Текст книги "Алгоритм вечной молодости"

В 90-х годах Теллер по приглашению Минатома приезжал в Россию. Он пожелал посетить домик Курчатова. Позвольте, говорит, отдать должное вашему великому физику. Увидев там в гостиной рояль, вытащил из своего портфеля партитуру, отбросил палку и уселся играть на курчатовском инструменте. Очевидцы говорят, что музицировал он очень неплохо.

От оружейников разговор как-то сам собой перешел к политикам. Видимо, прав Михаил Калашников, что слова «война» и «политика» стали чуть ли не синонимами. Из политиков-долгожителей на ум сразу пришел Уинстон Черчилль, фигура весьма неординарная, как в профессиональном плане, так и в плане долголетия – вспомним хотя бы его огромный вес и пристрастие к сигарам и виски.

Новорожденный Уинни, несмотря на то что появился на свет семимесячным, был весьма энергичен. Он рос крепким, но не очень красивым ребенком. У него были серьезные дефекты речи: мальчик заикался и шепелявил. Несмотря на это, он был страшным болтуном. Уинни отличался большой самоуверенностью и упрямством, и эти качества усиливались по мере того, как мальчик подрастал.

С малых лет Черчилль выказал полное нежелание учиться так, как учатся все дети. Он обладал великолепной памятью, но усваивал легко и быстро лишь то, что его интересовало. Все, что Уинстону не нравилось, он категорически не желал учить. Впоследствии он сам признавал, что был до крайности плохим учеником. Невзлюбив цифры с самых первых дней учебы, он так и не смог полюбить математику. Он терпеть не мог классические языки и за многие годы учебы усвоил из греческого и латинского лишь алфавит, да и то не очень твердо.

В семь лет его отдали в закрытую, фешенебельную подготовительную школу в Аскоте. Уинстон, уже проявивший свое необычайное упрямство, обнаружил полнейшее нежелание считаться с жесткими правилами дисциплины, которые с большим усердием насаждались воспитателями. В те времена самых строптивых пороли раз в неделю, и, естественно, Уинстон не замедлил получить свою порцию розог. Для него это было большим потрясением. На многие годы он сохранил ненависть к школе и к воспитателю, который его выпорол.

Здоровье в школьные годы у него было не из крепких, и его, по совету врачей, несколько раз переводили из одного учебного заведения в другое. В школах он был одним из самых плохих учеников, его считали тупым и неспособным, но биографы сходятся на том, что это объясняется лишь его безграничным упрямством. Неудачи Уинстона в школе глубоко огорчали родителей, потому что при такой учебе трудно было мечтать о серьезной карьере.

Сам Уинстон решил стать военным и начал готовиться к экзаменам в известное английское военное училище Сэндхерст, куда он поступил лишь с третьего раза, в августе 1893 года. Перед этим он упал с дерева, получил тяжелое сотрясение мозга, три дня не приходил в сознание и только через три месяца начал подниматься с постели. Для восстановления здоровья ему потребовался год.

Итак, знаний Уинстона хватило лишь на то, чтобы поступить в кавалерийскую школу, где он почувствовал себя комфортно. Здесь его ум не особенно утруждали ненавистными предметами. Правда, он читал много книг по военному делу. Большое удовольствие доставляли ему занятия на плацу для верховой езды. Любовь к лошадям он сохранил на всю жизнь.

Однако с первых дней пребывания в училище стало ясно, что рутинная служба в армии с медленным и последовательным прохождением всех ступеней военной карьеры не для него. Его натура не принимала медленного продвижения вперед. Черчилль был чрезвычайно честолюбивым человеком, ему не терпелось как можно скорее добиться влияния и власти. Бесцеремонно расталкивая локтями соперников, не скрывая того, что он считает их ниже себя, он наживал себе много врагов.

Уинстон мечтал о военных действиях, но на горизонте не было ничего подобного. В 1895 году, наконец, началась гражданская война на Кубе, и друзья родителей организовали ему с другом нечто вроде командировки – ему поручалось выяснить качество новых испанских пуль. Направляясь на Кубу, он устроился военным корреспондентом в «Дейли грэфик».

Черчилль перенял у испанцев привычку отдыхать в постели среди дня, которой он придерживался всю жизнь. К тому же он обладал счастливым даром немедленно засыпать, как только его голова касалась подушки, и пользовался этой привычкой ежедневно. Поэтому, отдохнув днем, он мог работать допоздна. В шутливой форме Черчилль пропагандировал идею дневного сна среди своих коллег, но, как свидетельствуют его мемуары, он нашел мало последователей. Пожалуй, следует отметить, что ему пытался подражать президент США Джон Кеннеди, для которого Черчилль казался просто исполинской фигурой, достойной всяческого восхищения. Кеннеди перенял и эту привычку Черчилля – около часа проводить днем в постели – и неукоснительно ей следовал.

Весной 1896 года полк Черчилля был направлен в Индию. Там с ним произошел несчастный случай – он вывихнул правое плечо. Впоследствии травма часто напоминала о себе, и Черчилль мог пользоваться правой рукой весьма ограниченно.

Свободные от службы и спорта часы он посвящал главным образом чтению. Уинстон вдруг понял, что из-за вздорности характера получил очень плохое образование, а для осуществления честолюбивых замыслов необходим хотя бы минимум знаний. Мать с удовольствием высылала ему из Англии посылки с трудами Платона и Шопенгауэра, Мальтуса и Дарвина. По 4—5 часов в день он читал книги по истории и философии. Огромная работоспособность и умение концентрироваться на решении выбранной задачи позволили ему быстро сравняться в интеллектуальном отношении с людьми, имевшими университетское образование.

Всю жизнь Черчилль придерживался убеждения, что историю делают выдающиеся личности. Из этого посыла он исходил и в политике, и при работе над своими многочисленными книгами. Он считал, что судьба предназначила ему выдающуюся роль. Практически с 1900 года, когда его избрали в парламент от консервативной партии, он не сходил с политической арены Англии.

Черчилль был великолепным оратором. Он всегда говорил лучше, чем писал. Его речи были сильны не столько глубиной мысли и логикой, сколько эмоциональным воздействием на слушателей. Правда, это стоило ему больших усилий. Прежде всего необходимо было преодолеть дефекты речи, от одного из них он не смог избавиться до конца своей жизни – он не выговаривал букву «с».

В английском парламенте чтение речей по бумажке считалось дурным тоном, поэтому Черчиллю приходилось заучивать несколько вариантов речей наизусть. Он всегда сам писал свои речи. Более того, он делал это с большим удовольствием, обнаруживая величайшее усердие и трудолюбие.

Не проявляя большого интереса ни к женщинам, ни к светским развлечениям, он весь отдавался работе – постоянно что-то читал или писал. Современники вспоминают, что он работал даже в гостях, используя каждую свободную минуту.

15 августа 1908 года появилось сообщение о его помолвке с 23-летней Клементиной Хозье из известной аристократической семьи. Она была красива, образованна, знала несколько языков, обладала тонким умом и чувством юмора, питала живой интерес к политике. Несомненно, это был брак по любви. Биографы Черчилля отмечают, что ему часто везло в жизни, но больше всего повезло с женитьбой. Черчилль как-то признался: «Я женился в сентябре 1908 года и жил с тех пор счастливо».

Этим он в значительной степени обязан уму и такту Клементины. Характер у Черчилля был чрезвычайно трудным, и ей приходилось нелегко, хотя она никогда этого не показывала. Клементина не пыталась обуздывать своего мужа, исправлять его недостатки или улучшать его характер, как это сделала бы на ее месте менее умная женщина.

Они не проводили много времени вместе, для этого он был слишком занят. Клементина никогда не навязывала ему своего мнения, но очень часто в доме слышалось его зычное: «Клемми!» Это означало, что он хотел о чем-то спросить жену, посоветоваться с ней.

Ведение дома лежало целиком на ее плечах, и она делала это так, чтобы Черчилль был доволен и его ничто не раздражало. Однажды Клементина Черчилль дала группе девушек совет, как им следует обращаться с мужьями. «Никогда, – говорила она, – не принуждайте мужа соглашаться с вами. Вы добьетесь большего, если будете спокойно придерживаться своих убеждений. И даже это необходимо делать тактично».

Клементина была верным помощником своего мужа. Она всегда деятельно участвовала в проведении избирательных кампаний и в случае необходимости успешно выступала перед избирателями. Ей досталась в жизни нелегкая роль, но, несомненно, она играла ее с достоинством и обаянием. Она умерла в возрасте 92 лет. Супруги счастливо прожили вместе 56 лет. У четы Черчиллей было четверо детей, три девочки и сын, и уик-энд они обычно проводили всей семьей за городом, в Чартвеле. Уинстон всегда любил играть с детьми, в нем самом было много мальчишеского.

Кроме того, Черчилль проявлял интерес к хозяйству – сам сложил длинную стену и коттедж, сделал бассейн с обогревом, развел рыбу в пруду, свиней. Любил ездить верхом. Занимался живописью.

Позже, когда Черчилля избрали премьер-министром, а большой вклад в победу над Германией сделал его национальным героем, распорядок его жизни несколько изменился.

Обычно в пятницу во второй половине дня он уезжал из Лондона в официальную загородную резиденцию премьер-министра – в Чекере, где прежде всего принимал ванну. Биографы рассказывают, что он очень любил купаться. Искупавшись, Черчилль надевал нечто вроде комбинезона с многочисленными застежками-молниями, специально им придуманный. Он выходил в этом костюме к обеду, совершенно не считаясь с тем, как одеты гости. После обеда он на несколько минут удалялся в свою комнату и вскоре представал перед гостями в ярком восточном халате, в котором обычно смотрел фильмы.

Черчилль очень любил кино. После окончания сеанса он уходил к себе наверх, вызывал секретарей и занимался делами, зачастую до трех или четырех часов утра. Характерно, что, несмотря на огромную загруженность, Черчилль в это время чувствовал себя как никогда бодрым и здоровым, имел прекрасный аппетит, выглядел в 67 лет более молодым и подвижным, чем до войны. Он всегда строго придерживался своего режима дня. Даже во время войны существовал категорический приказ Черчилля – не будить его раньше 8 часов. Исключение допускалось лишь в случае высадки немцев в Англии. Обычно он просыпался около 8 часов и, лежа в постели, прочитывал газеты, телеграммы и другие срочные материалы.

На протяжении всей своей политической жизни Уинстон Черчилль всегда торопился. Когда его спрашивали, почему он так спешит, почему ему не терпится во всем немедленно добиться результата, он отвечал, что не надеется прожить на свете дольше своего отца, но сделать ему надо больше. Вышло, однако, так, что Уинстон прожил ровно в два раза дольше своего отца.

Как-то Черчилля спросили, каким образом ему удалось при такой интенсивной, насыщенной делами и событиями жизни достичь столь преклонного возраста. Он ответил: «Я никогда не стоял, когда можно было сидеть, и никогда не сидел, когда можно было лежать». Отбросив шуточную афористичность этого высказывания, можно отметить, что речь идет о расслаблении, польза которого единодушно подтверждался всеми восточными долгожителями.

Черчилль писал, что страх и ненависть относятся к числу худших качеств человеческой натуры. Сам он, бесспорно, был очень храбрым человеком, как во время войны, так и позже, в многочисленных политических баталиях. «Война, – говорил Черчилль, – это игра, которую надо вести с улыбкой на лице».

После политики любимейшим занятием для него был литературный труд. В 1923—1931 годах он написал капитальное шеститомное исследование «Мировой кризис». В 1933 году приступил к написанию другого шеститомного труда – «Жизнь Мальборо», посвященного его предку, первому Джону Черчиллю, положившему начало роду герцогов Мальборо. Очень немногие авторы в двадцатом столетии заработали своими книгами больше Черчилля. Результатом его литературной деятельности явилась Нобелевская премия, прежде всего за «Историю Второй мировой войны» в шести томах.

Черчилль работал быстро и продуктивно. Он умел концентрировать свои уникальные способности и всеобъемлющую память на чем-то одном, забывая обо всем остальном.

Последний раз его избрали премьер-министром в 1951 году, и он оставался на этом посту до 1955 года (когда ему исполнился 81 год). В июне 1953 года, на 79-м году жизни, у него после инсульта была парализована левая сторона тела. Но, обладая огромным запасом жизненных сил, Черчилль сумел оправиться от удара, жизненные функции левой стороны тела восстановились, и в октябре он уже выступал перед публикой.

Итак, что из этой удивительной биографии мы можем отнести к несомненным факторам долголетия? Обратим внимание на то, что изначально у Уинстона Черчилля как будто не было предпосылок для столь долгой жизни: отец умер в 46 лет, среди родственников долгожителей не было. К тому же он родился семимесячным, не отличался идеальным здоровьем, его не миновали, как и почти любого человека, травмы. Стало быть, причины долголетия надо искать в его личных качествах, в подходе к жизни.

В геронтологии существует направление, в котором долголетие объясняется психическими качествами человека. Что касается Черчилля, то можно говорить о максимальной реализации заложенных от рождения потенциальных возможностей. От природы он получил мощную энергию, и он давал ей выход: всегда занимался только тем, чем хотел и к чему имел призвание – историей и политикой. Никакие жизненные соблазны его не интересовали. Он считал это пустой тратой времени.

Он никогда не копался в себе. Когда его спрашивали, как ему удается избегать рефлексии, он отвечал: «Мне некогда заниматься собой, я работаю».

Честолюбие не позволяло ему переживать из-за мелких недостатков. Он, например, всю жизнь преодолевал речевые дефекты, но нисколько не страдал по этому поводу. А ведь, как правило, из любых своих недостатков, порою вымышленных, человек создает для себя нишу, где он как бы отгораживается от такого непонятного, а потому и страшного внешнего мира.

Одно из бесспорных условий долголетия – счастливый брак. Черчиллю удивительно повезло с женой, которая предпочла именно этот очень эгоистичный и необузданный характер и все делала с любовью – как того хотелось бы ему самому. Ей жизнь с ним казалась чрезвычайно интересной.

Уинстон Черчилль женился почти в 34 года. Геронтологами признано, что позднюю женитьбу мужчин можно отнести к факторам долголетия. Абхазские долгожители, например, вступали в брак в среднем в 35 лет. «Чем дольше ты воздерживаешься от половой жизни, тем дольше ты мужчина», – считают они.

Следует отметить умение Черчилля отдыхать. В кругу любимой семьи он занимался любимыми делами – рисовал, клал кирпичи, ухаживал за свиньями. Но самая удивительная его особенность – интенсивный умственный труд при максимальной расслабленности. Как уже упоминалось, многовековые традиции восточных оздоровительных систем направлены именно на обучение расслаблению, поскольку считается, что только в этом состоянии правильно циркулирует находящаяся в нас жизненная энергия. Возможно, Черчилль нашел свой способ постоянного расслабления.

Не менее важна его способность мгновенно засыпать. По поводу послеобеденного сна обычно ведется много споров. Но любому физиологу еще с опытов И. П. Павлова известно, что переваривание пищи наиболее сложный для организма процесс, требующий особых физиологических условий. Известно, что любое внешнее напряжение – физические упражнения или умственная работа – нарушает его. Поэтому природой предусмотрен такой простой способ защиты – отдых после еды. «Обед сном золотят», – гласит пословица.

Таким образом, становится понятно, почему такой неординарный человек, как Уинстон Черчилль, ничуть не стремившийся к тому, что сейчас принято называть «здоровым образом жизни», стал долгожителем. Благоприятные обстоятельства, характер, везение, интуиция сделали для него возможным то, что удается людям довольно редко – наиболее полно осуществить отпущенное природой, предначертанное судьбой.

Неутомимые профи

Довольно часто можно услышать выражение: «Сгорел на работе». Подозреваю, что это утверждение глубоко ошибочно, потому что факты говорят об обратном – люди, увлеченные своим делом, живут значительно дольше тех, кто томится на работе от скуки и ждет не дождется окончания рабочего дня. Показательно, что характер профессии здесь не играет никакой роли, важен настрой человека. Примеры? Пожалуйста.

Настоятелю одной из мюнхенских церквей Тимофею Васильевичу Прохорову в 1995 году исполнилось 100 лет. В окрестностях Мюнхена он появился в 1953 году, приехав сюда из Австрии, откуда его выдворяли дважды. Житель города Шахты Ростовской области, он во время войны в оккупированном немцами городе развозил на своей подводе, запряженной двумя лошадьми, уголь по домам горожан, зарабатывая тем самым своей семье на пропитание.

Когда немцы откатились от Сталинграда, то, отступая через Шахты, они реквизировали транспортное средство Прохорова заодно с возницей. Так для Тимофея Прохорова начался его путь на Запад. Когда же его отпустили и он повернул было лошадей к дому, то увидел в степи видение. «В огненном столпе от земли до неба явилась Матерь Божия, Царица Небесная, – вспоминал Прохоров, – преградила мне путь и приказала: «Нет тебе, Тимофей, дороги домой. Езжай на Запад и строй там Церковь Востока и Запада».

Десять лет скитался он по Австрии, Италии и снова по Австрии в поисках места для будущей церкви, пока, наконец, не поселился в районе мюнхенских свалок. В то время здесь, всего в восьми остановках от Мариенплац, исторического центра Мюнхена, высились огромные холмы, вершины которых венчали большие почерневшие от времени кресты. На одном из них была надпись: «Помолчим и помолимся за всех погребенных под этими руинами». Эти холмы были гигантскими могильниками, куда в послевоенные годы свозили то, что осталось от сгоревшего дотла города.

В дальнейшем эти кучи мусора засыпали плодородной землей, распланировали дорожки и аллеи, соорудили смотровые площадки, с которых видны не только город, но и гряда Альп, что в 60—70 километрах южнее города. Из уцелевших и пригодных для строительства материалов Прохоров построил жилой дом, церковь с четырьмя куполами, хоть и миниатюрную, но со всеми атрибутами русской православной церкви, часовню. Помогала ему в этом деле русская женщина Наташа, интернированная немцами в годы войны из Ставрополя.

В 70-е годы в районе одного из холмов развернулась стройка – страна готовилась к Олимпийским играм 1972 года. Под строительную площадку власти выделили большую территорию на окраине города. Когда проект олимпийского комплекса был уже утвержден, выяснилось, что конно-спортивная трасса должна пройти через небольшую усадьбу с фруктовым садом и довольно ветхими строениями в ней: дощатой церковью, глинобитной часовенкой и деревянным домом с сараями. Естественно, что развернувшееся грандиозное строительство должно было проглотить и стереть с лица земли и эти постройки, и всю усадьбу. На ее защиту встал хозяин, строитель и настоятель церкви отец Тимофей. И отстоял Мирную церковь Востока и Запада, как он сам ее назвал.

Внеся некоторые изменения в проект, строители олимпийского комплекса оставили усадьбу в покое. А Тимофея Прохорова журналисты тогда окрестили первым победителем мюнхенской Олимпиады. После того его глинобитная часовня стала одной из главных достопримечательностей Мюнхена. Она нанесена на все карты города. «Заходите, мое убежище – для всех», – гостеприимно приглашал священник гостей.

Еще один священник-долгожитель жил на другой стороне планеты. Это гуру Хануман. Ему было 95 лет, когда его школе борцов в Дели исполнилось 70 лет. За это время гуру обучил почти сто тысяч мужчин, которых приводили к нему на тренировки, начиная с пятилетнего возраста.

Хануман – приверженец беспощадного стиля тренировок. Если кто-то из учеников, подтягиваясь на руках на канате, пытался помочь себе ногами, то неизменно получал удар бамбуковой палкой. Гуру не признавал тренировок на ковре, но чтобы смягчить падения, ученики привозили во двор влажную землю и устраивали нечто вроде «грязевой ванны». Выпускники его школы неоднократно завоевывали медали на азиатских играх, турнирах британского Содружества наций и Олимпиадах.

Среди поклонников Ханумана было несколько влиятельных индийских махараджей. Но он не злоупотреблял доверием князей и обращался к ним, только если надо было устроить на работу воспитанников. Многие из них служили в полиции, армии, охраняли железные дороги.

Имя Хануман дали ему священнослужители, когда он пришел к ним в поисках Бога. Хануман – божественная обезьяна из индуистской мифологии – особо почитаема у индийцев. Она способна летать по воздуху, менять свой облик и обладает силой, позволяющей ей вырывать из земли холмы и горы.

Правда, однажды она вызвала гнев богов: схватила солнце, приняв его за что-то съедобное. За это она получила удар в челюсть, и ее назвали именем, которое в буквальном переводе означает «некто с разбитой челюстью». Но это лишь укрепило дух Ханумана. Впрочем, и гуру, судя по всему, буквально воспринял суть своего имени.

Однако для того чтобы прожить более 100 лет, совсем не обязательно быть священнослужителем. Достаточно быть кулугуром и соблюдать все каноны своей религии. Корреспондент «Труда» Александр Петров встретил кулугура деда Афанасия, когда тому исполнилось 110 лет. До 97 лет он работал на заводе, а первую пенсию получил в возрасте 102 лет. Афанасий никогда не употреблял спиртного, не курил и не брил бороду – это не позволяет кулугурская вера.

«Я сидел в засаде у двери профилактория, когда на улице послышался топоток и вошел дед Афанасий, – вспоминает Александр Петров. – Я подскочил, как новобранец перед генералом, и начал рапортовать: так, мол, и так, имею желание пообщаться… Дед выслушал, а потом величественным жестом указал на лестницу, ведущую на второй этаж: „Милости прошу!“ И первым быстренько застучал пятками по ступенькам…»

А потом дед Афанасий стал рассказывать про кулугурскую веру. Оказалось, что колдовского в ней ничего нет, а всякая чертовщина – обычное стечение обстоятельств. Из окна на палке он не вылетает. Проснется часов в пять-шесть, оденется потихоньку – и на выход. Кулугуры, по словам Афанасия Васильевича, – это разновидность старообрядцев. Их целая деревня была в дремучих лесах Приуралья. «Жесткая вера», – не без гордости утверждал дед. Крестились так: два перста, указательный и средний – прямые, остальные согнуты… Был в деревне специальный молельный дом. Курить, пить, воровать или творить блуд – Боже упаси!

В семье у отца, Василия Кириллова, было не то четырнадцать детей, не то больше, точно дед не помнит. Семья вела натуральное хозяйство: имели скотину, сажали картошку… Задумал в двадцать четыре года Афанасий Васильевич жениться, но девушка была из богатой семьи, «кладку» требовали большую, а что с него, с бедняка, взять? Женился на другой девушке, Федоре.

Так бы и жил он спокойно со своей Федорой, но в России произошла революция. То белые в деревню нагрянут, то красные. И все хотят, чтобы за них воевали. А вера не позволяет. Так и не пошел дед Афанасий людей убивать.

Потом колхозы насаждать стали. Уж на что крепкая вера у кулугуров была, а и та пошатнулась. Курить стали, пить и воровать. Но дед бесовским соблазнам не поддался. Плотничал в колхозе, за скотиной ходил. Веру соблюдал. С Федорой дед жил дружно. Покормит она его, бывало, а он и говорит: «Федора!» – «Чего?» – «Спаси тебя Бог!» – «На доброе здоровье!..»

Потом война началась, проводили двоих сыновей на фронт. Там они и сгинули. После войны приехал дед со своей Федорой в Самару. Устроился на ликеро-водочный завод проводником грузов. Отправляют вагон водки заказчику, а дед Афанасий при нем. Иной полвагона выдует, а скажет, побилось в дороге… А у деда каждая бутылка цела. Было ему уже за шестьдесят, пенсию получать пора, но Афанасий Васильевич – ни в какую. «Грех незаработанные деньги брать, мне и так хватает». Федору он к тому времени похоронил и остался один.

Из проводников грузов дед с годами переквалифицировался в разнорабочего. То двор подметет, то подежурит. Ему исполнилось девяносто, а он все работал. Жил в комнате многоквартирного деревянного дома с квартиранткой Аннушкой. Деньги за проживание не брал, замуж выдал и остался один с кулугурской своей верой да с работой.

До ста оставалось три года, когда решили деда отправить на заслуженный отдых. Опять разговор насчет пенсии, а он свое: «Пока деньги есть, грех на душу принимать не буду!» Пять лет после этого Афанасий Васильевич обходился без помощи государства и лишь потом пошел в собес.

Наступили трудные годы для старика. Пока он ездил в Харьков к родственникам, местные алкаши разбомбили всю его немудрящую мебель. Пол в аварийном доме прогнил, стены перестали держать тепло. Ночевать приходилось сидя на железнодорожном вокзале, или в сторожке староверской церкви, или у добрых людей.

Потом железная дорога решила построить дом на том месте, где стоят аварийные халупы. А деда отправили на житье в профилакторий. Дали бы квартирку – в пояс поклонился бы, по-другому он отблагодарить не может: «Человек я небогатый…»

«Возможно, Афанасий Васильевич Кириллов – последний из древнего кулугурского племени, свято хранящий традиции предков и их заповеди, – пишет Александр Петров. – Лично для меня не так уж и важно, что они старообрядцы. В нашем лживом, вороватом, пропитанном кровью мире они, хоть и по-своему, утверждают истины и нормы, на которых еще держится человек. И пока еще живы на земле такие вот старики, жива и надежда, что не увязнем вконец в корысти, пройдем через всякую скверну навстречу светлой жизни по правде. Всех нас, внуков и правнуков, верующих и не очень, благословляет на это дед Афанасий: «Идите, люди. С Богом!»

Несмотря на вышеприведенные примеры, не следует делать поспешный вывод, что долголетие характерно только для людей, посвятивших себя служению Богу. Американка Вилли Мэй Скотт в возрасте 101 года умудрилась остаться успешным предпринимателем и самостоятельно управлять собственной прачечной.

Она родилась в 1896 году в годы правления президента Мак Кинли. Ее детство закончилось со смертью матери, когда девочке было всего пять лет. Именно тогда началась трудовая жизнь Вилли Мэй: она помогала варить, мыть посуду, убирать дом и бегать по поручениям.

В 1915 году она вышла замуж и через год родила свою единственную дочь. Потом овдовела, спустя некоторое время еще раз вышла замуж, но через несколько лет снова овдовела. В годы испытаний она поняла, что нельзя позволить несчастьям согнуть себя, что силы для борьбы человек должен черпать изнутри.

В 1949 году она впервые завела собственное дело – открыла прачечную, в 65 лет научилась водить машину, а когда ей исполнилось 90, работала уже на двух работах: кроме руководства прачечной, она еще оказывала медицинскую помощь на дому пожилым людям и навещала своих подопечных, двигаясь на машине по территории двух графств.

Но ей и этого было мало, и она решила получить свидетельство об окончании средней школы, а после того, движимая жаждой знаний, в 91 год поступила в Донелли-колледж в Канзас-сити, штат Канзас. Студентов старше ее в колледже за всю его историю не было, но трижды в неделю она приезжала на занятия по английскому языку, разговорной речи, социологии, искусству и музыке. Она даже пела в студенческом хоре.

Когда однажды президент колледжа спросил Вилли Мэй, почему она в таком преклонном возрасте продолжает столько работать, она с гордостью ответила, что хочет быть примером для молодых. И она действительно помогала своим соученикам, кому было трудно, не только в учебе, но и знакомя их с азами ведения бизнеса.

Ее близкие утверждают, что Вилли Мэй вообще не знала, что значит расслабиться. Управляя прачечной, эта необыкновенная женщина в свободные минуты делала цветы или декорировала подушки. Она всем советовала: «Чтобы не потерять вкус к жизни, нужно еще до наступления настоящей старости найти свое любимое занятие, чтобы не проводить свои дни, просто раскачиваясь в кресле-качалке. Главное – продолжать двигаться вперед, постоянно приобретая новый опыт».

А Ксения Петровна Темп из Архангельска по профессии ученый-альголог. Она родилась в семье морского инженера и в конце 90-х годов прошлого века отметила свое 100-летие. Жизнь ее была предельно насыщена работой и встречами с интересными людьми.

Она видела и слушала Шаляпина и Маяковского. Провожала в полярные походы Седова и Русанова. Академика Лихачева она называла своим учителем, а Дмитрий Сергеевич дарил ей свои книги с посвящениями…

Ксения Петровна получила прекрасное образование: Мариинская женская гимназия и музыкальная школа в дореволюционном Архангельске, Бестужевские высшие женские курсы в Петербурге. Увлекалась историей, много путешествовала, писала. Ее статьи и книги о знаменитых северянах – Ломоносове, полярниках – сегодня хранятся в петербургском Пушкинском доме.

Позже она с головой ушла в науку. Темп – одна из первых в стране ученых-альгологов, специалистов по морским водорослям. В блокадном Ленинграде она организовала производство пищевых добавок из водорослей, после войны создала в Белом море первую в мире подводную плантацию. До шестидесяти лет плавала с аквалангом, в восемьдесят посещала городской плавательный бассейн. Как ей это удалось?

«Я очень много ходила и ездила и никогда не считала путешествия пустой тратой времени, – делилась секретом своего долголетия Ксения Петровна. – Ни в коем случае нельзя позволять себе ни на минуту уставать от жизни».

И еще одно непременное условие длинной и интересной жизни «по Темп»: личная скромность. «Очень не хочу, чтобы на меня обижались из-за того, что я выпячиваю свои заслуги, куда-то лезу. Никуда я не лезу. Сижу дома, пишу. И пишу скромно…» А вот диетами Ксения Петровна никогда не увлекалась. Разве что из ягод всегда отдавала предпочтение чернике.

Ксения Петровна без очков читала газеты и книги. Врачи говорили, что ее сердце и, что особенно удивительно, кровь, были как у молодой женщины. И конечно, у нее, как и у всякой женщины, были маленькие слабости: с большим удовольствием она ела конфеты…

А вот еще пример неутомимого профи, на этот раз изобретателя. «Ровно сто лет исполнилось лучшему изобретателю города Владимира Александру Петровичу Свищеву, – сообщил журналист Анвар Тавобов. – Две сотни изобретений на его счету – это, так сказать, те, что «взяты на карандаш», по официальным данным. А сколько неофициальных?