Текст книги "Психология и физиология. Союз или конфронтация? Исторические очерки"

В. М. Бехтерев пишет, что большим заблуждением следует считать, что основным предметом психологии является изучение лишь сознания. Психический мир состоит из сознательного и бессознательного, причем последнее в количественном отношении более значительно, чем первое. Он ссылается на мнение З. Фрейда, который пишет, что явление сознания есть лишь отдаленный результат бессознательного процесса, все сознательное проходит через стадию бессознательного и что бессознательное является большим кругом, заключающим в себе меньший круг – сознательное.

«Принимая во внимание известные процессы бессознательного, т. е. непосредственного познавания в форме интуиции и бессознательного же, “интуитивного” творчества, мы должны, напротив того, придти к выводу, что сознание – вовсе не необходимый элемент в установлении соответствующих соотношений между индивидом и окружающей средой» [Бехтерев, 1928, с. 17].

Врожденные и сочетательные рефлексы как предмет рефлексологии. Стоит ли удивляться, что в связи с отношением Бехтерева к субъективному методу предметом рефлексологии стала не психическая деятельность, а рефлексы, особенно сочетательные. «Под схему сочетательных рефлексов должно быть подведено и то, что известно под названием потребность, ибо потребность есть стремление к определенной цели, которая как раздражитель в прошлом при ее достижении сопутствовалась общей стенической реакцией. Поэтому потребность может быть рассматриваема как привычное воспроизведение раздражителя, определенно связанного с той же стенической реакцией. Само собой разумеется, что она является сочетательным рефлексом, воспроизводимым при соответствующем поводе, благодаря упражнению и привычке» [1928, с. 201].

Восприятие, по Бехтереву, тоже чистый ориентировочный рефлекс. Даже личность Бехтерев рассматривал как «индивидуальный комплекс высших, т. е. сочетательных рефлексов» [1928, с. 63], правда, с влиянием на последние таких «наследственных условий», как прирожденные склонности, темперамент, двигательный темп, индивидуальный тип (слуховой, зрительный, моторный), одаренность и т. п. В связи с этим личность, писал Бехтерев, является «результатом видового и индивидуального или приобретенного опыта в социальной среде, иначе говоря – биосоциальным существом» [1928, с. 63]. Он полагал, что и этические вопросы могут и должны быть выясняемы с точки зрения рефлексологии и что «в нравах, в религии, в верованиях и в искусстве отражаются руководящие комплексы символических рефлексов, обусловливающие, благодаря сочетаниям их с двигательными рефлексами, определенный характер поведения человека» [1928, с. 210].

…Процессы смотрения, слушания, внюхивания, вкушения и ощупывания представляют собою не что иное, как ряд ориентировочных сочетательных рефлексов.

[Бехтерев, 1928, с. 463].

В. М. Бехтерев делит рефлексы на прирожденные, или наследственные, и приобретенные, или сочетательные. Первые он делит на экзогенные, возникающие под влиянием внешних воздействий, и эндогенные, возникающие под влиянием внутренних, или органических, причин. Последние в научной литературе называются инстинктами. Однако в силу неопределенности этого понятия оно, по мнению Бехтерева, должно быть исключено из употребления. (В реальности речь идет у Бехтерева об органических потребностях.)

Все психические феномены В. М. Бехтерев начинает рассматривать сквозь призму понятия о сочетательном рефлексе. Он заменяет традиционные психологические понятия «память», «внимание», «эмоции», «воля», «речь» новой терминологией: «репродуктивные рефлексы», «рефлексы сосредоточения», «рефлексы подражания», «органические и личные рефлексы», «мимические рефлексы», «символические рефлексы» (к которым он отнес жесты, выразительные телодвижения и, в особенности, человеческую речь). Впервые человеческая речь объявляется особым видом сочетательных рефлексов. Это следует из того, пояснял Бехтерев, что звуки слов и начертания их являются знаками (символами), тесно сочетанными с определенными внешними впечатлениями, или их следами. Натуральные словесные сочетательные рефлексы образуются в раннем детстве, когда ребенок только еще обучается речи и не может дать отчета в том, как это происходит.

Принцип зависимых отношений предполагает процесс связи или сцепления сочетательных рефлексов, благодаря чему за одним сочетательным рефлексом как раздражителем следуют другие сочетательные рефлексы, связанные последовательным рядом раздражений.

[Бехтерев, 1928, с. 445].

Он считал, что результаты исследований вюрцбургской школы в области «чистого мышления», в сущности, совпадают с тем, что известно о сочетательных рефлексах. Если обратиться к процессам логики другого человека, писал Бехтерев, то становится очевидным, что она является результатом биосоциального развития личности под влиянием ее опыта и в связи с использованием ею внешних воздействий. Отсюда Бехтерев делает вывод, что «логика есть результат рефлексов, воспитываемых в опыте» [1928, с. 16; выделено мною. – Е. И.].

Отсюда различие между объективным изучением личности и субъективной психологией, писал Бехтерев, «лежит в коренном расхождении взглядов на сущность изучаемых явлений. Так, субъективная психология рассматривает язык как орган для выражения мышления, действия как выражение воли, мимические явления как выражение чувства и эмоций, обусловленных сердечно-сосудистыми изменениями (по теории Джемса – Ланге), тогда как рефлексология рассматривает язык, действия и мимические и сосудисто-дыхательные явления как рефлексы, развившиеся путем воспитания и опыта на почве обыкновенных рефлексов…» [1928, с. 70].

Некоторые полагают, что группа тех сложных движений, которые субъективная психология называет разумными resp. целесообразными, не может быть подведена под понятие сочетательных рефлексов потому, что они предполагают предвидимую цель, но в действительности цель всегда дана в своем прошлом опыте или в опыте других, или же выводится из него путем логического построения или установившейся путем опыта определенной связи сочетательных рефлексов, сама же цель является в этом случае известным раздражителем.

Группа движений, называемых нами личными [произвольными. – Е. И.] движениями и образующих в своих сложных формах так называемые действия и поступки, могут и должны быть понимаемы как сочетательные рефлексы, стоящие в определенной связи с требованиями окружающей среды или потребностями организма, как укрепившимися путем воспитания, так и наследственно передаваемыми…

[Бехтерев, 1928, с. 284].

Однако понятие «рефлекс» Бехтерев понимал очень широко. Так, он писал, что основными актами всех живых существ являются наступательный и защитный рефлексы, которые имеют место не только у низших животных, но и у растений. «Вообще понятие рефлекса в последнее время рассматривалось в двух направлениях. С одной стороны, мы стали понимать под рефлексом уже не только такие машинообразные акты, как писание, чтение и пр., но и тропизмы в растительном мире, как например, поворачивание растения и его цветка к солнцу и т. п. С другой стороны, и все сложнейшие соотношения организма с окружающей средой рефлексология рассматривает как высшие рефлексы, называемые нами сочетательными. В рефлексологии мы идем еще дальше биологии и к рефлексу сводим, с одной стороны, такие явления, как морфогенез и размножение, а с другой стороны – общественные взаимоотношения между людьми» [1928, с. 109]. Попытки ряда ученых отдифференцировать реакции, осуществляемые с участием нервной системы и без нее, Бехтерев отвергал на том основании, что «мы не можем утверждать, что там, где не открыто пока нервной системы, ее не откроют, например, завтра» [1928, с. 138].

Нельзя не отметить, что, выступая против аналогии как метода изучения, используемого субъективной психологией, Бехтерев сам использует ее, когда пишет: «По существу нельзя обнаружить с объективной точки зрения существенной разницы и отношении проявления ответных движений у безнервных животных и животных, снабженных нервами» [1928, с. 138] и на этом основании приписывает первым рефлекторный характер их реагирования на внешние воздействия.

Следуя за Сеченовым, Бехтерев писал, что все психические процессы являются мозговыми процессами, в основе которых лежит движение нервного тока, который есть энергия. С другой стороны, субъективный мир, как и все мозговые процессы, является следствием воздействий, исходящих извне.

Как и Сеченов, Бехтерев понимал мысль и субъективные переживания как задержанные рефлексы, которые проявляются во внутренней речи, сдержанной мимике, изменении вегетативных показателей.

В. М. Бехтерев различает творческий рефлекс. Проблема – раздражитель, творчество ответная на него реакция или символический рефлекс. Но ведь понятие творчества и символа суть смысловые понятия, а не опытные: рефлекс творческий, если он стоит в таком отношении к стимулу, что создает нечто новое; он же символичен, если замещает другой рефлекс, но нельзя увидеть символического или творческого характера рефлекса.

[Выготский, 1982, Т. 1. С. 350].

В. М. Бехтерев говорил о внутренних, внешневнутренних и т. д. сочетательных рефлексах. Центральное звено рефлекса он рассматривал как сочетание между следами бывших рефлексов и наличным рефлексом. Субъективные или сознательные явления характеризовались Бехтеревым как явления второго порядка, как специфические внутренние явления, сопровождающие сочетательные рефлексы.

В споре детерминистов и индетерминистов об обусловленности поступков человека В. М. Бехтерев решительно принимает позицию первых, ссылаясь на Кетле и приводя высказывания Б. Христиансена (но, как ни странно, не ссылаясь на И. М. Сеченова)[31]31
  Христиансен писал, что «человек не может утверждать о себе, что он начало и первоисточник в причинном отношении; попытайтесь-ка серьезно продумать мысль о том, что в субъекте могут беспричинно возникать новые ряды процессов, и вы с ужасом отбросите от себя эту мысль, и если бы в субъекте могли возникать беспричинные явления, то исчезла бы уверенность в себе самом и в других; ее сменил бы ужас перед событиями, которые одной своей возможностью затмевают самую дикую причудливость безумия. И чем большей свободой воли в этом смысле обладал бы человек, тем с большим основанием он мог бы страшиться будущего, не зная наперед, какие внутренние процессы могут овладеть им: самое бессмысленное стало бы возможным» [1911, с. 17].


[Закрыть]. В то же время он признавал телепатические явления: «Произведенные мною опыты на животных и затем на людях (“Вопросы изучения личности”, вып. 2) устанавливают возможность непосредственной передачи при известных условиях от одного человека к другому так называемых скрытых рефлексов в форме сосредоточения на том или другом действии, что было обозначаемо другими авторами телепатической передачей. Отсюда ясно, что мозг человека и животных, являясь аккумулятором энергии, при известных условиях может играть роль отправителя и приемника, подобно радиостанции, где используются лучи Герца» [1928, с. 27]. Но поскольку в этих случаях речь не идет о сознательных процессах, их нельзя использовать как метод научных исследований в распознавании чужого «я», заключает Бехтерев.

Рефлексология вызвала колоссальный интерес, и в настоящее время рефлексологические методы применяются везде, где требуется изучение человеческой личности: и в психиатрических клиниках (патологическая рефлексология), и в учебных заведениях и школах (педагогическая рефлексология), и на фабриках и заводах (профессиональная рефлексология).

[Гервер, 1928, с. XIV].

В. М. Бехтерев писал, что «для рефлексологии… нет ни объекта, ни субъекта в человеке, а имеется нечто единое – и объект, и субъект вместе взятые в форме деятеля» [1928, с. 185].

В 20-е годы XX века рефлексология приобрела такую популярность, что существование психологии как отдельной науки оказалось под угрозой. Так, «в названии курсов, читаемых в высших учебных заведениях Украины в 1927 г., термин “психология” был заменен на “рефлексология”» [Грэхэм, 1991, с. 170]. Да и сам В. М. Бехтерев писал, что «в настоящее время рефлексология достигла такого периода развития, что может смело лечь в основу изучения личности человека без обращения к данным субъективной психологии» [1928, с. XVI]. И далее: «Необходимо предвидеть, что в будущем “субъективная” психология явится только дополнительным знанием, которое свои задачи будет сообразовать с данными объективной науки – рефлексологии, и только в таком виде субъективный анализ (в смысле словесного отчета) окажет известные услуги научному изучению человеческой личности. Самостоятельно же развивавшаяся до сих пор психология, несмотря на гигантский труд, потраченный на этот предмет в течение огромного ряда лет целой плеядой недюжинных и даже лучших умов человечества, дала, в сущности, лишь сборник более или менее интересных сведений, но не науку, в праве на название каковой не без основания отказывал “субъективной” психологии даже не так давно умерший психолог и философ Джемс» [1928, с. XX].

Различие между объективным изучением личности и субъективной психологией лежит в коренном расхождении взглядов на сущность изучаемых явлений. Так, субъективная психология рассматривает язык как орган для выражения мышления, действия как выражение воли, мимические явления как выражение чувства и эмоции, обусловленных сердечно-сосудистыми изменениями (по теории Джемса-Ланге). Тогда как рефлексология рассматривает язык, действия и мимические и сердечно-сосудисто-дыхательные явления как рефлексы, развившиеся путем воспитания и опыта на почве обыкновенных рефлексов…

Бехтерев В. М., 1928. – С. 70.

Не удивительно, что у научной общественности создалось мнение, что на последнем этапе научной деятельности характерным для В. М. Бехтерева стал антипсихологизм. На самом деле, это не совсем так. В. М. Бехтерев не отрицал субъективные процессы. «Было бы большой ошибкой признавать, – писал Бехтерев, – что субъективные процессы совершенно лишние или побочные в природе (эпифеномены), ибо все лишнее в природе атрофируется и уничтожается, тогда как собственный опыт говорит нам, что субъективные явления достигают наивысшего развития в наиболее сложных процессах соотносительной деятельности» [1923, с. 78].

История концепции В. М. Бехтерева свидетельствует об опыте создания психологической системы взглядов без обращения к данным внутреннего или непосредственного опыта, к сложившейся на его основе системе понятий психологии. Это – опыт психологического познания, осуществленный с позиции стороннего наблюдателя, не допускающий в своем итоговом выражении – рефлексологии – никаких уступок интроспективной исследовательской позиции, в корне пресекающий всякую возможность компромиссов.

…Открыв новые возможности развития теоретического, экспериментального и прикладного психологического знания, эта концепция вместе с тем развивалась как автономная от системы традиционной, субъективной психологии, а следовательно, закрытая для синтеза с уже достигнутым в познании внутреннего мира человека. Это и заставило младших современников из ближайшего окружения В. М. Бехтерева – А. Ф. Лазурского, М. Я. Басова, В. Н. Мясищева – искать и разрабатывать новые познавательные стратегии, изначально интегрирующие характерную для представителей школы Бехтерева верность идеалам объективного изучения психики и стремление сохранить в психологическом познании богатство субъективного мира человека.

[Левченко, 1999, с. 18–19].

Позже В. М. Бехтерев писал: «…Мы не думаем отрицать “психическую” реальность, но мы в праве утверждать, что “психическая” реальность не есть нечто обособленное от процессов мозга. Мы говорим, что психический процесс неотделим от мозгового процесса, а потому, изучая мозговой процесс в его высших проявлениях, мы изучаем вместе с тем ход и развитие самого психического процесса. Однако не всякий мозговой процесс есть в то же время и психический процесс, а потому понятие мозгового процесса шире понятия психического» [1928, с. 17–18].

По мнению Е. В. Левченко (1999), антипсихологизм распространялся В. М. Бехтеревым в первую очередь на терминологию и исследовательскую позицию традиционной, субъективной психологии, на не основанные на фактах внешнего наблюдения заключения о механизмах психических явлений.

Рефлексология, как полагал Бехтерев, должна была, опираясь на рефлекторную теорию, занять место психологии в качестве объективной науки, исследующей ответные реакции человека на внешние и внутренние (со стороны соматической сферы) раздражители. На том основании, что психика не может быть подвергнута непосредственному объективному исследованию, рефлексология отказывалась от ее изучения. К тому времени, когда Бехтерев увлекся рефлексологией, его мировоззрение претерпело значительные перемены: его взгляды, сформировавшиеся под влиянием философии русской революционной демократии, испытывают влияние энергетизма и механицизма. Все явления действительности он пытается свести к «единым принципам мирового процесса», к законам механики, начиная с движения небесных тел и кончая психической деятельностью человека и жизнью общества. Изменяется и его понимание психического, он отходит от идей Сеченова и в понимании детерминации психики, и в понимании ее места и роли в жизнедеятельности организма. Рефлексология утверждала, что психика детерминируется внутренними условиями проводимости энергии нервными путями, а не внешними воздействиями, отказываясь от характеристики психики как отражения объективного мира. В той трактовке психических явлений, которую давал Бехтерев в рефлексологии, отвергалась главная идея сеченовских рефлексов головного мозга – включение психического в рефлекторный процесс и детерминация ее объективным миром и далее, через ее посредство, детерминация действий, поведения человека условиями его жизни и деятельности.

[Будилова, 1980, с. 450–451].

Большую роль отводил Бехтерев внушению, применяемому к больному неврозом в состоянии бодрствования, а не только в гипнотическом состоянии. При этом он не пользовался императивными формами внушения, его внушение было логически обоснованным, мотивированным и связанным с содержанием патогенного этиологического фактора. В то же время он скептически относился к использованию логического убеждения, критического обсуждения, применявшихся в рациональной психотерапии, если речь шла о больных со слабо развитой критичностью.

Бехтерев придавал значение и методу самовнушения. Наилучшим временем для него он считал предночное дремотное состояние или же период пробуждения от ночного сна.

Бехтерев относился отрицательно к концепциям Фрейда и Адлера. Особенно резко он критиковал фрейдовский психоанализ, и не только как метод вскрытия причин, но и как метод лечения. Он видел вредность этого подхода в постоянном копании психотерапевта в сексуальной сфере больного и в неизбежном сосредоточении на этой сфере, придавая ей преувеличенное значение. Надо же, как считал Бехтерев, главное внимание уделять внешней физической и социальной среде, влияющей на человека. В противовес фрейдовскому он предложил свой метод «социоанализа».

В. М. Бехтерев как психотерапевт. Говоря о заслугах Бехтерева в психологии, нельзя пройти мимо его работ, касающихся психотерапии, гипноза и внушения. Как отмечает К. И. Платонов (1959), Бехтерев в течение всей своей жизни был горячим пропагандистом психотерапии и активно боролся за становление и развитие ее методов, в частности внушения и гипноза. В отличие от односторонних позиций физиологических и психологических школ во взглядах на гипноз, Бехтерев придавал значение при гипнотизации как физическим, так и психическим (словесному внушению) факторам, но все же придавал решающее значение последним. Природу гипнотического состояния он рассматривал как своеобразное видоизменение естественного сна. Позже, перейдя на позиции рефлексологии, Бехтерев стал рассматривать гипноз как искусственно вызванный сочетательный рефлекс тормозного характера с подавлением активного сосредоточения.

…То, что Бехтереву и многим другим рефлексологам казалось шагом вперед к марксистскому пониманию обусловленности развития человеческой личности, на деле таковым не являлось. До конца оставаясь верным идее универсализма – закономерному следствию механистического мировоззрения, Бехтерев стремился охватить единой цепью закономерностей все процессы мертвой и живой природы, и в том числе все проявления человеческого общества и человеческой личности. Вульгаризаторские тенденции в оценке и разработке проблем социальной психологии получили завершение в «Коллективной рефлексологии» (1921).

В последний период жизни Бехтерев вообще обнаруживал стремление распространить свои взгляды далеко за пределы собственно психологических областей знания. Рефлексология вторгается не только в область педагогики, патологии личности, биологии, зоологии («патологическая рефлексология», «рефлексологическая педагогика и ортопедия», «генетическая рефлексология», «зоорефлексология»), но и в сферу социологии, искусствоведения и других гуманитарных наук.

[Петровский, 1984, с. 124].