Текст книги "Райский сад"

Глава седьмая

Утром, когда она еще спала, он встал и вышел на улицу, вдыхая бодрящий свежий воздух высокогорного плато. Он прошел вверх по улице до площади Санта-Ана и позавтракал в кафе, просматривая местные газеты. Кэтрин собиралась в «Прадо» к открытию, к десяти утра. Уходя, Дэвид поставил ей на девять будильник. Шагая по улице, он вспоминал ее, спящую; абрис ее прелестной взлохмаченной головки на белой простыне казался отчеканенным на старинной монете, подушка была сдвинута в сторону, под простыней угадывались мягкие изгибы тела. «Она продержалась месяц, – подумал он, – почти месяц. А от Ле-Гро-дю-Руа до Андайе прошло два месяца. Нет, меньше, ведь она задумала это еще в Ниме. Значит, меньше двух месяцев. Мы женаты три с половиной месяца. Надеюсь, она счастлива со мной, хотя в таких вопросах едва ли можно что-то знать наверняка. Достаточно того, что мы вместе. Разница в том, что в этот раз она попросила, чтобы и я изменился, – сказал он себе. – Она очень просила».

Он почитал газеты, расплатился за завтрак и вышел на улицу. Ветер переменился и снова пригнал на плато жару. Дэвид направился в банк, где царили прохлада, строгость и казенная вежливость, и получил доставленную из Парижа почту. Получение денег по чеку, переправленному в мадридское отделение из его банка, сопровождалось множеством формальностей. Он прочитал письма, пока выстаивал очереди то к одному, то к другому окошку.

Наконец он запихнул в карман куртки толстую пачку денег и вышел на свет. Остановился у газетного киоска и купил английские и американские газеты, доставленные утром южным экспрессом. Потом купил несколько еженедельников о корриде и, завернув в них газеты на английском языке, двинулся вниз по Каррера-Сан-Херонимо в приветливый утренний полумрак «Буфет Итальянос». Здесь было еще пусто, и он вдруг вспомнил, что забыл условиться с Кэтрин о встрече.

– Что будете пить? – спросил официант.

– Пиво.

– Здесь не пивная.

– У вас нет пива?

– Есть. Но здесь не пивная.

– Пошел ты… – Дэвид снова скатал газеты и вышел за дверь. Он пересек улицу, свернул налево на Кале-Витториа к «Пивной Альвареса». Сел под навесом у входа и выпил большую кружку холодного бочкового пива.

«Может, тому официанту просто хотелось поговорить, – подумалось ему. – Там ведь и в самом деле не пивная. Парень просто констатировал факт. Тон не был оскорбительным. А я его… он даже не смог ответить. Черт, нехорошо получилось».

Он выпил еще кружку и попросил счет.

– Y la senora?[22]22
  А где сеньора? (исп.)


[Закрыть] – спросил официант.

– В музее «Прадо». Пойду поищу ее.

– Буду ждать вас.

Он прошел к отелю по склону, срезав путь. Ключ был у портье. Дэвид поднялся к себе в номер, оставил на столе газеты и почту, деньги убрал в портфель, оставив при себе совсем немного. Горничная успела навести в номере порядок и опустила шторы, чтобы сохранить прохладу, отчего в комнате стало темно. Он умылся, рассортировал почту, четыре письма убрал в задний карман брюк. Захватил парижское издание «New York Herald», «Chicago Tribune» и «London Daily Mail» и направился в бар, заглянув по дороге к портье, чтобы оставить ключи.

– Если придет мадам, передайте ей, что я в баре.

В баре он уселся на высоком табурете, заказал Marismeœ[23]23
  Сорт хереса.


[Закрыть] и начал читать письма, закусывая вино фаршированными чесноком оливками, которые бармен подал к вину. В одном из писем он обнаружил две журнальные вырезки с рецензиями на свой роман. Дэвид прочитал их так, словно сама книга и человек, о котором там писали, не имели к нему ни малейшего отношения.

Он убрал вырезки обратно в конверт. Авторы рецензий провели серьезный вдумчивый разбор, но ему было все безразлично. Так же отстраненно он прочитал письмо от издателя. Книга хорошо продается, и, вероятно, осенью продажи будут тоже хорошими, хотя в таких делах трудно предсказывать. Во всяком случае, книга получила блестящие отзывы, а значит, его следующий роман не пройдет незамеченным. Особенно хорошо, что это его второй роман. Это просто трагедия: почти у всех американских писателей хватает таланта только на первый роман. Тем приятнее, что вторая книга Дэвида оправдала надежды, которые подавала первая. В Нью-Йорке на редкость холодное дождливое лето. «О, Боже, – подумал Дэвид, – плевать мне на то, какое в Нью-Йорке лето, и плевать на тонкогубого подонка Кулиджа – нашего президента, который отдыхает в заказнике Блэк-Хиллс, украденном у шайенов и сиу, и который ловит форель в накрахмаленном воротничке, как плевать на накачанных дрянным джином писателей, которых волнует только один вопрос: танцует ли крошка чарльстон. И плевать мне на надежды, которые я оправдал. Кому какие надежды я подавал? «Нью Рипаблик»? «Дайалу»? «Букмэну»? Это ж надо: он, видите ли, подавал надежды. Позвольте подать вам надежды, я собираюсь их оправдать. Дерьмо».

– Хэлло, юноша, – послышался голос. – Отчего у вас такой негодующий вид?

– Здравствуйте, полковник, – откликнулся Дэвид, ощутив внезапный прилив счастья. – Каким чертом вас сюда занесло?

У полковника были темно-синие глаза, песочного цвета волосы и загорелое лицо. Казалось, черты этого лица вырезал скульптор, который в разгар работы устал и отбросил резец. Полковник попробовал вино из бокала Дэвида и кликнул бармена.

– Принесите бутылку того, что пьет этот молодой человек, вон за тот столик, – сказал он ему. – Только холодного. Льда не нужно. И немедленно.

– Да, сэр, – ответил бармен. – Очень хорошо, сэр.

– Пошли, – сказал полковник, увлекая Дэвида за столик в самом углу. – Выглядишь отлично.

– Ты тоже.

Полковник Джон Бойль был одет в темно-синий костюм из плотной тонкой материи, голубую рубашку и черный галстук.

– Я всегда в форме, – сказал он. – Не хочешь подзаработать?

– Нет.

– Вот как. И даже не спрашиваешь, что за работа.

Голос у полковника звучал сипло, словно у него пересохло горло.

Им принесли вино, официант наполнил бокалы и поставил на столик две чашки – с фаршированными оливками и фундуком.

– А где анчоусы? – спросил полковник. – Здесь что – дешевый кабак?

Бармен улыбнулся и пошел за анчоусами.

– Отличное вино, – похвалил полковник. – Первосортное. Я всегда питал надежду, что ты сумеешь улучшить свой вкус. Итак, почему тебе не нужна работа? Ты ведь недавно закончил книгу.

– У меня медовый месяц.

– Никогда не любил это дурацкое выражение. Какое-то оно липкое. Почему бы не сказать, что вы только что поженились? Разницы-то никакой. Как ни назови – дело безнадежное.

– Что за работа?

– Теперь уж не важно. Кто твоя жена? Я ее знаю?

– Кэтрин Хилл.

– Знавал ее отца. Престранный тип. Покончил с собой в автомобиле. Жена – тоже.

– Я не был с ними знаком.

– Ты не знал их?

– Нет.

– Странно. Хотя вполне объяснимо. Ты ничего не потерял. Как тесть он вряд ли представлял какую-то ценность. Говорят, его жена сильно страдала от одиночества. Глупо выбрать подобный способ для того, чтобы свести счеты с жизнью. Где же ты с ней познакомился?

– В Париже.

– У нее там живет очень тупой дядюшка. Полное ничтожество. Знаешь его?

– Видел на скачках.

– Небось в «Лоншане» или «Отее». Как же тебя угораздило?

– Я женился не на родственниках.

– Это понятно. Но родня все же имеет значение, независимо от того, живы они или нет.

– Только не дядюшки и тетушки.

– Ладно, дело твое. Лишь бы ты был доволен. Кстати, мне понравилась твоя книга. Как она продается?

– Очень неплохо.

– Представь себе: она меня проняла. Не так-то ты прост, сукин сын.

– Как и ты, Джон.

– Надеюсь, – ответил полковник.

Дэвид увидел в дверном проеме Кэтрин и встал. Она подошла к ним, и Дэвид представил приятеля:

– Полковник Бойл.

– Как поживаете, дорогая?

Кэтрин взглянула на него, улыбнулась и села за столик. Дэвид наблюдал за ней. Ему показалось, что у нее на миг перехватило дыхание.

– Устала? – спросил он.

– Думаю, да.

– Выпейте этого вина, – предложил полковник.

– Я бы предпочла абсент. Можно?

– Конечно, – сказал Дэвид. – Я тоже выпью с тобой.

– Я воздержусь, – сказал полковник бармену. – Эта бутылка уже нагрелась. Поставьте ее охлаждаться, а мне принесите похолоднее.

– Вам нравится «Pernod»? – спросил он у Кэтрин.

– Да. Я немного застенчива, и он помогает мне справиться с робостью.

– Отличный напиток, – сказал полковник. – Я бы тоже выпил, но после ленча меня ждет еще одно дело.

– Извини, я забыл договориться о встрече, – сказал Дэвид Кэтрин.

– Очень мило с твоей стороны.

– Я сходил в банк за почтой. Тебе пришло много писем. Я оставил их в номере.

– Почта меня не интересует, – сказала она.

– А я видел вас в «Прадо» в зале Эль Греко, – сказал полковник.

– Я тоже вас видела. Вы всегда ходите по галерее с таким видом, словно все эти картины – ваша собственность, и вы раздумываете, как бы удачнее их разместить?

– Возможно, – ответил полковник. – А вы всегда ходите по галерее с таким видом, словно вы – юный вождь воинственного племени, удравший из-под надзора старейшин, чтобы полюбоваться на мраморное изображение Леды и Лебедя?

Даже под темным загаром было видно, что щеки Кэтрин порозовели. Она посмотрела на Дэвида, затем на полковника.

– Вы мне нравитесь, – сказала она. – Расскажите что-нибудь еще.

– Вы мне тоже нравитесь, – сказал он. – Завидую Дэвиду. Этот парень – предел ваших мечтаний?

– А вы не догадываетесь?

– Я сужу только о том, что вижу, – сказал полковник. – А ну-ка выпейте еще глоток этой полынной сыворотки правды.

– Она мне больше не нужна.

– Вы уже не робеете? Все равно допейте. Она вам на пользу. Вы самая темная из всех белых девушек, которых я знал. Ваш отец тоже был довольно смуглым.

– Наверное, я в него. Моя мать была очень белокожей.

– Я не знал ее.

– А отца вы знали хорошо?

– Достаточно.

– И каким он был?

– У него был тяжелый характер, но при этом он был очень обаятельным человеком. Вы действительно застенчивы?

– Да. Спросите у Дэвида.

– Но вы очень быстро раскрепостились.

– С вашей помощью. Мой отец тоже был застенчив?

– Он был самый застенчивый человек, какого я знал, но при желании мог очаровать кого угодно.

– Он тоже употреблял в этих целях «Перно»?

– Он применял все способы.

– Я похожа на него?

– Нисколько.

– Это хорошо. А Дэвид?

– Еще меньше.

– Еще лучше. Как же вы догадались, что в «Прадо» я представляла себя мальчиком?

– А разве могло быть иначе?

– Я вернулась к этому лишь вчера вечером. До этого я почти месяц была девушкой. Дэвид подтвердит.

– Зачем спрашивать Дэвида? А кто вы сейчас?

– Мальчик, если вас это не смущает.

– Меня – ничуть. Зато про вас этого не скажешь.

– Да, но мне захотелось сделать вам это признание. Теперь, когда я решилась признаться, мне это больше не нужно. А в «Прадо» я замечательно провела время. Вот почему мне захотелось рассказать об этом Дэвиду.

– У вас впереди масса времени, чтобы рассказать ему обо всем.

– Да, – согласилась Кэтрин. – Времени у нас много, хватит на все.

– Где же вы так загорели? – поинтересовался полковник. – Вы сами представляете, как вы смотритесь со стороны?

– Сначала мы загорали в Ле-Гро-дю-Руа, а потом – недалеко от Ла-Напуль. Там была бухта, куда вела тропинка, заросшая соснами. С дороги ее не видно.

– И сколько же вам понадобилось времени, чтобы так загореть?

– Около трех месяцев.

– И что вы будете делать с таким загаром?

– Носить его. Он прекрасно смотрится в постели.

– В таком случае жизнь в городе не для вас. Пустая трата времени.

– Но поход в «Прадо» не пустая трата времени. Загар для меня не платье. Он часть меня. Я сама такая же темная, как эта кожа. Солнце лишь проявило мою суть. И я хочу стать еще темнее.

– Думаю, у вас это получится, – заметил полковник. – А другие желания у вас имеются?

– Есть желание увидеть новый день. Я с нетерпением встречаю каждый новый день.

– Сегодняшний был удачным?

– Да. Вы же видели. Ведь вы были там.

– Надеюсь, вы с Дэвидом не откажетесь пообедать вместе со мной?

– Конечно, не откажемся, – сказала Кэтрин. – Я только поднимусь наверх переодеться. Подождете меня?

– Ты не допила свой абсент, – напомнил Дэвид.

– Он мне больше не нужен. Не волнуйся: я больше не буду смущаться.

Она пошла к выходу, мужчины смотрели ей вслед.

– Я не был с ней слишком груб? – спросил полковник у Дэвида. – Надеюсь, что нет. Она очень красивая девушка.

– Надеюсь, что я соответствую.

– Вполне. Как ты сам?

– Пожалуй, хорошо.

– Счастлив?

– Очень.

– Запомни: все хорошее длится до той поры, пока ты не поймешь, что тебе уже плохо. Ты почувствуешь, когда этот момент наступит.

– Думаешь?

– Уверен. Пока тебе хорошо, можно на все закрыть глаза.

– И долго это продлится?

– Я не говорил о сроках. А ты, собственно, о чем?

– Да так, извини.

– Наслаждайтесь тем, что имеете.

– Мы стараемся.

– Я вижу. Только вот что…

– Что?

– Присматривай за ней.

– Это все, что ты можешь мне сказать?

– Еще одно маленькое добавление: потомство лучше не заводить.

– Об этом пока речи не идет.

– Великодушнее сразу пристрелить детенышей.

– Вот как?

– Да. Так будет лучше.

Они немного поговорили, вспоминая общих знакомых, и полковник сильно распалился. Потом Дэвид увидел, что к ним приближается Кэтрин. Она надела белое платье из акульей кожи[24]24
  Гладкая блестящая ткань.


[Закрыть], чтобы подчеркнуть свой загар.

– Вы просто неправдоподобно красивы, – сказал ей полковник. – Но вам нужно и в самом деле загореть еще сильнее.

– Благодарю. Я попробую. Может быть, нам не стоит выходить отсюда в такую жару? Здесь прохладнее. А перекусить можно и в гриль-баре.

– Обед за мой счет, – объявил полковник.

– Нет-нет. Это мы вас угощаем.

Дэвид нерешительно встал. В баре стало слишком людно. Он опустил взгляд на столик и увидел, что успел осушить не только свою рюмку, но и рюмку Кэтрин. Он даже не заметил, когда это сделал.

После обеда они лежали в постели. Шторы были опущены почти до самого подоконника, и Дэвид читал при свете, пробивавшемся в щель. Шторы не пропускали прямые лучи солнца, и в комнату падал свет, отраженный от дома на противоположной стороне улицы.

– Полковнику понравился мой загар, – сказала Кэтрин. – Пора снова ехать на море. Иначе он сойдет.

– Мы поедем, куда ты захочешь.

– Чудесно. Можно тебе что-то сказать? Это важно.

– Что?

– За обедом я оставалась мальчиком. Я хорошо себя вела?

– Ты оставалась мальчиком?

– Да. А ты против? Но теперь я – твой мальчик и готов сделать для тебя все, что угодно.

Дэвид вернулся к книге.

– Ты сердишься?

– Нет.

«Просто протрезвел», – подумал он.

– Так проще.

– Не думаю.

– Впредь я буду осторожнее. Но сегодня утром я чувствовала себя такой счастливой и чистой, при свете дня все было так хорошо и правильно. Можно мне сейчас попробовать?

– Не стоит.

– Давай я просто поцелую тебя, а там посмотрим?

– Если мы оба – мальчики, нет.

Ему показалось, что железные обручи стиснули ему грудь.

– Я бы предпочел, чтобы ты не сообщала об этом полковнику.

– Но он видел меня, Дэвид. Он сразу все понял. Я правильно сделала, что сказала ему. Так будет лучше. Ведь он наш друг. Он не станет болтать об этом после того, как я выдала ему свою тайну. Если бы я не сказала, он имел бы на это моральное право.

– Нельзя так легко доверяться людям.

– Да плевать мне на людей. Для меня существуешь только ты. С другими людьми я бы не стала скандалить.

– У меня такое ощущение, будто грудную клетку стиснули обручи.

– Жаль. А я чувствую себя такой счастливой.

– Моя обожаемая Кэтрин.

– Вот и хорошо. Ты можешь называть меня Кэтрин, когда пожелаешь. Я готова быть твоей Кэтрин. Я всегда твоя Кэтрин, как только она тебе нужна. Ну что, будем спать или все же попробуем?

– Давай для начала просто полежим в темноте, – сказал Дэвид, опуская штору.

Они лежали рядом в постели большого номера отеля «Палас» в городе Мадриде, где Кэтрин при свете дня разгуливала по музею «Прадо» как мальчик, и отныне она будет демонстрировать темную сторону своей натуры и днем, и ночью, и, как казалось Дэвиду, превращениям этим не будет конца.

Глава восьмая

Этим утром в Буэн-Ретиро[25]25
  Парк Буэн-Ретиро – популярное место отдыха в Мадриде. В центре парка находится искусственное озеро, с одной стороны которого возвышается массивный памятник Альфонсо XII, а с другой – зловещая скульптурная композиция «Падший ангел». Статуя считается первым в мире скульптурным изображением властителя тьмы.


[Закрыть] было свежо, как в лесу. Все кругом зеленело, стволы деревьев казались темными, а расстояния – обманчивыми. Они обнаружили озеро совсем не там, где ожидали его увидеть, и выглядело оно совсем иначе, чем они себе представляли.

– Иди первым, – сказала она. – Я хочу посмотреть на тебя.

Дэвид подошел к скамейке и сел. Он видел за деревьями озеро и понимал, что не сможет туда дойти. Кэтрин села рядом с Дэвидом на скамейку и сказала:

– Все в порядке.

Но раскаяние, охватившее его здесь, в Ретиро, было таким сильным, что он попросил Кэтрин встретиться с ним позже в кафе отеля «Палас».

– Что с тобой? Хочешь, пойдем вместе?

– Нет. Все в порядке. Просто мне надо побыть одному.

– Тогда до встречи в кафе, – сказала она.

В это утро она была как никогда хороша. Она с улыбкой хранила их тайну, и он улыбался ей в ответ, а потом унес свои терзания в кафе. Он не собирался пить, однако к тому времени, когда к нему присоединилась Кэтрин, он уже прикончил вторую порцию абсента, и сожаления о содеянном оставили его.

– Как ты, чертенок? – спросил он.

– Я твой чертенок, – сказала она. – Можно мне тоже абсента?

Официант отправился выполнять заказ. Ему было приятно видеть такую красивую счастливую девушку.

– И что это было? – спросила Кэтрин.

– Разгонял тоску. Сейчас уже все хорошо.

– Тебе было так неприятно?

– Нет, – солгал он.

Она покачала головой:

– Мне очень жаль. Я не думала, что тебе может быть неприятно.

– Все уже прошло.

– Хорошо, если так. Как чудесно здесь летом! И главное, никого, кроме нас. У меня появилась идея.

– Уже?

– Мы не поедем к морю. Останемся здесь. Теперь это будет наше место. Весь этот город и его окрестности. Побудем здесь какое-то время, а потом вернемся на залив Ла-Напуль.

– Собственно, у нас нет других вариантов.

– Перестань. Мы начинаем все заново.

– Да… мы всегда можем начать все заново.

– Да, можем. И начнем.

– Оставим эту тему, – попросил он.

Он почувствовал, как на него снова накатывает, и отхлебнул хороший глоток абсента.

– Странное дело, – сказал он. – Абсент отдает раскаянием. Определенно. Ты пьешь раскаяние, и оно покидает тебя.

– Мне не нравятся твои речи. Мы не такие. Нет.

– Я, наверное, такой.

– Перестань.

Она сделала большой глоток из своей рюмки, потом еще один, огляделась по сторонам, потом посмотрела на Дэвида.

– Я могу это сделать. Смотри, сейчас это произойдет. Здесь, у входа в кафе отеля «Палас» в Мадриде, ты видишь музей «Прадо», улицу и дождеватели под деревьями, и все это реально. И все это грубая действительность. А сейчас я сотворю чудо. Смотри. Вот ты снова видишь губы своей девушки и все, что тебе так нравится. Ну как, получилось? Скажи.

– Могла бы этого и не делать.

– Тебе нравится, когда я – девушка, – очень серьезно сказала она и улыбнулась.

– Да.

– Хорошо. Я рада, что хоть кому-то это нравится, потому что это чертовски скучно.

– Ну и не будь ею.

– Ты разве не слышал, что я сказала? Или не видел, как я изменилась? Ты хочешь, чтобы я вывернулась наизнанку или разорвалась пополам только потому, что ты никак не определишься? Потому что не нравлюсь тебе уже никакой?

– Пожалуйста, держи себя в руках.

– Почему это я должна держать себя в руках? Ведь тебе нужна девушка? Ну так и получи вместе с ней все, что полагается: сцены, истерики, пустые обвинения, бурю страстей… Все, я взяла себя в руки. Не хочу, чтобы тебе было стыдно перед официантом. Да и ему тоже будет неловко. Все, буду читать эти проклятые письма. Можешь послать за ними?

– Я принесу.

– Нет. Мне нельзя оставаться одной.

– Хорошо, – сказал он.

– Теперь понимаешь? Потому я и попросила послать за ними кого-нибудь.

– Я предложил сходить, потому что портье не отдаст ключи в чужие руки.

– Ладно, я уже успокоилась, – сказала Кэтрин. – Больше не буду устраивать сцен. И что на меня нашло? Все так нелепо и недостойно. Это так глупо, что я даже не стану просить прощения. К тому же мне надо подняться в номер.

– Сейчас?

– Да. Потому что я проклятая Богом женщина. Я надеялась, что, став девушкой, смогу хотя бы заиметь ребенка. Но даже этого мне не дано.

– Возможно, это моя вина.

– Давай не будем искать виноватых. Сиди здесь, а я принесу письма. Будем читать их и строить из себя воспитанных образованных американских туристов, разочарованных тем, что выбрали не самое удачное время для посещения Мадрида.

За ленчем Кэтрин сказала:

– Давай вернемся на залив Ла-Напуль. Там сейчас тихо, безлюдно, ты сможешь работать, и мы будем жить в любви и согласии. Можем съездить на машине в Экс-ан-Прованс и проехать по местам Сезанна. В прошлый раз мы пробыли там совсем недолго.

– Давай поедем. Там нам будет хорошо.

– Ты не слишком рано решил взяться за новую книгу?

– Нет. Пора уже. Я в этом уверен.

– Замечательно. К тому времени как мы вернемся в Испанию, я успею как следует выучить испанский. И прочитать множество книг.

– Мы многое можем успеть за это время.

– Все в наших руках.