Текст книги "Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 6. Часть 8. Под другими знаменами. Часть 9. На кругосветной орбите"

Глава 5. Путч и его последствия

Как уже отмечалось, мы вернулись в Москву буквально накануне путча (возможность которого предсказывали, будучи в Южной Корее). Наш самолет приземлился в Шереметьево на рассвете 17 августа, а на рассвете 19 августа вице-президент СССР Г. Янаев объявил, что берет на себя функции президента страны, поскольку М. Горбачев заболел. Учрежден Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП).

Охватило беспокойство, что же будет дальше? Я примчался в Дипакадемию. Коллеги притихли, кто-то поинтересовался моим мнением о происходящем. Вскоре кремлевский курьер доставил документ, подписанный В. Крючковым. Шеф КГБ благодарил Дипакадемию за аналитическую записку об этнонациональных конфликтах, выражал надежду, что мы продолжим «интеллектуальную подпитку» руководства страны. Это был единственный в моей практике случай получения Дипакадемией такого рода отзыва от шефа спецслужбы. Как я позднее узнал, аналогичных благодарностей удостоились в тот день и другие аналитические центры. Видимо, КГБ решил подобным образом вызвать симпатии к путчу среди интеллигенции.

Уже в первый день пребывания ГКЧП у власти мне позвонил Чжо Вань Чжэ из «Дэу» и пригласил заглянуть в их офис на улице Алексея Толстого. Зачем? Оказывается, в Москву срочно прилетел Ким Ен Ман. Ведь Ким недавно встречался с самим Янаевым, теперь главным человеком в СССР! Редакция газеты «Сеул синмун» рассчитывала, что Ким удостоится новой аудиенции у Янаева. Устроить это должен был, естественно, я, поскольку именно через меня Ким Ен Ман вышел на Янаева в первый раз. К тому же я теперь попал в должники газеты – погостил по ее приглашению в РК.

Со свойственным корейцам упорством Ким Ен Ман вовсю напирал на меня, подавай, мол, Янаева. Пришлось втолковывать другу, что в СССР разворачиваются драматические события и сейчас лидерам путча не до интервью южнокорейской газете. Да и каналов связи с ГКЧП у меня нет и в помине. Чтобы смягчить отчаяние Кима, я обещал организовать ему беседы с рядом знакомых политиков и ученых.

После изнурительных переговоров с корейским журналистом я вышел на улицу, но немедленно был остановлен вооруженным патрулем. Офицер проверил документы, а затем заявил, что пропустить меня никуда не может, предложил вернуться туда, откуда пришел. Объяснить причины своего приказа отказался. Пришлось коротать остаток дня в офисе «Дэу» в компании Ким Ен Мана. Он возобновил приставания по поводу интервью с Янаевым и не прекращал их до вечера.

В конце концов я домой вырвался. На следующий день Ким Ен Ман проинтервьюировал с моей помощью несколько человек из МИДа и демократического лагеря.

Ситуация в стране все время менялась. То казалось, что путчисты на коне, то вдруг теплился луч надежды, что оппозиция во главе с Ельциным расправляет плечи. Свободно вздохнули только утром 22 августа, когда Горбачев вернулся в столицу, а заговорщиков арестовали. Вот так на наших глазах делалась история, но мы выступали лишь в роли статистов. Насколько я помню, никто из Дипакадемии не принял активного участия в драматических августовских событиях. Историю (с обеих сторон) творило меньшинство.

Ким Ен Ман затребовал теперь интервью с Горбачевым и Ельциным. Я вновь представил ему знакомых из политического и научного миров. Редакции между тем надоело ждать больших результатов от пребывания Кима в Москве. Ему было велено возвращаться восвояси. Перед отъездом журналист оставил мне официальное прошение об организации интервью с высшими руководителями СССР.

Кое-что о тех тревожных днях зафиксировано в моем дневнике. Еще до поездки в Южную Корею я писал:

2 августа 1991 года

Встал на учет в Бауманском райкоме КПСС. С мая был «вне-учетный». Накануне звонили из райкома, грозили исключением из партии. Решил «не бунтовать», хотя с завтрашнего дня Ельцин распорядился убрать из учреждений и предприятий все парткомы. Так что в любом случае надо будет становиться на учет по месту жительства. Да и этого, видимо, делать не придется, ибо партия стремительно движется к расколу на совершенно самостоятельные и антагонистические организации.

Сейчас заседают демократы внутри КПСС во главе с вице-президентом России А. Руцким. Если они оформятся, встанет вопрос о выборе между ними и сторонниками Полозкова. Вот и спрашивается: у кого я встал на учет, у полозковцев? Им и взносы платить? Все настолько запуталось, что ответа не знает никто. Прежние структуры будут долго и мучительно умирать. Мы же останемся в стороне, а потому вчерашняя постановка на учет не вредна. Выйти сам всегда успею.

Райком, кстати, выглядит теперь как заброшенный двор. В холле не только нет милиции, но и вообще никого. Мебель вверх ногами, и непонятно, в какой кабинет обращаться. Коммунизм успешно умирает. Даже трудно поверить, что это наяву, что весь этот коммунистический маразм наконец покинет нашу грешную землю.

А теперь записи, сделанные после возвращения из Южной Кореи:

20 августа 1991 года

В ночь с 16-го на 17-е мы вернулись из Ю. Кореи. Встретил В. Харичев. Приехали домой. По дороге он рассказывал о всяких неприятных вещах: преступность, исключение А.Н. Яковлева и других либералов из КПСС и т. д.

В квартире разбирали вещи, взахлеб рассказывали Нине Антоновне о Корее, 18-го ездили на дачу. А утром 19-го граждан СССР огорошили: Янаев объявил, что М.С. Горбачев болен и он, Янаев, берет на себя президентские функции. Вместе с ним (Комитет по чрезвычайному положению) – Крючков, Язов, Павлов и прочая публика.

Охватило оцепенение. Звонил доктор Бэнг из Алма-Аты. С тревогой спрашивал, что произошло. Боялся даже высказывать свое мнение. А тут назло звонки от других лиц из Кореи. Накануне были тяжелые сны, тревога, размышления об умирающих структурах типа КПСС и т. п. Предчувствие.

Повез Натульку на работу. Вроде все вокруг спокойно. Заехал в ДА, взял письмо для санатория (В. Харичев предложил две путевки в «Рижский залив»). В Академии тоже все притихли. Ельцин, Собчак немедленно выступили против. Были митинги, демонстрации. Вокруг ВС России – баррикады. 10 танков перешли на сторону Ельцина.

Вечером состоялась пресс-конференция путчистов. Выглядели жалко и уже оправдывались. Янаев расхваливал Горбачева.

А сегодня контрнаступление усиливается. Ельцин назвал путчистов совершившими государственную измену, издал указ – все, кто исполняет их указы, будут преследоваться как сообщники.

Заработало радио «Эхо Москвы», говорящее правду. Усиливается брожение среди военных. Осудили переворот Примаков и Бакатин. Не можем оторваться от радио. Кроме того, я пишу дневник о поездке в Корею, готовим с Натулей статьи о Корее. В Корее мы написали две статьи (вышли) и три – отзывы о Корее (должны выйти).

21 августа 1991 года

Тревожные были сутки, очень тревожные. Настроение менялось постоянно. То шли сообщения по «Эхо Москвы», что ельцинская рать набирает силы. То, наоборот, зловещие новости о том, что вот-вот начнется штурм Белого дома, что войска, нацеленные на это, весьма злы, готовы применять оружие. Сообщалось, что число защитников штаб-квартиры российских властей невелико, что союзные республики не поддерживают Россию, что танки, защищавшие подступы к Белому дому, ушли, что Янаев отдал распоряжение об аресте Ельцина. Был момент, когда казалось, что оплот демократии неминуемо и в ближайшие минуты падет.

В 21:00 была омерзительная по своей лживости, злобности и карикатурности программа «Время». Новые власти демонстрировали эффективную борьбу с преступностью и расточали угрозы в адрес Ельцина и населения. Было объявлено о введении с 20 августа комендантского часа (с 23:00). Ожидался (это уже вне сообщений по программе «Время») штурм Белого дома.

Ничего этого не произошло. «Эхо Москвы», несмотря на вчерашний запрет, вещает. Ночью погибло несколько человек, но жертвы, судя по всему, случайные. Штурма не было. Крючков и Янаев в беседах с помощником Ельцина по телефону открещивались от каких-либо зловещих планов. Запад активно выступил против путчистов. Павлов по состоянию здоровья ушел в отставку. Слухи об уходе Язова и даже Крючкова. Начались забастовки шахтеров, многие районы отказываются выполнять указы ГКЧП. Отказался Назарбаев, хотя действует сверхосторожно. Передали, что даже генерал Макашов вроде бы выступил в поддержку Ельцина.

Сегодня должен приехать Альгис из Литвы, и мы направимся в «Дэу». Хотели взять путевки Натульке и Нине Антоновне в «Рижский залив», но там опасно. Не стоит рисковать. Посмотрим, чем все это обернется. Хотя и жалко, будучи в отпуске, сидеть дома. Успокаивает лишь сильный дождь за окном. Все равно некуда выходить. А со статьей вдохновения нет. Кому она сейчас нужна?

22 августа 1992 года

Все кончено. Переворот подавлен. Горбачев вернулся в Москву, заговорщики арестованы. Москва, страна, весь мир ликуют. Митинги, шествия, панихида по погибшим. Люди во главе с Б.Н. Ельциным боролись и победили.

Слава богу! Мы избежали еще одной эпохи сталинизма. Спасибо Б.Н. Ельцину, его окружению, простым людям.

23 августа 1991 года

Вчера была победа, разгром правых, эйфория, а сегодня опять старые мотивы. Вечером прошла «проститутская» пресс-конференция М.С. Горбачева, который ничего не понял. Опять социализм, хорошие в основном люди в КПСС.

А толпы вчера атаковали ЦК, памятник Дзержинскому. Сейчас по телевидению передают заседание Моссовета, и выглядит дело так, что могут быть столкновения с МВД, КГБ. Достаточно сказать, что в милицию не пускают нового начальника Комиссарова. Не пускает вооруженная охрана. А завтра похороны убитых. Чем это кончится?

М.С. Горбачев назначил и.о. минобороны Моисеева. Это надо же!

В дневнике я периодически описывал те конвульсии, которые продолжали сотрясать нашу страну:

19 сентября 1991 года

Пришел факс от директора института «Хаус Риссен» (Гамбург, Германия) Ханса-Виктора Ширватера:

18 сентября 1991 года

Уважаемые Евгений и Наташа!

Спасибо за роскошный ужин, который вы устроили для нашей делегации в своей московской квартире. Спасибо и за чрезвычайно важные для нас разъяснения относительно российской внешней политики…

Ханс-Виктор Ширватер

5 ноября 1991 года

В стране дела идут все хуже. Растут очереди за хлебом, совсем пропали сахар, колбаса, масло. Когда в Академии дают заказы (кусок колбасы, масло, рыб. консервы), выстраиваются толпы женщин. Цены вздымаются вверх. Видел в коммерческом лотке виски по 500–700 руб. (недавно было 250–300). Доллар на бирже берут больше, чем за сто рублей. Республики разбегаются. Печально, очень печально.

8 ноября 1991 года

По телевизору посмотрели первую серию фильма Би-би-си «Вторая русская революция» о приходе Горбачева к власти. Наверное, стоит записать. Это история, и сделано неплохо. 10-го будет повтор.

Из интервью бывших и нынешних лидеров видно, как трудно было Горбачеву завоевывать власть и тем более что-то менять в нашем обществе. Ведь после первых серьезных перемен врагами стали даже его бывшие помощники и соратники (Лигачев, потом Рыжков и т. д.). Конечно, Горбачев не имел в виду полностью разрушить коммунистическую систему, но он не принимал сложившиеся сталинистско-брежневистские порядки и во что бы то ни стало стремился их изменить. Как – не знал, двигался на ощупь, преодолевая мощное сопротивление, стремясь удержать под контролем разбуженный улей нашего общества.

Ученому, возможно, заранее было ясно, что демократизация неизбежно приведет к распаду империи, что она держалась на насилии и пропаганде. Но как политик Горбачев должен был действовать, пытаться дать людям свободу и в то же время сохранить государство, порядок, мир. Не удалось. И в экономике Горбачев как лидер коммунистического режима не мог не попытаться улучшить прежнюю хозяйственную систему. Просто отбросить ее было немыслимо в 1985 году. Горбачева растерзали бы и братья по партии, и весь наш замороченный коммунистической идеологией народ.

Четыре дня отдыха провел с низким к.п.д. во всех отношениях. Большей частью было паршивое, тревожное и безрадостное настроение. «Грядущее иль пусто, иль темно». Но беру себя в руки.

10 ноября 1991 года

«Новое мышление» отвергается многими представителями партийного аппарата и военно-промышленного комплекса. По-прежнему видя в Западе противника СССР, они характеризуют политику Горбачева как противоречащую государственным интересам. Такая реакция отражает задетые великодержавные амбиции, традиционные страхи в сфере национальной безопасности, потревоженные идеологические догмы и глубокие цивилизационные предрассудки против Запада. Возникшие в условиях демократизации националистические группировки также негативно оценивают линию Кремля в международных делах. Вместе с тем «новое мышление» пользуется поддержкой демократических сил, в том числе наиболее мощного центра оппозиции М. Горбачеву – движения «Демократическая Россия», которое возглавил Президент РСФСР Б. Ельцин. Критикуя советского лидера за консервативный сдвиг зимой 1990–1991 годов во внутренней политике, демократы в то же время активно участвуют в разработке новой дипломатии Кремля.

Происходящее в стране все больше задевало Министерство иностранных дел. Союзный МИД оказался под огнем критики со стороны СМИ, а главное – его начали раздирать на части республиканские МИДы, в первую очередь российский. Новый российский мининдел А. Козырев окружил себя разношерстной публикой, во многом случайными людьми, и начал прибирать к рукам функции союзного министра.

Сгущались тучи и над Дипакадемией. Ельцин пригрозил сократить союзный МИД на 90 %, потом сжалился, согласился на 30 %. Но будет ли финансироваться из союзного бюджета Дипакадемия, никто толком не знал. Выступая перед нашим коллективом, замначальника Управления кадров МИДа сказал: «Наверное, бюджетное финансирование продолжится. Но полагайтесь на свои силы. Обучайте за деньги представителей республик, иностранцев».

После ноябрьских праздников мы устроили в научном отделе семинар о перестройке. Коллеги в своем большинстве осуждали Горбачева за отсутствие продуманной стратегии, авантюризм, беспомощность. Я лидера перестройки защищал. Семинар прервал звонок ректора. Пришло сообщение о решении Госсовета, затрагивавшем интересы Дипакадемии. В решении указывалось, что базой для подготовки внешнеполитических кадров становятся МГИМО и НИКИ[7]7
  Научно-исследовательский конъюнктурный институт Министерства внешнеэкономических связей.


[Закрыть]. О Дипакадемии – ни слова. Не знали составители документа о нашем существовании или упустили ДА из виду?

По указанию ректора я в пожарном порядке сочинил документ о достижениях Дипакадемии, необходимости передать ее под начало Госсовета. Ректор О.Г. Пересыпкин отнес бумагу мидовскому начальству (замминистра Обухову). А я отправился в издательство «Международные отношения» на переговоры о выпуске новой, объективной истории внешней политики СССР. Позднее сидели с О.Г. Пересыпкиным, обсуждали идею учреждения в рамках Дипакадемии Института международных исследований, который сам зарабатывал бы деньги.

В этот период нам с Наташей удалось привлечь в аспирантуру ДА целый ряд южнокорейцев, а затем – в докторантуру одного из ведущих политических деятелей Южной Кореи Ким Дэ Чжуна (подробно об этом – ниже). Предлагали крупнейшим южнокорейским корпорациям («Дэу», «Самсунг») различные проекты: консультирование, открытие школы бизнеса, издание книг о руководителях этих корпораций. На дипломатическом приеме разговорились с советником японского посольства, рассказали о нашем сотрудничестве с южнокорейцами. Японец оживился:

– С южнокорейцами сотрудничаете, а почему с нами не хотите?

Заверили, что хотим, и вскоре в Дипакадемии появились японские стажеры, а затем – и тайваньские. В итоге какие-то средства потекли в «казну» ДА. С помощью Натули я продолжал искать новые источники финансирования. Подали заявки на гранты по линии ряда зарубежных фондов, установили контакты с различными научными центрами Германии, Австрии, Великобритании.

Вот как я запечатлел события тех дней в Дипакадемии в своем дневнике.

5 ноября 1991 года

Завтра 45 лет, время подводить итоги. Они небогатые. Но надо продолжать работать. В частности, необходимо делать ежедневные записи в дневнике. Писать о своих делах, о том, что вижу вокруг себя. Масса интересного.

Начну с сегодняшнего дня. Утром провел занятие – спецкурс по АТР. Присутствовали четыре человека – москвич, казах, вьетнамец и южнокореец. Четверо казахов уехали отмечать праздник 7 Ноября в Алма-Ату.

Далее вел беседы в коридорах и кабинетах, с 14:00 – приемная комиссия в аспирантуру. 15:00 – ректор и зам. нач. УК МИДа В.М. Кулагин рассказали о судьбах МИДа, все что знают.

Госсовет вроде бы решил сократить МИД на 1/3, а не на 90 %, как грозился Ельцин на днях. Академию, видимо, продолжат финансировать из союзного бюджета. Плюс республики, иностранцы. Пусть копейки, но все же.

18 ноября 1991 года

На душе очень тревожно. Нехороши дела в стране – она рассыпается, и очень болезненно, на части. Нехороши и личные дела.

Начнем с личных. В пятницу стало известно решение Госсовета, затрагивающее ДА. В нем говорится, что базой для подготовки в/п кадров становятся МГИМО и НИКИ. О ДА ни слова! Забыли? По приказу ректора я срочно подготовил записку о достижениях ДА, предложении передать ее под начало правительства. Ректор доставил записку в МИД. Результатов пока не знаю. В течение недели вел переговоры с Б.П. Лихачевым (изд-во МО) о публикации новой истории в/п СССР. Условились с ректором создать Институт международных исследований в рамках ДА. Привели с Натулей в Академию южнокорейского аспиранта, добился приема на работу В.Г. Годыны и В.Ф. Ли. Ездил с Натулькой дважды «по продукты», ведь в магазинах ничего нет, несмотря на страшные цены.

Быт действительно становился все невыносимее. Покупательная способность академической зарплаты стремительно падала. В Дипакадемии, правда, сохранялась система продовольственных заказов. Выдавали сахар, колбасу, масло. А в городе эти «деликатесы» совсем пропали. Москва выглядела все более убого. Серые, обшарпанные, разваливающиеся здания, длиннющие очереди у каждого магазина. Дороги в колдобинах, грязные машины, дурацкие дорожные знаки. Наглые водители, норовящие перехитрить и обогнать друг друга.

Одна дама помяла своими жигулями бок нашей «Волги». Я ездил на техстанцию оценить ущерб, там ничего делать не стали, предложили обратиться в суд. Вернулся домой и узнал, что строители наконец завершили капитальный ремонт, сварили новые трубы, дали теплую воду. Трубы немедленно потекли. Выяснилось также, что новые батареи практически не греют (в отличие от старых). Каждый вечер включали на кухне все четыре газовые конфорки, так и согревались.

Привожу мои впечатления о той жизни по горячим следам.

2 августа 1991 года

1 августа утром вернулись в Москву из Троицкой. По дороге заехали в магазин в Горки II. За городом прекрасно – свежий воздух, ароматы природы, ласковое солнце. В Москве – гарь, духота, скопище людей и машин. Но зато сделали там ряд дел. В частности, получили деньги в комиссионном в Измайлово за магнитофон. Сейчас можно прожить лишь за счет продажи вещей. Цены умопомрачительные и продолжают расти. Заехали на рынок: помидоры – 6 руб. кг, огурцы – 6 руб., арбуз – 4 руб., пучок редиски – 1 руб., сливы – 10 руб. кг, омерзительные яблоки-кислицы (госторговля) – 3.50 руб. Зато в комиссионные принимают виски (1 бут. – 300 руб.), французские духи (300–400 руб.), видео (9–12 тыс.). Мы пока сдали технику. Идет плохо. У людей другие задачи, деньги брошены на более необходимое. Но, думаем, к осени положение исправится.

Далее. Совершили ряд посещений магазинов. Товаров почти нет, пусто, голо. Там, где дают по талонам спиртное (имбирная водка, «Зубровка»), – дикие очереди из диких, в основном деклассированных, элементов. Купили шампанское, разлитое непонятно кем в Москве, – 21 руб. бутылка. Аналогичный вермут – 24 руб. Напитки оказались подкрашенной водичкой. Банка импортного пива стоит 25 руб., пачка американских сигарет от 15 до 25 руб.

7 ноября 1991 года

О дне рождения. Утром поехали с Петром Григорьевичем на техстанцию на Горьковском шоссе получать справку о потере товарного вида «Волги». Нет ничего более омерзительного, чем поездка по Москве в будний день. И особенно в районе шоссе Энтузиастов (а путь к Горьковскому именно такой), да еще в слякотную, промозглую погоду. Уродливые и, как обычно, пустые грузовики, колдобины, невероятные дорожные знаки (вдруг оказываешься в ряду, который должен поворачивать то ли налево, то ли направо). Водители, норовящие обязательно обмануть, перехитрить других.

А по сторонам – серые, обшарпанные, разваливающиеся здания, огромные очереди за хлебом, маслом, всем, что еще не успели смести с прилавков. Хотя, впрочем, уже почти все успели. Большего ужаса в мирное время в огромной и богатейшей стране земного шара трудно себе представить.

Станцию нашли, но, как и следовало ожидать, ничего путного не добились. Выслушали очередную версию того, как надо действовать, чтобы выбить из ответчика деньги. Оказывается, надо ремонтировать авто. А затем счет за ремонт представить в суд. Справки о потере товарного вида они вообще делать не могут – повреждены съемные детали, а если и сделают, то по госрасценкам. Довели до исступления, ощущаешь себя полным идиотом.

На обратном пути заехали на газовую станцию, где какой-то тип убеждал нас, что они уже закрыты, все ушли (праздник), а сам он в газовых аппаратах «не петрит». Оказалось, что врал. Вопрос только: зачем? Чтобы лишить заработка коллегу? Вышел мужик, который повозился с аппаратом, поездил с нами, дал домашний телефон, обещал, когда надо, помогать. Машина пошла как следует, но позднее вновь стала глохнуть, почище прежнего.

На Кропоткинской сделали запасные ключи для машины (2 пары за 28 рублей), купили бублики (отстояв в очереди и подвергнувшись оскорблениям со стороны теток). Вернулись домой, где Наташенька уже выдержала бой по досвариванию труб. Дали теплую воду наконец (до этого мерзли как цуцики), и трубы тут же потекли. Несмотря на то, что Натуля самым щедрым образом расплатилась с работягами, которые тянули трубы и ставили новые батареи летом. Неужели мы теперь сможем навести порядок в доме и жить в тепле и уюте?

Собрались. Поехали отвозить П.Г. С ним и Любой заехали в их гараж, получили картошку, кое-какие консервы и назад, в город. Стемнело, шел сильный мокрый снег. Ехать отвратительно, но ничего, добрались.

На Кутузовском Наташенька с Ниной Антоновной готовили праздничный стол. В 7 вечера пришли гости – Нина Петровна Семенова, Ира и Слава Ивановы, Наташа и Володя Абакумовы. Поужинали, поострили и в 24:00 разошлись. Стол был неплохой, хотя, конечно, о деликатесах теперь и мыслить не приходится. Если бы ни Натулька с Ниной Антоновной, то я вообще, кроме хлеба, не смог бы ничего предложить гостям.

Проснулся в 9 утра (остались на Кутузовском), сел за дневник. Настроение боевое. Осталось не так много жить, и надо отпущенное время проводить максимально эффективно, энергично, интересно, в борьбе.

8 ноября 1991 года

Приехали вчера днем с Кутузовского домой. Отопление так и не подключили. В какой-то момент в трубах забулькала вода, но затем все стихло, трубы остыли до ледяного состояния. Мы тем не менее решили остаться дома. Я взялся за приведение в порядок большой комнаты. Снял чехлы с мебели, вытер пыль, расставил украшения, вернул стол в эркер. Наташенька вешала занавеси, заклеивала на зиму окна, ставила полки в темной комнате и т. д. Гладила, готовила – это само собой.

10 ноября 1991 года

8-го ездили к знакомым на Пролетарский проспект за лаком. Машин было немного, и это радовало. Хозяева – научные работники, но живут, как в гетто. Бедно, грязно, серо.

Оттуда двинули на Кутузовский, с Н.А. – к Нестерукам. Они купили нам сметану и майонез (магазины абсолютно пусты, любой продукт – острейший дефицит). Вернувшись к Нине Антоновне от П.Г., сварили картошку, к ней селедка.

Когда стемнело, походили по магазинам. Кое-что удалось приобрести: вино «Букет Абхазии» (28 руб. за 0,7 бутылку), хлеб (без длинной очереди). Натулька в валютном магазине (новом) – «Ирландский дом на Арбате» – купила хорошую колбасу. Магазин – настоящий (хотя и небольших размеров) супермаркет. Красиво, чисто, мало народу, широкий выбор продуктов. А вне валютной зоны – грязь, злобные люди, пустые полки магазинов. И спекулянты на каждом шагу, торгующие сигаретами, пивом, носками, жвачкой по бешеным ценам. Носки китайские – 186 рублей.

Утром 10-го вернулись домой. Так и не топят, благо на улице плюс. Поэтому терпим (с помощью газа и электронагревателя). В 12:00 у нас состоялось заседание учредителей будущей фирмы «Караван»: С. Узянов, Ю. Тавровский, В. Жарихин и я. Жарихин обещал заняться регистрацией. Пора действовать, иначе так и останемся у разбитого корыта. В 17:00 пришел В. Гудименко советоваться и попросил найти специалиста по Сирии и Иордании для написания исследований для его банка.

15 декабря 1991 года

В пятницу парень из президентского гаража поставил выправленные детали на машину (прямо в гараже). Заплатили 250 руб. по квитанции, плюс дали водку и вина на 250 руб., наличными 75 руб. Повезло благодаря, конечно, Нине Антоновне. Иначе пришлось бы выкладывать тысячи 4–5. Машина в гараже.

Под воздействием всех вышеприведенных обстоятельств наше желание куда-то уехать только усиливалось. Я думал о том, чтобы попасть на хорошую дипломатическую должность или устроиться профессором в престижный университет за рубежом. А пока все так же старался развивать международные связи, завоевывать нам имя за счет публикаций в печати, налаживания научного процесса в ДА.

В дневнике изливал эмоции на сей счет:

8 сентября 1991 года

Много событий, дел, перемен. Власти новые, повадки старые, но об этом отдельный разговор. Пока о наших делах. Наташенька и Нина Антоновна уехали в санаторий «Рижский залив». С 1-го по 16-е. Жаль, что малый срок, но они так захотели. Латвия признана самостоятельной республикой (государством), но пока там все как было – так говорит Наташенька.

Я утром 10-го должен ехать в США, но пока не получил паспорт с визой. Приглашен за счет Asia Society в Washington и Los Angeles на конференции по Азии. Плюс мероприятие в С.-Фр., тоже за счет принимающей стороны. Мне прислали даже билет на «Люфтганзу». Без Наташи лететь не хочется, но надо использовать шанс. Все-таки лучше перебраться в США. В МИДе бардак, новый министр Панкин готовит грандиозные пертурбации. Да и вообще, что такое сейчас МИД СССР? Осталось ли государство СССР?

ЦК опечатано, бывшие коллеги без работы, рыскают по Москве в поисках чего-то. Вот времена!

При этом, как обычно, ничего хорошего нашу страну не ждет. Опять будут конвульсии и экономический бардак.

13 сентября 1991 года

Еще одна поездка сорвалась. Причем на этот раз совсем непонятно почему. И МИД, и я, и Роберт Берлз, и Asia Society – все просили посольство США в Москве, Госдеп дать визу вовремя. Но надо мной издевались и издевались. Тысячи звонков, разговоров, увещеваний и тем не менее вчера в 17:30 мне в очередной раз было заявлено: еще не все уровни согласования пройдены. И это на третий и последний день конференции, на которую я приглашен.

Злоба такая, что уже второй день не могу взять себя в руки. Поганые американцы! Я им этого не прощу и буду мстить всеми (пусть скромными) силами и возможностями, которыми располагаю.

А здесь отсутствие какой-либо перспективы. Союзный МИД под огнем атак в прессе, его раздирают на части республиканские МИДы, в первую очередь эти ничтожества из российского. Они уже размещаются в 7-м подъезде, откуда выперли наш Международный отдел ЦК. Вверх выползла такая мразь, что вряд ли можно ожидать чего-то хорошего.

Сижу дома, заканчиваю статью по Корее, которая никому, конечно, не нужна. Переживаю от бессилия что-то заработать. Живу ради жены. Хотя какой от меня прок?!

17 октября 1991 года

Пришел факс от профессора Роберта Скалапино, директора Института восточноазиатских исследований Калифорнийского университета, нашего хорошего знакомого с 1970-х годов. В факсе – реакция на отказ Госдепартамента вовремя выдать мне американскую визу:

17 октября 1991 года

Дорогие Евгений и Наташа!

Получив ваше письмо, я крайне возмутился. Идиоты есть в каждом обществе, но нежелание американского консульства выдать вам въездные визы выглядит как один из самых безумных поступков на моей памяти. Нам всем не хватало вас на конференции, ведь вы могли бы внести весомый позитивный вклад в наши дискуссии…

Моя супруга Ди присоединяется ко мне в выражении вам обоим дружеских чувств. Надеемся встретиться с вами уже в недалеком будущем…

Роберт Скалапино