Текст книги "Загадка железного алиби (сборник)"

– Свечи для вечеринки, – засмеялся он. – Пятьдесят маленьких розовых свечек.

Пятьдесят! Я попытался рассмотреть его в полутемном салоне. Пятьдесят… Не может быть! Старикану должно быть никак не меньше семидесяти. Что он надеялся выиграть такой глупой уловкой? Вернуться в средний возраст хотя бы в наших глазах? Нет, стоп! А вдруг ему и в самом деле пятьдесят? Если верить слухам, то он вел разгульную, безалаберную жизнь. Возможно, это и сыграло с ним злую шутку, и теперь в свои пятьдесят он выглядел на все семьдесят.

Мы подъехали к гостинице, и Ханг Чинчанг тут же оказался на тротуаре с моим багажом.

– Я пришлю машину за вами к семи часам, – сказал Дрю. – У нас будет веселая вечеринка. Не подведите меня.

Я поблагодарил его, и машина, не дожидаясь, пока мы распрощаемся, отправилась в путь. Я провожал ее взглядом, стоя у края мостовой. Невероятно! Это мой первый вечер на американской земле, вечер, о котором я мечтал все долгие четыре года, – и мне придется провести его, отмечая день рождения своего злейшего врага! Но там будет и Мэри-Уилл. Она отвергла меня навсегда, и я собирался доказать ей, что так поступать не следовало.

Глава III

За пару минут до семи я спустился вниз, в ярко освещенный вестибюль гостиницы. Там сидел, развалившись в кресле, Паркер, судовой врач, с которым мы с Дрю делили каюту на пароходе. Он встал и подошел ко мне, привлекательный дьявол в вечернем костюме. Несомненно, привлекательный и, несомненно, дьявол.

– Что это вы разодеты в пух и прах? – поинтересовался он.

– Собираюсь на вечеринку по случаю дня рождения, – пояснил я.

– Ушам своим не верю! Неужто вас пригласили на гулянку старика Дрю?

– А почему бы и нет? – спросил я.

– Но ведь вы со стариком… Вы же смертельные враги…

– Вовсе нет. Он скорее любит меня. Ведь меня так легко облапошить. А такие люди ему по душе. Так что он попросил меня прийти.

– А вы? Вы ведь его не любите? А согласились… Ах, да, я забыл про ту крошку с Юга…

– Это уже мои личные дела, – сердито прервал его я.

– Естественно, – примирительным тоном заметил он. – Лучше пойдемте выпьем. Нет? Я и сам собираюсь на эту вечеринку.

Я задумался: его слава донжуана гремела по всему миру. Так, может, его связь с Карлоттой Дрю была не просто мимолетной интрижкой, которая скрашивала скуку очередного рейса? Пожалуй, ответ был очевиден. Да, не просто.

– Там, наверно, будет тоска зеленая, – продолжал он. – Но Карлотта настояла. А для нее я готов на все. Удивительная женщина!

– Вы так считаете? – спросил я.

– А вы? – отозвался он.

– В присутствии знатока, – заметил я, – я бы не решился высказывать свое мнение.

Он рассмеялся.

– Ээ… Вам кое-что известно о делишках старика Дрю, – забросил он крючок. – Он, должно быть, очень богат?

– Должно быть, – сказал я.

– Тот рудник, на котором вы работали… Приносит большие деньги?

– Приносит большие деньги.

Я специально повторил его слова. Во всяком случае, он был откровенен. Какие жестокие замыслы роились за этими завистливыми зелеными глазами? Если убрать Генри Дрю с пути, то оставшиеся миллионы только добавят Карлотте очарования.

– Но ему только пятьдесят, – я постарался произнести это как можно серьезнее.

– Только пятьдесят?

– Только… И вечеринка по этому случаю, – пояснил я.

Паркер покачал головой.

– На мой взгляд, ему куда больше, – с явной надеждой проговорил он.

Внезапно передо мной возник Ханг Чинчанг, выглядевший чужим в этом западном вестибюле, и с поклоном сообщил, что машина Дрю уже ждет.

– Может, поедете со мной? – поинтересовался я у Паркера.

– Ээ… Нет, спасибо. Я подойду попозже. Мне надо побывать еще кое-где. До встречи!

И он направился к бару, где дела его, несомненно, и ждали. Я последовал за китайцем и сразу же сел в лимузин. Под еле слышный рокот дорогого двигателя мы вновь оказались на окутанной туманом улице.

На дороге уже не было такого оживления, как в пять часов, бурная симфония приутихла, и только редкие гудки случайных автомашин нарушали тишину. В салоне свет сейчас не горел, и я сидел в кромешном мраке. Почти сразу мы стали круто подниматься в гору. Видимо, это и был Ноб-хилл, один из прославленных «Семи холмов» этого романтического, построенного на холмах города. Я с интересом прижался лицом к стеклу, но камышовый туман все еще скрывал город моей мечты.

На одном из поворотов мы слегка задели борт проезжавшего мимо автомобиля, и вослед нам полетела громкая ругань. Я нашел выключатель, и осветил салон машины. Стали видны серая обивка и серебристые дверные ручки. Это мне что-то напомнило – что-то малоприятное. Ах, да – гроб. Я снова выключил свет.

Мы ехали минут двадцать, потом остановились у бордюра, и Ханг подошел к моей дверце. Позади него я увидел смутно различимую громадину дома, во множестве окон которого сквозь туман желтели огни.

– Конец пути, – сообщил Ханг. – Сделайте милость, проходите, пожалуйста.

Я поднялся следом за ним по длинной лестнице. Генри Дрю, должно быть, услышал, как мы подъехали, потому что ожидал нас в дверях.

– Прекрасно! Прекрасно! – воскликнул он.

Запахло плесенью. Несмотря на то, что я вошел из промозглой тьмы камышового тумана, меня охватило гнетущее чувство холода, затхлости и дряхлости. Это дом был настолько стар, что даже множество огней не придавали ему уюта. Он прожил много лет, избежал пожара и теперь жил воспоминаниями, ожидая, когда разрушительное Время завершит его историю словом «Конец».

– Ханг, возьми у мистера Уинтропа пальто и шляпу… – Дрю порывисто схватил меня за руку. – Пойдемте со мной.

Он напомнил мне малыша, празднующего свой первый день рождения. Мы зашли в библиотеку, где рядами выстроились пыльные книги. Со стен на нас смотрели представители рода Дрю из Сан-Франциско – блондины и брюнеты, худые и толстые, молодые и старые.

– Садитесь вот здесь, у камина, мой мальчик.

Я сел. В помещении царила давящая атмосфера, а сам Дрю казался каким-то жалким. Его день рождения! Кто все это придумал? Конечно, не его жена, которая глядела на него оценивающим взглядом, как бы подсчитывая его годы со все возрастающей ненавистью. И, конечно, не сын от первого брака, которого я никогда не видел, но который, по слухам, тоже ненавидел его.

Старик наклонился и протянул свои холодные прозрачные ладони к огню. Я заметил, что руки у него слегка дрожат.

– Девушки скоро спустятся вниз, – сказал он. – Прежде чем они появятся, хочу сообщить вам, что я обдумал наше небольшое дельце…

– Прошу вас, – прервал я. – Уверен, что ваша вечеринка окажется гораздо приятнее, если вы не станете об этом вспоминать… – Я сделал паузу. – Завтра вас посетит мой адвокат.

Тень улыбки скользнула у него по губам. Конечно, он мог насмехаться, потому что знал: я блефую. Нет у меня адвоката, и даже иск против него я не подавал.

– Вы совершенно правы, мой мальчик, – сказал он. – Сейчас не время для бизнеса. Давайте пить, есть и веселиться. Потому что завтра… Завтра мы встретимся с вашим адвокатом.

Теперь он уже открыто рассмеялся неприятным, издевательским смехом, и еще более острая ненависть к нему пронзила мое сердце. Зачем я пришел сюда? Зачем совершил такую глупость?

Громко и раскатисто зазвенел колокольчик, и Дрю помчался в холл, где Ханг Чинчанг уже открывал входную дверь. В широкую щель между портьерами я увидел рослого краснощекого полисмена, вынырнувшего из тумана.

– Здравствуйте, мистер Дрю, – весело произнес он.

– Здравствуйте, Райли, – ответил старик. Подбежав к полисмену, он схватил его руку. – Я вернулся.

– Рад вас видеть, – сказал Райли. – Я знаю, что ваш дом был заперт, а тут вдруг столько огней. Вот я подумал – пойду-ка посмотрю, все ли тут в порядке.

– Мы приплыли сегодня вечером, – ответил Дрю. – Конечно, все в порядке. Теперь вы все время будете видеть здесь много огней.

Он задержался на пороге, оживленно беседуя с постовым. Ханг Чинчанг зашел в библиотеку, где я сидел, поднял полешко и наклонился, чтобы подкинуть его в огонь. Язык пламени осветил его лицо, старое, морщинистое, желтое, как лимон, долго лежавший на солнце, и отразился в его темных, загадочных глазках.

Дрю добродушно простился с Райли и вернулся в библиотеку. Ханг ждал его, явно собираясь что-то сказать.

– Да, да, в чем дело? – спросил Дрю.

– С вашего разрешения, – проговорил Ханг, – я пойду к себе в комнату.

– Ладно, – ответил Дрю. – Но через полчаса чтобы был здесь. Ты же знаешь, что тебе надо накрыть на стол.

– Накрою, конечно, – сказал Ханг и бесшумно вышел из библиотеки.

– Так что я говорил? – обратился ко мне Дрю. – Ах, да, насчет девушек. Они спустятся через минуту. Спасибо им! Эта крошка Мэри-Уилл – как дыхание весны с южных гор. Ах, молодость, молодость! Все, что я приобрел, все, что имею, – я бы все отдал сегодня за молодость. Мой мальчик, вы сами не понимаете, как вы богаты!

Я смотрел на него в упор. Он украдет у вас рубашку, а вы будете просить, чтобы он заодно прихватил и ваши штаны. Так нелицеприятно мне описали Генри Дрю в Китае, и в этом была большая доля правды. Куда вдруг девалась моя ненависть? Черт бы его побрал, было все-таки в нем какое-то обаяние.

Я отвернулся от него, потому что за портьерами стала видна Мэри-Уилл, спускающаяся по лестнице. Много красивых женщин проходили по этой лестнице в те дни, когда в доме на Ноб-хилл вершилась история общества. Женщин, чье очарование сохранилось лишь быстро выцветающей памятью на потрескавшихся портретах. Но я чувствовал уверенность, что Мэри-Уилл прекраснее их всех. Неяркий свет падал на ее рыжевато-коричневые волосы и белые плечи, казавшиеся воплощением юности. На ней было… Нет, я не в силах описать это, но это, несомненно, была одежда, которой она достойна. Слава Богу, что она у нее была и что она ее надела! Она вошла в библиотеку, и мрак с затхлостью исчезли без следа.

– Моя дорогая… Моя дорогая! – с загоревшимися от восхищения глазами воскликнул Генри Дрю при виде нее. – Вы настоящая картинка, никаких сомнений. Вы возвращаете меня – да, да, именно так! – в те времена, когда эти комнаты блистали красотой и юностью, – он махнул рукой в сторону висевшего на почетном месте над камином портрета женщины. – Вы очень похожи на нее. Это моя первая жена… – он помолчал, грустный, поникший под грузом лет, такой человечный, каким я его еще никогда не видел. – Не думаю, чтобы вы оба стали возражать, если я оставлю вас наедине, – наконец, произнес он, попытавшись улыбнуться. – А я пока посмотрю, что там с обедом. Хочу, чтобы все было в порядке…

Он вышел в холл и удалился.

– Что ж, Мэри-Уилл… Я снова перед вами, – объявил я.

– В этом нет никаких сомнений, – улыбнулась девушка.

– Сегодня в четыре часа, – сказал я, – вы навсегда вычеркнули меня из своей жизни. Я же возвращался к вам с той минуты уже дважды. И собираюсь и дальше возвращаться, возвращаться и возвращаться… Пока вы не станете милой седовласой старушкой. Так, может, лучше вообще не расставаться?

– Жаль, – задумчиво произнесла Мэри-Уилл, – что туман никак не рассеется. Если бы вы увидели здешних девушек…

– Даже не собираюсь на них смотреть, – решительно заявил я. – Кстати, как вы себя чувствуете в этом фамильном склепе?

Она передернулась.

– Слегка подавленно. Я собираюсь завтра пуститься в самостоятельный путь. Мистер Дрю дал мне сегодня чек… Я сумею прожить на эти деньги, пока не найду работу.

– Жизнь сейчас ужасно дорога.

– Но все-таки жить можно… Как вы считаете?

– С вами? Безусловно.

– Вы все время ходите по кругу, – пожаловалась она.

– Вы сами меня заставляете делать это, – засмеялся я. И подошел к ней поближе у самого камина. – Мэри-Уилл… Я никогда раньше не бывал в Сан-Франциско. И никогда не был женат. Так что эти две вещи для меня в новинку. Мне бы хотелось их объединить. Завтра, когда туман рассеется и я оценю и отвергну всех других девушек, я приду к вам с лицензией на заключение брака в кармане.

– О Господи! Вы так торопитесь.

– Такие девушки, как вы, заставляют мужчин торопиться.

– Я никогда не давала вам повода, это совершенно точно, – запротестовала она.

– Вы позволили мне смотреть на вас. Это вполне достаточный повод.

– Смотреть на меня… И жалеть.

– Не начинайте снова. Это любовь!

– Нет, жалость.

– Любовь, поверьте мне.

Этот разговор мог продолжаться до бесконечности, но внезапно его прервал призывный голос Карлотты Дрю, и Мэри-Уилл убежала, когда я уже почти заполучил ее руку. Она убежала, и эта мрачная комната снова стала древней и затхлой.

Я остался там наедине с прошлым. Мои мысли путались и разбегались. Бесчисленные Дрю, Дрю, Дрю смотрели на меня со стен, вероятно, потешаясь над незнакомцем, который посмел заикнуться о любви в той комнате, где они сами смеялись и любили в добрые старые времена. В те удивительные дни, сверкающие золотом, которое мужчины добывали из калифорнийской земли. Они ушли навсегда. И прекрасные леди превратились в прах. Фу, какие неприятные мысли! Я взглянул на окна. Их надо бы вымыть, не правда ли? Или это ломится тяжелый туман с камышовых полей, пытаясь проникнуть в дом? Тишина… Давящая тишина… Что делают остальные? Ни единого звука, кроме четкого стука больших часов в коридоре. «И-ты-про-пал. И-ты-про-пал»… Неужели часы действительно так говорят? Ладно, ладно… Может, когда-нибудь… Но не сегодня. Сегодня я молод. «Мой мальчик, вы сами не понимаете, как вы богаты!». О да, я богат. Молодость… и Мэри-Уилл. Она тоже должна стать моей. Она такая чудесная!.. Где же она? Мне что, суждено сидеть здесь вечно в одиночестве с этими проклятыми часами?..

Внезапно из холла долетел крик – резкий, загадочный, ужасный. Я помчался туда, откуда он послышался, и остановился на пороге столовой. Еще одна комната, полная воспоминаний, и такие же суровые лица на стенах. Накрытый стол блистал серебряными приборами и белоснежными салфетками, в центре его красовался торт, на котором весело колыхались язычки пламени пятидесяти забавных розовых свечей.

Похоже, в комнате никого не было. За столом виднелось настежь открытое для тумана французское окно. Я стал обходить комнату, но не прошел и дюжины шагов, как замер в ужасе.

Генри Дрю лежал на ковре, и одна из его худых желтых рук, всегда готовая достать и схватить, сжимала угол белой скатерти. На левой стороне его фрака я увидел темное пятно. Я отвернул борт фрака и обнаружил под ним на безупречно чистом полотне растущий на глазах красный круг. Дрю был мертв.

Я выпрямился и ошеломленно обвел глазами комнату. Рядом, на столе, пятьдесят желтых язычков пламени трепетали, точно человеческие существа, испуганные тем, что увидели.

Глава IV

Я стоял над телом мертвого Генри Дрю, на столе колыхались язычки дурацких свечей. Часы в коридоре пробили половину часа – и тут вдруг на лестнице раздались торопливые шаги. Первоначальное ошеломление прошло, мой мозг заработал с необычной ясностью… Значит, Генри Дрю все-таки получил свое! Но кто это сделал? Мой взгляд снова упал на открытое французское окно. Подойдя к нему, я выглянул наружу. Сердце у меня замерло: во тьме и тумане я различил чью-то чернеющую фигуру, которая исчезла из виду в мгновение ока.

Я стремительно выскочил из комнаты. Свет, падающий из окна у меня за спиной, освещал только несколько футов узкой веранды, откуда, как я решил, ступеньки вели в сад. Для меня это был неведомый край, тьма стояла кромешная, но я все же ступил на мокрую траву, доходящую мне почти до колен.

Камышовый туман с радостью принял меня обратно. Его холодные пальцы гладили мои лодыжки, его капли падали мне на непокрытую голову с голых ветвей деревьев. Я сделал несколько шагов вправо и неожиданно наткнулся на какую-то пристройку. Я остановился, не зная, куда идти, и тут что-то скользнуло у меня по лицу – что-то жесткое, таинственное, У меня по спине пробежали мурашки. Я стал отчаянно махать руками по сторонам, но не обнаружил ничего, кроме пустоты и тумана.

Продолжая махать руками и спотыкаясь о клумбы, я напрасно искал дорожку, продолжая в то же время вести поиски. Мои ноги запутались в сплетении каких-то стеблей, и я чуть не растянулся на мокрой траве. С трудом сохранив равновесие, я остановился и огляделся. Света из покинутой мною комнаты уже не было видно. Я заблудился в джунглях, которые находились на задворках дома Генри Дрю. Я стоял тихо и настороженно. Не могу сказать почему, но я знал, что здесь есть кто-то еще. Где-то на расстоянии чуть ли не вытянутой руки, сдерживая дыхание, таился еще один человек, осторожный и решительный. Я ничего не видел, я ничего не слышал – я просто чувствовал его. Внезапно я рванулся в ту сторону, где, как мне казалось, он находился, – и моя интуиция не подвела. Я услышал, как кто-то отшатнулся, а потом послышался хруст тяжелых шагов на гравии дорожки.

Он показал мне верный путь, и за это я ему благодарен. Изо всех сил торопясь за ним, я добежал до ворот в высокой стене за садом. Они были распахнуты настежь. Через них, несомненно, убийца и скрылся. Я вышел наружу, но никого не увидел. Вокруг стояла полная тишина. Потом я вздрогнул и чуть не заорал – но это был всего лишь уличный кот, который потерся о мои ноги.

Тот, за кем я охотился, исчез в тумане, и сейчас искать его было так же бесполезно, как пресловутую иголку в стоге сена. И тут мне пришло в голову, что я совершил величайшую глупость, покинув дом Генри Дрю после своего страшного открытия. Конечно, я не собирался убегать так далеко, но получилось как получилось, и теперь надо было поскорее возвращаться обратно. А что с Мэри-Уилл? Может быть, она следом за мной зашла в столовую и напугалась до смерти при виде своей находки?

Я повернул назад, к входу в сад, но в этот момент ворота с грохотом затворились перед моим носом. Ветер? Чепуха! Ветра не было. С болезненным чувством, что попал в западню, я взялся за ручку, повернул ее и толкнул ворота. Как я и ожидал, ворота были надежно заперты изнутри.

Что же мне теперь делать? Ждать у ворот, держа своего скрытого туманом приятеля взаперти? Нет, решил я, это бессмысленно. Он найдет и другой путь для побега. Скажем, через соседский двор. Не пройдет и пяти минут, как он удалится на безопасное расстояние. Значит, надо как можно скорее вернуться в дом. Раз путь через сад для меня закрыт, придется пройти по улице до перекрестка, свернуть туда и добраться до улицы, где стоит дом Генри Дрю. А как называется улица, на которой он стоит?

Я понял, что не имею об этом ни малейшего представления. Ну, что ж, все равно мне надо любым способом добраться до входа в дом. Чуть поодаль я заметил в тумане смутные очертания фонарного столба. Я поспешил к нему. Сразу за ним я попал на поперечную улицу и снова остановился. Налево или направо? Налево, конечно…

Холодный и мокрый туман обнимал меня крепче родного брата. На ногах у меня были фирменные кожаные туфли, которые я купил совсем недавно в Шанхае перед возвращением в цивилизованные края. Подошвы у них были еще совсем новые, и я отчаянно скользил и оступался на мокром тротуаре. Казалось бы, пустяк – но это привело меня в состояние бессильного бешенства. Ну, и зрелище я, должно быть, представлял! Но нет худа без добра. Зато мне не пришлось торчать на проклятой вечеринке у Генри Дрю.

Я быстрым шагом двигался вперед, вглядываясь в фасады домов. Но даже владельцы не сумели бы их различить в тумане. Мои поиски оказались безуспешными. Я сдался и остановился под уличным фонарем. И тут послышались шаги.

Из тумана, что-то напевая, вальяжно вынырнул Паркер, судовой врач. Он остановился и вгляделся в меня. Должно быть, я представлял собой прекрасный вид: глаза дикие, вечерний костюм, ни пальто, ни шляпы.

– О Господи, Уинтроп! – произнес он. – Что с вами случилось?

Его тон показался мне не слишком дружеским, и у меня мелькнула мысль – дурное предчувствие, – что для меня было бы лучше встретить сейчас кого угодно, но только не его. Я решил извлечь максимальную выгоду из своего положения.

– Паркер, случилась ужасная вещь. Старик Дрю убит.

– Не может быть! И кто его убил?

– Не знаю. Откуда, к черту, я могу знать? – его холодность и безразличие взбесили меня. – Я приехал к нему и ждал его в библиотеке. Услышал крик и побежал в столовую. Там он лежал… На полу… Мертвый…

– В самом деле? И теперь вы сломя голову носитесь по улицам… Должно быть, ищете полисмена?

Я понял язвительный намек, но усилием воли сдержал свой гнев.

– Я пытаюсь вернуться в дом, – уже спокойно ответил я. – Когда я стоял у трупа старика, то увидел в открытом окне убегающего человека.

Я коротко рассказал о своих последующих приключениях. Он выслушал меня, выбросил сигарету, и на его жестоком лице я увидел легкую улыбочку. Мне пришло в голову, что когда я буду снова и снова повторять свой рассказ, мне придется каждый раз видеть на лицах слушателей недоверчивую улыбку.

– Очень интересно, – все еще улыбаясь, сказал Паркер. – С удовольствием бы вам помог, старина, но беда в том, что я сам попал в такое же положение. Я отправился к дому Генри Дрю и заблудился.

– В любом случае, – заметил я, – вы должны знать адрес.

– А вы не знаете? – он кротко рассмеялся. – Забавно!

– Для вас, может быть, – ответил я.

– Прошу прощения. Мое чувство юмора частенько меня подводит. Разумеется, я знаю адрес. Дом стоит на Калифорния-стрит.

Он назвал номер.

– На фонарях названий улиц нет, – сказал я.

– Верно. Но на каждом углу названия улиц выбиты на тротуарах. Попробуем найти.

Мы направились к ближайшему перекрестку. Ни у меня, ни у Паркера спичек не оказалось, но мой спутник согнулся и нащупал вырезанную на камне надпись. Я тоже наклонился, и мы попытались ее прочесть. В таком глупом положении нас и обнаружил вынырнувший из тумана полисмен Райли.

– Что за чертовщина? – резонно заметил Райли.

– Это вы, Райли! – воскликнул я. – Слава Богу!

– Кто вы? – резко спросил он.

– Друг мистера Дрю, – пояснил я. – Я был у него, когда вы недавно заходили туда и проверяли, все ли в порядке.

– Да, конечно, – подтвердил он. – Вы сидели в библиотеке.

– Совершенно верно… Райли… Мистер Дрю убит.

– Убит? Не может быть! Я ведь только что с ним разговаривал.

Я рассказал ему, что произошло после его разговора с Дрю, и повторил свой неправдоподобный рассказ о том, что предпринял после того, как обнаружил преступление. Он никак не отозвался в ответ.

– А вы? – обратился он к Паркеру.

– Я встретил этого молодого человека случайно, – объяснил Паркер. – Я как раз шел к мистеру Дрю, куда меня пригласили на обед, и заблудился в тумане.

Райли покачал головой.

– Должен сказать, что оба ваших рассказа кажутся мне сомнительными, – заметил он. – Давайте вернемся в дом. А вы, парни, следуйте за мной… Хотя нет. Это я ляпнул, не подумавши. Идите впереди.

Он указал дубинкой направление, и мы послушно двинулись в путь. Райли тяжело ступал за нами по пятам. Должно быть, мы оказались далеко от дома, потому что нам пришлось шагать довольно долго, миновав несколько перекрестков, где раздавались осторожные гудки автомобилей. Наконец Райли привел нас к дому Дрю, и мы поднялись по ступенькам. Дверь оказалась не заперта.

Глава V

Вся жизнь дома в эти минуты, видимо, сосредоточилась в большом холле, куда мы вошли в сопровождении Райли. Карлотта Дрю лежала на спине слева на большой кушетке, с удовольствием предаваясь легкой истерике, а Мэри-Уилл наклонилась над ней, держа в руке флакончик с нюхательной солью. Маленькая старушка с добрым лицом, очевидно, служанка, тихо плакала у лестницы. Едва мы зашли, из столовой торопливо вышел Ханг Чинчанг, чье лицо не выражало никаких эмоций.

– Мэри-Уилл, – мягко сказал я.

Она подняла голову и взглянула на меня. В глазах у нее стоял ужас, но при виде меня он сменился облегчением.

– Вы вернулись, – произнесла она так, словно это ее удивило. – Ах, я так рада, что вы вернулись.

В ту минуту я не в полной мере осознал значение ее слов. Карлотта Дрю при виде доктора Паркера села и перестала механически демонстрировать свое горе. Возможно, она вспомнила, что слезы вредны даже для самого тщательного макияжа.

– Так в чем дело? – рявкнул Райли. – Миссис Мак-Шейн… – обратился он к служанке.

– Бедняга! – сквозь слезы проговорила миссис Мак-Шейн. – Он там… В столовой…

– Кто-нибудь звонил в участок?

– Конечно, – ответила старушка, которая не потеряла деловитости даже при таком шоке. – Я туда позвонила.

– Значит, они пришлют детектива, – сказал Райли. – Никому не уходить… Это понятно?

Он прошел в комнату, где случилась трагедия и все еще горели розовые свечи. Торопливо подойдя к Мэри-Уилл, я снова начал рассказывать о своих приключениях с того момента, как обнаружил труп миллионера. Во время рассказа я заметил, что она смотрит на меня как-то странно. Мое сердце упало. Неужели даже Мэри-Уилл сомневается в моей правдивости?

В холл вернулся Райли.

– Трудно понять, миссис Мак-Шейн, – сказал он. – Мистер Дрю был добрым человеком, вы сами это знаете. Сколько раз в холодные ночи он приглашал меня промочить горло… И вот на тебе!

Раздался резкий стук в дверь, и в холл вошел человек, закутанный в просторное пальто. Следом появились два полисмена в форме. При виде шедшего впереди Райли подтянулся.

– Сержант Барнс, вы здесь нужны, – уважительно произнес он.

– Да!

Голос детектива сержанта Барнса прозвучал резко, бодро и жизнерадостно в этом доме смутных теней и воспоминаний о далеком прошлом. Он снял пальто и шляпу и бросил их на стул. Передо мною предстал хладнокровный, стремительный человечек маленького роста, с лысой головой, неприятным взглядом, привыкший все делать безотлагательно.

– Генри Дрю? – рявкнул он.

Райли кивнул.

– В столовой… Минут сорок назад, – сообщил он.

– Майерс! – обратился детектив Барнс к одному из полисменов. – Берите парадный вход. Мерфи! Черный ход за вами… – оба полисмена отправились на свои посты. Барнс постоял, оглядывая комнату. – У Дрю есть сын. Марк Дрю, юрист спортивного клуба «Атлетик». Не вижу его здесь.

– Он направляется сюда, сэр, – доложила миссис Мак-Шейн. – Я позвонила ему. Конечно, я сразу же вспомнила о нем, хотя сама не знаю почему. Ведь за пять лет ноги его не было в этом доме…

– Ладно, – отрезал детектив. Он все еще изучал странную группку: неподвижный, насмешливо улыбающийся Паркер; слегка потрясенная смертью, которой, несомненно, так долго ждала, Карлотта Дрю; юная, наивная и очаровательная Мэри-Уилл; старая ирландка с еще не высохшими слезами на щеках; желтокожий китаец, невозмутимо, как старая лошадь, стоящий у лестницы. И, наконец, он взглянул на меня, чей враг наконец-то мирно лежал под пятьюдесятью свечами.

– До завершения расследования дом никому не покидать, – объявил сержант. – Вы, Райли, оставайтесь здесь и следите за этим.

– Есть, сэр, – ответил Райли и обвел нас суровым взглядом. Сержант Барнс проследовал в столовую.

«Просто маленькая веселая вечеринка… Чтобы в нашем старом доме стало светлее… Чтобы снова наладить дружеские отношения». Мне вдруг вспомнились эти слова, произнесенные миллионером, когда мы ехали в его машине по городу. Как не похожа эта вечеринка на ту, которую Генри Дрю планировал! Все молчали. Под присмотром Райли каждый погрузился в невеселые размышления. Тишину нарушал только один звук: голос времени, воплотившийся в часах, которые все еще тикали свою вечную угрозу.

Мэри-Уилл сидела меньше чем в трех футах от меня, но я ощущал, что она отдалилась на многие мили. Похоже, между нами внезапно возникла преграда. Девушка лишь изредка поглядывала на меня, и когда она это делала, ее взгляд мне не нравился. Я обрадовался, когда тишину прорезал громкий трезвон дверного колокольчика.

Миссис Мак-Шейн открыла дверь, и вошел бодрый обаятельный мужчина лет сорока пяти. Первые же слова старушки представили его.

– Ох, мистер Марк! – воскликнула она. – Ваш бедный отец!

Значит, это был Марк Дрю. В его глазах я не заметил злой, расчетливой хитрости, в отличие от отца он окинул комнату прямым открытым взглядом. Лицо у него было приятное, а морщинки свидетельствовали о том, что он часто улыбается. Неудивительно, что его дорожки с коварным отцом когда-то разошлись.

Карлотта Дрю подошла к нему и протянула руку.

– Я Карлотта. Жена вашего отца. Мы с вами никогда не встречались.

Он не подал ей руки.

– Я слышал о вас, – мрачно произнес он и двинулся дальше, оставив ее в глупом положении с протянутой рукой.

На лице у Карлотты Дрю возникло выражение такой ненависти, что на нее было страшно смотреть. Она тряхнула головой и вернулась на свое место. Марк Дрю механически продолжил путь в столовую, и мы услышали, как он о чем-то разговаривает с детективом. Потом их голоса зазвучали глуше, хлопнуло окно, и они вышли в сад.

Когда они вернулись в холл, Марк Дрю сел и спрятал лицо ладонях, а Барнс встал в центре нашей группы, вертя в руках небольшую стопку белых карточек.

– Итак, – начал он, – давайте знакомиться. Кто из вас был в доме, когда все это случилось?

Откликнулись все, кроме Паркера.

– Кто-нибудь слышал какой-то шум… любой звук… из той комнаты?

– Да, – сообщил я. – Оттуда раздался возглас. Вернее, резкий, испуганный вскрик. Я сидел в библиотеке, ожидая… гм… его. И побежал в столовую. Стол был уже накрыт, на нем стоял торт с пятьюдесятью свечами.

Марк Дрю поднял голову.

– Сержант, что касается тех свечей… – начал он.

– Да, – отозвался Барнс. – Это пока отложим. Значит, вы… зашли. Вы оказались там первым.

– Совершенно верно. Мистер Дрю лежал на полу рядом со столом невдалеке от открытого окна. Он был мертв… Заколот в сердце.

– Вы видели нож или какое-то другое оружие?

– Я его не искал. Мой взгляд привлекло открытое окно, и когда я подошел к нему, то мне показалось, что я вижу кого-то в саду.

Наступил момент, которого я так боялся, так что я постарался собрать все свои силы. Мне снова приходилось излагать свою историю, и на этот раз от того, как она будет принята, зависела моя судьба. Я рассказал о фигуре в саду, о шагах по гравию, о воротах, которые были закрыты и заперты за моей спиной. Я описал, как заблудился в тумане, пытаясь вернуться в дом. Я приложил все старания, чтобы мой рассказ звучал убедительно, но мне это явно не удалось. Он получился глупым, совершенно нелепым. Я чувствовал на себе взгляд Мэри-Уилл. Детектив выслушал меня с каменным лицом.

– Перед тем как спросить, как вы попали обратно в дом, – произнес он, – должен сказать, что не имею о вас представления. Кто вы? Какое положение занимаете здесь? Друг Генри Дрю?

– Ни в коем случае. Я служащий.

– Ни в коем случае? Что вы хотите этим сказать?

– Позвольте мне, – растягивая слова, проговорила Карлотта Дрю. Она смотрела на меня, прищурясь, холодная, расчетливая, враждебная. – Если позволите, то думаю, что могу пролить на это свет. Мой муж нанял этого молодого человека для работы на его руднике в Юньнане, и он заявил, что с ним обошлись несправедливо. Выдумал какое-то обещание…