Текст книги "Скрытая власть. Как разбогатевшие государства и влиятельные инвесторы контролируют весь мир"

Конечно, энергетическая дипломатия – это далеко не единственное, что может себе позволить страна, имеющая огромное количество наличных денег. Средства можно использовать, например, для покупки новых союзников. Это объясняет, почему в 2009 году китайское правительство начало активно распоряжаться своим капиталом. Китаю требовалось усилить международное влияние и завести новых друзей. Обратив для начала свое внимание на соседей, Китай использовал финансовые рычаги для улучшения отношений с азиатскими странами. В качестве помощи странам Юго-Восточной Азии, пострадавшим от глобального финансового кризиса, Китай создал специальный фонд в размере 10 млрд долл. и раздал 15 млрд долл. в виде кредитов и займов. Затем он направил 10 млрд долл. на финансирование мощной региональной экономической организации, Ассоциации стран Юго-Восточной Азии (АСЕАН), десять членов которой также получили кредиты на сумму 15 млрд долл. Наконец, почти 40 млн долл. было потрачено на оказание безвозмездной помощи таким беднейшим странам, как Камбоджа, Лаос и Мьянма, которые получили от Китая еще и 300 000 тонн риса и 2200 студенческих стипендий. И все это в рамках установления добрососедских отношений.

«В последующие тридцать-сорок лет мы станем свидетелями ожесточенной конкурентной борьбы за ресурсы, – говорит Дэвид Роткопф, приглашенный исследователь Фонда Карнеги и консультант по международной торговой политике в администрации Клинтона. – Китайцы очень агрессивно захватывают ресурсы, в которых, по их мнению, будут нуждаться, независимо от того, идет ли речь о сельскохозяйственных, водных, энергетических ресурсах или полезных ископаемых; они находят их по всему миру и покупают. Кроме этого, в отличие от нас (США. – Прим. научного редактора), они усилили свое финансовое международное влияние без навязывания политических условий. Мы сопровождаем любую свою финансовую помощь различными требованиями, Китай же не выдвигает никому практически никаких условий. Он просто хочет получить доступ к ресурсам. Поэтому не указывает своим новым партнерам на то, что те должны стать более демократичными или изменить к лучшему свое отношение к соблюдению прав человека. Да, Китай будет приветствовать отказ от поддержки правительств Тибета или Тайваня, но ведь властям бедных стран совсем не трудно сделать приятное столь крупному инвестору, особенно если эти страны находятся где-нибудь в далекой Африке. В конце концов, они ведь сделают это лишь для того, чтобы получить более выгодные условия сделки. В современном мире, где многие страны весьма скептически относятся к политике Соединенных Штатов и крупных американских компаний, очень выгодно иметь такую альтернативу как Китай».

Как Китай покупает Тайвань

Помимо прочего, Китай сделал несколько реверансов в сторону Тайваня, расположенного неподалеку от китайского побережья крошечного островного государства, которое с 1 октября 1949 года служило приютом для всех, кто бежал от гражданской войны, сопровождавшей приход к власти в Китае Коммунистической партии под руководством Мао Цзедуна. Лед отношений между давними противниками начал таять в 2008 году, после того, как пост президента Тайваня занял Ма Инь-цзю, который пообещал открыть новую страницу в отношениях с материковым Китаем и начинать эру сотрудничества между двумя странами. С тех пор Китай и Тайвань заключили целый ряд экономических сделок, которые способствовали сближению этих государств. Британский банк Standard Chartered назвал эти кардинальные изменения в отношениях «большим прыжком через пролив», имея в виду стодесятимильный водораздел в Южно-Китайском море, который отделяет эти страны друг от друга. Инвестиционный банк Goldman Sachs, в свою очередь, описывает происходящее как «сдвиг парадигмы» в динамике развития экономики Юго-Восточной Азии.

В удивительно короткие сроки связи между бывшими противниками весьма заметно укрепились. В мае 2009 года представители Китая и Тайваня подписали экономические договоры на сумму 5,6 млрд долл. В это же время китайское правительство послало в Тайвань свою первую торговую делегацию, включавшую представителей сорока шести компаний, таких как Haier, Lenovo, Sinosteel и Sichuan Changhong Electric. В их задачу входило приобретение товаров тайваньских высокотехнологических компаний, например жидкокристаллических панелей и чипов памяти, на сумму в несколько миллиардов долларов. За этим последовал еще один торговый визит в Тайвань, организованный Китайской ассоциацией видеоиндустрии, в ходе которого китайские компании приобрели телевизионное оборудование на 2,2 млрд долл.

Что касается тайваньских руководителей, то они с радостью приветствовали визиты своих китайских соседей. В 2008 году Тайвань открыл границы для китайских туристов, а еще через некоторое время был снят просуществовавший шесть десятилетий запрет на авиационное сообщение между странами. Теперь Тайвань ежегодно посещают более шестисот тысяч туристов из Китая. В июле 2009 года Тайвань разрешил китайским компаниям вкладывать капитал в тайваньские фирмы, хотя в первое время потенциальные инвестиции будут ограничены ста различными секторами экономики, включая текстильную промышленность, телекоммуникационные услуги, автомобильное производство, оптовую и розничную торговлю, гостиничный бизнес, а также обслуживание аэропортов и морских портов. Наконец, в феврале 2010 года Тайвань впервые позволил своим высокотехнологическим компаниям, производящим микросхемы и жидкокристаллические экраны, вести бизнес в Китае.

Тайваньские власти руководствовались при этом очень простой логикой – Китай по всем прогнозам к 2011 или 2012 году должен стать основным рынком сбыта телевизоров с плоским экраном, и, соответственно, тайваньские производители просто обязаны получить свою долю этого пирога. Таким образом, экономические факторы работают на сближение Тайваня и Китая. Несмотря на торговые ограничения, которые все еще сохраняются между этими двумя странами, путь через пролив теперь открыт. Геополитической вражды, свойственной предыдущим поколениям граждан двух стран, больше не существует.

Однако дипломатические и торговые связи с Китаем часто оказываются неоднозначными. В данном случае сближение Тайваня с материковым Китаем могло рассматриваться как заметное экономическое достижение для крошечного островного государства. Но в то же самое время это можно расценивать как успешную реализацию одного из этапов китайской стратегии медвежьего захвата, имеющей конечной целью заключение Тайваня в тесные объятия своей империи.

Именно поэтому в январе 2010 года, когда Соединенные Штаты объявили о заключении сделки на поставку Тайваню военной техники на сумму 6,4 млрд долл., китайские власти пришли в такую ярость. Предметом сделки являлись вертолеты Blackhawk, ракетные комплексы Patriot и Harpoon, минные тральщики и электронные средства для тайваньских истребителей. США занимались поставками вооружений Тайваню с 1979 года, когда администрация Джимми Картера подписала с этой страной договор о защите острова от возможного военного вторжения со стороны Китая. Китай отнесся к заключению такого соглашения неодобрительно, поскольку всегда рассматривал Тайвань как отколовшуюся область, которая рано или поздно вернется под крышу отчего дома.

Ярость Китая, как ни странно, была направлена не на Тайвань, а на Соединенные Штаты: те покусились на зарождающуюся дружбу между бывшими врагами. После того как предмет сделки стал достоянием общественности, китайское правительство выступило с жестким заявлением, вложенным в уста министра иностранных дел Хэ Яфея: «Планируемая сделка, безусловно, подорвет американо-китайские отношения и окажет негативное воздействие на сотрудничество между нашими странами». В этом заявлении также содержалось грозное предупреждение о том, что США «должны полностью признать серьезность проблемы, отменить ошибочное решение о продаже оружия Тайваню и полностью прекратить поставки вооружений в эту страну. В противном случае, Соединенные Штаты берут на себя всю ответственность за возможные серьезные последствия своего необдуманного шага».

Позже, с целью более конкретно выразить свое недовольство действиями администрации США, китайские власти стали угрожать наложением санкций на американские компании, вовлеченные в сделки по продаже оружия. Китай также временно приостановил военное сотрудничество с Соединенными Штатами и отменил все намеченные встречи между американскими и китайскими представителями военных ведомств. Кроме того, прозвучала угроза бойкота запланированной на весну 2010 года встречи на высшем уровне с президентом Обамой, на которой предполагалось обсудить вопросы ядерной безопасности. Кроме того, государственная китайская авиа-компания, Air China, решила отдать контракт на покупку двадцати новых самолетов стоимостью 1,6 млрд долл. не американской Boeing Company, а европейскому консорциуму Airbus. И, наконец, китайские представители отказались поддержать предложенную Соединенными Штатами и поддержанную Европой и Россией резолюцию, предусматривающую ужесточение санкций в отношении Ирана, не желающего отказываться от продолжения своей ядерной программы.

Короче говоря, Китай развернул по всему миру мощную дипломатическую кампанию, которая никаким боком не затрагивала Тайвань, выступавший покупателем американского оружия. Почему же Тайвань избежал державного гнева? Мы не можем знать этого наверняка, поскольку китайские власти никогда не обсуждают такие вопросы публично. Можно лишь догадываться: поскольку Китай в тот момент был занят ухаживанием за Тайванем, ему очень не хотелось разрушать уже наметившееся улучшение отношений между этими двумя странами. Поэтому вместо раздувания конфликта Китай продолжал укреплять торговые и дипломатические связи с Тайванем. В конце концов, это соответствовало поставленной им цели. И в итоге такая стратегия принесла свои плоды. В июне 2010 года Китай и Тайвань заключили крупномасштабный торговый договор, предусматривающий снижение пошлин и взаимное открытие рынков финансовых услуг. После подписания этого договора тайваньские представители объявили на пресс-конференции, что они заинтересованы в еще более тесном экономическом сотрудничестве со своим гигантским соседом. Стало ясно, что китайская медвежья хватка сработала.

«Очарование» Китаем распространилось даже на те государства Юго-Восточной Азии, которые когда-то считали эту страну своим заклятым врагом, но в последнее время смягчились, чему в немалой степени способствовали экономические причины. В мае 2009 года правительство Вьетнама предприняло шаги для привлечения китайских инвестиций в экономику своей страны, несмотря на протесты экологов и сторонников «твердой политической линии», которые не могли простить Китаю военное вторжение 1979 года. На решение вьетнамских властей, безусловно, повлияло то, что Вьетнам находился в сложном экономическом положении, обусловленном растущим двусторонним торговым дефицитом с Китаем, величина которого достигла в 2009 году 11 млрд долл. Поэтому премьер-министр страны Нгуен Тан Зунг решил попытаться улучшить торговое сальдо путем предоставления Китаю востребованных им природных ресурсов. Обрушившийся на правительство поток критики не помешал заключению между Vietnam National Coal-Mineral Industries Group и китайской Chinalco сделки, предметом которой было создание совместного предприятия с капиталом в 460 млн долл. для добычи в районе вьетнамского Центрального нагорья бокситов – ключевого сырья, необходимого при производстве алюминия. Кроме того, вьетнамское правительство дало понять, что на рассмотрении находятся еще несколько сделок. Центральное нагорье Вьетнама представляет собой район, весьма интересный для китайских производителей металлов, поскольку, согласно данным геологоразведки, он занимает третье место в мире по объемам залежей бокситов, оцениваемым в 5 млрд метрических тонн. По расчетам вьетнамского правительства, для освоения данного месторождения потребуется более 15 млрд долл. инвестиций. В мире найдется очень немного мест, куда можно обратиться за такой огромной кучей денег. Это объясняет, почему вьетнамские лидеры готовы пойти на сделку с Китаем, игнорируя мнение большого числа своих граждан. Такова экономическая необходимость.

Впрочем, финансовому искушению поддались не только соседи Китая. Доступ к китайскому капиталу активно стремились получить и латиноамериканские страны. Например, когда в марте 2009 года Аргентина оказалась на грани валютного кризиса, она подписала с Китаем трехлетнее соглашение о валютных свопах на сумму 10 млрд долл., что дало ей возможность управлять стоимостью песо. Аргентина представляет собой важный для Китая рынок, поскольку именно на Поднебесную приходится две трети аргентинского экспорта сои. Этого достаточно, чтобы китайские власти решили оказать своему торговому партнеру финансовую поддержку. Та же история случилась и с Ямайкой, где весной 2009 года начался экономический хаос. Традиционные финансовые спасители Ямайки – Соединенные Штаты и Великобритания – на этот раз оказались озабочены решением внутренних проблем, и потому правительству островного государства пришлось обратиться к Китаю. Китайские власти откликнулись ссудой в размере 138 млн долл. и в один миг превратились в крупнейшего финансового партнера Ямайки. Хотя предоставление данной ссуды не оговаривалось какими-либо условиями, стоит отметить, что Ямайка богата ценными минеральными ресурсами. В частности, эта страна занимает четвертое место в мире по объему добычи бокситов.

«Если разобраться в этом вопросе, то становится ясно, что в распоряжении правительств имеется не слишком большой набор инструментов влияния на другие страны, – говорит Роткопф. – Мы живем сегодня в мире, в котором война больше не является возможным вариантом для решения существующих проблем, поскольку она обходится слишком дорого, как с точки зрения возможных человеческих потерь, так и в финансовом плане. Вы больше не можете добиваться своих целей военными средствами. Влияние международных организаций является очень слабым, механизмы их работы не слишком эффективны. В этих условиях наибольшей властью обладает чековая книжка. За время ведения холодной войны Соединенные Штаты и Советский Союз выписали множество чеков для того, чтобы привлечь на свою сторону как можно большее количество союзников. Когда эта война закончилась, мы подумали, что началась эпоха единоличного господства Соединенных Штатов, в руках которых будут сосредоточены все рычаги международного влияния. Так оно и было, но лишь до тех пор, пока США могли себе позволить выписывать все новые и новые чеки».

Даже страны Старого Света были вынуждены признать усиление глобальной экономической власти Китая. Во время подготовки к саммиту «Большой двадцатки», состоявшемуся в 2009 году, Франция, которая в течение многих десятилетий боролась за предоставление суверенитета Тибету, согласилась на восстановление дипломатических контактов на высшем уровне и заявила о своей заинтересованности в налаживании более тесных связей с Китаем. Данное соглашение, по информации китайского государственного агентства Синьхуа, предусматривало в том числе отказ Франции от поддержки тибетской независимости «в любой форме». Фактически, Китай продавил принятие этого соглашения, используя испытанную тактику жесткого давления. Китайские власти были весьма встревожены, когда в 2008 году французский президент Николя Саркози встретился с Далай-ламой, находящимся в изгнании лидером Тибета. Поэтому в начале 2009 года все торговые представительства Китая в Европе объявили Франции бойкот. Это вызвало обеспокоенность Саркози и его советников, и несколько месяцев спустя Франция согласилась отказаться от своих требований, связанных с предоставлением Тибету независимости.

Еще одним достижением китайской дипломатии стала организация состоявшейся в апреле 2009 года первой встречи китайских лидеров с британским принцем Чарльзом. Важность этого события была обусловлена тем, что принц Уэльский традиционно демонстрировал негативное отношение к представителям китайского руководства. После своего участия в церемонии передачи под юрисдикцию Китая бывшей британской колонии, Гонконга, он назвал их не иначе, как «эти ужасные дряхлые восковые фигуры». Принц никогда не посещал материковый Китай. В 1999 году Чарльз вызвал дипломатический скандал тем, что уклонился от посещения официального банкета, устроенного в Лондоне по случаю визита в страну тогдашнего китайского президента Цзянь Цземина. В 2005 году он даже покинул страну, чтобы избежать встречи с президентом Ху Цзиньтао во время его визита в Великобританию. Кроме того, принц публично выражал свое восхищение Далай-ламой. Однако 2 апреля 2009 года принц Чарльз наконец согласился лично встретиться с Ху Цзиньтао в номере лондонского отеля Mandarin Oriental, где китайский президент остановился во время своего очередного визита в Британию. Пресс-служба принца охарактеризовала эту встречу как часть общего плана по размораживанию отношений между двумя странами.

«Практически весь мир сходится сегодня во мнении, что, поскольку у Китая очень много денег, он представляет собой огромный рынок и имеет самую динамично развивающуюся экономику в мире, следует поторопиться с участием в дележке китайского пирога, пока его не разобрали конкуренты, – говорит Себастьян Маллаби. – В борьбу включились многие, и это совершенно естественно. Допустим, вы лидер африканской страны, которая в течение долгого времени сотрудничала со своими традиционными западными партнерами. И вдруг вы замечаете, что на рынке появляется новый игрок, который желает инвестировать в вашу экономику кучу денег и наладить с вами взаимовыгодные торговые отношения. Нет никаких сомнений в том, что его заманчивые предложения вас заинтересуют. Ведь это означает, что, обретя нового богатого партнера, вы займете более выгодное положение по отношению к своим традиционным контрагентам. Именно такие преобразования и происходят сейчас во всей мировой экономике».

Переговоры с Железным Кулаком

Несмотря на все действия, которые Китай предпринял для того, чтобы сделать свою страну более открытой для современной мировой экономики, по мнению многих иностранных компаний, работа на китайском рынке сопряжена с множеством проблем, вызванных «византийским» подходом к формированию корпоративной культуры этой страны. Китай устанавливает многочисленные формальные барьеры для деятельности иностранных компаний на местном рынке, например, в рамках проведения инновационной политики, которая поощряет рост китайских компаний, работающих в сфере высоких технологий. Китайские производители компьютерной техники, программного обеспечения, средств телекоммуникации и другого высокотехнологического оборудования имеют преференции в получении правительственных контрактов. В опубликованном в апреле 2010 года докладе представительства Американской торговой палаты в Китае сообщается: более половины американских компаний, работающих на китайском рынке, полагают, что установленные в этой стране правила подвергают их бизнес дискриминации. Кроме того, в марте 2010 года американское торговое представительство сообщило, что китайское правительство прибегает к установлению налоговых льгот и квот, препятствующих проникновению на местный рынок сельскохозяйственной и промышленной продукции иностранных производителей. Сделки с недвижимым имуществом регулируются в Китае настолько строго, что иностранные инвесторы оказываются практически лишены возможности их совершения. Здесь также действует система тщательной проверки на предмет потенциальной угрозы для национальной безопасности сделок по приобретению иностранцами долей собственности в любых китайских компаниях.

Помимо трудностей, возникающих у иностранных корпораций при попытках проникновения на китайский рынок, многие отмечают: с преодолением заградительных барьеров трудности не заканчиваются, поскольку работать на этом рынке оказывается очень сложно из-за постоянно и быстро меняющихся правил игры. В Китае бизнес тесно связан как с внутренней и внешней политикой, так и с правовой системой. Представителям западных стран разобраться во всех этих хитросплетениях весьма сложно. Такое столкновение культур может привести к печальным последствиям для людей, оказавшихся на стыке.

Возможно, наиболее показательным примером того, как в числе таких пострадавших могут оказаться даже руководители богатых международных компаний, служит имевшее место в марте 2010 года судебное преследование Стерна Ху и трех других служащих австралийского горнодобывающего конгломерата Rio Tinto, обвиненных во взяточничестве и промышленном шпионаже. Этот случай наглядно продемонстрировал всем желающим вести бизнес в Китае справедливость поговорки «от тюрьмы да сумы не зарекайся».

Стерн Ху был человеком, который знал все входы и выходы в запутанном и быстро меняющемся корпоративном мире Китая. Рожденный в 1963 году в перенаселенном портовом городе Тяньцзинь на северо-восточном побережье Китая, он получил имя Ху Шитай от родителей – диссидентов, которые в период Культурной революции, продолжавшейся с 1966 по 1976 гг., провели много лет в известных жестокими условиями содержания трудовых лагерях Мао Цзедуна. Поскольку его родители вынуждены были нести тяжелую трудовую повинность, выполняя крестьянскую работу в сельской местности, большую часть раннего детства Ху находился на попечении бабушки и дедушки, часто оставлявших мальчика в одиночестве, несмотря на его очень юный возраст. Это закалило ребенка и воспитало в нем неуемное стремление к достижению успеха.

К счастью, он обладал недюжинными умственными способностями и являлся лучшим учеником в своей школе, что позволило Ху избежать издержек «диккенсовского» воспитания и, в конечном счете, окончить престижный Пекинский университет, где он изучал историю, встретил свою будущую жену, Цзюли, и получил степень магистра Китайской академии общественных наук. Попав на состоявшийся в Пекине концерт знаменитого Исаака Стерна[12]12
  Исаак (Айзек) Стерн – американский скрипач, один из известнейших музыкантов XX века. – Прим. пер.


[Закрыть] и увлекавшийся игрой на скрипке, Ху решил взять себе английское имя Стерн.

Со своими дипломами Стерн Ху получил возможность начать карьеру в одном из принадлежащих государству банков, China International Trust and Investment Bank. Однако после того как в 1989 году он был опознан на опубликованной в итальянском журнале фотографии, запечатлевшей демонстрантов, вышедших на площадь Тяньаньмэнь, его попросили покинуть банк. Новым местом работы Стерна Ху стал пекинский офис австралийской компании AWA Limited, выпускавшей и продававшей технические средства связи и управления дорожным движением. В начале 1990-х годов жена Ху и их первый сын, Теренс, переехали в расположенный неподалеку от Сиднея австралийский городок Мэнли. Сам Стерн продолжал курсировать по делам службы между Австралией и Китаем. Живя в Австралии, Цзюли, изменившая свое имя на англоязычный вариант, Джулия, родила второго сына, которого назвали Чарли. После этого вся семья Ху, включая самого Стерна, получила австралийское подданство, отказавшись от своего китайского гражданства, как того требует китайский закон об иммиграции.

Несмотря на весь непатриотизм такого решения с точки зрения замкнутой китайской бизнес-культуры, оно, казалось, никак не повлияло на карьеру Ху. На самом деле его репутация здравомыслящего знатока, способного проложить короткий путь к цели по дебрям китайской бюрократической и корпоративной системы, только укреплялась.

В конечном счете Ху перешел из сферы технологий в более прибыльный горнодобывающий бизнес. Он был нанят руководителем отдела продаж в компанию, которая в результате ряда корпоративных слияний превратилась в крупный англо-австралийский конгломерат под названием Rio Tinto Group. В Rio Tinto Ху быстро зашагал по карьерной лестнице. Он ловко использовал имевшиеся у него связи в северном Китае, чтобы установить доверительные отношения со своими клиентами – то есть сделал то, чего так не хватало работающим на китайском рынке иностранцам, незнакомым со всеми тонкостями местной культуры построения взаимоотношений. Через какое-то время Rio Tinto назначила Ху своим главным посредником при проведении переговоров о ценах многомиллиардных китайских контрактов на поставку железной руды.

Чтобы понять, насколько важную роль играет глава делегации, ведущий подобные переговоры, необходимо знать несколько фактов о металлургической промышленности Китая. С 1996 года Китай являлся крупнейшим в мире производителем стали, сырьем для которой служит железная руда. До конца двадцатого столетия страна в значительной степени обходилась своими собственными природными запасами железной руды. Но затем спрос на это сырье начал расти по экспоненте, и к 2008 году Китай стал потребителем почти шестидесяти процентов всей ежегодно добываемой на планете железной руды. При этом почти весь внутренний спрос покрывался за счет поставок из-за рубежа.

Впрочем, для руководителей китайской металлургической отрасли такое развитие событий не стало неожиданным. Они прекрасно понимали, что ситуация меняется. К концу 1990-х годов эксперты уже признавали, что отрасль находится в уязвимом положении: внутренние природные ресурсы слишком истощены, чтобы удовлетворить резко возросший спрос китайской экономики на сталь. Поэтому, начиная с 2001 года, страна увеличивала объемы импорта железной руды. К 2003 году Китай вышел по этому показателю на первое место в мире. В результате основные международные поставщики данного сырья, такие как австралийские Rio Tinto и BHP Billiton, а также бразильская Vale внезапно обнаружили, что основными покупателями их продукции теперь являлись китайские компании: Shanghai Baosteel Group Corporation, Jinan Iron and Steel Co., а также LiaoNing An-Ben Iron and Steel Group.

При этом система закупок работает следующим образом: каждый год китайские сталевары сначала независимо друг от друга оценивают, какое количество стали они намерены произвести в следующем году. Затем они собираются вместе и, обычно во главе с Shanghai Baosteel, ведут переговоры с основными поставщиками, чтобы законтрактовать необходимые им объемы и цену железной руды на следующие двенадцать месяцев. Ежегодные переговоры о цене, которые почти всегда проходят в обстановке секретности, обычно начинаются в январе и заканчиваются к июню. Учитывая, что китайские стальные компании покупают более четырехсот миллионов тонн железной руды в год, стоимость этих контрактов измеряется в сотнях миллиардов долларов, и потому эти сделки считаются одними из самых крупных в мире.

Как главный ценовой переговорщик Rio Tinto, Ху постоянно контактировал с китайскими контрагентами. Он все еще владел домом в Сиднее, но посещал его очень редко. Семья Ху практически все время проводила в Шанхае, чтобы Стерн мог находиться в непосредственной близости от своих клиентов. За прошедшее время Ху заслужил репутацию жесткого переговорщика, борющегося за каждый юань. В 2008-м он входил в состав делегации поставщиков железной руды, сумевшей договориться со своими китайскими покупателями о повышении цены на семьдесят один процент. Он же провел успешные для поставщиков переговоры в 2007 году, когда цена поставок выросла на 31 процент. Короче говоря, Ху стал важным игроком на международном рынке сырья для металлургической промышленности. Во многом он являлся олицетворением современной китайской истории успеха, несмотря на то, что работал на иностранную компанию и отказался от китайского гражданства. Сделанная им карьера доказывала: даже те, кто в значительной мере пострадал от Культурной революции Mao, сумели выжить и добиться успеха, заняв видное место среди главных действующих лиц мировой экономики.

Но все изменилось удушливым воскресным вечером 5 июля 2009 года. Ху в тот период был все еще занят переговорами об установлении цены ежегодных поставок руды на 2009 и 2010 гг., несмотря на то, что планируемый срок, к которому стороны должны были достичь согласия, истек 30 июня. Китайские сталелитейные компании требовали снижения цены на сорок процентов. Ху, в свою очередь, настаивал на том, что цена может быть снижена на тридцать – тридцать три процента, с чем согласились другие азиатские страны. Но по некоторым причинам китайцы упорно продолжали стоять на своем. К тому времени переговоры продолжились дольше, чем когда-либо ранее, установив своеобразный рекорд по продолжительности обсуждения цены на железную руду в истории партнерских отношений между Китаем и Австралией. Ху планировал провести этот вечер за работой в офисе Rio Tinto на пятьдесят первом этаже высотного здания Hong Kong New World Tower в районе Лувань, готовясь к продолжению переговоров.

Но, к сожалению для Ху, дальнейшие переговоры проходили уже без его участия, поскольку тем вечером китайские власти задержали Ху и еще трех сотрудников Rio Tinto – Лю Цайкуя, Ван Юна и Ге Миньцяна, каждый из которых являлся китайским подданным и занимал в компании руководящую должность. Все они были доставлены в штаб-квартиру Шанхайского бюро государственной безопасности. Китайские власти полагали, что задержанные сотрудники Rio Tinto похитили государственные секреты с целью получения преимущества на переговорах о цене поставок железной руды.

Остальной мир узнал о задержании Стерна Ху лишь два дня спустя, когда о случившемся объявила Rio Tinto. В первом сообщении было указано, что китайские власти не пояснили представителям компании причину задержания четверых ее сотрудников. На следующий день министр иностранных дел Австралии, Стивен Смит, сообщил, что китайские власти обвиняют служащих Rio Tinto в шпионаже, краже государственных секретов и причинении их стране экономического ущерба.

Руководители Rio Tinto были ошеломлены этой новостью и тут же заявили о своем отказе признать, что сотрудники компании совершали вменяемые им нарушения закона. «Мы были проинформированы австралийским правительством об этом удивительном факте. Мы не располагаем сведениями о наличии каких-либо доказательств, подкрепляющих выдвинутые обвинения», – заявили представители компании вскоре после того, как новость о задержании просочилась в прессу.

Но Китай продолжал настаивать, что Ху являлся руководителем тайной операции, квалифицированной как корпоративный шпионаж. Цинь Ган, представитель Министерства иностранных дел, заявил, что китайские власти располагают вполне достаточным количеством доказательств, подтверждающих обоснованность выдвинутых обвинений, сообщив репортерам следующее: «Китайские власти получили фактические свидетельства того, что задержанные, действуя в интересах иностранного государства, совершили кражу документов, составляющих государственную тайну, что привело к причинению ущерба экономическим интересам Китая и его экономической безопасности».