Текст книги "Проклятая весна"

17 сентября

Карпик

Дядя Юджин рубил дрова. Грудь у него была такой белой по сравнению со всем остальным телом, что казалось, будто он носит нижнюю рубашку из собственной бледной кожи. Длинношерстная мама-кошка мяукала в вольере, отвисшие соски волочились по грязи.

– Где ее котята? – спросил Карпик у Уайета. Новорожденные котята были такими милыми и теплыми, так смешно копошились под боком у мамы. Карпику каждый раз хотелось открыть в груди маленькую дверцу и засунуть одного внутрь.

Уайет прихлопнул комара, размазал его по руке.

– Она их съела.

С заднего двора, где Агнес и другие девочки, сидя у костра, мастерили лодки из листьев, донесся громкий смех тети Энид.

Уайет пересек дорогу, избивая палкой увядшие папоротники.

– Откуда ты знаешь, что она их съела? – спросил Карпик. Он был почти полностью уверен в том, что Уайет лжет, но Уайету было десять лет. Он мог повалить Карпика на землю и держать его так, пока сердце не начнет колотиться у самого горла.

Уайет пожал плечами.

– Да какая разница? У нее будут еще котята. Кошки – те еще потаскухи.

Вода в ручье стояла неподвижно, словно в пруду. Карпику нельзя было заходить в воду без взрослых, но Уайет ушел на другую сторону, и его никто не видел. Он нашел палку, на ходу ободрал с нее кору, потерся о шелковистую древесину носом. Когда он поднял голову, то увидел, что стоит на краю дороги, которая упирается в ручей. Он перешел ручей вслед за Уайетом – тот как раз с трудом выбирался из зарослей сухих мертвых камышей. Вода подернулась тонкой пленкой зеленой ряски. Карпик погрузил палку в воду и вытащил наружу волосатый жгут слизи. От него пахло тухлыми яйцами. Карпик взмахнул палкой, отбрасывая эту гадость в сторону, и ком водорослей приземлился прямо на грудь Уайета.

Тот отпрянул назад, принялся бешено отряхиваться.

– Я тебя урою!

Карпик попятился, его ботинок погрузился в воду.

– Ты труп! – орал Уайет.

Карпик развернулся и побежал. Мокрый ботинок влажно хлюпал. Он слышал, как Уайет продирается через кустарники следом. Карпик прорвался сквозь папоротники, и они распахнулись, словно занавес, открыв наполненный водой шар со свернувшимся внутри розовым малышом. Уайет схватил Карпика за плечи, опрокинул его на спину и взгромоздился ему на грудь, тяжело пыхтя.

– Слезь! – принялся брыкаться Карпик. Уайет вцепился ногтями ему в запястье, навис сверху. Даже его веснушки выглядели угрожающе. Затем он заметил шар, ткнул в него пальцем. Жидкость внутри закачалась, захлестывая младенца с головой.

– Не надо! – заорал Карпик, сам себе удивляясь. Он перекатился, вырвался из хватки Уайета и вскочил на ноги.

Уайет помахал в воздухе пальцем, словно собирался вытереть его о лицо Карпика.

– Не смей.

– Не смей, – передразнил его Уайет. – Это всего лишь олень, дебил. Посмотри на его ноги.

Карпик присмотрелся: и впрямь, маленький олененок. Он потрогал мешок – на ощупь склизкий, как желе из холодильника, он одновременно пугал и манил к себе.

– Идем. – Уайет схватил эту штуку и отправился обратно к форту Юджина.

Коза с черным ухом лежала на боку во дворе и жалобно блеяла, тело ее было покрыто язвами.

– Что с ней? – спросил Карпик.

– Болеет. – Уайет поднялся по ступенькам.

Карпик с трудом стянул с себя заляпанные грязью ботинки. Мокрый комбинезон натирал кожу, холодно лип к телу и изрядно вонял. На кухне сидела мама, вытряхивая арахис из скорлупок. На ней был одет мягкий розовый свитер. Карпику немедленно захотелось уткнуться в него замерзшим носом.

– Ты почему мокрый? – нахмурилась она.

– А это что за чертовщина? – спросила тетя Энид, увидев младенца-олененка в шаре. – Уайет Джон ДеВитт. Немедленно отнеси это на улицу.

– Что это? – полюбопытствовали Мэвис и Гертруда.

– Детеныш оленя, – объяснил Уайет. – Он мертв.

– Почему?

– Он родился раньше, чем нужно, – ответилп тетя Энид. – Уайет, отнеси его на холм. Не оставляй во дворе, он будет вонять.

Вошли папа и дядя Юджин, ежась от холода.

– Еще неделя, – сказал дядя Юджин. – Лесничество скоро отправит восвояси этих клоунов с их «человеческими останками». А если не отправит, то мы сами с ними разберемся. Ты поможешь выбить из хиппарей все дерьмо, Карпик?

Мама цыкнула языком и протянула Карпику дождевик.

– Простите. Я сказал дерьмо? Я имел в виду «дурь». Всю дурь выбьем. – Брови дяди Юджина заходили вверх-вниз.

– Что такое «останки»? – Карпик просовывал руку в рукав.

– Кости, – объяснила тетя Энид.

– Энид, – недовольным голосом произнесла мама.

– Что? Рано или поздно он все равно все узнает.

– Что узнает? – спросил Карпик.

– Ничего, – и мама погладила его по волосам – намек, что вопросы стоит прекратить.

23 сентября

Рич

Марша занималась бухгалтерскими книгами «Сандерсона» вот уже тридцать лет, в кабинете, где звук тикающих часов, казалось, проникал под кожу. Если бы Ричу пришлось провести здесь весь день, он бы точно сошел с ума.

– Время зашибать деньги. – Марша положила на стол квитанцию и ручку. – Ты последний?

– Юджин заехал домой, – сказал Рич.

– Ну что ж. – Марша посмотрела на часы. Она уже собрала сумочку и поставила ее на стол. – У него есть девять минут.

Рич расписался и положил квитанцию обратно. Марша открыла ящик картотечного шкафа и принялась копаться в файлах на букву «Г».

– Много тут Гундерсенов.

– Поищи среди тех, что еще живы.

– Большие планы на выходные, а, Рич? – Она вытянула чек из папки и захлопнула дверцу бедром. – Да ладно. Мне-то можно рассказать.

Для Марши это было привычным делом – поддразнивать мужчин. Если бы они оба были помоложе, это можно было бы счесть флиртом. У Марши было двое взрослых сыновей от разных отцов, а вот мужа не было. Джейкоб – в него она стреляла – оказался единственным ее мужчиной, от которого у нее не было детей. Она тогда провела в тюрьме несколько недель, и все местные мужчины до сих пор ее остерегались, хотя судья вынес решение, что она не превысила меры самообороны. В конце концов, она просто отстрелила Джейкобу мизинец. За все эти годы многие мужчины заработали куда худшие травмы, просто работая на лесопилке.

Она протянула чек, и Рич потянулся за бумажником.

– И это не забудь, – она положила на прилавок стопку газет. Марша по-прежнему приберегала для Коллин кроссворды, хотя та не работала в офисе с тех самых пор, как родился Карпик.

Впервые он заговорил с Коллин именно здесь, за этим столом – тогда их пальцы случайно соприкоснулись, когда она протягивала ему чек. «Холодные руки – теплое сердце», – пошутил он. Коллин покраснела, схватила стопку папок и исчезла в коридоре.

«А этих тихонь легко смутить, а, Рич?» – насмешливо произнесла тогда Марша. Теперь она снова копалась в картотеке, заново заполняя квитанцию.

– Мерл еще здесь? – спросил Рич, надеясь, что прозвучало это непринужденно. Марша наклонила голову набок.

– Тебе что-то от него нужно?

– Если у него найдется минутка.

Марша потянулась к телефону.

– Тут с вами хочет Рич Гундерсен поговорить. – Рич размял плечо. – Валяй, иди.

Он приходил в офис раз в неделю с того самого времени, как ему исполнилось пятнадцать, но ни разу за тридцать восемь лет у него не было повода – ни хорошего, ни плохого – чтобы пройти за дверь в коридор, ведущий в кабинет Сандерсона. Он сглотнул. Стрекотание люминесцентных ламп эхом отзывалось в обшитом деревянными панелями коридоре. Зазвонил телефон.

– Алло, – донесся голос Мерла из-за открытой двери.

На стенах висели черно-белые фотографии в рамках. На всех были запечатлены лесорубы – скрещенные на груди руки, шерстяные штаны, пропитанных парафином, подтяжки – они стояли на пнях размером с добрую танцплощадку, на лице гордость за свою работу и смущение от того, что их фотографируют. Уже тогда они понимали, что деревья такого размера рано или поздно закончатся.

– Погоди секунду, – сказал Мерл. – Рич?

Рич сунул голову в кабинет. Мерл махнул ему рукой, прижимая телефон к груди.

– Нейл меня уже достала. В школе ей явно заняться нечем. – Он снова поднес трубку к уху, зажал ее между плечом и ухом, принялся рыться в ящиках стола. – Нет, я тебя прекрасно слышу.

Комната была тесной, отделанной панелями из красного дерева. Даже письменный стол был совсем маленьким. На нем стояли печатная машинка, красная кружка, заполненная ручками с логотипом «Сандерсона», рождественская фотография Мерла и Арлетт – волосы у них были выкрашены в одинаковый фиолетово-коричневатый цвет. Мерл закатил глаза, почесал через рубашку круглый живот.

– Я не могу уволить этих парней, Гейл, потому что они на меня не работают. Почему бы тебе не позвонить в округ?

Мерл вздохнул. Свет настольной лампы высвечивал темные круги под его глазами. На стене за его спиной висела разрисованная торцовочная пила: дровосек, размахивающий топором, белые столбы дыма поднимались из труб лесопилки, в пруду плавали огромные бревна, и все это в обрамлении лесистых хребтов, а внизу надпись: «ПРИЕЗЖАЙТЕ В СТРАНУ САНДЕРСОНА». Зубья пилы были еще толстыми. Значит, специально купили новую пилу – только для того чтобы нарисовать на ней картинку.

– Ну, теперь-то я не знаю. – Мерл открыл еще один ящик, переложил бумаги, опустил очки на кончик носа, откинулся назад. – Я не вижу, что могу с этим сделать.

Он мотнул головой. Рич сглотнул скопившуюся во рту слюну, сопротивляясь желанию ослабить воротник. Верхняя пуговица уже расстегнулась, обнажив белый треугольник нижней рубашки. Он остро почувствовал запах собственного тела – пот, бензин. На ковер посыпались опилки, набившиеся в складки рукава.

Мерл приложил телефон к другому уху.

– Слушай, округ – это одно, но если речь идет о Лесной службе, то у меня не больше шансов, чем у тебя. Ты же знаешь, как там все ерундово устроено – приходится три формы заполнить, только чтобы поговорить с кем-нибудь по телефону. Да. Да, я понял. Ладно. Давай, хорошего вечера, – Мерл опустил телефонную трубку на рычаг. – Господи Иисусе. Эту женщину невозможно остановить.

Рич посмотрел вниз, на свои руки, мнущие козырек кепки. Гейл, конечно, была не подарок, но все же она жена Дона.

– Одна из цистерн с этой ядовитой ерунденью проехала мимо их с Доном дома. – Мерл порылся в ящике. – Может, ей больше понравится, если кустарнику просто дадут расти как ему вздумается? Всем бы тогда пришлось прорубаться на выход из дома с помощью бензопилы. В общем, она выбежала во двор, начала орать что-то про своих чертовых пчел – дескать, они очень чувствительны. Черт, да ведь это же специальное средство, которое убивает только сорняки. Если она за своих пчел так переживает, зачем вообще держит их так близко к дороге? – Он прижал что-то к боковой стенке ящика. – В общем, ты же знаешь Гейл, она не может держать чертов рот на замке. А наш парень в ответ взбесился и окатил ее из шланга. – Мерл усмехнулся при этой мысли. – Просто взял и облил ее отравой. Это несколько месяцев назад было, еще в апреле. А она до сих пор злая как собака. Ей, видать, не очень понравилось. Хочет, чтобы его уволили. Ты когда-нибудь пробовал добиться, чтобы кого-то из этой клятой Лесной службы уволили? Да проще подождать, пока он сам помрет. Как вообще Портер терпит эту женщину? Неудивительно, что у него язва желудка.

Мерл, как всегда, был Мерлом. Пытается показать, что вы лучшие друзья, чтобы ты в итоге ослабил защиту.

– Да куда, черт возьми, я положил эту штуку? – Он захлопнул ящик. – А, вот оно. – Он протянул через стол фотографию своего катера: на корпусе большими буквами было написано: «АРЛЕТТ», а позади высился двухэтажный дом Мерла, обшитый виниловыми панелями. – Я его, кстати, продаю. Тебе интересно?

Ричу вспомнилось, как он разглядывал дом Мерла, возвышающийся на мысе Реква над песчаной отмелью. Оттуда, должно быть, открывалась прекрасная картина: река, впадающая в океан, все побережье как на ладони.

– Ход у этой крошки чертовски плавный, – добавил Мерл.

По сравнению с домом катер казался совсем маленьким. Мерл невероятно гордился своим домом, этим громадным желтым зданием, расхаживал повсюду с важным и горделивым видом, а Арлетт подбирала цвет его рубашек в тон к своим платьям, чтобы все видели – они могут себе это позволить, живут на широкую ногу. Вирджил относился ко всему серьезнее. Сохранял компанию для потомков, даже если это значило, что иногда ему приходилось потуже затягивать пояс, а вот Мерл продался с потрохами при первом же удобном случае. К нему приезжали большие шишки из Сан-Франциско, и он упоенно возил их по реке на своем катере, ублажая, как только мог. Увы, уже многие годы «Сандерсон» производил слишком мало досок, чтобы заинтересовать корпорацию, и поток гостей давно иссяк. Каждая большая секвойя, которую они срубали, на шаг ближе подводила их к полному закрытию лесопилки.

– Просто красавица. – Рич отложил фотографию.

– Да, она такая, – согласился Мерл с ноткой сожаления в голосе. Может быть, Арлетт наконец-то от него ушла. Слухи об этом ходили годами. Шлюхи в Эврике. Замужняя женщина за Орегоном. – Чем могу быть полезен, Рич? – спросил Мерл. Рич снова смял козырек кепки, оставил его в покое, прочистил горло. – Надеюсь, это не про каких-нибудь треклятых пчел.

Ладони Рича вспотели. Он посмотрел на маленький холмик из опилок, нападавших на ковер, и подавил желание смести его ногой в сторону.

– Я… – Он снова откашлялся. – Мне интересно, как планируется прокладывать дороги в рощу? – Рич сглотнул, и слюна тут же снова наполнила рот.

– В Проклятую-то? – Мерл откинулся назад, сложил руки за головой, прищурился, явно собираясь спросить: «А зачем тебе?» На рубашке под мышками виднелись пятна пота. Он принюхался, опустил руки.

– Знаете что? Забудьте. – Рич уперся ладонями в колени, собираясь встать. – Сегодня пятница.

– У меня где-то здесь есть карты. – Мерл подошел к картотечному шкафу и достал несколько картонных тубусов. – Какие-то из этих. – Он внимательно их осмотрел. – Вот, держи. Пользуйся на здоровье.

Рич снял крышку, руки под пристальным взглядом Мерла мигом стали неповоротливыми, неуклюжими. Наконец он извлек свернутую в рулон карту и расстелил ее на коленях.

– Довольно близко к участку 24-7, да? – спросил Мерл.

– Ага. – Рич поднял взгляд от карты.

– Я присматриваю за своими людьми, Рич, ты же понимаешь. – Мерл с самодовольным видом откинулся назад. – Работенка тебе предстоит адская. Будь на твоем месте кто-то другой, я бы решил, что он безумен, как мартовский заяц.

Рич сглотнул.

– Коллин еще не знает.

– И от меня она ничего не услышит.

Рич кивнул.

– Спасибо.

– Не торопись. – Мерл взял в руки фотографию катера, вздохнул, отодвинул кресло и вышел пройтись по коридору. Рич склонился над картой, запоминая зону вырубки, чтобы потом мысленно пройтись по ней еще раз. Особенно он старался запомнить те места, где дороги, как ему казалось, придется проложить по-другому, не как на бумаге. Просека шла до самого низа рощи, до подножия Хребта 24-7. У Рича защемило сердце – как только они вернутся на работу, они прорубят дороги к самому его порогу. Его лес можно будет продать.

Вернулся Мерл, тяжело опустился в кресло и бросил на стол пачку рекламных листовок, края которых шевелил легкий сквозняк.

– Ну, и каков вердикт? Митч меня обдурить пытается?

Рич отпустил края карты, позволив ей свернуться в трубочку.

– По-моему, все в порядке.

– Да? Митч был не слишком уверен, что мы сможем прорубиться до самого низа. А я сказал ему, что у одного парня есть за ручьем немного древесины, которую он может нам продать. – Мерл подмигнул. – Ну как тебе?

– Звучит неплохо. – Рич сглотнул. – Я хотел спросить, знаете, насчет лесопилки.

– Распилишь все здесь. Сделку мы предложим честную. Слушай, ты нужен нам в роще, Рич, но после этого сам решишь, что делать со своей жизнью. – Мерл пожал плечами. – Никаких обид.

– Вы знаете, когда мы сможем вернуться в рощу?

Мерл откинулся назад. Рич понял, что переборщил – начал говорить так, будто они были партнерами, а не начальником и подчиненным.

– Посмотрим, что скажет совет директоров в понедельник.

Рич знал, что Мерл возьмет с собой Дона на заседание, чтобы тот рассказал все из первых уст. Если они получат зеленый свет и вернутся в Проклятую рощу к первой неделе октября, это даст им шесть недель на то, чтобы проложить дороги и начать заготовку древесины. Потом дожди размоют землю слишком сильно, и работать нельзя будет до весны. В голове Рича замелькали цифры: если он успеет начать работу на своем участке до лета, то они смогут продержаться.

– Раньше там этого черепа не было, – сказал Рич. – Кто-то его обязательно бы заметил.

Мерл снова прищурился и кивнул. Рич попытался свернуть карту потуже, чтобы положить ее обратно в тубус, но у него ничего не получалось.

– Оставь себе. У меня есть копия.

Рич встал.

– Спасибо.

– И вот это еще возьми. – Мерл протянул листовку. – Сходи со своим мальчиком на настоящую рыбалку. – Рич улыбнулся, принимая листовку. – Он уже пошел в школу?

– Пару недель назад.

Мерл кивнул и посмотрел вдаль. У них с Арлетт детей не было.

– Слушай, – сказал он. – Как там Портер?

Нервы Дона были натянуты, как двухфунтовая леска, на крючке которой болталась двадцатифунтовая рыба. Ему приходилось управлять и своей бригадой, и той, которая осталась после Билл Хендерсона – работа, рассчитанная на двух человек, которую он выполнял за ту же зарплату, что и раньше, но Мерл это все и так знал.

– Держится, – сказал Рич.

– Хорошо. Заходи, если что.

Мерл открыл папку и углубился в чтение, словно Рича тут уже не было. Тот вышел из кабинета, натянул на голову кепку, свернул листовку и карту в тугой рулон и побежал по коридору. Стопку газет он зажал под мышкой. Марша вышла следом за ним.

– Надеюсь, я тебя не задержал, – сказал Рич.

– Да ничего, – судя по ее тону, она все-таки была недовольна.

За его спиной закрылась дверь, опустился засов. В былые времена парни подмигивали и подтрунивали над Маршей – над тем, как она запирается наедине с Мерлом, пока он не заканчивал свои дела. Теперь, конечно, их трудно было представить вместе – дородную Маршу и Мерла с зачесанными на лысину волосами.

На стоянке было пусто, оставался только пикап Рича, «Додж» Марши и золотой «Кадиллак» Мерла. Рич выжал сцепление как раз в тот момент, когда машина Юджина влетела за ворота, брызгая во все стороны гравием. Остановился он чуть ли не у крыльца. Он распахнул дверь, не потрудившись выключить двигатель, вскочил на ступеньки, подергал ручку, потом постучал. Прижался к стеклу, заглядывая внутрь.

– Марша-а!

Девочки сидели в машине, Уайет примостился в багажном отделении спиной к окну и мрачно смотрел на них. Рич остановился рядом.

– Ты в порядке, здоровяк? – окликнул его Рич. Уайет кивнул. Челюсть его застыла, будто унижение от поездки в багажном отделении накрепко заварило ему рот.

– Привет, дядя Рич! – крикнула Агнес, переползая через сиденье. Ее косой глаз смотрел куда-то в сторону. Она захлопнула дверь, которую Юджин оставил открытой, и помахала ему через стекло. Рич поднял руку в ответ. В бумажнике у него лежало сорок баксов. Коллин часто одалживала им деньги, и Энид была ее сестрой, так что Рич старался в это не лезть.

– Марша, милая, ну пожалуйста! Умоляю тебя! – Юджин колотил в дверь. – Дорогая, ну пожалуйста! Со мной девочки. И список покупок. – Он пошарил в кармане, приложил к стеклу бумажку. – Не заставляй меня унижаться на глазах у детей. – Он дернул за ручку. – Марша! – Он упал на колени. – Марша, дорогая, я на коленях стою! – В его голосе прозвучала неподдельная дрожь.

– Черт побери, Юджин, – пробормотал Рич, перевел машину на нейтральную передачу, потянулся за бумажником.

В дверях появилась Марша.

– Спасибо! – воскликнул Юджин. – Спасибо, красавица. Это в последний раз, я клянусь.

Он вскочил на ноги, ухмыльнулся Ричу – женщинами так просто манипулировать.

Марша открыла дверь, скрестив руки на груди и напустив на себя донельзя угрюмый вид – то ли тюремщица, то ли жена, встречающая загулявшего мужа. Юджин что-то сказал, она рассмеялась и посторонилась, пропуская его внутрь.

Осень 1977

15 октября

Рич

Рич уставился в недра почтового ящика. Внутри лежал очень тонкий конверт – даже удивительно, сколько неприятностей может причинить несколько листков бумаги. Джеральдина, прищурив глаза, положила марку на стойку почтового отделения.

– Я думала, ты что-то нехорошее замышляешь, – сказала старушка. – В большинстве случаев так и есть. – Она кивнула на стену почтовых ящиков позади Рича. – Журналы.

Она раздула ноздри – тяжелое это дело, быть в курсе про тайные делишки других людей, – исчезла в подсобке, словно кукушка, прячущаяся в часы.

Рич положил в конверт чек, лизнул марку, просунул конверт в щель почтового ящика. Бросил взгляд на доску для объявлений: может, кто-то продает дровокол? Недавно Рич окончательно понял, что уже стареет: больше он не мог наколоть дрова для растопки печи и не сорвать себе спину.

Распахнулась дверь.

– Рич, – кивнул ему Мерл.

Он был ниже Рича на целый фут, и из-за отросших седых корней волос его лицо казалось еще более красным, чем обычно, хотя вообще-то он всю жизнь работал в кабинете. Ранняя седина – это наследственное, Вирджил вообще поседел в сорок лет. Да уж, он был еще тем сукиным сыном, но хотя бы работал так же усердно, как и все остальные.

– Не то, что в старые добрые времена, а? – Мерл снял с доски уведомление о сроках общественного обсуждения. – «Национальный закон об экологической политике», – зачитал он, затем скомкал бумажку. – Ты пропустил чертовски интересное шоу, Рич. Гребаный цирк. – Рич не видел Мерла с тех пор, как состоялось заседание совета лесничества. – Воздействие на окружающую среду. Что за хрень. Мы о жизни людей тут говорим.

Рич пососал щеку, почувствовал привкус гнили. Долгие годы совет директоров подносил Мерлу на блюдечке все, что он попросит, но недавно все изменилось: штат выгнал из совета некоторых лесопромышленников.

– Они нагадили на американскую мечту. – Мерл покачал головой. – Откуда, черт возьми, они вообще берут эти черепа? Не знаешь, где обнаружишь очередной сюрприз. Я знаю, что док Бол их немало выкопал, но черт возьми. Он никогда не ходил и не закапывал их где попало.

– Они нашли еще один череп? – спросил Рич.

– А ты не слышал? Штат нашел его в сотне ярдов от первого. Надо было видеть всех этих хиппи, расхаживающих перед собранием. С рупором и всем таким прочим. Развернули большой плакат: «Собор без крыши». Собор. Смешной выбор аллегории, если учитывать, что хиппи – просто кучка гребаных атеистов. Если бы Юджин не присматривал за Оленьим ребром, нам бы давно подсыпали в бензобаки песок, это я тебе гарантирую. С одной стороны – браконьеры, с другой – эти обезьяны с гранатой. Отвернешься на минуточку – и тебя уже выкинули из дела, – Мерл прикрепил свое объявление о продаже катера на то место, где раньше висело уведомление об обсуждении.

– И теперь что? – спросил Рич. Дон был немногословен, и прошло уже три недели, а они все еще торчали на Оленьем ребре.

– А теперь мы ждем. У совета есть девяносто дней на рассмотрение нашей апелляции. То вода, то рыба. Вся эта чушь про ил. Черт возьми, да лосось даже через бетонную смесь поплывет, если ему втемяшится в голову пойти на нерест. Что, черт возьми, случилось с правами на частную собственность в этой стране? – Мерл отошел от доски, чтобы полюбоваться своей лодкой. – Она прекрасна, Рич. Я бы тебе такую скидку сделал – закачаешься.

– Я плавать не умею.

– На такой лодке тебе и не придется. – Мерл бросил на нее тоскливый взгляд. – Нам нужно, чтобы кто-то приглядывал за рощей и отпугивал этих любителей природы, пока они нам целое кладбище не подкинули. Не хочешь поработать пару субботних часов за своим домом?

– Юджину это нужнее будет, – отказался Рич. – У него только что ребенок родился и все такое.

– Я сказал «отпугнуть», а не «убить». – Мерл натянул повыше брюки. Дверь за ним захлопнулась, и Рич остался один. Девяносто дней. Дожди начнутся куда раньше, а это значит, что до весны с рощей ничего не поделаешь, а лес Рича так и останется вне досягаемости.

– Можешь разжечь гриль? – попросила Коллин, когда Рич вернулся домой. Она вручила ему пачку сосисок.

Как только Рич вышел из дома, Карпик, весело бьющий траву палкой, присел на корточки и затаился.

– Карпик? – к Ричу направился Скаут, звеня цепью. – Скаут, ты не видел Карпика?

– Бу-у! – напрыгнул на него Карпик.

Рич театрально попятился назад. На подъездную дорожку въехал пикап Юджина, они с детьми зашли в дом и вышли во двор через заднюю дверь. Коллин принесла пиво.

– Спасибо, дорогая. Я женился не на той сестре, – подмигнул Юджин.

– Я тебя вообще-то слышу! – крикнула Энид из кухни, расстегивая блузку, чтобы покормить ребенка. Сисек она своих стеснялась меньше, чем дойная корова – вымени.

– Ты веришь в эту хрень? – Юджин достал из заднего кармана свернутую газету. В заголовке говорилось: «БОГАТЫЙ УРОЖАЙ ПРОКЛЯТОЙ РОЩИ. СНОВА». Рич посмотрел на газету издали, чтобы разобрать текст:

«Второй человеческий череп обнаружили меньше чем через два месяца после того, как из-за найденных неподалеку останков пришлось остановить лесозаготовительные работы, чтобы дать археологам штата…»

Рич пропустил абзац.

«Девяностодневная пауза последовала за месяцами протестов на фоне опасений, что заготовка девственной старовозрастной секвойи на частном участке может привести к стоку ила, который загрязнит ручьи, повысит температуру воды и поставит под угрозу промысел лосося в Проклятом ручье».

Юджин перевернул жарящиеся на гриле сосиски, пососал обоженный большой палец.

– Эти готовы. – Они вошли в дом. – Где будешь зимой подрабатывать? – спросил Юджин. Рич пожал плечами.

– Хочешь, вместе крабов будем ловить? У брата Лью есть своя лодка, – предложил он.

– Нет, спасибо.

– Я ему сказала, что лучше утоплю его в кухонной раковине – меньше мучиться будет, – вклинилась Энид.

– Получим деньги за эту рощу, – Юджин взмахнул сосиской в сторону Рича, – и я куплю себе мотоцикл.

– Стирально-сушильную машину, – поправила его Энид. – Купишь мотоцикл – я тебя им и перееду.

– Она больше лает, чем кусается, – подмигнул Юджин, вытряхивая из бутылки с кетчупом соус. – На самом деле она от меня без ума.

Энид подняла бровь:

– Насчет этого присяжные еще не определились.

Коллин дергала заусениц на пальце.

– Ты не хочешь что-нибудь съесть? – обратился к ней Рич.

– Я не голодна.