Текст книги "Блудный брат"

2

Так оно и случилось. Я проснулся, услышав музыку «Битлз», что меня в немалой степени обрадовало. Комплект записей, подаренный Э. М. П., уже три месяца ласкал мои уши. Меня удивляло лишь одно – я тогда водил бритвой по щекам, и шорох щетины почти полностью заглушал вокал Леннона, – что кто-то в моем доме вдруг воспылал чувствами к старинным инструментам. В том момент я еще ни о чем не догадывался, и лишь когда я вышел из-под душа, до меня дошло, что музыка-то мне и в самом деле знакома, но слова??? Вспомнив, что Фил несколько раз расспрашивал меня о разных приставках к компу, которые я себе приобрел, я выскочил в коридор и услышал распеваемые во всю мощь молодых ливерпульских голосов идиотские слова: « t's been a hard d sc dr – ve…»

– Фил?! – рявкнул я, заглушив три гитары и ударные. – ФИ-И-ИЛ!!

Он вышел из своей комнаты с физиономией козленка, обвиняемого в уничтожении стада овец. Увидев меня, несущегося в его сторону, он вытянул перед собой руки, но прежде чем успел выкрикнуть что-либо в свое оправдание, я схватил его за плечи и приподнял над полом.

– Ты же разрешил мне пользоваться аудиоимитатором! – испуганно крикнул он.

Мне пришлось мысленно признать, что он прав.

– Но ты трогал мои записи! – заорал я. На лестнице послышались быстрые шаги, Пима мчалась на подмогу сыну. Если я хотел задать ему трепку, нужно было торопиться.

– Я скопировал… Аи! – вскрикнул он, увидев движение моей руки. Я воздержался от казни.

– Ты не трогал оригиналы?

– Нет. – Он посмотрел на появившуюся из-за угла мать. – Только свои копии…

– Тебе повезло, – прошипел я, опуская его на пол. – Иначе тебе точно влетело бы по первое число. – Я лучезарно улыбнулся Пиме. – Ты зря беспокоилась, – сладким голосом сказал я. – Чудовище-отец не перерезал горло своему сыночку. – Я положил отцовскую ладонь Филу на голову и слегка нажал. – Быстро ты прибежала… – похвалил я жену.

– Ты ревел так, словно он и впрямь устроил что-то ужасное. – Она повернулась и направилась к лестнице. – Я думала, это из-за того комбинезона…

– Погоди! – Я схватил пытающегося увернуться сына и подтащил его к Пиме. Мы стояли на верхней площадке лестницы, снизу, из гостиной, на нас смотрел Будда. – Какой еще комбинезон?

– Ну тот, твой… Скользкий или суперскользкий…

– Сверхскользкий, – машинально поправил я. – Погоди… ты про тот, который я содрал с того воришки?

– Да-да, – вмешался Фил.

– Что ты с ним сделал? Говори!

Если кто-то и умеет выразительно молчать, так это ребенок. По крайней мере, мой. Он словно ушел в себя, пытаясь всем своим видом смягчить каменное сердце отца.

– Тогда я скажу. – Пима выпрямилась и подняла два пальца, словно вызвавшаяся отвечать ученица. – Они с приятелем порезали комбинезон на куски и оклеили ими сиденья унитазов. В женском туалете, – добавила она. Лишь теперь в ее голосе послышался упрек. – В школе! – чуть громче закончила она.

Что-то зашипело внизу, в гостиной. Я выдержал и не стал туда смотреть, но мгновение спустя сдался и, сбегая вниз, расхохотался. Не было никакого смысла бежать в ванную, как я намеревался. Я хохотал от всей души, но Будда все равно меня заглушил. А его, в свою»чередь, – радостный сверх всякой меры голос Фила:

– Девчонки одна за другой падали! А Шпрота едва не выбила себе зубы коленом!

– Не говори так об учительницах!.. – с трудом выдавил я.

– Знаю, – отмахнулся он. – Это девчонки рассказывали, – уточнил он источник информации.

– Уйди с глаз моих! – пробормотала Пима, пользуясь несколькими секундами относительной тишины.

– Уже, – охотно ответил он, исполняя ее просьбу.

– А вы постыдитесь… – услышали мы от спускающейся вниз Пимы.

Она требовала от меня невыполнимого. С трудом подавив остатки рвущегося на волю смеха, я закурил. Будда продержался вплоть до того момента, когда Пима скрылась в саду, и лишь тогда фыркнул.

– Что будем делать? – воспользовался я моментом, чтобы застать его вопросом врасплох.

Он перестал смеяться, сел в кресло и, подбрасывая в руке зажигалку, сказал:

– Мне нужно найти одного человека. Я пытался сделать это сам, но у меня нет опыта, и я не умею извлекать из людей информацию, в лучшем случае начинаю злиться, в худшем – взрываюсь. Это не слишком хорошие методы, и толку от них мало. Поэтому мне нужен ты.

– Ты сделал не слишком удачный выбор, я знаю множество других, кто намного лучше меня…

Впервые с тех пор, как у меня появился брат, он проявил какие-то чувства, и так уж случилось, что чувством этим было разочарование.

– Я надеялся… – пробормотал он, пристально вглядываясь в меня и ища чего-то в моих глазах.

– Я обещал семье, что больше не буду пытаться сделать мир лучше…

Он постучал пальцами по подлокотнику кресла, нервно потянулся к пачке сигарет, бросив на меня взгляд исподлобья, закурил и глубоко затянулся. «У него закончился запас спокойствия», – сочувственно подумал я. Хотел я этого или нет, были ли у меня к нему какие-то претензии из-за его многолетнего молчания, раздражала ли меня его беззаботность – но с того момента, когда он убедил меня в том, что он действительно мой брат, меня начала всерьез интересовать его личность и его жизнь. Точно так же, как жизнь Фила, словно это я был старшим, а не младшим сыном Бока Йитса.

Будда энергично выпустил дым из легких и пробормотал нечто напоминавшее ругательство на чужом языке.

– Только не это! – попросил я. – Меня и так уже упрекают в том, что я существую лишь на бумаге, а если еще в моей повести герой начнет употреблять все эти «омбре», «нада», «амиго»…

– О чем ты?

– Когда-то в каждом детективе отрицательный герой пользовался испанским…

– Что значит – только на бумаге? – терпеливо гнул он свою линию.

– А? Вчера ко мне явился один тип, который утверждал, будто я не обычный человек, а на самом деле меня сто лет назад придумал его дедушка. Если мы еще начнем, – терпеливо объяснял я, – вставлять в разговор короткие смачные испанские словечки, то я и сам начну сомневаться, живу ли я в реальности.

Мои окрашенные ноткой горечи слова его явно заинтересовали, он отогнал от лица дымовую завесу и внимательно посмотрел на меня. Кожа в уголках глаз дрогнула и, хотя губы не изменили своего положения, на его лице появилась легкая улыбка.

– Как я понимаю, ты берешься за эту работу? – спросил он. – Раз собираешься писать очередную повесть?..

– Беремся, – поправил я. – Не поверю, что ты позволил бы мне действовать самому. Ты смог бы выдержать? Йитс, который не умер бы от любопытства? А, кстати, как тебя назвали родители?

– Ланкастер Фред Йитс, – сказал он. – Сокращенно Лэнни. Никогда не приходилось слышать?

Я напряг память, но безрезультатно, и лишь покачал головой.

– Никогда. – Я потер руки. – Ладно, беремся за дело. Только еще одно: пока я не стану вникать в детали мотивов, которые тобой движут, но как только я сочту, что мы близки к финалу, тебе придется произнести небольшую речь. Я не могу отдать в твои руки человека, кем бы он ни был, не зная, что он сделал. И… – я назидательно поднял палец, – независимо от его вины, мы не будем его преследовать для того, чтобы застрелить!

– Чтобы застрелить – нет…

– Не играй со мной в кошки-мышки: ты никого не убьешь! Это условие тебе понятно?

Специфическая улыбка исчезла с его лица, как только я начал ставить условия. Сейчас я определил бы выражение его лица как отчаянное. Но лишь в определенной степени, поскольку несколько секунд спустя он кивнул. Но он уже не улыбался.

– Хорошо.

– Слишком быстро ты согласился. – Я покачал головой.

– Скажу откровенно, – он рассек обоими указательными пальцами разделявшее нас пространство, – думаю, поиски этого типа займут некоторое время, и я им воспользуюсь, чтобы изменить твои принципы. Я на это рассчитываю, но если нет – уступлю. Я считаю тебя достаточно умным, и если ты будешь возражать, я признаю, что не прав. Тебя это устроит?

– Да.

Я встал и направился к двери.

– Вернусь через… О, черт! – Я остановился в двух шагах от порога. – Мы же забыли про Взятку! – Я посмотрел на Будду. – Насколько я его знаю, он сейчас стоит за дверью… – Я немного подумал, затем кивком подозвал брата: – Поехали вместе, я буду тебя прикрывать, – пообещал я.

Мы вышли через парадную дверь, хотя Будде это показалось нелогичным и вызывающим.

– Вызывающим и должно быть, а логичным – с их точки зрения – было бы, если бы мы убегали через канализацию, – пояснил я.

Даже не пытаясь обнаружить хвост, я с безразличным видом обошел стоявшую на дорожке машину Пимы и направился к гаражу. Будда же не в состоянии был идти спокойно – он постоянно вертел головой, словно проверяя шейные позвонки, каждые несколько шагов вытягивал шею, пытаясь через крыши автомобилей и, может быть, даже домов разглядеть преследователей.

– В конце концов свернешь себе шею, и на этом все закончится, – буркнул я.

– А вдруг нас увидят?

– Сейчас нас не тронут. Если уж ты их чем-то заинтересовал, то они захотят узнать о тебе как можно больше. Я, впрочем, тоже. – Мы дошли до гаража, я открыл дверь и показал на кресло: – Садись и рассказывай, как ты завладел машиной того наркодилера.

Он медленно обошел «бастаад», глядя на него широко раскрытыми глазами, осторожно уселся на сиденье и протяжно вздохнул.

– Восемь цилиндров, – бросил я, включая двигатель. – Четыреста с лишним лошадиных сил, бронированный и снабженный всем необходимым. А теперь твоя очередь.

– Он привязался ко мне возле бара, предлагая то-ар, я его ударил, а поскольку из забегаловки высыпали его дружки, вскочил в машину и смылся. Остальное ты уже знаешь – если уж сидишь в машине, то не хочется останавливаться, пересаживаться…

– А было куда?

– Да, но далеко… Ну и я по-идиотски подставился, уже здесь, на месте…

Я вывел машину из гаража, выехал на Тридцать Восьмую и не спеша направился в сторону центра. Уже через сто метров за нами пристроился невыразительный «дааф». Водитель шевелил губами, словно подпевая льющейся из радиоприемника мелодии, но он скорее походил на одного из тех, кто, кроме гимна Полицейской академии, не в состоянии напеть трех нот без получаса тренировки.

– За нами «хвост», – сообщил я брату. Он вздрогнул, хотел обернуться, но лишь взглянул на меня. – Разрешения можешь не спрашивать, посмотри сам.

Он широко улыбнулся и перебрался на заднее сиденье. «Хвост», как ни в чем не бывало, включил правый поворот и демонстративно скрылся из виду.

– Его кто-то уже сменил, да? – спросил Будда.

– Если хочешь, попроси комп, чтобы проверил номера машин вокруг нас, а я скажу тебе, которые из них полицейские.

– А, ладно! – Он уселся поудобнее. – Какие у тебя планы?

– Навестим Взятку. А пока… – Я начал щелкать клавишами на панели управления, комментируя свои действия: – Сделаем себе фальшивые стоп-сигналы… Та-ак… Включаем автоматику… И… Нет, это позже…

Я не спеша подъехал к светофору, дважды сменив полосу. Какой-то «кабриолет» передо мной не выдержал и нервно повторил наши маневры.

– Г-господи! Это у нас такая полиция? – простонал Будда.

– Рядовая – да. А вот выше – совсем другое дело. Даже наш дорогой Взятка…

Сливового цвета «баркен» справа от меня скользнул в просвет в ряду мчавшихся слева машин и скрылся из виду. Вдавив газ до упора, я свернул вправо и пронесся через перекресток в то самое мгновение, когда свет сменился на зеленый. Прежде чем кто-либо успел проехать половину перекрестка, мы уже сворачивали влево, отрезав от себя погоню потоком мчащихся с противоположной стороны машин.

– Теперь поменяем цвет.

Я включил «хамелеон». Будда восторженно выдохнул, увидев меняющийся на глазах цвет капота. Я понял, что мы, похоже, действительно братья, и оба ведем себя в какой-то степени как дети, я – хвастаясь разными штучками, он – восхищаясь ими.

– Черт возьми, Оуэн… – Он захихикал. – Я и понятия не имел, что такое бывает!.. Где ты купил эту машину?

– О, брат… Это долгая история. Если у меня закончатся идеи, я напишу повесть о том, как… – я свернул налево, потом еще раз, и вскоре мы оказались на перекрестке, который недавно проезжали, – … как я стал обладателем одного из нескольких существующих в мире экземпляров этой модели. А пока послушай: ты угнал машину наркодилера, потому что я тебя об этом попросил, она нужна была мне как доказательство в деле, которое я веду. Понял? – Он кивнул. – И на этом все. – Я остановился у тротуара. – Где ты угнал машину?

– В Сорхо.

– Хорошо… – Я дал команду компу и едва успел закурить, как зазвонил телефон.

– Добрый день. Говорит Оуэн Йитс, частный детектив. Мой идентификатор – 57JOY8290. Я хотел бы поговорить с руководителем отдела по борьбе с наркотиками.

– Минуту. Соединяю… – послышался в трубке очень приятный голос. – Миссис Лорна Нартин…

– Слуш-шаю?.. – раздался совершенно другой голос. Слово «слушаю» она произнесла по слогам, видимо, вглядываясь в экран компа, проверяющего мой идентификатор.

– На вашей территории действует некий оптовик по фамилии, кажется, Пламбир?

– Да, есть такая каналья, – намного быстрее и решительнее отреагировала миссис Нартин.

– Он может надолго исчезнуть из вашего прекрасного города… – Я замолчал.

– Да?

– Если только вы дадите мне официальное задание доказать его незаконную деятельность. Дело в том, что я случайно его прихватил с поличным, но, думаю, было бы жаль, если бы эта сволочь сумела выкрутиться лишь потому, что у меня не было официального задания. – В трубке слышалась лишь возмущенная тишина. – Да, и пожалуйста, не думайте, что я требую с вас гонорара. Мне хватит одного доллара.

– Ну да, я вспомнила! – У женщины оказалась неплохая реакция. – И когда я дала вам задание? – лицемерно спросила она.

– Четыре дня назад… – вежливо ответил я. – И если позволите, я сам напомню компу об этом деле, хорошо? Дайте только ваш адресный код…

– 17Аср4.

– О, спасибо. Можете этого Пламбира вычеркнуть из ваших списков. И – пожалуйста, не поймите меня превратно, но полиция иногда проверяет мою бухгалтерию, так что переведите на мой счет этот доллар, хорошо?

– Считайте, что вы его уже получили! – радостно воскликнула миссис Нартин.

– Ну тогда всего хорошего!

– Приятно было с вами познакомиться, до свидания. – Я выключил телефон и велел компу принять левый заказ. – Все…

Будда покачал головой.

– И теперь ты на финишной прямой…

– Полностью согласен. Едем теперь к финишу.

В потоке машин как раз появился разрыв, и я тут же им воспользовался, направив «бастаад» на северо-запад, но на этом мое сегодняшнее везение на улицах города закончилось. Я простоял двадцать минут на перекрестке Пятнадцатой и бульвара Астронавтов, затем сам создал на несколько десятков секунд пробку на бульваре, пытаясь проскочить в поперечную улицу. Сидя в бомбардируемой ругательствами машине, я заметил полицейского, который несколько раз подпрыгнул, пытаясь лучше разглядеть происходящее, затем быстро наклонился и исчез из виду. Я посмотрел на Будду – тот сидел, прикрыв глаза, с неопределенным выражением на лице, похоже, не сулившем ничего хорошего выражавшим свое недовольство водителям, блокирующим нас и заблокированных нами. Я молчал, ожидая, что произойдет дальше, но Будда с трудом сдерживал раздражение.

– Не люблю… – проворчал он и добавил уже веселее: – Сижу тут, черт возьми, как павиан в клетке, а эта банда… – Он покачал головой.

– У этой банды кто-то поставил на дороге клетку с павианами. – Я протянул руку к панели управления и наклонился к микрофону. – Приношу всем искренние извинения, – сказал я. Находившиеся ближе всего водители перестали сигналить, заинтригованные приятным началом. Но на этом все и закончилось – один из них как раз зазевался, я вдавил педаль акселератора и промчался у него под носом. – Вот и польза от культуры общения…

Кто-то с сомнением фыркнул – во всяком случае, не я. До самого управления полиции я молчал. Дежурил неизвестный мне тип, рот которого был скрыт под пышными усами.

– Я бы хотел видеть детектива Рейвана. Я – Оуэн Йитс, а это мистер Будда Гамильтон, с которым хотел бы увидеться Рейван, – коротко объяснил я цель нашего визита.

Он с достоинством кивнул и ловко набрал все сказанное мной на клавиатуре, благодаря чему мог прокомментировать мое высказывание, не сообщая мне об этом. Бросив взгляд на ответное сообщение, он показал пальцем направление.

– Комната семнадцать.

Я поблагодарил кивком и толкнул Будду в сторону коридора. Когда мы отошли на достаточное расстояние, он спросил:

– Мне что-нибудь говорить или как?

– Не думаю, но ведь всю легенду ты знаешь.

– Ну да…

Я энергично постучал в дверь Взятки и, услышав в ответ неразборчивое бурчание из динамика, вошел. Рейван сумел воспользоваться временем, которое дал ему дежурный, изобразив полнейшее спокойствие на лице и неподдельный интерес во взгляде.

– Я просто зашел… Прошу прощения – добрый день. – Я обворожительно улыбнулся, но сразу же понял, что Рейвана сегодня спровоцировать не удастся. – Просто хотел пояснить одну подробность, в которой не был уверен вчера ночью… – Я показал на Будду. – Это мистер Гамильтон, который по моему поручению должен был получить, и получил, доказательства преступной деятельности некоего Пламбира. Тот самый автомобиль, нашпигованный наркотиками. Не зная, на каком этапе находится проводимое мной расследование, он решил не раскрывать себя, что могло ввести полицию в заблуждение, за что искренне извиняюсь. Вам этого достаточно? – Рейван кивнул. – Что касается заказчика – это отдел по борьбе с наркотиками, в Сорхо. О'кей?

Он снова кивнул. Я кивнул в ответ и подтолкнул Будду к двери. Он вышел первым, и тут я услышал за спиной:

– Если бы я вчера проверил твои заказы, тоже бы в дураках оказался?

Я молниеносно взвесил все «за» и «против».

– Это ничего бы не изменило, все именно так, как я сказал.

Выйдя в коридор, я догнал медленно бредущего Будду.

– Почему ты не сказал ему… – Он запнулся и не договорил.

Я предложил ему сигарету, но он отрицательно покачал головой.

– Я никогда не говорю всего, что знаю, пока в этом нет реальной необходимости, никогда не знаешь, что… Собственно, а почему ты не сообщил ему настоящую фамилию?

– Погоди… – Мы вышли из управления. Будда обогнал меня на полшага, повернулся и злобно уставился на меня. – Ты же сказал, что сам…

– Не совсем так, но близко к тому. Не злись, не из-за чего.

Мы подошли к «бастааду», я ткнул пальцем в датчик замка, дверцы тихо зашипели. Мы сели в машину. Будда откинулся на спинку сиденья, избегая смотреть в мою сторону. Мы молча выехали с парковки и оказались в потоке машин, перетасовывавшем жителей города, которым, казалось, одновременно пришло в голову странное желание пообедать где угодно, лишь бы подальше от дома. В салоне машины воцарилась неприятная тишина. Я включил радио.

– «Американская» Оливетти, – заливался соловьем обожаемый тысячами соотечественников Грог Оушен, – «американский» Роллс-Ройс и «американский» хлебный квас! Разве все это наше? Зато мы пьем филиппинскую Кока-Колу, едим корейские гамбургеры, украинскую курятину и итальянские чипсы. Недавно наш президент возмущался по этому поводу: «Такая ли Америка нам нужна? Ведь единственное по-настоящему американское, что еще осталось в Штатах, – наш флаг!!!» И знаете, что вдруг заметил на нем наш президент? Надпись мелкими буквами: «Сделано в Нигерии»!

Из динамика раздался взрыв смеха, управляемого светящейся надписью «Аплодисменты» на табло, руководящем действиями «спонтанно реагирующей публики». Будда фыркнул, ударив себя кулаком по лбу, я посмотрел на него и вдруг представил себе президента, в ярости рвущего священное знамя, серьезные – а может быть, и нет – лица советников и всяких «вице», их замешательство, и тоже расхохотался.

– Ниге-е-рия… – проквакал Будда, одной рукой держась за голову, а другой прижимая живот к позвоночнику.

– Фла… аг… – выдавил я, с трудом справляясь со

спазмами.

– Из… из… Нигерии? Чер-рт!.. – Будда закашлялся и начал вертеть головой, размахивая во все стороны руками.

Он едва не выбил у меня из рук руль, мне с трудом удалось выровнять машину, одновременно отталкивая руку Будды. Мне расхотелось смеяться. Я замедлил ход, но, видя, что Будда перестает всхлипывать, поехал быстрее, снова направляясь в сторону дома.

– Где начинается твой след? – спросил я. Несколько секунд он размышлял над моим вопросом, затем дернул головой и быстро выдохнул.

– Я получил два адреса, один из них уже проверил. T него точно никакого толку. Так что остался один – Саксон-Хилл…

– О гос-споди!.. Семь часов полета?

– Чуть меньше. Пять сорок.

– Уфф! А я уже испугался. – Я остановил машину возле автомата с мороженым, нажал на сигнал и высунулся в окно, готовый сделать заказ. – Хочешь чего-нибудь? – Я посмотрел на брата. Тот отрицательно покачал головой. Пожав плечами, я снова высунулся в окно. Электронный мороженщик что-то мелодично мурлыкал себе под нос, но не протягивал в мою сторону свою механическую руку. Я нажал на сигнал еще раз – эффект тот же. Идиотский автомат что-то насвистывал, изображая феерию цветов на экране, из-под зонтика то и дело вырывалась струя холодного пара, но это было все, что он мог предложить. В конце-концов я сдался, и мы выехали из тени на яркое осеннее солнце.

– Так и хочется сказать: где те старые добрые времена, когда симпатичный старичок бродил по окрестностям, предлагая попробовать вкусное и сладкое мороженое…

– Перестань, а то я сейчас не выдержу! – рявкнул я, прибавляя скорость на прямой Альфа-стрит, ведшей почти к самому дому. – Может, в холодильнике найдется немного мороженого для дядюшки Будды. Проверь, какие есть рейсы до Саксона…

Несколько минут езды до дома мы провели в молчании. Когда «бастаад» подъехал к гаражу, экран заполнился рядами цифр. Я выключил двигатель и некоторое время размышлял над возможными вариантами.

– Мелкие компании сразу отбрасываем… – Я смахнул с экрана больше половины расписания. – Я им не доверяю, они плохо кормят, показывают старые фильмы, их подушки воняют засохшей слюной и блевотиной предшественников. Слишком рано мы тоже не полетим, так как я хотел бы в конце концов выспаться… – Еще часть строк исчезла с экрана. – Отпадают и вечерние рейсы, так как нам пришлось бы начать с поисков отеля…

– Что ты мне голову морочишь! – Будда ткнул пальцем в экран. – И так уже давно понятно, что нам остается рейс в восемь ноль семь. Так? И компания приличная, и подушки не потребуются…

– И!.. – Я поднял палец и облизнулся. – САС предлагает отличное пиво «Голден Ринг»! Которого не увидишь нигде, кроме как на борту их лайнеров. Пошли.

Мы почти одновременно хлопнули дверцами. Мгновение спустя между тонкими стволами декоративных деревьев промчалась Феба, вдогонку которой несся крик Фила:

– Приехал! Мама, папа…

– Фил! Немедленно вернись! Спрашиваю еще раз: около коробки с соками лежали два пакета жевательной резинки. Сейчас остался только один. Чем ты можешь это объяснить?

Шедший за мной Будда громко вздохнул и сочувственно причмокнул. Мы вышли на газон. Пима с решительным видом смотрела на сына, который, казалось, весь сжался под ее взглядом.

– Ой, мама, было темно, и второй я не заметил… – Фил уставился в пол, изображая крайнюю степень угрызений совести.

Я посмотрел леденящим взглядом на готового расхохотаться Будду. Он крепко сжал губы и быстро кивнул, давая понять, что выдержит. Фил услышал наши шаги, посмотрел исподлобья, но, видимо, решил, что в его положении лучше будет стоять неподвижно до тех пор, пока мать не разрешит ему пошевелиться.

– Иди делать уроки! – велела Пима.

Мы втроем проводили взглядом маленькую, полную раскаяния фигурку, причем раскаяние улетучивалось из нее с каждым разделявшим нас сантиметром. У самого угла дома Фил вдруг подпрыгнул и закричал:

– Феба! Идем посмотрим щенков!

Мы посмотрели на Пиму, а она лишь пожала плечами, демонстрируя полнейшее бессилие.

– Естественно, мы прекрасно осознаем, что он над нами издевается, – сказала она, усаживаясь в гамак.

– Я бы сказал, что не слишком, – возразил Будда. – Скорее, его взгляды не совсем вас устраивают.

– Не преувеличивай. – Пима посмотрела в ту сторону, где скрылся Фил. Ни у кого из нас не было и тени иллюзий, что сын послушно сидит за компом с учебными программами. Не меньшей была и уверенность в том, что поймать на невыученных уроках его не удастся. – Ему всего восемь лет.

– Некоторые из нас всосали интеллект с молоком матери, и это проявляется достаточно рано. – Будда упал на траву и потянулся к пакету с холодным соком. – Верно? – обратился он ко мне.

– Угу. Завтра мы исчезнем дня на два, может, на один, может, на три… – сообщил я жене.

Она кивнула и открыла рот, но из-за угла появился Фил, тяжело протопал по дорожке и свалился на траву рядом с Буддой.

– Ну и горазды же они жрать, – как ни в чем не бывало сказал он.

Будда широко улыбнулся, обнял Фила за шею и хорошенько его встряхнул.

Я огляделся в поисках телефона, но он, видимо, остался в гостиной. Встав, я пошел позвонить Саркисяну. Генриетта, видимо, умирала со скуки у себя за столом – услышав мой голос, она явно обрадовалась. Я сразу понял, что Дуга нет в радиусе нескольких сотен километров.

– Он вернется через неделю, – сказала секретарша.

– Ну, к этому времени я и сам вернусь. Спасибо. Я вернулся в сад. Фил сидел на корточках перед дядей.

– … ну и четыре тормозных парашюта! Папа, если он в хорошей форме, может с их помощью развернуться на сорока метрах. На скорости сто пятьдесят – сто восемьдесят! Этот «бастаад»…

Я погрозил ему пальцем.

– Зачем ты опять врешь? – Я сел рядом с Пимой, а потом лег, положив голову ей на колени. – Парашютов только два…

Фил опустил глаза, а Будда смотрел на него, раскрыв рот.

– Так вот ты как? Меня? Меня дураком выставил??? Пима рассмеялась. Моя голова затряслась в такт ее смеху.

– На этом дали себя надуть уже семнадцать тысяч человек, – сказала Пима.

– А ты нас всегда деку… деконспирируешь! – заорал Фил. Он вскочил и пробежал перед Буддой, наступив ему на руку. – Извини! – крикнул он на бегу, прежде чем Будда успел вскрикнуть от боли, и скрылся в гуще кустов.

– Черт побери, вот щенок!.. – сказал Будда, глядя на еще покачивающиеся ветви карликовых деревьев. – Дурака из меня делает… И ведь разозлиться даже не могу. – В его голосе прозвучало не то удивление, не то гордость.

– И как раз это хуже всего, – подытожила Пима.

– Эх! – Я поудобнее положил голову. – Я так думаю, что самое худшее еще впереди.

Сказав это, я невольно улыбнулся, и, наверное, поэтому Пима пожала плечами. Но я и на самом деле так думал.