Текст книги "Жизнь и Любовь (сборник)"

Володя опять посмотрел выжидающе на Катю:

– Что думаешь? Может газета помочь?

– Попробую. Чем чёрт не шутит? Вдруг согласятся взять на себя такую акцию?

– Это не акция, Катя, не кампания по скидкам.

Володя даже попытался привстать на локтях, но Вика тут же положила свою руку ему на плечо, удерживая и шепча, как маленькому, уговаривая:

– Лежи, лежи. Тебе нельзя подниматься, Проф. – И, едва не плача, проговорила: Ну, почему наш мир такой злой? Тебя же могли убить, а за что? Как же можно так, Проф?

Володя посмотрел в глаза Вики и качнул головой:

– Спокойно, Вика, спокойно. Для того мы и создаём наш нравственный патруль, чтобы делать мир лучше. Я, наверное, совершил ошибку, когда ударил кибера по носу. Нельзя так делать. Вот они и выступили силой на мою силу. Конечно, каждый человек должен быть свободен в своих поступках. Однако, живя в обществе, все обязаны подчиняться законам этого общества. Но в данном случае это скорее моральная обязанность, поскольку нет закона, по которому кто-то должен уступать место старшим или более слабым. Нам следует это учесть. Нужно находить другие не силовые методы воздействия. Может быть, ходить с видеокамерой и фотоаппаратами? Запечатлевать тех, кто должен, но не хочет уступать место.

– Правильно. Можно даже стенды позора устанавливать на улицах, где показывать, как сидят на набережной и лузгают семечки, рассыпая шелуху всем под ноги, или пьют водку прямо на улице, – предложила Таня. – Мне, например, это очень не нравится.

– И, что ужасно, – подхватила Люда, – пьют и потом такой бардак за собой оставляют, кошмар! Хочешь нормально пройтись, подышать воздухом, а перед глазами и под ногами пустые бутылки из-под шампанского. А банки от пива повсюду в метро, автобусах, трамваях. Ужас! И никому дела нет.

– Я вот ещё что вспомнил. Надо, наверное, кроме нарукавных повязок сделать значки на грудь с каким-то символом. Люда, ты у нас художник. Придумай что-нибудь типа символа. Размножим на ксероксе, купим в магазине беджики, вставим в них рисунок, и все сразу будут видеть, кто мы.

– Проф, ты всё хорошо придумал, – прервал, наконец, своё молчание Фёдор, – но что, если и нас кто-то захочет подрезать? Короче, дело не в том, что я боюсь за себя. Я всё же футболист, короче, тренируюсь почти каждый день бегать и прыгать. А вот девчонки, да и многие пацаны, спортом не занимаются. Короче, может, организовать специальную подготовку? Найти какого-нибудь тренера по самбо. Подготовиться, короче, против тех, кто начнёт наглеть и руки распускать.

Володя опять хотел приподняться, но Вика снова уже увереннее удержала за плечо.

– Федя, это ты гениально придумал. Только не говори всё время «короче». Заел ты меня этим словом. Действительно гораздо лучше будет, если мы создадим настоящую боевую дружину. Ходить будем по трое, четверо, в крайнем случае, по двое и, если уж эти киберы-шмиберы будут наглеть и физически возражать, то в случае необходимости покажем, что с нами лучше не спорить. Поищи тренера, пожалуйста. Не футбольного, конечно.

Все дружно рассмеялись.

– Только я думаю, – строгим голосом сказала Таня, – что в эту гениальную задумку надо внести ещё одну струю здравого смысла. Фёдор и так не считает нужным учить уроки, а займётся самбо и нашим нравственным патрулём, то и вовсе ничего учить не будет, да ещё скажет, что занят общественным делом, а потому не учит. Я думаю, его нельзя привлекать к нашему делу, пока он не станет учиться, а то будет только позорить нас.

Володя серьёзно посмотрел на Фёдора.

– Таня права. Нельзя нам полезное дело портить двойками. И то, что ты написал в своём сочинении, конечно, чушь настоящая. Одно дело, когда что-то не даётся, что-то трудно воспринимается, и совсем другое дело, когда лень учиться превращают в идеологию. Просто Федя пропустил когда-то, не выучил что-то, а потом стало труднее, и он решил самому себе объяснить, что учиться не надо. Это ошибка, а признать её он боится. Надо помочь. Таня, ты, мне кажется, и должна этим заняться. Помоги ему подтянуть то, что он упустил, чтобы нам не было за него стыдно.

– А мне какое задание, Проф? Я без дела что ли?

Вика готова была обидеться.

– Ну что ты? Тебе самое главное поручение. На тебя, можно сказать, главная надежда. Ты, как самая у нас представительная, должна будешь договориться с завучем или с директором школы и написать письмо или в районную управу или ещё куда, может, даже в мэрию, чтобы нас зарегистрировали как общественную организацию и дали добро на наши действия по работе нравственного патруля. Сейчас ещё лето, но, думаю, кто-то из руководства в школе есть. Прозондируй, пожалуйста, пока я здесь. Это не просто, но ты попробуй выяснить, как и что.

Вика засветилась радостью от сознания того, что ей поручено очень важное дело, а Володя вдруг попросил её:

– Слушай, подружка, а ты не могла бы спеть что-нибудь потихоньку?

Вика славилась не только в классе, но и во всей школе своим голосом. Она всегда выступала на школьных вечерах. Пришедшие друзья тоже поддержали просьбу Володи. Вика не ожидала и резонно заметила:

– Это же больница. Ты ведь не один здесь.

Но с соседних кроватей донеслось:

– Пойте, девушка, пойте. Мы с удовольствием послушаем.

– Хорошо, я постараюсь негромко. Я спою тебе песню Эдиты Пьехи, которую очень люблю. Слова, конечно, не её, а Рождественского. «Огромное небо».

И она запела низким грудным голосом, задумчиво, словно видя перед глазами трагедию падающего самолёта.

– Об этом, товарищ не вспомнить нельзя…

В одной эскадрилье служили друзья…

Когда она закончила, с соседних кроватей раздались аплодисменты, а в палату вошёл врач и загрохотал строгим басом:

– Это что ещё тут за сборище у больного? Что за концерт? Время посещений вышло вон в то окно. А ну марш по домам! Пациенту пора ужинать и спать. Побольше спать, чтобы скорее выздороветь.

– Извините нас, – почти таким же строгим голосом сказала Таня, – но даже во время войны в госпиталях устраивали больным концерты.

– Она замечательно поёт, – поддержали соседи.

Врач ухмыльнулся, и строгий бас сменился мягким баритоном:

– Знаю-знаю и про войну и про концерты больным. Всё знаю. Молодцы, что пришли проведать товарища и поёте ему. – И, окинув взглядом молодёжь, тоном не то одобрения, не то укоризны сказал: – Какие же вы все красивые. Вы, часом, не из дома моделей сюда пришли? Прямо как на выставку, а не в больницу. Однако мне пора осматривать больных, а вам по домам. Завтра можете попеть ещё.

Трудности большого дела

Катя Бессонова, приехав домой, прежде всего, поделилась с мамой впечатлениями от встречи с ребятами в больнице. Дедушка ещё не приехал со службы. Отец сидел за своим компьютером и просил не отвлекать пока. Мать и дочь сели ужинать сами. За едой Катя и рассказала матери о необыкновенных ребятах, которые словно из прошлого века решили заниматься тимуровскими делами. Наскоро съев котлету с пюре, выпив чашечку кофе для бодрости, Катя закрылась в своей комнате, попросив маму не отвлекать, пока не придёт дедушка, положила на стол диктофон, включила компьютер. Ей хотелось поскорей перенести всё услышанное в текст на электронный носитель. Подумалось, сколько времени уйдёт на это, если встреча длилась не менее часа. А потом из всего записанного придётся делать статью. То есть необходимо будет несколько раз читать написанное, чтобы ничего не упустить.

Пока компьютер включался, Катя думала, стоит ли всё выносить в текст или лучше писать сразу статью со слуха. Вопрос был не простой. Опыт подобной работы был пока небольшой. Она включила диктофон. Приготовилась слушать. Но диктофон молчал.

«Что за чёрт?» – произнесла мысленно Катя. Взяла диктофон в руки, посмотрела. Миниатюрные кассеты не вращались. «Неужели сели батарейки?» Достала из стола новые, нераскрытые элементы, быстро заменила в диктофоне старые и снова включила. Из динамика донеслись слова Кати: «А вы, конечно, мама Володи? Ничего, если я прерву немного вашу беседу?» и воцарилось молчание. Кассеты вращались, но ничего не было слышно. Руки задрожали от охватившего тело волнения. Катя отмотала плёнку на начало, включила снова воспроизведение, и опять послышались слова Кати: «А вы, конечно, мама Володи? Ничего, если я прерву немного вашу беседу?» и молчание. Плёнка дальше была пуста.

– Какой ужас? – Катя зарыдала. Она поняла, что весь разговор в больнице у неё не записался. Вспомнилось, что говорил преподаватель института Илья Григорьевич: «Имейте в виду, что, беря у кого-то интервью, не очень рассчитывайте на технику. Она всегда может подвести по какой-либо причине. То ли свет отключится и магнитофон перестанет работать в самый ответственный момент, то ли в вашем ноутбуке или диктофоне сядут элементы не вовремя, а вы не заметите. Поэтому всегда надейтесь только на свой блокнот и шариковую ручку. А техника должна быть лишь помощником. Пишите основное сами. Так легче будет и расшифровывать записи, которые бывают не всегда понятны».

Катя прекрасно знала этот совет, но техника её ещё ни разу не подводила, и она расслабилась. Разговор в больнице был для неё настолько интересным, что она едва успевала поворачивать диктофон, направляя его на говорящих, и совсем забыла проверить его работу.

Встревоженная плачем дочери, мать вошла в её комнату, спрашивая:

– Что случилось, Катюша?

Продолжая всхлипывать, она объяснила.

– Этот Володя просто необыкновенный. Он такой серьёзный, такой умный. Я таких никогда не видела. Что я теперь ему скажу? Они рассчитывают на меня, а я? Такое большое дело закрутили.

– Дочка, зачем ты убиваешься? Ничего страшного. Во-первых, главное не то, что будет опубликовано, а то, что эти ребята что-то делают. Во-вторых, попробуй сейчас же написать всё, что помнишь. Ты мне очень интересно рассказала. Так и напиши. А о деталях переспросишь по телефону.

Слёзы на глазах девушки высохли. Она посмотрела на мать большими удивлёнными глазами.

– Как ты права, мама. Мне же не обязательно цитировать. Основное я всё помню. А имена сейчас узнаю. Ещё нет девяти, Володя, наверное, не спит, так что можно звонить. У меня есть номер его мобильника.

Трубка домашнего телефона снята, номер набран. Издалека донёсся голос Володи, и Катя сразу представила его круглое лицо с торчащим вихром волос на голове. Спрашивая, она едва могла спрятать волнение в голосе:

– Добрый вечер, Володя! Это Катя из «Московского комсомольца».

– Я узнал. Рад слышать.

– Правда? Я тоже рада. Я не разбудила?

– Нет-нет, слушаю, Катя. Есть проблемы?

Катя так хотелось снова говорить с Володей, что не успела заранее придумать, что говорить, потому сочиняла на ходу:

– Я села за ваш материал, но хочу уточнить имена, если не расслышу на диктофоне. Забыла записать, как обычно делаю. Как зовут девочку, которая в тебя влюблена?

– Это какая же? Мы все влюблены друг в друга. Мы учимся вместе с первого класса.

– Ну, та, что тебя всё время за руку держала и успокаивала, как мама.

– A-а, это Вика Белая.

– У неё волосы мне показались каштановыми.

– Волосы да, каштановые, а фамилия Белая. Её папа работает в министерстве культуры. Какой-то главный специалист. Я надеюсь, что он поможет Вике организовать поддержку нашему патрулю.

– Ага, поняла. Твоя мама с нею знакома?

– Катя, что за смешной вопрос? Мама всех знает в нашем классе. Половина ребят живут в нашем огромном доме. Мы часто собираемся вместе по праздникам. Мы как одна семья и потому любим друг друга. Но ты же не только о Вике хочешь узнать?

– Нет, конечно. Я просто подумала, что она самая… Впрочем, я поняла. А как зовут девушку в очках, что б я не перепутала?

– Это Таня Иванкина. Она отличница и очень педантична. Поэтому я предложил ей помогать Фёдору.

– А его как фамилия?

– Ты не поверишь, но у него спортивная фамилия Бегунов. Он вообще-то новый человек в нашем коллективе. Недавно поселился у нас в доме и пришёл в наш класс. Так что мы с ним по-настоящему ещё не подружились. Но постараемся сойтись с ним.

– Ну и как зовут полненькую девочку?

– Люда Звонкина. У неё мама дизайнер. А Люда сама прекрасно рисует.

Катя торопливо записывала всё в блокнот. Поблагодарив за информацию, сказала, что садится писать и потому желает скорейшего выздоровления и спокойной ночи.

В окно забрезжил рассвет, когда Катя закончила печатать свою статью. Даже когда пришёл дедушка, её не позвали, чтобы не отвлекать от работы. Впрочем, летние ночи коротки. Катя успела ещё и поспать, прежде чем мама разбудила её на завтрак. Протирая глаза и позёвывая, она, сделала наскоро гимнастику, умылась, распечатала статью на принтере, сунула её папе для прочтения и уселась за стол поглощать обязательную утреннюю кашу, наблюдая за реакцией отца, которую весьма трудно было рассмотреть пока он, молча, допивал свой кофе.

В столовую комнату вошёл дедушка.

– Доброе утро, дедуль. – Катя вскочила и обняла майора, одетого по-утреннему в домашний халат. – Нашли киберов?

– Не так это просто, внучка. К Вальдемару съездили, но по указанному адресу его не нашли. Адрес он, скорее всего, выдумал. Но найдём и его и дружков. Дело серьёзное. Вчера просто не успели. А когда твой герой поправится, проведём с бандитами очную ставку, и всё сразу определится. Киберы – народ заметный. Найдём.

Закончив чтение одновременно с последним глотком кофе, отец Кати качнул одобрительно головой:

– Как редактор, должен сказать, что написано грамотно. И название броское «Тимуровцы нашего времени». Тут ассоциация и с книгой Гайдара «Тимур и его команда», и с романом Лермонтова «Герой нашего времени». Мне думается, что это неплохо. Но как читатель, могу выразить удивление. Я полагал, что сегодняшнюю молодёжь уже не интересуют общественные проблемы. Это, можно сказать, для меня открытие, что есть такие молодые люди, которые хотят что-то делать, а не пить пиво и заколачивать бабки. У вас в школе, насколько я помню, никаких подобных идей не было.

– Ты прав, папа. Я сама была в шоке, когда слушала Володю. Это такой удивительный человек!

– Ты не влюбилась ли в него, малышка? Не помню, чтоб ты кого-нибудь так расхваливала. Даже в статье это чувствуется.

– Папа! – Катя возмущённо бросила чайную ложку на стол. – Он же ещё мальчишка. Как ты можешь так говорить?

– Шучу, малышка. Шучу. А ты чего ложку бросаешь? Не влюбилась и ладно. Чего волноваться-то?

– Кроме того, папа, у него полно влюблённых в него девочек. Они поддерживают все его идеи.

– И правильно. Пусть поддерживают.

Несколько иной разговор состоялся у Кати, когда она принесла статью в редакцию. Завотделом, не просто крупный, а массивный мужчина в возрасте, приближающемся к сорока годам, в футболке, обтягивающей широкую грудь, с трудом скрывающую внушительный живот, снисходительно взял протянутый Катей пластиковый файл, вынул вложенные в него листы бумаги и, глянув на заголовок, насмешливо бросил:

– Только этого нам не хватало: рекламировать тимуровцев. Мы, слава богу, не в советское время живём. Совковая идеология давно в прошлом. Чего тебя дёрнуло?

Катя сжала зубы, сдерживая закипавший в ней гнев, и тихо попросила:

– Аркадий Феликсович, я очень прошу вас, прочитайте сначала статью, а потом скажите своё мнение. А то мы начнём спорить неизвестно о чём. Папа, например, одобрил.

– Ну ладно, ты меня папой не стращай, – примирительным тоном сказал Аркадий, которого все в редакции звали по имени, кроме практикантки Кати. Ему прекрасно было известно, что её отец главный редактор крупного издательства и хорошо знаком с главредом газеты. – Я ведь только о заголовке пока высказался. Мы его никогда не пропустим.

– Аркадий Феликсович, я всё же хочу, чтоб вы сначала прочитали то, что я написала. Не люблю спорить попусту.

Аркадий смолчал и углубился в чтение, время от времени подхмыкивая себе в нос. Дочитав до конца, резюмировал:

– Так, Катя, тема раскрыта. Учишься не зря. У главного героя вихор, как сама революция. Это ты мощно сказанула. Материал обсудим на редсовете. Вопрос не такой простой, как тебе кажется. Мы сами в газете используем молодёжные жаргоны, чтобы быть ближе к нашим читателям, а тут ты предлагаешь бороться с тем языком, которым живём. Это сегодняшняя реальность. Как можно против неё выступать? Нет, статья может вызвать большой шум. Не уверен, что это нам надо, но подумаем. А пока иди, отдыхай. Или сначала зайди в отдел писем. Почитай последние отзывы. И в интернете посмотри. Составь небольшой обзор корреспонденции.

– У меня к вам ещё просьба. – Катя сделала паузу, словно подбирая мысленно нужные слова. – Не могли бы мы выдать ребятам что-то вроде удостоверений в том, что они действуют от имени редакции? Это бы им очень помогло.

Грузное тело завотделом дёрнулось в кресле, выдавая неудовольствие.

– Ты во что меня втравливаешь? Очень сомневаюсь, что эта идея мальчишек кому-то вообще придётся по душе. В советское время да, это пошло бы на ура. Там все были зомбированы. А у нас сейчас свобода действий. Демократия. Понимаешь? За неё мы боролись. Но не будем сейчас разводить дискуссию. Разговор окончен. У меня и без тебя забот хватает.

Четверо Вика, Люда, Таня и Федя вышли из больницы, где оставили поправляться своего лидера Володю, и направились домой. Все жили в одном здании, но в разных подъездах. Люда и Вика были подругами, и пошли сразу к Вике домой поделиться своими девичьими тайнами и планами. Квартиры Тани и Фёдора были в разных подъездах, но Таня вдруг сказала:

– Федя, может, начнём заниматься сегодня, чтоб не терять времени? Можно пойти ко мне. Мои сегодня ещё на даче, никто мешать не будет.

Девушка сама от себя не ожидала такой смелости. Как-то само сорвалось с языка.

Фёдор пожал плечами:

– Пойдём. Только… Короче, я не помешаю?

– Коротко говоря, – с лёгкой иронией в голосе, сказала Таня, – ты не помешаешь, но давай, ты всё же будешь следить за собой и не говорить каждую минуту своё «короче». С этого и начнём наши занятия.

Они подошли к подъезду. Таня набрала код на входной двери. Через минуту они поднимались на одиннадцатый этаж. Квартира Фёдора находилась на двадцать втором. Дверь на этаж открывалась ключом. Прошли до конца коридора. Входная дверь в квартиру была обита чёрной кожей. Катя вставила ключ в один замок, повернула, затем в другой, раздался щелчок, дверь открылась. Володя с интересом наблюдал за операцией входа в квартиру, где сразу пришлось снять обувь и надеть тапочки, ступить на мягкий ковёр.

Татьяна попросила Володю помыть руки, предложив начать с вечернего чая на кухне.

– Удобства перед глазами. Полотенце в ванной, гостевое первое слева. Я пошла включать чайник.

Оба, Татьяна и Фёдор старались скрыть своё смущение всеми способами. Им было всего шестнадцать. Татьяна понимала, что инициатива должна принадлежать ей – она же хозяйка. Ей не надо было признаваться себе в том, что впервые молодой человек перешагнул порог её квартиры. До сих пор здесь бывали только подружки да гости родителей, если и с детьми, то маленькими. На кухне девушка остановилась в нерешительности. Она предложила чай, а вдруг гость голодный и хочет есть. Сама бы она, пожалуй, начала с чего-нибудь более существенного, не дожидаясь приезда родителей с дачи. Но начала всё-таки с чая. Кувшин с отфильтрованной водой стоял полный. Перелила воду в чайник, нажала кнопку кипячения до ста градусов. Открыла заварочный чайник, вылила остатки, ополоснула. Глянула в холодильник, чтобы лишний раз убедиться, что еды вполне достаточно. Подошла к окну, смотревшему прямо на набережную. По Москве реке медленно проплывала баржа, гружённая металлоломом. Заходящее солнце окрасило облака нежно розовым цветом. Ветра не было. Вода в реке выглядела неподвижной. Отражения розовых облаков делали картину фантастически прекрасной.

– Любуемся?

Голос за спиной заставил вздрогнуть от неожиданности.

Татьяна обернулась и погрозила пальцем:

– Что подкрадываешься как мышь? – Потом деловито спросила: – Ты голоден? Может, поедим что-нибудь перед чаем? А то на голодный желудок заниматься плохо.

– Можно и поесть. А что есть?

– Макароны, гречневая каша, суп. Можно яичницу сделать. Что предпочитаешь?

Ответ Фёдора был неожиданным, как и его подход:

– А творог есть?

– Есть. Ты любишь молочную пищу? Или ты на диете?

– Нет, не на диете, но я люблю вкусную пищу.

– Ты гурман?

– Да, когда сам готовлю. Давай сделаем макароны так, что пальчики оближешь.

Татьяна удивлённо посмотрела на гостя и дальше выполняла все его указания. А он попросил достать макароны. Взял висевшую на стене сковородку, поставил на электропечь, включил. В сушильном шкафу увидел небольшую миску, положил вынутый из холодильника творог. Попросил вбить на него два яйца и, заметив немецкий миксер, стал размешивать им творог с яйцами. Одновременно попросил Таню влить подсолнечное масло на разогретую сковородку и затем положить туда макароны, подсолить слегка и накрыть крышкой. Размешав творог до сметанообразной массы, подсолил, открыл сковородку и вылил смесь на макароны, плотно прикрыв крышкой и объявив:

– Вот и всё приготовление, Таня. Теперь, короче… ой, извини, – спохватился Фёдор, вспомнив о предупреждении, – будем делать вид, что ничего не видим на плите, поболтаем о чём-нибудь, можно поставить на стол тарелки и вилки, полюбоваться видом из окна. Из моей квартиры он ещё лучше, так как по сравнению с нашим двадцать вторым этажом вы живёте почти на земле, а мы почти в небе. Там и солнце дольше светит и закат красивей.

Таня улыбнулась:

– Зачем нам делать вид, что ничего не видим на плите?

– Это очень важно, – как большой эксперт проговорил Фёдор, – мы должны оторваться мысленно от блюда, чтобы не открывать поминутно крышку, проверяя его готовность, но на самом деле привести в боевую готовность наше обоняние. Как только почувствуем, что по воздуху поплыл восхитительный аромат, означающий появление аппетитной корочки на макаронах, тут же мчимся снимать сковородку. Блюдо готово.

– Прикольно.

Таня сказала это слово, не задумываясь. Оно вошло в молодёжный сленг давно в самых различных вариантах, скорее всего, из жаргона криминальных элементов. Казалось бы, что общего между фразой «приколоть кнопками бумагу к доске» и другой «приколоть кого-то» в смысле зарезать? Но у молодёжи в сленге совершенно иной смысл в слове «прикалываться», что означает шутить над кем-то, что-то изображая из себя. Говорят «хватит прикалываться», то есть «довольно дурачиться». Тогда как слово «прикольно» подразумевает совершенно иной смысл, который можно спокойно выразить словами «здорово, прекрасно, замечательно». Поистине велик своим многообразием русский язык.

Несколько минут спустя, когда уже тарелки и чайные приборы стояли на кухонном столе, чайник вскипел, и чай был заварен, Таня вскричала:

– Ой, я чувствую аромат.

– Спокойно, – торжественно сказал Фёдор, – Несколько секунд можно подождать… Так, снимаем. А теперь, хозяюшка, смотри, что получилось.

Фёдор поднял крышку, и глазам Тани предстало великолепное зрелище белой пушистой творожной шапки, полностью скрывавшей под собой макароны.

– Что это?!

В вопросе Тани звучало и удивление и восхищение.

Не отвечая на вопрос, Фёдор взял нож и разрезал содержимое сковородки ровно пополам. Взял замеченную им висевшую на стене лопаточку и аккуратно разложил пудинг по тарелкам.

– Быстро и хорошо, – сказал он удовлетворённо, – Давай есть. Ни секунды не сомневаюсь, что вкусно.

Они сели за стол. Таня под внимательным взглядом Фёдора отломила вилкой кусочек пудинга, положила в рот и через мгновение проявила свой восторг:

– А сочный какой! И такая вкуснятина! Если так есть каждый день, с тобой и растолстеть можно.

– Ну, я же не толстый.

– Так это ты. Футбол, наверное, весь жир в теле съедает.

– Конечно. Но ты не беспокойся за себя. Начнём заниматься самбо, и тебе тоже не удастся поправиться даже с такой едой.

Приготовление пищи и сама еда, завершившаяся чаепитием с печеньем и бубликами, привели обоих молодых людей в весёлое настроение, ликвидировав всякие признаки смущения, так что заниматься в комнату Тани они пошли как старые друзья. Таня посадила Фёдора за письменный стол, достала из ящика чистую тетрадь и сказала тоном преподавателя:

– Начнём с русского языка. Сначала напишешь диктант. Я подиктую. А потом проверим ошибки и увидим твои проблемы. Можно, конечно, писать на компьютере, где ошибки сразу подчёркиваются автоматически. Но нам важно увидеть твои пробелы в знании грамматики. Кроме того, в классе ты же не будешь писать на компьютере.

Урок начался. Таня диктовала неторопливо, чётко, произнося каждое слово чуть ли не по слогам, прохаживаясь по комнате, отвлекая внимание ученика своими длинными ногами, максимально обнажёнными, благодаря современной короткой юбке, на что Фёдор обратил внимание ещё в больнице. Здесь на кухне все мысли его были заняты приготовлением пищи, но теперь, сидя за столом с опущенными вниз глазами ему не удавалось удерживать взгляд всё время на тетради. Как только Таня останавливалась перед ним, глаза невольно скашивались на её красивые, словно аккуратно выточенные из гладкого дерева ноги. Но Таня внимательно наблюдала за учеником и строгим голосом возвращала глаза к тетради:

– Прошу не отвлекаться. Сосредоточься на тексте.

Но сосредотачиваться на письме у Фёдора не получалось, поэтому, когда диктант, наконец, подошёл к концу, и Таня взяла тетрадь, её большие глаза за стёклами очков стали совсем огромными от удивления.

– Федя, ты гигант в русском языке, – сказала она почти саркастическим голосом, – делать такие ошибки надо уметь. – Она покачала головой – Кто же пишет слово «пришёл» через «е» и «о». В одном слове ты показываешь, что не знаешь, когда пишутся приставки «пре» и «при» и что глагол «пришёл» пишется через «ё», а не «о». А слово «Хорошо» написал почему-то с буквой «ё» на конце. Как это тебе пришло в голову? Ты же не иностранец.

Лицо Фёдора постепенно преображалось, покрываясь красной краской. Он продолжал смотреть вниз, уставившись глазами на тапочки стоявшей перед ним девчонки. Преодолевая смущение, выжал в сё-таки из себя:

– Тань, ты почти угадала. Я не иностранец, но мы недавно приехали из Киргизии. Мы-то сами русские, но у меня товарищ был, который всегда говорил «хорошё», и я как-то автоматически так написал.

Таня взмахнула рукой свободной от тетради, сказав:

– Извини, Федя. Я не хотела тебя обидеть. Просто очень удивилась. Но ты не волнуйся. Справимся. Правила я тебе объясню постепенно. Но кроме этого тебе надо самому читать больше книг. Это помогает лучше всего. И я буду тебе давать задание не диктант писать, а переписывать некоторые страницы из книги. Так ты лучше запомнишь, потому что при этом работает не только зрительная, но и моторная память.

– Какая память? – переспросил Фёдор.

– Моторная. То есть твоя рука, переписывая из книги, как бы сама запоминает, как пишется то или иное слово.

Фёдор поднялся и, посмотрев прямо в глаза девушки, неожиданно предложил:

– Тань, а хочешь и я тебя поучу кое-чему? Володя говорил о том, что надо учиться самбо. Я найду тренера, но сейчас могу тебе показать несколько лёгких приёмов, которые сам знаю. Ими очень полезно владеть.

Таня положила тетрадку на стол.

– Ну, покажи. Надеюсь, руки не сломаешь. Очки снять?

– Не поломаю, – буркнул Федя, – а очки, конечно, сними.

Он отошёл от письменного стола на середину комнаты.

– Становись передо мной.

Таня поместила очки на кровать возле окна и заняла указанное ей место напротив Фёдора.

– Стой спокойно, – попросил он, – и не бойся.

– Да я не боюсь.

На самом деле Татьяна очень боялась и даже несколько напряглась, вытянув руки по швам подобно двум струнам, что не ушло от внимательных глаз Фёдора.

– А я тебе говорю, расслабься.

Он прикоснулся левой рукой к её правой, пытаясь отвести её слегка в сторону.

– Видишь, как рука напряжена? Встряхни ею.

Таня встряхнула рукой, действительно расслабляясь. В ту же секунду, произнеся своё любимое слово «Короче», Фёдор откинул руку резко высоко в сторону, нагнулся и проскользнул всем телом, делая шаг вперёд. Затем обнял девушку правой рукой со стороны спины за талию и резко нагнулся вперёд, подняв удерживаемое тело девушки себе на спину.

Оказавшись прижатой к спине парня своей спиной да ещё в воздухе, Таня вскрикнула от неожиданности:

– Ой-ой!

Больше она не успела ничего сказать, так как взлетевшие вверх ноги тут же опустились, и Таня снова оказалась на полу, но без тапочек, которые по инерции соскочили со ступней и отлетели туда, куда в сущности могла упасть и девушка, если бы не сильная рука парня, удержавшее тело на своей спине. Фёдор выпрямился и отпустил партнёршу.

– Федя, ты с ума что ли сошёл? Ты-то в джинсах, а я? А если бы у меня юбка расстегнулась на твоём приёме? Хороша я была бы перед тобой. Да и вообще, я чуть не кувыркнулась головой на пол.

– Так не кувыркнулась же? Чего переживать. А насчёт юбки я не подумал. Что у вас, у девчонок, такая слабая одежда?

– У каких всех девчонок, – подозрительно спросила Таня тоном, в котором чувствовались нотки ревности. – Ты всем такие приёмы показываешь?

– Да, нет, первый раз показываю тебе.

– Ты же мог меня уронить!

– Но не уронил же, – упрямо сказал Фёдор.

Дверь в комнату отворилась.

– Что тут у вас происходит?

На пороге стоял отец Тани.

– Ты жива, Танюша? Мы с мамой приехали, смотрим, в прихожей чьи-то кеды, на кухне две тарелки и две чашки. Поняли, что у тебя гость, а тут крик. Вы не подрались случайно? Кто этот молодой человек?

– Всё нормально, папуль, – торопливо стала объяснять Таня. – Мы с Федей занимались русским языком. У него есть некоторые проблемы с грамматикой. Он недавно в нашем классе, и мне поручили помочь.

– А твой крик – это тренировка звуков, как я понимаю? Кстати, меня зовут Иван Сергеевич.

Фёдор пожал протянутую руку, говоря растерянным голосом:

– Федя.

– Это я понял, – улыбнулся Иван Сергеевич, – а кричала она чего?

– Да я один приём самбо показал. Она не ожидала, вот и вскрикнула.

– А ты самбист?

– Нет, я футболом увлекаюсь, но несколько приёмов обороны знаю. Тане тоже полезно ими владеть.

– Зачем это девочке? Она в армию не собирается, если я не ошибаюсь.

– Умение обороняться, Иван Сергеевич, по-моему, всем нужно, а красивым девушкам сегодня особенно.

– Папуль, – умоляющим голосом проговорила Таня, – ты нам мешаешь работать.

– Нет-нет, – торопливо сказал Фёдор, – мне уже пора уходить. Поздно. Спасибо, Таня за урок.

– Ну, что ж, приятно было познакомиться, – сказал Иван Сергеевич. – Танюша проводи гостя и по пути не забудь поблагодарить за комплимент. Он ведь имел в виду тебя, когда говорил о красивых девушках, или я ошибаюсь?