Текст книги "Портной"

8

* * *

Кицум бежал, продираясь сквозь лес живых человеческих рук. Они росли прямо из вскипавшей под ногами земли и жадно хватали за одежду, пытаясь задержать беглеца хоть на миг.

Падать здесь нельзя. Совсем нельзя. Схватят и разорвут на куски, как уже было не раз. И тогда он воскреснет и вновь побежит. Не помня, когда это началось. Не понимая, когда всё закончится.

Серый туман, запах гари, жженых волос и подгоревшего мяса. Кругом растерзанные трупы с обугленными костями и огненные ямы, откуда поднимался пар. Здесь больше никого нет. Спасать некому. И потому горячий ветер бросал хлопья пепла в лицо, обещая бездну времени, сумасшествие и не самую легкую смерть. Много смертей.

Кицум не знал, как здесь оказался, и тем более не представлял, как ему выбраться. Место походило на персональное адское пекло, где придется гореть и бегать, пока кто-то отсюда не вытащит. Но закопченные черепа, сложенные в аккуратные горки, словно насмехались над его надеждами.

И, будто услышав мольбу, пространство начало искривляться и лопнуло, образовав в чадящем дыму светлую трещину. Она становилась всё шире, и вскоре оттуда несмело высунулась пушистая лапка. Осторожно пошарив, почувствовала Кицума и позвала к себе, как бы открывая перед ним дверь.

«Тридцать маны всего… Я умру, умру…» – вспышка-воспоминание пронеслась в голове, и Кицум доверчиво бросился вперед.

Кто-то ему должен! Что-то спасает его!

Но земля перед ним словно вскипела, прорастая десятками рук. Кожа на них лопалась, а кости трещали и уродливыми лианами тянулись к «окну», пытаясь оплести плотной сеткой. Кицум яростно топал, ломал цепляющиеся за него пальцы и отдирал от себя вездесущие руки одну за другой, расчищая дорогу к спасению.

Путь почти освободился, как вдруг его сильно толкнуло. Он дернулся, почувствовал, как зацепился за что-то, и только тогда оглянулся. Порядком обгоревший мужчина крепко держал его за ноги. Чертов ублюдок выглядел страшно: вытаращенные от ужаса глаза, вырванное из груди сердце, отрезанные гениталии. Лицо его было очень знакомо…

Печёнкин!

Удар коленом стряхнул с ноги жуткий груз – зубы веером разлетелись в стороны. Но время оказалось упущено – выход затянулся шевелящейся решеткой «лоз».

Решение нашлось быстро. Печёнкин стонал, катался по земле и с мольбой протягивал к окну руки. Кицум решительно схватил его за шкирку и одним движением бросил вперед, пробивая преграду. Портал сыто чавкнул, словно прожевав жертву. Последовать за ней Кицум не решился.

Никого больше не дождавшись, свет в разломе погас. Мир тут же потемнел, а затем стремительно схлопнулся в точку. Но в ее бездонном мраке кто-то шептал, и этот голос становился всё громче:

«Кицум! Кицу-умм!»

* * *

– Кицум! Вставай, сука мохнатая!

Он услышал свой стон и открыл глаза. Перед ним в тумане маячил силуэт в розовом. Слишком близко, чтобы рассмотреть ясно.

– Фрр… брр… рявв…

– Не бурчи! Громко думай. Я пойму! – фигурка отодвинулась и наконец обрела четкие очертания.

Платье в рюшках. Обманчиво невинное детское личико. Блондинка с ладонь размером.

Ну конечно… Камея. Чертовы праноедки сосут даже в аду. Там им самое место.

– Поднимай толстую жопу, медведь!

Глаз зачесался, и Кицум уже привычно протянул щупальце, чтобы его потереть. Нет, не щупальце. Теперь у него большая мохнатая лапа с когтями.

Неужели получилось? Он до сих пор еще жив?

– Да тебя хрен убьешь, толстомордый! Как ты это сделал? Рассказывай! – потребовала Ка и хлопнула в ладошки.

Кицум задумчиво посмотрел на нее. Стоит ли ей доверять?

– Конечно, стоит! Зря, что ли, падальщиков отгоняла? Хочешь, чтоб помогала? Тогда выкладывай!

– Ряффс…шрр…

Тяжело вздохнув, он обреченно махнул лапой и послушно визуализировал в уме картинку, реконструируя цепочку событий – от ареста и стазиса до перевоплощения. Разговаривать по-человечески панда, видимо, не умела.

«Репутация с Камеей увеличена на сто девяносто две единицы. Срок привязки объекта сокращен на четверо суток», – пронеслось в уме телеграммой.

Сообщение глубоко возмутило Кицума. Почему закрепленный за головоногим объект переписан на панду? И откуда у зверя мана? Праноедка теперь и медведя обсасывать будет?

Он подозрительно покосился на притихшую феечку, но та только озадаченно моргала. Вероятно, сомневалась, правильно ли прочитала его мысли. Надела очки. Сняла. Снова надела и опять сняла, словно не в силах решить, кусать или нет.

– Вот как… – наконец, протянула Камея. – Мне определенно повезло с кормом. За две тысячи лет такого не слышала. И не трясись, у тебя полно маны.

Кицум торопливо закрыл глаза, чтобы оценить резервы. Высветилось – «триста двадцать».

Хм… Неплохо.

– Сама в шоке, – согласно кивнула феечка. – Медведь спит, а мана идет. Было так вообще под семьсот, но я хорошо позавтракала. И хватит дрыхнуть, давай валить отсюда! Провоняли тут с тобой до костей. Ручей хотя бы найти, чтоб платье выстирать.

На скотомогильнике и правда несло тухлятиной. Понятно, почему снились кошмары – пейзаж тут действительно адский. Мусор, жуткая вонь и живописные пирамиды из трупов различной степени разложения. Похоже, часть из них пытались сжечь, и они еще дымились. Остальным устроили «небесные похороны» – неопрятные, похожие на индюков, грифы отгоняли стаи ворон, чтобы неторопливо жрать падаль.

Значит, панду посчитали мертвой и вывезли из города. Хорошо, шкуру не сняли. Вероятно, опасались бешенства. И как феечка выдержала этот смрад? Могла бы и оттащить куда-нибудь, где почище.

– Шутишь, толстый? Тебя на телеге привезли, а я не ломовая лошадь! Скажи спасибо, что жив. Три дня крыс гоняла!

Ха! Крыс… видела бы, что у него творилось. Весело поспал, ничего не скажешь. Наверняка поседел, благо на панде не видно…

– То-то похудел, бедный! – щипнула за складку шкуры Камея. – Шевели лапами, панда-воин! За рекой бамбуковая роща, там тебя и покормим. И разговаривать бы научился, чтоб в зоопарк не забрали.

В этом она была права. В животе уже давно голодно бурчало.

Кицум неуклюже встал и встряхнулся, едва не потеряв равновесие. Новое тело придется обживать долго. И лучше делать это не на скотомогильнике. Перестроенный организм требовал дозаправки, а аппетит у него теперь действительно зверский. Но вот по поводу «бамбуковой рощи» возникли сомнения. Вегетарианская диета не встретила восторженного внутреннего отклика. Зато мысль о сочном шашлычке вызвала обильное слюноотделение.

Жаль, но из потенциальной еды здесь только дохлые лошади. Полуобглоданная туша одной из них белела костями чуть дальше, да и та была занята – из распоротого брюха кто-то сыто хрюкал.

– Фу-фу, думать о жратве в таком месте! – брезгливо поморщилась Камея и зажала нос двумя пальчиками, словно до нее только сейчас дошел трупный запах.

Ага, самой откушивать по расписанию ничего не мешало. Есть хотела, потому и спасала. Чудовище-аристократка… Крысы, небось, бежали от нее без оглядки. Грифы вон до сих пор нервно косятся.

– Просто не хотела, чтобы ты сдох на скотомогильнике. Гробик подобрал бы кто-то из увечных бродяг, а у них не кровь, а ослиная моча в венах! – попыталась оправдаться Камея.

«Конечно, ей-то лучше знать, где у кого что. Должно быть, за пару тысяч лет бедняжка насоса… насмотрелась всякого» – вовремя поправился Кицум, вспомнив о репутации. Сделав паузу, он мысленно громко пообещал умереть в приятно пахнущем месте. И обязательно романтично – в душистых цветах и красивой коробке.

– Достаточно, если отнесешь гробик в дорогой магазин, когда контракт кончится. Не век же по нищебродам мыкаться… – зловеще улыбнулась девочка, поправив искусно растрепанные белые локоны.

Он не успел достойно ответить. Ветер переменился и принес новые запахи, которые словно приобрели цвет и объем. Теперь нос различал сотни оттенков, о существовании которых Кицум никогда не догадывался. Сейчас до него доносился густой и сложносоставной аромат, наложенный прямо на резкий запах пота и немытого тела. Похоже, мужской и очень дорогой парфюм. Что его источнику делать на свалке?

Характерный скрип только подтвердил подозрения – полный стальной доспех мог себе позволить не каждый. Кицум видел такой у городских стражников и караульных на площади.

Неуклюже переваливаясь, он прокрался несколько метров и осторожно выглянул из-за жутко смердящей мусорной кучи. Для своих габаритов панда передвигалась на удивление бесшумно.

Так и есть! Две собаки и с десяток хорошо вооруженных людей копались в дохлятине. Видимо, ищут что-то особенное. Судя по конскому хвосту на шлеме, командир был большой шишкой. Такой шеврон с белым лотосом Кицум видел у верзилы-вербовщика. Что здесь забыла гвардия императора?

– Осторожнее! – одернул босс одного из солдат, который оттаскивал лошадиную тушу. – Видишь же, что под ней нет ничего! Кобылу от медведя отличить можешь? И за мясо цепляй, не за кость! Она треснет, крюк сорвется и распорет тебе горло.

Медведя? Они ищут медведя?

Похоже, Кицум знал, какого именно. Буйная панда наделала в городе много шума, но проблема даже не в этом. Дюббук наверняка подал наверх рапорт о головоногом с хорошей памятью. Духов вокруг Клары было много, значит, и свидетелей скачки с избытком. Возможно, кто-то заметил, куда он исчез.

Надо бежать. Королевская власть всегда от «неба», а заигравшийся попаданец в столь сакральную парадигму не вписывается. Если его труп не найдут, то жабья паранойя только усилится. Императора можно понять – секреты лучше всего хранят мертвые, а неуместная информированность хорошо лечится смертью.

– Нам туда! – Ка показала на бамбуковую рощу.

Но Кицум развернулся и побежал в противоположную сторону, благо трава за скотомогильником оказалась высокой. К бамбуку нельзя приближаться и на пушечный выстрел. Где, как не там, будут искать беглую панду? Хотя, если подкинуть им дохлую…

– Вот головастый… – уважительно прошептала феечка, порхая перед его мордой кругами, точно колибри. Должно быть, врожденное высокомерие объяснялось ажурными черными крылышками, которыми она, вероятно, гордилась.

«Репутация с Камеей увеличена на тридцать две единицы. Срок привязки объекта сокращен на шестнадцать часов. Новый статус: почтение»

Да неужели?.. А следующий какой? «Восхищение»? Интересно, кто-нибудь поднимал репутацию с «благородными праноедами» до предела?

– Был один такой. Лет триста назад. Только вот от восторга, кажется, я его слопала… – помрачнела Камея. Вспоминая что-то, она всегда смешно морщила лобик.

Шутит? Не похоже.

Кицум предпочел не уточнять, несомненно, трагичный и запутанный момент ее биографии. Кто знает, какие еще способности есть у феечек…

– Пока ничего страшного. Теперь я буду кусать тебя по более гибкому графику, – радостно объявила она.

Это как? Чаще, реже или просто когда в дурном настроении?

– Когда захочу. Но с минимальным двухчасовым откатом. Переедание портит фигуру, – охотно пояснила Камея.

Видимо, что-то недоговаривает. Очень спорное вознаграждение за повышение репутации. Если так, то логичнее было бы понижать. Но тогда это ярмо надолго. Нет, лучше уж избавиться от нее поскорее.

– Каждый мой укус теперь вешает бафф. Или дебафф. Это уж как повезет. Но статистически первых больше, поэтому обычно это всегда выгодно! – заговорщически подмигнула Камея, демонстративно проигнорировав его опасения.

Кицум недоуменно потряс головой.

Обычно? А необычно – это когда ее дебафф убьет наповал? Какая прелесть! Похоже на револьвер, изредка стреляющий в обратную сторону. Нельзя ли заменить «бонус»?

– Нет! На следующем уровне репутации будут доступны новые опции. Совершенствуй себя, стань моим идеалом, и тогда… – Ка мечтательно зажмурилась.

Что тогда? Укусы заменят обнимашками-поцелуйчиками? Или… Да толку-то от такой малявки! Хотя…

Разыгравшееся воображение плодило неприличные картинки, точно взбесившийся принтер. Ярко, стремительно и с профессиональным качеством.

Кицум увидел, как феечка покраснела, и отчаянно пытался успокоиться. Он не виноват. Это ведь не его тело! Должно быть, у мишки что-то с гормонами.

Думать о чем-то другом! Благопристойном и приятном. Но что может быть приятнее…

Стоп! Пусть будет небо. Тихое, безоблачное небо с мягкими, как…

Нет, бесполезно. Мозг не машина. Питание так быстро не вырубить.

«Репутация с Камеей понижена на двадцать четыре единицы. Срок привязки объекта увеличен на двенадцать часов. Новый статус: нейтральный».

Вот черт! Доигрался! Хотя, может, и к лучшему.

Непредсказуемость Кицуму всегда не нравилась. Закон подлости доказывается математически, поскольку она уже существует в её ожидании. Случайный эффект обязательно сыграет против тебя в самый важный момент. Даже если шанс выпадения один к тысяче.

Надувшаяся феечка громко хлопнула гробовой крышкой, чему Кицум был даже рад. Надо отдохнуть от нее. И хорошенько подумать.

Он достаточно далеко убежал от свалки и теперь старательно путал следы. Возвращался назад, прыгал в сторону, а последние двести метров перед ручьем преодолел по деревьям, сгибая верхушки собственным весом.

Закончилась эта акробатика эффектно и быстро. Пригнув одно, Кицум потянулся к веткам другого, но гимнастического опыта не хватило. Ствол гибко выпрямился, выстрелив «пандо-снарядом», точно из катапульты.

Спасли густые кусты и толстый слой жира. В гробике злорадно хихикали, но это ничуть не расстроило. Ничего, пусть смеется. Лучше перестраховаться, чем украсить башкой каминный зал. Несколько сотен метров вверх по ручью – и собаки уже точно не выследят.

9

Специального лежбища искать не пришлось. Оказалось, что спать панда умела в любом месте и положении. Кицум устало перевернулся с брюха на спину и удовлетворенно зевнул. Природа располагала к безмятежному отдыху.

Плотно заросший кустами овражек среди исполинских сосен, вонзавшихся верхушками в небо. Свежий запах хвои. Где-то монотонно и деловито жужжали пчелы.

Хорошо к ним бы наведаться. Но не сейчас. Он бежал слишком долго. Теперь бы поесть и снова поспать. А еще придумать, что делать с маной, оставшейся после Камеи. Странно, что праноедка выпивает ровно половину, словно для нее это принципиальный момент. Это, как если бы он съедал пол-обеда, будь в нем только одно яблоко или целый жареный свин. Вероятно, какой-то сакральный принцип «золотой середины» – всё делать наполовину или вполсилы.

– Как собирается зарабатывать на жизнь мой хозяин? – ему не дали развить тему. А неприкрытый сарказм намекал, что Ка всё еще дулась.

Кицум предпочел не отвечать даже мысленно. Попытки манипулирования и игра на амбициях его всегда раздражали. Женщины вечно хотели в нем что-то исправить. Наверное, поэтому он так и не обзавелся семьей.

– Каковы наши потребительские ожидания, ваше пандо-высочество? – ядовито уточнила Ка. – Гнилые желуди, берлога из хвороста или можно рассчитывать на большее? Хочу знать, что ждет в перспективе, и морально подготовиться к нищете.

Какие-такие перспективы? Светские рауты и балы для Камеи Илиясфиль фон Штраусс? За оставшееся время организовать их он уже не успеет. Эту кусаку осталось всего три недели терпеть.

«Репутация с Камеей понижена на двенадцать единиц. Срок привязки объекта увеличен на шесть часов».

Вот теперь чуть дольше. Да, карьера духа не сложилась, а перспективы панды выглядели весьма сомнительными. Притвориться зверем и поступить на службу в качестве пета? Ждать хозяина, вилять хвостом, давать лапу, жрать объедки?

Кицум вздрогнул от отвращения, представив себя на цепи в сторожевой будке. Нет, такого унижения он не потерпит.

Остаться диким, гордым и вольным как ветер? Давиться еловыми шишками, спать в прелой листве, испуганно вздрагивать от собачьего лая?

Нет! Не для этого он пришел в этот мир!

– Вот и я о том же, – смягчила тон феечка. – Не опускай лап! Ты же «медвежий дух», может, даже «духовная панда»! Мир такого чуда еще не видывал. Завоюй его для м-м-м… себя! Я помогу. А сперва язык чуть подрежем.

Кицум нервно сглотнул. Кожа под шерстью покрылась мурашками величиной с горошину.

– Не бойся! Только уздечку, – поторопилась успокоить Ка. – Скорее всего, даже разговаривать начнешь. Вдруг понравится? А то как рабами командовать?

Мысль был неплоха, только вот чем она язык подрезать будет? Зубками, раковиной, ногтями выпиливать?

– У меня всё с собой. Фамильный инструмент! – девочка гордо достала из гробика меч. – «Вахра-об-али»! А чем, думаешь, крыс гоняла?

Несмотря на размеры, выглядела вещица занятно. Вполне можно использовать вместо зубочистки или иголки, когда придется одежду латать. Кстати, где шьют что-то для панд? Он же не дикая тварь из Дикого Леса…

– Открывай пасть, косолапый! – в очередной раз обиделась Ка. – Для тебя же стараюсь.

Знаем, для кого старается! Ночевать под открытым небом не хочет. Опс… Снова репутацию снизит? Нет? Пронесло…

Кицум зажмурился и послушно открыл рот.

– Не брызгай слюной! И не вздумай захлопнуть! – проворчала феечка и для надежности вставила враспор ветку.

Пасть обожгло болью. Почувствовался солоноватый вкус крови. Кицум зашипел, но мужественно выдержал экзекуцию.

Может, еще и зубной камень почистит? Блох вычешет?

– Следить надо за гигиеной рта, – скривилась Ка, брезгливо зажав нос двумя пальчиками, – а лучше и мыслей, чтобы хрень в башку не лезла! Думаешь, приятно всё это считывать?

– Не нрафится, не фитай! – Кицум впервые смог произнести нечто условно разборчивое.

– Так, будем работать над произношением. Язык упри в нёбо. Теперь трубочкой. Колечком. Повтори! Уже лучше.

Камея оказалась неплохим логопедом. Весь следующий час она изматывала его пасть не самыми легкими упражнениями. Кицум покорно сносил издевательства, понимая, что тренирует не только язык и гортань. Мозговая пластичность позволяла развивать новые нейронные связи, тем более что уже был опыт управления головоногим. В сравнении с десятком щупалец медведь гораздо проще.

Зато как приятно ощущать налитое тугими мышцами тело! И Кицум восторженно гонял их под жиром упругой волной, наслаждаясь взрывной, поистине звериной силой. Панда восхитительна! Невероятная для человека мощь скрывалась под забавной округлостью форм и обманчивой неуклюжестью.

– Не тряси так салом, от тебя голова кружится! – Камея подняла палец, прислушиваясь. Похоже, ей не нравились подозрительные шорохи и треск сухих веточек. – И хватит сучить лапками! Мы в лесу не одни. Так призовешь, чего доброго, уже настоящего медведя на брачные игрища.

– Кстати, про уровни… – опомнился Кицум. – Как тут всё устроено? Надо качаться? Какой у меня класс, спеллы, характеристики, навыки?

– Тебе они ни к чему. Обычный дух паразитирует, а если повезет, то управляет своей жертвой. Его силы и прогресс зависят только от нее. Зверь же просто становится всё более жирным. Охотники используют медведей, как петов-милишников, но ты нечто особенное. От духа тебе досталась мана. Пусть ее и не так много, как у нормального кастера.

– Ясно. Значит, будем толстеть, – согласно кивнул он, заговорив с легким медвежьим акцентом. Исправить его феечка не успела.

Тихое жужжание, которое Кицум принял за повышенную пчелиную активность, переросло в угрожающее бормотание. Он даже не успел испугаться, когда на него упала грубая сеть. Окрестности огласил воинственный вой, а с деревьев посыпалась мелкая человекообразная нечисть, походившая на ожившие веники.

Маскирующий наряд из листвы не позволял рассмотреть анатомические подробности нападавших, но Кицум сомневался, что увидит под ним нечто новое. Архетип дикарей достаточно проработан природой, а эволюция всегда выбирает самый короткий и оптимальный маршрут. А после земных художников под лизергиновой кислотой удивить бывалого геймера трудно.

Должно быть, неприятель рассчитывал, что жертва станет панически метаться, запутываясь в сети всё больше. Но Кицум невозмутимо подцепил край когтем, приподнял и аккуратно положил за собой, что неприятно изумило врагов. Никто не ожидал от зверя подобной рациональности. Восторженные вопли сменились невнятным ворчанием, и в атаку понеслись только самые смелые.

Подбежав, человечки злобно оскалились и выставили перед собой рогатинки. Придерживая ручками, они уперли их в землю и нетерпеливо ждали, когда медведь поднимется на дыбы и самоотверженно бросится на воздвигнутый частокол.

Кицум не стал сразу же их разочаровывать и действительно встал на задние лапы. Но только для того, чтобы передними раздвинуть эти нелепые палки. Защитники баррикады пытались сохранить строй, но весовые категории оказались неравными. Враг позорно бросил оружие и отступил, а замешкавшиеся получили по тяжелой затрещине.

Их головы превратились в кровавые кляксы, а потрясение от столь ужасного конца товарищей подорвало дух атакующих. Тактический отход перерос в паническое бегство, хотя противник прикрывал своих заградительным огнем игл из маленьких трубочек. Плевались аборигены с невероятной сноровкой и скоростью, но калибр орудий явно подкачал. Толстый слой сала колючки не пробивали. К тому же стоила эта затея дикарям слишком дорого. Сграбастав двух самых дерзких, Кицум отмахивался уже ими, используя бедняг вместо щита.

Несчастные отчаянно трепыхались в лапах и дико верещали, превращаясь в подушечку для отравленных игл. На медведя же яд пока не действовал. Видимо, из-за плотных жировых отложений, а, возможно, у панд просто очень хороший резист.

«Репутация с Камеей повышена на двадцать четыре единицы. Срок привязки объекта уменьшен на двенадцать часов. Новый статус: уважение»

Итак, враг трусливо бежал. Поле боя осталось за дикой фауной, но победа не радовала. Аборигены не успокоятся и придут еще раз. Это их охотничьи угодья, и просто так от него не отстанут.

Разве что наведаться самому и разорить их гнездовье? Но за что тут воевать? Эта территория опасно близка к городу. Незваных гостей всегда будет с избытком.

Внезапно Кицум почувствовал головокружение и обессиленно присел на задние лапы. Яд всё же действовал, пусть и не так быстро, как аборигенам хотелось.

– Ничего страшного, – успокоила феечка, выдирая из медвежьей шкуры колючку. – Ты слишком крупный для яда такого уровня.

– Что-то мне дурно… – беспокойно пожаловался Кицум.

– Да, температура тридцать семь – это для мужчин апокалипсис. Съешь вон тот кустик, мой храбрый медведь, и быстро пройдет, – она заботливо мазала его раны маслянистым листиком, который сорвала прямо под ним. Для плацебо неплохо работало.

Кусты вдруг зашуршали и разошлись, а в прореху высунулась ярко раскрашенная аборигенская морда. На этот раз в полном парадном облачении. Рога, разноцветные перья и затейливый пирсинг из тонких птичьих косточек.

Кицум грозно заворчал, попытался встать на четыре лапы, но зашатался и беспомощно плюхнулся на задницу.

Черт! Сейчас он совершенно беззащитен. Пришли добивать?

– О Дух Дикого Леса! Великий и ужасный! Прости слуг своих и прими подношения! – дикарь упал ниц, предусмотрительно спрятавшись за выставленной вперед корзинкой со свежими фруктами. – Дай благословение! Защити рабов своих от людей, от демонов внешних и внутренних, от…

– Достаточно! – полный царственного величия жест оборвал речь варвара. Кицум едва сумел скрыть ликование. У него теперь есть своя армия!