Текст книги "Блеск шелка"

Глава 8

После ухода Анастасия Зоя подошла к окну и стала смотреть на город. Она могла бы бесконечно любоваться этим зрелищем. Зоя всматривалась в сверкающую полоску воды, по которой когда-то плыл Ясон с аргонавтами на поиски золотого руна. Он встретил Медею, а затем предал ее. Ее месть была ужасной, и Зоя прекрасно ее понимала. Она уже знала, как отомстит Кантакузену. Косьма был ее ровесником. Именно его отец Андреас, желая спастись, сообщил крестоносцам, где находится фиал с кровью Христа. Но этот человек умер, и Зоя не могла до него добраться: Господь уже отправил его в ад. А вот Косьма жив и здоров, вернулся в Константинополь и процветает. Ему было что терять. Зоя наблюдала за ним, словно за фруктом, который должен вызреть, прежде чем его сорвут.

Ее взгляд перекинулся на золотую чашу, стоявшую на столе. Она была наполнена абрикосами, отливавшими жидким янтарем в красных лучах солнца. Зоя надкусила один, не обращая внимания на сок, потекший с губ на подбородок.

Дед Евфросинии Георгиос Дукас способствовал краже иконы из храма Святой Софии, Матери-Церкви Византии. Он также помог вынести оттуда Святую плащаницу самого Иисуса Христа. Такое предательство никогда не забывается. Сейчас эти святыни находятся в грубых руках недостойных католиков… При этой мысли Зоя вздрогнула всем телом, как будто дотронулась до чего-то грязного и липкого.

Ей повезло, что у Евфросинии возникло заболевание, которое не смог излечить ее врач. Это позволило Зое подослать к ней евнуха-целителя, а он, в свою очередь, убедит Косьму довериться этой женщине.

Зоя взяла еще один абрикос. Он оказался не таким спелым, как первый. Она снова подумала об Анастасии. Да, он по-настоящему удивил ее, когда столь резко высказал свое мнение о Евфросинии. Конечно, он был прав, но Зоя не ожидала от евнуха такой прямолинейности. Симпатия, которую она к нему испытывала, не должна помешать ей привести в исполнение план мести. Анастасий полезен ей, и именно это самое важное.

Однако у него была слабость – он был слишком снисходителен, и ей не следует об этом забывать. Некоторые из пациентов, обратившиеся к нему по ее рекомендации, поступили с лекарем несправедливо, но, казалось, он не таил на них обиды. Анастасий мог бы постоять за себя, но не стал этого делать. Зоя не считала, что он проявил малодушие, потому что, без всякого сомнения, ничем не рисковал, если бы решил отомстить. Глупо. Без страха уважения не заслужить, Зоя знала это по собственному опыту. Она будет опекать Анастасия, пока он ей нужен. Но ему придется заплатить за ее покровительство.

Зоя обернулась и окинула взглядом комнату. Он остановился на золотом распятии, висевшем на стене. Она помогла бы лекарю собрать информацию о Виссарионе, если бы не понимала, что эти сведения вряд ли помогут ему найти друзей в Константинополе. Но почему же он этим интересуется?

Конечно, Зоя не могла открыть ему даже часть правды. Как рассказать о том, что Елене наскучил Виссарион, которого она никогда не интересовала как женщина?

Зоя расслабилась, откинула голову назад и улыбнулась, иронизируя над собой, что случалось не так уж часто. Однажды она сама попыталась соблазнить Виссариона, просто чтобы убедиться, что в его душе и чреслах есть огонь. Нет, его там не было. В конце концов Виссарион все же откликнулся на ее призыв, но Зоя была разочарована: результат не стоил потраченных усилий.

Неудивительно, что Елена поглядывала по сторонам! У нее хватило ума соблазнить Антонина и использовать его для того, чтобы расправиться с Виссарионом, а потом избавиться от обоих. Именно так все и произошло. Елена доказала, что является достойной дочерью своей матери, хотя и постигала науку заговоров и интриг очень медленно. Тем не менее в конце концов ей все удалось. Жаль, что дочь скомпрометировала заодно и Юстиниана. Он был настоящим мужчиной и заслуживал доверия. Если Елена действительно это сделала, Зоя никогда ее не простит.

Женщина медленно прошла через комнату к двери, плавно поводя рукой, отчего ее шелковое платье развевалось и переливалось в солнечных лучах. Ее роскошный наряд менял свой цвет – был то красновато-коричневым, то золотым, обманывая глаз и разжигая воображение.

Спустя неделю за Зоей послал император. Да, этот мужчина стоил того, чтобы разделить с ним ложе! Даже спустя столько лет она хранила воспоминания о нем. Но он не был лучшим. Никто не мог сравниться с Григорием Вататзесом. Однако Зоя изгнала его из своего сердца. Каждый раз, думая о нем, она испытывала боль и одновременно наслаждение.

Михаилу что-то нужно, иначе он не посылал бы за ней. Зоя тщательно нарядилась. Она выглядела великолепно в бронзово-черной шелковой тунике, облегавшей ее тело. Высокое ожерелье скрывало увядающую кожу под подбородком. Руки были мягкими и ухоженными. Зоя знала, какие ингредиенты нужно использовать в мазях, чтобы кисти оставались белыми, а суставы не опухали. Она надела золотые серьги с топазами. Зоя не собиралась обольщать императора. Их отношения перешли на другой уровень. Ему нужны ее опыт и изобретательность, а не тело.

После того как жители империи вернулись из изгнания, во время которого находились в Никее и городках, разбросанных вдоль северного побережья Черного моря, Михаил не стал селиться в старом Императорском дворце, предпочтя ему Влахернский дворец, расположенный на другом конце города. Его окна выходили на Золотой Рог, как и окна Зои, дом которой находился всего в полутора милях от императорской резиденции. Она легко могла пройти это расстояние пешком в сопровождении своего самого верного слуги Сабаса.

Зоя шла неторопливо, потому что спешить было неприлично. У нее было время, чтобы обратить внимание на траву, которая росла на месте недостающих булыжников, на разбитые окна церквей, которые еще не заменили.

Даже Влахернский дворец был поврежден. Некоторые из величественных арок над верхними окнами угрожали рухнуть прямо на лестницу, расположенную внизу.

Стражники-варяги не задали Зое ни одного вопроса. Они прекрасно знали, кто она, и, несомненно, получили приказ ее впустить. Зоя прошла мимо них, лишь слегка кивнув головой.

Она вспомнила то далекое время, когда в Константинополь пришли латиняне. Тогда отец отвел свою совсем еще крошечную дочку в старый Императорский дворец, расположенный на мысе, откуда открывается прекрасный вид на город и море. В то время Алексей Пятый был императором Византии… Это произошло как раз перед трагическим захватом Константинополя.

Зоя ждала аудиенции в огромной комнате с большими окнами, через которые проникало много солнечного света, заполнявшего пространство и усиливавшего впечатление от идеальных пропорций. Стены были выложены розовым мрамором, а пол – порфиром. Светильники стояли на высоких изящных подставках, инкрустированных золотом. Зое очень нравилось убранство комнаты, и она с удовольствием рассматривала все вокруг, пока ее не позвали к императору.

За ней прислали высокого евнуха с мягким лицом и усталыми глазами. Его манера размахивать руками раздражала Зою. Евнух провел ее через залы и галереи в личные покои императора. Там велись разговоры, которые никто не должен был подслушать. Даже стражник-варяг обычно стоял в отдалении. Многие варяжские стражники были светловолосыми и голубоглазыми. Только бог ведал, из каких далеких земель они прибыли.

Царские покои были полностью восстановлены, стены заново окрашены и расписаны фресками: пасторальные сцены сбора урожая. Блестели витиеватые бронзовые подсвечники и даже стояло несколько уцелевших статуй.

Зоя низко поклонилась, выполняя установленный ритуал. Она была на двадцать пять лет старше Михаила, и к тому же женщина, но все-таки он был равноапостольным императором. Он не приподнялся, чтобы ее поприветствовать, – остался сидеть, слегка раздвинув колени. На нем была далматика из шелковой парчи, из-под которой выглядывала алая туника. Зоя считала императора красивым мужчиной – густые черные волосы и борода, легкий румянец, изящные руки. Даже сейчас она с наслаждением вспоминала его прикосновения. Они были удивительно нежными для человека, который провел свои лучшие годы на полях сражений, был блестящим полководцем и знал о военной стратегии больше, чем многие его подчиненные. В битвах Михаил возглавлял армию, а не прятался позади нее. Сейчас он занимался реорганизацией армии и флота, а также восстановлением городских стен. Прежде всего он был практиком, и от Зои также ожидал прагматизма.

– Подойди, Зоя, – потребовал Михаил. – Мы здесь одни, и нет нужды притворяться.

Его голос звучал необыкновенно мягко и глубоко. Именно такой голос должен быть у настоящего мужчины.

– Ты могла бы оказать мне помощь в одном деле, – продолжал император, пристально изучая лицо Зои.

Она не могла бы с уверенностью сказать, умеет ли он читать ее мысли. Михаил был истинным византийцем. Проницательный, хитрый, он подмечал все вокруг. Однако в данный момент на его плечах лежала тяжелая ноша – разруха и упрямый, непослушный народ, которым необходимо управлять. Люди были слепы, они не осознавали, что над ними нависла новая реальная угроза, или же просто боялись в это поверить.

После смерти Виссариона Зоя начала менять отношение к политике. Все еще существовала опасность предательства, и если бы она узнала, кто и где планировал его совершить, то наказала бы заговорщиков – всех без разбора, даже если бы среди них оказалась ее дочь Елена.

Жаль, что ей не удалось поговорить с Юстинианом до того, как тот отправился в изгнание. Константин так быстро добился изменения приговора, что у Зои просто не было возможности встретиться с молодым человеком.

Нужно узнать, чего хотел от нее Михаил.

– Я сделаю все, что в моих силах, – тихо и почтительно произнесла Зоя.

– Есть люди, услугами которых ты пользуешься… – Михаил тщательно взвешивал каждое слово. – Я бы не хотел, чтобы меня видели вместе с ними, но мне нужны их навыки. Пока необходимо лишь собрать сведения. Возможно, позже понадобится кое-что еще.

– Речь пойдет о сицилийце? – выдохнула Зоя.

Она ждала скорее подтверждения своей догадке, а не ответа на вопрос. Михаил кивнул в знак согласия.

Зоя выжидала, раздумывая. Надо заключить новую сделку, и это хорошо. Она готова была вести дела с кем угодно ради блага Византии, но не собиралась дешево продавать свои услуги. Сицилиец, нанятый ею, оказался доносчиком и двойным шпионом, но он допустил ошибку, которую Зоя заметила и хранила доказательства его проступка в надежном месте, которое он, несмотря на всю свою изобретательность, никогда бы не нашел. Следовало его остерегаться: он был опасен, как ядовитая змея. Зоя понимала, почему Михаил не желал с ним общаться, даже через своих шпионов. Ничего нельзя было скрыть от приближенных к нему евнухов, домашней прислуги и дворцовой стражи, а также от священников, которые слишком часто менялись. Михаилу нужен был соратник, такой как Зоя. Она не уступала ему в уме и изворотливости, но могла быть безжалостной тогда, когда он не мог себе этого позволить. Уж слишком много было претендентов на трон, самозванцев и заговорщиков. Михаил с горечью осознавал все это, и ему оставалось лишь наблюдать за происходящим.

Он наклонился вперед. Сейчас их разделяло совсем небольшое расстояние.

– Мне нужны услуги твоего человека, – тихо произнес он. – Еще не время для восстания. И еще один нужен мне в Риме.

– Я смогу кого-нибудь найти, – пообещала Зоя. – Что ты хочешь узнать?

Михаил улыбнулся. Он не собирался рассказывать ей о своих планах.

– Этот человек должен принадлежать к окружению папы, – произнес император вместо ответа, – и короля обеих Сицилий.

– Он должен быть наделен особым мужеством?

В душе Зои блеснула надежда на то, что император наконец-то готов сражаться. Возможно, Михаил собирается убить самого папу? В конце концов, это враг Византии, а сейчас идет война…

Михаил прочитал ее мысли.

– Я говорю не о том мужестве, о котором ты подумала, Зоя. Те дни остались в прошлом. Сейчас папе довольно легко подберут замену.

В ее глазах появился гнев и еще что-то, похожее на страх.

– В настоящее время король обеих Сицилий представляет для нас реальную угрозу, и только папа способен его сдерживать. Если мы хотим выжить, нам следует пойти на уступки.

– Ты не можешь идти на уступки в вопросах веры, – парировала Зоя.

Ярость обожгла лицо императора, частично скрытое тяжелой бородой. Зоя увидела, как покраснели его скулы. Михаил наклонился к ней еще ближе:

– Нам нужны изобретательность и хитрость, а не бравада. Мы должны, как всегда, настроить одних против других. Я пойду на все, чтобы не потерять Константинополь. Склоню колени перед Римом или, по крайней мере, заставлю его в это поверить, но впредь в моем городе крестоносцы не разрушат ни одного камня, и мои люди не будут платить им дань – у них больше не отберут ни одной монеты, даже самой мелкой.

Глаза императора буравили лицо Зои.

– Сицилия, возможно, будет голодать, и даже, может быть, укусит за руку того, кто ее грабит. Если это случится, мы окажемся в выигрыше. А пока что я буду договариваться и соглашаться с папой, королем Карлом Анжуйским и даже с самим дьяволом, буду кланяться им, если нужно. Ты со мной или против меня?

– С тобой, – мягко ответила Зоя, наконец уловив в его словах тонкую иронию. – Я буду защищать Византию от врагов – вместе с единоверцами или в одиночку. Ты со мной?

Михаил смотрел на нее не мигая.

– О да, Зоя Хрисафес. Можешь положиться на меня. Поверь, я все делаю правильно.

– А я, если пожелаешь, заставлю поработать своих шпионов и посмотрю, что они смогут разузнать, – пообещала она, с улыбкой отступая назад.

Зоя глубоко задумалась. Сицилия восстает против своего короля? Эта мысль не выходила у нее из головы.

Глава 9

Зоя сделала все, о чем просил ее император, и вернулась к собственным планам мести. Она не забыла горького урока, когда оказалась на волосок от смерти. Времени на ожидание не оставалось.

Евнух Анастасий был человеком, в котором она нуждалась. Умный, добросовестно выполнявший свою работу, он вызывал у людей симпатию. Зоя осознавала, что он не испытывает к ней доверия. И почему он так жаждет узнать подробности смерти Виссариона? Когда-нибудь она найдет время, чтобы выяснить причины его любопытства.

Между тем Зоя балансировала на тонкой грани между иронией и сарказмом, используя Анастасия для того, чтобы обмануть и уничтожить Косьму Кантакузена, чья алчная семья ограбила Византию, лишив ее величайших произведений искусства.

Зоя надела тунику цвета густого красного вина и еще более темную далматику с изысканным бордово-черным узором. В свете факелов, мимо которых она проходила, ее наряд переливался всеми оттенками красного.

Женщина перекрестилась и погрузилась в ночную тьму. Сабас последовал за ней, чтобы обеспечить хозяйке безопасность в сумерках, когда она будет возвращаться.

Зоя постояла минуту на улице, сложив руки для молитвы и читая про себя «Аве Мария», а затем продолжила свой путь.

Она глубоко вдохнула. Наконец наступил час возмездия! К завтрашнему утру один из тех, чьи гербы были на обратной стороне ее распятия, будет мертв.

Оставив Сабаса на улице, Зоя вошла в дом Косьмы в сопровождении его слуги.

Даже прихожая поражала роскошью и великолепием. Особое внимание привлекал бюст римского сенатора. На лице почтенного латинянина, испещренном морщинами, был запечатлен опыт, который он накопил за свою долгую жизнь. На столе стояли голубые венецианские стаканы, на свету казавшиеся драгоценными. Античная египетская статуя собаки, выполненная из алебастра, занимала почетное место на резном деревянном столе.

Войдя в комнату к Косьме, Зоя увидела, что хозяин расположился в широком кресле. Его взгляд был прикован к инкрустированному столику, на котором стоял полупустой кувшин с сицилийским вином. Тут же было блюдо с финиками и фруктами, залитыми медом. Косьма был невысокого роста, с крючковатым носом и тяжелыми набрякшими веками. Его воспаленные глаза были обрамлены темными кругами.

– Я тебе ничего не должен, – мрачно сказал он, – поэтому предполагаю, что ты пришла, чтобы посмотреть, чем здесь можно поживиться.

Зое хотелось не только позлорадствовать. Ей нужна была ссора, которая могла бы закончиться физической расправой.

– Ты плохо разбираешься в людях, – ответила она, не присаживаясь.

Сам хозяин вставать не собирался.

– Я пришла сюда не ради собственной выгоды. Я куплю у тебя иконы и передам их в церковь, где люди смогут молиться перед ними и быть благословленными. Я заплачу тебе хорошую цену.

Косьма расправил плечи и слегка склонил голову.

– Но сначала я должна их увидеть, – едва заметно улыбаясь, добавила Зоя.

– Разумеется. Выпьешь вина?

– С удовольствием.

Зоя не собиралась ничего пить в этом доме, но ей нужен был стакан. В то же время она сожалела, что ей придется разбить такую изысканную вещь.

Косьма поднялся, с трудом выпрямляя спину. Его колени хрустнули. Он принес из шкафа стакан, наполнил наполовину и придвинул к Зое.

– Поговорим о деньгах. Иконы висят вон там на стене. – Он указал на арочный проем, ведущий в тускло освещенное помещение.

Зоя воспользовалась приглашением. Войдя в комнату, она замерла, чувствуя, как часто бьется сердце. Там было с полдесятка икон с ликами святого Петра, святого Павла и Иисуса Христа. Притягивала взор икона Богоматери с позолоченным окладом, украшенная салатной, изумрудной и темно-синей, почти черной эмалью. Печальное лицо Пресвятой Девы светилось такой нежностью, что невозможно было не изумиться.

Одежды святых были инкрустированы драгоценными камнями и слоновой костью. Зою окружала такая красота, что она моментально забыла о том, почему здесь оказалась и какая ненависть сжигала ее изнутри.

Услышав позади себя шум, она застыла, а потом медленно обернулась. Толстый Косьма стоял в дверном проеме. Судя по всему, он был доволен своей сытой, богатой жизнью.

– Пожалуй, я скорее сожгу и разобью здесь все, чем позволю себя ограбить, – процедил он сквозь зубы. – Я хорошо тебя знаю, Зоя Хрисафес. Ты ничего не делаешь без веской на то причины. Скажи правду, зачем ты пришла?

– Иконы очень красивы, – вместо ответа сказала она.

– И стоят больших денег. – Купеческая натура была написана у него на лице.

– Давай поторгуемся, – предложила Зоя, пытаясь проскользнуть мимо Косьмы, стоявшего посередине арочного проема.

Она не смогла скрыть презрение, когда случайно коснулась его выпяченного брюха.

– Давай обсудим, сколько безантов стоит лик Марии.

– Это икона, – с ухмылкой произнес Косьма, – творение рук человеческих, написанное краской на дереве.

– Не забудь о позолоте и драгоценных камнях, – подсказала Зоя.

Косьма нахмурился.

– Так ты будешь покупать или нет?! – рявкнул он.

– Сколько монет ты хочешь за Богородицу, Косьма? Думаю, что сорока будет достаточно.

Зоя вытащила маленький кошелек и положила его на стол.

Лицо Косьмы вспыхнуло гневом:

– Это икона, глупая женщина! Работа художника, не более того. Я же не продаю Иисуса!

– Это богохульство! – выкрикнула Зоя, но ее ярость отчасти была притворной.

Женщина потянулась за одним из стаканов. Она высоко взмахнула рукой, не оставляя сомнения, что собирается разбить его и воспользоваться им как ножом.

Хозяин опередил ее, схватив стакан за восхитительный золотой ободок и раздавив его. В руке у Косьмы осталась нижняя часть с острыми зазубренными краями, которую он держал как кинжал. Его расширенные от ужаса глаза вспыхнули, рот открылся.

Зоя колебалась. Она ненавидела боль. Тело женщины ощущало ее так же остро, как и экстаз, и такие моменты были невыносимы, словно она балансировала на краю утеса. Но наступил момент мести, которую Зоя мучительно вынашивала долгие годы. Она снова ринулась вперед, ожидая нападения и держа наготове край своей накидки, чтобы смягчить удар режущей грани.

Косьма, ведомый страхом, накинулся на Зою, выставив вперед стакан с зазубренными краями.

Она почувствовала, что стекло поранило ее, и, изловчившись, выхватила стакан. Зоя закричала, чтобы привлечь внимание слуг: впоследствии ей понадобятся их показания. Был разбит только один стакан. Она всего лишь защищалась, когда хозяин дома на нее напал.

Косьма был захвачен врасплох. Он ожидал, что Зоя упадет на спину, истекая кровью. Вместо этого она прижалась к нему, повернув острые края стакана на противника и надавив на него всем телом. Другой рукой она крепко держала руку Косьмы. Осколок вонзился в него, оставив тонкий глубокий порез.

Затем Зоя отступила и изобразила на лице удивление – в комнату вбегали слуги.

– Все в порядке, – сердито крикнул им Косьма, не отрывая взгляда от женщины.

Его лицо покраснело, глаза горели.

Зоя повернулась в сторону слуг – двух мужчин и женщины – и заговорила извиняющимся тоном: было очень важно, чтобы они это запомнили.

– Я уронила стакан, и он разбился, – сказала она с очаровательной улыбкой, всем своим видом демонстрируя смущение и раскаяние. – Мы одновременно потянулись за ним и… столкнулись друг с другом. К несчастью, мы оба схватились за стекло и порезались осколками. Пожалуйста, принесите чистую воду и полотняную ткань.

Слуги колебались.

– Делайте, что вам говорят! – рявкнул Косьма, сжимая рану, из которой на одежду сочилась кровь.

– У меня с собой есть средство для облегчения боли, – услужливо сказала Зоя, нащупывая в складках туники мешочек из маслянистого шелка.

– Нет, – мгновенно ответил Косьма. – Я воспользуюсь своим.

Он ухмыльнулся, давая понять, что разгадал ее трюк.

– Ну как хочешь.

Зоя высыпала порошок в рот, запив его глотком вина из стакана, который уцелел.

– Что это? – спросил Косьма.

– Болеутоляющий порошок, – ответила Зоя. – Хочешь?

– Нет!

В глазах Косьмы блеснула насмешка.

Вернулись слуги и принялись тщательно промывать им раны.

– У меня есть целебная мазь…

Зоя извлекла фарфоровую баночку с нарисованными на ней хризантемами. Слегка смазала свою рану. Мазь лишь немного успокоила боль, но Зоя расслабилась, притворившись, что почувствовала большое облегчение. Со спокойным, почти безразличным выражением лица она протянула открытую банку Косьме.

– Господин? – спросил один из слуг.

– Ладно уж, возьми, – нетерпеливо согласился Косьма.

В присутствии слуг он не мог показать, что боится.

Слуга повиновался и щедро смазал его рану.

После того как обе раны были перевязаны, слуги принесли вино, стаканы и голубую фарфоровую вазу с медовыми пирожными.

Через пятнадцать минут Косьма начал обильно потеть и тяжело дышать. Стакан выскользнул из его руки и с глухим звуком откатился в сторону. Оттуда выплеснулось вино и растеклось по полу. Косьма приложил руку к горлу, как будто хотел ослабить слишком тугой ворот туники. Его трясло.

Зоя встала.

– Апоплексический удар, – констатировала она, глядя на Косьму сверху вниз.

Затем не спеша подошла к двери и позвала слуг.

– У вашего хозяина случился припадок. Вы должны послать за лекарем, – сказала она.

Убедившись, что побледневшие от ужаса слуги удалились, Зоя вернулась к потерявшему сознание Косьме. По ее расчетам он должен был прожить по крайней мере еще час, но, похоже, яд действовал слишком быстро.

Косьма вздохнул. Казалось, ему стало немного лучше. Несмотря на то что Зое противно было прикасаться к его жирной туше, она наклонилась и помогла несчастному изменить положение тела, чтобы ему было легче дышать. Если бы она этого не сделала, то не успела бы сказать ему все, что намеревалась.

– Это из-за тебя, – задыхаясь и злобно кривя губы, простонал Косьма. – Ты собираешься украсть мои иконы. Воровка!

Зоя наклонилась к нему еще ближе, чувствуя, как из ее души постепенно улетучивается страх и исчезает навсегда.

– Твой отец украл их у меня, – прошипела она ему в ухо. – Я же собираюсь возвратить их Церкви, чтобы в наш город вернулись паломники, благодаря которым Византия вновь станет богатой и безопасной. Ты, твоя семья, весь твой род – воры. Да, это из-за меня ты сейчас испытываешь жуткую боль! Знай об этом и мучься, Косьма.

– Убийца! – Он попытался плюнуть в нее, но смог лишь слабо вздохнуть.

Зоя прошла в комнату с иконами. Сняв Богородицу со стены, она спрятала ее в складках одежды.

Женщина улыбнулась и направилась к двери, где ее ожидали слуги, чтобы выпустить наружу. Ей удалось отомстить. Все прошло безупречно. Это было забавно, слаще, чем мед, и быстрее, чем развеивается в воздухе аромат жасмина.