Текст книги "Блеск шелка"

Глава 6

Анна покинула дом Зои Хрисафес, испытывая пьянящее чувство торжества. Наконец-то она смогла продемонстрировать, что умеет лечить тяжелые ожоги, шрамы от которых без колхидской мази остались бы навсегда. Отец Анны привез рецепт этого снадобья из путешествия по побережью Черного моря, по земле легендарной Медеи, от имени которой и появилось слово «медицина». Исцеление Зои может привлечь к Анне новых пациентов, и, если повезет, среди них будут люди, которые знали Виссариона и, соответственно, Юстиниана, Антонина и того, кто на самом деле совершил убийство.

Возвращаясь вечером в свое новое жилище, Анна думала о доме, который только что покинула. Зоя необыкновенная женщина. Она была испугана и мучилась от боли, но ее напряжение, накал чувств в ее душе вызывали тревогу.

Что же стало причиной пожара в этой великолепной комнате с коваными подставками для светильников и богатыми коврами? Неужели он был устроен преднамеренно? Именно поэтому Елена была так напугана?

Анна ускорила шаг, думая о выгоде, которую можно извлечь из представившейся возможности. На евнуха, как и на слуг, обычно никто не обращает внимания. Она сможет услышать отрывки разговоров, сложить их вместе, словно части головоломки, и сделать определенные выводы.

Первую неделю Анна приходила в дом к Зое каждый день. Визиты были краткими – только для того, чтобы убедиться, что процесс заживления идет как положено. Судя по состоянию кожи Зои и по насыщенному цвету ее волос, она и сама умела обращаться с травами и мазями. Конечно, Анна никогда не говорила об этом вслух – это было бы бестактно. Придя в четвертый раз, она застала у Зои Елену. Та явилась, чтобы навестить мать.

Анна сидела на краю кровати пациентки, покрывая ее раны мазью с довольно резким запахом.

– Воняет, – заметила Елена, сморщив нос. – У большинства твоих масел и притирок запах более приятный.

Зоя сердито сузила глаза:

– Тебе следует научиться ими пользоваться и узнать ценность благовоний. Красота лишь поначалу божий дар. Ты приближаешься к возрасту, когда она становится искусством.

– А затем наступает время, когда красота – уже чудо, – фыркнула Елена.

Зоя изумленно распахнула золотисто-карие глаза.

– Тому, у кого нет души, трудно поверить в чудо.

– Может быть, я поверю в него, когда оно мне понадобится.

Зоя окинула дочь взглядом снизу доверху.

– Смотри, как бы не было поздно, – прошептала она.

Улыбка Елены сочилась тайным удовлетворением.

– Все не так, как ты думаешь. В мои намерения входило добиться того, чтобы ты не сомневалась, будто все знаешь, – но это не так. Тебе до сих пор многое неизвестно.

Мать постаралась не выказать удивления, но Анна все же его заметила.

– Если ты имеешь в виду покушения на Виссариона, – ответила Зоя, – то они для меня не тайна. Отравление и потом – удар ножом на улице. Чувствуется твоя рука. Оба покушения закончились неудачей. Они были плохо спланированы. – Она привстала, оттолкнув Анну в сторону и сосредоточив внимание на дочери. – И кто теперь, по-твоему, займет место Виссариона, дурочка? Юстиниан? Деметриос? Так и есть – Деметриос! Думаю, мне следует благодарить за это Ирину.

Это было утверждение, а не вопрос. Зоя снова откинулась на подушки, и ее лицо сморщилось от боли. Елена вышла из комнаты.

Продолжая обрабатывать раны пациентки, Анна обдумывала услышанное. Значит, были и другие покушения на жизнь Виссариона. Кто их организовал? Зоя считала, что за ними стоит Елена. Почему? Кто такой Деметриос? Кто такая Ирина? Теперь у нее появился след.

Анна закончила бинтовать ожоги, изо всех сил стараясь, чтобы ее руки не дрожали.

Разузнать все было несложно. Ирина Вататзес была личностью довольно известной. Некрасивая, умная, наследница старинной знатной семьи – по рождению она принадлежала к роду Дукас. Ходили слухи, что именно благодаря ей состояние ее мужа неуклонно растет, несмотря на то что он еще не вернулся из изгнания, бóльшую часть которого провел в Александрии.

У Ирины был единственный сын – Деметриос. На этом сведения заканчивались. Анна не решалась разузнавать дальше. Связи, которые она сейчас искала, могли быть опасными.

К августу ожоги Зои почти полностью зажили. Благодаря ее покровительству у Анны появились новые пациенты. Некоторые из них были богатыми купцами, торговавшими пушниной, специями, серебром, драгоценными камнями и шелком. Они с радостью платили два или три солида за травы и профессиональную помощь по первому требованию.

Анна велела Симонис купить ягнятину или козлятину – это мясо рекомендовалось есть только в первой половине месяца. С тех пор как они приехали в Византию (это произошло в начале марта), их питание было довольно скудным. Теперь пришла пора отпраздновать успех. Мясо следовало подать горячим, с медом, уксусом и, возможно, со свежей тыквой.

– Ты знаешь, какие овощи надо есть в августе, – добавила Анна. – И еще подай желтые сливы.

– Я принесу розовое вино.

Последнее слово всегда было за Симонис.

Анна зашла в местную лавку, где торговали шелком, и выбрала отрез ткани, который ей так приглянулся. Она пропустила мягкую прохладную ткань между пальцами. Шелк стекал, словно вода. Анна любовалась тем, как играет ткань под лучами солнца, медленно поворачивая ее то в одну, то в другую сторону. Сначала шелк казался янтарным, потом – абрикосовым, потом цвета пламени. Он шевелился и трепетал на ветру, как живой. То же самое люди говорили о евнухах: что их сущность неуловима и изменчива. Это было своеобразным упреком – принято считать, что на евнухов нельзя положиться, они ненадежны.

Анна же понимала причину этого: евнухам приходилось притворяться, чтобы выжить. Они были такими же, как и все прочие, – со своими желаниями, страхами и мечтами. И тоже чувствовали боль.

Анна решила сшить из шелка далматику и приняла предложение лавочника, когда тот вызвался раскроить и сшить ее, а потом доставить ей домой. Женщина поблагодарила его и ушла, улыбаясь. У нее было отличное настроение, несмотря на жару и пыль – в городе уже много дней не было дождя.

Потом Анна заглянула в лавки на улице Меса. Она купила новые льняные туники и плащи для Льва и Симонис, попросив, чтобы их доставили прямо домой.

Каждое воскресенье Анна посещала ближайшую церковь, за исключением тех случаев, когда пациент требовал ее неотлучного присутствия. Но теперь ей захотелось нанять лодку и поехать в собор Святой Софии – Премудрости Божией. Он стоял на возвышении, в самом конце Месы, между Акрополем и Ипподромом.

Опустился вечер. Было тихо, тепло и душно, даже на воде. Солнце садилось все ниже, воды Золотого Рога сверкали в его лучах, словно шелк. Залив получил свое название именно из-за отражения солнечных лучей в его водах на восходе и на закате.

Лодка причалила к берегу уже в сумерках, и Анна пошла по круто поднимающейся от гавани улице, освещенной фонарями и факелами.

Она с трепетом приблизилась к Святой Софии, теперь казавшейся черной на фоне блекнущего неба. Вот уже тысячу лет он стоял на этом месте, самый большой храм христианского мира. Айя-София была полностью уничтожена в результате пожара в 532 году. В 558 году огромный купол рухнул во время мощного землетрясения. Почти тотчас его заменили новым, и теперь он высился темной громадой на фоне гаснущего неба. Конечно, Анна много раз видела этот храм снаружи. Само здание было более двухсот пятидесяти футов в любом направлении. Красноватая штукатурка в лучах восходящего или заходящего солнца светилась так ярко, что моряки, подходя к берегу, видели храм еще издалека.

Анна вошла в бронзовые двери и в изумлении остановилась. Огромный собор купался в свете бесчисленных свечей. Анна словно находилась внутри драгоценного камня. Колонны из кроваво-красного порфира… Отец рассказывал ей, что древние прекрасные, бесценные колонны изначально были доставлены из египетского храма в Гелиополисе. Полихромный мрамор холодного зеленого и белого цветов доставили из Греции или Италии. Белый мрамор был инкрустирован слоновой костью и жемчугом. На стенах – золотые иконы из древних храмов Эфеса. Красоту убранства трудно было описать словами.

Создавалось впечатление, будто свет повсюду, а вся конструкция парит в воздухе, не нуждаясь в точках опоры. Арки были покрыты мозаикой, поражавшей своей красотой, – темно-синие, серые и коричневые фрагменты на фоне бесчисленных крошечных золотых пластинок. На ней были изображены святые и ангелы, Дева Мария с младенцем Христом, пророки и мученики. Когда началась служба, Анна заставила себя отвести взгляд от прекрасной мозаики. Голоса певчих зазвучали громче, мелодично и слаженно.

Движимая верой и страстным желанием ощутить причастность к происходящему, Анна направилась к ступеням, ведущим на верхние галереи храма. Склонив голову, она стала подниматься вместе с другими прихожанами. Этот ритуал был знаком ей с раннего детства. Еще маленькой девочкой Анна с матерью направлялась в женскую половину их церкви в Никее, а Юстиниан с отцом и другими мужчинами шел в главную часть храма.

Анна поднялась наверх и остановилась вместе со всеми, глядя вниз, в сердце храма, где священники с благоговением проводили причастие святых тайн Тела и Крови Христовой, данное людям во искупление грехов. Обряд был полностью византийский, строгий и тонкий, древний, как доверие между человеком и Богом.

Проповедь была посвящена вере Гедеона, ведшего армии детей Израилевых против сил, казавшихся неодолимыми. Снова и снова Господь велел Гедеону сократить его скудную армию, пока сама попытка ввязываться в битву не стала казаться абсурдной. Священник подчеркнул, что это было сделано для того, чтобы, одержав победу, израильтяне знали: это стало возможно только благодаря Господу. Они бы чувствовали себя победителями, но в то же время вели себя смиренно и с благодарностью. Они знали бы, на кого опираться в будущем. Повинуйся Господу, и для тебя не будет ничего невозможного.

Имел ли священник в виду угрозу их Церкви, исходящую от союза с Римом, или повторное вторжение крестоносцев, если Византия откажется от союза и латиняне вернутся, жестокие и кровавые, как прежде?

После того как стихли последние звуки, Анна повернулась, готовая уйти, и тут ее обуял несказанный ужас. Она бессознательно последовала на женскую половину церкви, забыв о том, что притворяется евнухом. Что же делать? Как ей теперь уйти отсюда? Тело Анны покрылось холодным пóтом. Всем известно, что балконы верхнего этажа предназначены для женщин. Анне стало мучительно стыдно. Опустив глаза, мимо нее проходили женщины, у которых, в отличие от нее, были покрыты головы. Никто из них не оглянулся туда, где она стояла, – цепляясь за перила, чуть покачиваясь, словно от сильного головокружения. Нужно найти какое-то оправдание, но какое? Ничто не могло объяснить ее присутствие здесь.

Рядом с Анной остановилась усталая пожилая женщина. О боже, она собирается требовать объяснений? Ее лицо было мертвенно-бледным. Она сейчас потеряет сознание и привлечет внимание всей толпы!

Старуха покачнулась и надсадно закашлялась; на ее губах появилась кровь.

Ответ пришел, словно озарение свыше. Приобняв женщину, Анна помогла ей сесть на ступени и мягко сказала:

– Я лекарь. Я провожу вас домой.

Женщина помоложе обернулась и заметила их. Она быстро поднялась по ступеням.

– Я лекарь, – быстро повторила Анна. – Я увидел, что эта женщина выглядит больной, и поднялся, чтобы ей помочь. Я отведу ее домой.

Анна помогла пожилой женщине подняться и обняла ее за плечи, поддерживая.

– Идемте, – подбодрила она старуху. – Показывайте дорогу.

Молодая женщина улыбнулась, одобрительно кивнув Анне.

Тем не менее, вернувшись домой, Анна все еще дрожала от пережитого волнения. Симонис с тревогой смотрела на нее, понимая, что что-то произошло, но Анне было слишком стыдно за свою глупость, и она не стала рассказывать о случившемся.

– Тебе удалось еще что-нибудь узнать? – спросила Симонис, протягивая хозяйке стакан с вином, и поставила перед ней блюдо с хлебом и зеленым луком.

– Нет, – тихо ответила Анна. – Еще нет.

Симонис ничего не сказала, но ее взгляд был красноречивее слов. Они рисковали жизнью вдали от дома вовсе не для того, чтобы Анна могла попрактиковаться в медицине. По мнению Симонис, у Анны и в Никее было достаточно пациентов. Единственная причина, по которой они оставили родной дом и друзей, – это желание спасти Юстиниана.

– Новые туники очень хороши, – тихо сказала Симонис. – Спасибо. Должно быть, у тебя появились новые пациенты. Богатые.

Анна почувствовала неодобрение в ее напряженных плечах, в том, как служанка сосредоточенно перемалывает зерна горчицы, которые собиралась добавить завтра в соус для камбалы.

– То, что они богаты, случайность, – ответила Анна. – Эти люди были знакомы с Юстинианом и Виссарионом. Я узнаю у них о друзьях своего брата и, возможно, о врагах Виссариона.

Симонис подняла на хозяйку заблестевшие глаза и коротко улыбнулась; это все, что она могла себе позволить, боясь накликать неудачу.

– Хорошо, – кивнула служанка. – Я понимаю.

– Тебе не нравится этот город, да? – тихо спросила Анна. – Знаю, ты скучаешь по людям, которые остались в Никее. Я тоже.

– Мы здесь по необходимости, – ответила Симонис. – Мы должны выяснить правду, узнать, что произошло на самом деле, и спасти Юстиниана. Не останавливайся. Я найду себе новых друзей. А теперь отправляйся спать – уже поздно.

Глава 7

В начале октября Зоя послала к Анне слугу с просьбой приехать к ней незамедлительно. Зоя была похожа на огонь – опасный, непредсказуемый, временами разрушительный, но прежде всего ослепительно яркий. Она остро нуждалась в помощи Анны, которая могла разузнать у нее необходимые сведения.

Как только Анна явилась, Зоя тут же приняла ее, что, конечно, должно было польстить самолюбию гостьи. Сегодня на хозяйке была бордовая туника, поверх которой была надета более легкая красная далматика, украшенная огромной брошью из золота и янтаря. Золото и янтарь были также в ушах и на шее Зои, и еще на вышитом подоле ее роскошного одеяния. Хозяйка дома была поистине неотразима.

– Ах, Анастасий! – возбужденно воскликнула она, с улыбкой направляясь к Анне. – Как продвигаются твои дела? От своих друзей я постоянно слышу хвалебные отзывы о тебе. – Она сказала это из вежливости, хотя и не без энтузиазма.

Своим вопросом она также напомнила Анне о том, что большинство ее состоятельных пациентов, которые платили вовремя и рекомендовали ее своим друзьям, появились у нее благодаря Зое.

– Чем дальше, тем лучше. Я благодарен вам за рекомендации.

– Рада, что они оказались тебе полезны. – Зоя взмахнула украшенной кольцами изящной рукой, указывая на стол, на котором стоял кувшин с вином, несколько кубков и ваза зеленого стекла с миндалем.

– Спасибо, – сказала Анна, как бы принимая приглашение, но не сделав к столу ни шага.

Она была слишком напряжена, потому что не знала, чего от нее хочет Зоя. Хозяйка дома прекрасно выглядела благодаря своим бальзамам, настойкам и огромной силе воли.

– Чем могу быть вам полезен? – спросила Анна.

Она научилась не рассыпаться в комплиментах женщинам, как будто и в самом деле была евнухом.

Зоя довольно улыбнулась.

– Давай перейдем сразу к делу, Анастасий. Я оторвала тебя от пациента?

Она прощупывала почву, пытаясь увидеть, как Анастасий будет балансировать между лестью и правдой, сохраняя достоинство и гордость за свою ученость и в то же время всегда с готовностью выполняя ее желания. Анна все еще не могла позволить себе ей отказать, и они обе об этом знали. Но Зоя уже не была ее пациенткой и к тому же держалась с Анастасием крайне высокомерно. Анна даже представить себе не могла, что они могли бы быть друзьями. Анастасий – простой евнух из провинции, самостоятельно зарабатывающий на жизнь. Зоя же происходила из аристократической семьи и была не просто коренной жительницей этого города, но и его душой.

Анна слегка улыбалась, тщательно подбирая слова:

– Это касается моего ремесла?

Золотистые глаза Зои насмешливо сверкнули:

– Разумеется. У моей подруги, молодой женщины по имени Евфросиния Далассена, кожное заболевание, которое очень ее беспокоит. Вижу, ты поднаторел в лечении таких недугов. Я пообещала, что ты к ней зайдешь.

Анна привыкла к высокомерию этой аристократки, поэтому проигнорировала очередной укол своему самолюбию. Тем не менее Зоя заметила блеск в глазах лекаря и поняла, что он означает. Это ее обрадовало.

Она медленно кивнула и назвала улицу и номер дома.

– Отправляйся туда немедленно. Тщательно обследуй Евфросинию, не только тело, но и рассудок. Меня беспокоит ее состояние. Понимаешь?

– Я с удовольствием доложу вам об этом, – ответила Анна.

– На самом деле мне плевать на состояние ее кожи! – отрезала Зоя. – Не сомневаюсь: ты о ней позаботишься. Евфросиния недавно овдовела… Меня волнует ее душевный настрой и сила ее духа.

Анна замешкалась, опасаясь гнева Зои, и наконец решила промолчать. Не следовало сердить Зою без особой на то причины. Она позже решит, что именно ей рассказать.

– Я без промедления пойду туда, – любезно сказала Анна.

– Спасибо, – поблагодарила ее Зоя с улыбкой.

Евфросинии Далассене было около тридцати, но она выглядела моложе своих лет. У нее были прелестные черты лица, и ее можно было бы назвать красавицей, если бы она не была такой вялой. Анна решила, что, скорее всего, это связано с ее болезнью. Евфросиния лежала на кушетке. В ее светло-каштановых волосах не было украшений, кожа напоминала воск. Анна вошла в незатейливо обставленную комнату в сопровождении служанки, которая осталась стоять у двери.

Анна представилась и задала положенные вопросы, чтобы выяснить симптомы. Затем осмотрела болезненную сыпь на спине и нижней части живота пациентки. Ей показалось, что у Евфросинии небольшая температура. Анну смутило и огорчило состояние женщины, которая, приподнявшись на постели, не сводила глаз с ее лица, со страхом ожидая вердикта.

В конце концов Ефросиния не выдержала.

– Я через день бываю на исповеди. У меня не осталось ни одного греха, в котором бы я не покаялась, – сказала она. – Я соблюдаю посты, молюсь… Не понимаю, за что мне это наказание.

– Господь не карает за то, с чем человек не в состоянии справиться, – выпалила Анна и тут же, удивившись собственной дерзости, спросила себя, было ли это ее собственным убеждением или она только что озвучила церковную доктрину.

Она почувствовала, что покраснела.

– Значит, я смогу с этим справиться, – грустно произнесла Евфросиния. Ее логика была безупречной. – Что же я упустила? Я молилась Георгию Победоносцу, святому покровителю больных, страдающих кожными заболеваниями, но он покровительствует и многим другим. Я также молилась святому архимандриту Антонию, на всякий случай, об исцелении кожных недугов. Каждый день я бываю в церкви, исповедуюсь, подаю милостыню бедным и делаю пожертвования Церкви. Отчего же со мной все это произошло? Не понимаю. – Она снова откинулась на кушетку.

Анна вдохнула. Ей хотелось сказать Евфросинии, что ее болезнь не имела ни малейшего отношения ни к грехам, ни к ошибкам, ни к судьбе, но осознала, что ее слова могут счесть ересью.

Евфросиния продолжала наблюдать за ней. Пот выступил у нее на коже, влажные волосы распрямились. Нужно ей ответить, иначе пациентка разуверится в профессионализме приглашенного лекаря.

– Может быть, ваш грех заключается в том, что вы недостаточно уверены в любви Господа? – произнесла Анна и замерла, потрясенная собственными словами. – Я дам вам лекарства, которые вы будете принимать, и мазь, которой служанка будет смазывать вашу сыпь. Каждый раз, когда вы будете выполнять мои предписания, молитесь и верьте, что Господь любит вас, именно вас.

– Разве это правда? – с горечью проговорила Евфросиния. – Мой муж умер молодым, не достигнув и половины того, чего мог бы достичь, а я даже не смогла родить ему ребенка! Меня изуродовала болезнь, и я уже не смогу понравиться мужчинам. Разве Господь меня любит? Я совершаю какую-то чудовищную ошибку, но не понимаю какую.

– Да, вы правы! – сердито воскликнула Анна. – Как вы посмели назвать себя уродливой? Господь не ждет, что вы всегда будете поступать правильно, потому что это невозможно, но Он надеется, что вы будете Ему доверять.

Евфросиния с удивлением уставилась на лекаря.

– Я поняла, – сказала она с замешательством. – Я немедленно исповедуюсь.

– И не забывайте принимать лекарства, – напомнила ей Анна. – Господь дал нам лекарственные травы и масла, а также разум, чтобы понять их предназначение. Не пренебрегайте Его дарами – это будет неблагодарностью с вашей стороны и, несомненно, тяжким грехом.

И, конечно, перечеркнет все усилия лекаря, но об этом Анна ей не сказала.

– Я буду выполнять ваши предписания! Обязательно буду! – с жаром пообещала Евфросиния.

Спустя неделю Евфросиния полностью исцелилась, и Анна пришла к выводу, что, скорее всего, ее лихорадка была вызвана страхом перед воображаемым прегрешением.

Как и обещала, Анна отправилась с докладом к Зое. На этот раз ей пришлось ждать не менее получаса. Увидев лицо хозяйки дома, Анна сразу же поняла: той уже известно о выздоровлении Евфросинии. Вполне вероятно, Зоя также знала, сколько заплатили лекарю, но вынуждена была скрывать свое раздражение. Анна еще раз поблагодарила ее за рекомендацию.

– Что ты о ней думаешь? – небрежно спросила Зоя.

Сегодня на ней был темно-синий, отделанный золотом наряд, который в сочетании с прекрасными волосами и глазами производил неотразимый эффект. Бывали моменты, когда Анна страстно, почти до физической боли желала вновь надеть женское платье и украсить свои волосы. Тогда бы она выглядела не хуже Зои. Анна заставила себя вспомнить о Юстиниане, который находился сейчас в бесплодной иудейской пустыне, возможно, в рубище, и причину, почему она оказалась здесь, выдавая себя за евнуха. Не думает ли ее брат, что она его забыла?

Зоя с нетерпением ждала ответа.

– Неужели у тебя сложилось о ней настолько плохое мнение, что ты не можешь ответить прямо? Ты должен быть откровенен со мной, Анастасий.

– Это доверчивая, приятная молодая женщина, – ответила Анна, – болезненно честная, легко поддающаяся убеждениям. Покорная – боится ослушаться.

Золотистые глаза Зои широко открылись.

– А у тебя острый язык, – весело сказала она. – Но будь внимателен – ты должен быть осторожен.

Кожа Анны покрылась пóтом, но она не отвела взгляд. Она знала, что ей нельзя проявлять слабость в присутствии Зои.

– Вы хотели знать правду. Мне следует быть менее откровенным?

– Ни в коем случае, – ответила Зоя. Ее глаза загорелись и стали похожи на самоцветы. – Или, если будешь лгать, делай это так искусно, чтобы я не смогла догадаться.

– Сомневаюсь, что у меня это получится, – улыбнулась Анна.

– А ты, оказывается, достаточно мудр, раз сказал такое, – протянула Зоя вкрадчиво. – Мне бы хотелось, чтобы ты кое-что для меня сделал. Если купец по имени Косьма Кантакузен будет интересоваться твоим мнением о характере Евфросинии, ты сможешь ответить ему искренне? Скажи ему, что она честная, простодушная и послушная.

– Конечно, – ответила Анна. – А я был бы вам признателен, если бы вы рассказали мне больше о Виссарионе Комненосе.

Эти слова прозвучали довольно дерзко. Анна не успела придумать объяснение своему интересу. Но Зоя тоже не удосужилась объяснить, почему она хотела, чтобы Косьме порекомендовали Евфросинию.

Зоя подошла к окну и стала рассматривать запутанный узор из крыш.

– Полагаю, ты хочешь узнать о его смерти, – сухо сказала она. – Жизнь Виссариона была ничем не примечательна. Он женился на моей дочери, но оказался занудой, ханжой и святошей.

– И за это его убили? – с недоумением спросила Анна.

Зоя медленно развернулась и скользнула взглядом по Анне – сначала по спрятанному под маской евнуха женственному лицу без признаков растительности и не украшенному ни трогательными локонами, ни косметикой. Потом она переключила внимание на тело, остановила взгляд на груди, но естественный изгиб был надежно скрыт от посторонних глаз слоем ваты, которой было набито одеяние лекаря от плеч до бедер.

Анна прекрасно осознавала, как выглядит. Она хорошо поработала над своим внешним видом. Впрочем, в присутствии красивых женщин, например сейчас, она ненавидела свой новый облик. Волосы, обрезанные коротко, подходили типу ее лица. Они не были уложены в тугую прическу, как у нарядных модниц, однако Анна все еще грустила о своих гребнях и украшениях. Но больше всего она скучала по краске для бровей и пудре, которая выравнивала цвет ее кожи и придавала губам более бледный, не природный оттенок.

В соседней комнате послышались громкие шаги служанки. Анна нарочно заставила себя вспомнить, какой страх испытала Зоя, когда обожглась, какой беззащитной она была перед болью. Тогда она выглядела как обычный человек, попавший в беду.

Зоя заметила, что взгляд лекаря изменился, но не поняла причину этого и слегка пожала плечом.

– На Виссариона покушались не раз, – заметила она. – За год до его смерти на него напали на улице. Мы так и не узнали, была ли это попытка ограбления или же один из его телохранителей нарочно устроил драку, чтобы в суматохе заколоть хозяина, но не смог. Виссариона ударили кинжалом всего один раз, но рана оказалась довольно глубокой.

– Почему телохранитель хотел его убить? – спросила Анна.

– Не имею ни малейшего представления, – ответила Зоя и сразу же по лицу лекаря поняла, что совершила ошибку.

Конечно, на самом деле Зоя знала ответ. Чтобы скрыть свою оплошность, она перешла в наступление.

– Все это произошло еще до твоего приезда, – сказала она. – Почему тебя это так волнует?

– Я должен разобраться, кто друг, а кто враг, – ответила Анна. – Похоже, смерть Виссариона до сих пор интересует многих.

– Конечно, – едко проговорила Зоя. – Он принадлежал к старинной императорской семье и возглавлял движение против союза с Римом. Очень многие возлагали на него надежды.

– А сейчас на кого все надеются? – спросила Анна, слишком уж быстро.

В глазах Зои заплясали веселые огоньки.

– Представляешь, сколько желающих быть причисленными к лику святых? Виссарион ведь стал кем-то вроде мученика…

Анна покраснела, рассердившись на себя за то, что дала повод для подобного комментария.

– Я хочу узнать, где можно найти преданных людей, чтобы быть в безопасности.

– Это мудро, – мягко ответила Зоя. В ее голосе прозвучали одновременно одобрение и насмешка. – Если тебе это удастся, я скажу, что ты умнее всех в Византии.