Текст книги "Прощай, оружие!"

Книга вторая

Глава тринадцатая

В Милан мы приехали рано утром, и нас выгрузили на товарной станции. Меня повезли в американский госпиталь на санитарной машине. Лежа на носилках, я не понимал, какие кварталы мы проезжаем, но когда меня вынесли, увидел рынок и распахнутую дверь винной лавки, откуда девушка выметала мусор. Улицу поливали, и пахло ранним утром. Санитары поставили носилки на землю и вошли внутрь. Потом с ними вышел седоусый привратник в фирменной фуражке, но при этом в нарукавниках. Носилки в лифт не проходили, и они стали обсуждать, взять ли меня за руки, за ноги и подняться лифтом или тащить на носилках вверх по лестнице. Я слушал аргументы за и против. Решили ехать на лифте. Меня сняли с носилок.

– Эй, полегче, – сказал я. – Без рывков.

В кабине было не развернуться, и им пришлось согнуть мне ноги, отчего тело пронзила острая боль.

– Ноги-то распрямите, – попросил я.

– Мы не можем, синьор лейтенант. Слишком тесно. – Тот, кто это сказал, держал меня под мышками, а я его за шею. Он дышал мне в лицо чесноком и красным вином.

– Поосторожнее, – сказал ему второй.

– А то я не осторожно!

– Говорю тебе, поосторожнее, – повторил тот, что держал меня за ноги.

Закрылись двери лифта, потом ограждающая решетка, и привратник нажал на кнопку четвертого этажа. Вид у него был озабоченный. Кабина медленно поползла вверх.

– Тяжелый? – спросил я у чесночного.

– Ерунда, – ответил он, кряхтя и обливаясь по́том.

Кабина методично доползла, куда надо, и остановилась.

Мужчина, державший мои ноги, открыл дверь и вышел первый. Мы оказались на площадке, куда выходили разные двери с медными круглыми ручками. Мужчина нажал на кнопку. Внутри прозвенел звонок, но никто не подошел. Тем временем привратник одолел лестничный подъем.

– Где люди? – поинтересовались санитары.

– Не знаю, – ответил привратник. – Спят внизу.

– Найдите кого-нибудь.

Привратник нажал на звонок, потом постучал, потом открыл дверь своим ключом и вошел.

Вернулся он с пожилой женщиной в очках. Волосы у нее растрепались, несколько прядок выбились. Она была в форме медсестры.

– Я не понимаю, – сказала она. – Я не понимаю итальянского.

– Я говорю по-английски, – успокоил я ее. – Они хотят меня где-то пристроить.

– Но палаты еще не готовы. Мы пока не ждали больных. – Она поправила волосы и близоруко вперилась в меня.

– Покажите им любую палату, где меня можно разместить.

– Даже не знаю. Мы никого не ждали. Я не могу вас разместить вот так, в любой палате.

– Сойдет любая, – сказал я ей. А затем привратнику на итальянском: – Найдите пустую палату.

– Они все пустые, – ответил тот. – Вы первый больной. – Он держал в руке фуражку и вопросительно глядел на пожилую сиделку.

– Бога ради, отнесите меня уже куда-нибудь. – Из-за согнутых ног боль все нарастала и нарастала, и я чувствовал, как она пульсирует в самой кости. Привратник прошел внутрь в сопровождении седовласой сиделки и поспешно вернулся.

– Идите за мной, – сказал он.

Меня понесли по длинному коридору, и мы вошли в комнату с опущенными шторами. Здесь пахло новой мебелью. Меня положили на койку, рядом с которой стоял большой зеркальный шкаф.

– Я не могу ее застелить, – сказала медсестра. – Простыни заперты.

Я не стал с ней разговаривать.

– Деньги в кармане, – обратился я к привратнику. – Карман застегнут на пуговицу.

Он их вытащил. Санитары стояли перед койкой, держа в руках пилотки.

– Дайте каждому по пять лир и столько же возьмите себе. Мои документы в другом кармане. Отдайте их медсестре.

Санитары откозыряли и поблагодарили.

– Счастливо, – сказал я. – Огромное вам спасибо.

Они еще раз откозыряли и вышли.

– Здесь моя медицинская карточка и история болезни, – пояснил я сестре.

Она взяла бумаги в руки и стала изучать сквозь очки. Для этого ей пришлось их развернуть.

– Вы меня поставили в тупик, – сказала она. – Я не читаю по-итальянски. И не имею права что-то делать без указания врача. – Она заплакала и сунула документы в карман передника. – Вы американец? – спросила она сквозь слезы.

– Да. Пожалуйста, положите бумаги на столик.

В палате было сумеречно и прохладно. Лежа на кровати, я видел большое зеркало в другом конце комнаты, но что в нем отражается, отсюда было не разглядеть. Привратник стоял рядом. Он был славный и весьма любезный.

– Вы можете идти, – сказал я ему. – И вы тоже, – обратился я к сестре. – Как вас зовут?

– Миссис Уокер.

– Вы можете идти, миссис Уокер. Я, пожалуй, посплю.

Я остался один. В палате было прохладно, и больницей здесь не пахло. Матрас твердый и удобный. Я лежал неподвижно, дыша почти незаметно, наслаждаясь ощущением уходящей боли. Через какое-то время мне захотелось пить, и я подергал за шнурок с колокольчиком, но никто не отозвался. Я уснул.

Проснувшись, я огляделся. Сквозь закрытые ставни пробивались солнечные лучи. Взгляд зафиксировал большой платяной шкаф, голые стены и два стула. Мои ноги в грязных бинтах торчали передо мной, как две палки. Я старался ими не шевелить. Испытывая жажду, я позвонил в колокольчик. На этот раз дверь открылась, и на пороге появилась молоденькая и хорошенькая сестра.

– Доброе утро, – сказал я.

– Доброе утро. – Она подошла к кровати. – Мы не смогли вызвать доктора. Он уехал на озеро Комо. Мы не ждали больных. А кстати, что с вами?

– Я получил ранения. Оба колена и ступни, и еще голова задета.

– Как вас зовут?

– Генри. Фредерик Генри.

– Я вас обмою. Но трогать повязки без доктора мы не можем.

– Здесь работает мисс Баркли?

– Нет. Я не знаю никого с такой фамилией.

– А кто эта женщина, которая меня принимала и расплакалась?

Сестра засмеялась.

– Миссис Уокер. У нее было ночное дежурство, а она спала, поскольку мы никого не ждали.

Пока мы беседовали, она меня раздела догола и стала обмывать, очень деликатно и ловко. Одно удовольствие. Голову она тоже обтерла, не касаясь повязки.

– Где вы получили ранения?

– На Изонцо, севернее Плавы.

– Где это?

– К северу от Гориции.

Видно было, что эти названия ей ни о чем не говорят.

– У вас сильные боли?

– Нет. Сейчас нет.

Она вставила мне в рот градусник.

– Итальянцы ставят под мышку, – не без труда выговорил я.

– Не разговаривайте.

Когда пришло время его вынуть, она поглядела температуру и встряхнула градусник.

– Какая у меня температура?

– Вам знать не полагается.

– Скажите.

– Почти нормальная.

– У меня не бывает высокой температуры. А мои ноги начинены старым железом.

– В каком смысле?

– Осколки мины, ржавые шурупы, кроватные пружины и все такое.

Она улыбнулась и покачала головой:

– Если бы в вашем теле находились посторонние предметы, это бы вызвало воспалительный процесс, и у вас бы поднялась температура.

– Что ж, – сказал я, – посмотрим, что покажет операция.

Она вышла и вскоре вернулась вместе с ночной сестрой. Вместе они застелили постель прямо подо мной. Для меня это было открытие и удивительная процедура.

– Кто тут главный?

– Мисс Ван Кампен.

– А сколько всего сестер?

– Только мы вдвоем.

– А еще будут?

– Должны приехать.

– И когда они здесь появятся?

– Не знаю. Для больного вы задаете слишком много вопросов.

– Я не болен, а ранен, – поправил я ее.

Они постелили, и теперь я лежал на свежей простынке, укрытый такой же. Миссис Уокер принесла пижамную курточку, в которую меня облачили. Теперь я был такой чистенький и одетый.

– Вы сама любезность, – сказал я. Сестра, которую звали мисс Гейдж, хихикнула. – Можно мне воды? – попросил я.

– Конечно. А потом вы позавтракаете.

– Я не хочу завтракать. Нельзя ли открыть ставни?

В палате царил полумрак, когда же открыли ставни, комнату залил яркий свет. За балконом просматривались черепичные крыши домов и кирпичные трубы, а над ними синее небо и белые облака.

– Неужели вы не знаете, когда приезжают новые сестры?

– Почему вы спрашиваете? Мы недостаточно хорошо с вами обращаемся?

– Вы выше всяких похвал.

– Не хотите воспользоваться судном?

– Я попробую.

Они меня приподняли и подложили судно, но у меня ничего не получилось. Потом я лежал и через раскрытую дверь разглядывал вид, открывающийся с балкона.

– Когда придет врач?

– Как вернется. Мы пытались до него дозвониться в Комо.

– А других врачей нет?

– Он наш лечащий врач.

Мисс Гейдж принесла графин с водой, и я выпил три стакана. Они меня оставили, и я какое-то время смотрел в окно, а потом уснул. Потом был ленч, а днем меня навестила мисс Ван Кампен, завотделением. Я ей не понравился, как и она мне. Она была маленького росточка, очень мнительная и чересчур важная. Она задавала один вопрос за другим и, кажется, находила зазорной мою службу в итальянской армии.

– Можно мне вина вместе с едой? – спросил я ее.

– Только по предписанию врача.

– А без него никак?

– Исключено.

– Вы уверены, что он когда-нибудь появится?

– Мы ему позвонили.

Она ушла, и вскоре появилась мисс Гейдж.

– Зачем вы так грубо разговаривали с мисс Ван Кампен? – спросила она, после того как весьма умело проделала со мной одну процедуру.

– Разве? Она была высокомерна.

– Она сказала, что вы держитесь властно и грубо.

– Вот уж нет. Но что это за госпиталь без врача?

– Он приедет. Ему позвонили на озеро Комо.

– А чем он там занимается? Плавает?

– Нет. У него там клиника.

– Почему тогда не пригласить другого врача?

– Ш-ш-ш. Ш-ш-ш. Ведите себя хорошо, и он приедет.

Я послал за привратником, и когда он пришел, попросил его на итальянском купить в винной лавке бутылку чинзано, фляжку кьянти и вечерние газеты. Он все принес в завернутом виде и вынул из газет, а затем по моей просьбе вынул пробки и поставил вино и вермут под кровать. Оставшись один, я лежа почитал газеты – новости с фронта, сводку о погибших офицерах и их боевых наградах, – потом выудил из-под кровати бутылку чинзано и поставил ее на живот, стеклянное дно приятно холодило кожу, я понемногу прикладывался, оставляя все новые кружки на животе, и небо за окном постепенно темнело. Я потягивал чинзано и наблюдал за тем, как ласточки и ночные ястребы взмывают над крышами домов. Мисс Гейдж принесла мне гоголь-моголь. Когда она появилась в дверях, я быстро сунул бутылку между стеной и кроватью.

– Мисс Ван Кампен добавила сюда немного шерри, – сказала она. – Вы уж с ней повежливее. Она уже немолода, а на ее плечах целый госпиталь – большая ответственность. И от старушки Уокер толку никакого.

– Прекрасная женщина, – сказал я. – Передайте ей мое огромное спасибо.

– Я принесу вам ужин.

– Это необязательно, – сказал я. – Я не голоден.

Но она все равно принесла и поставила поднос на прикроватный столик. Я ее поблагодарил и немного поклевал. Когда стемнело, я понаблюдал за тем, как лучи прожекторов прочесывают небо, пока не отключился. Сон был глубокий, и очнулся я лишь раз, весь в поту от ужаса, но потом снова провалился, стараясь не возвращаться в свой ночной кошмар. По-настоящему я проснулся еще до рассвета, услышав, как запели петухи, и прободрствовал, пока не взошло солнце. Но усталость взяла свое, и я снова уснул.

Глава четырнадцатая

Когда я совсем проснулся, комнату заливал солнечный свет. Я подумал, что я на фронте, и потянулся. Почувствовав боль, я посмотрел на свои ноги в грязных бинтах и вспомнил, где нахожусь. Я дернул за шнурок колокольчика. Звонок прозвучал в коридоре, где вскоре послышался приближающийся скрип резиновых подошв. Это была мисс Гейдж. При ярком свете она оказалась не такой молоденькой и миловидной.

– Доброе утро, – сказала она. – Хорошо выспались?

– Да, спасибо, – ответил я. – Можно сюда вызвать парикмахера?

– Я заходила, когда вы спали, и вот что я обнаружила у вас в постели. – Она открыла платяной шкаф и вытащила чинзано. Бутылка была почти пуста. – Вторую, которую нашла под кроватью, я убрала туда же, – сказала она. – Почему вы не попросили у меня стакан?

– Я подумал, что вы не дадите.

– Я бы выпила с вами.

– Вы прелесть.

– Вам вредно пить одному. Не надо.

– Хорошо.

– Приехала ваша подруга мисс Баркли, – сказала она.

– Правда?

– Да. Она мне не понравилась.

– Еще понравится. Она чудесная.

Сестра покачала головой:

– Вам виднее. Вы не могли бы немного подвинуться в эту сторону? Вот так. Вам надо перед завтраком умыться. – Она протерла меня тканевой салфеткой, смоченной в теплой мыльной воде. – Приподнимите руку, – попросила она. – Так хорошо.

– Можно вызвать парикмахера до завтрака?

– Я пошлю за ним привратника. – Она ушла и вскоре вернулась. – Он пошел за ним, – сказала она и положила салфетку в тазик с водой.

Парикмахер пришел в сопровождении привратника. Это был мужчина лет пятидесяти с закрученными усами. Мисс Гейдж, покончив с умыванием, ушла, а парикмахер вымазал мне все лицо мыльной пеной и стал меня брить. Он был очень серьезен и не раскрывал рта.

– В чем дело? – спросил я. – Вы не в курсе последних новостей?

– Каких новостей?

– Любых. Что происходит в городе?

– Военное время. Повсюду вражеские уши.

Я попробовал заглянуть ему в глаза.

– Держите голову прямо, – сказал он и продолжил меня брить. – Ничего я вам не буду рассказывать.

– Да что это с вами? – спросил я.

– Я итальянец. И не стану разговаривать с врагом.

Я оставил его в покое. Чем скорее я освобожусь от бритвы этого психа, тем лучше. Один раз я попробовал разглядеть его получше, но в ответ услышал:

– Осторожнее. Лезвие острое.

Когда все закончилось, я ему заплатил и дал пол-лиры сверху. Он вернул чаевые.

– Я не возьму. Тут вам не фронт. Я итальянец.

– Проваливайте.

– С вашего позволения.

Он завернул бритвы в газету и вышел, оставив на тумбочке пять медных монет. Я позвонил в колокольчик. Появилась мисс Гейдж.

– Вы не пригласите ко мне привратника?

– Хорошо.

Пришел привратник. Он просто давился от смеха.

– Этот парикмахер сумасшедший?

– Нет, синьорино. Он все перепутал. Он меня не понял и решил, что вы австрийский офицер.

– Вот как.

– Ха, ха, ха. Такой шутник. Еще бы, говорит, одно неловкое движение, и я бы его… – Он провел себя по горлу большим пальцем. – Ха, ха, ха. – Его просто разбирал смех. – Я ему объясняю, что вы не австриец. Ха, ха, ха.

– Ха, ха, ха, – с горечью повторил я. – Если бы он перерезал мне горло, вот было бы смеху.

– Нет, синьорино. Нет, нет. Он так боялся, что вы австриец. Ха, ха, ха.

– Ха, ха, ха, – передразнил я его. – Проваливайте.

Он ушел, и из коридора еще доносился его смех. Потом я услышал чьи-то шаги и поднял глаза. В дверях стояла Кэтрин Баркли.

Она подошла к моей кровати и сказала:

– Здравствуй, милый. – Она была такая свежая, молодая и красивая. Я подумал, что никогда не встречал таких красавиц.

– Привет. – Я ее увидел и влюбился. Во мне все перевернулось. Она бросила взгляд на дверь и, видя, что мы одни, присела на кровать, нагнулась и поцеловала меня. Я привлек ее к себе и поцеловал, слыша, как бьется ее сердце.

– Сладкая моя, – сказал я. – Как чудесно, что ты сюда приехала.

– Это было не так трудно. Труднее будет остаться.

– Ты должна остаться. Ты просто чудо. – Она сводила меня с ума. Я не мог поверить, что она здесь, и прижимал ее все сильнее.

– Не надо, – сказала она. – Ты еще нездоров.

– Еще как здоров. Ну же.

– Нет. Ты еще не вполне выздоровел.

– Вполне. Точно тебе говорю. Ну пожалуйста.

– Ты меня любишь?

– Еще как. Я с ума по тебе схожу. Иди же ко мне.

– Чувствуешь, как бьются наши сердца?

– К черту сердца. Я тебя хочу. Ты меня сводишь с ума.

– Ты правда меня любишь?

– Хватит повторять. Иди ко мне. Прошу тебя. Кэтрин, ну пожалуйста.

– Хорошо, но только на одну минутку.

– Ладно. Запри дверь.

– Тебе нельзя. Ты не должен.

– Давай. Не надо слов. Я тебя прошу.

Кэтрин сидела на стуле у кровати. Дверь в коридор снова была открыта. Безумие прошло. Еще никогда я так хорошо себя не чувствовал.

– Теперь ты веришь, что я тебя люблю? – спросила она.

– Ты чудо, – сказал я. – Ты должна остаться. Они не имеют права тебя услать. Я от тебя без ума.

– Нам надо быть ужасно осторожными. Это было безумие. Это невозможно.

– Ночью возможно.

– Нам надо быть предельно осторожными. И тебе в присутствии посторонних.

– Я буду.

– Так надо. Ты чудесный. Ты ведь меня любишь?

– Не повторяй этих слов. Ты не понимаешь, как они на меня действуют.

– Я буду за собой следить. Не хочу тебя излишне волновать. Дорогой, мне правда надо идти.

– Скорее возвращайся.

– Когда смогу.

– Пока.

– Пока, милый.

Она ушла. Видит Бог, я не хотел в нее влюбляться. Я ни в кого не хотел влюбляться. И вот тебе на, влюбился. Я лежал на кровати в миланском госпитале, и в голове все перемешалось, но чувствовал я себя прекрасно, а потом пришла мисс Гейдж.

– Доктор приедет, – сказала она. – Он позвонил из Комо.

– Когда он приедет?

– После обеда.

Глава пятнадцатая

До обеда не случилось ничего примечательного. Доктор оказался тихим, худощавым, небольшого роста мужчиной, которого война, похоже, уже достала. Он извлек из моих ног множество мелких стальных осколков с этакой деликатной и породистой брезгливостью. Он применил местную анестезию или что-то вроде «заморозки», снимавшей болевые ощущения, пока зонд, скальпель или зажим не выходили за пределы замороженного участка, более чем очевидного для пациента. После того как запас деликатности был исчерпан, доктор предложил сделать рентгеновский снимок, так как зондирование не дало желаемого результата.

Врач, делавший мне рентген в Ospedale Maggiore[21]21
  Главный госпиталь (итал.).


[Закрыть], был человек веселый и сноровистый. Больного поддерживали за плечи, чтобы он мог своими глазами видеть на экране наиболее крупные осколки. Снимки должны были прислать позже, а пока врач попросил меня написать в блокноте мою фамилию, полк и какие-нибудь пожелания. Инородные предметы в человеческом теле он считал уродством, мерзостью и проявлением жестокости. Австрийцы сущие негодяи. Много ли я их убил? На самом деле никого, но, чтобы сделать ему приятное, я сказал, что много. Меня сопровождала мисс Гейдж, и врач, приобняв ее, заметил, что она своей красотой затмевает Клеопатру. Он понятно выразился? Клеопатра, царица Древнего Египта. Затмевала, как Бог свят. Мы вернулись в наш госпиталь на санитарной машине, и после непростой транспортировки я снова оказался наверху в своей постели. Снимки пришли в тот же день. Врач выполнил свое обещание. Кэтрин Баркли показала мне снимки. Она вынимала их из красных конвертов, подносила к свету, и мы вдвоем их разглядывали.

– Это твоя правая нога. – Она положила снимок обратно в конверт. – А вот твоя левая.

– Убери их, – сказал я, – и ложись рядом.

– Не могу, – возразила она. – Я заглянула на минутку, чтобы тебе их показать.

Она ушла, и я остался один. День был жаркий, и, когда мне осточертело лежать, я послал привратника за газетами. Пусть купит все, какие только будут.

Он еще не успел вернуться, как ко мне пожаловали трое врачей. Я давно заметил: врач-неудачник ищет такую же компанию, чтобы было с кем проконсультироваться. Доктор, который не в состоянии правильно вырезать вам аппендикс, порекомендует вам доктора, который не сможет успешно удалить вам гланды. Такие врачи ко мне пожаловали.

– Вот этот молодой человек, – представил меня лечащий врач с тонкими пальцами.

– Здравствуйте, – сказал его коллега, высокий, костлявый, с бородкой.

Третий, державший красные конверты с моими снимками, ничего не сказал.

– Снимаем бинты? – спросил бородатый.

– Да, конечно. Сестра, пожалуйста, снимите бинты, – обратился лечащий врач к мисс Гейдж. Что она и сделала. Я посмотрел на свои ноги. В полевом госпитале они походили на несвежий рубленый бифштекс. Теперь раны покрылись коркой, колено опухло и посерело, а икра ввалилась, зато гноя не было.

– Чистенько, – сказал лечащий врач. – Чистенько и славно.

– Луковицеобразный сосуд, – изрек бородатый.

Третий поглядел через плечо лечащего врача.

– Пожалуйста, согните в колене, – попросил меня бородатый.

– Я не могу.

– Проверим сустав? – спросил бородатый. У него на рукаве, помимо трех звездочек, была полоска. То есть капитан медицинской службы.

– Конечно, – согласился лечащий врач. Двое из них осторожно взяли меня за правую ногу и согнули ее в колене.

– Больно, – сказал я.

– Так. Так. Еще немного, доктор.

– Хватит. Дальше не сгибается, – предупредил я.

– Частичная подвижность, – изрек капитан медицинской службы и выпрямился. – Позвольте мне еще раз взглянуть на снимки, доктор. – Третий подал ему снимок. – Нет, левой ноги, пожалуйста.

– Это левая нога, доктор.

– Вы правы. Я посмотрел не под тем углом. – Он вернул снимок. На другом он задержался. – Видите? – Он показал на посторонний предмет сферической формы, хорошо видный на свет. Все трое стали изучать снимок.

– Вот что я могу сказать, – наконец изрек бородатый в чине капитана. – Это вопрос времени. От трех до шести месяцев.

– Должна восстановиться синовиальная жидкость.

– Именно. Это вопрос времени. Добросовестный подход не позволяет мне вскрыть колено, пока пуля не инкапсулируется.

– Я согласен с вами, доктор.

– Шесть месяцев для чего? – спросил я.

– Чтобы пуля инкапсулировалась, после чего можно безопасно вскрывать колено.

– Я вам не верю, – сказал я.

– Молодой человек, вы хотите сохранить колено?

– Нет.

– Что?

– Я хочу, чтобы отрезали ногу по колено, и я буду носить на этом месте крючок.

– Вы о чем? Какой крючок?

– Он так шутит, – пояснил лечащий врач. И миролюбиво похлопал меня по плечу. – Он хочет сохранить колено. Отважный молодой человек был представлен к серебряной медали за доблесть.

– Мои поздравления, – сказал капитан и потряс мне руку. – Могу лишь повторить, что следует подождать по крайней мере шесть месяцев, прежде чем вскрывать такое колено. Конечно, у вас может быть свое мнение.

– Большое вам спасибо, – сказал я. – Ваше мнение для меня очень ценно.

Капитан медицинской службы посмотрел на часы.

– Нам надо идти, – сказал он. – Мои вам наилучшие пожелания.

– И вам того же. Премного благодарен. – Я обменялся рукопожатием с третьим врачом.

– Капитан Варини.

– Лейтенант Генри.

Все трое покинули палату.

– Мисс Гейдж, – позвал я. Она вошла. – Вы не попросите лечащего врача вернуться на минутку?

Он вошел с пилоткой в руке и остановился возле кровати.

– Вы хотели меня видеть?

– Да. Я не могу ждать операции шесть месяцев. Послушайте, доктор, вы сами когда-нибудь проводили полгода в постели?

– Вам не придется все это время лежать в постели. Сначала прогреете раны под солнцем. Потом встанете на костыли.

– Полгода ждать операции?

– Так безопаснее. Посторонние предметы должны инкапсулироваться, а синовиальная жидкость восстановиться. После этого можно будет безопасно вскрыть колено.

– Вы сами полагаете, что мне следует ждать так долго?

– В ваших интересах.

– Кто этот врач?

– Очень хороший хирург из Милана.

– Он ведь капитан?

– Да, но он отличный хирург.

– Я не хочу, чтобы в моей ноге ковырялся капитан. Хороший врач был бы уже майором. Я знаю, что такое капитан медицинской службы, доктор.

– Он отличный хирург, и я целиком и полностью доверяю его заключению.

– Другой хирург может посмотреть мою ногу?

– Если вы этого желаете. Хотя лично я прислушался бы к мнению доктора Вареллы.

– Вы можете пригласить другого хирурга?

– Я попрошу Валентини.

– Кто это?

– Хирург из Ospedale Maggiore.

– Хорошо. Я вам очень благодарен. Вы же, доктор, понимаете, что я не могу провести в постели шесть месяцев.

– Вы не проведете их в постели. Сначала вы примете солнечные ванны. Потом будут легкие упражнения. А потом, когда инкапсулируется, мы вас прооперируем.

– Но я не могу ждать шесть месяцев.

Доктор развел тонкие пальцы веером поверх пилотки и улыбнулся.

– Вы спешите вернуться на фронт?

– Почему бы нет?

– Прекрасно, – сказал он. – Благородный молодой человек. – Он наклонился и очень деликатно поцеловал меня в лоб. – Я пошлю за Валентини. Не переживайте, не надо излишне волноваться. Держитесь молодцом.

– Выпить не хотите? – спросил я.

– Нет, спасибо. Я вообще не пью.

– Один глоток? – Я позвонил привратнику, чтобы тот принес стаканы.

– Спасибо, не надо. Меня ждут.

– Всего хорошего, – сказал я.

– Всего хорошего.

Через два часа пришел загорелый доктор Валентини в чине майора. Он так торопился, что даже концы усов у него задрались вверх. Это был настоящий зубоскал.

– Как вы так вляпались? – поинтересовался он. – Погляжу-ка я ваши снимки. Так, так. Ясно. Здоров как бык. А кто эта красотка? Ваша девушка? Я так и подумал. Сволочная война. Что чувствуете? Вы молодчина. Будете у меня как новенький. Больно? Еще бы. Этим эскулапам только дай волю. Вам что-нибудь уже делали? Эта девушка не говорит по-итальянски? Надо учить. Какая красотка. Я ее научу. Буду у вас еще одним пациентом. Или приму у нее роды бесплатно. Она все поняла? Эта блондиночка подарит вам славного мальчонку. Еще бы, такая красотка. Ну и славненько. Вот и хорошо. Спросите у нее, она со мной поужинает? Я не собираюсь ее у вас отбивать. Спасибо. Большое спасибо, мисс. Мы закончили. Это все, что мне нужно было выяснить. – Он потрепал меня по плечу. – Полежите без бинтов.

– Как насчет стаканчика, доктор Валентини?

– Почему нет. Только почему стаканчика? Лучше десять. Где они?

– В шкафу. Мисс Баркли нас угостит.

– Будьте здоровы. И вы, мисс. Ах, красотка. Я принесу вам коньяк получше этого. – Он вытер усы.

– Когда, по-вашему, можно будет сделать операцию?

– Завтра утром. Раньше не получится. Надо опорожнить желудок. Промыть все внутренности. Я поговорю со старой дамой внизу и оставлю ей инструкции. Всего хорошего. Завтра увидимся. Я принесу вам коньяк получше этого. Неплохо вы здесь устроились. Бывайте. До завтра. Хорошенько выспитесь. Я приду рано.

Он помахал с порога, усы торчали вверх, загорелое лицо расплылось в улыбке. Звезда в ромбе у него на рукаве говорила о том, что он майор.