Текст книги "Красавица и ее чудовище"

Глава 11

– Введи. Нужные. Коорррдинаты, – в который раз повторил Арацельс, нависнув над прижатым к каменной стене Хароном. Тот сплюнул черную кровь и невесело усмехнулся в лицо своему мучителю.

Такое простое и в то же время невыполнимое требование. Он покинул Аваргалу первым, остальные смогут уйти не раньше, чем с десятиминутным интервалом каждый. Официальные порталы Срединного мира не работали ежесекундно, им, как и многим другим магическим сооружениям, требовалось время на подзарядку и восстановление нарушенного поля. Отправить туда Хранителей вместе с этой пыточной машиной в образе воскресшего блондина все равно что сдать тех, кто ему доверял, прямо на месте преступления. Значит, надо еще немного продержаться, подождать, пока там не останется ни следа от проведенного обряда. Как известно, демоны уничтожают ритуальную площадку после того, как разберутся со Спутниками. Нужно только потянуть время… еще чуть-чуть. И не будет никаких доказательств. Совсем.

Рагнар тихо зашипел от нового приступа дикой боли, когда длинные и прочные, как сталь, когти впились в его шею, прочертив глубокие борозды от челюсти до ключицы. Медленно, с особой жестокостью. Чтобы жертва прочувствовала каждое мгновение этой пытки… Прочувствовала и наконец сдалась.

Мальчишка-демон, явившийся на их вызов, был просто невинным ребенком по сравнению с тем монстром, который поджидал Харона дома. И, что самое ужасное, эта белобрысая тварь ощущала эмоции, хоть доспехи из герлизия и хранили Черное Сердце от ментальных атак. К счастью, они обладали особым секретом, и снять их без согласия владельца было невозможно. Но блондин продолжал попытки пробить лазурную броню, и от этого к боли от многочисленных ран и побоев добавлялось еще и сильное головокружение. Зря он не надел маску, возвращаясь в Харон-се. Глядишь, и зубы остались бы целы. Хотя… не факт… Латы плохо держали физические удары, прогибались под натиском грубой силы, но копаться в сознании и подчинять его они не позволяли.

Эмоции… как сложно их скрывать в таком состоянии. Еще сложнее прятать свои чувства от того, кто безошибочно их определяет. Сложнее? Нет! Это просто невозможно. Не здесь, не сейчас, не рядом с жаждущим мести зверем. И все же Рагнар попробовал обмануть чужаков… дурак. Попытка ввести неверные координаты закончилась мордобоем, причем односторонним. Взбесившееся существо в человеческой шкуре все меньше и меньше напоминало того, чью внешность носило. Его рост увеличился, ходящие ходуном мышцы под тонкой тканью черной одежды начали жить своей жизнью, побелевшую кожу расчертили темные дороги вен, а злые глаза, казалось, стали светиться в полумраке потайной комнаты. Как у демона из Безмирья. Только свет этот был желтым, а не синим, и не сулил пойманному в ловушку четэри никаких подарков. Притупленная чарами боль от потерянного глаза не входила ни в какое сравнение с той, которую обещал взор блондина.

Кого же все-таки сдала ему та незнакомая Харонесса? Неужто демона? Или полукровку? Впрочем, знание данного вопроса уже не могло принести пользы. Поздно. Дело сделано, и девчонку, которую он похитил у этого психа, уже не вернуть. Неважно, что, уходя, Рагнар краем глаза заметил: она жива и даже не привязана к столбу. Ничего удивительного. Это означало всего лишь то, что демон оставил ее на закуску, решив сначала разобраться с другими пленницами. Еще ни один Спутник не покидал пределы ритуальной зоны. Никогда. Пока цела обнесенная валунами площадка с жертвенными столбами и плитой, расчерченной знаком Вызова, – Аваргала не завершена. Так что долго бедняжка все рано не протянет, ее жизнь больше не принадлежит этому миру. Увы. А учитывая временные скачки на территории, подвластной обитателю Безмирья, она скорее всего уже мертва. Или новый хозяин утащил ее в свое логово. Но… что сделано, того не исправить. Да и не стал бы Черный Харон ничего менять, будь у него шанс прожить последние сутки заново. Он добился того, чего хотел. Остальное… неважно.

Очередного удар в район солнечного сплетения вышиб из легких Рагнара воздух, а из головы – мысли. В ушах заученной речовкой зазвенели опостылевшие слова: «Введи. Нужные. Коор-р-р-рдинаты!» – а потом новой угрозой прозвучало мрачное шипение склонившегося к нему мужчины: «Открой портал и, быть может, останеш-ш-ш-шся жить».

Минуты текли, не желая торопиться, а тело, ослабленное ранами, все больше тяжелело. Ныли разбитые в кровь десны с переломанными клыками, распух второй, подбитый, но невырванный глаз, жутко саднили щека и шея, изодранные острыми когтями, а этот садист продолжал нависать и требовать, требовать, требовать… одно и то же. Хранители не вмешивались, отводили взгляды. Один держал на руках спящую девчонку с тремя пушистыми хвостами, а второй стоял рядом – с Грэтой и мальчиком.

Любимая и единственный сын! Оба у них в руках. Как же все-таки жестока судьба, позволившая взять в плен самых дорогих ему существ. Обычно подвижный ребенок не шевелился, будто его подменили близнецом-манекеном, лишь редкое моргание длинных ресниц говорило о том, что он живой. А Грэта… Она смотрела куда-то вниз, кусала бледные губы и… молчала.

Изредка белокрылый напоминал психически неуравновешенному товарищу, что для открытия портала им потребуется живой хозяин дома с руками и хотя бы одним органом зрения, чтобы видеть нужные символы на панели управления магическими воротами. Какое-то время это действовало, и Рагнар получал небольшую передышку перед новой порцией боли. Черное Сердце даже не пытался сопротивляться. Зачем? Их больше, и они сильней. Будь он единственной жертвой, возможно, повел бы себя иначе, дав понять своему мучителю, что не у него одного крепкие кулаки и быстрая реакция. Но… Чужаки захватили тех, кем Харон дорожил больше всего на свете и ради кого ввязался в эту печальную историю с несчастливым концом.

Пусть… пусть избивают его, пусть рвут плоть и пытаются воздействовать на разум. Силой, уговорами… пусть. Лишь бы занимались им, не трогая наследника и возлюбленную. Еще немного… каких-нибудь минут двадцать. А потом… он активирует портал, чтобы они убрались вон с его территории, но… только потом.

Смерть с неодобрением наблюдал за действиями Арацельса. Первого Хранителя словно подменили, и ему это не нравилось. Обычно выдержанный, рассудительный и весьма гуманный, он прямо на глазах превращался в настоящего монстра. И дело было даже не во внешней трансформации, придавшей ему некоторые черты ночной ипостаси, отчего человеческий облик потерял свою четкость, смешавшись с обличием зверя. Белокрылый видел перед собой жестокое, кровожадное существо, получавшее удовольствие от боли, которую оно причиняло жертве. И узнать в нем прежнего друга было сложно. Не то чтобы он жалел Харона. За нарушение Равновесия миров его следовало наказать. За похищение девушки тоже. Учитывая такие пункты в списке преступлений, можно было не только избить виноватого, но и убить, если понадобится. Смерти было плевать на судьбу этого одноглазого идиота, его пугали перемены, происходившие с Арацельсом. Вот только боялся он не его, а за него.

Что это? Окончательно сдавшие нервы, душа, нашедшая отдушину в мести, или последствия проведенного Эрой обряда? Он не знал ответа. Агрессия, необычные изменения телесной оболочки в период условного дня и неожиданно проснувшееся владение языками тех, с кем был установлен контакт. Этой способностью Хранители обладали только в боевой форме. Глядя на происходящее, четэри не мог отделаться от мысли, что переродившийся Арацельс стал чем-то вроде сплава всех трех своих ипостасей. Подобные перемены настораживали, вызывали беспокойство. Такая мощная сила, конечно, хороша, но что будет, если ее обладатель потеряет над собой контроль? А в данной ситуации, как казалось белокрылому, друг был очень близок к этой роковой черте. Впрочем… Смерть мог его понять.

Когда они с помощью загипнотизированного мальчика проникли в помещение, где находился портал, но так и не смогли заставить его работать, Первый Хранитель не проронил ни слова. Он посерел лицом и, прислонившись к каменной кладке, прикрыл глаза. Спокойный с виду, неподвижный, расслабленный… Не прошло и пары секунд, как по красно-коричневым брускам за его спиной поползли белые нити морозного инея, выдавая истинное состояние мужчины. А минутой позже, резко сорвавшись с места, он скрылся в темных коридорах, ведущих к тайной комнате под зданием Харон-сэ. Вернулся Арацельс с добычей. Перепуганная светловолосая женщина в длинном плаще мелко дрожала, не пытаясь вырваться из крепкой хватки человека. Тогда еще человека…

– Рабыня, – коротко бросил он, не глядя на своих спутников, и, отпустив блондинку, вернулся на то же место, где стоял раньше. – Такой коктейль из страха и отчаяния не почуять было невозможно, – по лицу его скользнула мрачная тень. – Мы отведем вас домой, нэоли, – сказал он на певучем наречии ее народа, услышав которое, женщина вздрогнула и перепугалась еще сильнее. А потом тихо добавил на едином: – Я лично убью этого ублюдка, как только он вернется сюда.

Получившая свободу блондинка неуверенно помялась посреди комнаты, затравленно косясь на Хранителей, после чего подошла к стене, возле которой стоял сын Харона, и осторожно села, обхватив руками колени. По-видимому, мальчика она сочла самым безопасным существом среди присутствующих. Хранителей эта несчастная боялась, похоже, не меньше, чем своих похитителей. Наблюдая за ней, Смерть спрятал в уголках губ сочувственную улыбку. Глубокий капюшон скрывал ее глаза, но бледный овал лица с плотно сжатыми губами говорил о том, что, несмотря на страх, бывшая пленница старалась держаться достойно. Похвальное качество для человека, прошедшего через ад. Фиолетовые складки плаща рассыпались по каменным плитам пола, окружив веером сидящую фигурку. Длинные косы легли поверх расшитой сиреневым узором ткани. А тонкие кисти рук, сцепленные в замок, дрожали. Бедное, запуганное создание! Сколько же ей довелось пережить в плену? Бывший Харон по прозвищу Смерть отлично знал нравы своих соотечественников. Хрупкой девочке небось хорошо досталось. А… девочке ли?

Присмотревшись внимательней к ее ауре, четэри с изумлением отметил, что сидящая перед ним особа далеко не молода, если не сказать большего. Ее тело выглядело юным, несмотря на возраст. Значит, в рабстве женщина уже давно, и ее хозяин не жалел сил и средств на содержание своей «игрушки» в хорошем виде. Что ж… неудивительно. При таком-то дефиците людей в Срединном мире. А еще Смерть уловил присутствие магии, исходящее от… от чего? Он снова окинул пристальным взглядом незнакомку, затем удовлетворенно хмыкнул. Слабая вязь отводящих взоры чар была наложена на ее плащ. Слишком неумело и местами неправильно. Ведьма из бедняжки получилась никудышная. Такое колдовство вряд ли сработало бы, скорее наоборот, привлекло бы к хозяйке ненужное внимание. Одно хорошо, что неустойчивая магическая паутинка очень быстро таяла, теряя свои свойства. Вот и славно, не нужна она ей, ведь теперь бывшей рабыне ничего не угрожает. Уж они-то позаботятся о том, чтобы она вернулась в свой мир, а ее похититель получил по заслугам.

Изучая женщину, белокрылый временно выпустил из виду Арацельса, а когда снова посмотрел на него, ужаснулся переменам, происходящим с другом. Именно тогда все и началось. Его облик трансформировался и раньше, но немного и ненадолго. Теперь же внешность Хранителя напоминала прежнюю с большим натягом. Стандартная форма из-за увеличенных габаритов тела расползлась в некоторых местах сетчатыми дырами. Дойди эта метаморфоза с ростом до максимальных двух с половиной метров ночной ипостаси – и от одежды осталась бы лишь серебристая сеть, окутывающая фигуру. Но в случае Первого Хранителя трансформация застряла где-то посередине, как и преобразование костюма. Открытые участки тела стали алебастрово-белыми, и от этого темный узор резко обозначившихся вен казался еще более четким. Мужчина напоминал снежную скульптуру с нанесенными краской разводами, от него и в самом деле веяло холодом, о чем свидетельствовали стена и пол, покрывшиеся ледяной коркой. И как-то совсем нелепо над живым воплощением зимней стихии смотрелись рваные всполохи огня. Они нервно дергались над его плечами, запястьями и волосами… наполовину порыжевшими волосами, которые по цветовой насыщенности могли смело поспорить с жалкими обрывками магического пламени. Заострившиеся черты лица будто бы замерли, став грубо слепленной маской, а в глазницах плескалось расплавленное золото. Присмотревшись, Смерть с облегчением отметил, что в центре этих диких глаз отчетливо видны алые солнца с тонкими нитками черных зрачков.

Воля и разум человеческой натуры в крошечных дисках кровавого цвета… остатки его прежней сущности. Или нет?

Остановив жестом Каму, который направился к Арацельсу вместе с кровницей, спящей на его руках, четэри сам подошел к другу.

– Не обращай внимания, – криво усмехнулся тот, – я просто готовлюсь к встрече с тем, кто убил мою Арэ.

– Убил? – Смерть нахмурился. – Но…

– Нашей связи больше нет. Теперь окончательно. Она ушла медленно и безболезненно, просто растаяла… и все.

– Катя?

– Связь.

– А…

– Хватит об этом. У меня всего одна просьба. – Когда собеседник вопросительно приподнял бровь, выражая свою заинтересованность, Первый Хранитель закончил фразу: – Не вмешивайся!

И теперь, глядя на то, как Арацельс пытает Черного Харона, белокрылый жалел, что согласился не лезть в разборки. Уж прибил бы он его поскорее, что ли. Пока в пылу мести не потерял самого себя.

Очередной удар пришелся куда-то под ребра жертвы, а тихий стон слился с судорожным вздохом белокурой рабыни. Она опять дернулась, но, увидев предостерегающий взгляд стоящего рядом Хранителя, осталась на месте. Ее плечи опустились, побелевшие от напряжения пальцы вцепились в бархатную ткань плаща, а в глазах поселилось настоящее безумие. Женщина была на грани нервного срыва, и ее сосед это отлично понимал. В голове его крутилась тоскливая мысль о том, что им только бабских истерик для полного счастья и не хватало. Понаблюдав еще немного за молчаливым созданием, готовым в любой момент кинуться неизвестно куда, Смерть в очередной раз подумал о применении сонных чар. Останавливала его только возможность нежелательных последствий. В таком взвинченном состоянии навязанный сон мог перерасти во что-то ужасное и стать самым жутким и, что важно, последним кошмаром для бедной женщины. Но и то, что творилось с ней наяву, не очень-то хорошо действовало на самочувствие бедняжки. Возможно, ее рассудок уже давно перестал нормально функционировать… все возможно в этом враждебном для людей месте под названием Срединный мир.

Ад, преисподняя, геенна огненная… как ни назови, суть не изменится. Хранилище украденных и выкупленных душ, жестокая тюрьма для тех, кто попал сюда живым, бывшая родина Четвертого Хранителя, к которой он давно уже не испытывал ничего, кроме отвращения. У него был новый дом, была семья: шесть названых братьев и три названых сестры. Теперь одну из сестер принесли в жертву, а что происходило с одним из братьев, он не мог до конца понять. И все это где? Правильно! В Срединном мире! Демонова планета с проклятыми законами. А может, пусть Арацельс развлекается? Вдруг ему и правда станет легче? Имеет полное право на месть. Воины Черного Харона убили его там, на поверхности. И именно этот самый Харон использовал Катю в Аваргале. Так почему бы Смерти и не постоять в стороне, наступив на горло собственным эмоциям? Подлечить психику друга можно будет и потом, когда они вернутся в Карнаэл.

Окинув хмурым взглядом застывшего на месте Каму, спящую беспробудным сном Маю, Ринго, притихшего на плече чернокрылого Хранителя, блондинку и неподвижного мальчишку возле нее, Смерть прислонился плечом к стене и, скрестив на груди руки, продолжил молчаливо взирать на кровавое представление.

Не вмешиваться так не вмешиваться. В конце концов, он дал Арацельсу обещание, как, впрочем, и Третий Хранитель.

– Все еще не желаеш-ш-шь ввести верные координаты? А? Строиш-ш-шь из с-с-себя мученика? – прошипел Арацельс в ухо своей жертве. – Думаеш-ш-шь защитить таким образом нас-с-следника? – Рагнар напрягся, стиснул зубы, вернее то, что от них осталось, а Хранитель, уловив внутреннюю панику, продолжил: – Напрас-с-сно. Ты похитил мою женщ-щ-щину, значит, я заберу твоего сына. Равноценный обмен, не так ли? Совс-с-сем как в Аваргале.

Харон ничего не ответил, лишь посмотрел на своего палача полным презрения взглядом через узкую щель заплывшего глаза. Единственного. Отныне и навсегда. Отобранные демоном части тела восстановить было невозможно, разве что заменить искусственными протезами. Но это уже стало неактуальным. Все равно убьют… и его, и сына. А может, вообще не активировать портал? Раз будущее столь очевидно.

Острые когти пробили лазурный панцирь, разорвали одежду вместе с кожей и застыли в районе сердца. Надавливая, царапая… давая понять, насколько близка смерть любого, кто не желает подчиняться приказам.

– Это тебе мой подар-р-рок, ур-р-род, – прорычал бело-рыжий, вырвав когти из вязкого плена чужой плоти. – Ты останеш-ш-шься жить, а мальчиш-ш-шка умрет.

Еще один резкий удар пришелся чуть левее. Неожиданный и меткий. Рагнару внезапно показалось, что предыдущее кровопускание было не чем иным, как исследованием тела на предмет искомой цели. Неожиданно раздался звук треснувшего стекла, вслед за этим две мужские фигуры окутал необычный аромат. Четэри замер, вдавленный в стену противником. Сквозь приоткрытую щель глаза на Хранителя уставился охвативший Черного Харона страх. Тот самый страх, который способен испытывать сильный и выносливый мужчина, потерявший что-то очень ценное. То, ради чего он готов был погибнуть. Эмоции растекались по воздуху так же быстро, как и инородный запах. Арацельс повел носом, принюхиваясь, его прищуренные глаза холодно сверкнули, а железная хватка ослабла. Отступив назад, он окинул свою жертву задумчивым взглядом и, не говоря ни слова, направился к мальчику.

Смерть открыл было рот, чтобы высказаться по данному поводу, но короткое и властное: «Не суйся!» – заставило застрять возмущенные слова в горле.

– Пока… не суйся, – процедил друг, оценив масштаб овладевших «ангелом» эмоций.

Коротко кивнув, белокрылый отошел в сторону, оставив ребенка и блондинку без своей защиты, а точнее, без надзора. Мальчик по-прежнему не двигался, пребывал в тумане, порожденном гипнозом моракоков. Зато ожила рабыня.

Демон побери этих чокнутых баб! Она метнулась вперед, заслонив ребенка грудью, словно мать, защищающая свое чадо. Капюшон слетел с головы, открыл бледное лицо с горящими сиреневым безумием глазами. Рука ее нырнула в складки плаща, выхватила из потайного кармана острый нож и нанесла удар. Движение женщины напоминало последний рывок в ее жизни. Землянка вложила в него всю себя, но… не смогла даже коснуться ненавистного чужака. Он перехватил ее запястье так легко и непринужденно, будто собирался вежливо поцеловать даме руку, а не вывернуть ее, вынудив тем самым уронить нож. С громким стуком оружие упало на каменную плиту, подпрыгнуло и затихло… как сердце в груди Харона, как отчаянный стон на губах рабыни, как медленно моргнувшие ресницы чертенка.

Ах вот почему она стояла рядом с ним – пыталась уберечь. Так безрассудно, по-глупому. Кто его тронет-то? Разве что… Смерть сделал было шаг к пленникам, но замер, словно споткнувшись о странную улыбку Арацельса. Первого Хранителя больше не интересовал мальчишка. Все его внимание было обращено на раскрывшую себя женщину. Легко подхватив рабыню за талию, он грубо прислонил ее к стене и окутал холодным дыханием. Но во взгляде блондинки больше не было страха, одна замешанная на ненависти решимость. На ее ресницах осел иней, на прокушенных губах выступила кровь, а пока еще свободные руки сжались в маленькие кулаки. Смелая пташка в лапах голодного кота. Мать, защищающая отпрыска своего похитителя, вместо того чтобы вернуться домой и забыть о длительном рабстве, как о страшном сне. И как после этого понимать женщин?

– На чьей ты стороне, дурочка? – Слова в его устах звучали как сладкая песня с горьким привкусом яда. Холодные, словно снежная лавина, сходящая с гор. И требовательные, будто приказ палача покаяться перед жестокой пыткой. – Заступаешься за наследника чудовища, или… за него самого?

– Может, он и чудовище, – бросила в лицо мужчине некстати осмелевшая блондинка. – Только ему далеко до тебя, детоубийца!

Белокрылый склонил набок голову, слушая их разговор, он чувствовал себя незрячим идиотом, расценившим поведение рабыни как страх за себя, а не за Харона и его ребенка. И, похоже, идиотом здесь оказался не он один. Судя по вытянутой физиономии Камы, его занимали похожие мысли.

– Не умаляй мои достоинства, крас-с-савица, – нехорошо так усмехнулся Арацельс, водя черными когтями по нервно пульсирующей жилке на ее шее. Второй он придавил женщину к стене, не давая ей возможности упасть. – Потому что сначала я вспорю тебе горло, и пока ты будешь истекать кровью, вырву твое слепое сердце. Запомни… Любовь – это зло.

Он говорил громко и отчетливо, и речь его звучала на языке четэри. Они оба поняли ее. И тот, кому на самом деле предназначались эти слова, и та, которая долго жила в Срединном мире и давно уже понимала здешние языки. Ответная улыбка преодолевшей свой страх женщины была вызывающе злой, а голос израненного Харона – хриплым и безжизненным.

– Ты победил, человек, – сквозь кашель выдавил он. – Оставь ее. Ее и мальчика. Я активирую портал. Только… не трогай их.

Он не без труда отделился от стены и неровной походкой двинулся к домочадцам. Смерть вовремя поддержал его, не дал упасть по дороге. Всего десяток метров из одного конца комнаты в другой… раненый четэри не прошел бы их без чужой помощи. Он был слишком ослаблен физически и практически уничтожен морально. Что может сотворить с его любимой этот свихнувшийся полузверь-получеловек? Поиздеваться, убить, выпить эмоции? Ведь на ней нет доспехов! Что еще? Да все что угодно. В таком состоянии ему не защитить Грэту. Даже ценой собственной жизни.

– Как трогательно, – откликнулся Арацельс. – Чудовищ-щ-ще, отправляющее на смерть ни в чем не повинных женщин, готово сделать все что угодно во имя своей человеческой возлюбленной, – мрачно процедил он и спросил громче: – Я уже говорил, что любовь – это зло? Так вот… повторюс-с-сь. Рабыня пойдет с нами, это будет гарантией того, что координаты верны. Дейс-с-ствуй, Харон. И возможно, кому-то из дорогих тебе существ я сохраню жизнь.

Пальцы четэри слушались плохо, но он с завидным упорством продолжал давить на вспыхивающие алым значки. Один, другой… пятый. В определенной последовательности, с разной силой нажатия. Панель управления признала руку хозяина и покорно исполняла его приказы. Новый символ загорелся среди своих собратьев и погас, уступив место следующему. Рагнар мечтал только об одном: поскорей отправить Хранителей прочь. А еще… не позволить им тронуть сына. Даже если ради этого придется пожертвовать собственной жизнью. К смерти он подготовился давно. А после потери Дара Аваргалы и тем более не видел смысла жить. Похоже, пришел их с Грэтой час. Что ж, может, и хорошо, что его убьют. На все, как считает его женщина, воля Высших сил. За спиной тихо переговаривались Хранители. Он не знал их языка, да и неважно ему было содержание приглушенной беседы. Ему уже ничего не было важно, кроме жизни близких. Символы под дрожащими пальцами продолжали загораться, приближая момент активации портала. Треугольник, круг, причудливая закорючка… координаты местности, время перемещения… еще чуть-чуть, и все закончится. Кровью, смертью…

Или жизнью?

– Ты все рассчитал с самого начала? – спросил Смерть меняющего форму друга.

– Нет, импровизировал, – ответил Арацельс, крепко держа за плечи хмурую блондинку.

Она не сопротивлялась, понимая бесполезность подобных действий. Только тоскливо смотрела на ссутулившуюся спину своего крылатого мужчины и молчала.

– И ты действительно не станешь добивать его?

Подошедший ближе Кама что-то согласно промычал, присоединяясь к вопросу. Он поднял с пола плащ, потерянный рабыней во время бестолковой атаки, и накрыл им спящую кровницу. Потревоженный Ринго недовольно фыркнул и перепрыгнул с плеча чернокрылого на протянутую руку Смерти.

– Добивать? Не стану. Это слишком слабое наказание для него.

– Да? А мне почудилось, что ты с удовольствием запытал бы Харона до последнего вздоха, – осторожно произнес Четвертый Хранитель, вглядываясь в лицо Первого.

– Пытать того, кто отказывается сопротивляться, по меньш-ш-шей мере противно. Убить его – значит позволить ему победить. Нет уж, увольте.

– Но мы даже не знаем, что ему дала Аваргала? Может быть, это…

– «Хрустальные слезы», – оборвал их собеседник.

– Что?

– Эликсир бессмертия с очень специфическим запахом.

– Откуда ты знаешь?

– Я разбил флакон, – равнодушно произнес блондин, волосы которого, как и все тело, практически полностью восстановили прежний вид. – Случайно. Нетрудно догадаться, что он приобрел его не для себя. Четэри – долгожители.

– Погоди. – Белокрылый прищурился. – Но чтобы знать, как пахнут «Хрустальные слезы», надо хоть раз почувствовать этот запах, а мы о нем только в книгах читали…

– Они были у моей матери. – Голос Первого Хранителя прозвучал как-то бесцветно, а на мерцающие в полумраке глаза опустилась темная завеса ресниц.

– Откуда…

– Хватит, Смерть! – резко оборвал его Арацельс. – Я не знаю – откуда. Но догадываюсь – зачем. Это было слишком давно и сейчас не время обсуждать моих погибших в пожаре родственников. – Женщина тихо пискнула, когда он непроизвольно стиснул ее плечи. Словно очнувшись, мужчина взглянул на ее белокурую макушку и, несколько раз моргнув, повернул голову в сторону чернокожего четэри. – Ты закончил, Харон?

– Почти, – ответил тот мрачно и, чуть помедлив, нажал на последний символ.

Содержимое металлических ворот заискрилось красными нитями, которые, быстро мельтеша, складывались в сложный узор. Прошло несколько секунд – и тихий звон оповестил присутствующих о готовности портала к использованию.

– Оставь ее, – вытирая с разбитых губ сочащуюся кровь, попросил Рагнар, когда палач проходил мимо, крепко держа в объятиях его женщину. Все еще длинные когти опасно лежали на ее шее, давая понять, что любое неверное движение – и она умрет. – Забери меня в качестве гаранта.

– Перебьеш-ш-шься, – холодно улыбнулся Арацельс и, пропустив вперед своих спутников, шагнул в мерцающее окно.

Харон машинально дернулся, чтобы идти за ними, и столкнулся с выброшенной назад Грэтой. Они так и стояли на месте, не давая друг другу упасть… Пока тихая трель не сообщила о том, что пространственно-временной переход по заданным координатам удачно завершен.

Они сидели у стены рядом с ребенком, постепенно приходящим в себя после гипнотического воздействия. Когда моракок Ринго скрылся в алом зареве портала, его влияние на жертву прекратилось, и молодой организм постепенно брал верх над навязанным внушением. Минуты медленно текли, возвращая мальчику осмысленный взгляд и самостоятельное мышление. Секунды быстро бежали, давая двум взрослым возможность просто побыть вместе. Он и она. Истекающий кровью крылатый мужчина, от красивого лица которого остались одни воспоминания, и женщина с покрасневшими от слез глазами. Нежными, любящими и необычайно грустными.

– Зачем? – шептала Грэта, прижимаясь щекой к его руке. – Зачем все это, любимый? Моя жизнь давно истекла. А так… Так только хуже. Хранители угрожают тебе, твоему сыну… Они уже убили охранников и вернутся вновь.

– Не думаю, – тихо ответил Рагнар и хрипло закашлялся. – Им больше нечего здесь делать, – продолжил он после приступа. – Все, что хотели, они уже сотворили. И со мной… и с тобой. А если и вернутся, я буду готов к тому, чтобы дать отпор. За тебя, за сына… за всех нас. Вот только…

Его свободная рука скользнула под тонкую вязь лазурной кольчуги и извлекла оттуда покореженный черный футляр. Дрожащие пальцы после некоторых усилий открыли крышку. На какое-то время Харон перестал дышать, боясь вытащить наружу… что? Свои разбитые надежды, мечты и планы, жизнь и любовь? Наконец, совладав с внутренним страхом, он решительно достал из коробки разбитый флакон, содержимое которого продолжало благоухать, окутывая своим чарующим ароматом влюбленную пару. Сердце пропустило удар и радостно запрыгало в ноющей от побоев груди. Половина! Ровно половина эликсира бессмертия по-прежнему покоилась в своей прозрачной скорлупе. Этого хватит, чтобы продлить жизнь Грэты еще на несколько веков.

– Высшие силы? – неуверенно спросила она, глянув на счастливое лицо своего мужчины.

– Да, – улыбнулся он окровавленным ртом и, притянув к себе женщину, уткнулся носом в ее шею. – Высшие силы, любовь моя.