Текст книги "Сага о йомсвикингах"

Кончилось тем, что Буи подчинился решению конунга и снял с себя наряд ярла. Потом конунг потребовал возвратить все сокровища ярла, так как иначе того ждет бесчестье. Они договорились, что конунг их рассудит, и так же как раньше он решил, как следует поступить с сокровищами ярла, он вынесет справедливый приговор по всем остальным вопросам.

После этого конунг огласил свой приговор и решил эту тяжбу таким образом. Буи должен будет вернуть ярлу все его сокровища, оставив себе только два сундука с золотом, и на этом помириться с ярлом. Они должны будут также возместить ярлу Струт-Харальду ущерб за разоренные усадьбы.

– А он должен со своей стороны оказать вам честь, выдав свою дочь Тову за Сигурда Плаща и дав ей в приданое эти самые деньги. И больше того, что они получат сейчас, ничего не нужно платить за разоренные усадьбы.

Конунг вынес такой приговор, потому что считал, что если они породнятся, это будет лучшим способом полностью их помирить и сделать мир как можно более долгим. Весети и его сыновья согласились с таким приговором, и Весети дал Сигурду треть своего имущества. Сигурду этот брак тоже пришелся по душе. На этом они помирились и прямо с тинга поехали к ярлу Струт-Харальду, где должны были сыграть свадьбу Сигурда и Товы. На этот пир приехал конунг, и, само собою, Весети со своими сыновьями. Свадьбу Сигурда и Товы сыграли достойно и с честью. Когда пир кончился, конунг и другие приглашенные получили достойные дары и разъехались по домам. Весети с сыновьями поплыл на Боргундархольм. С ними была и Това, дочь ярла. Некоторое время все было спокойно, и все жили в мире и согласии.

20

Буи Толстый едет к йомсвикингам

Братья прожили у своего отца совсем немного времени, когда Буи Толстый объявил, что у него на уме. Он сказал, что хочет отправиться в Йомсборг в поисках чести и славы. Его брат Сигурд захотел поехать вместе с ним, хотя недавно женился. Братья собрались в путь. У них было два корабля и сотня воинов. Они решили сделать так же, как сыновья Струт-Харальда, Сигвальди и Торкель. Они плыли, пока не достигли Йомсборга. Там они бросили якорь перед каменной аркой и воротами, ведущими в гавань.

Когда хёвдинги этой крепости, Пальнатоки, Сигвальди и Торкель Высокий, услыхали об их прибытии, то поднялись на каменную башню. Тут Сигвальди и его брат узнали тех, кто привел эти корабли. Первым стал говорить Буи и сказал, что он, его брат и все их люди хотят присоединиться к йомсвикингам, если Пальнатоки согласится их принять. Сигвальди спросил:

– Как решилась ваша тяжба с моим отцом Струт-Харальдом, прежде чем вы уехали из дома?

Буи ответил:

– Долго можно говорить об этих делах, но кончилось тем, что Свейн-конунг уладил наш спор. Трудно коротко рассказать обо всем, что случилось, но теперь между нами мир.

После этого Пальнатоки обратился к своим товарищам йомсвикингам и спросил у них:

– Готовы ли вы поверить этим людям на слово? Я хотел бы их принять, так как думаю, что среди нас не много найдется таких, как они.

На это йомсвикинги ответили:

– Мы согласны, чтобы ты принял этих людей в наше братство, коли ты того желаешь, а если мы узнаем о них что-то, чего не знаем сейчас, тебе придется вынести свой приговор, как и в прочих случаях.

После этого ворота Йомсборга открыли, и Буи с братом вошли на своих кораблях в гавань. Затем их подвергли испытаниям, и восемь десятков человек приняли, а четыре десятка отправили обратно в Данию. Здесь нужно сказать о том, что все хёвдинги стали жить вместе в этой крепости – те, о ком уже говорилось, и те, что приплыли недавно. Они стали добрыми друзьями. Каждое лето они отправлялись воевать в разные страны, захватили много добычи и снискали громкую славу. И хотя в этой саге ничего не говорится об их подвигах, все согласны с тем, что более храбрых людей, чем йомсвикинги, не было, и мы думаем, что равных им не найти. Каждую зиму они проводили в Йомсборге.

21

О Вагне Акасоне

Теперь надо рассказать о Вагне Акасоне. Он жил то дома на Фьоне у своего отца, то у Весети, своего деда. Сызмальства проявился его необузданный нрав, так что к тому времени, как ему исполнилось девять зим, он уже убил троих. Он жил дома, пока ему не исполнилось двенадцать зим. Тогда всем стало невмоготу терпеть его буйство. Он рос таким жестоким и зловредным, что никому не было от него пощады. Родичи не знали, что им предпринять.

Наконец они решили сделать вот что. Его отец Аки дал ему полсотни воинов и длинный корабль. Столько же воинов и еще один длинный корабль он получил от своего деда Весети. Среди его спутников не было никого старше двадцати и моложе восемнадцати зим, кроме самого Вагна. В то время ему исполнилось двенадцать зим. Он не стал просить больше того, о чем уже сказано, и ограничился двумя длинными кораблями и сотней людей. Он сказал, что ни в чем не нуждается, а пропитание и все остальное, что ему необходимо, раздобудет сам.

22

Вагн уехал из дома со своими людьми. От всех от них многого ожидали в будущем. Прежде всего им нужно было раздобыть себе пропитание. И хотя Вагн был еще очень молод, он не растерялся. Сперва он воевал в Дании и прошел ее из конца в конец. Он беспощадно разорял прибрежные области и забирал все, что ему было нужно. Он захватывал одежду и оружие, так что к тому времени как он покинул пределы Дании, у него не было недостатка ни в оружии, ни в доспехах, ни в припасах. Так он заставил датчан обеспечить его всем этим и с помощью двух кораблей раздобыл все, в чем нуждался.

Он плыл, пока не достиг Йомсборга. Это случилось ранним утром на восходе солнца. Вагн и его люди поставили корабли перед каменной аркой. Узнав о появлении чужого войска, хёвдинги этой крепости, Пальнатоки, Сигвальди, Торкель, Буи и Сигурд, как это у них было в обычае, поднялись на башню и спросили, кто приплыл. Тогда Вагн спросил, в крепости ли Пальнатоки. Пальнатоки ответил:

– Он с тобой говорит. А вы что за люди и почему ведете себя так дерзко?

Вагн ответил:

– Я не стану скрывать свое имя. Меня зовут Вагн. Я сын Аки с Фьона и ваш ближайший родич. Я приплыл сюда, чтобы присоединиться к вам, потому что дома меня больше не могли терпеть, и сдается мне, что родичам моим уже достаточно от меня хлопот, потому я оттуда и уехал.

Пальнатоки спросил:

– Отчего ты думаешь, родич, что уживешься здесь, если дома с тобой не могли совладать?

Вагн ответил:

– Видно меня обманули, родич, если ты говоришь, что неспособен обуздать мой нрав, чтобы я мог ужиться с храбрыми людьми. Окажи нам честь, раз уж мы приплыли к вам.

Тогда Пальнатоки обратился к йомсвикингам:

– Как вы считаете – стоит принять Вагна, нашего родича, вместе с его людьми или нет?

Тут Буи Толстый сказал:

– Хотя Вагн относился ко мне с большим почтением, чем к остальным своим родичам, я думаю, нам не следует принимать его и он не должен войти в эту крепость.

Тогда Пальнатоки сказал Вагну:

– Мои люди не хотят пускать тебя в крепость, родич. Таково мнение и твоих родичей, а уж они-то хорошо тебя знают.

Вагн ответил:

– В самом деле те, кто стоит рядом с тобой, не хотят принимать меня? Не ожидал я этого от моего родича Буи.

Буи сказал:

– Я и впрямь так думаю. Я не хочу, чтобы вас пускали сюда. Но я считаю, что решить это должен Пальнатоки.

Тогда Вагн спросил:

– А что думают сыновья ярла Струт-Харальда?

Сигвальди ответил:

– Мы оба считаем, что ты никогда не должен вступить в наше братство.

Тогда Пальнатоки спросил:

– Сколько зим тебе, родич?

– Я не стану обманывать тебя, – ответил Вагн. – Мне двенадцать зим.

– Ты хочешь, чтобы мы нарушили свои законы, родич, – сказал Пальнатоки. – Ты слишком молод, и мы не можем принять тебя в наше братство. Теперь понятно, что ты не можешь здесь остаться.

Вагн ответил:

– Я не хочу, родич, чтобы вы нарушали свои законы, только тебе и не придется их нарушать, потому что силой я равен тем, кому исполнилось восемнадцать зим, а то и больше.

– Не настаивай, родич, – ответил Пальнатоки. – Лучше я отправлю тебя на запад, в Бретланд, к Бьёрну Бретландцу. Как твой родич я могу дать тебе половину своих владений в Бретланде, и ты будешь ими править.

– Это достойное предложение, родич, – сказал Вагн, – но я не хочу его принимать.

– Чего же ты хочешь, родич, – спросил Пальнатоки, – если тебе не подходит то, что я предлагаю? Мне кажется достойным это предложение.

Вагн ответил:

– Мне это не нужно сейчас, и было не нужно прежде, хотя это хорошее предложение и оно достойно родича.

Пальнатоки спросил:

– Чего же ты, родич, добиваешься от меня так высокомерно и дерзко, если ты не желаешь его принять?

Вагн ответил:

– Сейчас вы, йомсвикинги, узнаете, что у меня на уме. Я предлагаю Сигвальди, сыну ярла Струт-Харальда, сразиться со мной. Мы будем биться с равными силами. Пусть он возьмет два корабля из крепости и сотню воинов, и тогда мы проверим, кто из нас отступит, а кто одержит победу в этой битве. Давайте условимся, что если они отступят перед нами и обратятся в бегство, вы примете нас и мы станем полноправными членами вашего братства в Йомсборге. Если же с нами произойдет то, что я предсказал Сигвальди, то мы уйдем отсюда, а вы будете свободны от этого договора. Я требую лишь одного – чтобы Сигвальди, ярлов сын, сразился с нами, если он храбр, а не трус и духом муж, а не сука.

Тут Пальнатоки сказал:

– Этот молодец говорит неслыханные дерзости, и ты, Сигвальди, не можешь спустить ему такую наглость – ты же ярлов сын. Мне кажется, тебе стоит помериться силами с моим родичем, прежде чем вы расстанетесь. Он был с тобой так груб, что тебе не сохранить свою честь, если ты не сразишься с ним. Уже слишком много сказано, чтобы можно было уклониться от битвы. Сразитесь с ними и задайте им жару, чтобы они немного присмирели. Но если мой родич Вагн окажется не таким удачливым в бою, как хвастает, и потерпит поражение, я хочу предупредить вас, чтобы никто не поднимал на него руки, а тот, кто это сделает, дорого заплатит. Нам неприятно будет, если с ним жестоко обойдутся или причинят ему вред, хотя кажется мне, что он не в детские игры играет. Я думаю, что пришло время тебе, Сигвальди, показать себя в сражении, хотя мой родич еще малолеток.

23

После этого Сигвальди со своими людьми на двух кораблях вышел из крепости и поплыл на Вагна. Когда они сошлись, то сомкнули щиты и стали биться. Говорят, что Вагн и его товарищи обрушили на Сигвальди и его людей такой град камней, что тем не оставалось ничего другого как прикрываться щитами. Больше они ничего не могли предпринять, так как эти молодцы не давали им передышки. Когда кончились камни, они не теряя времени стали рубить мечами изо всей мочи.

В конце концов Сигвальди отступил на берег и тоже захотел взять камней. Вагн и его люди последовали за ним. Теперь они сошлись на суше. Сигвальди поневоле пришлось защищаться, и завязалась новая схватка, еще более жаркая, чем прежде. Говорят, в этой битве Сигвальди и его людям пришлось нелегко. Пальнатоки сотоварищи стоял на крепостной башне и наблюдал за битвой. Когда Вагн и его люди усилили натиск, Сигвальди со своими людьми стал отступать, пока не оказался у самой крепости. Но ворота были закрыты, и он не мог войти внутрь. Ему оставалось либо повернуть назад и защищаться, либо сдаваться.

Пальнатоки и йомсвикинги увидели, что либо Вагн одолеет Сигвальди и его людей, либо они откроют ворота, и тогда Сигвальди сможет войти внутрь целым и невредимым, потому что он уже не мог спасаться бегством, да такой человек, как он, и не пожелал бы этого делать. Кончилось тем, что Пальнатоки велел открыть ворота крепости и сказал так:

– Ты, Сигвальди, не равный противник моему родичу. Теперь нужно прекратить битву, потому что вы уже испытали свои силы и узнали, кто из вас чего стоит. Вот мое решение, если оно вас устраивает. Мы примем этого молодца и его товарищей в наше братство, хоть он и моложе, чем предписывает наш закон. Я рад, что у нас нет ни одного человека такого же возраста, кто мог бы одержать над ним верх. Думается мне, что такие люди, как он, не знают страха.

Они сделали так, как он решил, и открыли ворота Йомсборга. На этом битва кончилась, и Вагна со всеми его товарищами приняли в ряды йомсвикингов. Говорят, что в этой битве у Сигвальди пало тридцать человек и столько же у Вагна, но только Вагну она принесла почет и славу. Много людей с обеих сторон было тогда ранено.

После этого Вагн стал жить в Йомсборге по желанию Пальнатоки и с согласия всех хёвдингов, потому что законы предписывали им прийти к одному решению, если вначале они были несогласны между собой. Говорят, что Вагн стал таким разумным и послушным в Йомсборге, что не было никого мудрее и благороднее, чем Вагн Акасон, и никто не обладал такими, как он, рыцарскими достоинствами. Каждое лето он покидал крепость со своим кораблем и отправлялся в поход. Среди йомсвикингов не было воина храбрее его.

Так продолжалось три года с тех пор, как Вагн присоединился к йомсвикингам. Каждое лето они отправлялись в походы на своих боевых кораблях и всегда одерживали верх, а зиму проводили в Йомсборге. Теперь молва о них разнеслась далеко по всему свету.

24

Смерть Пальнатоки

Рассказывают, что на третье лето, ближе к осени, Пальнатоки занедужил. Вагну тогда исполнилось пятнадцать зим. Бурицлава-конунга вызвали в крепость, потому что Пальнатоки предчувствовал, что его недуг окажется смертельным. Когда конунг явился, Пальнатоки сказал ему:

– Я предчувствую, государь, что недуг этот кончится моей смертью, и ничего удивительного в этом нет, если вспомнить, сколько мне зим. Я советую вам назначить другого человека хёвдингом этой крепости. Пусть он делает то же, что прежде делал я, и пусть йомсвикинги останутся в крепости и охраняют твои владения, как это было раньше. Мне кажется, Сигвальди больше всех подходит, чтобы занять мое место. Он будет принимать решения и выносить приговоры по тяжбам между нашими людьми, потому что он умен и рассудителен. Но хотя вы можете счесть, что говорить об этом рано, я думаю, хоть и не могу знать наверное, что никому не удастся делать это так, как делал я.

Конунг ответил:

– Твои советы часто оказывались мудрыми, и пусть будет так, как ты хочешь, и это принесет всем нам большую пользу. Но мы боимся, что недолго осталось нам слушать твои советы, и потому мы должны исполнить твою последнюю волю. И пусть строго соблюдаются все законы, что установил в Йомсборге Пальнатоки вместе с мудрыми людьми.

Говорят, что Сигвальди не стал возражать против такого выбора и принял власть, что возложили на него по совету Бурицлава-конунга и Пальнатоки. После этого Пальнатоки дал своему родичу Вагну половину своих владений в Бретланде, чтобы тот управлял ими вместе с Бьёрном Бретландцем. Он просил йомсвикингов, и особенно конунга, чтобы они хорошо заботились о его родиче Вагне. Он говорил об этом долго и красноречиво, так что всем стало ясно, как сильно он любит родича Вагна и как ему важно, чтобы они хорошо относились к нему.

Вскоре Пальнатоки умер, и все сочли его смерть большой утратой. Здесь кончается рассказ о величайшем из воинов.

25

Сигвальди принимает власть

После смерти Пальнатоки Сигвальди стал править йомсвикингами. Говорят, что немного времени прошло с тех пор, как он стал там править, – и нравы в крепости стали меняться, законы уже не соблюдались с такой строгостью, как это было при Пальнатоки. Случалось, что женщины проводили в крепости по две или три ночи подряд, да и мужчины покидали крепость на большее время, чем позволял закон. Люди в крепости стали наносить друг другу раны и даже убивать друг друга.

26

О Сигвальди

Когда такое стало происходить, Сигвальди покинул крепость и отправился к Бурицлаву-конунгу. У конунга было три дочери, имена которых называются в этой саге. Старшую звали Астрид. Она была очень хороша собой и мудра. Среднюю звали Гуннхильд, а младшую Гейра. Ее взял в жены Олав Трюггвасон. Сигвальди приехал к конунгу и предложил ему выбрать одно из двух – либо он покинет Йомсборг, либо конунг должен выдать за него свою дочь Астрид. Конунг отвечал ему так:

– Я думал, что выдам ее за более знатного человека, чем ты. Но мне нужно, чтобы ты не оставлял крепость, и мы должны решить все вместе, как лучше поступить.

Конунг пришел к своей дочери Астрид и спросил, что она думает о браке с Сигвальди.

– Я хочу, – сказал он, – чтобы мы приняли самое мудрое решение и не позволили Сигвальди вместе с йомсвикингами покинуть крепость, потому что я нуждаюсь в их помощи для защиты страны.

Астрид ответила:

– Сказать по правде, отец, я совсем не хотела бы стать женой Сигвальди. Но ты не должен ему отказывать. Сделай так, как я скажу. Если он хочет получить меня в жены, пускай освободит нашу страну от всех податей, что мы до сих пор платили датскому конунгу. Или же пускай он доставит сюда датского конунга Свейна, чтобы тот оказался в твоей власти.

Потом конунг объявил Сигвальди, чего они с дочерью от него требуют, и они поклялись друг другу, что это будет исполнено до наступления третьего йоля, а если Сигвальди не сделает того, о чем они договорились, то их соглашение теряет силу. После этого Сигвальди вернулся в Йомсборг.

Той же весной он отплыл из Йомсборга на трех кораблях с тремя сотнями людей. Добравшись до Сьоланда, он расспросил тамошних жителей и узнал, что Свейн-конунг пирует оттуда неподалеку. И когда он решил, что знает точно, где сейчас конунг, то поставил свои корабли рядом с мысом. Других кораблей поблизости не было. Оттуда недалеко было до усадьбы, в которой пировал конунг с шестью сотнями своих людей. Сигвальди и его люди развернули корабли носами в открытое море и связали их штевень к штевню, а весла вставили в уключины. Затем Сигвальди послал к Свейну-конунгу два десятка людей, которым мог доверять, и велел передать, что хочет встретиться с ним по важному делу, а также сообщить, что он занемог и лежит на смертном одре:

– Вы должны сказать конунгу, что от этой встречи зависит его жизнь и благополучие.

Послы Сигвальди отправились в эту усадьбу, вошли в палаты и предстали перед конунгом. Предводитель их передал то, с чем их послали. Когда конунг услышал это известие, то поспешил к берегу вместе с шестью сотнями людей, что были на пиру, чтобы встретиться с Сигвальди. Говорят, когда Сигвальди узнал, что конунг к нему направляется, то остался на корабле, что стоял дальше всего от берега. Он лег в постель и притворился, будто совсем плох, а своим людям наказал так:

– Когда три десятка человек поднимутся на корабль, что ближе всего к берегу, вы должны убрать сходни и сказать, что все не смогут на него подняться, потому что он потонет. Я думаю, что конунг пойдет впереди. Когда два десятка человек перейдут на средний корабль, сразу убирайте между ними сходни. А когда конунг с десятью людьми ступит на борт последнего корабля, уберите сходни и между этими кораблями.

Рассказывают, что конунг пришел туда со своими людьми и спросил, где Сигвальди. Ему ответили, что он совсем плох и что он лежит на последнем корабле.

Конунг поднялся на ближний к берегу корабль и стал переходить с одного корабля на другой, пока не оказался на корабле Сигвальди. За ним следовали его люди, а люди Сигвальди сделали все так, как он велел.

Когда конунг оказался с девятью своими людьми на корабле, где лежал Сигвальди, то спросил, может ли тот говорить. Ему ответили, что может, хотя сил у него мало. Затем конунг подошел туда, где лежал Сигвальди, наклонился к нему и спросил, слышит ли он его, что за известия он хочет ему сообщить и почему они так важны, что он захотел встретиться с ним, а не передал с посланными.

– Наклонись ко мне, государь, – сказал Сигвальди. – Тогда ты лучше разберешь мои слова, потому что я говорю тихо.

Когда конунг наклонился к нему, Сигвальди схватил одной рукой конунга за плечи, а другой под мышки. Силы тотчас вернулись к нему, и он крепко держал конунга. Сигвальди велел своим людям быстрее браться за весла. Так они и сделали. Они поплыли прочь от берега и гребли изо всех сил. А те шесть сотен людей, что остались на берегу, на это смотрели. Тогда конунг сказал:

– Ты, Сигвальди, верно, решил обмануть меня. Но что ты замыслил? Теперь я вижу, что у тебя и впрямь были для меня важные известия. Но я и подумать не мог, чем это кончится.

Сигвальди ответил конунгу так:

– Я не стану обманывать вас, государь. Вы должны плыть с нами в Йомсборг. Там мы окажем вам такой почет, какой только сможем, и все люди, что сопровождают вас, будут нашими желанными гостями. Когда вы попадете на пир, который мы приготовили для вас, то узнаете, для чего все это было сделано. Тогда ты один все решишь, а мы, как и подобает, будем повиноваться тебе и окажем должный почет.

Конунг сказал:

– Нам ничего другого не остается, как согласиться.

Они плыли, пока не достигли Йомсборга. Там Сигвальди прислуживал конунгу как подобало, а йомсвикинги устроили в его честь пышный пир и называли себя его людьми. Теперь Сигвальди объявил конунгу, почему он увез его из его страны, и сказал, что сосватал за него дочь Бурицлава-конунга:

– Она красивее и учтивее всех девушек, каких я знаю. Я сделал это только ради нашей дружбы, государь, и хочу, чтобы ты не упустил такую замечательную невесту.

Сигвальди устроил так, что все йомсвикинги подтвердили его слова. Конунг спросил, как ее зовут. Сигвальди ответил:

– Ее зовут Гуннхильд, и я сосватал ее для вас. Со мной помолвлена другая дочь Бурицлава-конунга по имени Астрид. Но Гуннхильд во всех отношениях лучше ее, как оно и должно быть. Ты, конунг, оставайся здесь на пиру в Йомсборге, а я поеду к Бурицлаву-конунгу и посватаюсь от нас обоих. Ты должен доверять мне в этом деле, и тогда мы добьемся для вас того, чего хотим.

После этого Сигвальди отправился к Бурицлаву-конунгу с сотней своих людей. В его честь был устроен пышный пир. Когда они с конунгом завели разговор, Сигвальди сказал, что приехал взять в жены Астрид, потому что выполнил все, о чем они договорились. Датский конунг Свейн сейчас находится в Йомсборге, и они могут поступить с ним по своему усмотрению и разумению. После этого Сигвальди попросил конунга и Астрид сделать так, как им кажется разумнее и правильнее всего.

Конунг обсудил это со своей дочерью Астрид и просил у Сигвальди совета, как им лучше всего поступить со Свейном-конунгом. Сигвальди ответил так:

– Вот что я задумал. Я хочу, чтобы ты выдал за Свейна-конунга свою дочь Гуннхильд и сделал все для того, чтобы он приехал сюда с честью, а взамен он должен освободить тебя от всех податей, которые ты до сих пор ему платил. Я буду меж вами посредником в этом деле и постараюсь, чтобы сбылось все, о чем я сейчас сказал.

После этого разговора Сигвальди отправился назад с сотней своих людей. Он встретился со Свейном-конунгом, и тот спросил его, как обстоят дела.

– Теперь все зависит от вас, государь, – ответил Сигвальди.

– Как это? – спросил конунг.

– Прежде чем Бурицлав-конунг выдаст за тебя свою дочь, ты должен освободить его от всех податей, – ответил Сигвальди. – Имей в виду, государь, что после его смерти все достанется тебе. А кроме того, честь твоя возрастет, если твой тесть не будет никому платить дани, ведь тех конунгов, что платят дань, почитают меньше, чем тех, кто ее не платит.

Сигвальди всячески старался уговорить Свейна-конунга, призвав на помощь всю свою мудрость и красноречие. Кончилось тем, что Свейну-конунгу понравилось предложение Сигвальди, и он согласился на этот брак. Был назначен срок свадьбы. Обе свадьбы должны были состояться в один день.

Когда пришло время, все йомсвикинги отправились на пир. Вместе с ними поехал и Свейн-конунг. Этот пир оказался во всех отношениях таким пышным, что те, кто там был, не могли припомнить, чтобы в Виндланде устраивали пир богаче.

Рассказывают, что в первый вечер, когда гости сели пировать, невесты надели фальды, так что нельзя было разглядеть их лица. На следующее утро они развеселились и сняли свои уборы. Только теперь Свейн-конунг смог рассмотреть обеих сестер, так как до пира не видел их и мог судить об их красе и учтивости только со слов Сигвальди. Говорят, что конунгу больше понравилась жена Сигвальди, так как она была краше и учтивее, и ему подумалось, что Сигвальди его обманул. Свейн-конунг решил, что их с Сигвальди дружба уже не так крепка, как раньше, и посоветовавшись с мудрыми людьми, разгадал его хитрый замысел, но рассказывать об этом никому не стал. Он использовал этот пир, чтобы преумножить свою честь и славу, и смирился с таким положением дел. Он должен был получить треть Виндланда после смерти Бурицлава-конунга.

Когда пир кончился, Свейн-конунг со своей женой Гуннхильд отправился домой. У него было тридцать кораблей, много воинов и много драгоценных вещей. А Сигвальди отправился в Йомсборг со своей женой Астрид. Многие законы, что установил там Пальнатоки вместе с мудрыми людьми, теперь не соблюдались. Йомсвикинги видели это, но продолжали, как и прежде, жить в крепости, и слава о них разносилась по всему свету.

27

Обеты йомсвикингов

В скором времени из Дании пришла весть о том, что умер ярл Струт-Харальд, отец Сигвальди и Торкеля. Их брат Хеминг был тогда еще мал, и Свейн-конунг решил, что должен сам справить тризну по ярлу Струт-Харальду, если старшие сыновья не приедут, так как Хеминг по своему малолетству не мог приготовить пир.

Конунг послал своих людей к братьям Сигвальди и Торкелю в Йомсборг. Он звал их приехать на тризну и говорил, что там они встретятся, вместе справят тризну и постараются, чтобы этот пир стал достойным, потому что их отец, ярл Струт-Харальд, был знатным хёвдингом. Братья тотчас послали конунгу свой ответ. Они обещали приехать и просили конунга приготовить все что нужно для пира. Они сказали, что берут на себя все расходы и просили его взять все необходимое из добра Струт-Харальда.

Большинству казалось, что им не стоит туда ехать. Они подозревали, что дружба Свейна-конунга с Сигвальди и остальными йомсвикингами стала непрочной после того, что случилось, хотя они продолжали относиться друг к другу как подобало. Но Сигвальди и Торкель Высокий решили ехать на пир, как обещали. Йомсвикинги тоже не захотели оставаться и собрались плыть с Сигвальди и его братом на эту тризну. Когда пришло время, они отплыли из Йомсборга с большим войском. У них была сотня и девять десятков кораблей.

Они плыли, пока не достигли Сьоланда, где правил Харальд-ярл. Свейн-конунг был уже там и все приготовил для тризны. Было начало зимы. Съехалось много людей, и пир выдался на славу. В первый вечер йомсвикинги много пили и сильно опьянели. Спустя некоторое время Свейн-конунг увидел, что почти все они смертельно пьяны и потому излишне веселы и болтливы и могут наговорить много такого, чего в ином случае ни за что не сказали бы. Как только конунг увидел это, он сказал:

– Здесь собралось много людей, и веселье удалось на славу. Я предлагаю учинить на потеху гостям какую-нибудь забаву – такую, чтобы она не скоро забылась.

Сигвальди ответил конунгу:

– Нам кажется, что всем придется по душе, если вы, государь, начнете первым, так как мы все здесь ваши подданные и будем участвовать в том, что вы пожелаете сделать, чтобы повеселить собравшихся.

Конунг сказал:

– Я знаю, как поступали на торжественных пирах и всяких праздниках, где собирались лучшие люди. Они давали обеты как для потехи, так и ради славы, и я хочу, чтобы мы испытали себя в этой забаве, так как мне кажется, что вы, йомсвикинги, превзошли славой всех остальных людей во всей Северной половине земли, и, без сомнения, она станет еще больше, если вы захотите принять участие в этой забаве. Кроме того, теперь вы самые почитаемые люди, так что об этом долго будут помнить. Я не стану терять времени и начну эту забаву. Я даю обет, что до начала третьей зимы изгоню Адальрада-конунга из его владений или убью его, и так завладею его страной. А сейчас ты, Сигвальди, пообещай не меньше меня.

Сигвальди ответил:

– Я готов, государь. Я даю обет, что разорю Норвегию до начала третьей зимы с теми людьми, что у меня будут, и изгоню Хакона-ярла из этой страны или убью его. Правда, есть и третья возможность – что я сам там останусь.

Тогда Свейн-конунг сказал:

– Все идет хорошо, и ты дал прекрасный обет, если сможешь исполнить его. Такой обет дорогого стоит. Я благодарен тебе за то, что ты его принес. Исполни то, что обещал, достойно и смело. Теперь твой черед, Торкель Высокий, давать обет. Ясно, что ты должен пообещать немало.

Торкель ответил:

– Я обдумал, государь, свой обет и обещаю, что последую за своим братом Сигвальди и не поверну назад, пока буду видеть корму его корабля. Если ему придется сражаться на суше, то я не обращусь в бегство, пока он будет в строю и пока передо мной будет его стяг.

– Хорошо сказано, – ответил конунг, – и я уверен, что ты исполнишь свой обет, потому что ты отважный воин. А теперь, Буи Толстый, твой черед, и мы думаем, что ты готов пообещать что-нибудь значительное.

– Я даю обет, – сказал Буи, – следовать за Сигвальди в этом походе, пока у меня достанет отваги, и поверну назад не раньше, чем погибнет больше наших людей, чем останется в живых. Но я буду стоять до тех пор, пока этого хочет Сигвальди.

– Все идет так, как мы и предполагали, – сказал конунг. – Ты принес достойный обет. Теперь твой черед, Сигурд Плащ, пообещать что-нибудь вслед за своим братом Буи.

– Я не стану медлить с этим, государь, – ответил Сигурд. – Я даю обет, что последую за своим братом Буи и поверну назад не раньше, чем он погибнет, если этому суждено случиться.

Конунг сказал:

– Так и следовало ожидать, что ты не захочешь отставать от своего брата. А теперь твой черед, Вагн Акасон. Нам не терпится услышать, что пообещаешь ты, потому что все твои предки храбрецы и задиры.

Вагн ответил:

– Я даю обет отправиться вслед за Сигвальди и своим родичем Буи в этот поход и стоять до тех пор, пока этого хочет Буи, если он останется в живых. Я хочу дать еще один обет, хоть и не такой важный. Если я окажусь в Норвегии, то лягу в постель к Ингибьёрг, дочери Торкеля Глины с востока, из Вика, и не стану спрашивать согласия ни у него, ни у других ее родичей, и только после этого вернусь назад в Данию.

– Все идет так, как я хотел, – сказал конунг. – Ты превосходишь всех, кого мы знаем, отвагой и рыцарскими достоинствами.

Говорят, что Бьёрн Бретландец был тогда с йомсвикингами и слыл лучшим другом Вагна Акасона, так как они вместе правили Бретландом после смерти Пальнатоки.

Конунг спросил у него:

– А что ты, Бьёрн Бретландец, нам пообещаешь?

– Я даю обет, – ответил Бьёрн, – следовать за своим воспитанником Вагном, пока у меня достанет мудрости и отваги.