Текст книги "Страсть и блаженство"

– Извини, – пробормотала она. Он отпустил ее и подошел к ней сзади.

– Разве тебе не приходило в голову, что ты могла открыть ящик Пандоры? – сказал он, медленно проникая в нее и держась руками за ее талию.

– Что ты хочешь сказать? – выдохнула она, когда он заполнил ее.

– Теперь, когда я взял тебя вот так, думаешь, мне будет достаточно шлепать тебя и затягивать твои корсеты?

– Думаю, что нет, мой дорогой, – выдохнула она.

– У тебя есть смазка?

– Для чего? – Она повернула голову.

– А ты как думаешь?

– Тебе не кажется, что это немного неожиданно? – пропищала она, с трудом принимая его в традиционном отверстии.

– Только не для меня. Я шесть месяцев мечтал наяву, чтобы трахнуть тебя сзади, – признался он, раздвигая ей ягодицы и рассматривая задницу.

– Разве у меня не осталось шести месяцев, чтобы помечтать об этом?

– У тебя осталось шесть минут, – сказал он, вытащил член и начал искать смазку. – И не смей двигаться, если не хочешь еще раз отведать ремня, – предупредил он.

Вернувшись, он увидел, что она ходит по комнате и нервно курит одну из его сигарет. Он забрал у нее сигарету и улыбнулся.

– Волнуешься? – Дэвид снова устроил Хоуп на коне и начал втирать смазку, глубоко проникая в оба отверстия, пока та не вздохнула и не прижалась к коже. Затем он занялся только задницей Хоуп и шлепнул ее по самой середине. – Твои шесть минут истекли, плохая девчонка.

Когда Хоуп лишь простонала в ответ, он раздвинул ягодицы и взял ее, показав себя специалистом в хитром искусстве содомии, и оба через несколько минут достигли оргазма.

– Ты животное, – пожаловалась она приличия ради. – Никто со мной прежде так не поступал.

– Правда?

Повернувшись, она увидела, что он улыбается. Но тут раздался стук в дверь.

– Ты кого-то ждешь?

Дэвид бесцеремонно вытащил пульсировавший член из ее еще более сузившегося отверстия и исчез в ванной, чтобы избавиться от улик и немного успокоиться.

– Никого, кроме Брук, – ответила Хоуп, снова надевая халат и беззаботно открыла дверь.

– Брук! Что ты здесь делаешь? – спросил Дэвид, когда Хоуп впустила ее.

– Мы идем за покупками в Мелроуз. Разве я не говорила тебе?

Хоуп и стройная брюнетка взялись за руки. Брук улыбнулась ей, затем Дэвиду.

– Итак, ты собираешься проделать это? – Дэвид хмуро посмотрел на бывшую ученицу.

– Что проделать? – спросила Брук.

– Номер Бетти и Вероники.

– Глупости, мистер Лоуренс, просто мы обе поняли, как много у нас общего, – объяснила Брук.

– Только представь, какое впечатление мы произведем, выступая одной командой, – беспечно сказала Хоуп, обнимая тонкую талию Брук. Дэвид представил и вздрогнул.

– Я натяну вот это, – сообщила Хоуп, забирая свой наряд и исчезая в ванной.

Оставшись с Дэвидом, Брук потеряла самоуверенность и избегала смотреть ему в глаза.

– Я еще раз повторяю, ты слишком молода для этого, – проворчал он.

– А я еще раз говорю, что буду заниматься садо-мазо.

– Что ж, если случится нечто ужасное, не говори, что я не предупреждал.

– Нечто ужасное могло случиться с тобой, когда я открыла твою тайную жизнь. Но не случилось.

– Что ты хочешь сказать?

– Мистер Лоуренс, я хочу сказать, что надо поступать так, чтобы дела не расходились со словами.

– Не умничай, – отрезал он, и Брук, надо отдать ей должное, покраснела. Все еще сердясь за то, что прервали его первую сексуальную встречу с Хоуп, он хмуро смотрел на новую протеже Хильдегард. Затем Дэвид надел пиджак и натянул на голову свою серую шляпу. – Я лучше пойду, – сказал он, когда Хоуп появилась в полном облачении.

– Ты не хочешь угостить нас завтраком? – спросила Хоуп, удивленная, что ему так не терпится избавиться от их компании.

– Нет, я не хочу угощать вас завтраком, – ответил он раздраженным тоном, что заставило девушек переглянуться. – До свидания! – сказал он и побежал вниз по лестнице длиной в пять маршей.

– Что мы такого сделали? – недоумевала Хоуп.

– Может, это следствие избытка ощущений, – предположила Брук, когда обе нагнулись через перила и следили за удалявшейся шляпой.

– Наверно, ты права, – согласилась Хоуп. – За истекшие двадцать четыре часа он впервые отшлепал тебя, впервые овладел мною, а теперь еще обнаружил, что мы решили дружить. Не удивительно, что он так растерялся.

– Дэвид казался больше враждебным, чем растерянным, – заметила Брук.

– Что ж, это делает ему честь. Ты смогла бы уважать мужчину, который не расстроился бы от такого поворота дел?

– Однако он мог хотя бы предложить отвезти нас в Мелроуз.

– Пустяки, он принес мне много денег. Мы сможем взять такси, позавтракать и даже купить чулки.

– И не забудем о подарке для мистера Лоуренса, – сказала Брук, впервые наводя объектив видеокамеры на сияющую Хоуп.

– Мистер Лоуренс не принимает подарков от леди, – заявила Хоуп, тут же устанавливая визуальный контакт с видеокамерой Брук.

– Видно, он также не угощает их завтраком.

– Так лучше, – сказала Хоуп. – Мы сможем говорить о нем весь день.

Обе выбежали на улицу и последовали за Дэвидом по залитой ярким солнцем улице.

Жизнь с Хоуп

В самый разгар февральской снежной бури Дэвид и Хоуп Спенсер Лоуренс, усевшись в старый «Седан», впервые проезжали по мощеным улицам Рэндом-Пойнта. Дэвид держал руль одной рукой, а другой обнимал Хоуп, прижавшуюся к нему.

Он был учителем английского, недавно прибывшим из средней школы в Голливуде, тридцати семи лет, и уже успевший полюбиться ученикам, особенно девчонкам. Его ослепительная невеста была на двенадцать лет моложе его и недавно считалась самой популярной девушкой в Лос-Анджелесе. Он познакомился с ней, будучи клиентом, навещал в течение многих месяцев и в конце концов влюбился.

Бредовая мысль жениться пришла Дэвиду в голову после того, как ему предложили место преподавателя в частной средней школе Восточного побережья. Такую превосходную возможность нельзя было упускать, но то обстоятельство, что в случае переезда придется бросить Хоуп, его не обрадовало. Лучшим решением казалось взять ее с собой в качестве жены.

– Ты умеешь считать деньги? – спросил Дэвид, ибо их новая жизнь вместе будет совсем не похожа на прежнюю.

– Ах, Дэвид, какой ты забавный. Ты же знаешь, что деньги у меня никогда не задерживаются.

– Тогда, может, тебе стоит подумать о какой-нибудь работенке, – сказал Дэвид, заметив в витрине магазина элегантного дамского белья вывеску со словом «Требуется».

– Дорогой, я тоже так подумала, но вот та вакансия выглядит более интересной, – ответила Хоуп, глядя на фасад книжного магазина «Маргерит Александра», в витрине которого также была вывеска со словом «Требуются» рядом с небольшим голубым неоновым приглашением на «капучино» и пироги к чаю.

– Книжный магазин? А как же рекомендации?

– О! Уверена, они мне не понадобятся.

– Почему ты так считаешь?

– Я в них никогда не нуждалась.

– Ты хочешь сказать, что тебя принимают на работу лишь благодаря внешности?

– К чему удивляться? Не я же придумала правила, – беззаботно ответила она.

– С сегодняшнего дня тебе лучше отбросить эти замашки Западного побережья, – предупредил он. – Мы находимся в Новой Англии, а здесь богинь терпеть не могут.

– Я тоже так подумала, когда заметила позорный столб на городской площади, – беззаботно отмахнулась она от предостережения.

Они припарковались и поспешили к трехэтажному викторианскому дому, в котором располагался книжный магазин. Горевшие в камине поленья согревали бар, где подавали кофе. К нему и направилась одетая в твидовое пальто красавица. Пока Дэвид приводил себя в порядок, Хоуп заказала бутерброды и теперь наблюдала, как их готовит эффектный молодой человек лет тридцати, к которому она тут же почувствовала влечение. Когда она передала ему деньги, он улыбнулся и с восторгом посмотрел на ее натуральные светлые волосы длиной не меньше двух футов.

– Мне нравится ваш магазин, – пробормотала Хоуп.

– Спасибо.

Ей также нравились его черные, как смоль, волосы и чистая белая кожа.

– Мы с мужем впервые в этом городе.

– Правда?

Она с наслаждением прислушивалась к его медоточивому голосу.

– Он будет преподавать в школе Браемара.

– Как замечательно! Вы тоже преподавательница?

Хоуп фыркнула:

– Нет, в действительности я собиралась узнать, можно ли устроиться к вам продавщицей. – И она кивнула на объявление.

– Вы хотите здесь работать? – Молодой человек, похоже, крайне удивился.

– Я люблю книжные магазины и всегда хотела стать библиотекарем. Я мечтаю об этом с детства, – призналась она.

– Правда? – поинтересовался Слоун, не веря своим ушам.

– Мне нужна работа, чтобы иметь деньги на карманные расходы.

– Вы точно определили зарплату этого места, – сказал он.

– Можно мне заполнить формуляр заявления?

– Вы действительно хотите здесь работать?

– У меня есть очень красивый вишневый фартук, в котором я смогу подавать «капучино». – Она лукаво прищурилась. – Да, и самые разные юбки и джемперы про запас.

– Когда вы сможете приступить?

Хоуп присоединилась к Дэвиду и, поставив на стол чашки с кофе, заявила:

– Я получила эту работу.

Дэвиду не пришлось долго удивляться, когда он пристально взглянул на сообразительного молодого человека за прилавком.

– Это мой новый босс, Слоун Тейлор. Разве он не приятный человек?

Услышав свое имя, Слоун подошел, пожал руку Дэвиду и представился. Он снабдил их полезной информацией, как найти гостиницу, где им предстояло провести эту ночь, и агента по аренде, который на следующий день сможет отвезти их к дому у Голубиной бухты.

Когда оба вышли из магазина, ветер по-прежнему завывал и шел снег. Дэвид молчал, пока они не сели в машину, затем спросил:

– Хоуп, ты заигрывала с мистером Тейлором?

– Нет, – запротестовала она, трепеща от возбуждения.

– Тогда как тебе так быстро удалось заполучить эту работу?

– Когда я сообщила, что являюсь женой нового школьного учителя, он понял – я создана для работы в книжном магазине.

– В этом есть хоть какая-то логика, – задумчиво пробормотал Дэвид.

– К тому же любому видно, что в бизнесе я полезна.

Дэвид неодобрительно покачал головой.

– Ты и вправду страшно самоуверенна.

Она покраснела, но решила не реагировать на критическое замечание. Вместо этого она начала мысленно распаковывать вещи и выбирать наряд для первого дня работы.

Когда спустя несколько минут оба стояли перед столом регистрации в гостинице «Боун энд федер», Хоуп вскрикнула:

– О, Дэвид. Попроси, чтобы дали номер для новобрачных!

Номер находился на самом верху, надо было долго подниматься по лестнице. Там их ждало вознаграждение – камин и старинная дубовая кровать.

– Где ты это достала? – спросил Дэвид, наливая бренди и разглядывая обложку журнала «Новая розга», который Хоуп бросила на постель.

– Журнал лежал на полке книжного магазина. Посмотри, он издается прямо здесь, в Рэндом-Пойнте! – Она поднесла огонь к его сигарете, затем уютно уселась в кресле у окна с бокалом в руке.

– Не дождусь, когда смогу наведаться к издателю.

– С какой целью?

– Ну, я все же причастна к Сцене. Может, он предложит мне работу модели.

Дэвид неторопливо листал журнал. Наконец он сказал:

– Модель садо-мазо не очень подходящее занятие для жены учителя частной школы.

– Да будет тебе, Дэвид. Сейчас новое тысячелетие. Это никого не волнует.

– Меня волнует! – решительно сказал он. Хоуп почувствовала, как у нее загорелось лицо. В ее глазах тут же появились слезы. Не успел он опомниться, как она скользнула в ванную.

Пока старинная медная ванна наполнялась горячей водой, она, переживая такую несправедливость, пыталась подавить рвавшиеся из ее груди рыдания. Дэвид нашел ее через клуб, что внесло романтическую струю в его жизнь, а теперь он хотел поставить крест на своем и на ее прошлом! Конечно, она понимала, что тут виновата не ревность, а страх потерять репутацию. Он постоянно подчеркивал, что они больше не в Голливуде. Однако ей было обидно, что он так нападает на нее. Хотя, с другой стороны, это чем-то возбуждало ее. Погружаясь в ванну, Хоуп бунтарски строила фантазии о том, как элегантный новый босс кладет ее через колено, крепко шлепает, затем наклоняет над письменным столом и полностью завладевает ею сзади. Она заметила, что Дэвид оценил, как симпатичен Слоун. Ее милый мальчик был разъярен. Он привык к тому, что является единственным симпатичным мужчиной в ее жизни. Что ж, посмотрим, что будет, когда наступит весна.

На следующее утро агент вручил Дэвиду ключи от «Кружевного коттеджа», а Хоуп совершила первую прогулку по Рэндом-Пойнту. Снежная буря стихла, небо покрылось облаками, и было очень холодно.

Первым делом она посетила антикварный магазин «Хьюго Сэндс». В магазине никого не было, владелец сидел в своей конторе, когда прозвенел звонок. Он тут же вышел навстречу – это был умудренный опытом мужчина лет сорока восьми. Хоуп улыбнулась, и он улыбнулся в ответ.

– Здравствуйте, – сказал он.

– Хьюго Сэндс? – Да.

– Я Хоуп Лоуренс. Я буду работать у мистера Тейлора на противоположной стороне улицы.

– Как замечательно! – радость Хьюго была неподдельной, ибо Хоуп была божественно красива.

– Я зашла к вам, чтобы сказать, как мне понравился ваш журнал, – заявила она с неподдельной искренностью и без всякого смущения.

– Правда? – спросил очень удивленный Хьюго, еще больше подпадая под чары божественно красивой посетительницы.

– Чистая правда. Я сама играю, – гордо заявила она.

– Дорогая мисс Лоуренс, вы меня поразили.

– Мне хотелось бы позировать для вас, но муж думает, что это будет не совсем уместно, если учесть его новое назначение в качестве учителя в школе Браемера, – с сожалением призналась она.

– Его можно понять.

– Не могу словами выразить, как я счастлива, обнаружив, что Рэндом-Пойнт – это город Сцены.

– Ваш муж тоже играет?

– Конечно, – просияла она. – Кстати, он нашел меня в клубе «Башня» в Голливуде.

– Да, я слышал о нем. Значит, вы там работали?

– Верно.

– Вы властвовали или подчинялись?

– Подчинялась.

– Вас связывали или шлепали?

– Пожалуй, и то, и другое!

– Я устрою вечеринку в вашу честь, – сказал Хьюго.

– Правда? Как вы добры!

Хьюго предложил показать Хоуп магазин. В конце экскурсии она задержалась в глубине магазина вместе с хозяином и удостоилась крепкой до слез порки березовыми розгами. Вернувшись на нетвердых ногах в гостиницу, она удивилась, заметив, что со времени ее вылазки в городок прошло полтора часа, а Дэвид пьет ирландский кофе в пабе с такой злой миной, какую она еще не замечала на его аристократическом лице.

– Черт подери, где ты была? – спросил он. – Я тебя уже давно жду!

Он вышел из паба и направился к машине, а она покорно шла следом, объясняя, что осматривала городок.

– Только и всего? – Он захлопнул дверцы машины. – Ты точно никуда не заглядывала?

– Точно, дорогой.

– Только дай мне добраться до нашего коттеджа! – грозно сказал он, включил скорость, и машина начала удаляться от гостиницы.

– И тогда что? – спросила она, сделав большие глаза.

– А ты как думаешь? Я буду пороть тебя до полусмерти!

– Дэвид, не надо! – умоляла она и очаровательно надула свои пухлые красные губы. – Это не похоже на тебя.

– Отныне будет похоже.

– Но ты сделаешь это исключительно ради игры?

– Кто сказал?

Через некоторое время они ехали по прибрежной дороге к новому дому, до которого осталось несколько миль.

– Я не выйду из машины, покаты не пообещаешь вести себя хорошо, – заявила она и скрестила руки на груди, когда машина остановилась перед деревенского вида коттеджем.

– Нет, ты выйдешь, – решительно сказал он, открыл дверь и вытащил ее из машины. Мгновение оба смотрели на пенившуюся, синевато-серую воду бухты, затем на белое небо, в котором летало множество кричащих и нырявших в воду чаек.

– Как здорово, дорогой. И это все досталось нам за тысячу двести в месяц?! – воскликнула она, не веря своим глазам и не обращая внимания на пронизывающий холод.

– Агент по недвижимости сказал, что коттедж маленький, – объяснил Дэвид, который был не меньше удивлен. Затем он повел ее в дом. Хоуп с любопытством пошла знакомиться с новым домом. В нем была кухня с подвалом и кладовой, спальня с выходом на чердак и в маленькую гостиную с камином. Она попрыгала на кровати с четырьмя столбиками, опробовала кресло-качалку, полюбовалась собой в большом зеркале и довольно осмотрела место для хранения вещей. Агент включил отопление и позаботился о самом необходимом.

– Как здесь красиво, – выдохнула Хоуп.

– Ты тоже красивая, но сейчас это тебя не спасет.

Он схватил ее за бархатную мочку уха и подвел к первому стулу, оказавшемуся в его поле зрения, сел и перевернул ее на колене. Стащив с нее короткое шерстяное пальто и отбросив его в сторону, он одной рукой обхватил ее за талию, а другой нанес удар. Ее плотные бежевые колготки немного смягчали силу удара его быстро опускавшейся ладони, но она хорошо чувствовала каждый звучный шлепок и начала извиваться.

Хоуп хотела было высвободиться, страшно обидевшись за то, как ее бесцеремонно схватили.

– Это возмутительно! – кричала она. – Только за то, что я решила ознакомиться с окрестностями! Ой!

– Я не люблю, когда меня заставляют ждать. Шлеп! Шлеп! Шлеп!

– Я не могу поверить, что ты делаешь это! – скулила она. – Это так старомодно!

– Привыкай к этому или соображай получше, – сказал он, отвесив еще с десяток весьма крепких шлепков, и столкнул ее с колен. Хоуп терла горевшую задницу через колготки, чувствуя, как хорошо те сохраняют тепло. – Как! Дорогая, ты краснеешь, – с упреком сказал он, усаживая ее себе на колено и погружаясь лицом в ее ароматные волосы. Она позволила обнять себя, но сидела совсем неподвижно и, сложив руки на груди, явно демонстрируя уязвленное самолюбие. Но ее решимость не помешала его губам впиться ей в шею, и вскоре она начала извиваться.

– Я даже не мечтала, что у меня будет такой образ жизни, – недовольно нараспев произнесла она.

– Этого не было бы, если бы ты научилась хорошо вести себя, – сказал он, зажигая сигарету, и начал обходить комнаты. В дверь постучали, и Хоуп бросилась открыть ее.

Чрезвычайно привлекательная брюнетка, ровесница Хоуп, в темно-синем пальто и в баскском берете стояла на пороге коттеджа, держа сумку с провиантом.

– Привет! Я Лора Рэндом. Хьюго сказал, что вы въезжаете сегодня, и посоветовал мне отнести вам съестного. Скоро ожидается страшная снежная буря, и вам не захочется выходить из дома.

– Хьюго? – Дэвид вопросительно взглянул на Хоуп.

– Хьюго Сэндс – это издатель, – шепнула она, – того симпатичного журнала. Помнишь, мы вчера вечером читали его вместе?

– Когда ты познакомилась с ним?

– Сегодня.

– Ты об этом не говорила, – сердито сказал Дэвид, затем вежливо представился и поблагодарил новую соседку за ее доброту.

– Здесь раньше жила моя лучшая подруга, – сказала Лора, выкладывая молоко, масло, яйца, кофе, чай, сахар, хлеб и варенье, которые она принесла. – Здесь всю ночь слышен шум прибоя.

– Великолепно, – пробормотала Хоуп.

– Я слышала, вы только что поженились.

– Да! – радостно подтвердила Хоуп.

– Как замечательно, что в городок приехала новая пара Сцены! – сказала Лора.

Дэвид с упреком взглянул на жену.

– Дэвид, Хьюго и Лоре можно полностью доверять, – торопливо объяснила Хоуп. – Все же это они издают тот замечательный журнал. Если не сказать им, то кому же еще?

– Об этом не надо было говорить никому, – проворчал Дэвид.

Лора уставилась на него большими глазами, а Хоуп почувствовала, как у нее загорелось лицо. Дэвид закурил, а девушки переглянулись. Чтобы переменить тему, Хоуп попросила Лору помочь ей с вещами. Девушки отправились к машине за чемоданом.

– Почему Дэвид расстроился? – спросила Лора, пока обе несли тяжелый чемодан.

– Дэвид думает, что новое место в школе Браемара обязывает его вести себя скромнее, чем это было, когда он преподавал в школе Голливуда.

– Значит, тебе не следовало говорить нам, что ты работала в «Башне»?

– Похоже, что нет. – Хоуп тут же почувствовала себя виноватой, но быстро отмахнулась от этого непривычного ощущения.

– Не забудь позвонить мне, если тебе понадобится куда-то съездить, если Дэвида не будет дома, – сказала Лора, собираясь уезжать.

– Я живу так близко от городка, что остановлю попутную машину и попрошу подвезти, – заявила Хоуп.

– Ты ничего такого не будешь делать! – крикнул Дэвид, ужаснувшись.

– Пожалуйста, позвони мне, – сказала Лора. – Я живу в миле отсюда. До свидания, мистер Лоуренс. Мне было приятно познакомиться с вами.

– Спасибо, что зашли. – Он потряс ее хорошенькую ручку.

– Спасибо, что привезли мне новую подругу, —сказала Лора, выходя из дома. – Скоро мы устроим вечеринку.

– Вечеринку? – Дэвид спросил Хоуп, когда ушла Лора.

– Видно, они считают, что наш приезд сюда является достаточным поводом, чтобы устроить вечеринку.

– Они?

– Люди из Сцены в Рэндом-Пойнте.

– Хоуп?

– Да, дорогой?

– Ты вынуждаешь меня ждать полтора часа в гостинице «Боун энд федер», чтобы наслаждаться продолжительной беседой с глазу на глаз с испорченным мужчиной, который любит властвовать.

Хоуп старалась не смотреть ему в глаза.

– Ты мне врала, скрыла тот факт, что играла сегодня с мистером Сэндсом!

– Нет, я ничего такого не делала! – крикнула Хоуп, глубоко уязвленная, вспоминая, как любезно согласилась на крепкую порку березовыми розгами в конторе Сэндса.

– И как ты смеешь говорить о том, что поедешь в город на попутных машинах? У меня кровь в жилах стынет при такой мысли. Поверь мне, барышня, если я тебя поймаю на этом, ты получишь самую жестокую порку в своей жизни! – пригрозил Дэвид.

– Тогда я сделаю так, что ты меня не поймаешь, – ответила она, направляясь в спальню, держа в руках оригинальные туфли-лодочки.

– Тогда ты получишь сполна, – пообещал Дэвид тихо, следуя за ней, и громко спросил: – Похоже, я тебя в этих туфлях раньше не видел. Дорогая, почему бы тебе не надеть их ради меня?

– С огромным удовольствием! – воскликнула Хоуп. Она всегда готова демонстрировать что угодно, тем более такие необычные образцы возбуждающей высокой моды.

– Но без колготок, – наставлял он, растапливая старинную литую печку. Раскрасневшись от волнения, Хоуп сняла свитер, колготки, носки и стала искать пояс с резинками и чулки, а он искал ее расческу. Трусики образца пятидесятых годов и лиф подчеркивали роскошное тело, укрытое покрывалом волос.

– Ты не поможешь? – спросила она, садясь на кровать и протягивая хорошенькие стройные ноги. Дэвид присел рядом с ней и осторожно застегнул восемь крохотных пряжек на подъеме каждой из туфель с фантастически высокими каблуками, затем помог ей встать. Хоуп грациозной походкой прошлась по комнате на высоких каблуках, а Дэвид удивленно смотрел на нее.

– Садись сюда, – приказал он, усаживая ее на высокий стул у печки. – Дай мне свои руки, – сказал он, вытащив носовой платок из кармана пиджака и взяв ее за руки.

– Что ты задумал? – натянуто рассмеялась она, напрягая руки, пока он связал их спереди. —

Теперь наклонись вперед, – приказал он, – и держись за сидение руками.

– Зачем?

– Твоя задница будет так здорово торчать.

– Но разве меня уже не достаточно выпороли?

– Не смеши меня, дорогая.

– Только не расческой! – воскликнула она, когда увидела, что он берет расческу.

– Дорогая, лучше сиди спокойно, – посоветовал он. – Этот стул немного качается, а поскольку у тебя высокие каблуки и связаны руки, то я не думаю, что ты сможешь удержать равновесие.

– Ты грубое животное! Ты заставил меня надеть эти туфли, чтобы я не могла убежать!

– Ты сообразительна!

– Дэвид, не надо. Ты пугаешь меня.

– Ах, прости, – притворно извинился он, охватив ее одной рукой за талию, чтобы не дать ей пошевелиться, а в другой держал расческу и тыльной стороной бил ее по выпяченному заду.

– Ой! Очень больно! – кричала она, извиваясь на стуле. Отвесив десяток крепких ударов, он отбросил расческу в сторону и приспустил ее трусики. Светлая кожа стала розовой в тех местах, по которым прошлась его ладонь. Она хотела оглянуться, но он не дал ей повернуть голову. Затем он поднял стул вместе с Хоуп и поставил его в угол так, что она оказалась спиной к комнате. Он закурил сигарету, а Хоуп надула губы и взглянула на него.

– Отвернись, – приказал он.

– Я не буду сидеть в углу! – сказала она.

– В самом деле у тебя нет другого выбора, – ответил он, давая понять, что было бы глупо спрыгнуть со стула в таких высоких каблуках и со связанными руками.

– Разве это не похоже на выходной день, проведенный за обычной работой?

– Хотелось, чтобы было именно так, но если честно, то учителя начали ставить учеников в угол лишь после того, как я родился.

– Сколько мне здесь торчать?

– Я еще не решил, но если услышу еще одну жалобу, поставлю тебя в еще более неудобную позу.

Хоуп прикусила губу, но явно заинтересовалась. Тут она начала вертеться, чтобы вернуть трусики на прежнее место.

– Что ты там делаешь?

– Хочу вернуть себе скромность.

– Ничего не выйдет, – сказал он, пересек комнату, поднял Хоуп со стула, затем развернул и нагнул через стул так, что ее животик опирался на сидение, она попыталась встать на перекладины стула, ища дополнительной точки опоры. Теперь ее голова оказалась внизу, ягодицы бесстыдно возвышались, а трусы болтались на бедрах.

– Порка Хоуп во время медового месяца, сцена вторая, – прокомментировал он, шлепая ее торчащие ягодицы.

– Ай! Это нечестно. Я люблю, чтобы меня шлепали со всеми удобствами, – крикнула она. – И чтобы меня чрезмерно не смущали.

– Тихо. Очень жаль, – посочувствовал он, исследуя ее влагалище шаловливыми пальцами. – Но эту цену ты платишь за плохое поведение.

Теперь он прижал ее к стулу и наградил десятком крепких шлепков.

Когда он остановился, чтобы посмотреть на розовые ягодицы и закурил, Хоуп подняла голову.

– Не хочешь свежемолотого кофе в придачу к этому? А также жареные яйца и гренки?

– Я же говорил, что ты сообразительна, – заключил он, снял ее со стула, отнес на кухню и опустил на ходульные туфли. – Как ты думаешь, вот так сможешь все приготовить?

– О! Ты хочешь сказать, что мне нельзя сменить туфли?

Она не без труда натянула трусики.

Дэвид развязал ей руки.

– Нет.

– Очень хорошо, но тебе придется стоять рядом со мной, – сказала она, подходя к столу, на который Лора сложила провиант. – Дай мне мой вишневый фартук.

Дэвид достал ее темно-красный хлопчатобумажный фартук и повязал ей на поясе. Смотреть, как она, балансируя, ходит по кухне, само по себе казалось так забавно, что Дэвид был готов простить ее за то время, которое она заставила его сегодня ждать.

– Мужчина может много простить жене, способной так идеально жарить яйца, – похвалил он ее спустя двадцать минут, когда она наклонилась, чтобы наполнить его чашку кофе, демонстрируя свою задницу в трусах между полами фартука. Он погладил ее и поправил швы на чулках.

– Мужчина многое вынужден простить, – сказала она, садясь на кресло у окна и расстегивая пряжки туфель. – К счастью, я знаю не один десяток рецептов.

Дэвид читал Хоуп лекцию, пока оба субботним днем ехали в школу на чай.

– Вообще не говори о садо-мазо, и особенно не заикайся, что ты была профессионалкой.

– Хорошо, дорогой.

– Скажи, что ты раньше заведовала отношениями с общественностью в торговой палате Голливуда. Это правдоподобно и почти правда, – посоветовал он, сворачивая на длинный деревянный подъезд, ведущий к школе Браемара.

– Убедительные доводы, – согласилась она, рассматривая свою прическу в зеркале. Она перевязана волосы сзади бархатной лентой, чтобы придать себе скромный романтический вид. Ее юбка, блуза и джемпер представляли собой точные копии тех, что носила Хоуп Лэнг в фильме 1959 года «Лучшее из всего», в котором речь шла о девушке, делающей карьеру. Детали имели важное значение, так как она собиралась произвести впечатление на всех и каждого.

– И не говори о сексе. У тебя есть склонность прилюдно обсуждать секс, от чего мне придется отучить тебя.

– Я сделаю вид, что секса нет, – пообещала Хоуп, восторгаясь красотой покрытой снегом территории школы. Облачное небо и влажный воздух обещали скорые осадки, что приятно возбуждало прежнюю любительницу солнца.

– И не говори об одежде. Или голливудских знаменитостях.

– Даже о тех, которые умерли как минимум тридцать лет назад?

– Пожалуй, классическое кино будет приемлемой темой разговора, – уступил он.

– Мне стало легче, ибо у нас уже начали иссякать темы, на которые я могла бы говорить, – добродушно заметила Хоуп.

– Давай посмотрим, не забыл ли я что-нибудь? Ах да, и не заигрывай с мужчинами. Супруги преподавателей такого не позволяют себе. Кстати, и с женщинами тоже не заигрывай.

– А что, если там будет откровенная лесбиянка, которой я понравлюсь?

– Если она начнет заигрывать первой, я не против.

– Хорошо.

– Вот, пожалуй, почти все. Как, справишься?

– Проще простого.

Главный холл был украшен в изысканном стиле середины викторианской эпохи, там был мраморный камин и висели красивые портреты. Хоуп наблюдала через высокие, занавешенные бархатом окна, как падает свежий снег на деревья, и наслаждалась чаем и сэндвичами с кресс-салатом.

Ситуация изменилась, когда она узнала Энтони Ньютона, композитора, сидевшего за пианино. Оказалось, что он попечитель школы и житель этого городка! Они заговорщицки переглянулись, и Хоуп улыбнулась ему. Что она могла тут поделать, если знала наизусть любое из его музыкальных произведений? Но Дэвид наказал ей даже не упоминать знаменитостей, не говоря о том, чтобы заискивать перед ними, поэтому она осталась на прежнем месте и надеялась, что Энтони все же пройдет мимо нее.

От раздумий об очаровательном маэстро Хоуп неожиданно отвлекла стройная, чистенькая, но безвкусно одетая учительница или жена учителя, лет за тридцать, которая подошла к ней и требовала подписать какую-то петицию. Хоуп улыбнулась, взяла предложенную папку с зажимом и побледнела от ужаса, поняв суть петиции.

– Но я же работаю в книжном магазине «Маргерит Александра», – возразила Хоуп, возвращая папочку женщине, на груди которой был жетон с ее именем – Кэтрин Тэкстер-Пик.

– Что? Вы хотите сказать, что и в самом деле одобряете литературу, которая продается в так называемой эротической галерее и проповедует насилие, разложение, садомазохизм? – спросила Кэтрин.

Сердце Хоуп начало неистово биться, пока она отчаянно подыскивала ответ, который одобрил бы Дэвид.

– Вы не забыли о свободе прессы? – неуверенно спросила она.

– Вы имеете в виду свободу безупречного американского мужчины эксплуатировать, унижать и жестоко обращаться с женщиной! Но от особы с вашей внешностью нельзя ожидать, чтобы она имела понятие о правах женщин, – заявила Кэтрин. Теперь изящное лицо Хоуп залилось такой густой краской, что Энтони Ньютон встал из-за пианино и приблизился к образовавшемуся кругу слушателей. Он поймал взгляд Хоуп и улыбнулся. Благодарная Хоуп набросилась на обидчицу.