Текст книги "Жених из Бела-Виста"

Глава 10

На следующее утро Доминик проснулась рано от непривычного шума уличного движения на близлежащей главной улице. Соскользнув с кровати, она подошла к окнам и печально вгляделась в туманную дымку, поднимающуюся над городом, и блеск океана в отдалении. День опять обещал быть великолепным. Пройдя в ванную, она поспешно ополоснула лицо и почистила зубы, а потом надела все тот же синий костюм. Она не подготовилась к тому, чтобы задержаться в Рио, и из-за этой неожиданности ей нечего было больше надеть.

Тихо открыв дверь, она бесшумно прошла через гостиную, стараясь не разбудить Изабеллу, и вышла из номера. Она спустилась вниз на лифте и улыбнулась, заметив, как изумленно смотрит на нее портье.

На улице еще было не прохладно, но дивно свежо, и она шла медленно, чтобы ветерок помог ей как следует взбодриться.

На углу главной улицы она остановила такси и попросила шофера отвезти ее в больницу Святого Августина. Откинувшись на спинку сиденья, она мечтала, что ее чувство надежды найдет отклик в сердце Винсенте.

В больнице уже кипела жизнь, и ей позволили сразу же подняться на четвертый этаж, где находилась комната Винсенте. Сестра Сан-чес уже ушла с дежурства, вместо нее сидела сестра Морено, и когда Доминик назвалась, она довольно сильно удивилась.

– Но сеньор Сантос только-только проснулся! – воскликнула она. – Мы будим пациентов из отдельных палат не раньше половины восьмого. А сейчас без пятнадцати восемь. Доминик не сдавалась.

– Но я его жена, сестра Морено, – сказала она. – Надо полагать, время не имеет значения. Как он сегодня?

– Вполне удовлетворительно, – с улыбкой ответила медсестра. – Достаточно скоро можно будет сделать пересадку кожи.

– И он будет здоров?

– Конечно. Может быть, поначалу останутся небольшие шрамы. Но позже – после пластической операции – он будет таким, как до этого несчастного случая.

– Так мне можно его видеть?

– Если вы настаиваете. Но это – в нарушение всех правил, – недовольно ответила сестра Морено.

Доминик пожала плечами, поблагодарила ее и вышла из ее кабинета, направившись к отдельной комнате, где лежал Винсенте. Она постучала, дождалась отрывистого разрешения войти и открыла дверь. Винсенте встретил ее недоверчивым взглядом, спросив:

– Почему ты приехала? Где Изабелла?

– Полагаю, спит в отеле, – ответила Доминик, не выдавая волнения и неуверенности. – Как ты сегодня утром?

– Как можно ожидать, – холодно отозвался он, поворачиваясь так, чтобы поврежденная часть лица была отчасти скрыта от нее.

Закрыв за собой дверь, Доминик подошла к его постели.

– Скажи мне, – попросила она, – что случилось на заводе? Как произошел взрыв?

– Это я выясню, когда выйду отсюда, – коротко ответил он. – Тебе сказали, сколько мне предстоит тут быть?

– Нет. Но Изабелла говорит, что раньше, наверное, тебя переведут в Бела-Виста после успешной пересадки.

– Но сколько? – Он мрачно разглядывал одеяло.

– В целом, наверное, месяц – или даже шесть недель. – Она обошла кровать, чтобы взглянуть на него, – А что?

– Потому что у меня есть дела, – резко отозвался он.

Мгновение он пристально смотрел на нее. Ее взгляд скользнул по обожженной коже лица без всякого отвращения. Оно ее не отталкивало. Это был человек, которого она любила, и единственным ее чувством была волна нежности и сострадания.

Однако Винсенте, кажется, этого не почувствовал. Он опять спросил:

– Почему ты пришла? Тебе было мало вчерашнего?

– Вчера ты не захотел говорить со мной, – дрожащим голосом проговорила она. – А мне надо с тобой поговорить. Изабелла рассказала мне про Валентину.

Лицо его потемнело.

– Ах, вот как! А о Хардинге она тебе тоже поведала?

– Нет. Она не знает, что я знакома с Джоном.

– Ну, конечно! Я забыл. Наверное, тебе не следует упоминать о нем. В конце концов ты не тот человек, с которым бы ей хотелось познакомиться.

– Я не собиралась упоминать о нем. Кроме того, дела Джона меня не касаются.

– Вот как? Разве ты не жалеешь, что не вышла за него замуж? По крайней мере у него хватило бы ума, чтобы…

Он неожиданно замолчал. Как бы ей хотелось узнать, что он собирался сказать!

– Я вышла замуж за тебя, потому что любила тебя, – с трудом выговорила она.

– Правда? Я вижу, ты употребила прошедшее время.

– Перестань ловить меня на слове! Почему ты женился на мне? Это вопрос посложнее, не так ли? – Голос ее чуть не сорвался, и она с трудом сглотнула.

Винсенте откинулся на подушках, пристально глядя на нее.

– Ты никогда не узнаешь, почему я на тебе женился, – жестко сказал он. – Потому что я не собираюсь тебе говорить. Так что тебе есть над чем подумать, чтобы отвлечься от этого! – Он на секунду указал на свою щеку, потом перевернулся на живот, подперев голову руками. – А теперь убирайся, я не хочу больше тебя видеть!

– Винсенте, перестань! – взмолилась она. – Ты, наверное, никогда не ревновал, иначе ты не вел бы себя так.

Он снова перевернулся на спину.

– Вот что ты хочешь сказать? Что ты ревновала? – он говорил сардонически. Доминик беспокойно шевельнулась.

– Да. Да, конечно. Винсенте презрительно улыбнулся.

– Боже мой! – горько сказал он. – Как ты умеешь все перевернуть! У тебя не было абсолютно никаких оснований для ревности!

– Теперь я это знаю… но… ну, ведь даже в день нашей свадьбы ты намеренно дразнил меня!

Винсенте сел на постели. Лицо его было совершенно серьезным.

– Это другое дело, – холодно сказал он. – Я… я хотел тебя тогда!

– А теперь – нет? – Доминик прижала руки к щекам.

– Так – нет, – прозвучал унизительный ответ.

Доминик вгляделась в него, не в силах поверить, что он мог так измениться, но во всем его лице читалась только жестокость и горечь. С приглушенным рыданием она повернулась и бросилась к двери, с трудом открыла ее непослушными пальцами и побежала по коридору, не обращая внимания на изумленные взгляды медсестер и санитаров, мимо которых она бежала. Один раз она услышала, как ее окликнули, но не стала возвращаться. Обернувшись, она увидела, что это сам Винсенте стоит в дверях своей комнаты, и она еще ускорила свой бег, захлопнув дверцы лифта почти с паникой. Только оказавшись в такси, по дороге обратно в отель, она дала волю жгучим слезам, которые хлынули по щекам, заливая ее горе.

Когда Доминик вернулась в отель, Изабелла завтракала. Увидев покрасневшие от слез глаза золовки и ее напряженное лицо, она не стала спрашивать, где та была. Очевидно, ей это было ясно. Вместо этого она сообщила Доминик, что разговаривала с матерью-настоятельницей и решила принять ее предложение ненадолго вернуться в Минха-Терру.

– Я уверена, что это – хорошая мысль, – сказала она со своим обычным спокойствием. – Сальвадору не трудно будет отвозить меня в Рио навещать Винсенте, пока его не переведут в Бела-Виста. Я узнаю об этом сегодня утром.

Доминик только кивнула, слабо улыбнулась и пошла умыть лицо.

В тот же день, немного позже, когда Изабелла снова побывала у Винсенте, они вернулись с Сальвадором в Бела-Виста. Казалось, Изабелла была поглощена собственными мыслями. Пару раз она начинала было что-то говорить Доминик, но в последний момент останавливала себя.

Так для Доминик начался самый длинный и печальный месяц ее жизни. Как и сказала Изабелла; через десять дней Винсенте перевели в больницу Бела-Виста, и он продолжал быстро идти на поправку. Изабелла бывала у брата почти каждый день, но вопреки ожиданиям не спорила с ним. Доминик иногда надеялась, что Изабелла попытается убедить ее навестить брата, что дало бы ей предлог туда пойти: хотя Доминик и говорила, что не хочет этого, невозможность видеть Винсенте давила на нее тяжелым грузом. Она подробно расспрашивала Изабеллу и о пересадке кожи, и об остальных его травмах, часто сама звонила в больницу и разговаривала с врачом.

Если персонал больницы и удивлялся, что она никогда не приходит туда, то они, видимо, объясняли это для себя ее естественным отвращением к уродству, и, хотя это было ей неприятно, она решила не сдаваться и не появляться там только для того, чтобы Винсенте снова ранил и унизил ее. У него еще будет эта возможность, когда он вернется домой. А этого момента она ждала – и боялась больше всего.

Иногда ей хотелось, чтобы он окончательно порвал с нею, развелся бы с ней на любом основании, но в большинстве случаев она сознавала, что если даже он это сделает, она никогда уже не будет прежней. Жизнь с Винсенте полна бурь, но без него – это вообще не жизнь.

Когда пошла третья неделя пребывания Винсенте в больнице, Фредерик Ривас пришел навестить Доминик. В это время Изабелла была в больнице, и Доминик тепло пригласила его зайти, радуясь, что будет с кем поговорить. Она избегала поездок в город, зная, какие там идут разговоры и измышления.

– Как поживаете? – мягко спросил Фредерик. – Вы сильно похудели, Доминик. Вы тяжело переживаете происшедшее? Доминик выдавала улыбку.

– Спасибо, я в порядке. Вы правильно сказали – это тяжело, но… но… насколько я знаю, ему гораздо лучше.

– Винсенте? – Фредерик пожал плечами. – Он быстро поправляется. Я виделся с ним только вчера. По правде… по правде говоря, именно поэтому я и пришел. Доминик напряглась:

– О… да? Ее нервы дрожали, как натянутая тетива, от одного только упоминания его имени. Она неровными шагами подошла к звонку и, вызвав Сальвадора, попросила его, чтобы им с сеньором Ривасом принесли горячего шоколада. Закуривая, чтобы успокоиться, она сказала:

– Продолжайте, пожалуйста, сеньор Ривас.

– О», называйте меня Фредерик, пожалуйста! – воскликнул он, и Доминик с улыбкой кивнула. – Так, – проговорил он, – вы не навещали мужа с момента его возвращения в Бела-Виста?

Доминик сжала губы.

– Это так, – натянуто согласилась она.

– Почему? – нахмурился Фредерик. – Это вас так расстраивает?

Доминик молча покачала головой, не доверяя своему голосу. Потом сказала:

– Нет. Нет, это не так. Только… Но, какой смысл? – Она прикусила нижнюю губу, чтобы она не дрожала. – Вам можно прямо сказать, сеньор, то есть Фредерик: мой муж не хочет меня видеть.

– Вы это не всерьез!

– Нет, всерьез. А теперь, пожалуйста, не будем больше об этом говорить. Мне… мне это тяжело.

– Могу понять. Но вы не правы. Винсенте хочет вас видеть. Его тяготит необходимость так долго быть в больнице, когда ему так сильно хочется поговорить с вами!

– Ах, нет, вы ошибаетесь! – ответила Доминик. Глаза ее неестественно ярко блестели. – Ну, вот и Сальвадор. Сальвадор, поставьте его сюда, пожалуйста.

После того, как Сальвадор вышел, а Доминик вручила Ривасу чашку шоколада, тот сказал:

– Почему вы так уверены в этом, Доминик?

– Это… это мое личное дело, – неловко ответила она. – Мне бы не хотелось это обсуждать.

– Тем не менее Винсенте действительно хочет вас видеть. В моем присутствии он снова спросил Изабеллу, почему она не взяла вас с собой.

Доминик встала.

– Я… я… Вы хотели еще что-нибудь сказать? То есть… я не хочу вас прогонять, но… ну, это бесполезно! Я не намерена посещать мужа, вот и все.

Казалось, Фредерик Ривас был ошеломлен, но больше не заговаривал на эту тему и только странно посмотрел на нее, когда думал, что она этого не видит. Но Доминик это замечала, замечала и то, что она вызывает у него раздражение. Он верил ей не больше, чем она – ему. Если Винсенте притворяется, что хочет ее видеть, чтобы все решили, что их отношения наладились, то это его дело. Она в этом не собирается участвовать. Она не пойдет туда притворяться преданной и любящей женушкой только для того, чтобы успокоить его друзей.

Но тем не менее, когда Ривас распрощался и ушел, Доминик подумала: почему Изабелла ничего ей об этом не говорила? В конце концов ей-то известно, почему Доминик не собирается навещать Винсенте, поэтому она могла бы сказать ей. Но, может быть, она подумала, что было бы жестоко передавать ей то, что почти наверняка – всего лишь притворство.

В течение следующих дней ей несколько раз звонили знакомые Винсенте с завода. Все они спрашивали о его здоровье. Доминик решила, что, видно, Фредерик Ривас пытается пристыдить ее, чтобы она пошла в больницу и сама разузнала все о муже.

А потом, однажды вечером, к ней пришел еще один человек. Изабелла отдыхала, и Доминик сидела во внутреннем дворике одна, когда до нее донесся звук подъезжающей машины. Пройдя через гостиную, она выглянула из двери и увидела, как из-за руля автомобиля вылезает Джон Хардинг. Широко открыв глаза, она наблюдала, как он подходит к ней, и не могла подавить удовольствия при его виде: ведь в конце концов он был ее соотечественником, и когда-то они были очень близки друг с другом.

– Хэлло, Дом, – произнес он с теплой улыбкой. – Как приятно снова тебя видеть!

– Хэлло, Джон. – Доминик кусала губы. – Что ты здесь делаешь?

Поднявшись по ступенькам, Джон остановился рядом с ней.

– Ты не хочешь пригласить меня войти и предложить выпить? Ведь я знаю, что босса нет. Доминик колебалась. Казалось неким предательством приглашать его в дом Винсенте в отсутствие самого Винсенте. Но тут она вспомнила об Изабелле и, небрежно махнув рукой, сказала:

– Пройдем во дворик. Мы можем там поговорить.

Во дворике был Сальвадор, взглянувший на спутника Доминик с глухим презрением.

– Я не думаю, что сеньор… – начал было он, но Доминик взглядом заставила его замолчать.

– Принесите лимонаду со льдом, – хладнокровно распорядилась она. – Пожалуйста, Сальвадор.

– Кто он? Твой телохранитель? – саркастически осведомился Джон, разваливаясь в шезлонге. – Иди, садись. Я хочу с тобой поговорить.

Доминик уселась как можно дальше от него и сказала:

– Да, а я хочу поговорить с тобой.

– О? Почему?

– Я хочу узнать об Изабелле Сантос, – напрямую ответила Доминик. – Не пытайся отрицать, что ты… ты флиртовал с ней. Джон был несколько ошарашен.

– Ладно, ладно, Доминик, не буду тебя обманывать. Да, я был знаком с Изабеллой. И да – я был близок с ней.

– Насколько близок?

– Ну, послушай, я пришел повидаться с тобой, а не слушать выговоры по поводу Изабеллы. Все это в прошлом.

– Может, в твоем прошлом. Но не в моем, – парировала Доминик, начиная сердиться. – И вообще, почему ты сегодня сюда явился? Что заставило тебя столько выжидать?

– Что ты хочешь сказать?

– Ну, кажется, ты неспроста появился здесь спустя столько времени.

– Я скажу тебе, почему пришел. Вчера я услышал, как Ривас разговаривал на заводе с одним из своих приятелей у себя в кабинете. Он не знал, что я рядом, но я слушал их, и угадай, что я услышал? Доминик Сантос не навещает своего мужа в больнице!

Доминик покраснела.

– А, понимаю.

– До этого я не подозревал, что между вами не все в порядке, но, Бог мой! Я рад, что узнал.

– Почему?

– Ну, Господи, это доказывает то, чего я все время опасался. Ты увлеклась этим парнем, ты не видела, что он просто завлекал тебя. Я мог бы знать…

– Ты ничего не знаешь! – воскликнула Доминик, вскакивая. – Как ты смеешь приходить сюда и пытаться вмешиваться в мои дела! Разорвав нашу помолвку, я не ошиблась, Джон. Только сейчас я начинаю понимать, что мне грозило. И ты писал мне! Говорил, как скучаешь, а в это время крутил роман с Изабеллой Сантос!

– Это был не роман! – запротестовал он, тоже поднимаясь.

– А как ты тогда назовешь это, Джон? – спросил за их спинами тихий голос, и Доминик прижала руку к губам, увидев, что там стоит Изабелла и наблюдает за ними.

– Ах, Изабелла! – слабо вскрикнула Доминик. – Мне так жаль, что ты должна была это слушать!

Изабелла вышла на середину дворика.

– Ну, а мне не жаль, Доминик. Я рада. Это объясняет так много, так много! Я правильно поняла тебя? Ты была невестой Джона Хардинга? Это тебе он писал в Англию?

– Да, это так, – подтвердила Доминик, кивая. – Я… я приехала сюда, чтобы выйти замуж за Джона. Но я встретила Винсенте, и… ну, и все!

– Он специально отнял тебя у меня, – резко сказал Джон. Он посмотрел на Изабеллу. – Когда я покончил с тобой, – эти слова заставили Изабеллу чуть заметно вздрогнуть, – в тот момент я ожидал, что меня уволят, отправят обратно в Англию. Но у твоего чудесного братца был план мести получше, а? Ему было бы мало просто меня уволить. Ему нужно было разбить мне жизнь, отнять у меня ту, которую я одну только любил по-настоящему.

Не отрывая пальцев от губ, Доминик отчаянно старалась сохранить самообладание. Эти слова, такие резкие и жестокие, казались все же такими вероятными, что сердце ее готово было разорваться.

Но Изабелла не все сказала.

– И ты серьезно думаешь, что мой брат мог бы зайти настолько далеко, чтобы жениться на женщине, которую не любит? – презрительно спросила она у Джона с надменностью, напомнившей ее брата. – Он вполне мог решить, что отнимет у тебя девушку, он вполне мог планировать именно это. Это как раз то, что мог бы сделать Винсенте. Он не забыл бы о мести. Но он не женился бы на ней. Он мог бы обольстить ее, соблазнить ее, вернуть ее тебе, как игрушку, побывавшую в чужих руках, но не жениться на ней!

Доминик слушала, но почти ничего не воспринимала. Она была слишком поглощена собственной болью. Единственное, что она ясно слышала, это слова Джона о том, что Винсенте женился на ней ради мести. Месть! Это слово все кружилось в ее мозгу, так что она даже не заметила, как к дому подъехала еще одна машина. Потом мотор был выключен, и наступила тишина. Но остальные слышали. Доминик увидела, что Джон немного побледнел, а Изабелла вспыхнула, » как будто они чего-то ждали.

Послышались шаги, голос Сальвадора, приветствующего кого-то, и вот в дверях, ведущих в гостиную, возник Винсенте Сантос – высокий и смуглый, в темном костюме. На лице его еще видны были шрамы от пересадки, но они нисколько не умаляли его внушительный вид. Доминик была совершенно ошеломлена и могла только беспомощно переводить взгляд с Изабеллы на Джона. Они все застыли, как истуканы, как будто играли какую-то немую сцену в театре: никто не двигался и не шевелился.

Наконец, как будто по подсказке суфлера, Изабелла сказала:

– Так, значит, они все же отпустили тебя домой, Винсенте, – как будто она знала о его скором возвращении.

Винсенте вышел во дворик. Он казался совершенно здоровым, и Доминик невольно подумала, что не знает, как давно ему разрешили вставать. Было совершенно ясно, что в больнице он не проводил все свое время в постели. Судя по всему, он был в прекрасной форме и казался необычайно мужественным.

Джон кинул на Доминик обиженный взгляд и с горечью спросил:

– Ты знала, что он приезжает? Доминик покачала головой, не доверяя своему голосу, и Винсенте внимательно посмотрел на нее, как будто почувствовав, как она потрясена. Потом он снова перевел взгляд на Джона.

– Почему вы явились сюда, Хардинг? – холодно спросил он. – Неужели нельзя оставить в покое мою жену? Джон ссутулился.

– Я пришел, потому что хотел сказать ей, что по-прежнему ее люблю и теперь, когда она вам больше не нужна, я готов принять ее обратно! – Он свел брови. – Я не знал, что вы возвращаетесь, иначе я выбрал бы другое время! Он специально вел себя вызывающе.

– Кто вам сказал, что я покончил с моей женой? – угрожающе спросил Винсенте.

– Никто мне не говорил. Мне не нужно было говорить! Это ведь очевидно! Она не очень-то бегала к вам, пока вы были в больнице! Я восхищаюсь ее храбростью!

Давно пора было кому-нибудь осадить могущественного Сантоса. Что сделал и я, когда уложил вас на пол, где вам и место!

Доминик взглянула на Винсенте, чувствуя, что Джон хочет снова спровоцировать драку. Тот стоял, сжав кулаки, но, когда он заговорил, голос его был спокойным и холодным, как у Изабеллы.

– У нас с вами неоконченное дело, Хардинг, – холодно сказал он, – там, на заводе.

Красивое лицо Джона залилось алой краской.

– Какого черта вы имеете в виду? – попытался храбриться он.

– Вам прекрасно известно, что я имею в виду, – спокойно ответил Винсенте. – Итак – мы пойдем?

Доминик не знала, понял ли Джон, что на этот раз с Винсенте шутить нельзя, но он неуклюже шевельнулся, сунув руки в карманы, и сказал:

– Все, что вы хотите сказать, можно сказать здесь.

– Здесь? – Винсенте покачал головой. – Я предпочитаю вести свои бои с глазу на глаз.

– Почему? – Джон решил, что это признание в трусости. – Потому что боитесь, как бы я снова не выставил вас ослом?

– Вам это не удастся, Хардинг, – шелковым голосом отозвался Винсенте. – Уж не вообразили ли вы, что я не смог бы постоять за себя, если бы захотел? Вы такой большой, такой сильный – но такой тупой! Неужели вы думаете, что Доминик тогда отреагировала бы так же, если бы я решил вам ответить? Если бы я сбил вас с ног и оглушил, как вы думаете, что бы сделала она? Она бы пожалела – ВАС! А не меня. А этим я рисковать не мог.

– Ах, вы!.. – вскрикнул Джон. Вся его враждебность вернулась при виде такого презрения к его силе и мужественности.

Он бросился на Винсенте, сжав кулаки, словно забыв о том, что его противник только что был в больнице. Тут Доминик опомнилась и бросилась вперед, стараясь встать между ними, но Джон оттолкнул ее в сторону, думая только о том, как бы отомстить.

Он был высокий, сильный и массивный, но при всем этом он был неуклюжим, а Винсенте с его подвижной, подтянутой фигурой был гораздо более ловким и, несомненно, более сосредоточенным на своей цели. Пока Джон размахивал перед ним кулаками, стараясь ударить его, Винсенте резко опустил руку ему на плечо, и Джон, зарычав от ярости, на мгновение потерял защиту. Этого мгновения было достаточно, чтобы Винсенте с силой ударил его кулаком в солнечное сплетение, заставив согнуться пополам, так что его легко было уложить решающим ударом ребром ладони по шее сзади. Джон тяжело рухнул на землю и лежал не двигаясь.

Доминик молча смотрела на него, потом подняла глаза к лицу Винсенте. Там читалось удовлетворение и нечто более того: какая-то недобрая радость.

По телу ее пробежала дрожь. Внезапно она почувствовала, что больше не выдержит. Недели ожидания, постоянное напряжение из-за ее отношений с Винсенте, а теперь еще – вот это!

Ничего не видя вокруг, она тряхнула головой, быстро прошла мимо Изабеллы и вошла в гостиную. Первые секунды она еще не знала, что собирается сделать. Только когда она увидела за окном две машины, она поняла это.

Ей надо уезжать. Она может ехать. Перед ней – транспорт, и если она доберется до Рио, то там нетрудно будет связаться с Британским посольством. Как только эта идея оформилась, она начала спешить. Шаги ее ускорились, потом она побежала.

Оказавшись у машин, она взглянула на автомобиль Винсенте, увидела ключ в зажигании и поспешно села за руль. Дрожащими пальцами она включила двигатель, но разобраться в управлении оказалось не так легко. Она неловко переключала разные ручки и наконец нашла нужную.

Но как раз в тот момент, когда колеса машины начали поворачиваться, она услышала чьи-то громкие голоса, потом руки Винсенте распахнули дверцу, и, наклонившись, он выдернул ключи из зажигания, прежде чем она успела ему помешать.

– Думаю, что нет, – тяжело сказал он, прислоняясь к дверце. – Время бежать прошло, Доминик. – И с этими словами он на руках вынес ее из машины.

Доминик вырывалась, пока не увидела, как из дома выходит Изабелла. Тут она затихла. Она проиграла. Ей ничего не остается делать. Придется встретить гнев и презрение Винсенте и принять их.

Изабелла подошла к ним, сердито сверкая глазами.

– Ты с ума сошел, Винсенте? – воскликнула она. – Ты дрался с этим человеком, а теперь пытаешься нести Доминик! Ты совсем обезумел? Ты попадешь обратно в больницу с переутомлением. Ради Бога, прости меня, но ты должен рассказать Доминик о Хардинге. Винсенте прошел мимо Изабеллы.

– Ты хочешь, чтобы я предал ее соотечественника? О, нет! Мы с Хардингом в расчете!

Изабелла шла за ними следом, качая головой. В холле они встретили Сальвадора.

– Пожалуйста, убери этого… этого человека из внутреннего дворика, Сальвадор, – отдал приказ Винсенте. – Мне все равно – можешь сам отвезти его в Бела-Виста, но убери его немедленно.

– Да, сеньор. – Сальвадор был в восторге. Изабелла коснулась руки брата.

– Я поеду с Сальвадором, – спокойно сказала она. – Мне надо кое-что купить в Бела-Виста.

– О, нет, – начала было Доминик, но Винсенте уже поднимался по лестнице, как будто не замечая, что ему приходится выдерживать ее тяжесть.

Он принес ее в их комнаты и закрыл дверь, потом, прежде чем отпустить, серьезно посмотрел на нее. Оказавшись на ногах, Доминик обтерла о платье вспотевшие ладони и сказала:

– Не знаю, каковы твои намерения, Винсенте, но мне уже больше не выдержать.

– Тебе уже больше не выдержать! – изумленно повторил он. – А я – я чуть с ума не сошел от беспокойства! – Неожиданно в его голосе зазвучал гнев. – Бога ради, Доминик, почему ты никогда не приходила в больницу? Почему ты никогда не подходила к телефону, когда я звонил?

Она непонимающе уставилась на него.

– Ты звонил? – чуть слышно переспросила она.

– Ну конечно же. После того, как ты была у меня в Рио и убежала в таком состоянии, я звонил бессчетное количество раз, но Сальвадор всякий раз отвечал, что ты вышла или что не будешь подходить к телефону.

Доминик начала кое-что понимать. Недоверчиво глядя на Винсенте, она спросила:

– А Изабелла? Ты ее тоже спрашивал?

– Конечно. Доминик покачала головой и отвернулась.

– И все равно… даже если мне не передавали всех этих слов, почему ты хотел меня видеть? То есть… ты дал мне ясно понять, что про меня думаешь!

– Да? – горько сказал Винсенте. – Сомневаюсь. Чтобы дать тебе это ясно понять, нужна целая жизнь!

Она резко повернулась обратно, сжав руки.

– Что… что ты пытаешься мне сказать? Винсенте пристально посмотрел на нее, потом шагнул вперед, и пальцы его скользнули по ее рукам вверх, сжав ее плечи, и медленно и безвозвратно привлекли ее к нему. Он внимательно вгляделся в ее лицо – Доминик не могла разглядеть выражения его глаз, затененных длинными ресницами. Потом он ответил:

– Я пытаюсь – не слишком успешно – сказать тебе, что люблю тебя. Я знаю, что со мной трудно… знаю, что отвратительно обращался с тобой, но я ничего не мог поделать. Я не хотел, чтобы ты была мне нужна. Марион Роулингс сказала правду – я действительно сначала решился отнять тебя у Хардинга. Ты можешь мне простить?

Доминик не отрывала от него глаз.

– Но… но ты так рассердился… – жалобно прошептала она.

– Знаю, знаю. – Он тряхнул головой, и пальцы его сильнее сжались на ее плечах. – Разве ты этого не понимаешь? Ах, Доминик, все бесполезно… я должен это сделать. – И он притянул ее к себе и поцеловал, страстно раздвинув ее губы, так что она до конца почувствовала снедающее его желание.

Доминик казалось, что колени ее подгибаются, когда он снова подхватил ее на руки и отнес на кровать. Став рядом с нею на колени, он прижался губами к ее пальцам.

Доминик старалась не потерять голову. Это было трудно, когда ей так хотелось, чтобы он не прерывал своих ласк.

– Продолжай… – чуть слышно прошептала она.

Винсенте с сожалением вздохнул.

– Хорошо, ты имеешь право знать все. Когда я встретил тебя в Галеао, я решил, что ты – очень привлекательная молодая женщина и что мне будет очень приятно добиваться цели, которую я перед собой поставил. В том-то и было дело. Я был вынужден признаться себе, насколько это оказалось приятно. Когда ты упала в бассейн в ту ночь, я окончательно понял, что случилось. Но я не мог тебе этого сказать. Господи, тебя ведь привлекал блеск, а не человек!

– Это не правда! – негодующе перебила она его.

– Сейчас, может быть, и да, – мягко поправил он ее. – Сейчас я начинаю верить, что существует такая вещь, как любовь. Раньше я не верил. И не хотел верить. И когда ты обвинила меня, я возненавидел тебя. Поверь мне, Доминик, я готов был убить тебя за то, что ты разрушила веру, которая пришла ко мне. Доминик приподнялась.

– Но ведь ты мог сказать, что это не так. Ты мог сказать мне правду! Винсенте склонил голову.

– Я – гордый человек, Доминик. Я не хвастаюсь этим, но это правда, к сожалению. Мне невыносимо было, что ты поверила той женщине, а не мне. Я хотел причинить тебе боль, но… я только делал больно себе.

– Но почему ты передумал?

Винсенте вздохнул.

– В тот день… в тот день, когда ты выбежала из больницы в Рио, я понял, что действительно сделал тебе больно. Я хотел бежать за тобой… молить тебя… извиниться… Но, конечно, я не мог. И у меня не было возможности – до сегодняшнего дня – показать тебе, что я всего-навсего человек, любящий тебя до безумия.

– Ах, Винсенте, – прошептала она, притягивая его к себе.

Некоторое время в комнате царило молчание, и Доминик ничего иного и не было нужно. Но потом, гладя голову, лежащую у нее на груди, она спросила:

– Джон имеет отношение к взрыву, да? Винсенте пожал своими широкими плечами.

– Не знаю.

– Но это ведь не правда, – прошептала она.

– Все это позади, Доминик, – мягко ответил он. – Если только ты можешь какое-то время жить с этими шрамами, остальное меня не заботит.

– А меня заботит. Винсенте взглянул на нее, качая головой.

– Твоего мистера Хардинга перевели на завод в Буэнос-Айресе.

– Ты мог бы его уволить, – пробормотала она.

– Я не мог бы поступить так жестоко по отношению к человеку, который привел ко мне самую важную женщину в моей жизни, – ответил довольный Винсенте.