Текст книги "Конфиденциально. Ближний Восток на сцене и за кулисами"

Сокрушительный крах: почему не состоялась отставка Насера

Через несколько часов после того, как Израиль начал военные действия, в корпункте «Правды» собрались мои египетские коллеги – журналисты, друзья. Среди них были Мухаммед Ода, Филипп Галяб и другие. Они с восторгом рассказывали о десятках сбитых израильских самолетов – каирское радио через каждые полчаса называло сногсшибательные цифры, суммируя которые можно было представить, что уже в первые часы военных действий уничтожен чуть ли не весь военно-воздушный флот Израиля. А к моменту встречи с моими египетскими друзьями я уже знал от наших специалистов, что на базе Каиро-вест были уничтожены египетские самолеты. Во время первого израильского налета были повреждены взлетные полосы. Наши специалисты настойчиво советовали взлетать на форсаже с рулевых полос и встретить вторую волну израильских самолетов в воздухе. Ни один египетский истребитель не поднялся, и вернувшиеся после заправки израильские самолеты их расстреляли из пушек на земле. Мои коллеги были обескуражены, подавлены этой информацией.

Через пару дней, когда о поражении арабских армий уже широко знали, по Каиру вихрем пронеслось: все из-за того, что на самолетах с израильскими опознавательными знаками летали американские летчики. В 4 часа 20 минут утра 6 июня каирское радио в информационной сводке Верховного командования передало сообщение, что «имеются неопровержимые доказательства, подтверждающие участие США и Англии в воздушных операциях против Египта». Многие считали, что инициатором этой версии был командующий египетской авиацией Мухаммед Сидки Махмуд. С самого утра 5 июня, как выяснилось, он убеждал всех, что «массированность и эффективность авиации противника» свидетельствует об участии в налетах на египетские аэродромы американцев и англичан. По его словам, даже один из египетских летчиков, Хосни Мубарак, якобы видел, что в налете на луксорский аэродром участвовали американские самолеты. Маршал Амер немедленно связался с луксорским аэродромом и лично разговаривал с Мубараком, который сказал, что самолеты были не американские, а израильские. Это был тот самый Хосни Мубарак, который стал впоследствии президентом Египта.

Но обо всем этом не знали в народе, а радио слушали буквально все. «Так где же русские? – в первые дни войны раздавалось повсюду в Каире. – Почему записавшиеся в наши друзья русские не дают отпора американским летчикам?»

Не буду описывать, как разворачивались военные действия, закончившиеся сокрушительным поражением египетской, сирийской и иорданской армий, – об этом много написано, в том числе военными специалистами. «Мы чувствовали себя как во сне. Какой-то кошмарный бред. Неужели наша авиация уничтожена за один день, а наземные силы разгромлены в течение следующего дня? Неужели это такая сила, против которой нельзя устоять более тридцати шести часов?» Эти слова принадлежали Абдель Латифу аль-Багдади – бывшему вицепрезиденту Египта. Они отражали обескураженность египетского общества результатами войны.

Насер отдавал себе отчет в масштабах поражения, а так как считал себя виновным в происшедшем, выступил по телевидению и заявил о своей отставке. Позже целый ряд египетских деятелей и журналистов опубликовали свои версии происшедшего. Многие посчитали выступление Насера 8 июня и многотысячные толпы людей, вышедших на улицы с требованием, чтобы Насер остался у власти, хорошо разыгранным спектаклем. Я не верю в эту версию. Не думаю, что Арабский социалистический союз, которому приписывают организацию народного выступления в поддержку Насера, обладал такой силой, что мог в считаные часы организовать миллионную демонстрацию людей, подавленных поражением, да еще не прибегая ни к какой публичной деятельности. Массовая демонстрация была стихийной. Характерно и то, что Насер позвонил министру информации Фаику и попросил его прекратить передачу по телевидению телеграмм с мест, призывавших его остаться у власти.

Насер был действительно подавлен. Я уверен, что он, искренне решив уйти в отставку, назвал своим преемником Закарию Мохиэддина. Лишь разбушевавшиеся народные массы с призывом, требованием остаться лидером Египта заставили Насера объявить, что он не уходит с поста президента. Но между заявлением об отставке и отказом от нее прошло некоторое время, вначале заполненное появлением на телеэкранах Закарии Мохиэддина. И в это время произошло еще одно событие, которое, как мне кажется, тоже сыграло свою роль.

За день до выступления Насера по телевидению из Москвы пришла шифровка на имя советского посла Д.П. Пожидаева с указанием сообщить Насеру, что Советский Союз безвозмездно восстановит все потерянное египетское вооружение, включая авиацию и танки. Пожидаев не успел передать это Насеру до его заявления об отставке – Насер в течение трех дней никого не принимал, а посол получил указание сообщить о принятом в СССР решении только президенту Египта. Я и мой товарищ Вадим Михайлович Синельников – советник нашего посольства по связям с Арабским социалистическим союзом – пришли к Пожидаеву с настойчивым предложением заявить Насеру, что если он останется на своем посту, то в таком случае Советский Союз восполнит все потери египтян в вооружении. По словам посла, когда он сказал об этом Насеру, тот прослезился. Трудно утверждать, что именно это главным образом побудило Насера отказаться от отставки. Однако это не могло не оказать на него воздействия. Реакция Насера во время встречи с Пожидаевым убедительно свидетельствовала об этом.

Позже заведующий отделом ЦК Л.М. Замятин, который находился на срочно созванном в Москве заседании стран – участниц Варшавского договора, рассказал, как в момент обсуждения Л.И. Брежневу передали телеграмму советского посла в Каире, который докладывал, что решил объединить призыв советского руководства к Насеру сохранить за собой пост президента Египта с обещанием СССР поставить ему все потерянное в Шестидневной войне вооружение. «Насер просил выразить его огромную благодарность советскому руководству», – говорилось в телеграмме, которую Брежнев зачитал вслух.

Маршал Гречко о египетской армии: Насер блефует

Как началась война? Вокруг этого много наносного, сплетен, фальсификаций. Но существуют и отдельные, известные только небольшому кругу лиц эпизоды, которые проливают свет на действительный ход событий.

За несколько месяцев до того, как вспыхнула война, в Каир прибыл командующий войсками Варшавского договора маршал Гречко. После того как он встретился с советскими военными специалистами, его пригласил к себе президент Насер. Беседу переводил советник нашего посольства, прекрасный знаток арабского языка С.Б. Аракелян. Позже он поделился со мной впечатлениями. Насер спросил у Гречко, что он может сказать о состоянии египетской армии? Маршал Гречко, очевидно стремясь поднять престиж советских военных советников, которые уже в течение определенного времени находились в Египте, сказал: «Ваша армия может выполнить любую задачу на данном театре». Далеко не уверен, что Насер пропустил это замечание мимо ушей. Конечно, не только констатация, высказанная Гречко, повлияла на его решение провести демонстрацию силы, но так или иначе он верил в возросшую боеспособность вооруженных сил и решил этим воспользоваться. При этом Насер не хотел инициативно начинать военные действия – в этом у меня нет сомнений.

Было ли это широко задуманным блефом? Я бы выразился точнее – демонстрацией силы. Египет не помышлял о превентивном ударе, но вместе с тем, ошибочно преувеличивая возможности своих вооруженных сил, предполагал, что сможет противодействовать Израилю даже в том случае, если тот начнет первым. Это, очевидно, понимали и в Израиле. 22 декабря 1967 года, то есть через полгода после войны, «Гаарец» опубликовала интервью тогдашнего начальника штаба израильской армии И. Рабина, который признал: «Существует разница между концентрацией войск с целью начать войну и таким движением, которое может закончиться войной, но не нацелено на войну и представляет собой нечто другое. Я думаю, что последнее было в основе насеровского мышления».

Когда Насер отдал приказ войскам направиться на Синай, то вереница танков, машин с солдатами ночью прошла мимо окон посольства США в Каире. Было ясно, что Насер хотел через американцев запугать Израиль. 16 мая посол СССР в Каире Пожидаев вместе с военным атташе Фурсовым встретились с военным министром ОАР Бадраном, который, по сообщению посла в Москву, весьма серьезно подчеркнул возможность нападения израильской армии на Сирию. «Если это произойдет, – сказал Бадран, – то ОАР немедленно выступит в защиту Сирии». Зная о постоянных столкновениях на границе с Сирией, Пожидаев решил уточнить, что имеет в виду Бадран под словом «нападение». Посла и военного атташе можно было понять – им предстояло доложить в Москву о намерениях, стоявших за передислокацией египетских войск на Синае. Бадран уточнил, что под нападением Египет будет рассматривать вооруженное наземное вторжение с целью захвата части территории. Бадран подчеркнул, что конфликты и вооруженные пограничные столкновения не считаются нападением и сирийцы полностью с этим согласны. Ознакомившись с донесением Пожидаева, Москва еще больше убеждалась в том, что Насер не настраивается на превентивные действия.

16 мая начальник штаба египетской армии генерал Мухаммед Фавзи передал командующему силами ООН индийскому генералу Рикхи: «Я отдал приказ вооруженным силам Объединенной Арабской Республики быть готовыми предпринять действия, если Израиль начнет агрессию против какого-либо арабского государства. С целью осуществления этих указаний была отмобилизована часть наших войск на восточном фронте в Синае. Для обеспечения безопасности войск ООН, которые сконцентрированы в контрольных пунктах, прошу вас вывести эти войска из этих контрольных пунктов».

Это был шаг, может быть, своего рода экспромт, имевший целью опять-таки запугать Израиль, а не действительно нанести по нему удар. Возможно, что авторами этой акции были египетские военные. Нет никакого сомнения, что это, как и последовавшие действия, осуществлялось подчас импульсивно, без обдумывания заранее, под фанфары всего арабского мира, который поднимал Насера, египетских военных на небывалую высоту. Однако даже в таких условиях Насер осторожничал. Бывший представитель США в ООН Чарльз Йост писал, что текст призыва египетского командования к Генеральному секретарю ООН У Тану не был предварительно одобрен Насером, который, по словам Йоста, не хотел, чтобы чрезвычайные силы ООН были выведены из Шарм-аш-Шейха.

Как и следовало ожидать, Генеральный секретарь ООН не мог пойти на частичный отвод сил, оголяющий участки непосредственного соприкосновения египетской и израильской армий. Но Египет обладал юридическим правом вообще отказаться от размещения всех чрезвычайных сил ООН на своей территории, и У Тан предложил вывести все войска ООН. Здесь Египет попал в самим же расставленные сети. Он вынужден был с этим согласиться. А если египетские войска вошли в Шарм-аш-Шейх, то надо было показать арабскому миру, для чего это делается, и Каир заявил, что закрывает Тиранский пролив для израильского судоходства и тех судов, которые перевозят стратегические израильские грузы.

Нужно сказать, что пролив был открыт за десять лет до этого в результате соглашения 1957 года, по которому Израиль выводил войска с Синая после тройственного нападения на Египет. Значение раскупоривания Тиранского пролива было для Израиля очевидным: до этого Красное море, по сути, было «озером», на котором стоял никому не нужный израильский порт Эйлат.

Но и закрывая пролив, иными словами, возвращая положение к тому, каким оно было до нападения на Египет в 1956 году, Насер хотел избежать военного столкновения с Израилем. Два раза – 27 и 29 мая – он произнес речи, в которых повторил: «Мы не собираемся стрелять первыми, мы не собираемся совершать нападение». И действительно, если бы все ограничилось закрытием Тиранского пролива, это было бы расценено в арабском мире как блестящая победа Насера, который еще больше укреплялся в качестве общепризнанного всеарабского лидера. Насер явно хотел на этом остановиться. И не случайно он сразу же согласился с У Таном, который при поддержке Соединенных Штатов привез в Каир просьбу к Египту воздержаться от инспекции судов, проходящих через Тиранский пролив. Одновременно просьба была адресована Израилю: не посылать никаких судов через залив Акаба, чтобы «испытать решение Египта о закрытии пролива».

Многочисленная информация, добываемая советской разведкой, подтвердила занятую Насером позицию. 26 мая во время встречи с ним премьер-министр Сирии Зуэйн заговорил о необходимости превентивного удара. Насер отверг эту идею. На состоявшемся 3 июня 1967 года закрытом совещании военного руководства Египта и египетских послов Насер заявил: «Я не начну войну первым, потому что этим я поставлю себя под удар перед своими союзниками и другими странами мира». Эта информация была сопровождена сообщением резидентуры КГБ в Каире со ссылкой на правительственные круги ОАР, что в настоящее время стремление Насера заключается в том, чтобы как можно скорее закрепить выигрыш, достигнутый выводом войск ООН. Теперь он будет призывать к выполнению Израилем резолюции по Палестине, однако наряду с этим согласится на создание демилитаризованной зоны в районе, где она была до 1956 года.

Исходя из такой перспективы, СССР поддержал действия Египта. В телеграмме советскому послу в Каире, направленной 25 мая, А.А. Громыко назвал требование о выводе войск ООН из района Газы и Синайского полуострова «оправданным» и «сильным шагом, который произвел соответствующее положительное действие». Советское руководство стремилось к тому, чтобы на этом «оправданном шаге» прекратилась эскалация кризисного развития.

Не хотели опасной эскалации событий и Соединенные Штаты. 1 июня в Египет секретно прибыл личный представитель президента США Джонсона, который передал Насеру просьбу направить в США Амера для конфиденциальной с ним встречи. Насер, думая, что без войны может завершиться предпринятый им маневр, сразу же дал согласие, но на поездку в США другого вице-президента – Закарии Мохиэддина. Уезжая, представитель Джонсона еще раз подтвердил Насеру, что Израиль не предпримет военных действий, пока ведутся дипломатические контакты. А поездка З. Мохиэддина не состоялась, так как началась война.

Однако еще до ее начала позиция США претерпела изменение. Определенную роль в этом сыграла секретная поездка в США главы МОССАДа М. Амита, который встретился с директором ЦРУ Р. Хелмсом и министром обороны Р. Макнамарой. Разведка и американские военные погасили сомнения президента Джонсона, убедив его, что для США выгодно использовать сложившуюся ситуацию и согласиться на израильскую атаку против арабских армий, так как быстрый результат операции предрешен – Израиль легко справится с арабскими армиями. 4 июля Амит доложил Эшколу и некоторым ведущим израильским министрам, собравшимся в доме премьера, что США, по сути, включили «зеленый свет», и на следующий день израильское правительство в полном составе проголосовало за превентивные военные действия. Израиль ударил по арабским армиям и добился быстрой победы.

Наряду с версией, что Насер готовил превентивный удар по Израилю – этот не соответствующий действительности вывод был широко распространен в мире, – появился и другой миф, согласно которому советское руководство якобы подталкивало Египет сначала к демонстрации силы, а потом даже к превентивным военным действиям.

Особое значение придается тому, что советское руководство передало информацию Насеру об израильских войсках, готовых ударить по Сирии. По словам Хейкала, Н.В. Подгорный и заместитель министра иностранных дел В.С. Семенов, с которыми встретился в Москве в середине мая 1967 года Садат, возвращаясь из Северной Кореи, предупредили его в конфиденциальном порядке о концентрации израильских войск на границе Сирии и о том, что нападение планируется на период 18–22 мая. Садат немедленно направил через египетское посольство в Москве шифротелеграмму в Каир.

Известно, что Израиль отрицал планы совершить нападение на Сирию. Предлагалось даже послу СССР в Тель-Авиве выехать к границе Сирии и убедиться, что там не концентрируются войска для броска. Посол совершенно справедливо отказался от этого предложения, так как понимал, что его, несомненно, проведут по тем местам, где нет скопления израильской военной техники и солдат, и, таким образом, его вояж может быть использован для маскировки подготовки наступления на сирийские позиции.

Между тем резидентура советской внешней разведки обладала фактическим материалом о подготовке израильских сил к атаке. К середине мая в израильском руководстве пришли к выводу о необходимости покончить с активностью палестинцев, которых поддерживала Сирия, и предотвратить возможность создания палестинских лагерей на территории, граничащей с Израилем. Рассматривались различные варианты, в том числе широкомасштабная акция сухопутных сил для атаки против сирийских военных баз. Эшкол настаивал на применении авиации, тогда как начальник Генштаба Рабин считал, что операция не должна ограничиться авиационными ударами.

Египет обладал и собственными данными, позволившими делать выводы об обстановке. 22 мая Насер сказал послу Пожидаеву, что 12 мая в Тель-Авиве ряд израильских политиков и военных деятелей выступили с прямыми угрозами войны против Сирии и оккупации Дамаска. В этой беседе с советским послом ясно прозвучал один из мотивов, по которым Насер решился на демонстрацию силы. «Израиль и его покровители, – сказал он, – очевидно, считают, что ОАР завязла в Йемене и не может оказать Сирии эффективную помощь. ОАР должна была доказать беспочвенность такого расчета».

Объективному пониманию позиции СССР мешали не только не соответствующие ей оценки ряда зарубежных политологов, не говоря уже о пропагандистских небылицах, но и некоторые непродуманные, брошенные как бы вскользь слова отдельных советских военных.

X. Хейкал писал, что маршал Гречко, провожая министра обороны Египта Бадрана после его визита в Москву, сказал ему у трапа самолета: «Держитесь твердо, не давайте американцам и кому бы то ни было шантажировать себя. Что бы ни случилось, мы будем с вами». А когда самолет улетел, Гречко, улыбаясь, объяснил присутствовавшим при проводах Бадрана:

«Я просто хотел ему дать посошок на дорожку». Египетский посол в Москве Мурад Галеб тут же передал шифротелеграммой в Каир, что не следует принимать слова Гречко за чистую монету. Но тоже военный, как и Гречко, Бадран, возможно, был другого мнения. Мурад Галеб подтвердил мне, что этот эпизод действительно имел место.

Однако все это ни в коей мере не свидетельствовало о настроениях советского руководства, которое категорически не хотело войны. Более того, когда Бадран, прибыв в Москву, сказал 26 мая Косыгину, что израильтяне, по египетским данным, несомненно ударят и нужно их опередить, Косыгин, отражая мнение всего советского руководства, предостерег от такого развития событий и заявил: «Тогда Египет будет выглядеть агрессором – этого делать нельзя».

Чтобы разрядить обстановку, перед самой войной советское руководство решило организовать в Москве встречу премьер-министра Израиля Эшкола с президентом Насером. Решение Политбюро об организации этой встречи было принято 28 мая. Посол СССР в Каире через маршала Амера запросил мнение президента ОАР по этому вопросу. Насер ответил, что он считает соображения советского правительства «мудрыми и полностью их разделяет». По его словам, «…поскольку ОАР не собирается нападать на Израиль, переговоры Эшкола в Москве не могут нанести ей ущерб». Более того, после визита Эшкола в Москву, как он думает, «.Израиль будет вести себя более спокойно».

В ночь на 2 июня посол СССР в Тель-Авиве М.С. Чувахин получил шифрованную телеграмму из МИДа с пометкой «Вне очереди» с указанием немедленно встретиться с премьер-министром Израиля и передать ему приглашение советского руководства прибыть в тот же день в Москву для конфиденциальной встречи с президентом Насером для урегулирования возникшего кризиса. В три часа ночи советский посол был принят в Иерусалиме Эшколом и Эбаном. После короткого совещания со своим министром иностранных дел Эшкол дал согласие на встречу с Насером в Москве 2 июня. В условиях, когда руководство Израиля заявляло, что Израиль не намерен первым открывать огонь, отказ от предложения Москвы полностью противоречил бы проводимой Тель-Авивом пропагандистской линии. Сказалась, очевидно, и позиция самого Эшкола, который все еще колебался в отношении превентивного удара.

О согласии Эшкола советский посол немедленно доложил в Москву, однако через два часа из МИДа поступила новая шифротелеграмма «вне очереди», в которой Чувахину сообщали, что встреча не состоится. Насер отказался от первоначального согласия на встречу с Эшколом, так как против этого категорически возразил премьер-министр Сирии Зуэйн и находившийся в Москве президент Сирии Атаси. Узнав о негативном отношении сирийцев к его встрече с Эшколом, Насер сказал советскому послу в Каире, что, хотя он не разделяет чрезмерно жесткую линию сирийского руководства, должен, однако, прийти к выводу, что без согласия Сирии встреча, очевидно, не может иметь место. Разъяснения сирийцев сводились к тому, что их позиция была продиктована опасениями антисоветского восприятия факта встречи в арабском мире. Не исключаю, что сирийское руководство верило в возможность с помощью демонстрации силы все-таки заставить Израиль отступить. Если это так, то согласие Эшкола на встречу с Насером могло укрепить сирийцев во мнении, что затяжка сложившегося положения работает в пользу арабов.

Посол Чувахин передал сообщение, полученное из Москвы, Эшколу, который принял известие об отмене встречи с Насером не только без сожаления, но и с явным облегчением, так как переговоры, начатые в Москве, могли бы явно осложнить ситуацию в израильском руководстве. Вместе с тем отсрочка развязки кризиса была невыгодна Тель-Авиву, в том числе потому, что израильская экономика не выдержала бы продления 1 состояния полной мобилизации.

Будучи уверенным, что Египет инициативно не начнет военные действия, советское руководство сосредоточилось на том, чтобы предотвратить их начало со стороны Израиля. 26 мая Косыгин направил через нашего посла в Тель-Авиве телеграмму Эшколу, предупреждая об опасных последствиях, к которым может привести начало войны. В телеграмме правительство Израиля призывалось принять все меры, чтобы не было военного конфликта. Соответствующие письма были направлены президенту США Джонсону, премьер-министру Великобритании Вильсону. В конфиденциальном письме на имя президента Франции де Голля говорилось о готовности СССР поддерживать контакты и проводить двусторонние консультации в связи с обстановкой.

В Израиле в это время сложилась непростая ситуация. Меры, предпринятые Насером, посеяли среди широких слоев населения тревогу – считалось, что до скоординированного арабского нападения на Израиль остались считаные дни. Настроения в обществе не могли не оказать влияния на израильское руководство, но оно все еще колебалось. Этим колебаниям положило конец выступление израильского генералитета и оппозиции в конце мая – начале июня с требованием превентивного удара по арабским армиям. С их точки зрения, было бы серьезной ошибкой не воспользоваться сложившейся ситуацией. Нажиму поддался Эшкол и некоторые другие израильские политические деятели, даже те, кто понимал, что речь со стороны арабов идет о демонстрации, а не о планируемом применении силы. Есть основания считать, что часть израильского руководства не испытывала серьезных опасений (особенно после поездки У Тана в Каир), что Насер реально закроет Тиранский пролив.