Текст книги "Хунак Кеель"

12. Жертвоприношение

На площади перед храмом К’ук’улькана собрались люди и воины майя, ожидая захватывающего зрелища жертвоприношения. Яркими пятнами выделялись в толпе богатые одежды знатных жителей. Длинные перья кетсаля плескались над морем людских голов наподобие флагов. Над отдельными, восседавшими на богато украшенных носилках, наиболее знатными людьми плавно колыхались широкие опахала, навевая приятную прохладу, такую желанную в изнуряющей жаре. Простые земледельцы, не имевшие богатых одежд, надели чистые парадные наряды.

Пленники стояли в окружении воинов Ягуара, внимательно вглядываясь в окружающих.

– Ну, вот и все, – наконец проговорил Александр при виде вышедшего на ступени храма Ак-Болама – Верховного Жреца К’ук’улькана, – пришел конец нашему такому неуклюжему путешествию во времени. Теперь уже никто и ничто не сможет нам помочь.

Виктор покосился на стоящих рядом двоих пленных испанцев. Те с ужасом смотрели на зловещую фигуру Верховного Жреца.

Жертвенный огонь между тем разгорался. Погасить его без жертвоприношения нельзя. Ак-Болам хмуро оглядел всех собравшихся на площади, остановил свой взгляд на пленниках, и в глазах его вспыхнул злорадный огонь.

Жрец поднял руку со своим резным жезлом в знак того, что хочет говорить.

Установилась тяжелая тишина, прерываемая только шумным дыханием испанцев.

– Вчера наши храбрые воины одержали великую победу над белолицыми людьми, прибывшими на своих челнах из стран, где восходит солнце. Они хотели превратить наш народ в своих послушных рабов. Наши великие боги не позволили, чтобы такое несчастье черной тучей обрушилось на наши головы, и помогли нам победить!

Жрец замолчал и оглядел площадь пристальным тяжелым взглядом.

– Боги подарили нам белолицых людей. Это знак того, что мы должны принести их в жертву. Белые люди больше никогда не должны появиться у берегов славного Чампотона, – при этих словах Ак-Болам торжествующе посмотрел на Моч Ковоха.

– Мы не должны обманывать богов, – продолжал он, – мы должны принести им благодарность за победу. И боги указали нам, как их отблагодарить! – жрец указал жезлом на пленников.

Народ на площади гневно зароптал.

– Смерть им! Смерть! – раздался единодушный крик.

– Боги жаждут увидеть белых на жертвенном камне, – перекрывая все звуки, пронесся над толпой голос жреца, – и они увидят. Сейчас пленники будут принесены в жертву.

Толпа заволновалась и почти вплотную придвинулась к будущим жертвам, отделенным от нее только тонкой цепью воинов.

– Начинайте! – взмахнул рукой Ак-Болам.

Два младших жреца подбежали к одному из испанцев и, схватив его за руки, потащили к ступеням храма. Испанец, даже не пытаясь сопротивляться, поплелся навстречу своей смерти. Остальные пленники замерев смотрели вослед уходившему. Перед самыми ступенями он обернулся и глазами, полными слез, взглянул на оставшихся.

– Прощайте, друзья, – дрожащим голосом произнес он и стал медленно подниматься к жертвенному камню по высоким, доходящим до бедра, узким ступеням храма.

Перед храмом на ровной площадке его встретили еще четыре жреца.

– Остановитесь! – завопил Виктор, чуть не срывая связки, – Не надо! Он еще может…

Но его никто не слушал. Четыре жреца разложили конкистадора на круглом камне, выпятив его грудь и удерживая руки и ноги. Верховный Жрец К’ук’улькана подошел к нему, взял с золотого, покрытого искусной чеканкой, блюда острый обсидиановый нож. Потом поднял руки, готовясь ударить в выпяченную грудь.

Толпа, замерев, следила за действиями жреца.

Он в это время одним движением вспорол грудь и, глубоко засунув в разрез руку, вырвал еще живое трепещущее сердце. Горячей дымящейся кровью, хлынувшей из раны, жрец вымазал лицо божества, высеченное рядом с жертвенным камнем. Остальная кровь по многочисленным каналам жертвенного камня стекла в каменную чашу. Жрец медленно положил вынутое сердце на ритуальное блюдо. Тело несчастного скинули с вершины пирамиды, где с него ловко содрали кожу, и один из прислужников-жрецов облачился в нее.

– Дикари, – вымученно прохрипел Александр.

– Их тоже можно понять, – хмуро отозвался Виктор, усиленно борясь с тошнотой.

Одно дело убивать в бою. И совершенно другое – ничем не угрожающего человека методично лишать жизни.

– Понять – да, а вот принять…

Ак-Болам снова взмахнул рукой.

– Продолжайте!

Жрецы схватили другого испанца. Ритуал жертвоприношения повторился…

– Продолжайте! – жезл Ак-Болама указал на Виктора.

Виктор напрягся, собираясь как можно дороже продать свою жизнь.

Младшие жрецы схватили его.

Мышцы почувствовали их цепкие как лапы птицы пальцы. Юноша брезгливо дернул плечом. «Странно, а страха совсем нет…»

Тут же ощутил укол копья в спину…

Вдруг откуда-то вырвалась Эк-Никте, которая, оттолкнув с неожиданной силой нескольких воинов, заслонила Виктора своей грудью.

– Этот человек помогал нам в битве против белолицых! – воскликнула она, – Отпустите его!

Ак-Болам с яростью выхватил у одного из воинов дротик и с силой метнул его в девушку. Виктор мгновенно отдернул ее в сторону, а Александр невероятно быстрым движением руки поймал летящее оружие.

– Сейчас придется туго, – процедил он.

Воины, окружавшие пленников, подняли копья для броска.

– Крепче держитесь за меня, – шепнула девушка.

Копья вылетели из рук воинов, но было уже поздно: все трое словно растворились в воздухе, исчезая с площади Чампотона…

13. Легенда о Снежном Человеке

Пылал костер, разгоняя вечерние сумерки. Искры, как звезды салюта, взлетали вверх и, уносимые ветром, медленно гасли в бездонной темноте неба. Вокруг костра сидели ребята и внимательно слушали рассказ Виктора. Даже Федор Андреевич присел около рассказчика, заинтересованно вслушиваясь в смысл повествования. Один Александр, задрав голову кверху, следил за мерцанием звезд и не слушал друга.

– И они очутились дома… – закончил Виктор.

– А куда делась та девушка… Эк-Никте? И что стало с вашей машиной времени?

– С чего вы взяли, что я рассказывал о нас?

– Интуиция, – усмехнулся Федор Андреевич, – ты бы хоть имена сменил…

– Мне непонятно одно, – вмешалась в разговор девушка, сидевшая рядом с Виктором, – Зачем ты придумал эту Эк-Никте? Нельзя было что ли по-другому вернуться?

– И ты тоже считаешь, что я все придумал?

– А как же… Машина времени… А нужно ли изобретать ее? Вдруг получится, как со Снежным Человеком.

– Это как?

– Ты не слышал о Снежном Человеке?

– О Снежном Человеке? – встрепенулся Александр, – Расскажи…

– Хорошо.

Легенда о Снежном Человеке

Жил-был на свете Снежный Человек. И был он немножко медвежонок, и немножко человек. Был он весьма странный на вид (правда он об этом не догадывался), но добрый-предобрый в душе. И был Снежный Человек совершенно счастлив. Не знал он ни горя, ни печали.

Однажды захотелось Снежному Человеку воды испить из горного ручейка, надоело ему жажду снегом утолять. Стал он вниз спускаться по тропинкам, только ему ведомым. И вдруг услышал Снежный Человек шум непонятный. Пошел он на шум и видит: стоят какие-то маленькие существа, лапами размахивают, кричат, спорят о чем-то. Подошел Снежный Человек поближе. И тут одно из существ с большими голубыми глазами, заметив его, крикнуло:

– Ой, мама! Медведь!

Хотел Снежный Человек объяснить, что он вовсе не медведь, и что медведи тоже люди хорошие. Только не умел он говорить. Испугались незнакомые существа и убежали. Снежный Человек долго смотрел им вослед.

Обиделся Снежный Человек, но все-таки понравились ему шумные существа. А больше всего то, которое его медведем обозвало. И решил он подарить ему свой самый любимый цветок – эдельвейс.

Долго бродил Снежный Человек по горам. Он облазил все знакомые сугробы и скалы, ободрал себе уши и лапы в кровь и, наконец, нашел то, что искал. Хрупкий прозрачный цветок лег на его мохнатую ладонь.

Когда он вернулся, поляна была пуста. Напрасно Снежный Человек обнюхивал каждую травинку. Он не обнаружил ничего, кроме множества следов, похожих на собственные, только маленькие.

Огорчился Снежный Человек и заплакал. Очень ему хотелось подружиться с незнакомцами. С той самой встречи никак не мог Снежный Человек успокоиться. Никогда не возвращался он больше в свою пещеру, не разжигал огня в очаге, чтобы согреться, не ложился спать на свою лежанку из сосновых веток. Все ходил Снежный Человек по горам и искал людей и ту девушку с голубыми глазами. То вверх залезет, то вниз спустится. Только жарко ему внизу (шкура теплая), не может он там долго находиться.

А люди тем временем тоже им заинтересовались и повсюду искать его начали.

Так и ходили они друг за другом. Снежный Человек за людьми, а люди за Снежным Человеком. И никак не могли они встретиться

Измучился Снежный Человек. Рухнул он однажды у подножия скалы, посмотрел в последний раз на засохший эдельвейс и умер от тоски и печали.

А люди?

Они его и по сей день ищут…

– Интересно, – проговорил Виктор, – Как говорится: «Если бы снежный человек был, то его бы давно уже не было».

– Ну что, Витя, стоит ли изобретать машину времени? – Александр положил руку на плечо друга.

От этого движения пола его курточки откинулась, и на груди засиял яркой мерцающей звездочкой ослепительный значок с буквами «НИИМИ».

– Не знаю, – грустно отозвался Виктор, погасив значок ладонью…

Эпилог

Виктор сосредоточенно топтался по клавишам, пытаясь продвинуться в лабиринте незнакомых знаков. Большая часть стола была завалена массивными фолиантами, заполненными всевозможными рисунками.

Взгляд юноши перебегал со страниц массивных монолитных книг к невзрачным листам, сложенным гармошкой и плотно расписанных рядами и столбиками замысловатых фигурок. Монитор медленно, но верно заполнялся этими странными изображениями и подписями к ним.

– Этот знак все-таки означает К’АТУН, – пробормотал он, вытирая со лба пот и устало откидываясь на спинку кресла, – по Кнорозову он переводится «двадцатилетие», – пальцы стремительно застучали по клавишам.

Со времени их необычного путешествия на Юкатан во времена конкистадоров прошло что-то около трех месяцев. Стояло жаркое лето. Солнечные лучи то и дело заглядывали в распахнутые окна и приглашали юношу прогуляться.

– Еще немного… и… – Виктор протер глаза, уставшие смотреть в голубоватый экран.

Он задумчиво посмотрел в окно.

Мысли его внезапно устремились к Оксане, или Эк-Никте, как ее называли люди Чампотона.

– Где она сейчас? – пробормотал он, тоскливо сжав голову руками.

Не проходило и дня, чтобы он не вспоминал прекрасную сотрудницу НИИМИ.

– Наверное, она бы смогла расшифровать эту книгу в два счета…

Он решительно тряхнул головой.

– Нет, я должен сам во всем разобраться. Я должен доказать, что и сам чего-то стою.

Он снова углубился в свою нелегкую работу…

Книги многочисленных исследователей письменности майя одобрительно зашелестели листами. Во всяком случае, именно так показалось молодому исследователю. Он снова уставился в знаковую круговерть…

Звонок у входной двери раздался совершенно неожиданно.

Виктор недовольно поднялся из-за стола, с хрустом потянулся и направился в прихожую.

В дверях стоял Александр, сияя благодушной улыбкой.

– Чего это тебя так расперло? – Виктор машинально оглянулся на заваленный стол.

– Я только что на первенстве края бронзовую медаль завоевал! – гордо качнул друг сверкающим кружочком.

– Молодец, – голос Виктора прозвучал не радостно, – помогло, значит, наше небольшое путешествие…

– При чем тут… – Александр не договорил. Взгляд его упал на груду литературы. – Чем ты опять занят? Снова пытаешься Стиль Небесного Дракона перевести?

В глазах Виктора вспыхнул торжественный огонек.

– Небесный Дракон – это все фигня, – безапелляционно заявил он, – у меня тут нечто более серьезное, – он важно похлопал по своим невзрачным листам.

– Что это? – Александр недоуменно взял книгу, осмотрел ее со всех сторон и равнодушно бросил обратно.

– Это, – Виктор назидательно поднял вверх указательный палец, – рукопись майя.

– Ну и что?

– Как это – что? – брови Виктора взметнулись до середины лба, – а ты знаешь, что на сегодняшний день в мире известно только четыре рукописи майя?

– Почему это? – Александр снова поднял сложенные гармошкой листы.

– Наши друзья – конкистадоры – сожгли все остальные.

– Ну и… – в глазах Александра все сильнее разгоралось недоумение, – откуда тогда эта…

– Я ее в Чампотоне спер, – самодовольно проговорил Виктор и бережно погладил рукопись.

– Зачем?

– Все четыре известных кодекса майя, – назидательно пояснил Виктор, – являются жреческими требниками. Эта же, как мне представляется, литературное произведение.

– Почему ты так думаешь.

– Да ты посмотри сам, – Виктор схватил со стола один из фолиантов, – здесь приведены страницы всех сохранившихся рукописей. Видишь разницу?

– Ну, да, – неуверенно протянул Александр, – в твоих листах нет такого громадного количества картинок…

– Вот, – решительно перебил Виктор, – а это значит, что тут записан сплошной текст. Я это еще в Чампотоне заметил, и поэтому решил прихватить ее с собой.

– А, – Александр усмехнулся, – ты решил перевести ее…

– Точно…

Он широким жестом указал на раскиданные по столу кирпичи монографий.

– Вот это мне поможет…

Часть II. Хунак Кеель

1. Ах Коб-Тох (вместо предисловия)

Ярко светило солнце, наполняя здания достославного Майяпана невыразимым блеском ясного теплого летнего дня. По мощеным каменными плитами улицам города не спеша шел высокий человек с хорошо развитой мускулатурой. Одежда его представляла гармоничную смесь простоты и богатства. Она состояла из светлой, без украшений, набедренной повязки и небольших кожаных сандалий на простой деревянной подошве. Оживляло этот обычный для простого жителя наряд лишь спускавшееся на грудь великолепное ожерелье из различных по величине резных нефритовых бусин. В некогда иссиня черных волосах его, не покрытых никаким головным убором и, поэтому, собранных на темени в тяжелый узел, проблескивали многочисленные серебряные нити седины. Лицо Ах Коб-Тоха, а именно это имя принадлежало данному человеку, было изборождено шрамами многочисленных сражений.

Ах Коб-Тох был в юности неплохим воином. Участие во многих походах правителя Майяпана Хунак Кееля принесло ему большое богатство. Это богатство и позволило ему несколько лет назад снять тяжелый резной шлем воина, чтобы заняться мирным делом торговли. Сметливый ум Ах Коб-Тоха в немалой степени помогал бывшему воину в этом новом для него деле. Весь Майяпан довольно скоро узнал этого немного странного человека. Нет, не своим богатством прославился бывший воин – в Майяпане были и более богатые люди. Он не отличался и особой удачливостью в торговых делах. Славой Ах Коб-Тох обязан тем, что он, в отличии от многих своих собратьев по профессии и положению, не имел рабов. Только несколько человек, которых он сам называл товарищами, окружали новоявленного купца дома и в торговых караванах. Однако процветанию его торговли это обстоятельство нисколько не мешало. Бывший воин постепенно становился самым известным купцом достославного Майяпана. Столь заметное возвышение не изменило Ах Коб-Тоха в сторону надменности и собственного возвеличивания. Он оставался таким же как и раньше простым и общительным человеком. Потому-то его и уважало большинство жителей города. Разве что несколько знатных и богатых поглядывали свысока на стремительно процветавшего бывшего воина.

Вот и в этот день Ах Коб-Тох, окончив дела, медленно, словно под невыносимым грузом прохаживался по улицам Майяпана. Мысли его были непривычно тяжелыми и тягучими.

«Вот и еще один год прошел, как вернулся к богам великий Хунак Кеель. Сейчас он, наверное, пирует на одном из небес, а народ вскоре совсем забудет о его великом деянии: разгроме Ч’ич’ен-Ицы. Лишь только жители этого девять раз презренного города, прославленного на всю округу своими жестокими ритуалами, смогли сочинить свою мерзкую „Песнь о взятии Ч’ич’ен-Ицы“, да и то представили в ней Хунака каким-то пугалом для детей. Жители же самого Майяпана…»

Ах Коб-Тох горестно вздохнул.

«А ведь наш Хунак никак не заслужил людского забвения. Его имя должно было бы блистать, как утренняя звезда на чистом небосклоне. Необходимо как-то увековечить славное имя моего покойного друга».

Ах Коб-Тох в задумчивости потер широкий лоб.

Он вышел на центральную площадь города. Во главе площади располагался величественный храм К’ук’улькана – бога мудрости. «Конечно, храм в Ч’ич’ен-Ице выглядит более внушительно, – невольно подумал купец, – но и это сооружение является свидетелем славы Хунака».

– Помоги мне, – еле слышно взмолился бывший воин, обращаясь к великому К’ук’улькану, – помоги, бог мудрости, увековечить имя моего дорогого друга, нашего выдающегося правителя Хунака Кееля. Помоги…

– О чем задумался, владыка Ах Коб-Тох? – раздался за спиной резкий голос.

Купец, благодаря многолетней привычке воина, мгновенно развернулся, готовый наносить и получать удары.

На него смотрела голова ужасного чудовища. Рука бессознательно зашарила по бедру в поисках несуществующего меча. Вглядевшись более внимательно, бывший воин облегченно вздохнул, узнавая боевой шлем Воина-Ягуара.

– Ты, что не узнал меня? – в вопросе воина-Ягуара послышались нотки обиды.

– Вухуб-Болам, – обрадовано воскликнул Ах Коб-Тох, – Тебя не сразу и узнаешь. Откуда ты взялся?

– Мы снова победили, – Вухуб-Болам воинственно взмахнул боевой дубинкой, – поход закончился. И вот я снова в Майяпане. Ну, а как идут твои торговые дела?

– Прекрасно… Только… – купец запнулся, собираясь с мыслями, – Даже и не знаю, как тебе объяснить…

Губы воина-Ягара сжались в тонкую линию.

– Когда ты учился забивать мяч в каменное кольцо, я ничего не скрывал от тебя. Когда ты показывал, как надо драться мечом из блестящего камня, мы не таились друг от друга. Когда…

– Я и не хочу скрывать от тебя своих мыслей, – прервал сердитые излияния Ах Коб-Тох, – Но… не знаю, сможешь ли ты понять меня…

– Уж я постараюсь.

– Дело в том, что мне вдруг захотелось как-то увековечить деяния нашего общего друга, нашего двадцатикратно почтенного правителя – безвременно ушедшего к богам Хунака…

Брови Вухуб-Болама взметнулись к середине лба.

– Ты, которому теперь известны все тайны красного и черного, еще думаешь?

Глаза Ах Коб-Тоха озарились внезапным пониманием.

– Ты прав, мой дорогой друг. Именно так я и сделаю! Я напишу хуун о жизни величайшего из правителей… Но ты, – он подозрительно взглянул на собеседника, – ты не скажешь никому ни слова…

Вухуб-Болам понимающе кивнул.

– Конечно, почтенный Ах Коб-Тох.

– Прощай, друг, – и вдохновленный свежей мыслью купец стремительно направился к дому.

От его недавней медлительности не осталось и следа.

– Желаю успеха, – пробормотал воин-Ягуар вослед бывшему соратнику.

Ах Коб-Тох в несколько мгновений добежал до дома.

– Хун-Киник, – обратился он к стоявшему возле входа человеку, – принеси мне принадлежности для письма, – и, видя недоумение на лице помощника, весомо добавил, – я хочу возвеличить жизнь нашего трижды почтенного Хунака Кееля…

Хун-Киник поклонившись, вышел.

«Как давно я знаю Хунака? В далекой теперь юности мы с ним были большими друзьями. Вместе мы проделали весь этот многотрудный поход через моря и страны…»

– Я принес то, что ты просил, – голос Хун-Киника вернул его к действительности.

– Благодарю, – Ах Коб-Тох бережно взял стопку листков, предназначенных для письма, и совершенно не к месту вспомнил о бумажных листах с родины теперь погибшего Чжена Су, застенчивого, но опасного со своим шестом воина, – Ты можешь быть свободным. Отдыхай.

Хун-Киник бережно положил перед купцом краски и кисточки и неслышно вышел, поправив за собой полог входа.

Ах Коб-Тох осторожно расправил лист, окунул тоненькую кисточку в краску и аккуратно вывел начальный иероглиф К’АТУН, означавший «двадцатилетие».

***

Вот уже почти целый цолькин Ах Коб-Тох совсем не выходил из дома. Его работа медленно, но продвигалась. Горка исписанных листов постепенно увеличивалась. Все увиденные страны, все народы, все спутники в длительном путешествии как живые вставали перед глазами бывшего воина.

– Еще немного, – он расправил усталую спину и отложил кисточку в сторону, – и мое повествование будет завершено.

Ах Коб-Тох ласково провел рукой по довольно солидным результатам своего труда.

– Ты опять не поел, – ворчливо произнес вошедший Хун-Киник, печально глядя на остывшую миску фасоли, стоящую рядом с бывшим воином.

– Извини, друг мой, но я так увлекся этим делом, что на еду и смотреть-то не хочется, – Ах Коб-Тох виновато и настороженно взглянул на своего помощника, – Представляешь, я никогда не думал, что писать так трудно.

– Но все-таки…

Договорить Хун-Кинику не удалось: за стеной жилища послышались чьи-то тяжелые шаги.

Полог, как и во всех домах Майяпана заменяющий дверь, резко откинулся, и в комнату вошел высокий крепкий человек в богатом наряде. Переливающиеся длинные перья головного убора вошедшего с мягким шелестом задели притолоку, вырезанную из дерева далеких северных лесов.

– Приветствую тебя, почтенный Ах Коб-Тох, – человек коротко поклонился.

Купец быстро поднялся навстречу гостю.

– Большая честь для меня и моего дома принимать накона славного Майяпана, – слегка встревожено проговорил он, – Что привело тебя в мое скромное жилище?

– Ахау-ах-Камха зовет тебя к себе.

– Зачем я понадобился наследнику правителя Майяпана? – удивленно спросил Ах Коб-Тох.

– Ты хотел сказать – наследнику ТРИЖДЫ ПОЧТЕННОГО правителя Майяпана? – с едва заметной усмешкой поправил након.

– Спасибо, могучий, – купец полупочтительно поклонился главному военачальнику города, – я был просто поражен такой высокой милостью со стороны Ахау-ах-Камха. Не менее поражен я и тем, что сам након славного Майяпана исполняет обязанности простого гонца. Так, что же нужно наследнику ТРИЖДЫ ПОЧТЕННОГО правителя Майяпана?

– Ахау-ах-Камха не доверился мне… – несколько обиженно произнес након.

На лицо купца набежала тень.

«Не может быть, чтобы наследник не сказал о своих замыслах военачальнику города. Тем более, что након ходит в любимчиках… Что-то здесь не так…»

– Мысли глупца знают все, а мысли великого известны только богам, – поговоркой отозвался Ах Коб-Тох.

– Ахау-ах-Камха зовет тебя, – упрямо повторил након.

– Иди и передай, что я сейчас буду у него.

– Извини, почтенный Ах Коб-Тох, но ты должен пойти во дворец вместе со мной.

– Хорошо, – купец опустил голову и, обернувшись к неподвижно стоящему в стороне Хун-Кинику, выговорил, – Убери пока все, а там…

Он удрученно махнул руках и, не договорив, вслед за наконом вышел из помещения.

– Ты куда? – протянул након, заметив, что купец направляется в сторону центральной площади, – Неужели собрался идти пешком?

– А что?

– Поедешь в моих носилках, – волевым тоном сказал након и добавил, скрывая насмешку, – своих-то у тебя все равно нет.

Бывший воин неловко забрался в непривычное для него средство передвижения. Након устроился рядом. Четыре могучих раба с усилием взгромоздили носилки на плечи. Мягкое покачивание показало, что движение все-таки началось. Стены домов с возможной поспешностью устремились назад, провожая носилки темными провалами входных отверстий.

– Послушай, почтенный, – задумчиво произнес након, – не хочешь ли ты вернуться?

– Вернуться? Куда? – вопрос военачальника отвлек купца от созерцания проплывающего мимо храма К’ук’улькана.

– Я не совсем точно выразился, – поспешно поправился након, – я хотел спросить: не собираешься ли ты снова надеть шлем воина?

– Воином? – Ах Коб-Тох медленно покачал головой. – Ну, уж, нет, совсем не хочу. Понимаешь, мне просто уже надоело сеять смерть… Для посева гораздо лучше годится жизнь, – и, отвернувшись от собеседника, он встретился взглядом с окнами обсерватории.

– Жаль, очень жаль, – протянул након, задумчиво поглаживая подбородок, – сейчас твой опыт и умение могли бы пригодиться…

Ах Коб-Тох стремительно повернулся к нему.

– Для чего?

– Дело в том, что жители Ч’ич’ен-Ицы снова поднимают головы и готовятся к войне. Против кого они могут воевать? Только против нас. Нам же для ведения новой войны с ними нужен каждый, кто уже сталкивался с ними и при этом знает, за какой конец держать боевое оружие.

– Уж не для этого-то и зовет меня Ахау-ах-Камха? – глаза купца подозрительно сощурились.

– Не думаю, – отозвался военачальник, – такая мысль пришла мне в голову только сейчас, когда я увидел, что еще все так же силен, как в годы нашей с тобой молодости. Мы в то время не раз плечом к плечу сражались рядом с трижды почтенным, ныне вернувшимся от нас к богам Хунаком Кеелем.

Ах Коб-Тох опустил взгляд.

«А ведь он говорит правду. Я, пожалуй, смог бы и сейчас, как в те далекие времена своим мечом поразить любого противника…»

– Выходи, почтенный, – након нарочито кряхтя, сошел с носилок, – мы уже прибыли.

Ах Коб-Тох вслед за наконом прошел в помещение, занимаемое наследником правителя – Ахау-ах-Камха.

– Приветствую тебя, владыка, – церемонно поклонился военачальник, соблюдая дворцовый этикет.

Купец с достоинством повторил его движение.

Ахау-ах-Камха несколько мгновений смотрел на согнутые спины сановников.

– Поднимите себя, – удовлетворенно проговорил он и продолжал. – Вы оба, скорее всего, и не догадываетесь, зачем я пригласил вас к себе в столь необычном сочетании. Но именно, вы оба нужны мне сейчас вместе с вашими знаниями и вашим опытом. От имени трижды почтенного правителя Майяпана, да живет он еще много двадцатилетий, – моего родителя – хочу дать вам некоторые поручения, от которых может очень многое зависеть, особенно в наше тревожное время.

Наследник ненадолго замолчал, вглядываясь в лица стоящих перед ним людей. Потом жестом предложил им садиться. Оба воина опустились на заранее подготовленные циновки.

– Ты, Ах Коб-Тох, – в голосе его явно прозвучала крепость обсидиана, – должен будешь отправиться в Ицмаль в качестве купца. Какой товар ты повезешь, дело твое, не мне решать такие вопросы. Но главной твоей задачей будет не получение выгоды от торговли, ты должен будешь выяснить, чем дышат люди Ицмаля. Как бывший воин, ты сможешь определить, можно ли положиться на воинов этого города для выступления против разбойничьих отрядов Ч’ич’ен-Ицы. Найди в Ицмале надежных людей, которые смогли бы убедить ицмальского Халач-Виника присоединиться к нашим войскам для полного искоренения Ч’ич’ен-Ицы. Кроме того, тебе предстоит по мере возможности сделать так, чтобы наши торговые караваны не подвергались грабежу.

– Для решения этой последней задачи мне нужно иметь под рукой достаточное количество опытных воинов, – нерешительно напомнил Ах Коб-Тох.

– Потому-то на нашем маленьком совете присутствует и након, – Ахау-ах-Камха повернулся к военачальнику, – Подбери воинов для этой экспедиции.

– Два отряда уже готовы, владыка…

– Этого тебе хватит? – наследник престола испытующе поглядел в глаза купцу-воину.

– Если ты хочешь оставить наш поход в тайне, тогда их должно вполне хватить.

– Ты прав, это предприятие как можно дольше должно оставаться в тайне.

– Позволь, владыка, задать еще один вопрос. Когда мне нужно выходить?

– Я бы сказал, что ты уже должен быть в Ицмале…

***

Ицмаль медленно, но неотвратимо приближался. Небольшой караван Ах Коб-Тоха двигался все дальше и дальше от обжитых мест. Теперь купец и его спутники проходили по практически безлюдным джунглям. Путаница растений насмешливо следила за копошащимися далеко внизу людьми. Им были абсолютно непонятны эти существа с их странными делишками.

Воины, замаскированные под носильщиков, беспокойно озирались вокруг, стараясь держать руки ближе к оружию.

Но пока все было спокойно.

Напряжение же в отряде постепенно возрастало. Сам Ах Коб-Тох стал раздражительным из-за постоянного тревожного бдения.

«Навязали нам эти страхи, – неприязненно думал он о правителе и наконе, – люди больше, чем от тягот пути устают от постоянного ожидания опасности…»

Однако небольшой караван упрямо продвигался вперед.

Отсутствие ожидаемой опасности постепенно начало притуплять бдительность. Воины становились беспечнее. Один Ах Коб-Тох, повинуясь какому-то непонятному чувству, упорно продолжал сжимать рукояти мечей.

– Да брось ты, все спокойно…

– Что-то мне подсказывает: враги близко, хоть мы их и не видим.

И снова на каждом привале выставлялась охрана.

Вопреки всему, было тихо.

Ах Коб-Тох начал успокаиваться…

…Враги напали на рассвете, когда, чуя близкий завтрак, последняя смена охраны, сладко позевывая, готовилась будить спутников и разжигала утренние костры…

Дикие крики нападения разнеслись в предутреннем сумраке.

Воины не успели подготовиться к обороне, и после первых же ударов большая часть их была повержена, чтобы больше никогда не топтать землю. Несмотря на столь трагическое начало, остальные не растерялись…

Воины встали в плотное кольцо спиной к спине и успешно оборонялись от наседавших со всех сторон врагов.

Ах Коб-Тох бился в первых рядах своих спутников, применяя на практике свое, доставшееся с таким трудом, воинское умение. Под точными ударами его мечей один за другим падали разбойники. Стальные клинки по самые рукояти окрасила кровь нападающих.

Рядом с купцом-воином, вплотную прижавшись к нему плечом, сражался Вухуб-Болам. Копье его со свистом поражало неприятеля.

– Вот мы и снова сражаемся рядом, – разрубив голову очередному противнику, пробормотал Ах Коб-Тох, обращаясь к соратнику.

Отряд воинов Майяпана заметно поредел, но битва продолжалась с еще большим ожесточением.

– Надо пробить их кольцо, – еле слышно в шуме боя проговорил Ву-хуб-Болам, отражая щитом удар боевой дубинки.

– Давай, – Ах Коб-Тох быстро осмотрелся вокруг и скомандовал. – За мной, воины славного Майяпана!

И тут же с удвоенной энергией принялся крушить врагов. Воины ринулись за ним. Тонкое кольцо нападавших неожиданно легко прорвалось, и отряд Ах Коб-Тоха оказался на свободе.

– Отходим! – голос Вухуб-Болама придал какую-то уверенность.

– Не давайте им уйти! – и, повинуясь этому крику, вослед маленькому отряду купца-дипломата полетели дротики.

Теперь нет смысла идти в Ицмаль. Ицмальское произношение слышалось четко. Видимо, Ицмаль уже в союзе с Ч’ич’ен-Ицей.

– Надо уходить назад к Майяпану, – словно отвечая на эти мысли, выговорил Вухуб-Болам, – в Ицмале нас ждет смерть…

От и так небольшого отряда осталось лишь человек десять.

Враги из обоих городов вновь бросились на горстку храбрецов, издавая воинственные вопли. Неравный бой разгорелся с новой силой.

– Уходи, купец, – прохрипел один из воинов, тщетно пытаясь вырвать дротик из груди, и повалился на землю.

– Он прав, – Вухуб-Болам ударил копьем ближайшего противника, – ты хорошо дрался, но тебе нужно, – он поймал летевший в него дротик и стремительно перевернул его в руке, – тебе нужно известить правителя Майяпана, – пущенное сильной рукой оружие поразило еще одного нападающего, – о союзе Ч’ич’ен-Ицы и Ицмаля.