я. «Говорит капитан Мандер… Экспедиция уже в фонги. Высланная вперед разведывательная группа нашла рудник… Все в порядке… Пусть ваше судно возвращается в Оран. Присутствие канонерки вызывает беспокойство у туземцев. Ясно?» – «Понял вас… Завтра снимемся с якоря… С вами говорит командир корабля, капитан Ламетр.» – «Почему не радист?» – «Он умер.» Мандер продиктовал мне короткий список вещей, которые необходимо было им оставить.

– Вот этот? – спросил судья. Ламетр взглянул на бумажку.

– Да, это мой почерк.

– Продолжайте.

– Больше мне нечего сказать. На следующий день я приказал сняться с якоря, провел корабль по реке к морю и дальше на базу.

– У вас есть вопросы, господин прокурор?

– Вы знали капитана Мандера? – спросил прокурор.

– Он не был с нами на борту «Генерала дю Негрие». Вместе с лордом Пивброком он ожидал экспедицию в Фонги.

– Знали вы его или нет? Короткая пауза.

– Да… знал.

– Почему вы назвали его подлецом, узнав, что он не дал показаний в вашу пользу?

– Отказываюсь отвечать на этот вопрос.

– У вас есть основания быть уверенным, что с вами говорил именно Мандер?

– Да, но говорить о них я не буду.

– Узнали бы вы голос капитана Мандера, услышав его теперь?

– Не знаю.

– Короче говоря, вы узнали его не по голосу, а потому, что он сказал что-то, о чем знали только он и вы?

– Да. Но показаний об этом я давать не буду!

– Можете сесть. – Обвиняемый сел на свое место. – Для дачи свидетельских показаний вызывается капитан Мандер.

В зал вошел «капитан». Любопытная личность. Немного полноват и почти непрерывно моргает глазами.

– Капитан Мандер?

– Так точно… полагаю, что так.

– Вы были ранены в голову?

– Так точно.

– Вы помните обстоятельства, при которых это произошло?

– Нет, не помню…

– Но вам известно, что вы – капитан Мандер?

– Полностью даже в этом не уверен… Понимаете… – он прикоснулся рукой к голове.

– Вы знаете обвиняемого? Он посмотрел на Ламетра.

– Не помню.

– Вы ничего не помните?… Он потер лоб…

– Вижу только какую-то прогалину… Кто-то берет меня за плечо, держит за руку… угрожает… Но и это смутно…

Ламетр удивленно приподнимается с места.

– Обвиняемый, сядьте!

Шум в зале. Все чувствуют, что сейчас последует что-то необычайно важное.

– Напрягите память… С кем вы были на этой прогалине? Вы представляете себе его лицо?

– Совсем туманно.

– Передайте свое субъективное впечатление.

– Вы хотите… чтобы я… суб… Как вы сказали?

– Попробуйте передать свое субъективное впечатление. Свидетель сглатывает слюну.

– Прошу прощения… я был ранен в голову…

С места неожиданно поднимается прокурор, последние две минуты негромко разговаривавший с кем-то.

– Мне только что сообщили, что сегодня ночью произошло совершенно неожиданное событие. Полиция, основываясь на полученной информации, арестовала человека, которого я прошу вызвать для допроса. Это Федор Квастич, бывший судовой врач. Несколько лет назад решением суда по одному из уголовных дел ему пожизненно запрещено заниматься врачебной практикой.

– Не возражаю, – говорит председатель. – Капитана Мандера прошу занять свое место.

Входит доктор Квастич. Высокий седой мужчина с заспанными глазами, личность, хорошо известная «дну» Орана. Рядом с ним полицейский.

– Ваше имя?

– Федор Квастич.

– Год и место рождения?

– 1886 – ой, Рига.

Установив эти данные, председатель обращается к полицейскому:

– Почему вы задержали этого человека, инспектор?

– Перед рассветом кто-то позвонил по телефону в центральное управление и сообщил, что настоящим виновником в деле Ламетра является хорошо известный полиции Федор Квастич. Говоривший не назвал себя, а упомянул лишь, что хочет отомстить обманувшему его когда-то Квастичу.

Мы, как правило, не оставляем без внимания подобные сообщения, потому что не раз уже такое сведение счетов отдавало в руки полиции людей, совершивших не раскрытые ею преступления. Квастич играет на пианино в разных кабаках, а в наших картотеках числится как закоренелый контрабандист и торговец наркотиками. Мы немедленно доставили его в управление. Тем временем удалось установить, что в то время, как в Сенегале было совершено это преступление, русского в Оране не было.

– Где вы находились в те дни, когда было совершено преступление?

– В Гамбии…

– Откуда вы знаете, когда оно было совершено? – резко перебивает его председатель. – Эта деталь не сообщалась журналистам и не упоминалась ни в каких отчетах.

– Я… – запинаясь, отвечает свидетель, – я слыхал…

– От кого?

– Я… уже… не помню…

– Говорите правду! Ведь уже завтра нам сообщат из Гамбии, были ли вы там в действительности.

– Был… только проездом.

– Откуда и куда? Молчание.

– Вы знакомы со страной фонги?

– Ну… я бывал там… Знаком.

В это время «капитан» медленно поднялся со свидетельской скамьи и, растерянно наморщив лоб, уставился на отвечавшего.

Увидев его, Квастич испуганно отступил на шаг назад.

– Вы знаете капитана? – быстро задал вопрос председатель, заметивший смущение свидетеля.

Газеты писали об этом так:

«…Квастич в ужасе отшатнулся, а капитан Мандер с выражением удивления на лице подходил все ближе к нему… В зале наступила мертвая тишина, нервы у всех были напряжены, лишь обвиняемый, Ламетр, вел себя несколько загадочно. Он то и дело привставал, словно желая что-то сказать, хватался за голову и нервно поглядывал по сторонам. Каждый чувствовал, что наступает решающий момент всего дела…»

– Свидетель, кажется, вспомнил о чем-то? – спросил председатель у «капитана».

– Да… но… не знаю… Словно бы мы где-то вдвоем…

– Вы были этим летом в Сенегале? – обратился к Ква-стичу председатель. – Гамбия лежит недалеко оттуда…

– Не помню… Впрочем, возможно… Однако…

– Фолтер! – резко вскрикнул вдруг «капитан». – Фолтер… – пробормотал он через несколько секунд уже снова неуверенным тоном.

Председатель начал быстро перелистывать страницы протоколов.

– В одном из протоколов сказано: «В первой радиограмме от экспедиции, принятой еще покойным радистом, упоминалось о некоем Фолтере, шедшем впереди нее по поручению вождя Мимбини. Фолтер утверждал будто бы, что он – англичанин, и находится в стране Фонги как наблюдатель и друг вождя.» Это показания самого Ламетра.

Обвиняемый встал. Заговорил он, запинаясь, с каким-то странным выражением лица.

– Да, это так… но мне кажется… тут что-то…

– Так было сказано в радиограмме? – председатель с силой хлопнул по протоколу.

– Так. И они просили проверить эти данные.

– Вы сделали это?

– Я был арестован в тот же день, когда мы вернулись на базу.

– Можете сесть.

– Но я хотел бы…

– Позже. – Председатель обратился к свидетелю: – Что вы скажете на это?

Свидетель, заикаясь, ответил:

– Да, это я был Фолтером… Я не хотел говорить об этом, потому что боялся навлечь на себя подозрения.

– Вы были посланы англичанами для наблюдения за экспедицией?

– Нет.

– Но шли впереди экспедиции?

– Да.

– А затем присоединились к ней?

– Мимбини… послал… я торговал с ними…

– Господи… если бы только я вспомнил… – сейчас уже заметно нервным тоном сказал «капитан». – Фолтер! Мы где-то… стояли вместе… Пальмы… палатка и провода…

– Вы знаете господина капитана? – спросил у Квастича председатель.

– 3 – знаю…

– Вы стояли когда-нибудь рядом с ним на какой-нибудь прогалине в джунглях?

– Да… господин капитан относился ко мне очень дружески… из-за моего красивого голоса… и… я пел ему… английские солдатские песенки…

– Как ваше настоящее имя?

– Квастич.

«Капитан», весь дрожа, сделал шаг вперед. Зал замер. Лишь обвиняемый ерзал на своем месте так, что председатель вынужден был сделать ему замечание.

– Я пел ему… – пробормотал Квастич, – я пел ему: «Baby-baby, I love you…»

И тут – то разразилась драма!

– Мерзавец! – крикнул «капитан» и бросился к Квастичу. Одной рукой он схватил его за горло, а другой ударил в лицо так, что только гул пошел.

Понадобилось четверо солдат, чтобы оторвать его. В зале стоял невероятный гам. Председатель стучал по столу, кричал, а затем поднялся с места. Однако прокурору удалось перекричать шум:

– Господин председатель, я предлагаю не прерывать заседания! Свидетель сейчас все вспомнит!

Наступила тишина. Прокурор продолжал:

– Нельзя упустить момент, когда к тяжело раненному свидетелю, судя по всему, возвращается память…

– Постарайтесь успокоиться, – дружелюбно сказал председатель капитану «Мандеру». – Вы что-то вспомнили?

– Да, – взволнованно ответил тот. – Радиостанция находилась в моей палатке! Он как раз пел… этот… этот человек… и вошел кто-то… это был мой друг… как же его звали?…

– Пивброк, – подсказал судья.

– Пивброк! Да, именно так… и он сказал, чтобы я передал радиограмму на корабль… Мы попали в трудное положение… заблудились в глубине тропического леса…

– Что еще он сказал?

– Сказал, чтобы я… не вешал нос… Да… так… а когда мы вновь остались вдвоем с этим человеком… я повернулся к передатчику… а он ударил меня по голове…

Тяжело дыша, он умолк.

– Федор Квастич! Что вы скажете в ответ на это? Будете отрицать?

– Я прошу… – пролепетал он. – Я все скажу… Ламетр невиновен.

– Мне кажется… – взволнованно вскочил с места обвиняемый. – Здесь какая-то…

– Сядьте и не вмешивайтесь, пока вам не дадут слова… Квастич! Как следует понимать ваше последнее заявление?

– Господин председатель… пока я надеялся выйти сухим из этого дела, я не собирался приходить на помощь капитану Ламетру, хоть совесть иногда и мучила меня. Сейчас мне уже все равно не отвертеться, и я не хочу, чтобы из-за меня страдал невинный человек.

– Рассказывайте. Господин капитан, вы в силах корректировать его показания?

– Что… что я должен делать? – испуганно спросил Чурбан.

– Я вижу, что вы не совсем еще оправились?

– Прошу прощения… у меня ранение в голову…

– Пожалуйста, можете сесть, если вам нехорошо. Федор Квастич, рассказывайте обо всем, не упуская малейших деталей.

– Один иностранный агент, с которым я встретился в июне в Гамбии…

– Его имя?

– Мериме… возможно, это псевдоним. Он дал мне десять тысяч франков и обещал еще сорок тысяч, если я справлюсь с заданием. По его указанию я отправился к племени фонги и затем присоединился к экспедиции. Там я, выполняя приказ Мериме, подружился с капитаном Мандером. На одной из стоянок, в месте, известном под названием «Слоновья прогалина»…