Текст книги "Махабхарата. Рамаяна (сборник)"

 
Санджайя сказал{97}97
  Санджайя сказал… – Санджайя – колесничий слепого царя Дхритараштры, отца кауравов. Вьяса, мифический мудрец, которому приписывается авторство Вед, Пуран и многих других сочинений, в частности и «Махабхараты», наделил Санджайю чудесной способностью незримо присутствовать при битве пандавов и кауравов и запоминать все происходящее; по просьбе слепого царя Санджайя рассказывает ему о виденном.


[Закрыть]: «И как только стемнело,
И поле сражения скрылось всецело,
 
 
Увидел Юдхиштхира сумрак беззвездный,
Увидел, что Бхишма преследует грозный
 
 
Владельцев его колесниц средь потемок,
Увидел, о Бхараты славный потомок,
 
 
Что войско, оружие бросив, не бьется,
А в страхе бежит от того полководца,
 
 
Что сóмакам трепет внушил грознолицый:
Они повернули свои колесницы.
 
 
Подумав, Юдхиштхира принял решенье:
«Отступим, в бою потерпев пораженье».
 
 
И в этот же час, о властитель державы,
Войска отвели и твои кауравы,
 
 
И воины стали на отдых желанный,
Чтоб зажили за ночь тяжелые раны.
 
 
Пандавы не спали: в душе у них смута,
Измучил их Бхишма, воюющий люто,
 
 
А Бхишму, дивясь его доблестной силе,
Твои сыновья в это время почтили.
 
 
Так было, – и тьма наступила ночная,
Рассудок всех тварей земных затемняя.
 
 
Пред ликом той тьмы, ненавистницы света,
Пандавы с друзьями сошлись для совета.
 
 
Юдхиштхира Кришне сказал поздней ночью:
«Я мужество Бхишмы увидел воочью.
 
 
Он войско мое и мертвит и кровавит:
Так слон тростниковые заросли давит.
 
 
Смертельно он войско мое поражает:
Так пламя сухую траву пожирает.
 
 
На Бхишму, разящего нас, погляди ты:
Он страшен, как Такшáка, змей ядовитый!
 
 
Бывает, что трудно в сражении Яме,
Трепещет и Индра, играя громами,
 
 
А с ним – и Кубéра, сокровищ владетель,
Вару́на, владетель раскинутых петель:
 
 
Все боги познали в бою униженье, –
Один только Бхишма всесилен в сраженье!
 
 
Со мною связал себя Бхишма обетом:
«Попросишь – всегда помогу я советом,
 
 
Но в сече, – какая бы ни была, – всюду
Сражаться для блага Дуръйодханы буду».
 
 
Так пусть он поведает, – нам во спасенье, –
Как можем его уничтожить в сраженье.
 
 
О Кришна, могучий блюститель завета,
Пойдем и попросим у Бхишмы совета.
 
 
Услышим благие, полезные речи:
Как скажет мне Бхишма, так сделаю в сече.
 
 
Губительный в битве, он помыслом кроток,
Как добрый отец, нас взрастил он, сироток…
 
 
О воинский долг, ты проклятья достоин:
Убийцей отца должен сделаться воин!»{98}98
  О воинский долг, ты проклятья достоин: // Убийцей отца должен сделаться воин! – Превыше всего, даже кровных уз, является определяемая рождением в том или ином сословии-варне «дхарма» (долг, социальная функция); для сословия воинов долг состоит в том, чтобы сражаться, невзирая ни на какие обстоятельства, даже вопреки собственному желанию.


[Закрыть]
 
 
Ответствовал Кришна: «О Правды Основа!{99}99
  Правды Основа («Дхарма-раджа», буквально: «владыка дхармы» или «преданный дхарме владыка») – постоянный эпитет Юдхиштхиры, старшего из пандавов. То же, что «Сын Долга» (см. далее). Завоеватель богатства (Или: «Завоеватель добычи»).


[Закрыть]
Люблю я тобой изреченное слово!
 
 
Пойдем – и да Бхишма найти нам поможет
То средство, что в битве его уничтожит!»
 
 
Приняв на совете такое решенье,
Оставив доспехи и вооруженье,
 
 
Пять братьев-пандавов с блистающим Кришной
Отправились к Бхишме тропою неслышной.
 
 
Пред Бхишмой склонились они, почитая
Того, чья всесильна отвага святая,
 
 
Опоры ища у него и защиты, –
И так их приветствовал муж знаменитый:
 
 
«О Кришна, не знающий лицеприятства!
О Арджуна, Завоеватель Богатства!
 
 
Сын Долга Юдхиштхира, и Бхимасена,
И два близнеца, чье бесстрашье бесценно!
 
 
Для вашего блага что сделать мне надо?
Для вас потрудиться – всегда мне отрада!»
 
 
Промолвил Сын Долга, познавший мытарства:
«О, как нам опять обрести свое царство!
 
 
О, как победить, – помоги нам советом, –
Но подданных не истребляя при этом!
 
 
Скажи нам, лишь правде избравший служенье:
Как можем тебя уничтожить в сраженье?
 
 
Средь множества стрел и окутанный дымом,
Всегда остаешься ты неуязвимым.
 
 
Нет слабого места в тебе, – так поведай:
Как битву с тобою закончить победой?»
 
 
Ответствовал отпрыск Реки и Шантану:
«От вас, о пандавы, скрывать я не стану,
 
 
Воистину вам говорю: во вселенной
Никто не сильней меня силой военной.
 
 
Ты прав, утверждая, что даже и боги,
Ведомые Индрою и при подмоге
 
 
Бесовской, как только нагрянут войною, –
Бессильны окажутся передо мною.
 
 
Покуда со мною мой лук, – я спокоен:
В бою ни один не сразит меня воин,
 
 
Но если оружья лишусь боевого,
Я быструю смерть обрету от любого.
 
 
Кончаю всегда с неприятелем сечу,
Как только я признак дурной запримечу:
 
 
Оружье ли выпадет; будут ли сбиты
Доспехи и знамя; пощады, защиты
 
 
Попросит ли недруг испуганным взглядом;
Окажется ль слабая женщина рядом,
 
 
Иль женское имя носящий мужчина,
Иль муж, одного лишь имеющий сына, –
 
 
При этих приметах неблагоприятных
Я битв не желаю и подвигов ратных.
 
 
Есть в войске твоем властелин колесницы,
Отважный владетель могучей десницы,
 
 
Шикхáндин, что в битве крушит все преграды, –
Родившийся девочкой отпрыск Друпады.
 
 
Сменил он свой пол, – нам известна причина, –
А все же был женщиной этот мужчина.
 
 
Пусть Арджуна двинется бранной тропою,
Поставив Шикхандина{100}100
  Шикхандин (буквально: «чубатый», от «шикханда» – «пучок волос», который оставляли на выбритой голове воины-кшатрии, или «обладатель павлиньего хвоста», то есть – «павлин» – «шикханда» также значит и «павлиний хвост») – брат жены пандавов, сын царя панчалов Друпады. Родился девочкой – Шикхандини (то есть «пава»), но поменялся полом с неким якшей, служителем Куберы, с тем чтобы достойно выполнять долг воина. Бхишма, знающий тайну рождения Шикхандина, решает через его посредство уйти из жизни, павши от руки Арджуны.


[Закрыть] перед собою.
 
 
При этой неблагоприятной примете
Из лука стрелять я не стану, о дети.
 
 
Тогда-то пусть Арджуна, мощный и смелый,
Вонзит в мое тело смертельные стрелы.
 
 
Лишь двое меня уничтожить способны:
То Кришна и Арджуна богоподобный.
 
 
Пусть Арджуна, воин с великой судьбою,
Поставив Шикхандина перед собою,
 
 
Повергнет меня: ты совету последуй
И в царство свое возвратишься с победой.
 
 
Увидишь ты снова свое возвышенье,
Разбив сыновей Дхритараштры в сраженье».
 
 
Почтительно воины с Бхишмой простились,
Воздав ему славу, назад воротились».
 

 
«Построилось войско Юдхиштхиры к бою.
Поставив Шикхандина перед собою,
 
 
Напали пандавы на Бхишму седого,
Разили воителя снова и снова
 
 
Секирой, и палицей, и булавою,
И дротиками, и стрелой боевою.
 
 
Вот эта стрела – с золотым опереньем,
Вот эта – страшна своим мощным пареньем,
 
 
А эти похожи на зубы теленка,
А эти, пылая, несутся вдогонку,
 
 
А эти – всех прочих острее, длиннее,
Ты скажешь: то кожу сменившие змеи!
 
 
Но, кровью облитый, страдая от боли,
Сын Ганги не бросил военное поле.
 
 
Зажглись его стрелы, как молний зарницы,
И громом был грохот его колесницы,
 
 
А лук – словно огнь, в бранной сече добытый:
Служил ему топливом каждый убитый,
 
 
Как вихрь, раздувающий пламя, – секира,
А сам он – как пламя в день гибели мира!{101}101
  …как пламя в день гибели мира. – Считалось, что с завершением определенного цикла развития Вселенной появляется огромное всепожирающее пламя, истребляющее все живое. Через некоторое время прошедший через период «свертывания» мир воссоздается заново.


[Закрыть]
 
 
Он гнал колесницы врага, всемогущий,
И вдруг появлялся в их скачущей гуще.
 
 
Казалось, как ветер сейчас он взовьется!
Он вражеских войск обошел полководца{102}102
  Он вражеских войск обошел полководца… – Имеется в виду Дхриштакету (буквально: «обладающий устойчивым знаменем») – царь племени чеди, пришедшего сражаться на стороне пандавов из Бунделькханда.


[Закрыть]
 
 
И вторгся, стремительный, в их середину,
И громом колес он наполнил равнину,
 
 
И воины в страхе на Бхишму глядели,
И волосы дыбом вздымались на теле.{103}103
  …И волосы дыбом вздымались на теле. – Поднятие волосков на теле считалось в Индии признаком сильнейшего эмоционального потрясения в минуты радости, гнева, ужаса и т. п.


[Закрыть]
 
 
Иль то небожители, гордо нагрянув,
Теснят ошалелую рать великанов?{104}104
  Иль то небожители, гордо нагрянув, // Теснят ошалелую рать великанов? – Намек на мифическую битву богов с титанами-данавами, рожденными, как и их братья-боги, от союза святого Кашьяпы и Дану. В продолжавшейся бесконечно долго войне богов и данавов последние в конце концов потерпели поражение.


[Закрыть]
 
 
Шикхандин метнул в него острые стрелы, –
И лук потерял богатырь поседелый,
 
 
Упали при новом воинственном кличе
И знамя его, и его колесничий.
 
 
Лук более мощный схватил он, великий
Сын Ганги, но Арджуна Багряноликий{105}105
  Багряноликий (или Багряный) – постоянный эпитет Арджуны, трактуемого как воплощение рассвета.


[Закрыть]
 
 
Метнул три стрелы, запылавших багрово.
Тут Бхишма лишился и лука второго.
 
 
Сын Ганги все время менял свои луки,
Но Арджуна, этот Левша Сильнорукий,
 
 
Исполненный силы и удали ратной,
Оружье его разбивал многократно.
 
 
А Бхишма, сражением тем изнуренный,
Облизывал рта уголки, разъяренный.
 
 
Он дротик схватил, что сразил бы и скалы,
Метнул его в Арджуну воин усталый.
 
 
Сверкал, словно молния, дротик летучий,
Но Арджуны стрелы нахлынули тучей, –
 
 
Сильнейшего из венценосных потомков{106}106
  …Сильнейшего из венценосных потомков… – то есть Арджуны.


[Закрыть]
Пять стрел полетело, и на пять обломков
 
 
Был дротик разбит. Иль сквозь тучи пробилась –
И молния на пять частей раздробилась?
 
 
Держав покоритель, чьи подвиги громки,
Разгневанный Бхишма взглянул на обломки,
 
 
Подумал: «В душе моей горечь и мука,
Но я бы сразил из единого лука
 
 
Всех братьев-пандавов стрелой своей скорой,
Не сделайся Кришна пандавам опорой!
 
 
На них не пойду я отныне войною,
Подвигнут на это причиной двойною:
 
 
Отважных пандавов убить невозможно,
К тому же обличье Шикхандина ложно, –
 
 
Хотя он считается доблестным мужем,
Мы женскую сущность его обнаружим!
 
 
Когда-то Сатьявати, дочь рыболова,
Взял в жены Шантану – и молвил мне слово:
 
 
«Ты сам изберешь себе, сын мой, кончину,
Ты сам своей смерти назначишь годину.
 
 
Как видно, в сей жизни достиг я предела,
И смерти моей, видно, время приспело».
 
 
От стрел не искал уже Бхишма защиты,
Сквозь щит и броню многократно пробитый.
 
 
Шикхандин, порывистый в схватках и спорах,
В грудь Бхишмы метнул девять стрел златоперых,
 
 
Но Бхишма не дрогнул: спокойна вершина,
Хотя у подножья трясется равнина!
 
 
С усмешкою Арджуна, в битвах счастливый,
Из лука метнул двадцать стрел, из Гандивы,
 
 
В противнике двадцать пробил он отверстий,
Но Бхишма не дрогнул, исполненный чести,
 
 
Не дрогнул, хоть хлынула кровь из отверстий,
И стрел оперенных вошло в него двести!
 
 
Обрушило полчище воинов стрелы,
Но Бхишма, израненный и ослабелый,
 
 
Стоял, не колеблясь, как мира основа.
И Арджуна, яростью движимый, снова
 
 
Шикхандина перед собою поставил,
Стрелу в престарелого Бхишму направил,
 
 
Разбил его лук, удивлявший величьем,
Свалил его знамя совместно с возничим.
 
 
Почувствовал Бхишма погибели холод,
Лук более мощный схватил, но расколот
 
 
И этот был острой стрелой на три части…
Потребно ли Бхишме военное счастье?
 
 
Не луков, а жертв он свершал приношенье,
От Арджуны не защищаясь в сраженье!
 
 
Надел новый щит, новый меч обнажил он.
«Победу иль смерть обрету!» – порешил он.
 
 
Но стрелы взлетели, и щит раскололи,
И выбили меч из десницы: дотоле
 
 
Еще не знавал он позора такого!
И вздрогнуло войско пандавов от рева
 
 
Юдхиштхиры: «Смело, с бесстрашным стараньем,
На старого Бхишму всем войском нагрянем!»
 
 
Низверглись на Бхишму, как ливень великий,
Трезубцы и копья, секиры и пики,
 
 
И стрелы взвивались крылато и звонко
И в старца вонзались, как зубы теленка{107}107
  Зубы теленка – особый вид стрел, чьи кованые наконечники напоминали зубы теленка.


[Закрыть].
 
 
Оглохла равнина от львиного рыка:
Пандавы рычали, как львы, о владыка,
 
 
Рычали твои сыновья-кауравы,
И Бхишме желали победы и славы.
 
 
Так двигалась битва на утре десятом.
Был родичу родич тогда супостатом,
 
 
Была водоверть, – будто Ганга святая
Ревела, в нутро Океана впадая.
 
 
На землю нахлынули крови потоки,
В которых и близкий тонул, и далекий.
 
 
Теряя колеса, и оси, и дышла,
Сшибались в бою колесницы; и пришлый
 
 
И здешний в предсмертных мученьях терзались.
Слоны в гущу всадников грозно врезались,
 
 
Топча лошадей, колесницы и конных,
И стрелы впивались в слонов разъяренных,
 
 
И падали грузно слоны друг на друга,
И воплями их оглашалась округа,
 
 
И долы тряслись, и вершины дрожали,
И люди стонали, и лошади ржали.
 
 
Пандавы на Бхишму, исполнены гнева,
Напали со стрелами справа и слева.
 
 
«Хватай! Опрокидывай! Бей в поясницу!» –
Кричали бойцы, окружив колесницу.
 
 
И места не стало у Бхишмы на теле,
Где б стрелы, как струи дождя, не блестели,
 
 
Торча, словно иглы, средь крови и грязи,
Как на ощетинившемся дикобразе!
 
 
Так Бхишма упал на глазах твоей рати,
Упал с колесницы, о царь, на закате,
 
 
К востоку упал головой, грозноликий, –
Бессмертных и смертных послышались крики.
 
 
Упал он – и наши сердца с ним упали.
Он землю заставил заплакать в печали,
 
 
Упал он, как Индры поникшее знамя,
И ливнями небо заплакало с нами.
 
 
Упал, придавил богатырь престарелый
Не землю, а в теле застрявшие стрелы».
 

 
«Упав на закате на поле кровавом,
Он смелости, твердости придал пандавам,
 
 
Но это старейшего в роде паденье
Твоих кауравов повергло в смятенье.
 
 
«То ствол, – причитали, – упал с колесницы,
Отметивший племени Куру границы{108}108
  …ствол… отметивший племени Куру границы. – Границами племенных владений являлись обычно естественные преграды: реки, озера, горы и т. п.; при отсутствии же последних они отмечались зарубками на особо заметных деревьях, считавшихся неприкосновенными. Здесь Бхишма, хранитель и защитник племени Куру, уподобляется такому пограничному дереву: с его падением неизбежна гибель и всего племени.


[Закрыть]!»
 
 
Почувствовав горя безмерного бремя,
Две рати сраженье прервали на время.
 
 
Земля застонала, и солнце свой жгучий
Утратило блеск, и упрятали тучи
 
 
Всё небо, и вспыхнули молний зарницы:
Сын Ганги, сын Ганги упал с колесницы!
 
 
От битвы губительной в горе отпрянув,
Воители двух опечаленных станов,
 
 
Без твердых щитов, без воинственной стали,
Вкруг Бхишмы, душою великого, встали.
 
 
Друзьями он был окружен и врагами,
Как Брахма, творец мирозданья, богами:
 
 
Почтить храбреца, забывая о мести,
Пандавы пришли с кауравами вместе!
 
 
Тогда своему и враждебному стану
Сказал добродетельный отпрыск Шантану:
 
 
«Привет колесниц обладателям славным,
Владыкам державным, бойцам богоравным!
 
 
Свисает моя голова мне на горе:
На стрелах покоясь, нуждаюсь в подпоре».
 
 
Подушечек маленьких, мягких, с десяток,
Цари принесли – предводители схваток.
 
 
Но молвил с усмешкой старик благородный:
«Для ложа мужчины они не пригодны».
 
 
Увидел он Арджуну: этот владетель
Большой колесницы являл добродетель, –
 
 
И, воина гаснущим взглядом окинув,
Сказал ему: «Арджуна, царь властелинов!
 
 
Подпору найди голове моей ныне,
Но чтобы она пригодилась мужчине».
 
 
И Арджуна, с болью добывший победу,
Тоскуя и плача, ответствовал деду:
 
 
«Приказывай, лучший из воинов: сразу
Пойду, твоему подчиняясь приказу».
 
 
Сын Ганги сказал: «Знаешь сам превосходно,
Какая мужчине подпора пригодна».
 
 
И Арджуна, доброму верен порыву,
Каленые стрелы достал и Гандиву,
 
 
И выстрелил, доблестный, полон печали,
И стрелы под голову Бхишмы попали,
 
 
Уперлись в затылок ему опереньем,
И Бхишма, боровшийся долгим бореньем,
 
 
Доволен был этой подушкой походной,
Был счастлив, что Арджуна, муж превосходный,
 
 
Постиг его волю, – и молвил он внуку:
«Хвала твоему благородному луку,
 
 
Хвала твоему, сильнорукий{109}109
  Сильнорукий – один из постоянных эпитетов Арджуны.


[Закрыть], старанью, –
Не то на тебя бы обрушился с бранью!
 
 
Теперь я доволен, теперь я спокоен:
На ложе из стрел умирать должен воин!»
 
 
Затем кауравам сказал и пандавам,
Царевичам юным, царям седоглавым:
 
 
«С исполненным долгом пришел я ко благу.
На ложе из стрел я и мертвый возлягу.
 
 
Лишь солнце сокроет свой блеск за горами,
Сокроюсь и я, провожаем царями.
 
 
Когда колесницы владетель багряный, –
Отправится солнце в места Вайшравáны{110}110
  Когда колесницы владетель багряный, – // Отправится Солнце в места Вайшраваны… – Вайшравана – патроним потомков святого мудреца Вишравы, отца бога богатств Куберы, а также – демонов-ракшасов: Раваны, Кумбхакарны и Вибхишаны. Чаще всего Вайшраваной именуют обитающего на севере Куберу, а также – созвездие, расположенное в северной части небосвода. Солнце древние индийцы чаще всего представляли в виде воина, разъезжающего на золотой колеснице, запряженной семеркой (по числу дней недели) коней, его возницей был Аруна – воплощенный рассвет. Считалось, что Солнце объезжает Землю кругом, но его путь с Запада через Север на Восток невидим, так как скрыт ночной тьмою; пребывание Солнца в созвездии Вайшраваны отождествляется, таким образом, с ночным временем суток.


[Закрыть],
 
 
Покину я жизнь, как любимого друга.
От мощных царей мне потребна услуга:
 
 
Пусть выроют ров, и в костре погребальном
Я буду сожжен, и приветом прощальным,
 
 
Истерзанный сотнями стрел многократно,
Я солнце почту, уходя безвозвратно.
 
 
А вы, кто всего мне дороже на свете,
От битв, от вражды откажитесь, о дети!»
 
 
Врачи, несравненные в мудром леченье,
Искусно постигшие стрел извлеченье,
 
 
Казались от смерти надежной оградой,
Но Бхишма сказал: «Отпустите с наградой
 
 
Своих лекарей: не нужны мне лекарства, –
Навек ухожу из непрочного царства.
 
 
Как воин я жил и достиг высшей цели,
Исполнил свой долг в этом бренном пределе.
 
 
На ложе из стрел я взошел ради чести, –
Да буду сожжен я со стрелами вместе».
 
 
Дуръйодхана, сын твой, о царь над царями,
Врачей отпустил, наградив их дарами.
 
 
Пред Бхишмой с восторгом склонились владыки:
Исполнил он долг наивысший, великий!{111}111
  Исполнил он долг наивысший, великий! – Храбро сражаясь, пасть в бою, будучи сплошь покрытым вражескими стрелами («возлежать на ложе из стрел»), считалось высшей доблестью для воина; погибший так тотчас же после смерти попадал на третье небо, в райские сады Индры, где вкушал небесное блаженство.


[Закрыть]
 
 
Смотрели цари на него изумленно:
Достиг он величья, хранитель закона!
 
 
И вот с кауравами вместе пандавы
Вкруг ложа из стрел, где лежал белоглавый
 
 
Воитель, прошли, о бесстрашном печалясь:
Почтительно воины с Бхишмой прощались.
 
 
Вкруг славного ложа расставив охрану,
Тая в своем сердце тяжелую рану,
 
 
Покрытые кровью, вожатые рати
Неспешно вернулись в шатры на закате,
 
 
И стало Юдхиштхире с братьями слышно
То слово, что молвил всезнающий Кришна:
 
 
«Сын Долга! Не братом твоим, не тобою
Повергнут блистательный муж, а Судьбою.
 
 
Иль думаешь: Бхишма, помедлив с отпором,
Сожжен был твоим всесжигающим взором?»
 
 
Ответил Юдхиштхира Кришне: «Ты – наше,
О Кришна, прибежище, наше бесстрашье!
 
 
Ты – тот, от кого храбрецов возвышенье,
Чья милость – победа, чей гнев – пораженье.
 
 
Не странно, что ты – для воителей благо:
Где ты – там победа, где ты – там отвага.
 
 
Мудрец, обособивший вечные веды,
Для воинов правых ты знамя победы!»
 
 
Доволен был Кришна, познаньем богатый:
«Сказал ты, как должно, пандавов вожатый!»
 

 
«Едва загорелся рассвет златоглавый,
Явились пандавы, пришли кауравы
 
 
И встали вкруг ложа из стрел, на котором
Сын Ганги лежал с затуманенным взором.
 
 
И люди простые пришли на рассвете –
Мужчины и женщины, старцы и дети,
 
 
С цветами, с сандаловой мазью{112}112
  С цветами, с сандаловой мазью… – Гирляндами из желтых цветов и порошком сандала почитали умирающих героев.


[Закрыть] девицы, –
Как будто молились блистанью денницы!
 
 
К тому, кто из рода царей всех сильнее,
Пришли музыканты, певцы, лицедеи.
 
 
Оружье с доспехами сбросив на травы,
Пандавы пришли и пришли кауравы.
 
 
Они, о вражде позабыв и о сече,
Друг с другом ведя только добрые речи,
 
 
Годам прожитым сообразно и сану,
Расселись вкруг сына Реки и Шантану,
 
 
Расселись герои вкруг Бхишмы на поле:
То солнце сверкало в своем ореоле!
 
 
Расселись вкруг деда, полны состраданья,
Как боги – вкруг Брахмы, творца мирозданья.
 
 
А Бхишма дышал, как змея, проявляя
Спокойствие, тяжкую боль подавляя.
 
 
Сказал: «Я калеными стрелами мучим,
Как будто охвачен я пламенем жгучим.
 
 
Воды я хочу, о цари-властелины!»
И воины с влагой холодной кувшины
 
 
И яства ему принесли отовсюду,
Но Бхишма сказал им: «Вкушать я не буду
 
 
Того, чем питается род человечий:
От мира людского ушел я далече,
 
 
На ложе из стрел я лежу, ожидая,
Чтоб солнце взошло и луна молодая».
 
 
Всех воинов он опечалил отказом
И Арджуну кликнул, хваля его разум.
 
 
Почтительно витязь сложил свои руки,
Спросил: «Как смогу облегчить твои муки?»
 
 
Сказал сын Шантану, в боях поседелый:
«Меня истерзали каленые стрелы.
 
 
Мой рот пересох, и горит мое тело, –
Воды принеси, чтоб оно охладело.
 
 
Ты – лучник великий, и деду в угоду
Добудешь желанную, нужную воду».
 
 
«Пусть будет, как хочешь», – ответствовал деду
Сей Арджуна, завоевавший победу,
 
 
И на колесницу взошел, и Гандивы
Натягивать стал тетиву, горделивый,
 
 
И вздрогнули твари земные от звука
Гудящего при напряжении лука.
 
 
Неспешно свершил он затем круг почета
Вкруг Бхишмы – воинственных ратей оплота,
 
 
И вставил стрелу, и заклял ее властно,
Чтоб молнии стала она сопричастна,
 
 
И прянула эта стрела к исполину,
И к югу от Бхишмы вонзилась в долину.
 
 
Источник забил в этом месте, и благо
Явила прохладная, чистая влага,
 
 
Подобная амрите животворящей.
И Бхишма припал к ней всей плотью горящей,
 
 
И жажду свою утолил той водою
Старик, наделенный отвагой святою.
 
 
Деяние Арджуны всех поразило:
Невиданной, нечеловеческой силой
 
 
Исполненный, с грозным, сверкающим ликом,
Он Индрой казался царям и владыкам!
 
 
Цари-кауравы, дрожа, как коровы,
Когда на них ветер повеет суровый,
 
 
Плащами размахивали в изумленье,
А гром барабанов гремел в отдаленье.
 
 
«О Арджуна, – Бхишма сказал пред кончиной, –
Не диво, что мужества стал ты вершиной.
 
 
От Нáрады знаем, что в новом обличье
Святого жреца ты являешь величье.
 
 
Свершишь ты такие деяния вместе
С блистающим Кришной, опорою чести,
 
 
Что Индра и Индре подвластные боги
И трепета будут полны и тревоги!
 
 
Из лучников лучший, храбрейший из смелых,
Ты всех превзошел в этих бренных пределах.
 
 
Гару́да – прекраснее всех быстролетных,
Корова – достойнее прочих животных,
 
 
Из тех, кто живет, человек всех мудрее,
Из тех, кто течет, Океан всех сильнее,
 
 
Из тех, кто пылает, – всех Солнце светлее,
Из гор – Гималаи всех выше, белее,
 
 
Всех более брахман почета достоин,
А ты из могучих – достойнейший воин!
 
 
Но горе: Дуръйодхана требует мщенья,
Ему ни к чему от меня поученья,
 
 
А также от Ви́дуры, Дроны и Рамы,
Он даже Санджайе не внемлет, упрямый!
 
 
Не внемлет разумным речам и наказам
Сей жадный властитель, утративший разум!
 
 
Но он, отошедший от веры священной,
Погибнет, могучим сражен Бхимасеной!»
 
 
Дуръйодхана, царь кауравов, с тоскою
Взглянул, опечаленный речью такою,
 
 
А Бхишма сказал: «Подвиг Арджуны чудный
Увидел ли ты, властелин безрассудный?
 
 
Увидел ли ты, как смельчак непоборный
Родиться помог той воде животворной?
 
 
Не знаю, кто Арджуне в мире подобен,
Кто в мире такое содеять способен!
 
 
Владеет бесстрашный тем самым оружьем,
Чью сущность извечную мы обнаружим:
 
 
Как боги – огня и воды властелины{113}113
  …боги – огня и воды властелины… – Подразумеваются Агни и Варуна, оружием которых (соответственно огненными стрелами и силками) умел пользоваться Арджуна.


[Закрыть],
Бог ветра, бог солнца, бог нашей судьбины,
 
 
Как боги – владыки зверей и растений,
Как бог – повелитель всех божьих владений,{114}114
  Бог ветра – Вайу; бог солнца – Савитар; бог нашей судьбины – Дхатар; владыка зверей – Шива, покровитель скота; владыка растений – Сома-Месяц, считавшийся богом «сомы», жертвенного растения, из которого получали сильный дурманящий напиток (тоже – «сома»), использовавшийся в ритуальных целях; поскольку «сому» добывали и давили из него сок ночью, при свете луны (а со сменами фаз последней связывали рост лекарственных растений), в поздней мифологии Сома выступает уже как бог луны и целебных трав; повелитель всех божьих владений – Индра. Оружием всех вышеперечисленных богов, обладавшим чудесными свойствами, владел и умел пользоваться Арджуна; кроме того, ему было доступно оружие бога-строителя Тваштара, бога-созидателя Брахмы и бога-хранителя Вишну.


[Закрыть]
 
 
Как Брахма-создатель и Вишну-хранитель, –
Оружьем извечным владеет воитель!
 
 
Лишь Арджуне с Кришной, чья сила чудесна,
Оружия этого тайна известна.
 
 
В сей битве победу одержат пандавы, –
Затем, что пандавы, о милый мой, правы!
 
 
Пойми же – никто из людей не сравнится
С тем Арджуной, чья так мощна колесница.
 
 
Пока перед миром ты не опорочен,
Да будет союз между вами упрочен.
 
 
Пока еще Кришною ты не наказан,
С пандавами ты помириться обязан.
 
 
Пока твоя рать не бежит с поля брани
От Арджуны – с ним помирись ты заране.
 
 
Пока не легли в этом страшном сраженье
Все родичи – с ним заключи соглашенье.
 
 
Пока от Юдхиштхиры, полного гнева,
Ты гибель не принял, пока Сахадева,
 
 
И Накула, и Бхимасена в той схватке
Бойцов твоих не разгромили остатки, –
 
 
С пандавами ты заключи соглашенье,
И это достойное будет решенье!
 
 
Конец мой пришел – да настанет с ним вместе
Конец этой битвы, конец этой мести!
 
 
Пусть речь мою примет рассудок твой здравый
На благо тебе и для счастья державы.
 
 
Не ведая алчности, гнева, гордыни,
Пандавам ты сделайся другом отныне.
 
 
Не страшен ли Завоеватель Богатства?
С кончиною Бхишмы да будет вам братство!
 
 
Да будет союз этот прочно основан:
Ему наилучший удел уготован.
 
 
Юдхиштхире ты возврати полдержавы,
В столице своей да воссядут пандавы,
 
 
Не то тебя будут потомки стыдиться:
«Он, – скажут, – предатель и братоубийца!»
 
 
Да будет с кончиной моей – мир народам,
Да род будет в добром согласии с родом,
 
 
Брат – с братом, открыто и радостно глядя,
И с сыном – отец, и с племянником – дядя.
 
 
А если согласье отвергнешь ты сдуру, –
Погибнет потомство великого Куру,
 
 
Все кончится вместе с моею кончиной,
И ты будешь этого горя причиной».
 
 
Так Бхишма царя кауравов наставил,
Так благо и братство пред смертью восславил.
 
 
Он боль обуздал свою, праведник строгий,
Навеки замолк, поручив себя йоге»{115}115
  …Навеки замолк, поручив себя йоге. – Перед кончиной полагалось «отрешиться» от внешнего мира и, устремив глаза на кончик носа, предаться глубокому размышлению о Высшем (Атмане, Брахмане или Боге): после того как жизненные дыхания сосредоточенного йогина отлетали, его «я», избавленное от новых воплощений в мире явлений, либо растворялось в Абсолюте-Брахмане, либо попадало в рай Индры – в зависимости от личной кармы.


[Закрыть].
 

Когда кауравы лишились непобедимого Бхишмы, им стало страшно, и они вспомнили о Карнé, сыне Кунти и Солнца: только Карна, решили они, может спасти их от поражения. Карна предложил, чтобы Дрона, наставник кауравов и пандавов в военном деле, стал предводителем войска. Юдхиштхира отправил на бой против Дроны и его соратников Абхимáнью, юного сына Арджуны. От руки молодого воина погибли на поле боя дети и внуки Дхиратараштры, но и сам Абхиманью был убит. На пятнадцатый день великой битвы пали Друпада, царь панчалов, Вирата, царь матсьев, и другие сторонники пандавов. Никто не мог нанести поражения Дроне. Тогда Кришна посоветовал пандавам обмануть Дрону, сказать ему, что погиб его сын Ашваттхáман. «Дрона при этом известии выронит лук, перестанет сражаться, и тогда его осилит любой воин», – сказал Кришна.

Пандавы не хотели пойти на обман, но военные неудачи вынудили их последовать совету Кришны. Бхимасена убил слона по имени Ашваттхаман, а Дроне сообщили, что убит его сын. Юдхиштхира, которому Дрона верил безгранично, подтвердил слова обмана. Тогда Дрона в отчаянье выронил свой лук, перестал сражаться. Дхриштадьюмна, сын царя Друпады, обезглавил старца.

Весть о гибели Дроны поразила кауравов. Ряды их дрогнули. В это тяжкое время предводителем их войска был назначен Карна. Младший из кауравов, царевич Духшáсана, вступил в поединок с Бхимасеной.