Текст книги "Богатство. Как получить экономическое и военное превосходство?"

Что немцу хорошо, то русскому…

Апофеозом такого применения стал питейный налог, который до этого управлялся архаичной системой откупов. В министерстве финансов рассчитали, что эффективность сбора схожего налога в Германии в четыре раза больше, чем в России. В Германии частных откупов нет, а налоги собирает государство. При этом основной драйвер эффективности – это свободная конкуренция между винокуренными заводами различных территорий. В России же сбыт винокурен был привязан к территории откупа, монополия на который выдавалась в одни руки. Иными словами, вывозить продукцию за территорию не позволялось. Каждый откупщик через сформированную организационную структуру тщательно следил за каждым винокуренным заводом и питейными домами. Левое производство и сбыт пресекались.

Система откупов, конечно, была крайне неэффективна. Порядка 30 %, а иногда и до 50 % собранных средств оставалось у откупщиков. Свободной конкуренции не было, что не давало нужных стимулов для модернизации винокуренных заводов. А острая необходимость увеличения государственных налоговых сборов привела к необходимости модернизации этого архаичного метода сборов. За основу взяли германскую модель акцизных сборов, основанную на свободной конкуренции, в то время как налог взимался непосредственно государством с потребления водки в виде оплаты акцизных сборов. В расчете на душу населения система сулила четырехкратный рост налоговых сборов. В 1863 году указом его величества императора Александра I вводится акцизная система взимания питейного сбора. В соответствии с работами Адама Смита и доктриной laissez-faire рынок производства на винокуренных заводах становится свободным для конкуренции. Ненужный посредник в виде откупщиков уничтожен, а государство напрямую становится администратором налога.

Так что же произошло в итоге? Дело в том, что винокуренный завод не только производил хлебное вино для поставки в питейные дома, трактиры и кабаки. Еще одним из важных для экономики продуктов, который он производил, был отработанный навоз, продававшийся в сельские хозяйства как удобрение, и именно эта продукция была важнейшей составляющей увеличения производительности сельского хозяйства, особенно в северных низкоплодородных районах Российской империи.

Создатели указа не учли того, что в Германии погодноклиматические условия в разных местностях отличаются не так сильно, как в бескрайней России. Свободная конкуренция различных экономических игроков, поставленных в разные климатические условия (характерно для сравнения индустриальной России и индустриальной Европы тех же периодов по другим секторам экономики), привела к печальным последствиям.

Южные винокуренные заводы, способные в некоторых случаях производить по два урожая в год, могли значительно удешевить стоимость производства хлебного вина. Снижение цены привело к росту спроса и значительному расширению южных винокуренных заводов, что привело к экономике масштаба[83]83
  https://ru.wikipedia.org/wiki/fonoA_B _Финляндии_(1866–1868)


[Закрыть] и еще более мощному снижению цен. Северные винокуренные заводы, производившие более дорогой продукт, не выдержали конкуренции и стали снижать производство. Эффект экономики масштаба действовал на них в противоположную сторону. Цены на хлебное вино опустились, потребление водки выросло, так же как и государственный налог со спаивания населения: замещение откупщиков акцизной системой не дало значительного прироста доходов, так как администрирование питейных домов оказалось делом значительно более затратным, чем предполагалось. Питейные дома указывали неправильную информацию, в результате рост объемов пополнял карманы кабачников, спаивавших население, и собственников южных винокуренных заводов.

Ну а почти все северные винокуренные заводы были закрыты, что привело к прекращению поставок навоза сельскому хозяйству. Вследствие этого сельское хозяйство во многих северных районах было практически уничтожено. Период 1867–1868 годов был аномальным с точки зрения климатических условий – температура была на 8 градусов ниже, чем обычно, – а реки и озера были покрыты льдом до начала июня. В результате разразился страшный голод, в котором, по разным подсчетам, погибло более миллиона человек. Например, только в Финляндии в 1867 году население сократилось на 20 %. Значительно пострадало население Мурманской и Архангельской областей.

Правительству вновь пришлось создавать комиссии по заселению северных районов. Для поддержания правопорядка и поддержки жителей российское правительство раздавало ружья, чтобы крестьяне могли кормить себя охотой и противостоять людоедству. Это конкретный пример использования чрезвычайно полезной идеи не только без понятия о механизме ее работы, да еще и при абсолютно безграмотном применении в широких климатических просторах России, стране, которую организационно правильно было бы разделить на конкурентную южную и неконкурентную северную зоны. А такие полезные инструменты, как laissez-faire, применять точечно, там, где это действительно полезно, например в продвижении новой технологической парадигмы, а в старых, заведомо неконкурентных укладах, использовать другие, более эффективные инструменты.

Филькина грамота

19 февраля 1861 года Александр I подписал Манифест об отмене крепостного права. Но что давал манифест? Прежде всего, крестьяне получили личную свободу, а помещики потеряли право вмешиваться в жизнь крестьян, не могли переселять их в иные местности, тем более не могли продавать на рынке, как скотину. Крестьянин перестал быть имуществом помещика.

Далее крестьян нужно было перевести в состояние собственников земли, а для этого крестьянин должен был выкупить землю, причем цена выкупа значительно превышала действительную стоимость. Правительство организовало «выкупную операцию», предоставив крестьянам кредит, который они должны были погашать в течение 49 лет с выплатой ежегодно 6 % на ссуду.

Крестьяне, воспринимавшие землю как «божью собственность», которая, согласно «правде», должна распределяться поровну лишь между работающими на ней, отнеслись к отмене крепостного права крайне отрицательно, называли его «подложной грамотой», распространялись слухи, что помещики спрятали «настоящую волю», в ряде мест вспыхнули бунты, на подавление которых посылались войска.

Сама реформа была выгодна не крестьянину-землепашцу, а государству. Она, наряду с малоземельем, обременительными повинностями и выкупными платежами сдерживала развитие инициативы, самостоятельности, применение новой агротехники в крестьянском хозяйстве, сохраняла привычную крестьянскую общину, а реформистские законы в определенной степени расшатывали понятия крестьян о собственности.

А что дала реформа?

С одной стороны, сельское хозяйство России после отмены крепостного права стало более интенсивно развиваться, помещики-предприниматели, купцы и часть зажиточных крестьян, сумевших воспользоваться новой ситуацией, в некоторых регионах страны активно развивали товарное хозяйство. За вторую половину XIX века сбор хлеба вырос в два раза, а хлебный экспорт России – в 5,5 раза, к 1890-м годам на рынок поступало 50 % от чистого сбора зерна. К началу XX века дворянство сохранило только 60 % своей земельной собственности, резко увеличилось число крестьян-предпринимателей.

С другой стороны, так называемое «освобождение» было бессовестнейшим грабежом крестьянства двойным образом: крестьяне получили самые плохие отрезки земли и значительно за них переплатили. 80 % взноса за выкуп крестьяне брали в долг у государства. Лишь с 1906 года (в обстановке первой российской революции) уплата выкупных платежей была прекращена. К тому времени бывшие помещичьи крестьяне внесли 1 млрд 570 млн руб. выкупа – за землю, которая стоила 544 млн руб., то есть в 3 раза меньше[84]84
  Зайончковский П. А. Отмена крепостного права в России.


[Закрыть] Здесь важно отметить, что еще во времена Петра I вся земля была государственной и выдавалась помещику во временное пользование за службу царю. Только при Екатерине II появилось первое определение «частной собственности» помещиков на земли, право на которые Екатерина II, по сути, уступила помещикам бесплатно, а через 100 лет эту же землю (а точнее – всего 30–40 % от нее) 25 млн крепостных крестьян России (⅓ самой бедной части населения империи) законом обязывают выкупить у помещиков по цене выше рыночной.

Манифест 19 февраля 1861 года был составлен так замысловато, что Лев Толстой определил: «Мужики ни слова не поймут, а мы ни слову не поверим».

Будто «написан по-французски и переведен на неуклюжий русский язык каким-нибудь немцем», – заметил И. С. Тургенев. Составлял манифест московский митрополит Филарет Дроздов – Филька, как звали его в народе. Отсюда и пошло выражение «филькина грамота».

Другой проблемой реформы был крайне малый размер выделяемого участка земли. В результате реформы помещичьи крестьяне получили в среднем по 3,3 десятины на ревизскую душу, то есть на мужчину (женщинам земля не отводилась). Это было меньше той земли, которой они пользовались до реформы, и не обеспечивало им прожиточного минимума.

После отмены крепостного права многие крестьяне нищали, не желая работать на земле, которой все равно не хватало на семью, спивались, покидали деревни, уходя в города, где перебивались временной или поденной работой, часто пополняя собой ряды асоциальных элементов – бродяг, нищих, преступников.

Еще одной проблемой реформы стала «чересполосица»: помещичьи земли клином вгонялись в крестьянские, отчего крестьяне вынуждены были по ростовщическим ценам арендовать помещичьи клинья.

Многие историки, социологи и психологи считают, что вековая зависимость и отсутствие частной собственности воспитали ненависть к труду, который всегда был подневольным, развратили русского крестьянина, ему было не знакомо чувство хозяина, работы на себя, а крепостное право и крестьянская община не позволяли сформироваться гражданскому сознанию. Крестьянин был бесправен, аполитичен и весьма далек от общественной жизни, его всегда отличал страх перед любой властью – помещика или царя. Вековое крепостное право не могло выработать чувство собственного достоинства, уважения к себе как к личности, уважения к закону.

Общество бывших крепостных не может быстро превратиться в общество гражданское, ему еще долго придется преодолевать последствия крепостничества и, по выражению А. П. Чехова, «выдавливать из себя раба». В результате, по словам Владимира Ленина, «1861 год породил 1905-й».

Куда вынесла Россию вторая технологическая волна?

Россия продолжала наращивать технологическое отставание, что в итоге привело к позорному миру по результатам Крымской войны 1853–1856 годов.

И это несмотря на то, что основными видами деятельности правительства Екатерины II и Александра I в эпоху первой технологической волны было строительство крепостей и значительные инвестиции в армию и флот. Затраты на армию и флот составляли более 50 % бюджета. Однако эти инвестиции не смогли компенсировать технологическое отставание. Не смог компенсировать его и значительный перевес в численности армии и флота.

Очевидно, что Николай I искренне хотел технологических изменений. Он за свои деньги создал один из лучших машиностроительных заводов, инициировал рассмотрение железнодорожных проектов. Но в сухом остатке запретил практически все частные проекты, не построил железной дороги до Урала и Черного моря, что привело к огромным убыткам в результате Крымской войны.

Экономические расчеты умнейших чиновников того времени, руководителей целых отраслей промышленности стали кульминацией бездарно выстроенной системы полного государственного контроля над всем и вся. Жажда чиновничьего контроля, неверие в собственный народ и страх перед неизбежным структурным кризисом привели империю к технологическому отставанию и опасности потери суверенитета после Крымской войны.

Мы получили отличный пинок, и теперь император и элиты общества были готовы к болезненным изменениям. Пришедший в 1855 году к власти император Александр II провел множество беспрецедентных по масштабу реформ, впоследствии названных «великими»:

1857 год – ликвидированы военные поселения;

В 1861 году после тщательной подготовки отменяют крепостное право;

1863 год – финансовая реформа, одновременно проводится реформа высшего образования;

1864 год – судебная реформа;

1870 год – реформируется городское самоуправление;

1871 год – реформа среднего образования;

1874 год – военная реформа.

Доля России в мировом промышленном производстве в 1830 году составляла 5 %, а к 1900-му достигла 8,8 % (это нормально, так как в то время у нас проживало 10 % населения планеты, поэтому 8,8 % означало чуть ниже «среднего по больнице», гордиться здесь нечем), в основном благодаря активному развитию железных дорог, бум строительства которых начался в 1870-е годы, тогда как весь мир вступил в эпоху электричества. Пока мы догоняли железные дороги, мы в очередной раз пропустили новую эпоху, эпоху электричества, о которой я расскажу в следующей главе.

Третий технологический уклад. Электричество. 1870-1920

Новая энергия богатства

Третий технологический уклад всего за 50 лет увеличил мировое богатство с 1,1 до 2,9 трлн GK$. Если меркантилизм создал 190 млрд GK$, первый уклад – 200 млрд GK$, второй – 400 млрд GK$, то третий создал 1,7 трлн, это больше, чем все предыдущие эпохи. Население мира выросло с 1,3 до 1,8 млрд, а рост производительности труда на одного человека поднялся в рекордные 3 раза – с 1,5 тыс. до 3,7 тыс. GK$ на человека.

Страной-лидером новой технологической парадигмы стали США, которые с 1870-го по 1920 год увеличили производительность труда с 2500 до 5600 GK$ на человека. Это потрясающе высокие показатели, особенно учитывая то, что одновременно правительство США смогло прокормить на таком же уровне 106 млн человек, тогда как еще за 50 лет до этого население составляло 40 млн. Именно период с 1870-го по 1920 год и является главным источником экономического могущества США.

Для сравнения – в самый пик развития экономики царской России в 1913 году производительность на одного человека составляла 1400 GK$, или 25 % от уровня США в тот период. Это означало, что среднестатистический подданный Российской империи производил в четыре раза меньше товаров и услуг. Очевидно, что это результат крайней технологической отсталости и неэффективной системы управления.

Электричество и сталь заложили основу третьей технологической парадигмы. В начале 1880-х уменьшение отдачи от секторов железных дорог, металлургии, паровых двигателей и угля было компенсировано новым витком роста производительности, основанным на новых технологических отраслях.

Электричество и сталь имели большое количество применений, и взрывной рост потребления электричества способствовал строительству новой инфраструктуры – электростанций, трансформаторов и сетей передачи, которые донесли новую форму энергии до каждой фабрики, офиса и дома.

Новая инфраструктура способствовала появлению новых видов продуктов и услуг и росту новых секторов экономики. Производство железа уже было зрелым сектором, но изобретение новых методов производства между 1850-м и 1880 годом, особенно разработанный Генри Бессемером «Bessemer process»[85]85
  Процесс металлургической обработки для повышения производительности выработки стали.


[Закрыть], привело к колоссальным изменениям и сделало возможной поставку огромного количества стали высокого качества.

Железные дороги стали менять железные рельсы на стальные, а судостроительные заводы – менять железо на сталь. Одновременно новые сплавы существенно расширили функционал и возможности применения стали, особенно для новой электромеханической промышленности.

Электромеханическая промышленность стала большим потребителем меди, которая использовалась при прокладке кабелей и линий передачи электричества от производителей потребителям.

Одновременно росло производство меди, а в химической промышленности был революционизирован электролизный процесс. Расширение потребления меди стало возможным из-за созданного во время предыдущей технологической волны необходимого транспортного сообщения, такого как железные дороги, паровые суда и вся «околоорбитная», или вспомогательная инфраструктура.

Следует отметить, что хотя рост новых секторов с 1890-го по 1914 год был очень быстрым, рост экономики в Британии оказался более низким, чем аналогичные показатели США и Германии. Преимущества, способствовавшие экономике Британии в период первого технологического взрыва, оказались менее удачными во второй и особенно в третьей технологической парадигмах.

Именно с 1870-го по 1920 год разрыв в ВВП на человека (качество уровня жизни) между развитыми и «развивающимися» странами стал достигать колоссальных размеров и превратился в непривлекательное наследство XX века.

Ученые меняют экономику

Индустрия, связанная с производством электричества, была больше других (текстиль или паровой двигатель) основана на развитии науки. В XVIII веке ученые уже начали экспериментировать с электричеством. Был среди них и Бенджамин Франклин, первый президент США, который чуть не погиб, экспериментируя с электричеством во время шторма. В 1800-30-е годы такие ученые как Алессандро Вольта (Volta), Франсуа Араго (Arago), Майкл Фарадей (Faraday) придумывают механизмы измерения, анализа и закладывают основные теории работы с электричеством в лабораторных условиях. В 1830-50-е после открытия Фарадеем электромагнитной индукции становится возможным создать первые генераторы, а изобретения Чарльза Уитстоуна (Wheatstone) позволяют построить первый электрический телеграф.

С 1850 года изобретения в области магнитосферы и динамо-генерации сделали возможной конкуренцию с альтернативными продуктами на рынке коммерческого освещения.

Дополнительные изобретения в 1860-70-х в области роторов, кабелей и особенно технологии так называемого self-excitation generators – технологии сохранения магнетизма при выключении мотора – позволили приступить к строительству крупных генераторов и трансмиссии электрического тока на большие расстояния.

Основатель компании Siemens Вернер Сименс (Werner Siemens) в 1866 году представил членам Берлинского общества физиков документ, где назвал изобретение динамо-генератора эпохальным событием новой технической революции, которое принесет дешевую и удобную энергию индустрии по всему миру [86]86
  Hall Р, Preston Р The Carrier Wave: New Information Technology and the Geography of Innovation 1846–2003.1988.


[Закрыть]

Изобретения 1870-1880-х, приведшие к созданию различных типов ламп, способствовали открытию огромного рынка домохозяйств и офисов, нуждавшихся в освещении. Другим важным потребителем электричества стали городские трамваи, в некоторых случаях даже проходящие под землей, – то есть то, что мы теперь знаем как метрополитен.

Первую демонстрацию трамвая провела в Германии компания Siemens в 1879–1881 годах, а первый трамвай в Британии запустили в 1883-м. Но гораздо более значимым событием стал запуск электрического метро в Лондоне (London tube) в 1887 году. Также впечатляет скорость распространения трамваев в Германии – в 1891 году только два города имели трамвайные линии, а к 1900-му линии были уже в 99 городах.[87]87
  Parvus. Буклет о длинных экономических циклах. 1901.


[Закрыть] Так же, как энергия пара была основой второй технологической парадигмы, электричество стало основой третьей.

Явлением третьей технологической волны стало возникновение пригородов, или, как их называют, suburbs, – окраин крупных городов, заселенных людьми, работающими в городе. Жизнь в suburbs стала возможной благодаря железным дорогам, трамваям и метро, которые появились в тот период, поскольку поездки на работу стали занимать непродолжительное время.

Но стратегически еще более важным стало не развитие инфраструктуры, освещения и транспорта, а индустриальное применение новой формы энергии. Производство меди и других цветных металлов методом электролиза стало важным фактором развития отрасли электрических приборов. Зарождающаяся алюминиевая промышленность была основана на использовании алюминия в электрических приборах. Производство хлора методом электролиза, изобретенного в 1887 году, способствовало созданию крупной химической промышленности, снижению цен и созданию новых способов его применения. В 1880 году электрические печи стали использовать для производства ацетилена С₂Н₂ из карбида кальция, а с 1893-го началось производство синтетического карбида кремния, используемого как абразив и полупроводник.

Скрещивание металлургической и электрических технологий с химией особенно показательно на примере рождения и роста немецкой химической промышленности конца XIX века. Именно в Германии были придуманы первые внутрикорпоративные К&Б-лаборатории, оказавшиеся критически важными для создания новых видов продуктов и оптимизации производственных процессов. Координация инженеров и химиков для решения задач увеличения масштабов производства способствовала выходу германской химической промышленности в мировые лидеры. Химия и электричество стали фундаментом экстраординарного роста германской экономики в период третьей экономической парадигмы.

Но самым важным изобретением третьей технологической волны стал его величество электрический мотор. «Электричество как источник освещения и отопления, как метод коммуникаций и агент изменений в химических процессах привело к кардинальному изменению индустрии, но самым важным было предоставить энергию в руки потребителей»,[88]88
  The Oxford History of Technology.


[Закрыть] – так описывается его значение в «Оксфордской истории технологий».

Уже очень скоро стали производить сотни тысяч электрических моторов.

Как и предполагал Вернер Сименс в 1866 году, электричество произвело взрыв производства на основе энергии нового типа. Замещение электричеством пара за 20 лет (1895–1915) скакнуло от нуля до 90 %.

Доля электрических моторов в общем количестве установленных моторов в Антверпене в 1895–1915 годах (%)[89]89
  Delbeke M. The Architecture of Miracle-working Statues in the Southern Netherlands.


[Закрыть]

К 1880–1890 годам инновации в электричестве привели экономику к точке, в которой стали появляться бесчисленные высокодоходные инвестиционные проекты, основанные на появлении дешевой стали и электричества. Но их реализация требовала строительства колоссальной новой инфраструктуры.

В 1882 году Томас Эдисон запускает в Нью-Йорке свой первый генератор. Рост нового сектора экономики требовал также новых регуляторных изменений. 1880-е были годами дебатов между инженерами, делавшими ставки на различные типы технологий, и политиками, не понимавшими своей роли в новом технологическом укладе и предлагавшими различные подходы регулирования, а также внутри общества, которое было потрясено огромным количеством изменений, влиявших практически на все сферы работы и быта.

Распространение электрических двигателей также способствовало изменению производственных процессов внутри компаний. Фабрики второго технологического уклада работали на энергии пара и паровых машинах. Энергия пара приводила в движение турбины и валы, которые конвертировали ее в механическую энергию. Производственное оборудование устанавливалось в линию и стыковалось с различными валами для передачи механической энергии. Поломка одной составляющей приводила к остановке всей фабрики. Только к 1900 году владельцы фабрик осознали, что косвенные преимущества установки электрических моторов существенно превосходят прямые затраты. Внедрение электричества позволило значительно сократить необходимые площади, количество валов и крупных переходных механизмов, разделить производственные процессы и сделать их более стабильными и устойчивыми (поломка в одной части теперь не останавливала все производство). Освобождение производственного пространства от различных валов позволило использовать тележки и краны для доставки материалов до рабочих мест, а расширение производства стало более быстрым и дешевым.