Текст книги "Завоевание Тирлинга"

Глава 4
Вопросы совести

Спасайтесь, мы в руках волка.

Джованни де Медичи, после восхождения Родриго Борджиа, папы Александра VI

Казалось бы, отец Тайлер должен был чувствовать умиротворение. Он читал, сидя за столом в удобном кресле, а чтение обычно его успокаивало, напоминая, что за пределами этого мира существует другой, лучший, кажущийся почти осязаемым. Но в этот редкий день чтение не принесло ему покоя. Тайлер уже несколько раз перечитал одну и ту же страницу, прежде чем наконец сдался и отложил книгу. Свеча на его столе покрылась подсохшими капельками воска, и Тайлер принялся бездумно их отковыривать. Пальцы работали независимо от мозга, ковыряя и ковыряя, пока он таращился в окно.

Святой отец умер две недели назад, в последний день мая. Кардинал Андерс преуспел в конклаве так скоро, что несколько кардиналов из наиболее отдаленных мест, приехав, обнаружили его уже в кресле святого отца. Святой отец выбрал Андерса своим преемником много лет назад, распознав столь же острый, как у самого себя, политический ум. Все шло, как задумывалось.

Но Тайлеру было страшно.

Новый святой отец успел проявить интерес ко многим вещам. Он немедленно избавился от пяти кардиналов с известными реформаторскими взглядами, которые выступали против его избрания. Их епархии отошли знатным отпрыскам за более чем тысячу фунтов каждый. Также новый святой отец нанял шестнадцать новых счетоводов для Арвата, увеличив их число до сорока. Некоторые из них даже не были рукоположены, иные выглядели и разговаривали, словно святой отец подобрал их прямо на улицах Кишки. Тайлер и его братья не знали наверняка, но вывод казался очевидным: ожидается дополнительный приток денег.

Собственной позиции Тайлера тоже никто не отменял. Старый святой отец был слишком озабочен борьбой со смертью, чтобы призвать Тайлера к ответу, но Тайлер знал, что рано или поздно новый святой отец обратит на него пристальное внимание. Уже в минувшее воскресенье во время собрания Тайлер заметил, что Андерс ищет его глазами в толпе. Андерс хотел получить порочащие сведения о королеве Келси, а Тайлер их не предоставил. Королева уже предприняла несколько шагов, предвещающих беду Церкви, начиная с запрета использовать малолетних как церковных прислужников в счет уплаты долгов по десятине. Тайлер, сам некогда бывший таким прислужником, провел счастливое детство, но он понимал и резоны Королевы: не все священники были отцом Аланом. Теперь приходам придется нанять настоящих прислужников и выделять им жалование из денег, уже предназначенных для казны Арвата.

Но худшее ждало впереди: Королева сообщила, что со следующего года церковное имущество вновь будет облагаться налогом. Начиная с января Церкви придется платить налог со всех своих владений, раскиданных по Тирлингу, включая тысячи акров высокоурожайных угодий в северном Алмонте. Для Арвата это была финансовая катастрофа. Прибегнув к помощи острого на язык, но, безусловно, умного Казначея, Королева упредила протесты святого отца, объявив, что частные земельные владения Короны тоже лишатся всех поблажек. Королева будет платить налог наравне с Церковью, а деньги пойдут на общественные работы и социальные сферы.

Без принуждения эти указы ничего не значили. Но из подслушанного в Цитадели разговора Тайлер также знал, что Королева с Арлиссом начали потихоньку преобразовывать значительную часть Бюро переписи под сбор налогов. Умный ход. В каждой деревне Тирлинга уже имелся Распорядитель переписи, отслеживающий население. А отследить еще и доходы – не такая уж большая нагрузка. Арлен Торн завизжал бы как резаный, но он куда-то задевался, а без него Перепись стала гораздо более податливой. У Короны найдется множество людей, готовых проверить, что Церковь Господня отчиталась за каждый заработанный фунт.

Этим утром по коридорам этажа опочивален разнеслась весть, проворная, словно ртуть: сегодня в девять вечера все собираются в башне. Никто не знал, о чем пойдет речь, но святой отец настаивал, чтобы явился каждый священник Арвата. Устраивать подобную встречу было не в характере Кардинала Андерса, который обычно работал в тени, встречаясь с людьми один на один, так что никто не догадывался о его планах. Тайлер предчувствовал, что грядет что-то страшное. Было восемь тридцать.

– Я знаю, что вы знаете, священник.

Тайлер вскочил на ноги, опрокинув свечу, и, повернувшись, увидел Булаву, прислонившегося к стене рядом с книжными полками.

– Вы знаете, что я не умею читать.

Тайлер уставился на него, безмолвно и испуганно. Он понимал, что в прошлый раз ступил на тонкий лед, вклинившись в разговор Королевы, но он не мог спокойно смотреть, как Булава юлит, словно пойманная на крючок рыба. И порыв Тайлера сработал, потому что Королева забыла о записке. Только встретившись с Булавой взглядом, он увидел в нем пламя, ад и убийство.

– Как вы узнали? – спросил Булава.

– Догадался.

– Кто вам сказал?

– Никто.

Булава выпрямился, и Тайлер закрыл глаза, пытаясь молиться. Булава убьет его, и последняя, странная мысль Тайлера была о том, что мужчина оказал ему большую честь, придя лично.

– Научите меня.

Тайлер распахнул глаза:

– Чему научить?

– Как читать.

Тайлер поглядел на закрытую дверь своей комнаты.

– Но как вы сюда попали?

– Всегда есть другая дверь.

Прежде чем Тайлер успел это обдумать, Булава метнулся вперед, по-кошачьи бесшумно.

Тайлер напрягся, вжавшись в стул, но Булава просто схватил другой стул, стоявший у полки с книгами, поставил перед Тайлером и уселся со свирепым выражением лица.

– Нау́чите?

Тайлер задумался, что случится, если он откажет. Возможно, Булава и не собирался его убивать, но это всегда могло измениться. Булава присоединился к Страже Королевы Элиссы в возрасте четырнадцати лет, сейчас ему было, по крайней мере, сорок. Любому нелегко скрыть свою неграмотность, но королевскому стражнику, должно быть, практически невозможно. И все-таки все эти годы Булава как-то справлялся. Тайлер опустил взгляд и увидел нечто невообразимое: рука Булавы, опирающаяся на подлокотник стула, дрожала – легкий трепет, практически незаметный. Каким бы невероятным это ни казалось, Тайлер понял, что Булава боится.

«Меня?»

«Конечно, нет, старый дурак!»

«Тогда чего?»

Подумав еще немного, он понял: Булава ни у кого не мог попросить о помощи. Тайлер глядел, дивясь, на страшного человека, сидящего напротив, – каким нужно обладать мужеством, чтобы сюда явиться! – и ответ выскочил сам собой:

– Научу.

– Хорошо. – Булава по-деловому наклонился вперед. – Давайте начнем прямо сейчас.

– Не могу, – ответил Тайлер, с сожалением поднимая руки, когда Булава помрачнел. – В девять часов у нас общая встреча в часовне. – Он поглядел на часы. Было без четверти девять. – Собственно, я уже должен идти.

– Что за встреча?

– Не знаю. Святой отец требует, чтобы присутствовали все священники Арвата.

– И много прошло таких встреч?

– Эта первая.

Булава прищурился.

– Приходите завтра, сразу после ужина. В семь часов. Тогда и начнем.

Булава кивнул.

– В какой часовне будет эта встреча? В главной или в личной часовне святого отца?

– В главной, – приподнимая брови, ответил Тайлер. – Вы очень хорошо знаете Арват.

– Конечно, знаю, – в голосе Булавы послышался намек на презрение. – Моя работа – узнавать об опасности для моей госпожи.

– Что это значит?

Булава подошел к вешалке Тайлера и стянул мантию с крючка.

– Вы неглупый человек, священник. Папа и короли – никудышные союзники.

Тайлер подумал о новых счетоводах, больше похожих на уголовников, чем на священников.

– Я всего лишь казначей.

– Больше нет. – Булава накинул выходную мантию. Мантии священнков обычно свисали свободно, но на массивном теле Булавы ткань сидела туго. – Вы Священник Цитадели, отец. Рано или поздно придется выбрать сторону.

Тайлер уставился на него, не в состоянии ответить, когда Булава провел рукой по стене рядом со столом. Могучая длань замерла, затем с усилием надавила, и у Тайлера отвисла челюсть при виде распахнувшейся двери. Двери, края которой оказались умело скрыты неровной кладкой стены. Булава шагнул в темноту, но затем вновь просунул голову в комнату Тайлера, в его темных глазах поблескивали смешинки.

– Завтра в семь, отец. Я приду.

Мгновение спустя перед Тайлером не осталось ничего, кроме обычной каменной стены. Прозвонил возвещавший о встрече колокол, и он подпрыгнул, поняв, что опаздывает, схватил одну из своих ряс, накинул через голову и бросился по коридору. Артрит, засевший в бедре, требовал помедлить, но Тайлер не обратил на него внимания, подгоняя себя еще сильнее. Если он опоздает, святому отцу непременно доложат.

Вбегая в дверь часовни, Тайлер обнаружил своих братьев-священников, уже выстроившихся в длинные ровные ряды по обе стороны от центрального прохода. На трибуне, возле пьедестала, стоял святой отец, его острый взгляд, казалось, прожег Тайлера, когда он застыл в дверном проеме.

– Тай.

Он опустил взгляд и увидел, что Вайд, сидящий на краю последней скамьи, подвинулся, освобождая ему место. Тайлер благодарно кивнул, втискиваясь, и уважительно склонил голову. Но беспокойство никуда не делось. Вид Андерса в белой рясе по-прежнему повергал Тайлера в шок. Для него – и, без сомнения, для многих других старейших священников – святой отец был и всегда будет старым, морщинистым человеком, ныне погребенным под Арватом. Тайлер не скорбел по старому святому отцу, но не мог отрицать, что он оставил след на этом месте: слишком уж долго на нем сидел.

Андерс поднял руку, призывая к тишине, и шарканье прекратилось. Все в комнате застыло, словно окаменев.

– Братья, мы не чисты.

Тайлер резко поднял голову. Андерс смотрел через комнату с доброжелательной улыбкой, подобающей святому отцу, но его глаза были глубоки и темны, наполнены праведным гневом, от чего желудок Тайлера скрутила тревога.

– Заболевание начинается с заражения. Бог требует, чтобы мы искоренили заразу и вырвали с корнем болезнь. Мой предшественник терпел, закрывая глаза. Я не стану.

Тайлер с Вайдом недоуменно переглянулись. Конечно, старый святой отец терпел множество пороков, но эти пороки, казалось, не должны были беспокоить Андерса. Андерс держал двух личных служанок, молодых женщин, переданных ему их семьями вместо десятины. Когда Андерс переехал в роскошные апартаменты святого отца на вершине Арвата, женщины последовали за ним, несмотря на то, что резиденция была оснащена армией прислужников, готовых выполнить каждую его прихоть. Андерс мог называть своих служанок как угодно, но все знали, кем они были. Новый святой отец был не чужд пороку, но сейчас, когда он повернулся и махнул кому-то за кафедрой, свет упал на крошечный золотой молоточек, приколотый к белоснежным одеждам, и Тайлер застыл от внезапного понимания.

Из коридора за кафедрой появились два помощника святого отца. Между ними шел отец Сэт.

Тайлер еле сдержал стон. Сэт с Тайлером получили рукоположение в один год, но Тайлер его уже довольно давно не видел. С тех пор, как Сэт получил приход в Бернеме, в Южном Реддике, он редко посещал Арват. Он был хорошим человеком и хорошим священником, так что никто даже не говорил о том, что все прекрасно знали. Еще когда они были послушниками, Сэт предпочитал мужчин. Будучи счетоводом, Тайлер знал, что Сэт держал в Реддике компаньона, слишком старого мужчину, чтобы быть прислужником священника, хотя в записях Сэта он значился именно так. С появлением прислужника расходы Сэта существенно увеличились, но Тайлер не обратил на это внимания: священники и кардиналы по всему Тиру держали сомнительных компаньонов и платили за них по той же гибкой отчетности. Но прислужник Сэта был «неправильного» пола, и Андерс, должно быть, прознал об этом.

– Я переверну всю Церковь, но искореню отступников! – взревел Андерс.

Тайлер никогда раньше не слышал, как Андерс проповедует, и отдаленная часть его сознания отметила, что у него чудесный поставленный голос, глубокий и гулкий, достигающий самых дальних уголков часовни и эхом возвращающийся обратно.

– Мы добьемся очищения! И начнем с этого существа, священника, который не только нарушил закон Божий, но и использовал церковные средства, чтобы субсидировать свою болезнь! Поддерживая нечистый образ жизни десятиной прихода!

Тайлер прикусил губу, жалея, что не имеет смелости говорить.

То, что происходило здесь, было неправильно, и сидящий рядом с ним Вайд тоже об этом знал: он посмотрел на Тайлера беспомощными, блестящими глазами. Все эти годы, с той семинаристской поры, Вайд с Сэтом тоже были добрыми друзьями.

– Бог опозорен! И за каждый позор он требует мщения!

Услышав это, Вайд закрыл глаза и опустил голову. Тайлеру хотелось кричать, чтобы громкое эхо обрушило сводчатый потолок у них над головами. Но он молчал.

– Сэт забыл свой долг перед Богом! Мы должны ему напомнить! – Голос Андерса внезапно упал, он нырнул за стол. А когда выпрямился, в руках у него оказался нож.

– Господи, – пробормотал Вайд. Тайлер лишь удивленно моргнул: может, ему просто снится сон, вдруг превратившийся в кошмар? Странный визит Булавы, тревожный вид Капитана Стражи в церковных одеяниях, а теперь эта ужасная сцена в свете факелов: бледное лицо Сэта, страх, пробудившийся в его глазах, когда он увидел нож в руке Андерса.

– Обнажите его.

Двое прислужников схватили начавшего сопротивляться Сэта. Но Сэт, как Тайлер и Вайд, разменял восьмой десяток, и двое юношей легко его скрутили. Один заломил Сэту руки за спину, пока другой разорвал рясу спереди и сорвал остальное. Тайлер отвел глаза, но не раньше, чем увидел свидетельства возраста на теле Сэта: узкую, впалую белую грудь; руки и ноги, утратившие тугие мышцы, обвислую дряблую кожу. Тайлер видел почти то же самое, когда смотрел на свое тело, ставшее бледным и вялым. Он вспомнил лето, полжизни назад, когда их церковный класс путешествовал по побережью к Новому Дувру, чтобы посмотреть на Океан Господень. Он был чудесный, огромный, сверкающий и бесконечный, и когда Вайд скинул свое одеяние и бросился к краю утеса, они, не задумываясь, последовали за ним, прыгая со скал и несясь тридцать футов вниз. Вода оказалась ужасно холодной, мучительной, но солнце светило, яркий золотой лик над безграничным голубым океаном. В этот момент Тайлер не сомневался, что Бог смотрит прямо на них и бесконечно доволен тем, кем они становятся.

– Наша вера дала слабину, – объявил Андерс. Его глаза горели страшным жаром, и Тайлер вспомнил, что он когда-то слышал, будто, состоя в антисодомическом отряде Регента, Андерс однажды чуть не убил юного гомосексуалиста, колотя его доской, пока мальчик не потерял сознание, истекая кровью. Другим головорезам Регента пришлось оттаскивать Андерса, или он бы, несомненно, убил молодого человека прямо на улице. Тайлер с ужасом начал осознавать, что намечалась не просто показательная порка: Сэту угрожала нешуточная опасность. Взглянув наверх, он увидел массивную фигуру в белых одеяниях, притаившуюся в тени галереи, – Булаву. Зловещий лик был непостижим под покровом капюшона, глаза нацелены на Андерса, находящегося в сотне футов под ним.

«Хорошо, – почти гневно подумал Тайлер. – Пусть это увидит человек со стороны».

– Держите его.

Андерс двигался стремительно, его руки работали почти с хирургической точностью, так быстро, что Сэт едва успел вскрикнуть, прежде чем дело было сделано. А вот Тайлер с Вайдом закричали, их голоса слились с хором воплей, эхом заметавшихся между каменных стен часовни. Тайлер опустил взгляд, не в силах смотреть на это, и обнаружил, что они с Вайдом по-детски крепко сцепились пальцами.

Андерс выпрямился, открыв лицо, залитое ярко-малиновым, и швырнул в угол часовни зажатую в руке сочащуюся красную массу. К Сэту наконец вернулось дыхание, и его первый крик вышел сумасшедшей какофонией звуков, отскакивающих от верхних стропил часовни.

– Убедитесь, что он выживет, – приказал Андерс прислужникам. – Он еще не выполнил свою работу.

Те подхватили Сэта и поволокли вниз по ступенькам, а потом по проходу между рядами священников. Тайлер не хотел смотреть, но ему пришлось. Красное лило как из ведра по бедрам и икрам Сэта, и алый след тянулся за ним по всему проходу. К счастью, Сэт, казалось, потерял сознание: его глаза были закрыты, голова склонилась на плечо. Прислужники пошатывались под его немалым весом.

– Смотрите и помните, братья! – прогремел Андерс с кафедры. – В Церкви Господней нет места сводникам и содомитам! Ваш грех откроется, и Божья кара не заставит себя ждать.

Тайлер, почувствовав, как ячменный суп, съеденный на ужин, поднимается к горлу, судорожно сглотнул. Многие вокруг выглядели так же плохо, бледные и испуганные, но Тайлер заметил и немало исключений: чопорных лиц, оправдывающих произошедшее. Отец Райан, чьи глаза блестели от волнения, энергично кивал каждому слову Андерса. И Тайлер, который не испытывал истинной ярости со времен голодного детства в Алмонте, вдруг почувствовал, как она в нем заклокотала. Где во всем этом Бог? Почему Он молчит?

– Отступники, – торжественно провозгласил Андерс. – Раскайтесь в деяниях своих.

Тайлер поднял глаза и обнаружил, что святой отец уперся в него взглядом.

– Тай? – вполголоса жалобно спросил Вайд. – Тай? Что нам делать?

– Мы подождем, – твердо ответил Тайлер, не отрываясь, глядя на алую реку у своих ног. – Подождем, пока Господь укажет нам путь.

И все же это заявление даже для него самого звучало пусто и слабо. Он возвел глаза к куполу часовни, на небо, ожидая какого-то знака. Ничего. А спустя мгновение обнаружил, что галерея пуста: Булава исчез.

* * *

Закончив с Арлиссом, Келси отпустила Андали и вернулась в свою спальню одна. Сегодня она устала от людей. Все, казалось, постоянно чего-то требовали, даже Арлисс, который лучше всех знал, как Корона связана с людьми и деньгами. Арлисс хотел обеспечить вооруженной охраной маленькую кучку фермеров, чтобы отсутствовать в Алмонте до одиннадцати часов. Келси понимала его: если Алмонт полностью опустеет, весь урожай будет потерян. Но она понятия не имела, где взять людей. Бермонд взвоет, попроси она хотя бы часть его солдат, и, хотя Келси не любила старого генерала, она понимала, что его позиции в самом деле крайне растянуты. Около четверти тирской армии обосновалось в окрестностях Аргосского перевала, следя, чтобы мортийцы не открыли его в качестве возможного канала снабжения. Остальные люди Бермонда были разбросаны по всему восточному Алмонту, усердно перемещая беженцев к Новому Лондону. Батальон Холла засел на границе. Лишних людей просто не было. Келси оставила Пэна в передней, не сказав ни слова, задернула за собой занавески. Андали приготовила ей чашку чая, но Келси оставила ее без внимания. Чай лишь не даст уснуть, а сил не прибавит. Она расчесала волосы и разобралась на столе, беспокойная и измученная, но совсем не желающая спать.

Чего ей действительно хотелось, так это вернуться в библиотеку, к загадке Лили Мэйхью. Кем она была? Келси пролистала более десятка исторических книг Карлин, в поисках любой ссылки на любых Лили и Грега Мэйхью, но не нашла ничего, даже в книгах, изданных ближе к Переходу. Кем бы Мэйхью ни были, они словно бы канули в Лету, но загадка Лили по-прежнему казалась решаемой по сравнению с проблемой на восточной границе. Келси не покидала уверенность, что стоит ей найти нужную книгу, ответ обнаружится сам собой, и с Лили все будет ясно. А вот мортийская проблема решения не имела.

Она не могла вернуться в библиотеку. Пэну нужно поспать. Последние три ночи Келси ложилась пораньше, но Пэн по-прежнему выглядел очень измотанным.

Она начала переживать, спит ли он вообще или просто сидит на своем тюфяке, положив меч на колени, пока ночь не превращалась в утро.

Проявлять такую бдительность не было никакой нужды: сейчас под командованием Булавы находилось более тридцати королевских стражников, да и сама Цитадель была более безопасной, чем когда-либо. Но все равно образ Пэна, сидящего неподвижно и уставившегося в темноту, казался на удивление убедительным. Келси не знала, как заставить его спать, когда сама почти не спала.

После минутного раздумья она на цыпочках подошла к зеркалу. Келси специально не смотрелась в него на прошлой неделе, и, хотя она списывала это на воспитанное Карлин неприятие тщеславия, настоящая причина была куда проще: страх. Не считая редких приступов неконтролируемой тоски, Келси более или менее смирилась с тем, что так и проживет всю жизнь с круглым лицом дружелюбной деревенской девочки, благодушной, но ничем не примечательной. Раньше она частенько жалела, что не родилась красивой, но карты легли иначе, и она, как могла, смирилась со своей внешностью.

Сейчас же она почувствовала, что дрожит от страха, рассматривая себя в зеркале, вспоминая, как однажды сказала Карлин: «Порочность начинается с мимолетного послабления». Келси не могла вспомнить, о чем шла речь, но помнила Карлин, с осуждением глядевшую на Барти. Теперь, разглядывая себя в зеркало, Келси понимала, что Карлин была права. Растление начинается не сразу, это постепенный, коварный процесс. Келси не видела и не чувствовала, как что-то происходило, но изменения подкрались к ней со спины.

Во-первых, преобразился нос. Он всегда сидел у нее на лице раздавленным грибом, слишком большим для всего, что его окружало. Но теперь, под испытующими глазами Келси, ее нос удлинился, сузился, став вполне естественным изящным возвышением между глаз. Округлый, слегка поросячий подъем смягчился на кончике. Глаза оставались все такими же яркими, кошачье-зелеными и миндалевидными. Но плоть вокруг них неуклонно растягивалась, и теперь сами глаза казались больше, первыми привлекая внимание, чего никогда не бывало прежде. Пожалуй, заметнее всего изменились губы Келси, полные и широкие, слишком большие для ее лица. Теперь они тоже уменьшились, верхняя губа слегка утончилась, отчего нижняя выглядела полнее, окрасившись глубоким здоровым розовым цветом. Щеки опали, так что лицо стало овальным, а не круглым. Все, казалось, сочеталось лучше, чем раньше.

Она не стала красавицей, думала Келси, как ни крути. Но и простушкой больше не была. Он выглядела, как женщина, которую можно запомнить.

Какой ценой?

Келси сжалась от этого вопроса. Она больше не боялась, что больна, потому что ее переполняла энергия, а то, что она видела перед собой, казалось воплощением здоровья. Но хотя поначалу Келси чувствовала удовольствие, глядя на эту новую женщину, от нее веяло фальшивостью. Эта красота появилась из ниоткуда и не отражала никаких внутренних изменений.

– Это по-прежнему я, – прошептала Келси. – Это ведь важно, не так ли? Суть осталась неизменной. И все же… – За последнее время она несколько раз ловила на себе тяжелый взгляд Булавы, словно тот пытался анализировать ее лицо. Остальные стражники… кто знает, о чем они говорили, расходясь на ночь по своим комнатам? Если все продолжится в том же духе, они вполне могут решить, что она волшебница, прямо как Красная Королева. Они по-прежнему переживали из-за транса, в который она впала той ночью в библиотеке: всякий раз, когда Келси спотыкалась, рядом оказывалось несколько стражников, готовых ее поддержать. Она закрыла глаза и снова увидела симпатичную предпереходную женщину с грустными глазами и глубокими морщинами вокруг рта. И те синяки.

Кто ты, Лили?

Никто не знал. Лили исчезла в прошлом со всем остальным человечеством. Но Келси не могла этим удовлетвориться. Ее сапфиры срабатывали сами по себе, их непоследовательность сводила с ума. Но они никогда ничего не показывали просто так.

Почему ты думаешь, что это сапфиры? Они уже несколько недель не подают признаков жизни.

Келси моргнула. По правде говоря, со времен Аргоса сапфиры почти никак себя не проявляли. Но Келси не походила на Андали, в ней не было собственной магии.

Вся ее сила, все необычное, что она делала, заключалось в этих двух кусках голубого камня, с легкостью помещающихся в кармане. Келси рискнула еще раз взглянуть в зеркало и чуть не вздрогнула, увидев спокойную привлекательную женщину.

С чего ты взяла, что камни мертвы? Ведь это они преображают твое лицо!

– Боже, – вздрогнув, прошептала Келси. Она повернулась к зеркалу спиной, словно готовилась к бегству, и остановилась. Перед камином стоял мужчина: высокий темный силуэт на фоне пламени. Келси открыла рот, чтобы позвать Пэна, затем закрыла, судорожно вдохнув. Конечно, это был Ловкач: всем известно, что никакие двери для него не помеха. Встав на цыпочки, она подошла на несколько шагов ближе, а потом, когда огонь осветил его профиль, вздрогнула. Человек перед ней не был Ловкачом, но все же она физически не могла ни кричать, ни издать любой другой звук.

Он был прекрасен, иначе не скажешь. Он напомнил ей рисунки Эроса, которые она видела у Карлин в книгах по мифологии: высокий, худой и такой же статный. Но на этом сходство заканчивалось. У этого мужчины было лицо сластолюбца, слегка впалые скулы сужались к полным губам. Глаза были глубоко, но как-то широко посажены, цвет не поддавался определению: в свете неверного огня они то мерцали темно-красным, то затухали.

Наследница Тира.

Келси покачала головой, чтобы избавиться от наваждения. Он не говорил вслух, она была уверена. Но все равно его голос эхом раздавался в голове, низкий, с явным тирским выговором. Ее пульс ускорился, дыхание участилось, словно повинуясь некому метроному. Ладони, мгновение назад сухие, словно кости, запотели.

Она открыла рот, собираясь заговорить, но он прижал палец к губам.

Обсудим все в тишине, наследница Тира.

Келси моргнула. Она по-прежнему слышала, как за занавесом, закрывающим дверной проем, готовится ко сну Пэн. Тот ничего не слышал.

Нечего сказать?

Она опустила взгляд на сапфиры, но они покоились, темны и тихи, на черном шелке ее платья, теперь свободно струящегося по ее фигуре. Ее разум странно накренился, и она почувствовала себя пьяной, словно ей требовалась пощечина, чтобы проснуться. Она встретилась с мужчиной глазами, и мысль вылетела стрелой, так же легко, как и дыхание.

Кто вы?

Друг.

Келси так не думала. Она вспомнила предостережение Андали, но и без Андали было понятно, что этот человек ей не друг. Взгляд мужчины, казалось, пригвоздил ее к месту, и у нее возникло чувство, что все его внимание сосредоточено на ней и ничто в этот миг не интересует его так, как Келси Глинн. Красивый, как грех, предупредила Андали, и, пожалуй, не воздала ему должное. Раньше никто не был столь всецело поглощен Келси, и это оказалось соблазнительным чувством.

Чего вы хотите? – спросила она.

Только помочь тебе, наследница Тира. Желаешь узнать о мортийской Королеве? О передвижениях ее армии? В чем она слаба? Я могу обо всем тебе рассказать.

Бесплатно, надо думать.

Умная девочка. У всего есть цена.

Какова цена?

Он указал на ее руку, которая потянулась вверх почти бессознательно, чтобы вцепиться в сапфиры.

Ты обладаешь драгоценностями огромной силы, наследница Тира. И ты можешь оказать мне большую услугу.

Огромной силы?

После Аргоса Келси допускала, что это правда, но какой толк ото всей силы в мире, если она не может управлять ею, не может вызывать по команде? Непоследовательная сила не уменьшит огромное преимущество мортийской армии в численности и вооружении.

Какая сила?

Я видел, как одна драгоценность изменяет время и творит чудеса. Но другая обладает силой плоти, а у тебя сильная воля, наследница Тира. Ты можешь сдирать кожу и сокрушать кости.

Мгновение Келси взвешивала эту идею, мрачно завороженная. Она закрыла глаза и вдруг увидела: Алмонт, растянутый между горизонтами, и мортийская армия, съежившаяся, бегущая перед ней… возможно ли это?

Гость улыбнулся, словно прочел ее мысли, и махнул рукой в сторону камина.

Взгляни и узрей.

Келси обнаружила обширный мираж перед пламенем, широкую перспективу солончака и черную воду: не иначе как западный Мортмин. Озеро Карчмар, подножие Пограничных холмов, где, должно быть, расположилась мортийская армия. Но сейчас склон был охвачен хаосом, верхушки деревьев пылали, а люди в черной форме сражались из последних сил и таяли в бою. Деревья накрыла пелена дыма.

Это твои солдаты, наследница Тира. Они падут.

Теперь тирцев теснили назад, подавленных превосходящим количеством и вынужденных отступать по склону. Батальон Хилла, поняла Келси, обреченный на смерть. Ее пронзила боль, и она протянула руку к миражу, желая схватить их и унести. Мужчина щелкнул пальцами, и мираж испарился, остался только огонь. Она подумала позвать Пэна, но взгляд незнакомца словно бы ее заморозил.

У мортийской Королевы есть слабые места. Ими можно воспользоваться. И то, что я прошу взамен, просто ничтожно.

Думая о предостережении Андали, Келси покачала головой.

Мне ничего от вас не нужно.

Ах, это неправда, наследница Тира. Я наблюдал за тобой некоторое время. Ты уже давно взрослая, но окружающие часто обращаются с тобой, как с ребенком. Разве не так?

Келси не ответила. Мужчина шагнул вперед, давая ей полное право отстраниться, и положил руку ей на талию. Рука оказалась теплой, и Келси сразу почувствовала, что кожа под ней стала горячей и лихорадочной. Внизу живота что-то сжалось.

Я никогда не буду относиться к тебе, как к ребенку, наследница Тира. Мне никогда не было дела, красавица ты или простушка. Я знавал многих женщин, но ты всегда будешь для меня особенной.

Келси верила ему. Все из-за голоса: глухие полутона казались столь мягко доверительными, словно плели уверенность прямо из воздуха. Она посмотрела ему в глаза и нашла их понимающими, полными какого-то темного знания о Келси и обещания, что он не искал никакой выгоды. На мгновение она соблазнилась, так сильна оказалась тяга вести себя как взрослая, в том, что касалось ее собственной жизни, совершать ужасные ошибки, как позволено всем остальным. И этот человек будет лучшей ошибкой, потому что он сокрушил многих женщин – в этом она не сомневалась.

«Женщин слабее меня», – тихо заговорил голос у нее в голове. «Я не одна из тех, которых можно взять».

Она осторожно убрала руку со своей талии.

Его кожа была сухой, но даже это по-своему возбуждало: она не могла перестать представлять, как такие сухие руки будут ощущаться между ее ног, возникнут ли те же ощущения, что и от своих собственных. Она попятилась от него, пытаясь восстановить контроль и равновесие.

Чего вы хотите? – требовательно спросила она. – Выражайтесь конкретнее.

Свободу.

Кто вас пленил?

Меня удерживают не стены, наследница Тира.

Говорите яснее или убирайтесь.

В глазах мужчины вспыхнуло восхищение. Он подошел ближе, но остановился, когда Келси подняла руку.