Текст книги "Психология творчества. Вневременная родословная таланта"

IV. первые в «лотерее природы»

• «Скульптор П. Пюже (1620–1694) всегда был полон множества разнообразных замыслов, стремился идти своим путем в искусстве… На вопрос министра маркиза Лувуа, что он надеется получить за статуи, которые еще сделает в будущем, Пюже ответил: «Я требую, чтобы его величество оплатил мне их по достоинству». На вторичный вопрос Лувуа, сколько же он хочет точнее, Пюже, как утверждают, просил довольно значительную сумму. «Король не платит больше даже генералам своей армии», – возразил министр. «Я с этим согласен, – ответил Пюже, – но король отлично знает, что он легко может найти генералов армии среди многочисленных превосходных офицеров в своих полках, но во Франции не существует нескольких Пюже»…» (из сборника С. Мусского «100 великих скульпторов», Россия, 2002 г.).

• «Знаменитая певица Катарина Габриелли (1730–1796) запросила у русской императрицы Екатерины II 5 тысяч дукатов за два месяца выступлений в Петербурге (Россия, 1768 г.). «Я своим фельдмаршалам плачу меньше», – запротестовала императрица. «Отлично, ваше императорское величество, – отпарировала Габриелли, – пусть ваши фельдмаршалы вам и поют»…» (из записок Н. Шамфора «Характеры и анекдоты», Франция, 1794 г.). «…На переданное ей замечание Государыни, что ее маршалы получают меньше вознаграждения, Габриелли дала знаменитый ответ: «Так пусть она заставит петь своих маршалов!»… «(из книги К. Валишевского «Вокруг трона. Екатерина II», Франция, 1894 г.).

• «На замечание одного дворянина, что так роскошно, как Бенвенуто Челлини (1500–1571), путешествуют только сыновья герцогов, художник ответил, что так путешествуют сыновья его искусства. В уста папы Климента VII он вкладывает слова о себе: «Больше стоят сапоги Бенвенуто, чем глаза всех этих тупиц». Какому-то заносчивому собеседнику он сказал: «Такие, как я, достойны беседовать с папами, и с императорами, и с великими королями, и что таких, как я, ходит, может быть, один на свете, а таких, как он, ходит по десять в каждую дверь»… Убив Помпео (мастера папского двора – Е. М.), Челлини попросил помилования у Павла III, – и прошение тут же было даровано ему. Недовольным его решением папа объявил: «Знайте, что такие люди, как Бенвенуто, единственные в своем художестве, не могут быть подчинены закону»…» (из книги С. Цветкова «Эпизоды истории в привычках, слабостях и пороках великих и знаменитых», Россия, 2011 г.).

• «Однажды Франсуа Вольтер (1694–1778) вместе с королем Пруссии Фридрихом II катался на лодке. Вольтер заметил в лодке течь и проворно выскочил на берег. «О, как вы боитесь за свою жизнь! – воскликнул король, – а я вот совершенно не боюсь». «Естественно, – ответил Вольтер, – королей на свете немало, а Вольтер – единственный»…» (из сборника В. Степаняна «Жизнь и смерть знаменитых людей», Россия, 2007 г.).

• «Неотразимая мощь гения Людвига ван Бетховена (1770–1827), какое-то необъяснимое обаяние всей его личности, а также возрастающая его слава как замечательного виртуоза заставляли прощать ему многое, и он непринужденно и самостоятельно, как равный среди равных вращался в кругу знатных аристократов. Врожденное чувство свободы и равенства, сильному развитию которого содействовали веяния времени, вызывало у него иногда, благодаря необузданной, увлекающейся натуре, такие выходки, которые едва ли были бы прощены кому-нибудь другому…» (из очерка И. Давыдова «Людвиг ван Бетховен, его жизнь и музыкальная деятельность», Россия, 1893 г.). «В Вене (1795–1797 гг.) Бетховен выступал преимущественно в салонах знати. Он сразу обратил на себя внимание не только гениальной игрой, но и независимым бескомпромиссным характером. Резкий и прямой, Бетховен не терпел любого насилия над собой и в горделивом сознании своей гениальности не щадил сановных меценатов. Так, в пылу гнева он написал одному из них: «Князь! Тем, чем вы являетесь, вы обязаны случаю и происхождению; тем, чем я являюсь, я обязан самому себе. Князей есть и будет тысячи, Бетховен – один!»…» (из сборника Д. Самина «100 великих композиторов», Россия, 1999 г.).

• «Наполовину в шутку, наполовину всерьез, Дж. Россини (1792–1868), тем не менее, принимает как должное окружающую его славу и нимало не помышляет об академической скромности… Счастливый своим гением, живя среди самого чуткого в мире народа (т. е. итальянского – Е. М.), с самого детства опьяненный поклонением, он верит в собственную славу и не видит причин, чтобы такой человек, как он, не мог занимать место рядом с дивизионным командиром или министром. Им достался счастливый номер на лотерее честолюбия, а ему на лотерее природы. Эта фраза принадлежит самому Россини; он произнес ее в Риме в 1819 году однажды вечером, когда он заставил гостей долго себя ожидать у князя Киджи… «(из книги А. Стендаля «Жизнь Россини», Франция, 1824 г.).

• «Конкуренция была в Париже столь сильна, что быстрый прорыв Фредерика Шопена (1810–1849) стал явлением поистине исключительным (1832 г.)… Его выступления прошли с большим успехом… Уже в январе 1833 года Шопен с гордостью писал своему другу Доминику Дзевановскому: «Мне открылся доступ в высшее общество, я сижу между послами, князьями и министрами и сам не знаю, как это получилось, потому что не стремился к этому. Но для меня важнее всего то, что оттуда распространяется хороший вкус»… Вот как описывает Ференц Лист Шопена, художника и человека: «Он был среднего роста и хрупкого телосложения. Движения его были исполнены грации… Он держался с таким благородством, что с ним непроизвольно обращались как с князем»…» (из книги А. Ноймара «Музыканты и медицина», Австрия, 1995 г.).

• Восхищение критиков мастерством Энрико Карузо (1873–1921) не знало предела: «Один из самых прекраснейших теноров, которых мы когда-либо слышали!». «А о его проделках рассказывают до сих пор… На обед к испанскому королю он пожаловал со своими макаронами, уверяя, что они намного вкуснее, и предложил гостям отпробовать. Во время правительственного приема он поздравил президента Соединенных Штатов словами: «Я рад за вас, ваше превосходительство, вы почти так же знамениты, как я». По-английски он знал лишь несколько слов, о чем было известно очень немногим: благодаря артистизму и хорошему произношению он всегда легко выходил из затруднительного положения…» (из статьи А.Филиппова «Средство от измены Энрико Карузо», Россия, 1998 г.).

• «Когда однажды делегация Академии была принята не с подобающими почестями, юрист, первый президент парламента Парижа А. Гарлей (1639–1689) пожаловался французскому королю, напомнив, что в свое время всякий раз, когда ученый представлялся Франциску I, тот обыкновенно делал три шага вперед от трона, чтобы приветствовать пришедшего…» (из трактата И. Д’Израэли «Литературный Характер, или История Гения», Великобритания, 1795 г.).

• «С 1425 по 1429 год Ян Ван Эйк (ок.1400–1441) был придворным художником бургундского герцога Филиппа Доброго в Лилле. Герцог ценил Яна как умного, образованного человека, по словам герцога, «не имевшего себе равных по искусству и познаниям»…» (из сборника Д. Самина «100 великих художников», Россия, 2004 г.).

• «Я могу набирать из вашей среды слуг, но я не могу создать Тициана (1477 или 1490–1576), – сказал Карл V своим придворным, завидовавшим часам и получасам, которые монарх отнимал у них и посвящал беседе с художником во время его работы… «(из трактата И. Д’Израэли «Литературный характер, или История Гения», Великобритания, 1795 г.).

• «Биограф Микеланджело Буонарроти (1475–1564) замечает, что ему делались лестные предложения более чем 12-ю коронованными особами. Когда он явился приветствовать Карла V, этот государь тотчас поднялся с места, повторив свой банальный комплимент: «На свете несколько императоров, но второго Микеланджело не найти»…» (из книги А.Стендаля «История живописи в Италии», Франция, 1818 г.).

• «Изгоняемый одними, приглашаемый другими, Пьетро Аретино (1492–1556) переходил от государя к государю… Он становится своего рода фаворитом Франциска I… Карл V призывает Аретино ко двору и называет его «Божественным»…» (из статьи Г. Мопассана «Аретино», Франция, 1885 г.).

• «Один монарх подал Питеру Рубенсу (1577–1640) оброненную кисть (король живописцев равен королю); другой изрек эффектную фразу о том, что гении не создаются декретами. Так, Генрих VIII сказал одному из принцев, докучавшему Хансу Гольбейну (1497 или 1498–1543): «Десять лордов я могу сделать и из десяти мужиков, стоит мне захотеть, но одного Гольбейна не заменят мне и десять лордов»…» (из книги Н. Гончаренко «Гений в искусстве и науке», СССР, 1991 г.).

• «Сеньор Клод Ле Пельтье де Морфонтен (генеральный контролер финансов Франции в 1683–1689 гг. – Е.М.) подолгу беседовал с глазу на глаз с Жаном Расином (1639–1699) и Николой Буало (1636–1711) и принимал их у себя в поместье, а когда одновременно с ними туда наезжали несколько епископов, приказывал слугам: «Покажите этим духовным особам замок, сады, все что угодно, только не пускайте ко мне – я занят»…» (из записок Н. Шамфора «Характеры и анекдоты», Франция, 1794 г.).

• «Король Фридрих II якобы сказал о Иоганне Себастьяне Бахе (1685–1750): «Бах единствен»…» (из книги Н.Гончаренко «Тений в искусстве и науке», СССР, 1991 г.).

• «У короля Англии хватило проницательности понять, что, воздавая почести Вальтеру Скотту (1771–1832), он воздает почести самому себе. «Мне всегда будет лестна мысль о том, что сэр Вальтер Скотт стал первым творением моего правления», – говорил Георг IV…» (из книги X. Пирсона «Вальтер Скотт», Великобритания, 1936 г.).

• «По окончании лекций в Берлине (апрель 1828 года) особо назначенный комитет поднес Александру Гумбольдту (1769–1859) медаль с изображением солнца и надписью: «Озаряющий весь мир яркими лучами»… Вряд ли можно назвать другого ученого, пользовавшегося такой популярностью. Он был как бы солнцем ученого мира, к которому тянулись все крупные и мелкие деятели науки. К нему ездили на поклон, как благочестивые католики к папе. Нарочно заезжали в Берлин посмотреть Александра Гумбольдта – «поцеловать папскую туфлю»…» (из сборника Д. Самина «100 великих ученых», Россия, 2004 г.).

• «По словам П.Нащокина, близкого друга Александра Пушкина (1799–1837), в 1830 году «сам Бенкендорф предлагал Пушкину камергера, желая иметь его ближе к себе». Но Пушкин тогда смог отказаться, заметив: «Вы хотите, чтоб меня так же упрекали, как Вольтера»… Свое придворное звание (в январе 1834 года «высочайшим указом» Пушкин был пожалован в камер-юнкеры. – Е.М.) он воспринимает однозначно – как публичное унижение царем его достоинства поэт и человека. «Шутовским кафтаном» назвал он камер-юнкерский мундир…» (из книги В.Колесниковой «Николай I. Лики масок государя: Психологические этюды», Россия, 2008 г.). Из дневника А.Пушкина за январь 1834 года: «Третьего дня я пожалован в камер-юнкеры (что довольно неприлично моим летам)… Государь сказал княгине Вяземской: «Я надеюсь, что Пушкин принял по-хорошему свое назначение». Великий князь намедни поздравил меня в театре: – Покорнейше благодарю, ваше высочество; до сих пор все надо мною смеялись, вы первый меня поздравили…». «Пушкин был пожалован царем в камер-юнкеры – должность не служебную, a придворную, в которой обычно состояли юноши 18–20 лет… Не случайно у Пушкина был единственный серьезный, «прилюдный», срыв именно когда он получил известие о пожаловании ему чина титулярного советника и присвоении звания камер-юнкера…Отказаться он уже не мог: указ царя был равнозначен приказу. «Брат мой, – вспоминал Лев Сергеевич Пушкин, – впервые услыхал о своем камер-юнкерстве на бале у графа Алексея Федоровича Орлова. Это взбесило его до такой степени, что друзья его должны были отвести его в кабинет графа и там всячески успокаивать. Не нахожу удобным повторить здесь всего того, что говорил, с пеной у рта разгневанный поэт по поводу его назначения»… П.Нащокин дополнил рассказ брата Пушкина: «Друзья, Виельгорский и Жуковский, должны были обливать холодной водой нового камер-юнкера, до того он был взволнован этим пожалованием! Если б не они, он, будучи вне себя… с пылающим лицом, хотел идти во дворец и наговорить грубости caмому царю»…» (из книги В.Колесниковой «Николай I. Лики масок государя: Психологические этюды», Россия, 2008 г.).

• «Узнав, что великий талант – пианист Игнаций Падеревский (1860–1941) стал премьер-министром Польши (1919 г.), Ж.Клемансо (премьер-министр Франции в 1906–1909 и 1917–1920 гг. – Е.М.) воскликнул: «Какое падение великого таланта!»… «(из книги Н. Гончаренко «Гений в искусстве и науке», СССР, 1991 г.).

• «Триумфально проходили гастроли иллюзиониста Эмиля Кио (1894–1965) в Дании. Газеты призывали: «Если вы хотите убедиться, что чудеса существуют, идите на гастроли Кио…» Публика восторженно аплодировала ему свыше четверти часа, его вызывали более 20 раз. Сами датчане говорили: «Так мы не приветствуем даже короля!»…» (из сборника И. Мусского «100 великих кумиров XX века», Россия, 2007 г.).

• «Уолт Дисней (1901–1966) быстро распознал возможности телевидения как средства рекламы и популяризации своих замыслов – от эпизодов будущих серий и полнометражных картин до планов «Диснейленда», парка развлечений… Он знал цену и своему положению, и своему искусству. По свидетельству журнала «Филм коммент», когда Рэй Брэдбери вполне серьезно предложил ему стать мэром Лос-Анджелеса, Дисней ответил: «Зачем мне баллотироваться на пост мэра, когда я и так уже король?!»…» (из сборника И. Мусского «100 великих кумиров XX века», Россия, 2007 г.).

• «Член жюри Первого Международного конкурса артистов балета, проходившего в Москве (СССР, 1969 г.), американский балетмейстер Агнес Де Милль сказала своей переводчице: «Отлиты статуи Галины Улановой (1910–1998), выпущены фарфоровые статуэтки, палехские шкатулки, марки с ее изображением, выбиты медали в ее честь, – к ней относятся, как к королевской особе!» «Это неверно, – строго ответила переводчица, – королев много, и они меняются со сменой династий. Уланова – одна на все времена, никто не может ее заменить»…» (из сборника И. Мусского «100 великих кумиров XX века», Россия, 2007 г.).

• «Звезда Голливуда Грейс Келли (1929–1982) пользовалась огромной популярностью во Франции, где ее считали эталоном элегантности. Весной 1955 года актрису пригласили на Каннский фестиваль. К этому времени Грейс уже получила премию «Оскар» за роль в фильме «Деревенская девчонка»… В декабре 1955 года Грейс позвонили из журнала «Лук» и сообщили, что принц Монако Ренье едет в Америку и надеется повидать молодую очаровательную актрису. Спустя несколько дней принц попросил ее руки, накануне Нового года они обручились, а 5 января 1956 года официально объявили о помолвке… Предстоящий брак обсуждали по обе стороны океана. Французы опасались, что теперь Монако станет коммерческим предприятием. Американцы утверждали, что для их королевы экрана, изысканной «девушки в белых перчатках», этот принц не лучшая партия. На обеде, устроенном МГМ в честь жениха и невесты, принца спросили о размерах его владений. Ренье ответил, что площадь Монако не превышает 5 миль. Его ответ вызвал всеобщий вздох разочарования: «Это меньше, чем территория нашей киностудии»…» (из сборника И. Мусского «100 великих кумиров XX века», Россия, 2007 г.).

• «На торжественной церемонии (награждение орденом Почетного легиона. – Е.М.) актер Ален Делон (р.1935) произнес слова, полные достоинства: «Мне нечего доказывать. Нет нужды выдвигать себя на первый план. Я просто ставлю себя на свое место». Президент Франсуа Миттеран обратился к Делону с теплыми словами, назвав его «неотъемлемой частью Франции»… Сам Делон без ложной скромности сравнивает себя с таким национальным продуктом экспорта, как вино бордо или духи «Шанель № 5»…» (из сборника И. Мусского «100 великих кумиров XX века», Россия, 2007 г.).

V. Когда «принц мысли» равен «принцу крови»

Ученые, естествоиспытатели, физиологи

• «В 1664 году Роберт Бойль (1627–1691) публикует «Опыты и размышления о цветах». Бойль к тому времени был в зените своей славы: одна за другой появлялись из-под его пера научные работы по философии, физике, химии… Нередко его приглашают теперь во дворец, потому что и сильные мира сего считали честью для себя побеседовать хоть несколько минут со «светилом английской науки». Ему повсеместно оказывали почести и даже предложили стать членом компании «Королевские шахты». В следующем году его назначают директором Ост-Индской компаний… Он был погребен в Вестминстерском аббатстве – месте захоронения выдающихся людей Англии» (из сборника Д. Самина «100 великих ученых», Россия, 2004 г.).

• «Если не повсюду, то по крайней мере в Англии учение Исаака Ньютона (1643–1727) распространилось еще при его жизни не только в ученых кругах, но и во всем образованном обществе… Близкий друг и поклонник Ньютона Чарльз Монтегю, молодой аристократ, лет на 20 моложе Ньютона, страстный любитель литературы, немного занимавшийся также и наукой, достиг одного из самых высоких положений в государстве: он был назначен канцлером казначейства (почти тоже, что министр финансов). Заняв этот пост (1695 г.), Монтегю написал Ньютону письмо, в котором сообщил, что предлагает ему должность управляющего монетным двором и что уже заручился согласием короля на его назначение… По вступлении на престол Георга I (1714 г.) Ньютон попал в салоны принцессы Уэльской (жены наследного принца Георга). Это была умная и образованная женщина, состоявшая в переписке со многими философами… В честь Ньютона была выбита медаль с надписью, взятой из Вергилия: «Счастлив познавший причины»… Когда в марте 1727 года Ньютон скончался, в Лондоне ему были устроены пышные национальные похороны. Гроб великого ученого повезли в Вестминстерское аббатство с царскими почестями…» (из очерка М. Филиппова «Ньютон, его жизнь и научная деятельность», Россия, 1892 г.).

• Готфрид Лейбниц (1646–1716) проявлял большой интерес к России. Его первая встреча с Петром I состоялась в июле 1697 года в Ганновере, где русский царь останавливался во время своего путешествия в Голландию с целью изучения морского дела. В октябре 1711 года Лейбниц сопровождал в Россию брауншвейгскую принцессу Софью-Христину, невесту царевича Алексея. Во время своих продолжительных бесед с царем Лейбниц выдвинул много проектов, в частности проекты законодательной реформы, реформы учебного дела и создания Петербургской академии наук. Осенью 1712 года Лейбниц вновь встретился с Петром I и сопровождал его затем в поездках в Теплиц и Дрезден. Во время этой поездки были продолжены переговоры о создании Российской Академии наук… В это же время Петр I принял Лейбница на русскую службу… Лейбниц, не оцененный по достоинству на родине, чрезвычайно гордился своими отношениями с Петром I… Последнее свидание с Петром I состоялось незадолго до смерти Лейбница в 1716 году. Оно произвело на немецкого мыслителя неизгладимое впечатление. «Я воспользовался несколькими днями, – писал Лейбниц, – чтобы провести их с великим русским монархом; затем я поехал с ним в Геррен-гаузен подле Ганновера и был с ним там два дня. Удивляюсь в этом государе столько же его гуманности, сколько познаниям и острому суждению»…» (из книги П. Таранова «От Монтеня до В.В. Розанова», Россия, 2001 г.).

• «Отношение Наполеона I к науке и ее деятелям было весьма благоприятным. Это дало даже повод французскому поэту, историку и общественному деятелю Ламартину позднее писать что во времена Наполеона «только цифрам все разрешали, только цифры чествовались, осыпались благами и награждались»… Покровительство наукам началось лишь после приезда в Париж в 1801–1802 годах Алессандро Вольта (1745–1827). 7, 12 и 22 ноября 1801 года Наполеон I посетил лекции (мемуары) Вольта, причем в первый же день выступил с речью, из которой можно было понять, что он считает приезд Вольта крупной вехой в истории французской науки… Наполеон не упускал случая посетить заседания Французской академии наук… А однажды Наполеон, увидев в библиотеке академии лавровый венок с надписью «Великому Вольтеру», стер последние буквы таким образом, что получилось: «Великому Вольте»…» (из книги В. Карцева «Приключения великих уравнений», СССР, 1986 г.)

• «Если Александр Гумбольдт (1769–1859) чурался политики, то политика не хотела оставить в покое Гумбольдта. В июле 1808 года ему пришлось оторваться от своих научных занятий, чтобы сопровождать в Париж принца Вильгельма Прусского, который ездил туда для переговоров с Наполеоном. Гумбольдт, пользовавшийся большим значением в парижском высшем обществе, знакомый с влиятельнейшими лицами во Франции, должен был, так сказать, готовить почву для принца, что и исполнил с успехом… В I818 году Гумбольдт был в Ахене, где в то время собирался конгресс для обсуждения французских дел и закрепления принципов Священного союза… В 1822 году он отправился в Италию; встретившись в Вероне с королем, сопровождал его в поездке по Италии… Из Италии он вместе с королем отправился в Берлин, где прожил несколько месяцев… Фридрих-Вильгельм III был лично расположен к Гумбольдту, любил его беседу и дорожил его обществом. В 1826 году он пригласил своего ученого друга переселиться в Берлин. Отвечать отказом на такое приглашение значило бы оскорбить короля, а это вовсе не входило в расчеты Гумбольдта… Влияние, которым он пользовался, давало ему возможность оказывать поддержу другим ученым – тому выхлопотать пенсию, другому субсидию на какое-нибудь ученое предприятие или дорогое издание и тому подобное. Вообще, «житейская мудрость» не позволяла портить отношения с правительством, и, подчиняясь ее указаниям, Гумбольдт, скрепя сердце, оставил Париж, столицу мира, и переселился в «туманный Берлин»… «(из очерка М. Энгельгардта «А. Гумбольдт, его жизнь, путешествия и научная деятельность», Россия, 1891 г.); «В первый же год своей жизни в Берлине (1826 г.) Александр Гумбольдт прочел ряд публичных лекций «о физическом мироописании». Лекции привлекли множество слушателей. Не только берлинские жители стекались на них толпами, но и из других городов Европы приезжали любопытные послушать Гумбольдта. Король Фридрих-Вильгельм III и его семейство, важнейшие сановники, придворные дамы, профессора и литераторы присутствовали тут вместе с бесчисленной публикой из самых разнообразных слоев общества. Чтения начались 3 ноября 1827 года и кончились 26 апреля 1828 года…» (из сборника Д. Самина «100 великих ученых», Россия, 2004 г.).

• «По мере того, как слава естествоиспытателя Чарльза Лайеля (1797–1875) вырастала и он становился украшением Отечества, сильные мира начали удостаивать его своим вниманием. В числе его позднейших знакомых мы встречаем Роберта Пиля (премьер-министр Великобритании в 1834 – 35, 1841—46 гг. – Е.М.); датского принца Христиана, мецената и любителя наук вообще, а геологии в особенности; какую-то немецкую принцессу, очень разумную, по словам Лайеля, толковавшую о дарвинизме, и им подобных. С этими особами он встречался преимущественно на званых обедах и вечерах, так что особенно близких отношений тут не было. Впрочем, один из них, принц Альберт, супруг королевы Виктории, не царствовавший, а состоявший в должности мужа царицы, довольно часто видался с Лайелем и, по-видимому, симпатизировал ему. По крайней мере, Лайель отзывается о нем с искренним чувством…» (из очерка М. Энгельгардта «Чарльз Лайель, его жизнь и научная деятельность», Россия, 1893 г.).

• «Неизвестно, кто предложил в 1876 году организовать в Лондоне выставку исторических научных приборов, но идея эта всем понравилась. Уже стало очевидно тогда влияние наук на прогресс или отставание стран, и на этот раз научные приборы, как некогда плоды земли, должны были лишний раз продемонстрировать миру, как велика маленькая Англия и как приумножает она и хранит научную славу… В мае 1876 года Джеймс Максвелл (1831–1879) писал своему дяде и другу Роберту Кею: «Меня послали в Лондон для того, чтобы объяснить королеве, почему Отто фон Герике посвятил себя открытию «ничего», и показать ей два полушария, в которых он содержал «ничего», и картины, изображающие 16 лошадей, которые не могли оторвать полушария друг от друга… Ее Величество, однако, отпустила нас довольно легко и не доставила нам с «ничего» много хлопот…» Можно вообразить, как на фоне уникальных приборов – научных реликвий, свидетелей прозрений гениев – стоит Джеймс Клерк Максвелл перед «маленькой дамой в сером» – королевой Викторией, живым символом процветающей викторианской Англии, перед ее сестрой, германской императрицей, перед собравшимися тут же вельможами и затерявшимися между ними виднейшими учеными Европы, как размышляет о том, что сказать ему сейчас, с этой внезапно представившейся трибуны, какие свои идеи обнародовать, подчеркнуть, во что заставить поверить эту пеструю толпу?.. И Максвелл начинает говорить… о Гиббсе. О никому неизвестном Джозайе Уилларде Гиббсе из Йельского колледжа в Соединенных Штатах Америки… Сейчас они могут выслушать все, в эти отмеренные несколько минут, они будут делать понимающие глаза и кивать головами. Сейчас можно говорить все…» (из книги В. Карцева «Максвелл», СССР, 1976 г.).

• «В октябре 1904 года физиолога Ивана Павлова (1849–1936) уведомили, что он признан лауреатом и его приглашают в Стокгольм для вручения Нобелевской премии. В декабре того же года состоялось торжественное вручение золотой медали, диплома и денежного чека на 75 тысяч рублей. Вручал Павлову эту высокую награду сам король Швеции и, дабы уважить прибывшего из России ученого, произнес на русском языке специально выученное приветствие: «Как Ваше здоровье, Иван Петрович?»…» (из сборника С. Мусского «100 великих нобелевских лауреатов», Россия, 2008 г.).

• «Альберт Эйнштейн (1879–1955) подружился с королевской четой Бельгии. Елизавета играла на скрипке… С королевой Эйнштейн играл в квартете – две скрипки и две виолончели. Ее супруг Альберт, страстный альпинист, обсуждал с Эйнштейном особенности швейцарских горных вершин. Они называли друг друга «тезка»…» (из сборника И. Мусского «100 великих кумиров XX века», Россия, 2007 г.).

Врачи, иммунологи, психологи

• «Марчелло Мальпиги (1628–1694) – итальянский врач и биолог, один из основателей микроскопической анатомии. – Е.М.) охотно принял предложение герцога Тосканского Фердинанда II занять вновь учрежденную кафедру теоретической медицины в Пизе. В конце 1656 года экстраординарный профессор Мальпиги приступает к чтению лекций. В доме профессора математики Альфонсо Борелли, с которым сблизился Мальпиги, анатомы производили вскрытия животных. Великий герцог Тосканский Фердинанд и принц Леопольд присутствовали при анатомических вскрытиях и вообще относились к происходящему в кружке с живейшим интересом. В дальнейшем они приглашали ученых во дворец для демонстраций. Благодаря интересу правящих лиц к анатомии и физиологии, в 1657 году возникла Экспериментальная академия, основанная принцем Леопольдом и приобретшая впоследствии большую известность» (из сборника М. Шойфета «100 великих врачей», Россия, 2006 г.).

• «Голландский врач Герман Бургав (1668–1738) был дважды ректором Лейденского университета (1714 и 1730 гг.). Немудрено, что ученики стекались к нему из всех европейских стран. Известна история, как Петр Великий в 1717 году целую ночь продежурил у ворот дома Бургава, чтобы только получить возможность утром перед началом лекций обменяться с мэтром несколькими словами… Как доказательство необычайной известности Бургава, часто приводят историю с письмом, которое было отправлено одним китайским мандарином по адресу: «Бургаву, врачу в Европе»…» (из сборника М.Шойфета «100 великих врачей», Россия, 2006 г.)

• «Полезность оспопрививания была до такой степени очевидной, что из Англии эта мера быстро стала распространяться по всей Европе, несмотря на противодействие рутины и невежества… Прежде всего, вакцинация введена была в Дании, Швеции и Норвегии. Король Дании заинтересовался этим делом особенно и завязал личную переписку с Эдуардом Дженнером (1749–1823). Почти одновременно оспопрививание стало энергично внедряться и в Германии. По особому желанию принцессы Луизы Дженнер послал засушенную на нитках оспенную материю в Пруссию. Принцесса одной из первых подвергла себя прививке по новому способу… Наполеон I издал указ об оспопрививании и также приказал выбить медаль в честь Дженнера. Рассказывают, что он имел случай выразить и другим способом дань своего уважения к великому англичанину. В Париже томились несколько английских военнопленных. Хлопоты дипломатов об их освобождении почему-то затянулись, и за несчастных решил вступиться Дженнер. Когда о ходатайстве Дженнера доложили Наполеону, то он воскликнул: «А! Дженнер просит? Ну, этому отказать нельзя. Освободите их!..» (из очерка В. Святловского «Эд. Дженнер, его жизнь и научная деятельность», Россия, 1891 г.)

• «О поразительной диагностической интуиции Сергея Боткина (1832–1889) ходили легенды. Его имя сразу стало популярным и за стенами академии. Посыпались приглашения к тяжелым больным как со стороны врачей, ему сочувствующих, так и со стороны враждебно настроенных. В начале 1872 года профессору Боткину поручили лечить Государыню Императрицу, серьезно заболевшую. Сергею Петровичу удалось восстановить ее угасавшие силы и на много лет продлить ей жизнь. При дворе, как и везде, он скоро приобрел доверие и любовь и получил свободный доступ к царской семье, у которой пользовался расположением…» (из сборника М. Шойфета «100 великих врачей», Россия, 2006 г.).

• «Одной из бывших пациенток Зигмунда Фрейда (1856–1939), а затем верной ученицей была внучка Наполеона Мария Бонапарт, жена греческого принца Георга… В Париже, куда привезли Фрейда (Фрейд эмигрировал из Германии в 1938 году. – Е.М.), его встречали принц Георг и Мария Бонапарт. Под ноги Фрейду от ступенек вагона до «роллс-ройса» высокородной четы постелили ковровую дорожку из красного бархата, по которой некогда ступал дед Марии Наполеон, возвратившись в Париж после победы под Аустерлицем. Из глаз Фрейда потекли слезы…» (из сборника Д. Самина «100 великих ученых», Россия, 2004 г.).

Изобретатели, летчики-космонавты

• «Людовик XIV велел в кресле на колесиках прокатить вместе с собой во Версальскому парку его создателя Андре Ленотра (1613–1700). Этой чести не удостаивался ни один придворный…» (из книги Н. Гончаренко «Гений в искусстве и науке», СССР, 1991 г.).

• «Известность Джорджа Стефенсона (1781–1848) проникла далеко за пределы Англии, и услугами его хотели воспользоваться многие государства Европы. Прежде всего, к нему обратился король бельгийский Леопольд с просьбой приехать в Бельгию и составить общий план бельгийской сети железных дорог. Это было в 1835 году. Стефенсон приехал в Брюссель и здесь был встречен с царскими почестями. Король Леопольд прекрасно понимал, какое громадное значение для человечества имеют железные дороги и как высоко следует ценить их изобретателя…» (из очерка Я. Абрамова «Джордж Стефенсон и Роберт Фултон, их жизнь и научно-практическая деятельность», Россия, 1893 г.)