Текст книги "Неприятности в пясках"

– А чего ждать, Мацей?

– Пенсии!!! – Выпалил тракторист и, дико хохоча, рванул в сторону Быдгоща, а что подумал о нём горластый и эмоциональный Шаблинский, через час знала вся деревня.

«Белорус» с «опелевским» двигателем мог бы мчать по шоссе, обгоняя всё, что попадалось на пути, но проведённые когда-то Пристором замеры и опыты показывали, что стоит его гибриду развить скорость чуть выше тридцати километров в час, как и без того немаленькое потребление бензина тут же увеличивалось вдвое. Мацей посмотрел на часы, и, приложив неимоверные усилия, произвёл в голове необходимые расчеты – поделил сто пятьдесят на тридцать и пришёл к выводу, что до цели его отделял временной промежуток в семь часов. С математикой у мужчины не заладилось с первого класса школы.

Что-то подсказывало ему, что столько времени в новых сапогах ему никак не сдюжить, и он кое-как стянул их с себя, не останавливая движения ни на секунду. На это ему потребовалось около пяти минут. Столько же понадобилось ступням, чтобы принять прежнюю форму. Кабина наполнилась ароматами, но, опасаясь замёрзнуть, Мацей открывать окно не спешил.

– Принюхаюсь. Не впервой. – Героически подумал мужчина, но, тем не менее, достал из бардачка флакон с нашатырным спиртом, на случай, если станет совсем худо.

Пристор бросил тревожный взгляд на датчик топлива.

– Что нам известно? – Принялся рассуждать Мацей. – В баке сорок литров бензина. При теперешней скорости расход топлива двадцать литров на сто километров. До Быдгоща сто сорок километров. Спрашивается: хватит мне бензина или нет? Нужно решать через уравнение, в котором иксом будет количество бензина… Которое нам и так известно благодаря датчику. Отсюда следует, что уравнение является не решаемым, а, стало быть, возникший вопрос имеет под собой философическую основу. Правильно? Безусловно.

Пристор смахнул рукавом пот со лба и принялся рассуждать дальше.

– Логично было бы предположить, что бензина либо хватит, либо нет. И теперь единственное, что нам требуется, так это отбросить один из изначально неверных ответов. Сложно? Отнюдь. Допустим неверный ответ «не хватит», тогда верным будет ответ «хватит» и, следовательно, чего я ломаю голову и переживаю? А ломаю голову я и переживаю, потому, что в том, что мне хватит бензина я почему-то, не уверен! Боже, почему всё так сложно?!

Мацей снова смахнул заливавший глаза пот и почувствовал, что у него от непривычных умственных нагрузок начинаются головные боли. Вдобавок мужчину охватили панические настроения. Для него это было привычным делом – стоило только интуиции намекнуть на предстоящие непредвиденные расходы. Он припарковал трактор на обочине и сделал несколько глубоких вдохов. Немного помогло. Пристор натянул сапоги, выбрался на улицу и замахал руками, призывая водителя приближавшегося автомобиля остановиться.

– Бензин кончился. – Объяснил он водителю причину и его и своей остановки.

– На этом?! – В голосе вопрошавшего читались брезгливость и недоверие.

Мацей, во многом благодаря сапогам, сделал мученическое лицо, но это не помогло убедить потенциального спонсора. Пристору расхохотались в лицо и укатили вдаль.

– Какой подлец. – Подумал вслед Мацей и, решив, что на сегодня с него достаточно унижений, забрался обратно в технику и попытался представить, что бы сказала ему вечно хладнокровная и мудрая не по годам Люцина окажись она рядом.

– Послушай-ка сюда, дружок. – Наверняка сказала бы она ему, перед тем как развить основную мысль. – Ты сам решил ехать в город, а, стало быть, не мог не знать о сопутствующих расходах. И кто же тебе виноват? А ведь у тебя, дурачка такого, во-первых, по дороге к Быдгощу будет миллион заправок, и, во-вторых, есть деньги. И потому мне, твоей жене, не совсем понятно – чего ради ты ноешь и пытаешься побираться без особой на то необходимости?

– Ну, откуда? Откуда у меня деньги? – Проблеял бы ей в ответ Мацей, часто моргая глазами. – Я ведь отдаю тебе всё! До последнего грошика!

– Ох, ты и сказочник, Мацей! А в кармашке у тебя что?

– В каком кармашке?

– А в левом внутреннем. В курточке. Думаешь, я не знаю? Сам поищешь или помочь?

Пристор виновато покраснел и просунул руку в тот самый карман, на который указала ему супруга и ничего в нём не нашёл. А ведь совсем недавно, и Мацей был в этом уверен, кое-какая сумма там действительно шуршала новыми банкнотами.

– Обчистила, тварь! – В сердцах прокричал мужчина и едва не расплакался.

Пристору захотелось вернуться домой и назло супруге, во зло категорически не верившей, пустить ситуацию на самотёк.

– Пусть её порвут на куски, как ту корову – ни капельки не огорчусь. Ей Богу! – Подумал Мацей. – Да и детям, если их не тронут, с новой мамкой будет спокойнее.

– Ну, и что ж ты за мужик такой, Мацей, если любая подлость жены заставит тебя отступить от намеченного плана? – Именно это, по представлению Пристора, сказала бы Люцина, находясь сейчас рядом.

Пристору интересно было бы выслушать мнение и других авторитетов, но так уж сложилось, что таковых у него, кроме жены, не было.

– Будь что будет. – Подумал Мацей и завёл трактор.

Он, как истинный мужчина, будет стремиться к поставленной цели, покуда не закончится бензин, а потом продаст стального коня первому встречному за билет на автобус. И пусть только Люцина попробует что-либо предъявить – в том, что обязательно произойдет, будет виновата только она сама.

Либо кое-кто ошибся в математических расчётах, либо трактор сознательно сократил расход топлива, опасаясь продажи – скажи теперь, что у техники нет души, но только в час пополудни Мацей Пристор переступил порог главного полицейского управления Быдгоща. Чувствовал он себя при этом не слишком уютно – давал о себе знать жизненный опыт. К тому же заявился сюда он в непривычном для себя статусе – потерпевшего. Было, по мнению Мацея, что-то позорное в слове «потерпевший». Но было бы справедливым отметить, что в жизни каждого человека рано или поздно наступает момент, когда ему становится так стыдно, что хоть в сугроб садись и засыпай. И плох, глуп и слаб тот человек, что не сумел подготовить себя морально к этому неминуемому событию. Впервые после женитьбы Пристор почувствовал себя хорошим, умным и сильным.

В вестибюле полицейского управления царили беготня, толкотня, мелкие потасовки и нечленораздельные выкрики. Кто-то вбегал в здание, кто-то наоборот его покидал. Были те, кто рвал на себе погоны и те, кто рвал поданные заявления на увольнение. Словом, осуществлялась типичная подготовка к предстоящей реформе, о которой Мацей, безусловно, ничего не знал, а потому воспринял происходящее, как нечто само собой разумеющееся.

– Видать, маньяка ловят. – Уважительно подумал мужчина.

Он даже сравнил работу здешней городской полиции с работой их участкового – вечно вялого Лешека Цихоцкого. Этот гражданин приехал в их деревню откуда-то с юга и сразу же дал понять, что рвать жилы и рубахи ради правопорядка не собирается.

– Уж поймите меня правильно, но не для того я нигде никогда не учился, чтобы трудиться не покладая сил. – Заявил как-то Цихоцкий слегка ошарашенным селюкам. – Да и ради кого? Вы в зеркало себя видели, сволочи?

Пан Лешек жил в полицейском участке. Занимался лишь тем, что пил, ел, спал и периодически выходил на улицу, чтобы пострелять в ворон – они, по его словам, напоминали ему бывшую – носатую прожорливую брюнетку.

– Разбирайтесь сами. Что вы, честное слово, как маленькие? – Это был стандартный ответ Цихоцкого на любую жалобу. – И мне вообще не понятно, как вы по улице с топорами и вилами ходите, тут и с пистолетом-то опасно.

Мацей, чтобы ни кому не мешать и не быть затоптанным, забился в уголок и принялся решать, к кому бы из сотрудников обратиться со своей бедой. Главное было, определить какими критериями этот сотрудник должен обладать. Презентабельная, мало отпугивающая внешность – раз. Незанятость – два. Вот, пожалуй, и всё. Выбор Пристора пал на скучающего у стены мужчину лет тридцати с погонами главного комиссара на плечах. Мацей осторожно, чтобы ненароком не спугнуть, приблизился к намеченной цели, встал рядом, и, откашлявшись, произнёс:

– Я прошу прощения, но…

– Что ты натворил?! – Не дал ему продолжить мысль полицейский. – Убил, украл, изнасиловал?! И теперь хочешь, чтобы я тебя за это простил? Но почему именно я? По-твоему, я здесь самый добрый? Отвечай, пока я тебя не пристрелил!

– Я?.. Ничего такого… – Заикаясь, выдавил из себя Пристор, колени которого дрожали так, будто он ни с того ни с сего решил прорепетировать восточный танец.

– Тогда за что ты извиняешься, если ты невинен?

– На всякий случай. – Честно признался Мацей. – У нас в семье так было принято. Отец каждый раз, перед тем как назвать мою мать дурой всегда извинялся и, как мне кажется, это придавало ему благородства.

– Я правильно понимаю, что ты хотел меня оскорбить, но не сделал этого только потому, что я тебя перебил? – Главный комиссар нахмурил брови и положил ладонь на плечо Пристора.

– Да, ну. Разве это возможно? Посмотрите на меня – неужели вы и вправду думаете, что я и себе и вам враг? – Мацей догадался, что попал в ловушку и не слишком теперь понимал, как из неё выбраться.

Пристор скорчил страдальческую физиономию и, благодаря тесным сапогам, вышло у него как нельзя убедительнее.

– Чего ты от меня хочешь? – Спросил полицейский, сделав вид, что теперь верит в отсутствие у Мацея зловредных умыслов.

– У меня украли корову. – С великой скорбью в голосе пожаловался Пристор.

– Тут? В Быдгоще? – Удивлённо спросил главный комиссар.

– Да ну нет, конечно. – Чуточку обиженно ответил Пристор. – В Пясках. Это деревня в ста сорока километрах отсюда.

– То есть ты проехал сто сорок километров, чтобы пожаловаться, что у тебя украли корову?

– Да нет же! – Почти прокричал Мацей. – Чёрт с ней с этой коровой. В этом деле важно ни кого украли, а кто! Понимаете?

– И кто же?

Пристор знаком дал понять, что может это сказать главному комиссару только в том случае, если будет уверен, что никто кроме этой информации не услышит. Полицейский понимающе кивнул и доверил Мацею ухо. А уже через несколько секунд Пристор вылетел из здания со скоростью болида «Формулы-1» – настолько главному комиссару показалось услышанное неправдоподобным и оскорбительным. Распластавшись на холодном асфальте, Мацей думал о том: имели с ним право так поступать или же имело место беспардонное и беспричинное нарушение прав человека и гражданина? Ладно, если бы его выкинул из собственного заведения владелец кабака! Ну, или врач-венеролог из кабинета. Или пьяненький десантник из кабинки колеса обозрения. Да откуда только Пристора за тридцать лет жизни не выкидывали! Но из полицейского участка – это уж чересчур. Как будто Мацей ни разу не смотрел сериалов про работу полиции и был не в курсе, что даже самого невменяемого человека комиссар обязан внимательно выслушать, тщательно делая пометки в блокноте, и только за тем вежливо и, стараясь не причинить непоправимого вреда здоровью, выпроводить за ворота.

– Сейчас я им покажу! – Злобно прошипел Пристор, возвращая телу вертикальное положение. – Отсижу, но покажу!

Разгневанный мужчина поднялся по ступенькам и дёрнул дверь на себя. Та оказалась заперта, и Мацею ничего не оставалось делать, как настойчиво постучать.

– Кто там? – Донёсся из-за двери детский голосок с характерной хрипотцой взрослого мужчины.

– Мацей Пристор. – Ответил Мацей, будто удивляясь собственным имени и фамилии.

– Из деревни Пяски? – Спрашивал всё тот же «детский» голос.

– Ну, да.

– Пошёл вон, Мацей Пристор – тебе здесь не рады! – Вслед за этой фразой раздался многоголосый хохот.

– Как же всё-таки сериальные полицейские отличаются от настоящих. – Думал огорчённый неприглядной реальностью Пристор, уставившись глазами в ту дверь, что по его, как оказалось, заблуждениям, должна быть круглосуточно открыта. – И у кого же такому простому человеку как я искать помощи и поддержки? У жены? Соседа? Лешека Цихоцкого? Да ведь это даже не смешно!

Разочарованный бытиём Мацей уже разворачивался, чтобы бесславно уйти, как в глаза ему бросилось объявление, написанное и наклеенное чьей-то заботливой рукой чуть левее двери. В объявлении уведомлялось, что есть, оказывается, место в Быдгоще, где об вас не только не вытрут ноги, но выслушают, посочувствуют и помогут.

– Частный детектив Влодьзимеж Качмарек. Улица Ягеллонов двадцать четыре. – Прочитал вслух Пристор. – Знать бы, только в какую копеечку мне выльется сочувствие этого парня.

Ни на какие другие услуги частного сыщика у Мацея денег не было, но при этом он твёрдо знал, что отсутствие средств это не повод размякнуть и сложить руки, а только лишь побудительный мотив к действиям мошеннического характера.

4

Качмарек с тревожным видом разгуливал по комнате, раздражая своим топотом пытавшегося заснуть пана Яцека, и не давай сосредоточиться полногрудой пана Плужек, занятой написанием детективного романа, главный злодей которого, по причине вредности характера, накачивает цианидом яблоки, не срывая их с деревьев.

– Волнуется, десантура. – Сказала пани Плужек неприлично отъевшемуся Мулярчику, очевидно рассчитывая задеть начальника за живое, но потерпела фиаско – Влодьзимеж старательно игнорировал её подковырки.

Детектив действительно волновался – рассказанное секретаршей выбило его из колеи. Он мечтал о работе, грезил ею, представлял, как не спит ночами – играет на скрипке, курит опиум, шевелит серыми клеточками, строя логические цепочки и вычисляя преступника. И раз за разом заставляет восхищаться собой своего старого доброго друга и помощника – недотёпу-сторожа Мулярчика.

– Как же всё-таки нелепо и омерзительно, что он не доктор. – Подумал Качмарек, бросив мимолётный взгляд на отвернувшегося к стене и зажавшего уши подушкой пана Яцека.

И вот мечта сбывается – появляется клиент, которого никто кроме полногрудой пани Плужек в глаза не видел, но которого уже презирают и подумывают не открывать дверь, когда он явится снова. Болото, мины, наверняка дремучие леса – куда же без них, нечёсаный и наверняка блохастый пудель Олаф, долговременные огневые точки и парашюты – всё смешалось в голове детектива, и было ясно, что разобраться во всём этом без листа бумаги и верного карандаша возможным не представлялось.

В центре Качмарек как умел, набросал Олафа – вид сбоку. Получилось очень похоже, благодаря вертикально торчащему хвосту-кисточке и ушам, такой длины, что не оставалось сомнений – будь у пса такие в реальности, он то и дело наступал на них при ходьбе. Далее Влодьзимеж в разные от Олафа стороны провёл прямые линии, на концах которых нарисовались мина, лес, парашют, болото – в виде сидящей на кувшинке лягушке и пулемёт.

– Недурно. – Подумал детектив. – Осталось определить, каким образом всё это мне поможет. Для начала, предположим, что и я и пан Яцек, по неясным причинам, соглашаемся на эту авантюру. Нас сажают в самолёт, из которого спустя какое-то время выбрасывают в болота неподалёку от Райгрода.

Качмарек провёл кривую линию оканчивавшуюся стрелкой от парашюта до сидящей на кувшинке лягушки. Пока всё было ясно и совершенно логично.

– На этой фазе возможны проблемы. Во мне недостаточно веса и выкинут меня из самолёта без особых усилий. А вот если заартачится жирный, а, следовательно, могучий пан Яцек, навяжет пилотам борьбу, тем самым затянет время и выпрыгнет в ста километрах от места приземления начальника или не выпрыгнет вовсе?

Влодьзимеж осуждающе посмотрел на неприлично отъевшегося Мулярчика и покачал головой – тот, кого он минуту назад считал верным и надёжным другом, теперь угрожал оставить его в унылом одиночестве посреди кишащего опасностями болота. Любой ценой следовало пана Яцека переиграть! И сделать это прямо сейчас, иначе будет поздно. Но как?

– Вертолёт! – Вслух, неожиданно даже для себя самого, громко воскликнул Качмарек.

Полногрудая пани Плужек вздрогнула от неожиданности, а неприлично отъевшийся Мулярчик пару раз аппетитно всхрапнул.

– Что, вертолёт? – Задала вопрос секретарша.

В ответ Влодьзимеж только покачал головой и искоса посмотрел на пана Яцека – было крайне важным, что он раньше времени ничего не узнал и не предпринял чего-либо идущее в разрез с планами начальника. После детектив решил, что ему следует быть менее эмоциональным, хоть это и очень трудно, когда твоя жизнь висит на нитке, да ещё по вине какого-то бестолкового пуделя.

– Вертолёт. – Теперь уже шёпотом про себя подумал Влодьзимеж. – Гарантирует нашу с паном Яцеком высадку в одном месте. И очень важно, чтобы мой так называемый друг прыгнул первым.

Качмарек сделал на листе бумаги, рядом с парашютом, пометку в виде человечка, с цифрой один в центре круга символизирующего массивное туловище.

– С этим разобрались. Что дальше? Выяснили, что будем прыгать, но куда? Неподалёку от Райгрода, так, кажется, сказала полногрудая пани Плужек. Слово «неподалёку» звучит обнадёживающе, но вот болото и мины… С минами не всё так просто. Их будет нетрудно преодолеть, но только в том случае, если рядом с каждой будет предостерегающий указатель, но это из разряда фантастики. Пустить вперёд пана Яцека – не самый удобоваримый вариант – вряд ли этого добряка хватит надолго…

– А это у тебя что? – Спросила полногрудая пани Плужек, непонятно как оказавшаяся за спиной Качмарека и тыкавшая теперь указательным пальцем в символизировавшую мину шайбу.

– Ничего! – Воскликнул Влодьзимеж и инстинктивно подался вперёд, закрыв лист бумаги тщедушным тельцем. – Я, между прочим, в вашу писанину не заглядываю! После того как…

– Писанину?! – Негодующе вскричала считавшая себя одарённой писательница и её руки оказались на шее начальника.

– Извините. – Вовремя нашёл нужное слово детектив, чем избавил себя от неминуемой гибели.

Полногрудая пани Плужек, к удивлению, только удовлетворённо хихикнула и вернулась на своё место, откуда хитрым взглядом внимательно осмотрела раскрасневшегося Качмарека и вновь застучала по клавишам пишущей машинки.

– Нужно быть осторожнее. – Решил Качмарек, возвращаясь к размышлениям. – Вспомнить бы только на чём я остановился. Итак, мы с паном Яцеком высаживаемся в указанном заказчиком месте. Но почему именно там? Заказчик утверждает, что Олафа предстоит найти, но ведь пудель, скорее всего, туп, иначе вряд ли бы убежал в болота от хозяина-миллионера. А раз туп – сидеть на месте и ждать спасения вряд ли будет. И с чего заказчик решил, что его собака, если пудель к таковым относится, до сих пор жива? И в какую сторону, из четырёх минимум, нам с паном Яцеком следует выдвинуться, чтобы отыскать Олафа, который, как уже известно, не сидит на месте и постоянно курсирует по болоту? Возможно, клиент чего-то не досказал полногрудой пани Плужек и на деле всё не так сложно, как на бумаге. Вот только куда этот клиент запропастился и с чего Влодьзимеж решил, что он миллионер, ведь полногрудая пани Плужек, кажется, ни о чём таком не упоминала? Наверное, с того, что пуделей необходимо плотно кормить и расчёсывать, на что у обычного работяги ни денег, ни времени попросту нет.

Качмарек хмыкнул и постучал карандашом по столу. Теперь было необходимо выяснить, для чего им с паном Яцеком может понадобиться долговременная огневая точка, подразумевавшая наличие как минимум пулемёта и кучи патронов к нему. От кого им предстоит отбиваться? От кабанов? От немцев, отчего-то уверенных, что вторая мировая до сих пор не закончилась? От полчищ зомби? А что если от Олафа?! Последняя версия необходимости ДОТа показалась детективу наиболее интересной.

– Всё сходится. – Подумал Влодьзимеж. – Пудель чем-то огорчил хозяина и, сбежал, не дожидаясь расправы. Неизвестно, что натворило животное, но обида того, кого оно всю жизнь считало другом, оказалась настолько сильна, что только смерть способна поставить точку в истории. Классической истории предательства и мести! Не удивлюсь, что здесь каким-то образом замешана женщина.

Со стороны выглядело так, будто клиент цинично обманывал заказчика ещё до знакомства. Неслыханный случай!

– Пусть только появится. – Подумал Качмарек. – Живо спущу его с лестницы. Вернее спустим вместе с паном Яцеком.

– Приехал! – Воскликнула полногрудая пани Плужек, выглядывавшая в эту минуту в окно.

Влодьзимеж приблизился к ней и посмотрел на улицу. Ему часто приходилось слышать о причудах богатых людей, но чтобы кто-то из них рассекал по улицам на синих тракторах, и одевался так, будто помойка это что-то хорошее – чересчур уж эксцентрично. В душу детектива просочились робкие сомнения, и он недоверчиво посмотрел на секретаршу. Мужчина тем временем огляделся по сторонам и, убедившись, что его никто не видит, выпрыснул содержимое носа на тротуар, после чего проник в дом.

– Фу, какая мерзость! – Брезгливо произнесла секретарша и отошла от окна. – Разбуди пана Яцека.

Качмарек же, решивший к тому времени, что ничего общего с трактористом-миллионером иметь не желает, не собирался лишать товарища драгоценных минут покоя. Конечно же, он крайне нуждался в деньгах, но отказ от работы ещё не гарантировал голодной смерти – по донёсшимся недавно слухам государство всерьёз раздумывало назначить пану Яцеку пенсию.

– Ох, заживём. – Подумал детектив и в эту секунду в дверь вкрадчиво и неуверенно, то есть как-то не по-миллионерски, постучали.

– Пошёл вон! – Хотелось крикнуть Влодьзимежу, но вовремя одумался – кто знает, как ответит на грубость человек, возжелавший расстрелять из пулемёта собственного пуделя?

– Войдите. – Хоть Качмарек и откашлялся предварительно, его голос прозвучал глухо и нетвёрдо.

Вошедший поклонился гостям и криво улыбнулся. Отдельным оскалом он поприветствовал уже знакомую ему полногрудую пани Плужек.

– Мне бы хотелось поговорить с паном Качмареком. – Сказал гость и многозначительно посмотрел на спину мирно посапывавшего пана Яцека.

– Он перед вами. – Важно произнёс Влодьзимеж.

– Это я понимаю, но он же… спит? Нельзя ли его как-то разбудить?

– Пан Пристор, если вам нужен детектив Качмарек, то вот это вот. – Секретарша не совсем уважительно указала на Влодьзимежа пятью растопыренными пальцами.

– Вы, должно быть, шутите? – Удивлённо спросил Мацей, но закачавшая головой и поджавшая губы полногрудая пани Плужек дала понять, что она ещё никогда не была столь серьёзна. – Сколько же ему лет, что он такой важный?

– Десять. – Сознательно соврала полногрудая пани Плужек.

– Одиннадцать! – Огрызнулся Качмарек. – Одиннадцать мне.

Гость смущённо молчал. А давно уже не чувствовавший себя настолько растоптанным и униженным детектив часто моргал глазами и самое страшное – не знал, что ему говорить и делать.

– Ну, и чего я сюда припёрся? Это же просто смешно. – С горечью думал Пристор. – Возвращаться теперь к жене и детям и рассказывать: «извините, психанул»? Жить прежней жизнью? Поверить Люцине, что мне всякое мерещится, только потому, что я, как и все нормальные люди, люблю выпить после или вместо трудового дня? Другое дело, если бы я действительно был алкоголиком, каким меня все ошибочно считают, тогда не стал бы я отпираться, а оправдался галлюцинациями, но ведь я очевидно здоров. Будь иначе – поехал бы за помощью в город не в полицию, а к наркологу! А с другой стороны – чего я теряю?

– У меня к вам щекотливое дельце. – Произнёс вслух Мацей, обращаясь к Качмареку.

– Ни на каких пуделей в райгродских болотах я с пулемётом охотиться не собираюсь. – Грозно заявил детектив.

– Ясно. – После небольшой паузы сказал Пристор и с удивлением и растерянностью бросил взгляд в сторону полногрудой пани Плужек.

– Не обращайте внимания. – Сказала секретарша. – У нашего руководителя своеобразное чувство юмора. Мы и сами очень редко его понимаем и оттого очень мучаемся.

– Да, это была шутка. – Вынужденно признался детектив, покрасневший при этом от бешенства – будь у него покрепче руки – с превеликим удовольствием придушил бы ими полногрудую пани Плужек. Но не насмерть, а так, чтобы периодически повторять увлекательную процедуру.

Влодьзимеж в последний раз взглянул на лист с пуделем, минами и болотом и безжалостно разорвал его.

– Присаживайтесь. – Вежливо сказал он далее Пристору. – А я попробую разбудить своего коллегу – он последние сутки просидел с биноклем в засаде и очень устал, но я всё же думаю, ему будет полезным выслушать ваш рассказ. Что у вас там, кстати? Супруга пошла по наклонной и не сама, а с неизвестными вам мужиками?

– Ах, если бы. – С горечью ответил Мацей. – И стал бы я тогда к вам обращаться? Чтобы во всём Быдгоще говорили гадости про мою Люцину? Скажете тоже.

– Обижаете. – Поспешил заявить Качмарек. – У нас серьёзная организация. Тайна следствия со всеми вытекающими.

– А чтобы вы сделали, если вам изменила жена? – Решила поинтересоваться полногрудая пани Плужек, пока её начальник расталкивал неприлично отъевшегося Мулярчика.

– Да что и всегда! – Раздражённо рявкнул Пристор. – Согласно семейным традициям. Для начала положено крепко выпить с друзьями, обсудить детали, выслушать слова поддержки в мою сторону и оскорбительные отзывы о супруге. Ну, а там как пойдёт. Но, скорее всего, я вернулся бы к жене через неделю, да ещё просил бы у неё за всё прощения. Семейные традиции – понимать надо.

Тем временем Влодьзимеж приволок к столу сонного и пока ещё слабо ориентировавшегося в пространстве пана Яцека.

– Вот теперь можно начинать. – Торжественно объявил детектив.

– Меня зовут Мацей Пристор. – Неуверенно начал гость. – Я из деревни Пяски…

– Мацей Пристор из деревни Пяски. – Проговорил Качмарек, делая в блокноте первую запись. – Это очень важно.

– Где это? – Спросил неприлично отъевшийся Мулярчик Пристора, на секунду опередив и шефа и его секретаршу.

– Недалеко отсюда. Сто пятьдесят километров на восток. – Испуганно ответил Пристор. А испугался он того, что детектив и его товарищи испугаются расстояния и откажутся помогать. – Туда автобус ходит.

– И, как я понял, у вас украли корову? – Снова заговорил пан Яцек и попал если не в яблочко, то совсем рядом – это можно было понять по вытянувшемуся удивлённому лицу Мацея.

Пристор подумал, что его всё-таки разыгрывают, выдавая нервнобольного малолетку за детектива.

– Вы не могли этого понять пан Яцек, – Вмешался Качмарек. – Потому что вы, во-первых, спали, а, во-вторых, за всё время пребывания у нас гостя, ни о какой корове не упоминалось.

– Но с чего то же я это решил?! – Выпалил неприлично отъевшийся Мулярчик.

– Это называется интуицией. – Просветила полногрудая пани Плужек. – Это когда человек не поспевает за ходом своих же мыслей и выдаёт конечную информацию. То есть пан Яцек догадался, что у нашего гостя украли корову, но каким образом он пришёл к такому умозаключению навсегда останется загадкой.

– Большое спасибо, пани Плужек. – Сказал Качмарек. – Но об украденной корове пока что кроме пана Яцека никто не говорил. В том числе и наш клиент. Поэтому не будем делать скоропалительных выводов.

– Но у меня действительно украли корову. – Нехотя признался Пристор. – Но обратиться к вам я решил не из-за этого.

– Вот видите! – Торжественно произнёс Влодьзимеж и многозначительно поднял указательный палец вверх.

– Просто моя история, как я уже сказал, слишком щекотливая, чтобы сводить её до банальной кражи коровы. Тем более, что у меня их крали неоднократно, а я даже в полицию ни разу не обращался, не то что к частному детективу.

– Тогда почему вы решили обратиться именно сейчас? – Любопытствовал Качмарек. – Что примечательного было в этой корове? Рекордные удои, рога необычной формы? Что?

– Да причём здесь корова?! – Почти заорал Пристор. – Вы выслушаете меня, наконец, или нет?

– Хорошо. – Согласился детектив. – Давайте все вместе успокоимся и терпеливо вас выслушаем.

– А можно я вначале сниму свои новые сапоги? – Жалобно попросил Мацей, обращаясь, почему-то, к полногрудой пани Плужек и делая акцент на слове «новые». – Они хоть и достались мне почти задаром, но вот только ужасно жмут.

– Нет! – Горячо выпалила писательница. – Если вы это сделаете, мы не сможем, как тут было обещано, выслушать вас терпеливо.

– Снимайте. – Твёрдо сказал Качмарек, которому во что бы то ни стало, требовалось продемонстрировать гостю кто в этом доме истинный хозяин. – Если вам будет удобнее – снимайте.

– О, боже! – Прокричала полногрудая пани Плужек.

– Огромное вам спасибо. – Кланяясь, вымолвил Пристор, стаскивая обувь.

По комнате поплыл аромат, знакомый Влодьзимежу с тех самых пор, когда отец водил его на экскурсию по скотобойне. Большой и указательный пальцы совершенно зря потянулись к носу, ибо к той секунде его крылья и без внешнего воздействия самопроизвольно и достаточно плотно прижались к перегородке.

– Помнишь, Володя, ты недавно спрашивал, почему у нас открыто окно? – Ехидно поинтересовалась секретарша.

– Вы же подчеркнули, что сапоги у вас новые. – Прогнусавил удручённый детектив.

– Видимо я забыл добавить слово «относительно». – Смущённо улыбаясь, предпринял попытку оправдаться Мацей. – И слово носки.

Полногрудая пани Плужек распахнуло окно, добравшись до него так, будто собиралась осуществить тройной прыжок. В помещении стало значительно легче дышать, но находившимся в нём людям пришлось одеться соответствующе быдгощской декабрьской погоде.

– Думаю, теперь мы окончательно готовы вас выслушать. – Снова прогнусавил Влодьзимеж – пальцы от носа он убрал, но крылья, поддавшись инстинкту самосохранения, продолжали упрямиться.

– Ну, так вот… – Начал Пристор.

– Только давайте полаконичнее. Без этих ваших дискурсивных словечек. – Попросила секретарша. – Не май месяц.

– То есть понапрасну не разглагольствовать? – Уточнил Мацей.

– Именно.

– Так я начинаю?

– Да, вы начинаете.

– Началась эта история семь дней назад. Той ночью я проснулся от жуткого, леденящего душу, тело и ноги холода. Аккуратно ткнул в бок жену Люцину и спросил, осталась ли у неё хотя бы капелька совести? В ответ она промычала что-то невнятное, нервно махнула рукой, и в тот момент я понял, что ни кусочка одеяла мне не видать. Можно было бы заглянуть в детскую и стянуть одеяло с Ядвиги – моей юной дочурки. Но это противоречило бы моим отцовским принципам, а во-вторых оно до того мало, что едва прикрывает ноги. Да и Люцина ругается, что из-за меня Ядвигу скоро можно будет прописать в поликлинике. Я посмотрел на часы – было около двух часов ночи, а значит, три часа сна у меня были попросту украдены!

– Ага! – Воскликнул пан Яцек, для которого в силу профессиональных привычек слово «украдены» служило своего рода триггером.

– Мне вот не кажется, что пан Мацей ехал к нам через полстраны, из-за украденных трёх часов сна. – Язвительно произнёс Качмарек, обращаясь к неприлично отъевшемуся Мулярчику.