Текст книги "Тайна кота из пантомимы"

ЛАРРИ И ПИП ТРУДЯТСЯ ВОВСЮ

Обе девочки были в ужасе – особенно когда услышали про злосчастный носовой платок. Лицо у Дейзи пошло пятнами: она вспомнила, как старательно вышивала «З» в уголке старенькой тряпочки. Кто мог предположить, что на свете существует человек по имени Зоэ!

Не отрываясь, они смотрели на бедную актрису. Бетси только что не плакала. Дейзи была уже почти готова выложить правду насчет носового платка и своей вышивки, но вовремя остановилась. На это следовало сначала получить разрешение Фатти.

– Мистер Гун был здесь и произвел в высшей степени отталкивающее впечатление, – заговорила миссис Томас. – Он устроил нам с Зоэ такой перекрестный допрос, что я чуть не потеряла сознание. И требовал предъявить всю темно-синюю одежду в доме. Один Бог знает, для чего ему это понадобилось.

Девочки-то прекрасно знали для чего! У Гуна был клок темно-синей ткани, наколотый Фатти на гвоздь в качестве одной из фальшивых улик. И теперь он искал одежду с такой дырой на рукаве или спине, которая бы точно соответствовала его «улике».

– Еще он хотел знать, какие сигареты мы предпочитаем, и, по-моему, обрадовался, когда ему показали коробку «Плейерса».

Сердце у Дейзи вдруг упало куда-то очень глубоко. Сходное ощущение испытала и Бетси. Именно окурки «Плейерса» Фатти раскидал по веранде. Ну, действительно, разве можно было догадаться, что их глупые «ключи» сослужат такую добрую службу Гуну и помогут поддержать обвинение против Зоэ?!

Бетси смахнула слезы с ресниц. Она была испугана и подавлена. Она бросила на Дейзи взгляд, исполненный настоящего горя. Дейзи поняла, что Бетси хочет уйти. Ей и самой не терпелось покинуть этот дом. Дейзи тоже была напугана и очень расстроена. Все это должен был выслушать Фатти. Именно он. Фатти знал бы, как поступить.

Девочки поднялись и стали торопливо прощаться.

– Мы вас сегодня еще увидим, – с трудом проговорила Дейзи, глядя на Зоэ. – Мы с друзьями собираемся в театр. Можно будет нам получить ваш автограф, если мы подождем у служебного входа после дневного спектакля?

– Само собой разумеется, – сказала Зоэ. – Сколько вас? Пятеро? Ладно. Если хотите, я скажу остальным актерам, они все тоже охотно дадут вам автографы. Но не забудьте похлопать мне как следует!

– О, конечно, похлопаем! Обязательно похлопаем! – пылко заверила Бетси молоденькую актрису. – Только, пожалуйста, не дайте себя арестовать!

Зоэ рассмеялась.

– Конечно, не дам. Я не совершала преступления, и бедняжка Бойзи тоже абсолютно ни при чем. Мне ни капельки не страшен этот отвратительный мистер Гун. Так что не тревожьтесь.

Обе девочки, однако, тревожились, и еще как! Они буквально выскочили от миссис Томас, страстно мечтав лишь о том, чтобы скорей пробило двенадцать и можно было рассказать Фатти все, что им пришлось выслушать. Пусть он делает выводы!

– На самом деле мы неплохо справились с заданием, – сказала Дейзи, когда они добежали до дома Бетси и уселись в комнате для игр, чтобы обсудить положение. – Ужас в том, что выяснились вещи, опасные и для других людей, да и для нас тоже. Этот проклятый носовой платок! Бетси, я чувствую себя просто преступницей. Никогда в жизни не сделаю ничего подобного!

Без десяти двенадцать появились Ларри и Пип, по виду весьма довольные жизнью.

– Привет, девочки! – весело воскликнул Пип. – Как дела? У нас все прошло замечательно.

Пип не преувеличивал. В хорошем темпе они доехали до театра, поставили велосипеды на стоянку и пошли к кассе. Касса оказалась закрытой. Вот невезение!

– Давай походим тут немножко, – предложил Пип. – Понаблюдаем. Фатти так и велел. Если нас заметят, всегда можно будет объяснить, что мы приехали за билетами и ищем кого-нибудь, чтобы спросить насчет кассира.

Ребята обошли вокруг театра, дергая по дороге ручки всех дверей подряд. Двери были заперты.

Потом они двинулись на автостоянку позади театра. Там какой-то мужчина протирал мотоцикл. Ни Ларри, ни Пип его прежде никогда не видели.

– Мировая машинка, – сказал Пип Ларри. Услышав чей-то голос, мужчина поднял голову. Это был человек средних лет, довольно плотного телосложения, с тонкими губами и недобрым выражением лица.

– Вы что тут делаете?

– Понимаете, мы пришли купить билеты на дневное представление, – вежливо объяснил Ларри. – Но касса почему-то закрыта.

– Конечно, закрыта, – сухо проговорил мужчина, продолжая энергично полировать тряпкой сверкающее крыло мотоцикла. – Билеты можно будет купить после полудня. С утра касса открыта только по субботам, когда зрителей больше обычного. А пока убирайтесь отсюда. Не люблю соглядатаев. После того как нас в пятницу ограбили, я видеть не могу, когда кто-нибудь слоняется около моего театра.

– Вы, случайно, не директор? – осведомился догадливый Ларри.

– Директор. Это обо мне написано в газете. Я тот самый человек, которого опоили и ограбили в прошлую пятницу. Мне бы только добраться до того, кто это сделал!

– А у вас есть какие-нибудь предположения насчет вора?

– Никаких, – покачал головой директор. – В то, что меня обокрал придурок Бойзи, я не верю ни на йоту. Ему никогда всего этого не проделать. Кроме того, он меня слишком боится. Зато помочь кому-нибудь ограбить сейф Бойзи вполне мог. Наверное, впустил вора внутрь, когда театр был абсолютно пуст.

Ребята разволновались. Получить такую информацию из первых рук!

– В газете, кажется, писали, что Бойзи – ну, Кот из пантомимы – принес вам чай, в который уже положили наркотик. – В простодушие Ларри трудно было не поверить. – Это правда, сэр?

– Он действительно принес мне чай, – ответил директор. – Ему тоже хотелось поговорить про свои неприятности. – Я был занят и только мельком глянул в его сторону, когда брал чашку. Но это точно был Бойзи. Он не снял костюма, я поэтому не мог ошибиться. Бойзи до того ленив, что даже переодеваться после спектакля не любит. Такие у него кретинские привычки. Мне говорили, что он и спит в кошачьей шкуре. Тут дело в том, что он слаб на голову. Он как младенец. И конечно, сам кражу совершить не мог. Хотя, должно быть, какое-то касательство к ней имел. Его ведь легко убедить в чем угодно.

– Значит, что же получается? Кто-то, видимо, вернулся в театр в тот вечер, и Бойзи открыл ему дверь. Этот «кто-то» бросил вам снотворное в чай, который, как обычно, понес наверх Бойзи, чтобы вы ничего не заподозрили. – Ларри глядел на директора очень сочувственно. – А потом, когда вы уснули, он же пробрался в вашу комнату, снял стенное зеркало, взял ключ оттуда, где вы его храните, открыл сейф и смылся еще до того, как вы проснулись.

– Так оно, скорее всего, и было. – Директор выпрямился и приступил к полировке руля. – Но что еще хуже, вор – это, должно быть, один из актеров. Никто, кроме труппы, не знал всего того, что нужно было знать грабителю. Ну, к примеру, вор даже знал, что я не держу ключ от сейфа вместе с другими ключами, а храню его в потайном отделении бумажника. Кроме актеров, это никому не было известно. И еще. Лишь в этот раз я случайно не сдал в банк выручку за вторник. Банк не работал. Вся труппа видела, как я, чертыхаясь, возвращался с деньгами обратно в театр.

Ребята жадно впитывали в себя каждое слово. Кое-что из этого они, правда, уже знали, но в устах директора история звучала гораздо правдоподобнее и казалась куда более волнующей. Сам директор им не понравился – озлобленный, грубый. И они отлично поняли, что у такого человека должно было быть немало врагов, жаждущих отомстить ему за какие-нибудь пакости, которые он им сказал или сделал.

– Полиция, наверно, всерьез взялась за это дело? – Пип нашел тряпку и начал оттирать от грязи спицы колеса директорского мотоцикла.

– Что да, то да. Констебль – как бишь его? Гун! – фактически прожил тут половину субботы и целое воскресенье. Допросил всех до единого. Дурачка Бойзи он напугал до такой степени, что тот, по-моему, даже не соображает, что говорит. Констебль орал на него, пока не довел до слез.

– Скотина, – пробормотал себе под нос Пип. Директор услышал и удивленно поглядел на мальчика.

– Ну, это ты зря. Я бы так не сказал. Если деньги взял Бойзи, из него надо вытряхнуть признание любой ценой. Да и вообще большого вреда ему от крика не будет. Порой даже нет другого способа вколотить хоть что-нибудь в его тупую башку. Только наорать.

Мотоцикл был протерт на славу и сиял, как новенький шиллинг. Директор загнал его в сарай.

– С этим, слава Богу, покончено. – Он вытер руки о чистую тряпку. – Вы меня извините, но я не могу вам сейчас продать билеты. Зайдете после двенадцати и свободно купите. По понедельникам в театре народу мало.

Ребята удалились в полном восторге от своей удачливости. Потрясающе – директор театра рассказал им про ограбление абсолютно все – вплоть до мельчайших подробностей! Теперь они знали столько же, сколько Гун. Никак не меньше! История вырисовывалась впрямь загадочная. Кот из пантомимы действительно принес директору чай со снотворным. Это установлено. Если он не сам опустил в чашку порошок или таблетки, то наверняка должен был знать, кто это сделал. Получается, что он-то и отпер преступнику дверь театра и, должно быть, даже стоял на стреме, пока вор снимал зеркало и доставал из сейфа выручку. Да, дела для Бойзи складывались неважно: все говорило против него. Ларри и Пип очень хорошо представляли себе, как вопил и орал на Кота Гун, пытаясь заставить его назвать имя грабителя. Уж Гуновы-то замашки они знали.

– Сейчас без четверти двенадцать. Пора возвращаться. Поехали. – Ларри горел от нетерпения. – Скорей бы поделиться новостями с друзьями! Как там, интересно, получилось у девочек? Конечно, их работенка по сравнению с нашей чепуховая. Да и у Фатти не Бог весть что: потолковать с Пиппином, и ничего больше…

– Слушай, мне очень понравилось заниматься расследованием этой истории, – возбужденно говорил Ларри, когда они уже ехали через город. – А тебе? Нам, ясное деле, труднее приходится, чем Гуну и Пиппину. Те что должны сделать? Пойти к кому им будет угодно, и допросить, прекрасно зная, что каждый обязан отвечать на вопросы полиции. Они имеют право войти в любой дом, и шуровать там, и обыскивать. А мы – черта с два!

– Да, нам нельзя, – огорченно согласился Пип. – Но, знаешь, с другой стороны, мы можем выяснить что-нибудь такое, что люди не захотят рассказать Гуну… Смотри-ка, Гун! Легок на помине…

Да, это был он – хмурый и величественный Гун верхом на велосипеде! Едва мальчики поравнялись с ним, он зашипел, как гусь:

– Где ваш толстяк? Скажите ему – если он еще хоть раз сегодня попадется мне на глаза, я пожалуюсь его родителям. Опять сует свой нос куда не надо. Где он?

– Откуда мы знаем? – хором сказали Пип и Ларри и засмеялись.

А правда, что бы сейчас мог делать Фатти?

– Не знаете? Гах! Бьюсь об заклад, вам хорошо известно, где он укрылся и ждет, пока снова можно будет выведать у Пиппина какие-нибудь сведения. Он что себе думает? Что участвует в деле об ограблении? Как бы не так! Этим делом занимаюсь лично я. Передайте ему – лично я!

С этими словами мистер Гун отчалил в нужном ему направлении, оставив Ларри и Пипа мучиться от любопытства: что же, черт побери, делает сейчас Фатти?

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ НОВОСТИ И ЖИРНАЯ ФИЗИОНОМИЯ

Утро у Фатти выдалось напряженное. Он доехал до дома, где жил Гун, и, не слезая с велосипеда, заглянул в окно гостиной. В комнате был только Пиппин. Отлично.

Фатти оставил свой велосипед перед домом и приказал Бастеру сторожить хозяйское имущество. Потом постучал пальцем в окошко комнаты, где сидел Пиппин, вымучивая очередной отчет для Гуна.

Пиппин поднял глаза и улыбнулся. Отворив дверь, он завел мальчика в гостиную.

– Есть новости? – с порога спросил Фатти.

– В общем, есть, – ответил Пиппин. – Получено заключение эксперта по поводу сейфа и зеркала. Я хочу сказать, по поводу отпечатков пальцев на них. Так вот: отпечатков нет вообще!

– Неглупый вор нам попался, – вздохнул Фатти. – Выходит, значит, что Кот из пантомимы к преступлению непричастен? Я так понимаю положение.

Пиппин хотел было что-то сказать, но тут залаял Бастер, и оба они, Фатти и Пиппин, выглянули в окно. Мистер Гун в этот момент слезал с велосипеда, черный, как туча. Бастер, заняв оборону посреди дорожки, ведущей от ворот к дому, исступленно лаял, как бы говоря:

– Вуф! Не войдешь! Вуф, вуф! Не войдешь! Вуф!

– Уходи, – торопливо сказал Пиппин. – У меня есть для тебя еще кое-что, но сейчас не время. Сам видишь.

Поскольку Бастер, судя по его позе, уже готовился сам напасть на Гуна, Фатти пулей выскочил во двор и бросился к воротам. Еще миг, и корзинку с Бастером благополучно приторочили к велосипеду.

– Что ты делаешь в моем доме? – с места забушевал Гун. – Я предупредил Пиппина на твой счет, мистер Проныра и Вынюхиватель! Из него тебе ничего не вытянуть! Пиппин от происшествия в театре отстранен. Он ровным счетом ничего не знает, но не сказал бы, даже если б знал! Пошел прочь! Видеть не могу твою жирную физиономию!

– Не хамите, мистер Гун, – спокойно и с достоинством произнес Фатти. Он не любил, чтобы его лицо именовали «жирной физиономией».

– «Не хамите»! Я не хамлю – я называю вещи своими именами, – нагло ухмыльнулся Гун, заводя велосипед в ворота. – Я тебе серьезно говорю: не желаю сегодня больше видеть твою жирную физиономию. Я человек занятой, выполняю важную работу и требую, чтобы ты не путался у меня под ногами и не разнюхивал то, что тебя не касается!

Он пошел к дому, радуясь, что Пиппин слышал, как отчихвостили толстого мальчишку. Отчихвостили именно так, как мальчишка заслуживал. Нет, вы подумайте! Он, мистер Гун, уже вплотную подошел к раскрытию сложнейшего преступления. У него почти сошлись концы с концами – что, надо признать, бывает весьма редко, а Фредерик Алджернон Троттевилл-младший со своим хитрым носом намерен разрушить, разнести в куски все, что им создано! Будь он проклят! Он и его жирная физиономия!

В сопровождении этих приятных мыслей мистер Гун ступил на порог собственного жилища и без промедления обрушил на голову Пиппина кучу резких и грубых упреков. Что касается Фатти, которому кровь из носу надо было обменяться с Пиппином еще несколькими словами, то он проехал по дороге метров двести, а потом, прислонив велосипед к дереву, спрятался позади ствола и стал ждать, пока Гун снова уедет из дому. Полицейский бросил велосипед прямо у дверей, были основания надеяться, что он скоро уберется вон.

Стоя за деревом, Фатти размышлял о подлых словах Гуна насчет его лица. Гун считает, что у Фатти жирная физиономия? Да? Ладно, он ему покажет, что это такое в действительности. Фатти сунул руку в карман и вытащил две прелестные, две совершенно новые, пухлые защечные подушечки. Положил каждую в рот – между зубами и щекой, и лицо его мгновенно обрело ужасающий вид. Оно раздулось, распухло почти до невероятных размеров.

Через несколько минут Гун, как и предполагалось, появился из ворот, сел на велосипед и не спеша покатил вдоль улицы. Выйдя из-за дерева, Фатти встал у него на пути.

– Ты опять?.. – Гун задохнулся от ярости. – Ты…

Тут он заметил огромные, нечеловечески раздутые щеки Фатти. Он моргнул. Потом посмотрел еще раз. Фатти рассмеялся; щеки его при этом чуть не лопнули.

Мистер Гун сошел на землю. Он не верил своим глазам! Фатти же, напротив, мигом вскочил на велосипед и умчался. Он немного покатался взад-вперед по боковой улочке, дожидаясь, пока Гун отъедет на приличное расстояние; потом вернулся к Пиппину.

– Все в порядке! – помахал ему Пиппин рукой из окна. – Он отправился дать телеграмму, потом поедет на автомобильную стоянку за театром, снова поглядит, что там и как, а после этого – на ферму по поводу собаки. Так что вернется не скоро.

Фатти уже убрал свои подушечки и снова обрел нормальный облик.

– Я задержу вас всего на несколько минут, – сказал он Пиппину. – Я знаю, у вас страшно много работы. Я только хочу спросить, что вы еще выяснили.

– В чай действительно подсыпали снотворное. Безвредное, но действующее сильно и быстро. Следы его обнаружены в чашке. Таким образом, с этим теперь прояснилось.

– А больше ничего не удалось узнать? След денег не отыскался?

– И не отыщется. – Пиппин пожал плечами. – В сейфе лежали только фунты, купюры по десять шиллингов и серебро.

– Есть какие-нибудь идеи насчет вора?

– Понимаешь, я видел записи Гуна. Среди них – неглупая, по-моему, мысль, что мотив преступления – вернее всего, чье-то желание насолить директору театра. Если это ход верный, то вором в труппе, ей-Богу, мог стать почти каждый, – проговорил Пиппин. – Мистер Гун, как тебе известно, не собирался меня ни во что посвящать, но он неимоверно гордится тем, что почти раскрыл тайну, и потому дал мне почитать свои записи. При этом подчеркнул, что такому неумехе, как я, полезно будет увидеть работу настоящего специалиста над трудным делом.

Фатти усмехнулся:

– Да, что-нибудь в этом роде он и должен был произнести. А что, по-вашему, действительно у всей труппы есть зуб на директора?

– Мистер Гун долго говорил с ним и, кажется, кое-что понял, – отвечал Пиппин. – Взять хотя бы мисс Зоэ Маркхэм; она поссорилась с директором утром в пятницу и была уволена. А Люси Уайт попросила ссудить ей небольшую сумму денег – у девушки заболела мать. И что же? Он накричал на нее и отказал. Это еще далеко не все. Питер Уэттинг и Уильям Орр предложили ему поставить на сцене театра несколько настоящих, серьезных пьес взамен всей этой его комической ерунды. Директор их грубо высмеял, сказал, что сами они только для примитивных скетчей и годятся. Сказал еще, что люди третьего сорта должны быть вполне довольны участием в третьесортных спектаклях.

– Держу пари, они страшно разозлились! – воскликнул Фатти.

– Естественно. Думаю, даже пришли в ярость, – продолжал Пиппин. – Дело почти дошло до рукоприкладства. Они пригрозили директору, что изобьют его, если он еще когда-нибудь назовет их людьми третьего сорта. На самом-то деле они хорошие актеры, особенно Уильям Орр.

– Продолжайте, пожалуйста, – попросил Фатти. – Очень интересно. Кто еще имел причины сильно не любить директора?

– Джон Джеймс обратился к нему с просьбой о прибавке к жалованью. Директор пообещал прибавку через полгода. А когда прошло шесть месяцев и актер напомнил про обещание, директор заявил, что ничего не обещал и даже разговора, дескать, не было.

– Симпатичный парень этот директор, как я погляжу, – засмеялся Фатти. – Всегда готов сделать добро ближнему. Странный, честное слово, способ работать с труппой. Да они все, как один, должны его ненавидеть.

– Они все его и ненавидят! – откликнулся Пиппин. – Даже бедняжка Бойзи, Кот из пантомимы, и тот питает к нему отвращение. Но погоди, я не всех перечислил. Существует еще Элик Грант. Мистер Грант захотел сыграть несколько ролей в другом театре – конечно, в такие дни, когда он не занят в этом. Директор ему запретил. Был, по всей вероятности, крупный скандал… Словом, ты видишь, сколько народу с наслаждением отомстили бы директору за безобразное отношение к себе.

Когда Пиппин кончил, Фатти несколько минут молчал, обмозговывая услышанное. Потом поинтересовался:

– А как с их алиби?

– Все подтвердилось, – развел руками Пиппин. – Пожалуй, нет полной ясности только с Зоэ Маркхэм. В тот вечер она отправилась к сестре, но потом куда-то вышла ненадолго, и никто в доме не заметил, когда вернулась. По словам самой Зоэ, возвратившись, она прямо поднялась к себе в комнату. Вот это и еще буква «З» на носовом платке, валявшемся на веранде, позволяют Гуну считать мисс Маркхэм и Бойзи главными подозреваемыми по делу.

Мало было радости услышать последнюю фразу. Пиппин тем временем склонился над своими бумагами.

– Вот, в сущности, и все, чем я располагаю на сегодня, – проговорил он, не поднимая головы. – Смотри, не выдавай меня. А сейчас ступай к друзьям и не забудь сообщить, если втайне от Гуна разведаешь что-нибудь интересное.

– В данный момент у меня нет ну просто ничего любопытного, – раздумчиво произнес Фатти. – За исключением того, что мистер Гун, я полагаю, порядочно устал от вчерашней дневной прогулки.

Резким движением Пиппин поднял голову.

– Прогулки? Это когда он выслеживал какого-то рыжего иностранца? Не хочешь же ты сказать, что иностранцем был ты?!

– Нет, просто я подумал, – улыбнулся Фатти, – что мистер Гун тоже мог кого-то встретить с поездом в три тридцать. А вообще-то вам бы давно надо было заметить, что он слишком уж подозрительно относится к рыжеволосым. Разве я не прав, Пиппин?

После этих слов Фатти покинул гостиную мистера Гуна и, насвистывая, пошел к велосипеду, продолжая, однако, размышлять кое над чем. Дело в том, что ему в голову пришла довольно оригинальная идея. Он сунул в рот свои защечные подушечки и поехал на почту. Гун, вероятно, был еще там.

Фатти не ошибся. И в ту минуту, когда Гун выходил из здания, юный сыщик бочком проскользнул в ближайшую телефонную будку. Полицейский увидел, что ему кто-то машет из будки, и остановился. В следующую секунду он узнал Фатти и со страхом воззрился на его радостную физиономию, раздутую столь же устрашающим образом, как и при их предыдущем свидании.

Фатти продолжал кивать и дружелюбно улыбаться. Гун повернулся и прошел мимо, сильно, впрочем, озадаченный. Какой же подонок! Лицо у него, однако, еще толще, чем полчаса назад. Сам надуть себе щеки, как надувают воздушный шар, он не мог. Он же улыбался! Должно быть, у него какая-то болезнь. Не заразная ли?

Фатти тем временем взлетел в седло и кратчайшим путем примчался на автостоянку позади театра. Велосипед он прислонил к стене гаража и наклонился над ним, будто что-то ища или рассматривая. Минуты через две на стоянку неторопливо вплыл Гун и, спешившись, повел велосипед к гаражу, собираясь, видимо, поставить его внутрь. По дороге краем глаза он заметил какого-то мальчишку, но не обратил на него внимания, пока тот не повернулся и не явил ему еще более грандиозное зрелище, чем прежде: свое лицо – уже не просто опухшее, но достигшее фантастических размеров. Гун оторопел, шагнув вперед, он всмотрелся в мальчика.

– У тебя что, зубы болят? А еще обижаешься на «жирную физиономию»!

Полицейский исчез в дверях театра, а Фатти поехал на ферму. Минут десять он прождал, сидя на велосипеде за углом какого-то строения, а когда увидел Гуна, подпустил его поближе и неожиданно выехал из-за угла. Мистер Гун смог еще раз насладиться дивным видом смеющейся полной луны, в которую превратилось лицо хохочущего Фатти.

– Пошел прочь! – взревел Гун. – Ты меня преследуешь! И эта твоя жирная физиономия! Видеть не могу! Пойди, покажись зубному врачу! Гах! Думаешь, это очень остроумно – таскаться за мной с такой кошмарной мордой?!

– Но, мистер Гун, по-моему, это вы меня преследуете, – запротестовал Фатти. – Я иду к телефонной будке, и вы туда же. Еду на стоянку – и вы за мной. Заворачиваю на минутку на ферму, а вы уже тут как тут. Зачем вы преследуете меня, мистер Гун? Вы думаете, это я ограбил сейф в театре?

Ничего не понимая, мистер Гун со злобой рассматривал Фатти. Нет, подделать такую рожу нельзя. Но как это может быть, чтобы человеческое лицо внезапно, ни с того ни с сего приобрело такие размеры? Ей-Богу, оно увеличилось вдвое, не меньше!

Он отказался от мысли заехать на ферму, пока тут шныряет этот маленький стервец со своей луноподобной физиономией. Признав поражение, мистер Гун отправился назад в город.

– Гаденыш! – с ненавистью цедил он себе под нос. – Настоящий гаденыш! С ним и говорить-то не надо! Ладно, он пока не знает, как я здорово разобрался с делом о краже! Вот будет удар для него, когда станет известно, что все раскрыто, виновники взяты под стражу, а инспектор выразил мне свою благодарность. Разрази его гром вместе с его жирной физиономией!

Фатти поглядел на часы. Время близилось к двенадцати, и пора было возвращаться к ребятам. Удалось ли им раздобыть хоть что-то ценное? Это его теперь заботило в первую очередь.

В назначенное время он подъехал к дому Пипа. Все четверо были на месте и ждали его появления. Бетси замахала рукой из окна.

– Давай быстрей, Фатти! У нас уйма новостей. Мы думали, ты уже никогда не вернешься!