Текст книги "Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 6. Часть 8. Под другими знаменами. Часть 9. На кругосветной орбите"

Нас сопровождали в Итхэвоне молодые журналисты из «Сеул синмун». Предполагалось, что они помогут, на самом деле ребята мешали. Ни наших вкусов и потребностей, ни цен на товары они не знали, давали глупые советы. Поэтому мы решили воспользоваться их услугами, чтобы продолжить осмотр достопримечательностей Сеула. Поехали на поиски православной церкви, обозначенной на туристической карте. Не нашли, попали в протестантскую, затем оказались у комплекса старого русского посольства.

На следующее утро – очередная экскурсия. Снова в город Сувон, где ранее побывали в корейской фольклорной деревне. На сей раз нас привезли на электротехнический завод корпорации «Самсунг». С внешней стороны завод не приглянулся, но за заводской стеной все предстало в лучшем виде. Красивые корпуса, чистота, порядок. Начали осмотр с рекламного павильона. Там увидели образцы продукции завода. Особое впечатление произвела система электронного управления домом. Хозяин с большого расстояния манипулирует при помощи пульта запорами на дверях, освещением, духовкой, поливочной машиной и т. п. Тогда ничего подобного в СССР не было, и мы изумлялись достижениями южнокорейцев.

По завершении осмотра стендов нас завели в зал, украшенный южнокорейским и советским флагами. Там посмотрели документальный фильм о «Самсунге» на русском языке, получили сувениры-вымпелы, значки, заколки. Кроме того, нам сообщили, что дарят телевизор «Самсунг», который будет доставлен в гостиницу.

Побывали и в цеху по сборке телевизоров. Среди рабочих преобладали девушки. Многие операции на конвейере автоматизированы, но кое-что приходится делать руками. Живут девушки на заводской территории, в общежитиях. Зарплаты – удовлетворительные.

На обратном пути из Сувона в Сеул наша компания обедала в придорожном ресторане, стилизованном под старую деревушку. В хате на столе сами поджарили кальби. Ели и вели беседу о Южной Корее. Мы восхищались достижениями РК, а собеседники, Ким Ен Ман и его коллеги, охлаждали наши эмоции. К тому моменту мы уже привыкли, что южнокорейцы весьма самокритичны в отношении социально-экономических достижений собственной страны.

Если побеседовать со средним южнокорейцем, то чаще услышишь жалобы на условия жизни, чем выражение удовлетворения. «Наша страна далеко не рай, – подчеркивают одни, – приходится непрестанно биться за выживание». «У нас жестокий капитализм, – указывают другие, – который оставляет большинству слишком мало, а меньшинству приносит все с избытком». Отчасти критический настрой подхлестывается, очевидно, соседством с Северной Кореей. Оттуда вот уже на протяжении четырех десятилетий разливается поток разглагольствований о преимуществах социализма и тяготах капитализма, о социальной справедливости и эксплуатации и т. д. В Южной Корее, как нам показалось, гораздо чаще толкуют на подобные темы, чем в большинстве других стран с рыночной экономикой. Даже терминологией пользуются более типичной для коммунистических государств.

Но причина жалоб не только в «кознях» Севера. Жизнь для многих южнокорейцев в самом деле не сахар. Люди, с точки зрения наблюдателя, трудятся на износ. Отпуск редко у кого превышает 6–7 дней в год. Суббота также наполовину рабочий день. Ну а в будни труду отдается почти все время. Служащий крупной компании похвастался, что приходит в офис за час до официального начала рабочего дня, а покидает его на два часа позднее установленного времени. Его приятель полушутя, полувсерьез отреагировал репликой: «Если ты будешь таким неприлежным, то никогда не сделаешь карьеру!». Мы встречали в Южной Корее лиц, которые вкалывают по 14 часов в сутки. Это были и директора компаний, и журналисты, и экономисты, и студенты, и уличные торговцы.

При этом плоды труда распределяются далеко не равномерно. Гораздо более неравномерно, чем, скажем, в Японии или на Тайване. В результате у значительной части людей присутствует ощущение бедности. Отсюда рост забастовочного движения. Непростая ситуация в деревне. Усиливается отток населения в города вследствие механизации труда, роста его производительности. Не нанести ущерб сельскому населению – важнейшая задача правительства. Именно поэтому оно сдерживает либерализацию импорта, не допуская в страну дешевые продукты.

Изменения в Южной Корее происходили так стремительно, что не могли не вызывать побочных эффектов. За два десятилетия была основательно перекроена социальная ткань, сформированная многие века назад. При всех, однако, сложностях очевидно, что корейское общество выдерживало испытание на прочность, сохраняло стабильность. И уже это являлось доказательством успехов страны в социальной сфере. Точно так же, как и факт ускорявшейся реэмиграции корейцев, ранее в массовых количествах покидавших родину в поисках сладкой доли. В СССР, как известно, поток шел в противоположном направлении, за рубеж. Республика Корея еще не вышла на рекордные показатели по доходам на душу населения. В Швейцарии они были в 6 раз выше, в Японии в 4,5 раза. Но, с другой стороны, упомянутый показатель взлетел в Южной Корее за три десятилетия в 60 раз. Только в первом квартале 1991 года доходы выросли на 18,5 % (расходы на 13,3 %). Безработица, недавно превышавшая 8 %, была сведена к минимуму. В ряде ключевых отраслей ощущалась даже нехватка рабочих рук.

Впечатляли достижения в области жилстроительства. 70 % городского и 90 % деревенского населения имели собственные квартиры или дома. Тем не менее жилья на всех в Корее не хватало. Прежде люди селились большими семьями, по три поколения под одной крышей. Ныне молодожены предпочитают отделяться от родителей, а растущие доходы такое позволяют. По этой причине, а также вследствие увеличения потока переселенцев из деревни спрос на жилплощадь превышал в крупных городах предложение. Высока стоимость квадратного метра, поэтому малоимущие вынуждены селиться в районах поскромнее.

В целом же южнокорейцы жаловались на жизнь, на бедность, социальное неравенство. Тот обед по пути из Сувона в Сеул исключением не стал. А на следующий день мы имели возможность воочию убедиться в том, что южнокорейское общество будоражат и политические разногласия. Это было 15 августа, когда в РК отмечают День независимости. По случаю праздника центр Сеула пестрел национальными флагами и был забит спецназом. Почти у каждого перекрестка плотными каре располагались бойцы в бронежилетах, со щитами, дубинками, ружьями, заряженными слезоточивым газом. Рядом высились заграждения из мешков с песком. Спецназ готовился к столкновениям с радикальной молодежью. Радикалы продолжали выражать недовольство «пассивностью» властей в вопросе примирения и объединения с Севером Кореи, в целях давления на официальный Сеул готовили шествия и нападения на блюстителей порядка.

Утром мы стычек не видели, беспрепятственно прогулялись по центральным проспектам, вновь заглянули на рынок Намдэмун и на метро добрались до рынка Тондэмун (рынка Восточных ворот). Метро по случаю праздника было полупустым и выглядело здорово – красочное, с хорошими магазинами. Впечатление смазала старушка-инвалид, которая ползала по проходу метровагона и уговаривала купить сладости.

Рынок Тондэмун почти в три раза больше рынка Южных ворот и слывет крупнейшим центром оптовой торговли в стране. Целый город торговых рядов. Высотные комплексы, одноэтажные павильоны и домики, ангары, ларьки, задние дворы, подвалы, лабиринты, углы – все забито товарами. Тканями, одеждой, игрушками, металлоизделиями, спортинвентарем, домашней утварью, обувью, постельными принадлежностями, кожаными изделиями, книгами, кормом для домашних животных, аудио– и видеоаппаратурой. Километр за километром.

На рынке Тондэмун тоже низкие цены, гораздо ниже, чем в центральных универмагах, а качество изделий сопоставимое. Правда, бросались в глаза и недостатки рынка. Там, как и на рынке Южных ворот, было грязновато, неопрятно, большинство помещений выглядело убого и примитивно. И еще поражало повсеместное присутствие ручного труда. Туда-сюда сновали грузчики с громадными тюками на плечах. Как нам объяснили, они быстро надрываются и очень недолго живут.

Назад шли по людным магистралям. Было безумно жарко, и путь казался бесконечно долгим. Зато лицезрели схватки радикальных юнцов со спецназом. Попадали в облака слезоточивого газа. Наблюдали, как стражи порядка проверяли удостоверения у прохожих, особенно молодых. Нас, иностранцев, не только не трогали, а выказывали нам уважение. С удовольствием позировали перед фотокамерой.

Неудовлетворенность условиями жизни и политикой властей, впрочем, никак не мешала (и не мешает) южнокорейцам быть страстными патриотами своей родины. Они необыкновенно дорожат историей, преклоняются перед героями прошлого, особенно теми, кто отстаивал независимость родины. Первым среди героев является адмирал Ли Сун Син, дважды разбивший флот японских агрессоров (в 1592 и 1597 годах). Богатейшие исторические и этнографические музеи страны буквально забиты детьми, вооруженными блокнотами и ручками. В школе их учат, что у Кореи нет близких друзей, она должна полагаться только на себя. Даже американцы, спасшие Юг от коммунистической агрессии в 1950–1953 годах, думали не о корейцах, а о собственных выгодах. Другие тем более корыстны. Разъясняют подрастающему поколению и то, что американские войска находятся на полуострове в интересах корейцев. Когда необходимость отпадет, они будут немедленно отправлены восвояси. Детям внушают: родина никогда не будет чьей-либо пешкой!

Кстати, в Корее иностранцы попадаются на удивление редко. В Сеуле они бросаются в глаза, пожалуй, только в упомянутом выше торговом районе Итхэвон, расположенном по соседству с военной базой США. Мало кто владеет в Южной Корее английским, хотя его и учат все школьники. Любовь к родине выражается у корейцев в ее ласковых характеристиках: это и «Страна утренней свежести», и «Земля, украшенная золотой вышивкой», и «Край белых одеяний», и десятки других.

В Корее все свое, даже названия окружающих морей. Иностранное влияние до сих пор не разрушило привычный, выверенный веками быт. Даже вышколенные в американских вузах политические деятели и бизнесмены предпочитают спать на подогреваемом полу («ондоле»), на полу же, за миниатюрным столиком, они едят.

…Вечером праздничного дня Ким Ен Ман принимал нас дома. Жил он к югу от реки Ханган, у Олимпийского стадиона. В аккуратном квартале многоэтажных домов. Рядом с домом Кима – прекрасный торговый центр, уютный детский сад, разнообразные службы быта. Много зелени, деревья и кусты подстрижены. В самом доме подъезд открыт, никакой охраны, при этом лестничные площадки содержатся в идеальном порядке.

Квартира Кима небольшая: слева кухня, справа гостиная, две спальные. Минимум мебели. Старшее поколение спит на полу, дети – на кроватях. Из украшений только пара ваз. Накрыли ужин на низком столике. Мы расселись вокруг на полу, поджав ноги. Вновь слушали удивительные истории о том, как мало мужья связаны с домашними делами. Все заботы, от питания до смены перегоревших лампочек, лежат на женах. У Кима, кстати, царил полумрак, как объяснила хозяйка, в целях экономии электроэнергии.

Зашел разговор об образовании. В Корее веками высший чиновничий класс набирался из лиц, сдавших сложные экзамены на ученость. И сейчас каждая корейская семья мечтает дать детям образование. К слову, один крупный южнокорейский политик вспоминал, как в юности он, попав в Сеул, голодный и безработный бродил по студенческим районам и «с трепетом в сердце» наблюдал за студентами. А затем преисполнился желанием поступить в университет – на учебу у парня средств не было, но его манил даже статус человека с незаконченным высшим образованием.

Попасть в университет чрезвычайно сложно, блат в Южной Корее не очень работает, поэтому дети с раннего детства грызут гранит знаний, занимаются с репетиторами, посещают курсы, участвуют в олимпиадах. Родители не жалеют на подготовку к вступительным экзаменам в вузы никаких денег. При этом, как и в межчеловеческих личных контактах, во взаимоотношениях высших учебных заведений РК сложилась четкая иерархия. Самый престижный университет – Сеульский национальный. Более половины элиты страны окончила этот вуз. Далее по популярности идут университеты Ёнсе, Корё и Ихва. Их выпускникам тоже открыта дорога в высшие слои общества.

Учеба в университетах сопровождается активной студенческой жизнью – кружки, походы, диспуты, вечеринки. В 1980-х годах университеты превратились и в центры оппозиции. Молодежь страстно выступала против военного режима, американского засилья в РК, за сближение с Севером. Модны были марксизм и его левацкие ответвления. После распада социалистической системы и СССР радикализм стал угасать, ушел на задний план. А за пределами университетских кампусов он никогда и не доминировал. Окончив учебу, бывшие студенты сразу же превращались в типичных трудоголиков со стандартными жизненными установками. Что оставалось у них, так это привязанность к alma mater. Выпускники одного вуза на всю жизнь ощущают себя членами единой «мафии», помогают друг другу, поддерживают друг друга.

Следует, видимо, признать и то, что поколения корейцев, сформировавшиеся в вузах в эпоху борьбы за демократизацию, в целом более либеральны, чем их деды и отцы.

…Ночью, по возвращении в отель, мы опять писали статьи о впечатлениях от пребывания в РК. Очередное задание Ким Ен Мана. На этот раз сделали акцент на том, как южнокорейцы, по нашему мнению, относятся к России и россиянам. Написали следующее:

«Перед нашим отъездом в Республику Корею опытный человек предупредил: «Вы будете потрясены приемом. Такого больше нет нигде!». Он оказался прав. Хозяева, дабы угодить гостям, вставали в 5 утра и бодрствовали до 2 часов ночи. Чтобы повидаться, они мчали 200 км по шоссе, буквально силой впихивали в нас пищу, мотали по бесчисленным достопримечательностям, по городам и весям. И хотя мы уставали до изнеможения, все это было интересно и приятно. Приятно, когда пожилые люди с глубоким поклоном приветствовали иностранцев. Когда полицейские помогали остановить такси. Когда спецназовцы, сражавшиеся с ультралевыми студентами, галантно проводили нас через конфликтную зону, а их противники терпеливо ждали. При въезде в частный клуб охранник хотел было не пропустить нашу автомашину, но, увидев гостей из-за рубежа, улыбнулся и взял под козырек.

Реакция оказывалась еще более позитивной, когда собеседники узнавали, что мы из СССР. Продавцы в магазинах улыбались и восхищенно восклицали; «Горбачев, Ельцин!». Некоторые добавляли имена Толстого, Чайковского, Пастернака, Достоевского, Солженицына. И, как правило, подчеркивалось, что россияне – хорошие, добрые, что каждый кореец мечтает взглянуть на страну великого соседа на севере.

Но иллюзий здесь быть не должно, популярность Советского Союза имеет в Корее не только эмоциональные, но и прагматические корни. С точки зрения южнокорейцев, от позиции Советского Союза в немалой степени зависят поведение лидеров в Северной Корее, перспективы объединения их родины. Как разъяснил один политический деятель, Сеул не жалеет для русских не только улыбок, но и займов, ибо рассматривает затраты как инвестиции в решение корейской проблемы. Есть и неподдельный коммерческий интерес, особенно к нашим сырьевым ресурсам, а также к научным достижениям, которые помогали бы повышать технологический уровень промышленности республики. Играет роль и то, что немногие из нас пока посещают Южную Корею, и мы не успели, как в Европе, прославиться спекуляциями, вымогательством, а то и кражами товаров с полок магазинов, другой уголовщиной.

Корейские бизнесмены, правда, понемногу теряют терпение. На советском рынке проявляют активность практически все крупнейшие корпорации этой страны. Из них 20 % больше не верят в благоприятные перспективы сотрудничества, а почти 100 % жалуются на отсутствие конкретных результатов. Хотя тратятся десятки тысяч долларов на прием советских делегаций, уходит масса времени на поездки, переговоры, выработку контрактов.

Тем не менее в целом отношение к Советскому Союзу пока остается позитивным. Ему симпатизируют не только в вопросах реформ, но и поддерживают по многим внешнеполитическим проблемам. Нас то и дело убеждали или не отдавать японцам «северные территории» вообще, или пойти на уступки лишь после того, как продемонстрирует добрую волю сама Япония. Постоянно подчеркивался интерес к инициативам Кремля в области обеспечения безопасности в Азиатско-Тихоокеанском регионе (в то время как в большинстве других стран их не воспринимают всерьез). Подобная линия поведения тоже понятна. Советский Союз нужен Сеулу и для того, чтобы увереннее чувствовать себя в отношениях с Японией, США, Китаем.

Давались советы по внутренним делам. В Корее с большим недоумением воспринимают призывы советских консерваторов скопировать в СССР режим бывшего южнокорейского диктатора Пак Чжон Хи (или Пиночета в Чили). «Мы думаем, – звучала мысль, – что тоталитаризм в Советском Союзе не пройдет, ваш народ уже хлебнул свободы».

…Утром мы вручили статью Ким Ен Ману и тут же в сопровождении Кима и его коллег двинулись в аэропорт. Перед самым отлетом Ким Ен Ман передал письменную просьбу М.С. Горбачеву об эксклюзивном интервью. Мы в ответ посетовали, что нас так и не отвезли в демилитаризованную зону (ДМЗ), разделяющую Корею на два государства, РК и КНДР. На протяжении всего пребывания на Юге мы шутили: как только Бажановы прибывают на новое место, начинаются долгожданные перемены. В 1973 году приехали в США – развернулась разрядка в советско-американских отношениях. В 1989 году наведались в ГДР – и вскоре Германия объединилась. В Китае приступили к работе в 1982 году – и полным ходом пошла нормализация советско-китайских отношений. Ссылаясь на эти факты, мы говорили: «Пустите нас в ДМЗ, и Корея объединится». Не пустили! Ким Ен Ман пообещал: «В следующий раз поедем туда!».

Ну а рейс в Москву выдался тяжелым. Попали в грозу. Вокруг полыхали зарницы, раздавались раскаты грома. Однако долетели и даже не повредили подаренный в «Самсунге» телевизор. А через день нас огорошило советское телевидение – объявило о болезни М.С. Горбачева и переходе власти к ГКЧП.

* * *

В заключение рассказа о первой поездке в Корею привожу здесь некоторые тезисы из наших записных книжек, не вошедшие в основной текст главы:

– Корейцы настолько чтут свой алфавит Хангыль, изобретенный в XV веке, что в его честь учрежден национальный праздник. Называют Хангыль величайшим достижением национальной культуры.

– Половина слов в корейском языке имеют китайское происхождение. Китайский язык – латынь Азии.

– Три поколения одной корейской семьи: дед жил под китайцами, отец – под японцами, сын – под американцами. У каждого поколения специфические духовные ориентиры.

– Через монголов корейцы получили доступ к достижениям персидской цивилизации.

– В старой Корее вместе с преступником наказывалась вся его семья.

– В прошлом в корейском обществе считались самыми непрестижными («низкими») профессии мясников, актеров и музыкантов.

– После японских вторжений 1592 и 1598 годов Корея не могла восстановиться на протяжении более трех веков.

– Древние корейские художники были столь хороши, что на нарисованные ими картины садились птицы.

– Поэзия – сердцевина корейской культуры. Даже в экзаменах на получение государственной должности (по конфуцианской традиции) главное содержание составляла поэзия. Все корейские императоры были поэтами.

– Великий мастер каллиграфии Ян Сан (1517–1584) написал на листе бумаги иероглиф «летать», который тут же взмыл ввысь. А мастер в тот же день умер.

– Одно из названий Кореи – «Земля пагод».

– Балет проник на Корейский полуостров из России.

– Старинные корейские мелодии отличаются «прямо славянской меланхолией».

– Корейцы говорят: «Умный человек не только постарается помнить о своем прошлом, но и будет стремиться ковать будущее на основе прошлого».

– Когда ребенку в Корее исполняется один год, его подводят к столу, на котором разложены разные вещи. Что он возьмет из этих вещей в руки – таким и будет его судьба. Если выберет кисть для письма – станет ученым, мяч – спортсменом. Ну а выбор мотка ниток предвещает длинную жизнь.

– Корейцы утверждают, что именно их предки изобрели дзюдо, а японцы заимствовали у них этот вид борьбы.

– Корейский адмирал Ли Сун Син (1545–1598) почитается на родине как величайший флотоводец всех времен и народов. Приводятся слова адмирала, маршала Японской империи Того Хэйхатиро: «Вы можете сравнить меня с лордом Нельсоном, но не с Ли Сун Сином. В сравнении с ним я лишь скромный вояка».