Текст книги "Райский сад"

Глава девятая

Чуть больше месяца жизнь шла по плану. Борны сняли три комнаты в типичном для Прованса длинном одноэтажном здании розового цвета. Они уже останавливались здесь в прошлый раз. Дом стоял в окружении сосен на берегу залива Ла-Напуль, у подножия горного массива Эстерель. Окна их комнат выходили на море, и когда они обедали в саду под деревьями, то могли любоваться на пустынные пляжи, высокие заросли папируса в дельте небольшой речушки, а на другой стороне залива – белым изгибом Канн на фоне зеленых холмов и далеких гор. Сейчас, летом, в доме не было других постояльцев, и хозяева были страшно рады возвращению Дэвида и Кэтрин.

Они выбрали себе большую комнату в конце дома, потому что окна в ней выходили сразу на три стороны, благодаря чему здесь даже в жару держалась прохлада. По ночам пахло морем и соснами. Рабочий кабинет Дэвида находился на другом конце дома. Он вставал как можно раньше, работал, потом находил Кэтрин, и они вместе отправлялись купаться и загорать на песчаный пляж, запрятанный в бухте среди скал. Иногда Кэтрин ездила на машине в город, и тогда Дэвид, закончив работу, ждал ее на террасе и пил виски с перье, к которому в последнее время заметно пристрастился. С тех пор как он попробовал абсент, пить пастис[26]26
  Крепкий семидесятиградусный ликер молочно-оранжевого цвета, настоянный на звездчатом анисе, лакрице и ароматических травах.


[Закрыть] казалось уже невозможным. Хозяин дома был доволен: молодые Борны поддерживали их семью в мертвый сезон, который наступал здесь в летние месяцы. Жена хозяина даже отказалась от кухарки и готовила еду для гостей сама. Горничная убиралась в комнатах, а юный племянник хозяина выполнял обязанности официанта.

Кэтрин нравилось ездить на маленьком автомобиле, и она частенько отправлялась в Канны или в Ниццу прикупить что-нибудь интересное в магазинах. Крупные магазины работали только в зимнее время, но Кэтрин все же умудрялась доставать деликатесы и редкие вина и даже нашла места, где можно было купить книги и журналы.

В последние четыре дня Дэвид упорно работал. В тот день они до изнеможения плавали в новой, недавно открытой ими бухте. Вечером, с ног до головы пропитанные солью, вернулись домой, выпили, приняли душ и переоделись.

Ночью они лежали в постели, в окно дул слабый бриз. Стало прохладно, и в темноте они прижались друг к другу, повыше натянув простыню.

– Ты говорил, что я должна заранее сказать тебе, когда мне захочется чего-то нового, – сказала Кэтрин.

– Я уже понял.

Она склонилась над ним, взяла его голову в ладони и поцеловала.

– Мне так хочется. Можно? Правда?

– Конечно.

– Я так счастлива. У меня столько планов. Но в этот раз ничего дикого или порочного.

– Какие планы?

– Можно, конечно, рассказать, но будет лучше, если ты сам увидишь. Мы можем сделать это завтра. Съездишь со мной, хорошо?

– Куда?

– В Канны. В салон, где я была, когда мы жили здесь в прошлый приезд. У них есть очень хороший парикмахер. Мы с ним подружились, он даже лучше, чем мастер из Биаррица, и сразу все понял.

– И что ты там делала?

– Я зашла к нему сегодня утром, пока ты работал. Я объяснила, чего я хочу, он подумал и сказал, что должно получиться здорово. Я сказала ему, что еще не решила окончательно, но если надумаю, то попытаюсь привести и тебя, чтобы нам сделали одинаковые стрижки.

– Какие?

– Увидишь. Мы поедем туда вместе. Волосы будут зачесаны в противоположную от их естественного роста сторону: назад и немного наискосок. Он горит энтузиазмом. Наверное, ему безумно понравился мой «бугатти». Ты что, боишься?

– Нет.

– А я так не могу дождаться. Он считает, что хорошо было бы осветлить волосы, но мы боялись, что ты не согласишься.

– Солнце и вода уже осветлили нам волосы.

– Он может сделать нас намного светлее. Он сказал, что может сделать нас белокурыми, как скандинавы. Представляешь, как это будет смотреться с нашим загаром! Тебя тоже неплохо было бы покрасить.

– Нет, я буду смешон.

– Да кому здесь до этого дело? Ты все равно посветлеешь, если будешь купаться все лето.

Он промолчал, и она добавила:

– Это не обязательно. Сначала он покрасит меня, а ты посмотришь и, может быть, тоже захочешь. Словом, на месте будет видно.

– Не строй планов, чертенок. Завтра я встану пораньше и буду работать, а ты спи, пока не надоест.

– А ты напиши и про меня, – сказала она. – И когда будешь писать, как плохо я себя вела, не забудь упомянуть, как сильно я тебя люблю.

– Я как раз дошел до этого места.

– Ты полагаешь, это можно опубликовать?

– Для начала я должен это написать.

– А мне дашь почитать?

– Если получится хорошо, то дам.

– Я уже горжусь твоей будущей книгой. Мы не станем ее издавать, и не будет никаких рецензентов, вырезок, и ты не будешь таким самодовольным, и все это останется только с нами.

***

Дэвид Борн проснулся, когда уже рассвело, надел брюки, рубашку и вышел на улицу. Ветер стих. Море было спокойным, в воздухе пахло соснами и росой. Он прошел босиком по булыжной террасе в дальнюю комнату и сел за рабочий стол. Окна всю ночь были открыты, и по комнате разливалась полная обещаний утренняя свежесть.

Он писал, как они ехали из Мадрида в Сарагосу. Дорога шла то в гору, то под уклон; они набрали приличную скорость, когда въехали на своем маленьком автомобиле в страну красных полей; потом на пыльной дороге поравнялись с поездом, и Кэтрин начала его обходить, плавно минуя вагон за вагоном, потом тендер, потом машиниста и кочегара и наконец вырвалась вперед локомотива, но дальше дорога свернула налево, а поезд скрылся в туннеле.

– Все-таки я его обошла, – сказала Кэтрин. – Но он ушел под землю. Мы еще пересечемся с ним?

Дэвид развернул карту.

– Не скоро.

– Тогда можно оставить его в покое и не спеша осмотреть окрестности.

Теперь дорога шла вверх; здесь протекала река и росли тополя; машина с натугой одолела особенно крутой подъем, и, когда дорога выровнялась, Кэтрин с облегчением переключила передачу.

В саду послышался ее голос, и Дэвид отложил рукопись. Убрав тетради в портфель, он вышел из комнаты и запер дверь. У горничной имелись свои ключи.

Кэтрин завтракала на террасе за столом, застеленным красно-белой клетчатой скатертью. Дэвид отметил, что Кэтрин надела сегодня старую рыбацкую блузу, купленную в Гро-дю-Руа, новые серые фланелевые брюки и холщовые туфли на веревочной подошве. Блуза была чистой, но изрядно подсела и выцвела.

– Привет, – сказала она. – Я не смогла долго спать.

– Чудесно выглядишь.

– Спасибо. У меня чудесное настроение.

– Откуда у тебя эти брюки?

– Мне сшили их в Ницце в дорогой мастерской. Хорошо сидят?

– Отлично скроены. И смотрятся оригинально. Ты хочешь поехать в них в город?

– Нет. В Каннах сейчас не сезон. В следующем году эти брюки войдут в моду. Обрати внимание: некоторые уже начали носить наши рыбацкие блузы. Но с юбкой они не смотрятся. Надеюсь, ты не возражаешь против моего наряда?

– Нисколько. Отличные брюки. Только стрелки, на мой взгляд, здесь лишние.

После завтрака Дэвид побрился и принял душ. Потом надел старые фланелевые брюки, рыбацкую блузу и сандалии. Кэтрин переоделась в голубую льняную рубашку с открытым воротом и плотную белую льняную юбку.

– Пожалуй, так будет лучше. Брюки, конечно, хорошие, но сегодня утром они будут смотреться слишком вызывающе. Прибережем их для другого раза.

***

Парикмахер встретил их с легкой непринужденностью, сразу был виден профессионал высокого класса. Месье Жан оказался ровесником Дэвида и больше походил на итальянца, чем на француза.

– Я постригу мадам, как она просила. Месье не возражает?

– Я не вхожу в ваш синдикат, – ответил Дэвид. – Оставляю это на ваше усмотрение.

– Экспериментировать лучше было бы на месье, – сказал месье Жан. – На случай если что-то не понравится.

Но он уже начал стричь Кэтрин, ловко и аккуратно работая ножницами. Дэвид смотрел на серьезное загорелое лицо Кэтрин. Вокруг ее шеи была плотно завязана пелерина. Она следила за движением ножниц и расчески в маленькое карманное зеркало. Мастер работал сосредоточенно и серьезно.

– Я размышлял над вашей идеей всю ночь и сегодняшнее утро, – сказал он. – Вы не поверите, месье, но это так. Для меня это так же важно, как ваше ремесло – для вас.

Он отступил в сторону и придирчиво, словно скульптор, изучил форму головы Кэтрин. Потом еще быстрее заработал ножницами и наконец развернул кресло спиной к большому зеркалу, чтобы Кэтрин могла посмотреть в ручное зеркало, как выглядит ее прическа сзади.

– А над ушами вы будете снимать? – спросила она.

– Как скажете. Можно открыть уши сильнее, но если вы будете осветляться, лучше оставить как есть.

– Да, я хочу осветлиться.

Он улыбнулся:

– Мы уже обсуждали это с мадам. Но я сказал ей, что решение должен принять месье.

– Месье уже принял решение, – сказала Кэтрин.

– И насколько светлыми хочет видеть ваши волосы месье?

– Как можно светлее, – сказала она.

– Так не пойдет. Я должен знать оттенок.

– Сделайте их такими, как мой жемчуг, – сказала Кэтрин. – Вы видели его на мне много раз.

Дэвид подошел ближе и смотрел, как месье Жан помешивает деревянной ложкой шампунь в большой миске.

– Я делаю свой состав на кастильском мыле, – сказал парикмахер. – Он дает теплый оттенок. Пожалуйста, подойдите сюда к раковине. Сядьте прямо, – велел он Кэтрин, – и закройте лоб салфеткой.

– Но так я совсем не похожа на мальчика, – сказала Кэтрин. – Ведь мы планировали иначе. Это совсем не то.

– Самая что ни на есть мальчишеская стрижка, – заверил ее парикмахер. – Положитесь на меня.

Он начал наносить ей на голову густой шампунь с едким запахом. Когда его смыли и как следует прополоскали волосы, Дэвиду показалось, что они вообще потеряли цвет и вода стекает по какой-то бледной тусклой массе. Парикмахер промокнул голову Кэтрин полотенцем. Он не сомневался в результате.

– Не отчаивайтесь, мадам, – сказал он. – Разве я посмел бы испортить вашу красоту?

– Нет, я в отчаянии. Ничего красивого в том, что вы сделали, я не вижу.

Он оставил полотенце у нее на голове и сходил за феном. Потом зачесал волосы вперед и принялся сушить их феном.

– Теперь смотрите, – объявил он.

По мере высыхания волосы на глазах превращались из тускло-серой массы в сияющую серебром копну волос. Дэвид наблюдал за превращением Кэтрин в белокурую северянку.

– Ну вот, стоило ли расстраиваться, – сказал месье Жан. – Мадам хотела стать блондинкой? – добавил он, спохватившись, что не назвал ее «мадам».

– Это даже лучше, чем мой жемчуг, – ответила Кэтрин. – Вы великий человек. Я вела себя ужасно.

Месье Жан растер в руках какую-то жидкость из кувшина.

– Последний штрих, – сказал он. Радостно улыбнулся и провел руками по голове Кэтрин.

Кэтрин поднялась с кресла, выпрямилась во весь рост и очень серьезно рассматривала себя в зеркале. Еще никогда ее лицо не казалось таким темным, как в обрамлении волос, напоминавших кору молодой березы.

– Как же мне нравится, – сказала она. – Просто нет слов.

Она смотрела на себя так, словно видела перед собой совсем незнакомую девушку.

– А теперь займемся месье, – сказал мастер. – Месье желает такую же стрижку? Она очень консервативная, но в то же время спортивная.

– Давайте стрижку, – сказал Дэвид. – Последний раз я был у парикмахера месяц назад.

– Пожалуйста, постригите его в точности, как меня, – напомнила Кэтрин.

– Только короче, – заметил Дэвид.

– Нет. Пожалуйста, точно так же.

Когда мастер закончил, Дэвид поднялся и провел рукой по голове. Появилось ощущение прохлады и комфорта.

– Ты разрешишь осветлить свои волосы?

– Нет. Для одного дня уже достаточно чудес.

– Хотя бы немножко?

– Нет.

Дэвид посмотрел на Кэтрин, потом на свое отражение в зеркале. Он был таким же загорелым и с такой же стрижкой.

– Тебе действительно этого хочется?

– Ужасно, Дэвид. Правда. Давай попробуем хотя бы чуть-чуть. Пожалуйста.

Он еще раз бросил взгляд в зеркало, прошел к креслу и сел. Мастер взглянул на Кэтрин.

– Приступайте, – сказала она.

Глава десятая

Хозяин гостиницы сидел на террасе своего длинного дома и читал местную газету «Eclaireur de Nice». На столике рядом стояли бутылка вина, бокал и пустая чашка из-под кофе. На гравийную дорожку вылетел голубой автомобиль и резко затормозил. Из машины вышли Дэвид и Кэтрин и направились по мощеной дорожке к террасе. Хозяин не ожидал их возвращения так рано, к тому же его клонило в сон, однако он заставил себя подняться и сказал первое, что пришло в голову:

– Madame et Monsieur ont fait décolorer les cheveux. C’est bien[27]27
  Мадам и месье осветлили волосы. Хорошо (фр.).


[Закрыть].

– Merci Monsieur. On le fait toujours dans le mois d’août[28]28
  Спасибо, месье. Мы всегда так поступаем в августе (фр.).


[Закрыть].

– C’est bien. C’est très bien[29]29
  Хорошо. Очень хорошо (фр.).


[Закрыть].

– Как мило, – сказала Дэвиду Кэтрин. – Вот что значит быть хорошими клиентами. Что бы мы ни сделали, все très bien. И ты – très bien. Видит Бог, что это так.

Они вошли в номер. В окно дул сильный ветер, в комнате было холодно.

– Мне нравится на тебе эта голубая блузка, – сказал Дэвид. – Постой там, я на тебя посмотрю.

– Она идеально гармонирует с нашим автомобилем, – сказала Кэтрин. – А тебе не кажется, что без юбки она смотрится еще лучше?

– Без юбки всегда лучше, – сказал он. – Ладно, пойду наведаюсь к старому козлу. Пусть он поймет, что я не просто хороший, а превосходный клиент.

Он вернулся с ведерком, наполненным льдом, где уже охлаждалась бутылка шампанского. Хозяин специально выписал для них шампанское, но они заказывали его крайне редко. В другой руке Дэвид держал небольшой поднос с двумя бокалами.

– Это должно навести их на мысль, что нас лучше не беспокоить, – сказал он.

– Мы не обязаны их предупреждать, – заметила Кэтрин.

– Давай для начала попробуем вино. Через пятнадцать минут оно уже достаточно охладится.

– Не дразни меня. Пожалуйста, ложись и дай мне хорошенько рассмотреть тебя и распробовать, каким ты стал.

Она начала стягивать с него через голову рубашку, и, помогая ей, Дэвид поднял руки.

Когда Кэтрин заснула, Дэвид встал и посмотрел на себя в зеркало ванной комнаты. Взял расческу и провел ею по волосам. Волосы ложились только так, как их постригли. Даже растрепанные и спутанные, они все равно повторяли форму и цвет волос Кэтрин. Он подошел к двери и взглянул на нее. Потом вернулся и взял ее карманное зеркало.

«Вот, значит, как, – сказал он про себя. – Ты постригся так же, как твоя девушка, и что ты теперь чувствуешь? Что ты чувствуешь? Ответь».

– Тебе это нравится, – сказал он.

Он смотрел в зеркало, и его новый облик уже не казался ему таким чуждым.

– Хорошо, тебе это нравится, – сказал он. – Что ж, пройди этот путь до конца и потом не смей жаловаться, что тебя совратили или заставили.

Теперь лицо, которое он видел в зеркале, перестало быть лицом незнакомца, а стало его собственным, и он сказал:

– Тебе это нравится. Запомни это хорошенько. Теперь ты точно знаешь, как ты выглядишь и кто ты есть на самом деле.

Вечером, взволнованные и притихшие, они обедали на террасе, с удовольствием рассматривая друг друга в мягком свете сгущающихся сумерек. После обеда Кэтрин обратилась к юноше, который принес им кофе:

– Пожалуйста, возьмите в нашей комнате ведерко из-под шампанского и охладите нам еще бутылку.

– Мы будем опять пить шампанское? – спросил Дэвид.

– Думаю, да. Ты против?

– Нет.

– Если не хочешь, не пей.

– А как насчет коньяка с содовой?

– Нет. Я лучше выпью вина. Ты намерен завтра работать?

– Завтра будет видно.

– Ты можешь работать, если чувствуешь в этом необходимость. Пожалуйста.

– Даже сегодня вечером?

– Сегодня вечером – не знаю. День был слишком наполнен событиями.

Ночью сгустилась кромешная тьма, поднялся ветер, и было слышно, как он шумит в кронах сосен.

– Дэвид?

– Да?

– Как ты, девочка?

– Отлично.

– Дай мне потрогать твои волосы, девочка. Кто тебя стриг? Жан? Они такие густые и приятные на ощупь и точно такие же, как у меня. Позволь мне поцеловать тебя, девочка. О-о, какие прелестные губы. Закрой глаза, девочка.

Он не стал закрывать глаза, но в комнате все равно было темно, и за окном в вершинах сосен гудел ветер.

– Знаешь, как нелегко быть девушкой? Настоящей девушкой, когда ты чувствуешь все как девушка?

– Знаю.

– Никто этого не знает. Я говорю тебе это только сейчас, когда ты – моя девушка. Не то чтобы я была ненасытной – мне не так много нужно. Просто кто-то это чувствует, а кто-то нет. Я думаю, люди не говорят друг другу об этом всей правды. Но как же хорошо держать тебя в своих объятиях. Я так счастлива. Просто будь моей девочкой и люби меня так же, как я тебя люблю. Люби меня еще. Так, как ты теперь умеешь. Сейчас, да, пожалуйста, да.

Они ехали в Канны. Сначала машина бежала вниз по крутому склону, затем спустилась в долину, где гулял ветер, и ехала вдоль пустынных пляжей, потом миновала мост через реку, по берегам которой шумела и гнулась высокая трава, и на последнем участке ровной дороги на въезде в город прибавила скорости. Дэвид нашарил на заднем сиденье холодную бутылку, завернутую в полотенце, сделал большой глоток и почувствовал, как машина легко взмыла по темному полотну дороги на небольшой подъем.

Сегодня утром он не работал. Когда Кэтрин промчалась по городу и снова выехала на шоссе, он откупорил бутылку, отпил еще и предложил ей.

– Нет, – сказала Кэтрин. – У меня и без вина отличное настроение.

– Очень хорошо.

Они миновали Гольф-Жуан, отметив, что там есть хорошее бистро и небольшой бар с открытой площадкой, затем сосновую рощу и теперь ехали вдоль желтых пляжей Жуан-ле-Пина. Они пересекли крошечный полуостров по пустой скоростной дороге и въехали в Антиб. Некоторое время дорога шла вдоль железнодорожного полотна, а затем – прямо через город, мимо порта и прямоугольной башни старых оборонительных укреплений. Наконец они снова вылетели на открытое шоссе.

– Каждый раз одно и то же, – сказала Кэтрин. – Я всегда слишком быстро преодолеваю это расстояние.

Они остановились и, укрывшись от ветра за каменными стенами древних руин, перекусили на берегу прозрачного ручья, который начинался где-то в горах и сбегал через долину к морю. Со стороны гор из ущелья дул сильный ветер. Они расстелили одеяло и сели рядом, привалившись спиной к стене, и смотрели на пустое пространство побережья и море, где гулял один лишь ветер.

– Не самое лучшее место для прогулок, – сказала Кэтрин. – Даже не знаю, чего я от него ожидала.

Они поднялись и посмотрели наверх – туда, где на склонах холмов теснились деревушки, и дальше, где высились багрово-серые горы. Ветер трепал их волосы. Кэтрин указала на дорогу, по которой однажды ездила в горы.

– Мы могли бы подняться туда, – сказала она. – Но здесь так уединенно и живописно. Я терпеть не могу эти висящие по склонам дома.

– Здесь хорошее место, – сказал Дэвид. – Замечательная речка и стены – лучше нам не найти.

– Ты пытаешься сказать мне приятное. Не стоит.

– У нас хорошее укрытие, и вообще место мне нравится. Обойдемся без красот.

Они съели фаршированные яйца, жареного цыпленка, пикули и длинный батон свежевыпеченного хлеба, от которого они отламывали кусочки, намазывая их соворской горчицей, и запивали все это розовым вином.

– Как теперь твое настроение? – спросила Кэтрин.

– Хорошее.

– Ты больше не чувствуешь горечи?

– Нет.

– Даже от того, что я говорила?

Дэвид сделал глоток вина и сказал:

– Нет. Я об этом не думал.

Она встала и повернулась лицом к ветру, так что свитер облепил ее тело, подчеркнув грудь, и отбросил назад ее волосы. Кэтрин обратила к Дэвиду свое дочерна загоревшее лицо и улыбнулась. Потом повернулась кругом и стала смотреть, как ветер разглаживает складки на море.

– Давай съездим в Канны. Накупим там газет и почитаем их где-нибудь в кафе.

– Тебе хочется показать себя.

– Разве это плохо? Мы в первый раз выбрались куда-то вместе. Ты возражаешь?

– Нет, дьяволенок. С чего бы я стал возражать?

– Если ты не хочешь, я тоже не хочу.

– Ты же сказала, что хочешь.

– Я хочу делать то, что хочешь ты. Видишь, какая я покладистая? Дальше просто некуда.

– Никто тебя об этом не просил.

– Может, прекратим этот спор? Я всего лишь хотела быть хорошей. Зачем тебе надо все портить?

– Давай уберем за собой и уедем.

– Куда?

– Куда угодно. Хотя бы в твое чертово кафе.

В Каннах они купили газеты, свежий номер французского издания журнала «Вог», «Chasseur Français»[30]30
  Французский охотник (фр.).


[Закрыть] и «Miroir des Sports»[31]31
  Зеркало спорта (фр.).


[Закрыть] и пошли в кафе. Выбрав столик на улице, но так, чтобы не сидеть на ветру, они заказали напитки и приступили к чтению. Они уже успели помириться и забыть о ссоре. Дэвид выпил бутылку «Haig pinch»[32]32
  Сорт шотландского виски.


[Закрыть], разбавляя его перье, а Кэтрин пила арманьяк, тоже с перье.

К парковке подъехал автомобиль, из него вышли две девушки и тоже заняли столик на улице. Одна заказала вермут с черносмородиновым ликером, вторая – коньяк с содовой. Та, что заказала коньяк, была настоящей красавицей.

– Кто они? – спросила Кэтрин. – Ты их встречал?

– Впервые вижу.

– А я их видела. Должно быть, они живут где-то неподалеку. Я встречала их в Ницце.

– Одна девушка очень красивая, – заметил Дэвид. – И ноги у нее что надо.

– Они сестры, – сказала Кэтрин. – И обе очень симпатичные.

– Но одна – просто красавица. Они явно не американки.

Девушки о чем-то спорили, и Кэтрин сказала Дэвиду:

– Похоже, они ссорятся.

– Почему ты думаешь, что они сестры?

– Я подумала так, когда встретила их в Ницце. Сейчас я уже не уверена. На машине стоят швейцарские номера.

– Это старая «изотта».

– Давай подождем и поглядим, что будет дальше. Давно мы не видели хорошего спектакля.

– По-моему, это большая итальянская ссора.

– Похоже, у них серьезный спор. Они стали говорить тише.

– Ничего, сейчас снова разойдутся. Но одна все-таки чертовски хороша.

– Да, правда. Кажется, она идет к нам.

Дэвид встал.

– Простите, – обратилась к ним девушка по-английски. – Пожалуйста, простите меня. Сидите, пожалуйста, – сказала она Дэвиду.

– Может быть, тоже присядете? – предложила Кэтрин.

– Пожалуй, не стоит. Моя подруга ужасно рассердилась на меня. Хотя я сказала ей, что вы все поймете. Ведь вы простите меня?

– Мы простим ее? – спросила Кэтрин у Дэвида.

– Давай простим.

– Я знала, что вы поймете, – сказала девушка. – Я только хотела спросить, где вы сделали такую стрижку. – Она покраснела. – Или это то же самое, что ходить в одинаковых платьях? Подруга говорит, что это даже более оскорбительно.

– Я напишу вам адрес, – сказала Кэтрин.

– Мне так неловко. Вы не сердитесь на меня?

– Конечно же, нет, – успокоила ее Кэтрин. – Выпьете с нами?

– Наверное, нет. Можно я спрошу у подруги?

Она вернулась к своему столику, где сидела вторая девушка, и они обменялись несколькими быстрыми фразами на повышенных тонах.

– Моя подруга очень сожалеет, но она не может подойти, – сказала девушка, возвращаясь. – И все же я надеюсь, что мы еще встретимся. Вы были бесконечно добры ко мне.

– Что ты на это скажешь? – спросила Кэтрин, когда девушка вернулась к своей подруге. – Ну и денек.

– Она еще вернется, чтобы узнать, где ты сшила эти брюки.

Ссора за столиком девушек продолжалась. Потом они обе встали и направились к столику Дэвида и Кэтрин.

– Позвольте представить вам мою подругу…

– Меня зовут Нина.

– Наша фамилия – Борн, – сказал Дэвид. – Как приятно, что вы решили составить нам компанию.

– Это с вашей стороны было невероятно любезно пригласить нас, – сказала красивая. – Я проявила ужасную бестактность. – Она покраснела.

– Нам лестно ваше внимание, – сказала Кэтрин. – Месье Жан действительно очень хороший парикмахер.

– Не сомневаюсь, – сказала красивая. Она проглатывала окончания слов и постоянно краснела.

– Мы видели вас в Ницце, – сказала она Кэтрин. – Я еще тогда хотела заговорить с вами. То есть спросить насчет парикмахера.

Нет, она не может покраснеть еще раз, подумал Дэвид. Но она покраснела.

– А кто из вас хочет постричься? – спросила Кэтрин.

– Я, – сказала красивая девушка.

– Я тоже, глупая, – сказала Нина.

– Ты же не хотела.

– А теперь передумала.

– На самом деле постричься хотела я, – сказала красивая девушка. – Сейчас нам пора идти. Вы часто бываете в этом кафе?

– Иногда заходим, – ответила Кэтрин.

– Надеюсь, мы еще встретимся, – сказала красивая. – До свидания и еще раз спасибо за любезность.

Девушки прошли к своему столику, Нина окликнула официанта, они расплатились и ушли.

– Они не итальянки, – сказал Дэвид. – Одна из них ничего, но уж слишком много краснеет. Это действует на нервы.

– Она в тебя влюбилась.

– Похоже. Должно быть, она видела в Ницце меня.

– Не удивлюсь, если она влюбилась и в меня. Она не первая девушка, с кем это случается, но из этого ни разу ничего не вышло.

– А как тебе Нина?

– Сука.

– Волчица. Это даже забавно.

– Не вижу ничего забавного. Скорее это грустно.

– Пожалуй, соглашусь с тобой.

– Давай поищем другое кафе, – сказала Кэтрин. – Все равно они уже ушли.

– Они были ужасны.

– Знаю, – сказала она, – но одна девушка все же мила. У нее красивые глаза. Ты заметил?

– Да, но она слишком много краснеет.

– Мне она понравилась. Тебе нет?

– Ну, понравилась.

– Чего стоит человек, который не умеет краснеть?

– Нина тоже один раз покраснела, – сказал Дэвид.

– Мне страшно хотелось ей нагрубить.

– Ее бы это не задело.

– Нет. Она словно в броне.

– Хочешь выпить еще напоследок?

– Нет, мне не нужно.

– Выпей. По вечерам ты всегда выпиваешь две порции. Я тоже выпью с тобой за компанию.

– Нет. Поехали домой.

Ночью он проснулся и услышал завывание ветра. Он перевернулся на другой бок, натянул на плечи простыню и закрыл глаза. Послушал, как дышит Кэтрин, и, слушая ее тихое мерное дыхание, снова заснул.