Электронная библиотека » Эрнест Хемингуэй » » онлайн чтение - страница 3

Текст книги "Райский сад"


  • Текст добавлен: 12 ноября 2013, 18:04


Автор книги: Эрнест Хемингуэй


Жанр: Зарубежная классика, Зарубежная литература


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– Нет. Одна я не буду. Мы пообедаем вместе и будем вести себя как цивилизованные люди.

– Хорошо.

– Извини. Я действительно хотела пошутить – к сожалению, неудачно. Правда, Дэвид, это была только шутка.

Глава пятая

Когда Дэвид проснулся, сильный отлив обнажил берег, яркое солнце освещало пляж и темно-синее море. Горы очистились от облаков, ярко зеленели умытые дождем холмы. Кэтрин еще спала. Дэвид смотрел, как она ровно дышит, как блики солнца играют на ее лице, и удивлялся, как можно спать, когда тебе прямо в глаза светит солнце.

Он сполоснулся под душем, побрился, почистил зубы. К этому времени он уже был не прочь позавтракать, но, натянув брюки и свитер, достал тетрадь, карандаши и точилку и сел за стол у окна, выходившего на устье реки, на другом берегу которой начиналась Испания. Он начал писать и сразу забыл и о Кэтрин, и о том, какой чудесный вид за окном; сегодня ему улыбалась удача, и, как всегда в такие моменты, слова сами ложились на бумагу. Он описал все точно, как было, но зловещие тени обозначил едва заметно: так легкая зыбь в безмятежном море обозначает подводные рифы.

Какое-то время он работал, потом взглянул на спящую Кэтрин: теперь ее губы изогнулись в улыбке; в распахнутое окно на кровать падал прямоугольник света, ярко выделяя шоколадное тело и каштановую голову Кэтрин на фоне белизны смятой простыни и нетронутой подушки. «На завтрак мы уже опоздали, – подумал Дэвид. – Оставлю Кэтрин записку и спущусь в кафе: закажу себе café crumé[17]17
  Кофе со сливками (фр.).


[Закрыть]
и еще что-нибудь». Но, пока он убирал в портфель работу, Кэтрин проснулась, подошла к нему, обвила руками, поцеловала в шею и сказала:

– Я – твоя ленивая обнаженная жена.

– Зачем ты проснулась?

– Не знаю. Скажи, куда ты собрался, и через пять минут я буду готова.

– Хочу перекусить в кафе.

– Иди, я тебя догоню. Ты что – работал?

– Да.

– Удивительно. И это после всего, что вчера было. Я горжусь тобой. Поцелуй меня и посмотри, как мы смотримся в зеркале.

Он поцеловал и посмотрел в огромное зеркало, висевшее на двери ванной комнаты.

– Очень приятно не чувствовать на себе лишней одежды, – сказала она. – Будь умницей и постарайся добраться до кафе, не попав в передрягу. Мне закажи oeuf au jambon[18]18
  Яичница с ветчиной (фр.).


[Закрыть]
. И не жди. Ты и так не смог из-за меня нормально позавтракать.

В кафе он нашел местную утреннюю газету и вчерашние газеты, доставленные из Парижа. Ему принесли кофе с молоком, байоннскую ветчину и прекрасное большое свежее яйцо, которое он щедро посыпал грубо помолотым перцем и намазал горчицей, прежде чем взрезать ложечкой желток. Кэтрин все не шла, и Дэвид съел ее яичницу, не дожидаясь, пока она остынет, подчистив тарелку кусочком свежеиспеченного хлеба.

– Пришла мадам, – сообщил официант. – Я принесу ей другую тарелку.

Кэтрин надела юбку, кашемировый свитер и нитку жемчуга. Она помыла голову, но лишь слегка подсушила ее полотенцем, отчего распрямившиеся влажные волосы казались темнее и почти не отличались от ее поразительно загорелого лица.

– Какой прекрасный день, – сказала она. – Извини, что задержалась.

– Куда ты так нарядилась?

– Хочу съездить в Биарриц. Если хочешь, поедем вместе.

– Судя по всему, ты собиралась ехать без меня.

– Да. Но я буду рада, если ты присоединишься.

Он встал, и она сказала:

– Я собираюсь привезти тебе оттуда сюрприз.

– Не надо.

– Нет, надо. Он тебе понравится.

– Тогда я поеду с тобой, чтобы ты не натворила еще чего-нибудь.

– Нет. Лучше я поеду одна. Не жди меня на ленч: я вернусь во второй половине дня.

Дэвид почитал газеты, потом прошелся по городу в надежде присмотреть дом, сдающийся в аренду, или место, где захотелось бы жить. Недавно отстроенный район показался ему симпатичным, но совершенно безликим. Ему очень понравились вид на залив и на дельту реки у границы с Испанией, и серые камни замка Фуэнтеррабья, и сияющие белизной домики вокруг, и коричневые горы, отбрасывающие синие тени. Странно, что дожди закончились так быстро; должно быть, основной фронт прошел южнее, над Бискайским заливом, а их зацепило лишь краем. Бискайский залив в Испании называли Vizcaya, но так же называлась и баскская провинция дальше по побережью за Сан-Себастьяном. Горы, возвышавшиеся над крышами приграничного городка Ирун, принадлежали уже провинции Гипускоа, а дальше шла Наварра, и там это уже была не Наварра, а Navarre. «И что мы здесь делаем, – подумал он, – и что я делаю здесь? Зачем я таскаюсь по этому курортному городку, рассматриваю ровные посадки магнолий и этой чертовой мимозы и выискиваю таблички «сдается» на домах, которые выдают здесь за баскские виллы? Ты не так уж много работал сегодня утром, чтобы до такой степени отупеть, или до сих пор не пришел в себя после вчерашнего? Работа здесь ни при чем, ты вообще почти не работал. А пора бы уже начать, потому что все пройдет очень быстро, и так же быстро пройдет интерес к тебе, если уже не прошел. Ладно. Не начинай все по кругу. Но ты должен вбить себе это в башку».

Он пошел через город; и красота угасающего дня постепенно смягчила его ожесточившееся сердце.

***

По комнате гулял бриз, дующий с моря; Дэвид читал, подложив под спину пару подушек и еще одну нахлобучив на голову. После ленча его потянуло в сон, но беспокойство, связанное с ожиданием Кэтрин, не позволяло уснуть, поэтому он читал и ждал. Наконец он услышал, как дверь отворилась, и она вошла. В первую секунду он ее не узнал. Она стояла, положив руки на грудь поверх своего кашемирового свитера, и тяжело дышала – так, словно ей пришлось долго бежать.

– О нет, – сказала она. – Нет.

В следующее мгновение она оказалась рядом с ним в постели и, толкая его головой, говорила:

– Нет-нет. Пожалуйста, Дэвид. Неужели тебе совсем не нравится?

Он положил руку на голову, прижавшуюся к его груди, и почувствовал короткий шелковистый ежик волос.

– Дьявол, что ты с собой сделала?

Она подняла голову, посмотрела ему в лицо, потерлась губами о его губы и прижалась к нему всем телом.

– Теперь я могу рассказывать, – сказала она. – Я так рада. Нельзя было упускать такую возможность. Теперь я твоя новая девушка, и мы можем ее изучить.

– Дай мне взглянуть.

– Я покажусь тебе через минуту.

Она вернулась и встала у постели напротив окна, так чтобы на нее падало солнце. Она скинула юбку и осталась стоять босиком в одном свитере и нитке жемчуга.

– Ну вот, можешь смотреть, – сказала она. – Такая я теперь стала.

Он долго смотрел на ее длинные, покрытые темным загаром ноги, затем поднял глаза выше – к ее золотисто-каштановой голове, после чего девушка удовлетворенно сказала:

– Благодарю.

– Как тебе это удалось?

– Можно, я расскажу в постели?

– Если не очень долго.

– Нет, это недолго. Позволь мне рассказать. Впервые это пришло мне в голову по дороге сюда, где-то после Экс-ан-Прованса. Скорее всего, в Ниме, когда мы гуляли по саду. Но тогда я еще не представляла себе, как это будет выглядеть и как объяснить парикмахеру, чего я хочу. Но потом я стала размышлять, все обдумала и вчера наконец решилась.

Дэвид взъерошил ей волосы, проведя рукой от шеи к затылку и затем ко лбу.

– Подожди, дай сказать, – продолжила она. – Я знала, что в Биаррице должны быть хорошие парикмахеры – там ведь много англичан – и, приехав туда, сразу направилась в самый дорогой салон. Сначала я попросила мастера зачесать мне все волосы вперед. Он зачесал. Волосы полностью закрыли мне лоб и глаза, так что я ничего не видела. Я попросила подстричь меня под мальчика – первогодка привилегированной школы. Он поинтересовался, какой именно, и я предложила ориентироваться на Итон или Уинчестер – других школ, за исключением Рагби, я просто не помню, но быть как мальчик из Рагби я точно не хочу. Он попросил уточнить. Тогда я сказала – пусть будет Итон, но главное, чтобы волосы падали на лоб. Когда он закончил, я стала выглядеть как самая хорошенькая ученица Итона. Я попросила его постричь меня еще короче, и это уже был, конечно, не Итон, а потом сказала: еще короче. Наконец он сурово заметил мне, что «это уже не похоже на «итонскую» стрижку, мадемуазель». А я говорю: «Мне и не нужна была «итонская» стрижка, мсье. Я просто не знала, как лучше объяснить, чего я хочу. И, кроме того, я – мадам, а не мадемуазель». После чего я попросила его укоротить волосы еще, потом еще, и в результате получилось то ли ужасно, то ли прекрасно. Ничего, что челка коротковата? «Итонская» стрижка лезла в глаза.

– По-моему, чудесно.

– Стрижка классическая просто до ужаса. Мои волосы теперь напоминают звериную шкуру. Проведи рукой.

Он выполнил просьбу.

– Не переживай из-за того, что стрижка получилась слишком классической, – сказала девушка. – Мой рот ее уравновешивает. А теперь, может, займемся любовью?

Она нагнула голову, и он стянул с нее свитер. Хотел расстегнуть замок ожерелья, но девушка остановила:

– Не надо, оставь.

Она лежала на спине, ее ноги были плотно сжаты, голова на простыне рядом с подушкой, жемчуг соскользнул с темного холмика груди. Глаза закрыты, руки вытянуты вдоль тела. Она почти не дышала. Это действительно была новая девушка, он увидел, что даже рот ее изменился.

– Ты сделаешь все заново, – сказала она. – С самого начала.

– Так – правильно?

– О да. И не жди слишком долго. Нет, только недолго…


Ночью она лежала, обвив его руками, и нежно терлась ершиком волос о его грудь, потом приподнялась и, прижавшись губами к его губам, проговорила:

– Ты такой красивый и податливый, когда спишь. Ты никак не хотел просыпаться. Я думала, ты не спишь, и это было прекрасно. Ты позволял мне делать все, что я захочу. Ты думал, это сон? Не просыпайся. Теперь я буду спать, потому что иначе я превращусь в дикарку. Она не спит и охраняет тебя. Ты спишь и знаешь, что я здесь. Пожалуйста, спи.

Первым, что он увидел, проснувшись на следующее утро, было прильнувшее к нему прекрасное тело, которое он так хорошо изучил. Какое-то время он рассматривал ее шею и плечи, словно выточенные из полированного темного дерева, и темно-рыжую головку, напоминавшую маленького зверька, потом приподнялся и поцеловал ее лоб, ощутив под губами волосы, потом – глаза и потом – очень нежно – рот.

– Я сплю.

– Я тоже.

– Знаю. Появилось какое-то новое ощущение. В эту чудесную ночь все было по-другому.

– Ничего нового.

– Говори что хочешь. О-о, мы так чудесно подходим друг другу. Давай спать?

– Ты хочешь спать?

– Я хочу, чтоб мы оба спали, – сказала Кэтрин.

– Я попытаюсь.

– Ты спишь?

– Нет.

– Пожалуйста, попытайся.

– Я стараюсь.

– Тогда закрой глаза. Как можно спать с открытыми глазами?

– Я сегодня проснулся и увидел, что ты стала совершенно другой. Мне понравилось.

– Правда, здорово, что я это придумала?

– Не то слово.

– Просто я поняла: это единственный способ повернуть время вспять. Неужели ты не понимаешь? Нет, ты не можешь не понимать. Разве можно не понимать, что сейчас, именно сейчас, в эту минуту, когда наши сердца бьются вместе, только это имеет значение? Только это, а мы не ценим, а ведь это так прекрасно и так хорошо, так хорошо и так прекрасно…


Она вернулась в гостиную, подошла к зеркалу, села перед ним, расчесала волосы и критически посмотрела на свое отражение.

– Давай позавтракаем в постели, – предложила она. – Можно выпить шампанского, только хорошего. У них есть хороший брют – «Лансон»[19]19
  «Лансон» – производитель вин высочайшего качества, выпускает очень редкий и дорогой сорт шампанского.


[Закрыть]
и «Перье-Жуэ». Я позвоню?

– Хорошо, – сказал он и отправился в душ. Запуская воду, он слышал, как она разговаривает по телефону.

Когда он вышел из ванной, девушка сидела на кровати, подложив под спину две взбитые подушки. Еще две аккуратно лежали в изголовье с его стороны.

– Как я тебе нравлюсь с мокрой головой?

– Она лишь слегка влажная. Ты же высушила ее полотенцем.

– Я могу подстричь челку еще короче. С этим я справлюсь и сама. Или попрошу тебя.

– Мне нравится, когда она спадает тебе на глаза.

– Я подумаю над этим. Как знать? Может быть, нам надоест классика. Сегодня мы пробудем на пляже весь день. Мы уйдем подальше – туда, где можно будет нормально позагорать после того, как все уйдут на ленч, а если проголодаемся, доедем на велосипеде до Сен-Жана и пообедаем в «Баре баска». Но сначала мы пойдем на пляж. Так нужно.

– Хорошо.

Дэвид пододвинул стул к кровати и прислонился к девушке головой. Она посмотрела на него и сказала:

– Два дня назад все было совершенно нормально, но когда я выпила абсент, то вдруг увидела все в другом свете.

– Я понимаю. Ты не сдержалась.

– Но я обидела тебя с этими вырезками.

– Нет. Пыталась, но не смогла.

– Поверь мне, Дэвид, я так сожалею. Пожалуйста.

– Все мы порой совершаем поступки, которые другим могут показаться странными. Ты просто не сумела сдержаться.

– Нет. – Девушка покачала головой.

– Теперь все в порядке. Не плачь. Все хорошо.

– Я никогда не плачу, – сказала она, – но сейчас ничего не могу с собой поделать.

– Я знаю. Ты очень красивая, когда плачешь.

– Нет, не говори так. Но ведь прежде я ни разу не плакала, правда?

– Правда.

– Тебе будет плохо, если мы останемся здесь еще на два дня? Мы ни разу не искупались на местном пляже. Глупо было бы уехать отсюда, даже ни разу не искупавшись. А куда мы отправимся, когда уедем отсюда? О-о. Мы ведь еще не решили. Подумаем об этом сегодня вечером или завтра утром. У тебя есть предложения?

– Я готов ехать куда угодно, – сказал Дэвид.

– Хорошо, туда и поедем.

– «Куда угодно» – широкое понятие.

– Хорошо бы подальше от людей. Я сама уложу наши вещи.

– Нам нечего укладывать: достаточно положить в чемодан туалетные принадлежности и застегнуть замки.

– Ты только скажи, и мы уедем хоть завтра утром. Я больше не хочу доставлять тебе ни малейших огорчений.

В дверь постучал официант.

– «Перье-Жуэ» не осталось, мадам, я принес «Лансон».

Девушка перестала плакать, но Дэвид продолжал держать ее руки в своих.

– Я знаю, – сказал он ей.

Глава шестая

Утро они провели в музее «Прадо» и теперь сидели в ресторане, расположенном в здании старой постройки с толстыми каменными стенами. Все здесь дышало прохладой и стариной: тяжелые, видавшие виды деревянные столы и стулья, вдоль стен – бочонки с вином. Здесь царил бы полный мрак, если бы не свет, проникавший сквозь распахнутую настежь дверь. Официант принес два бокала мансанильи[20]20
  Сорт белого вина, разновидность хереса.


[Закрыть]
из винограда, выращенного в долине Marismas в окрестностях Кадиса, к вину подали тончайшие ломтики знаменитой копченой испанской ветчины, которую готовят только из свиней, откормленных желудями, острую ярко-красную ветчинную колбасу и какую-то темную, еще больше наперченную колбасу из города Вик, а также оливки, фаршированные анчоусами и чесноком. Они не торопясь ели и запивали еду легким вином с ореховым привкусом.

На столе рядом с Кэтрин лежал испанско-английский разговорник с зеленой обложкой, Дэвид запасся стопкой утренних газет. День выдался жаркий, но здесь, за толстыми стенами, еще держалась прохлада.

– Не желаете отведать гаспаччо? – спросил пожилой официант, снова наполняя их бокалы.

– А сеньорите понравится?

– Испытайте ее, – мрачно ответил официант, будто речь шла о кобыле.

Подали гаспаччо. В большой миске супа, заправленного оливковым маслом и уксусом, плавали колотый лед, мелко нарезанные огурцы, помидоры, чесночный хлеб, зеленый и красный перец.

– Салатный суп, – заметила Кэтрин. – Вкусно.

– Гаспаччо, – пожал плечами официант.

Они пили вальдепеньяс[21]21
  Сорт красного вина.


[Закрыть]
из большого кувшина; после мансанильи он показался тяжелым и крепким, и, хотя гаспаччо немного смягчил его действие, вино заметно ударило им в голову.

– Что это за вино? – спросила Кэтрин у Дэвида.

– Африканское.

– Знаешь поговорку: Африка начинается у Пиренеев, – сказала Кэтрин. – Я помню, как поразилась, в первый раз услышав ее.

– Это всего лишь поговорка. В действительности все гораздо сложнее. Просто пей вино и наслаждайся.

– Но как я могу узнать, где на самом деле начинается Африка, если я там никогда не была? Все постоянно меня разыгрывают.

– Конечно. Тебе следовало бы это понимать.

– Страна басков совсем не похожа на Африку, судя по тому, что я о ней слышала.

– Астурия и Галисия тоже не похожи, но стоит удалиться от побережья, как начинает проявляться самая настоящая Африка.

– Интересно, а почему никто из художников не пишет эти места? – спросила Кэтрин. – На всех картинах только Эскориал на фоне гор.

– Здесь проходит горная цепь. Никто не хочет покупать картины с видами Кастилии. У испанцев вообще никогда не было пейзажистов. Их художники писали только под заказ.

– А как же «Толедо» Эль Греко? Ужасно, что в такой прекрасной стране нет художников, способных перенести ее красоту на полотно.

– Что мы закажем после гаспаччо? – спросил Дэвид, когда к ним подошел распорядитель – невысокий плотный мужчина средних лет с квадратным лицом. – Он считает, что мы должны попробовать мясо.

– Есть отличное филе, – настаивал владелец ресторана.

– Нет, спасибо, – отказалась Кэтрин. – Только салат.

– Тогда выпейте еще вина, – сказал хозяин и снова наполнил кувшин из бочки, стоявшей за барной стойкой.

– Мне не следовало пить, – сказала Кэтрин. – Боюсь, я слишком разболталась. Прости, если наговорила глупостей. Это действие алкоголя.

– Для такого жаркого дня ты говоришь прекрасно и очень интересно. Значит, от вина ты становишься болтливой?

– Но не так, как после абсента. Эта болтливость неопасного рода. Я начала новую жизнь: теперь я много читаю, расширяю кругозор и стараюсь поменьше думать о себе. Я готова быть хорошей, но только если ты обещаешь, что летом мы не будем жить в городе. Может, нам продолжить путешествие? Пока мы ехали сюда, я увидела столько прекрасных мест, которые хотелось бы нарисовать, но я никогда не умела рисовать. Я знаю много такого, о чем можно было бы написать в книге, но я не в состоянии связно написать даже обычное письмо. Пока я не попала в эту страну, мне никогда не хотелось писать книги или картины. А сейчас во мне вдруг проснулась такая жажда творчества!.. Но я понимаю, что не в состоянии ее удовлетворить.

– Эта страна никуда не денется. Тебе не надо ничего делать, чтобы сохранить ее. Она всегда будет здесь. Так же, как и «Прадо», – сказал Дэвид.

– Да, но я не пропустила ее через себя. Я не хочу, чтобы все, что я видела, умерло вместе со мной.

– Все твое останется с тобой – каждая миля, которую мы проехали. Вся эта желтая страна, и белые горы, и трава на ветру, и длинные ряды тополей вдоль дороги. Все, что ты видела; все, что чувствовала, останется с тобой. Разве Камарг, Эг-Морт и Ле-Гро-дю-Руа, которые мы исколесили вдоль и поперек, не остались с тобой навсегда? И здесь то же самое.

– А когда я умру?

– Ну, умрешь.

– Но мне ненавистна мысль о смерти.

– В таком случае не думай о ней раньше времени. Смотри, слушай, запоминай ощущения.

– А если я не смогу запомнить?

Он говорил о смерти так, словно для него она ничего не значила. Кэтрин пила вино и смотрела на толстую каменную стену с крошечными зарешеченными окнами, выходившими на узенькую улочку, куда и днем не заглядывало солнце. Свет падал только в дверь, которая выходила на галерею и мощенную старым булыжником площадь под ярким солнцем.

– Когда оказываешься за пределами своего мирка, все вокруг кажется опасным, – сказала Кэтрин. – Наверное, мне лучше вернуться в наш мир – в тот мир, который я создала для нас двоих. Вернее, мы оба создали. В том мире я чувствовала себя успешной. И это было всего четыре недели назад. Наверное, мне лучше стать прежней.

Принесли салат. Зелень салата на темном столе, и солнце на площади за галереей.

– Ну как, тебе лучше? – спросил Дэвид.

– Да. Ах, я снова начала думать о себе и опять стала невыносимой. Я одержима собой как художник своей единственной картиной. Это ужасно. Но сейчас я в порядке и надеюсь, что еще смогу продержаться.


Прошел сильный дождь, и жара спала. В просторном номере отеля «Палас» благодаря плотным ставням держались прохлада и полумрак. Молодые люди искупались в большой глубокой ванне, а потом включили воду на полную мощность, чтобы она разлеталась брызгами, шумела и бурлила. Потом вытерли друг друга полотенцами и переместились в спальню. Они лежали в постели, чувствуя легкое дуновение бриза, пробивавшегося в комнату сквозь щели ставней. Кэтрин оперлась локтями о кровать и положила на ладони подбородок.

– Тебе понравится, если я снова стану мальчиком? Мне это ничего не стоит.

– Ты нравишься мне такая, как есть.

– Это такое искушение. Но, наверное, здесь не следует этим заниматься. Испания – слишком консервативная страна.

– Оставайся такой, как есть.

– Почему у тебя меняется голос, когда ты говоришь об этом? Наверное, я все-таки сделаю это.

– Нет. Не сейчас.

– Спасибо, что хотя бы «не сейчас». Значит, сейчас я могу любить тебя как девушка, а потом – по-другому?

– Ты – девушка. Ты – девушка. Ты – моя прекрасная девушка Кэтрин.

– Да, я – твоя девушка, и я люблю тебя, люблю, люблю, люблю.

– Не болтай.

– Нет, я буду говорить. Я – твоя девушка Кэтрин, и я люблю тебя, пожалуйста, я люблю тебя, всегда, всегда, всегда…

– Не обязательно повторять мне это без конца. Достаточно одного раза.

– А мне нравится говорить это, мне это нужно, и я столько времени была прекрасной девушкой, хорошей девушкой, и я буду ею снова. Я обещаю тебе это.

– Ты могла бы и не говорить этого.

– Нет, мне это нужно. Я говорю это, и я сказала это, и ты это сказал. А теперь, пожалуйста. Ну, пожалуйста.


Они долго лежали молча, потом она сказала:

– Я люблю тебя. Ты такой хороший муж.

– Тебе повезло.

– Я была такой, как ты хотел?

– А ты что думаешь?

– Надеюсь, что была.

– Так и есть.

– Я сдержала обещание, и так будет всегда. А теперь я могу стать мальчиком?

– Зачем?

– Совсем ненадолго. Мне это очень понравилось. Не то чтобы мне этого не хватало, но я была бы рада снова испытать это ночью в постели, если тебя это не слишком расстроит. Можно? Ты не будешь переживать?

– К черту мои переживания.

– Значит, можно?

– Ты так хочешь этого?

Он не спросил: «Тебе это так необходимо?», но она ответила на его невысказанный вопрос:

– Я могу без этого обойтись, но, если ты не против, пожалуйста, позволь мне. Можно?

– Хорошо.

Он поцеловал ее и притянул к себе.

– Никто, кроме нас, не узнает, кто я на самом деле. Я буду мальчиком только по ночам. Днем тебе нечего бояться. Пожалуйста, не беспокойся об этом.

– Хорошо, мальчик.

– Я сказала неправду. На самом деле я не могу без этого. Сегодня на меня вдруг накатило, и я ничего не могу с этим поделать.

Он закрыл глаза и постарался отключиться. Она поцеловала его, и в этот раз все зашло гораздо дальше, и он ощутил безысходность.

– Теперь твоя очередь меняться, – сказала она. – Пожалуйста. Не могу же я сделать это за тебя. Что ж, видимо, придется. Хорошо. Теперь ты изменился. Да. Ты тоже сделал это. Да. Это сделала я, но ты тоже изменился. Да, изменился. Ты моя нежная дорогая обожаемая Кэтрин. Ты моя нежная, моя прекрасная Кэтрин. Ты моя девочка, моя единственная дорогая девочка. О, спасибо тебе, спасибо, моя девочка…


Она долго лежала молча, и он решил, что она заснула. Но она повернулась к нему, приподнявшись на локтях, и сказала:

– Я придумала, чем себя порадовать завтра утром. Я пойду в «Прадо» и буду смотреть картины, представляя себя мальчиком.

– Я пас, – сказал Дэвид.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации