Текст книги "Творец слез"

Как сладостно отдаться теплу, пока блаженство не сменилось другим чувством. Или просто сдаться на волю победителя-света, который мирно пульсировал в ее груди, освещая от края до края их поле битвы.

* * *

Я шагнула, пошатываясь. Комната кружилась перед глазами, я уронила телефон, неловко попятившись. Не хватало воздуха. Я вздрогнула, когда коснулась своих губ дрожащими пальцами. Я смотрела в растерянные глаза напротив, чувствовала вкус крови, его крови, на своих саднящих губах. Я нащупала маленький порез на губе.

Он укусил меня! На этот раз Ригель по-настоящему меня укусил.

Я смотрела, как порывисто он дышит, смотрела на его блестящие красные губы, на то, как он стирает с них кровь. В его сумрачных глазах, кажется, промелькнула раскаленная искра.

Он так на меня посмотрел, что на мгновение я увидела в его глазах отражение своего воспоминания.

Я увидела тот же обвиняющий взгляд, которым одарила его однажды вечером много дней назад.

– Однажды все поймут, кто ты есть на самом деле.

– Да ну? И кто же я?

– Творец Слез.

Ригель сжал губы, а потом твердо сказал:

– Творец Слез это ты.

Казалось, эти слова вырвались у него помимо воли, Ригель как будто их не удержал, они выплеснулись наружу, как яд, который слишком долго держали в склянке.

Я онемела от изумления, а он быстро повернулся и исчез.

Глава 14. Обезоруживающий

Некоторые виды любви невозможно культивировать. Они как дикие розы: редко цветут и больно колются.

Я помнила маму. Вьющиеся волосы и аромат фиалок, серые, как зимнее море, глаза. У нее были теплые пальцы и добрая улыбка, она часто давала мне подержать изучаемые ею экземпляры.

«Не торопись, – шептала она в воспоминании, и из ее рук мне на ладонь скользнула красивая голубая бабочка. – Осторожнее, – говорила она мне, – обращайся с ними бережно и нежно, Ника. Не забывай, они очень хрупкие».

Хотелось сказать ей, что никогда об этом не забываю. Я храню воспоминание о ней как кирпичик, на котором держится мое сердце. Как же хочется сказать маме, что я всегда помнила эти слова, даже когда тепло ее рук исчезло, а мои покрылись цветными пластырями, и это были единственные яркие краски в моей жизни, даже когда мои кошмары стали сопровождаться скрипом кожи.

Но тогда я хотела сказать маме, что иногда нежности недостаточно – не все люди как бабочки, что я могла сколько угодно быть вежливой и деликатной, но они никогда не позволили бы себя трогать. Я всегда искусана и исцарапана и в итоге могу покрыться незаживающими ранами. Вот какой была правда.

В темноте своей комнаты я чувствовала себя забытой куклой. Сидела на кровати с пустым взглядом, обхватив колени руками. На столе снова засветился телефон, но я не встала, чтобы ответить. Я не решалась читать очередное сообщение от Лайонела, к тому же оно вряд ли отличалось бы от предыдущих:

 
Посмотри, что он сделал.
Я просил его остановиться.
Он первый начал.
Это его вина.
Он ударил меня без причины.
 

Я не раз видела, как Ригель дрался, поэтому не сомневалась, что Лайонел говорит правду. В конце концов, Ригель всегда был таким – злым и жестоким, как говорил Питер. И как бы я ни старалась вписать его в страницы новой реальности, он туда никогда не впишется. Задача явно мне не по плечу, и если я продолжу, то в конце концов сойду с ума.

Как было бы хорошо, если бы Анна с Норманом никуда не уезжали. Будь Анна сейчас рядом, она сказала бы мне, что все в этой жизни поправимо…

Это все равно случилось бы, нашептывали мне мои мысли, уехали бы они или нет, рано или поздно все равно что-нибудь сломалось бы.

Я сглотнула и поняла, что очень хочу пить. Встала с кровати, на которой просидела несколько часов. Сейчас уже глубокая ночь.

Высунув голову за дверь, я убедилась, что коридор пуст: встречаться с Ригелем не хотелось. Я спустилась вниз в темноте, дождь прекратился, сияющая из-за туч луна заглядывала в дом, поэтому очертания мебели были хорошо видны.

Добравшись до первого этажа, я пошла на кухню и вдруг обо что-то споткнулась и чуть не упала. Я схватилась за стену и посмотрела на пол.

Что это тут?..

Быстро нащупала выключатель. Свет ударил в глаза. В следующее мгновение я резко выдохнула и невольно попятилась.

На полу лежал Ригель, его волосы разметались по паркету. Бледная рука выделялась на фоне коричневого дерева, на лице веером лежали черные пряди. Он не двигался.

Я так испугалась, глядя на его неподвижное тело, что отступила на шаг и замерла. В голове не было ни одной мысли – полная пустота. Ступор. Все мои представления о сильном, свирепом, властном Ригеле в этот момент рухнули. Я смотрела на него широко раскрытыми глазами, не в силах издать ни звука.

Это был он – на полу, неподвижный.

– Ригель… – дрожащим шепотом позвала я.

Внезапно мое сердце заколотилось о ребра, и на меня обрушилась реальность. Дрожь вывела меня из ступора. Я глубоко вздохнула и опустилась на колени.

– Ригель, – выдохнула я и в тот же миг осознала, что передо мной на полу лежит человек. Я бегала по нему глазами, протянула к нему руки, но не знала, к какому месту на его теле надо их приложить.

Господи, что с ним случилось?

Меня охватила паника, стало трудно дышать. В голове закрутились беспорядочные мысли. Я сидела и смотрела на него лихорадочными глазами.

Что я должна делать? Что?

Я дотронулась пальцем до его виска – и подпрыгнула. Через пластырь я почувствовала, какой Ригель горячий. Посмотрела на его лицо еще раз, прежде чем побежать в гостиную. Я была неспособна иным способом справиться с паникой, поэтому трясущимися руками стала набирать номер единственного человека, о котором вспомнила в трудную минуту и на кого я могла рассчитывать, о ком я, никогда в жизни не имевшая точки опоры, успела подумать.

– Анна! – Я затараторила в трубку еще до того, как она что-то ответила: – Случилось… случилось так, что… Ригель! – Я сжала трубку. – Я звоню из-за Ригеля!

Послышался шорох ткани.

– Ника, – ответила Анна сонным голосом, – что случилось?..

– Я знаю, что уже поздно, – поспешно сказала я. – Извини, но это важно! Ригель лежит на полу, он… он…

Я услышала дыхание Анны.

– Ригель? – ее голос зазвучал громче. – На полу? Как на полу? Ему плохо?

Я поняла, что говорю сумбурно, поэтому заставила слова выстроиться в нужном порядке и объяснила, что, спустившись вниз, я нашла его на полу.

– У него, кажется, жар. Я не знаю, Анна, я не знаю, что делать!

Я услышала, как она встала, шурша простынями, разбудила Нормана и сказала, что им надо прямо сейчас сесть на автобус или на что-нибудь еще, чтобы как можно скорее попасть домой. Я сожалела, что напугала ее и оказалась такой инфантильной. Может, будь я посмелее, вызвала бы скорую помощь, поняв, что Ригель потерял сознание от высокой температуры. Но вместо этого я в панике позвонила Анне, которая была за сотни километров отсюда и ничего не могла сделать, и теперь мне хотелось кусать локти от досады на свою глупость.

– Боже, я чувствовала, что мы должны вернуться, я знала это, – голос Анны дрожал. – Ригелю нужно в постель, и тогда, тогда…

Анна, казалось, находилась на грани истерики. Я задавалась вопросом, не зашло ли ее волнение слишком далеко, но я не могла оценить ситуацию. Может, для родителей такая реакция вполне нормальна. Если бы я так испуганно не тараторила…

– Анна, с температурой я… я могу справиться. – Мне хотелось исправить свою ошибку и быть полезной, а еще надо хотя бы немного успокоить Анну. – Я могу попробовать отвести его наверх и уложить в кровать…

– Ему нужен прохладный компресс, – перебила она, задыхаясь. – Боже, он, наверное, замерз, лежа на полу! И дай ему таблетку! Жаропонижающее в ванной, в боковой дверце шкафчика, флакон с белой крышечкой! Ох, Ника…

– Ты только не волнуйся, – сказала я, хотя волноваться, конечно, было о чем. – Сейчас я все сделаю! Анна, если ты подробно расскажешь, что делать, я…

Торопливые инструкции, которые она дала, отпечатались прямо в моем мозгу. Я пообещала позвонить ей позже, сказав, что все поняла и начинаю действовать.

Я вернулась в коридор и остановилась в метре от Ригеля. Судорожно вздохнула и решила больше не терять времени. Вот бы взвалить его на закорки и затащить наверх. Легко сказать… Для этого как минимум надо до него дотронуться. Ригель не позволял мне прикасаться или даже приближаться к нему, и, когда я неуверенно положила руку ему на плечо, мои пальцы дрожали.

– Ригель! – Я наклонилась, и мои волосы упали ему на плечо. – Ригель, сейчас… сейчас ты должен мне помочь.

Мне удалось перевернуть его на спину. Я попыталась приподнять парня и привалить к стене, но тщетно. Тогда я завела руку ему за шею и приподняла голову – волосы Ригеля легли мне на предплечье, вблизи кожа на его белой шее казалась очень гладкой.

– Ригель…

Он казался таким беспомощным сейчас, что мне стало его жаль. Я нервно сглотнула, посмотрела на лестницу, а затем на Ригеля. Я глядела на него с очень близкого расстояния, сидя рядом на полу, и только сейчас осознала, что сжимаю его плечо сильнее, чем нужно, чтобы поддержать его.

– Мы должны подняться, – сказала я мягко, но решительно. – Ригель, всего-то надо подняться по лестнице. И все! – Я закусила губу, подтягивая его туловище вверх. – Вперед!

«Вперед» – это, конечно, громко сказано. Я выхаживала раненых воробьев и застрявших в мышеловках мышей – в общем, привыкла иметь дело с существами совсем другого размера.

Я попыталась уговорить его сделать усилие, спросила, слышит ли он меня. А поняв, что не слышит, потащила его по полу. Мои ноги скользили по деревянному паркету, но мы каким-то образом добрались до лестницы. Я ухватилась за тенниску Ригеля и сумела приподнять его и прислонить спиной к стене. По сравнению с ним, высоким и внушительным, я была крошечной.

– Ригель, пожалуйста, – мой голос звучал умоляюще, – очнись!

Я справилась с первым трудным этапом, теперь предстоял второй. Со страдальческим стоном я прижала голову к его животу и не дала ему соскользнуть обратно на пол. Согнулась под тяжестью его туловища и пошатнулась – ноги тряслись.

Стиснув зубы, я шумно дышала. Мы с трудом тащились наверх. Руки Ригеля болтались у моей шеи, я чувствовала его подбородок у своего виска.

Я вздохнула с облегчением, когда мы добрались до второго этажа, но на верхней ступеньке я споткнулась. От ужаса я вытаращила глаза, но было поздно: стены закружились, и мы с грохотом упали на пол.

Я ударилась бедром о край ступеньки и от боли прикусила язык.

– О боже! – я судорожно сглотнула, почувствовав металлический привкус крови во рту. Ну почему я такая неловкая?

Я подползла к Ригелю, схватившись за бедро, потому что оно сильно болело, а второй рукой попыталась проверить, не ударился ли он головой.

Поставить Ригеля на ноги я не могла, поэтому потащила его волоком в комнату. Собрав остатки сил, пыхтя, я затащила его на кровать и накрыла одеялом. Прижала ладонь к своему лбу и отдышалась. Рука Ригеля свисала с кровати, волосы разметались по подушке.

Обессиленная, я побежала в ванную и налила стакан воды, затем открыла дверцу зеркального шкафчика и нашла нужный пузырек.

Я вернулась с таблеткой в комнату и села на край кровати – подо мной заскрипели пружины матраса. Я приподняла голову Ригеля и удерживала ее на сгибе локтя.

– Ригель, ты должен это выпить! – Я надеялась, что он меня услышит и позволит себе помочь. – От таблетки тебе станет лучше.

Ригель не шевелился. Его лицо было пугающе бледным.

– Ригель, – сказала я и положила таблетку между его губ, – давай!

Голова Ригеля склонилась мне на грудь, и таблетка выпала из его губ. Я нащупала белую кругляшку в складках одеяла, чувствуя, что у меня сдают нервы. Сейчас мне не до вежливости, поэтому я бесцеремонно пихнула таблетку Ригелю в рот. Его мягкие губы разошлись под давлением моего указательного пальца.

Дрожащей рукой я взяла с тумбочки стакан с водой. Мне хотя бы удалось заставить Ригеля сделать маленький глоток. Он напряг горло и наконец проглотил таблетку.

Я уложила его голову на подушку, почувствовав, какие горячие у него щеки. Потом спустилась на кухню и намочила полотенце холодной водой, как велела Анна. Вернулась и приложила компресс к его разгоряченному лбу.

Стоя у кровати, я пыталась собраться с мыслями. Выполнила ли я все указания или что-то забыла? Пока я перебирала в памяти инструкции Анны, где-то в доме зазвонил мой мобильник. Я побежала отвечать.

На экране мелькнуло имя Анны. Теперь, когда напряжение немного спало, я отчетливее услышала в ее голосе волнение. Я сказала ей, что сделала все, как она мне говорила. И даже задернула шторы и укрыла Ригеля вторым одеялом. Анна сказала, что через несколько минут они сядут в автобус и будут дома на рассвете.

– Держитесь, дорогие, мы скоро приедем, – заверила она взволнованным голосом. Сердце екнуло от ее слов, на душе стало спокойнее.

– Ника, я на связи, звони в любой момент.

Я взволнованно кивнула и только потом поняла, что она меня не видит.

– Анна, не волнуйся! Если что-то случится, я сразу тебе позвоню.

Она поблагодарила меня за заботу о Ригеле, дала еще несколько указаний и отключилась.

Я вернулась в комнату Ригеля и закрыла дверь, чтобы сохранить тепло.

На цыпочках подошла к кровати, положила мобильник на тумбочку и, посмотрев на Ригеля, прошептала:

– Они уже едут домой.

Ригель лежал с закрытыми глазами, его лицо оставалось неподвижным, словно было отлито из алебастра. Точно так же неподвижно стояла я, прилипнув взглядом к его лицу. Не знаю, сколько я так простояла, беспокойная и нерешительная, пока не села на краешек кровати, словно опасаясь его разбудить.

Я с ужасом представила его свирепую реакцию, когда он узнает, что я не только вошла к нему в комнату, но и сижу на его кровати, глядя на него так, будто не боюсь последствий. Он по-звериному рыкнул бы на меня и вытолкал за дверь. Резанул бы по мне лезвием своего презрения.

«Творец Слез – это ты». Я вспомнила это обвинение с горькой болью. Я? Как им могла быть я? Что он имел в виду?

Я с опаской разглядывала лицо Ригеля, как разглядывала бы зверя, осознавая, что он навсегда останется для меня загадкой.

И все же…

И все же, наблюдая за ним в этот момент, я испытывала необычное ощущение – безмятежный покой.

Я смотрела на длинные ресницы Ригеля, на очерченные скулы и припухшие губы – его гордое лицо выглядело умиротворенным. Таким, без кривой ухмылки и мрачного взгляда, я его никогда не видела.

Глядя, как поднимается и опускается в глубоком дыхании его грудь, как жилка на шее пульсирует в такт сердцебиению, я подумала, что впервые вижу Ригеля таким красивым.

Впалые щеки и тени под веками не портили его изящного лица, наоборот, придавали ему черты искушенной молодости, и ни бледность, ни царапины, ни ссадины не могли затмить его очарования.

Его лицо в своем спокойствии было таким красивым.

Как этот ангельский лик мог скрывать что-то… темное и непонятное? Разве волк с виду может казаться нежным, если он по природе своей страшный?

Внезапно Ригель судорожно вздохнул и шевельнул головой, отчего полотенце соскользнуло со лба. Я вернула на место компресс и придержала его рукой, невольно наклонившись к нему. В очередной раз я переступила запретную черту, оказавшись к нему ближе дозволенного. Сейчас он откроет глаза, и мне несдобровать! Но ничего не случилось, Ригель по-прежнему лежал неподвижно.

Я смотрела на него не как на Творца Слез, а как… на Ригеля. На обычного парня, спящего, больного, с сердцем и душой, как у всех нормальных людей. И меня охватила необъяснимая печаль, я почувствовала себя побежденной, униженной и беспомощной, покрытой невидимыми синяками и ссадинами, которые он оставил на мне, не прикоснувшись.

«Я тебя ненавижу», – хотелось прошипеть ему в ухо, как сделал бы любой на моем месте. – Я ненавижу тебя, твое молчание и все, что ты мне говоришь. Ненавижу твою улыбку, твои ультиматумы и укусы.

Ненавижу тебя за то, как мастерски ты умеешь портить прекрасные вещи, за презрительное ко мне отношение, как будто это я виновата во всех твоих бедах.

Я ненавижу тебя, потому что ты не оставил мне выбора!.

Но изо рта не вылетело ни слова. Гневный монолог растаял в сердце, и мною вновь овладели смирение, опустошение и жуткая усталость.

Правда в том, что я не могла ненавидела Ригеля. Я на это неспособна.

Мне просто хочется его понять. Хотелось бы мне разглядеть, что скрывается в глубинах его сердца. А еще убедить окружающий мир, что он ошибается на его счет.

– Почему ты меня отталкиваешь? – прошептала я с грустью. – Почему не позволяешь понять тебя?

Наверное, я никогда не найду ответы на эти вопросы. И Ригель мне их не подскажет.

Я почувствовала, как медленно клонюсь на кровать, все больше цепенея от усталости. Меня затягивало в темноту.

У меня хватило сил лишь на медленный долгий вздох.

Глава 15. Тонкая нить

Можно отталкивать любовь, отрицать ее, вырывать из сердца, но она всегда будет знать, как тебя найти.

Все вокруг горело огнем. Было жарко и тесно, как, наверное, бывает в тюремной камере.

Где он оказался – непонятно. Вокруг тишина. Он чувствовал лишь боль в мышцах и озноб, ныли кости.

И даже в этом густом забытье, как во снах, ему являлась она.

Ее очертания были настолько расплывчаты, что никто другой не распознал бы в ней Нику, а он узнал, потому что помнил каждую ее черточку, каждый жест. Он отчетливо представлял ее даже в бреду лихорадки. Ему временами казалось, что она, настоящая, рядом с ним излучает ласковое тепло.

О эти чудесные сны! Без ужасов и преград, когда не нужно сдерживаться, прятаться, отступать. Во снах он прикасался к ней, радовался ее близости, любовался ею, не испытывая необходимости что-либо говорить или объяснять.

Ригель мог бы полюбить этот нереальный мир грез, если бы эфемерное счастье, которое он испытывал каждую ночь, не оставляло глубоких шрамов на его сердце. Как бы ни было это прекрасно, Ника в конце концов исчезала, оставляя после себя пожар тоски. Она ранила его с той же нежностью, с какой ласкала. И, просыпаясь утром без нее, Ригель чувствовал, как болят порезы на сердце.

Но сейчас он чувствовал, будто прикасается к ней на самом деле. Его руки скользили по ее узкой талии, спине и волосам…

Это было так реально. Но возможно ли? Конечно нет. Ника рядом только в его снах.

Но какой же реальной, из плоти и крови, она сейчас была…

Он обнял ее и зарылся лицом в ее волосы, как делал каждую ночь. Ему хотелось раствориться в аромате ее духов, найти утешение в неизбывной сладкой горечи мгновений, когда Ника, вместо того чтобы убежать, баюкала его в объятиях, обещавших никогда не размыкаться.

Все было таким осязаемым в этом сне. Ее крохотное тело дышало и пульсировало рядом с ним…

* * *

Что-то щекотало подбородок. Я мотнула головой и ощутила щекой прохладную подушку. Щебетали птицы, окружающий мир уже проснулся, но мне потребовалось некоторое время, прежде чем я решила открыть глаза.

Тонкие ниточки света проникли под ресницы, и я сонно заморгала, видя, как реальность вокруг меня медленно принимает ясные очертания. Постепенно я осознала, что нахожусь в довольно странном положении: мне жарко, я почему-то не могу пошевелиться, комната вроде бы не моя и вдобавок что-то попало мне в глаза и мешало смотреть.

Это были волосы.

Волосы?!

Ойкнув, я обнаружила рядом Ригеля. Он лежал, прижавшись ко мне мускулистой грудью, носом я чуть ли не утыкалась в его широкое плечо. Ригель обнимал меня за талию. Его лицо спряталось где-то в изгибе моей шеи, я чувствовала его теплое дыхание.

Наши ноги переплелись, а простыня свисала с кровати, сброшенная неизвестно когда. На мгновение я забыла, как дышать.

Я уставилась на свои руки: одна лежала под шеей Ригеля, пальцы другой утонули в его черных локонах.

Мой мозг отказывался понимать, что все это значит. Горло сжалось в спазме, как при приступе клаустрофобии, сердце забилось о ребра.

Как мы до такого дошли? Когда? Как меня угораздило лечь на его кровать? А одеяла? Одеял тоже не было?

Я чувствовала под собой его руки, втиснутые между матрасом и моим телом, сжимающие меня одновременно нежно и крепко.

Ригель… Ригель обнимал меня. Он дышал мне в шею.

Тот, кто запрещал к себе прикасаться, прижался лицом к моей шее, а его тело было так близко к моему, что я не понимала, где начиналась я и где заканчивался он.

В это невозможно поверить.

Я попыталась отодвинуться, и тут запах его волос ударил мне в ноздри. Аромат накрыл меня с головой, как большая волна. Я не смогла бы его описать. Такой же сильный, коварный, дикий, как и сам Ригель. Дождь и гром, мокрая трава, тяжелые тучи и грозовые раскаты…

Ригель пах грозой. Чем пахнет гроза? Я отвернулась, чтобы избавиться от этого запаха, но тщетно. Мне нравился его запах, и он мне знаком. Очень странно, но я подумала, что он мой. Я с детства обожала стоять под дождем, пока одежда не промокнет насквозь, любила ветер за то, что он такой свободный, и столько раз обнимала небо… Запах Ригеля меня пьянил.

Кажется, я схожу с ума.

Я закрыла глаза, стараясь не дрожать в его руках, от которых всегда убегала. Я снова попыталась отодвинуться и снова замерла.

Ригель продолжал крепко спать. Сердце тихонько застучало в горле, когда я коснулась волосков у него на груди. Я осторожно погладила их и, когда поняла, что Ригель не двигается, медленно погрузила в них пальцы. Они были невероятно пушистыми и мягкими.

Я поймала себя на том, что рассматриваю Ригеля с трепещущим сердцем. Каждый его вздох, каждое прикосновение дарили незнакомые и в то же время тревожные ощущения. Наверное, я запомню этот момент навсегда.

Ригель тихо вздохнул, и по моей коже пробежала теплая волна. На душе вдруг сделалось очень спокойно. Реальность постепенно ускользала и сводилась к ритму его сердцебиения. Оно пульсировало мягко, убаюкивающе и нежно.

Что было в этом сердце? Почему Ригель держал его на замке, как зверя, если оно билось так умиротворенно?

Его удары отдавались у меня в животе. Мне очень захотелось прикоснуться к сердцу Ригеля, и я невольно прижалась щекой к его голове.

Я сдалась, у меня не было сил бороться с объятиями этого загадочного парня, от которого следовало держаться подальше. Я позволила его сердцу убаюкать себя. И в какой-то момент, прижавшись к нему, сердце к сердцу, вдали от остального мира, от того, чем мы друг для друга были всегда, в какой-то момент я спросила себя, почему мы не можем лежать так вечно.

Меня разбудил вибрирующий телефон. Я резко повернула голову, и комната закружилась перед глазами. Я попробовала освободиться из объятий Ригеля, чтобы дотянуться до мобильника. Не получилось.

– Ригель, – прошептала я, – мобильный телефон. Это может быть Анна.

Он продолжал крепко спать, уткнувшись лицом мне в шею. Попытка ослабить его хватку тоже не удалась.

– Ригель, надо ответить!

Телефон умолк. Вздохнув, я откинулась на подушку. Это Анна, я чувствовала. Скорее всего, она хотела предупредить, что они вот-вот приедут. Боже, она, наверное, так волнуется.

Я повернулась к Ригелю и с удивлением обнаружила, что моя рука лежит на его волосах. Когда это я успела?..

– Ригель, мне пора вставать.

И все-таки я не хотела его будить – боялась его реакции, боялась снова превратиться в овечку, на которую в очередной раз нападет злой волк.

– Ригель, Ригель, отпусти меня, пожалуйста, – прошептала я ему в ухо, надеясь, что просьба, высказанная мягким тоном, дойдет до его сознания.

Мой голос, казалось, потревожил его сон. Ригель шумно вздохнул, издав низкий стон, а затем еще сильнее прижался ко мне. Я снова почувствовала аромат его волос.

– Ригель! – с упреком повторила я.

Его руки крепче обхватили меня, и стало еще жарче. Он касался моей кожи. Я почувствовала, как от волнения у меня сводит живот и краснеют щеки. Ему наверняка что-то снилось, потому что он двигал руками, все сильнее прижимая меня к себе.

Может, стоило еще раз попытаться, только нежнее? Я осторожно отвела пряди от его уха, удерживая их, и очень тихо прошептала:

– Ригель…

Похоже, это не помогло, потому что он только разомкнул губы и его дыхание стало глубже. Он дышал медленно, как будто каждый вдох-выдох стоил ему усилий. Потом он поерзал головой по подушке, и я почувствовала, как его губы уткнулись мне в шею. У меня перехватило дыхание, по телу пробежала дрожь, и я схватила его за плечо.

Словно в ответ Ригель обнял меня еще крепче. Потом он провел губами по моей шее, приоткрыл их и снова впился в меня, заставив меня ерзать и извиваться. Я была так потрясена происходящим, что растеряла все слова и не могла выразить протест.

Изнутри меня разрывали сумасшедшие ощущения, на моей коже распускались огненные цветы.

Я изогнулась и плечом уперлась ему в грудь.

– Ригель! – наконец произнесла я, но его рот приоткрылся, и зубы мягко прикусили кожу на моей шее. Я поняла, что Ригель не спит, а находится в полубессознательном состоянии из-за высокой температуры. Видимо, он в бреду.

Я ойкнула, когда Ригель меня легонько укусил. «Когда же это кончится?» – думала я и молилась, чтобы он меня отпустил. Его язык, рот, укусы вызывали во мне бурю ощущений, которые казались невозможными, невыносимыми. Всего этого было слишком много для меня.

Ситуация ухудшилась, когда я услышала звук хлопнувшей двери и шаги в прихожей.

Меня охватила паника. Анна и Норман!

– Ника! – позвала Анна.

Я вцепилась пальцами в плечи Ригеля.

О боже, нет, нет, нет!

– Ригель, ты должен меня отпустить! – Сердце подпрыгнуло в груди, как испуганное насекомое. – Сейчас же!

Ригель по-прежнему впивался в меня горячим ртом. Его колено скользнуло между моих ног, и я почувствовала, как напряглись его мышцы. Я рефлекторно сжала бедра, и хриплое дыхание завибрировало в его груди.

– Ника!

Я чуть не задохнулась от ужаса, с тревогой посмотрела на дверь. Анна была уже близко, в коридоре… В приступе паники я схватила Ригеля за плечи и резко отпихнула его от себя. Он тихо застонал и перевернулся на другой бок, а я соскочила с кровати.

Когда в следующий миг я распахнула дверь, Анна как раз собиралась ее открыть с другой стороны: ее рука замерла в воздухе, не успев ухватиться за дверную ручку. Она с удивлением смотрела на мое раскрасневшееся лицо и взлохмаченные волосы.

– Ника?

– Сейчас ему намного лучше, – торопливо пробормотала я, оглянувшись на Ригеля, чье лицо исчезло под подушкой, которую пару секунд назад я швырнула ему прямо в голову.

Я проскользнула мимо Анны, прижав руку к шее. Я вышла из этой комнаты на трясущихся ногах, ошеломленная и с замершим сердцем. На шее жгло в том месте, куда прикоснулись губы Ригеля.

Я не могла избавиться от этого чувства еще несколько часов. Оно горячило кожу, пульсировало. Преследовало меня.

Спускаясь по лестнице, я невольно прикрыла шею рукой, хотя распущенные волосы должны скрыть небольшое покраснение, которое я заметила в зеркале.

Однако то, что сильнее беспокоило меня, не вышло на поверхность, а осталось глубоко внутри. Смятение дрейфовало во мне, как корабль в шторм, и я пока не понимала, как спастись.

Я вошла в кухню, когда было уже далеко за полдень, и остановилась в дверном проеме.

За столом сидел Ригель в голубом свитере со свободным воротом. Лицо у него немного осунулось, но очарования не утратило. Его черные волосы, густые и спутанные, блестели в дневном свете, а глаза впились в меня. Сердце подскочило и застряло где-то между ключицами.

– Ой… – я смущенно прикусила язык и посмотрела на пузырек с таблетками, который держала в руке. – Анна попросила принести тебе лекарство, – произнесла я, чтобы чем-то заполнить тишину. – Я… пришла за водой. – Заметив на столе рядом с Ригелем полупустой стакан, я сжала губы и добавила: – Думаю, в этом больше нет необходимости…

Медленно и неуверенно я подняла глаза и покраснела, увидев, что Ригель неотрывно смотрит мне в лицо. Его глаза, невероятно пронзительные и блестящие, даже после болезни не утратили магнетизма. Радужки сверкали на бледном лице черными бриллиантами.

– Как ты себя чувствуешь? – выдохнула я через некоторое время.

Нахмурив темные брови, Ригель отвел взгляд в сторону и скривил губы в ироничной гримасе.

– Чудесно, – ответил он.

Я смущенно покрутила пузырек в пальцах и посмотрела в ту же сторону, что и он.

– Ты… ты помнишь что-нибудь о прошлой ночи?

Я не сдержалась, потому что мне нужно знать, помнит ли он хоть что-нибудь, какую-нибудь крошечную, несущественную деталь. Молилась, чтобы это было так. И жадно ждала ответа, словно от него зависела судьба мира, потому что в моей жизни с прошлой ночи кое-что изменилось.

Вчера я впервые увидела хрупкого Ригеля, я прикасалась к нему, вдыхала его аромат, оказалась очень близко к нему. Я узнала, что и он может быть беспомощным. Увидела его безоружным и незащищенным, и даже маленькой девочке во мне пришлось отбросить навязчивую идею о Творце Слез и увидеть Ригеля таким, какой он есть: молодой человек, отвергший мир. Одинокий, колючий, сложный, закрывший от всех свое сердце.

– Ты что-нибудь помнишь о том, что произошло? – повторила я и обнаружила, что Ригель не сводит с меня глаз.

Что угодно! Достаточно любой мелочи. Что угодно, только бы не видеть волка, который всегда держал меня на расстоянии!

Во взгляде Ригеля промелькнуло замешательство, но лишь на секунду, потому что, когда он откинулся на спинку стула, его взгляд был полон высокомерия.

– Хм… Кто-то отвел меня в комнату. – Его глаза скользнули по комнате, прежде чем снова остановиться на мне. – Думаю, за синяк на плече я должен поблагодарить тебя.

В голове пронеслось воспоминание о нашем падении на лестнице, и я невольно поморщилась, ощутив укол вины.

Ригель только что дал мне понять, что граница между нами по-прежнему существует, но я решила не сдаваться сразу, не стала давать задний ход, прятать глаза за челкой и так далее. Рассматривая пузырек с таблетками на своей ладони, я продолжала стоять на пороге кухни, потому что во мне, пусть и слабо, но мерцала надежда. Ясная и непоколебимая, которую я несла в себе с детства. Та самая, что сейчас не позволяла мне признать поражение и капитулировать.

Я подошла к столу, открыла пузырек и вытряхнула на стол таблетки.

– Ты должен выпить две, – спокойно сказала я, – одну сейчас и одну вечером.

Ригель посмотрел на пилюлю, потом на меня. В его глазах отразилось легкое недоумение. Может, удивился, что я подошла, не обратив внимания на его сарказм. Или, может, что я его не боялась…

«Сейчас он меня прогонит, – подумала я. – Высмеет меня, скажет что-нибудь едкое, укусит». Вместо этого Ригель склонил голову и снова посмотрел на стол. Потом, не говоря ни слова, взял таблетку.

В груди у меня потеплело, когда Ригель взял и стакан. На радостях я потянулась к его стакану и прощебетала: