Текст книги "Конфиденциально. Ближний Восток на сцене и за кулисами"

Лозунг «арабского социализма» – что за этим понятием?

Силы, пришедшие к власти в целом ряде арабских стран, причем ведущих, в послеколониальный период, объявили о социалистическом выборе. Следует упомянуть, что широкое увлечение социалистическими идеями, особенно в первые десятилетия второй половины XX века, не обошло стороной и исламские организации. Многие мусульманские теологи провозглашали родство первоначального ислама с социализмом, даже проповедовали «исламский социализм», который имел немало приверженцев среди интеллигенции в арабских странах. Но социалистический выбор мелкобуржуазных лидеров в арабском мире – «арабский социализм» не был ни по происхождению своему, ни по сути «исламским социализмом», хотя некоторые внешние черты у этих двух «социализмов» совпадали.

«Арабский социализм» при всех перипетиях борьбы с радикальными исламскими партиями и организациями нес на себе печать ислама и, несомненно, испытывал его влияние. Это имело под собой и объективную основу. Ни один арабский лидер не мог игнорировать традиционную глубокую религиозность населения. Но это не приводило к идентичности «арабского социализма», особенно в интерпретации Насера, алжирского руководства, с так называемым «исламским социализмом». Первый, по сути, ограничивал воздействие ислама сферой духовной жизни, а социально-экономическое развитие общества осуществлялось на светской основе, в то время как «исламский социализм» не только выводил социалистическую идею из ислама, но и предусматривал внедрение этой идеи на базе предписаний Корана во все сферы жизни общества. Характерно, что ни в одной арабской стране, провозгласившей социалистический выбор, не внедрялись исламские модели построения общества, не охватывали ни государственное устройство, ни экономику, ни судебную власть. А это главное.

Часто, не видя этого главного и не углубляясь в историю отношений арабского революционно-националистического руководства с исламскими экстремистами, его подвергали критике и на Востоке, и на Западе за «приверженность к исламистским формам». Такого рода критика с Запада была тесно связана со стремлением показать, что сужается разрыв, если вообще он сохраняется, между революционно-националистическим и исламистским направлениями на арабском политическом поле. Что касается ряда советских идеологических работников, они, находясь в догматических шорах, если не публично, то, во всяком случае, на закрытых совещаниях подчас подчеркивали «несовместимость» провозглашения социалистических принципов с речами, которые начинаются со слов: «Во имя Аллаха, Всемилостивого, Милосердного!» Добавлю, что такие незадачливые идеологи «отлучали» от «истинного социализма» не только мусульман, но и вообще всех, кто не был атеистом. Поэтому в их сознании не совмещалось, например, членство в Итальянской компартии с верой в Бога.

Само провозглашение социалистического выбора рядом арабских стран было тесно связано с несколькими обстоятельствами: во-первых, суть арабского национализма, проявившаяся во второй половине XX века, выразилась в борьбе за национальное освобождение против чужеземного ига, но сам по себе арабский национализм не имел программы национального строительства. Во-вторых, этот изъян стал особенно ощутимым в то время, когда после победы дела национального освобождения от иностранного господства центр тяжести переместился в социально-экономическую область. В-третьих, лозунг строительства социализма был одним из самых распространенных в мире, им руководствовалась в то время большая группа стран, и это не могло не оказывать своего влияния на постколониальный мир, в том числе на арабские государства.

Идеи «арабского социализма» взросли на почве разочарования значительной части арабской интеллигенции в западных рецептах «специфического экономического развития», сохраняющих постколониальные страны в качестве придатков бывших метрополий. Стихийное стремление к равенству и социальной справедливости и в международном, и во внутреннем плане сталкивалось с такими рецептами лоб в лоб.

Однако тот факт, что приверженцы «арабского социализма» рассматривали общество как единую семью, без разделения его на социальные группы, уже по-настоящему отличал его от советского понимания научного социализма и сближал с «исламским социализмом». Преобразования в арабских странах, провозгласивших социалистический выбор, намечались и осуществлялись в интересах такой «единой семьи». На деле, правда, это не мешало проводить ряд мер для улучшения положения беднейших слоев населения, но, как правило, не преподносилось в качестве «перераспределения благ».

Г.А. Насер считал «арабский социализм» несовместимым ни с классовым подходом, ни с диктатурой пролетариата, ни с отрицанием религии. Такую характеристику разделяли и другие арабские лидеры, провозгласившие свой «социалистический выбор», кроме, пожалуй, руководства Южного Йемена, которое достаточно близко подошло к пониманию социализма, господствовавшего в Советском Союзе и других странах, относимых к социалистическому лагерю.

Специфическое понимание социализма проистекало именно из того, что «арабский социализм» рассматривался как категория арабского национализма. Наиболее четко об этом заявил основоположник баасизма Мишель Афляк. «Социализм, – писал он, – это инструмент, приспособленный для наших (арабских. – Е. П.) национальных условий и потребностей. Он не может рассматриваться в качестве основной философии или свода нормативных актов. Это только ветвь древа, именуемого национализмом»[5]5
  Цит. по: Renaissance du Mond Arabe. Gembleux, 1972. P. 92, 93.


[Закрыть].

Охватывая социально-экономическую область, «арабский социализм» поставил задачу национализации иностранной собственности. Это вытекало непосредственно из политики. Сам процесс создания государственного сектора начинался как мера, направленная против иностранного влияния, попыток внешних сил сохранить в новой форме свой контроль над освободившимися от колониальной зависимости государствами. В Египте в числе первых шагов «Свободных офицеров» был переход в руки государства иностранной Компании Суэцкого канала. В Ираке – «Ирак петролеум компани» (ИПК).

Один из лозунгов «арабского социализма» – проведение аграрной реформы, что было крайне важно для всех арабских стран, где подавляющее большинство населения было связано с землей и ощущалось ее крайне неравномерное распределение.

Насер приглашает в Каир профессора Либермана

Некоторые страны, например тот же Египет, пошли дальше и усиливали государственный сектор в экономике за счет национализации уже не только иностранной, но и египетской крупной собственности: была осуществлена национализация банков, страховых компаний, крупных промышленных предприятий; в 1958 году проведена вторая аграрная реформа, резко ограничившая помещичье землевладение. В руках государства оказалось до 80 процентов средств производства в промышленности, вся кредитно-банковская система, весь транспорт. Государство взяло в свои руки внешнюю торговлю. Полностью запретной зоной для иностранного капитала была объявлена вся добывающая промышленность, за исключением нефти. Присутствие иностранного капитала ограничивалось лишь разведкой нефти. В стране существовало несколько смешанных компаний, да и то с преобладанием египетского государственного участия.

Такие масштабы огосударствления экономики были перегибом, связанным также и с влиянием примера социалистических стран. В начале 60-х годов советские руководители поддерживали Насера в его действиях, направленных на масштабное огосударствление экономики. Это находило одобрение, более того, ставилось в заслугу Насеру советскими партийными идеологами, учеными. Есть, однако, основания считать, что прагматизм Насера отводил его в сторону от магистральной линии национализации всего и вся. Он не отказывался от рыночных отношений, уделял немалое внимание развитию малого предпринимательства, особенно в сфере услуг. В СССР это нравилось отнюдь не всем. Даже тогда, когда в СССР уже начался размыв догматических представлений о социализме и в центральном органе ЦК КПСС газете «Правда» были опубликованы статьи харьковского профессора Либермана о значении прибыли предприятий для развития экономики, многие в Москве были недовольны тем, что Насер пригласил Либермана приехать в Египет. Насер беседовал с ним один на один в течение нескольких часов без переводчика на английском языке. Будучи корреспондентом «Правды» в Каире, я встретился с Либерманом, который сказал мне, что Насер очень заинтересованно спрашивал его о возможности совместить с социализмом частную предпринимательскую деятельность. К таким размышлениям Насера все больше и больше подводил его прагматизм, но ни в коей мере не отклонение его мировоззрения в сторону «исламского социализма».

Насер оказал Либерману исключительно теплый прием, пригласил его посетить Александрию, отдохнуть там несколько дней. Во время поездки машину из гаража канцелярии президента, в которой кроме Либермана был переводчик С. Тарасенко – в будущем помощник Э.А. Шеварднадзе, – занесло, и она перевернулась. Никто, к счастью, не пострадал, но Насер настоял на том, чтобы Либермана положили в больницу на обследование, и направил к нему официальное лицо с огромным от себя букетом цветов.

«Социалистический выбор» ряда арабских стран оказался недолговечным, собственно, как и социалистическое строительство в мире, – потерпел крушение тот тип строительства социализма, который господствовал в СССР. К концу XX века «арабский социализм» сохранился, пожалуй, да и то в препарированном виде, только в одной стране – Ливии. Однако провозглашение и шаги по осуществлению «арабского социализма» – это немаловажный этап в истории арабских стран.

Генетика «ближневосточного террора»

Каково соотношение между арабским национализмом и терроризмом? Это не второстепенный вопрос в определении сущности национализма как мировоззрения тех, кто пришел на смену колониальным или прислуживавшим им властям на Ближнем Востоке.

Нет никаких оснований считать, что «ближневосточный терроризм», ставший широко известным в мире, произошел от арабского национализма или стал его составной частью. Небезынтересен в этом плане пример таких носителей арабского национализма, как египетские «Свободные офицеры». Теоретически терроризм как способ завоевания власти ими не отрицался, особенно против прислужников англичан. На начальной стадии, когда движущей силой борьбы были непримиримость к иностранному гнету, болезненное чувство попранного национального достоинства, среди комитетов, созданных организацией «Свободные офицеры», существовал даже «комитет терроризма». Но уже на этапе подготовки к взятию власти произошел отказ от террора. На практике он был приведен в действие только один раз – при попытке совершить убийство ненавистного армии, погрязшего в коррупции, тесно связанного с колониальными кругами генерала Сирри Амера. Насер в книге «Философия революции» так описывает свои переживания после покушения на Сирри Амера: «Во время бессонной ночи в насквозь прокуренной комнате я задал себе вопрос: может ли судьба страны быть по-настоящему изменена, если мы устраним то или иное лицо, или это гораздо более сложная и глубокая проблема?.. Тогда я ответил себе на этот раз со всей убежденностью: мы должны изменить свой путь… корни идут глубже в почву – проблема куда более серьезная».

Здесь речь идет об индивидуальном терроре, направленном против отдельных деятелей, главным образом против арабов, сотрудничавших с иностранными оккупантами. Но даже такой вид террора не был принят Насером. Это проявилось и на церемонии прощания со свергнутым королем Фаруком, уплывавшим в Италию на своей яхте «Аль-Махрусса». На александрийском причале короля провожали все руководство «Свободных офицеров» и генерал Нагиб, за исключением Гамаля Салема. Насер запретил ему участвовать в прощальной церемонии, так как знал, что тот настаивал на том, чтобы покончить с Фаруком физически.

Во время первой палестинской войны 1948 года Насер имел возможность встретиться в Фелудже после прекращения огня с двумя израильскими офицерами, один из которых, Игал Ал-лон, в будущем стал начальником израильского Генштаба. Насер заинтересованно расспрашивал израильтян о методах и формах их организации и борьбы против англичан. Израильтяне могли бы поделиться с Насером, помимо всего прочего, и опытом своей террористической деятельности. Но этот опыт не был использован египетским лидером, готовившим и осуществившим переворот в 1952 году в Египте. Террор не стал методом борьбы Насера и в дальнейшем.

Характерно и то, что только после ослабления или ухода с политической сцены арабского революционного национализма подняли голову в Египте террористические исламские организации. В конце 70-х годов в Египте появились «Аль-Джихад», «Аль-Гамаа аль-Исламия», «Ат-Такфир валь-Хиджра» и другие, которые взяли курс на свержение светского египетского режима и с этой целью развернули террористическую активность в стране. Их жертвой пал Садат, они подготовили несколько покушений на президента Мубарака, осуществили теракты против египетских министров, иностранных туристов. Эти организации «новой исламской волны», отвергая «слишком умеренные» и «не соответствующие нынешним условиям» идеи даже такой правой организации, как «Братья-мусульмане», установили связи с «Аль-Каидой».

Но вернемся к изначальному этапу «ближневосточного террора». В качестве его родоначальников, очевидно, можно назвать созданную в период Второй мировой войны в Палестине Лехи, возглавляемую Штерном (он был убит в феврале 1942 года британскими полицейскими). Затем к руководству Лехи пришел триумвират, членом которого стал будущий премьер-министр Израиля И. Шамир. В 1943 году Лехи организовала покушение на верховного комиссара Палестины, а через несколько месяцев убийство в Египте бывшего министра колоний Великобритании лорда Мойна. После окончания войны 1948 года Лехи осуществила убийство представителя ООН шведского дипломата Ф. Бернадота, назначенного следить за прекращением огня.

Индивидуальным террором дело не ограничилось. Наряду с Лехи существовала и другая террористическая организация – Эцель, которую в 1944 году возглавил другой будущий премьер-министр Израиля Менахем Бегин. 22 июля 1946 года боевики Эцеля пронесли на кухню отеля «Кинг Дэвид», в одном из крыльев которого располагались английские административные учреждения, два молочных бидона с взрывчаткой. В результате взрыва был убит 91 и ранено 45 человек – англичане, арабы, евреи.

Имея за плечами такую практику террористических действий против англичан, трудно было ожидать, что террор не будет применен с целью вытеснения арабов из Палестины. Английский генерал Джон Баготт Глаб, создатель Арабского легиона в Трансиордании, в своих мемуарах вспоминает о разговоре, который состоялся между английским офицером и офицером из военной организации сионистского движения Хагана. На слова англичанина, что население Израиля (разговор состоялся до его образования) может поделиться поровну между евреями и арабами и это создаст трудности, офицер Хаганы ответил: «Трудности преодолимы – несколько кровопролитий приведут к тому, что мы от них избавимся». Последовавшие события напоминали иллюстрацию к этим словам. В январе 1948 года прогремел взрыв в сквере города Яффа, тогда населенного арабами. Погибло 22 человека, раненых было много больше. Наиболее тяжкое преступление было совершено в ночь на 10 апреля 1948 года. Экстремисты из Лехи и Эцеля устроили бойню в арабской деревне Дейр-Ясин, находившейся в окрестностях Иерусалима, – было убито 254 мирных жителя.

Иногда террористические действия вызывали настолько сильную критику за рубежом, да и в самом Израиле, что открывались уголовные дела против тех, кто совершал убийства арабов. Так было, например, когда в октябре 1956 года, накануне тройственной агрессии против Египта, израильский патруль расстрелял жителей арабской деревни Кафр-Касим, расположенной на территории Израиля, за то, что они «нарушили» неожиданно введенный комендантский час. Суд признал майора Мелинки и лейтенанта Дахана виновными в убийстве 43 жителей Кафр-Касима и приговорил их соответственно к 17 и 15 годам тюремного заключения. Сержант Оффер получил 15 лет тюрьмы за убийство 41 араба. Различные сроки получили и другие участники преступления. В начале 1960 года, то есть через три с небольшим года после совершения преступлений, все его участники уже были на свободе. А судимый отдельно бригадир израильской армии Шадми, который дал приказ «не проявлять сентиментальности», отделался издевательским для памяти погибших штрафом, равным одному центу.

В отношении Египта впервые террористические акты были осуществлены израильской разведкой – так называемое «дело Лавона». Но об этом ниже.

После создания Государства Израиль террор стал широко использоваться палестинскими организациями, базирующимися в соседних арабских странах. Жертвами террора становились не только жители еврейских поселений, образованных на арабских территориях, оккупированных в войну 1967 года, но и мирное население самого Израиля. Многочисленные взрывы, уносящие десятки человеческих жизней, раздавались в людных местах – отелях, магазинах, дискотеках. Обстреливала ракетами израильские населенные пункты в Северной Галилее с территорий Ливана «Хизбалла».

Особенно участились террористические акции, осуществляемые в том числе террористами-самоубийцами, во время второй интифады (восстания), начавшейся после посещения генералом Шароном Храмовой горы, на которой находится одна из мусульманских святынь – мечеть Аль-Акса. Кровавые террористические действия мешали политическому урегулированию и способствовали столь невыгодной палестинцам их изоляции в мире. К тому же такие действия провоцировали масштабные репрессии со стороны израильской армии, в числе жертв которых оказывались мирные палестинцы.

После того как Организация освобождения Палестины (ООП), пройдя трудный путь эволюции (это будет показано в книге), признала резолюции Совета Безопасности ООН и Генеральной Ассамблеи ООН и вступила в переговоры с Израилем, она отказалась от террористических методов борьбы за права палестинского народа. Однако все еще сохраняются организации и группы, которые осуществляют террористические действия в отношении израильского мирного населения. Против таких акций выступало официальное палестинское руководство.

Нечего скрывать: в СССР, а затем и в России многие делили террористов на тех, кто добивается «праведных» целей, и на тех, кто осуществляет террор в целях «неправедных». На многое нам открыла глаза террористическая активность чеченских сепаратистов. Но еще задолго до появления кровавой чеченской раны против террористических методов борьбы палестинцев за свои права, пусть даже справедливые, решительно выступали не только современная Россия, но и Советский Союз. Эта тема всегда – хочу это подчеркнуть, всегда – присутствовала и присутствует во время бесед с руководителями ФАТХа[6]6
  ФАТХ – обратное прочтение по-арабски первых букв «Харакат ат-Тахрир аль-Филастин» («Движение за освобождение»).


[Закрыть], Народного фронта освобождения Палестины (НФОП), Демократического фронта освобождения Палестины (ДФОП), ХАМАСа, всех других палестинских организаций, с которыми наши представители контактировали постоянно или имели отдельные встречи.

Сошлюсь на такие примеры. В конце 1970 года по заданию Центрального комитета КПСС (тогда указания получали по этой линии) мы вместе с будущим послом в Иордании Ю.С. Грядуновым, в то время он был заведующим сектором Международного отдела ЦК (этот сектор занимался арабскими проблемами), выехали в Бейрут убедить руководство НФОП прекратить угоны самолетов. Были трудные многочасовые переговоры, в которых приняло участие все руководство НФОП. Жорж Хабаш и другие говорили нам, что предпринимают угоны самолетов с целью заставить израильтян в конце концов потребовать от своего правительства найти компромиссные решения с палестинцами. В ответ им было сказано, что террористические действия не только неприемлемы сами по себе, но они и контрпродуктивны, так как сплачивают население вокруг израильского правительства. Не всегда подобные демарши с нашей стороны завершались успехом, но в тот раз он был очевиден: руководители НФОП впоследствии подтвердили, что отказ от угона самолетов произошел под влиянием Советского Союза.

Или другой пример. В качестве директора Службы внешней разведки я по указанию российского руководства вылетел в Триполи, где имел плодотворные беседы с ливийскими руководителями, включая и Муамара Каддафи. Знаю о параллельной работе на этом поле и европейских коллег. В середине – второй половине 90-х годов в Ливии были сровнены с землей «тренировочные лагеря», используемые экстремистскими палестинскими группировками «Фронт освобождения Палестины – генеральное командование», «Исламский джихад». Ливийское руководство порвало с ними отношения и выслало из страны террористическую организацию Абу Нидаля.

В мае 2005 года я сопровождал президента В.В. Путина в его поездке по Ближнему Востоку, во время которой он твердо говорил и палестинским, и израильским руководителям о необходимости полностью отказаться от терактов и от не менее опасных репрессалий за них – тоже против мирного населения.

Террор, задействованный двумя сторонами, вовлеченными в ближневосточный конфликт, имел ряд специфических черт. Во-первых, «ближневосточный терроризм» был по своему характеру политическим, не принимал религиозные формы. Во-вторых, он, как правило, не выходил и не выходит за региональные рамки, а «заграничные» террористические действия предпринимались против представителей другой стороны ближневосточного конфликта, например покушение на израильского посла в Лондоне, организованное группировкой Абу Нидаля, или отстрел видных деятелей ООП в Европе. Немалое место занимали террористические акты против «своих», с политикой которых не соглашались отдельные палестинские террористические группы. Особенно отличалась в этом группа, возглавляемая Сабри аль-Банной, известным под именем Абу Нидаль. Объявив руководителей арафатовского ФАТХа предателями, группа Абу Нидаля приступила к их уничтожению. Зачастую эта группа выполняла прямые указания иракских спецслужб, затем, перебазируясь в Сирию, была связана с сирийскими спецслужбами, в Ливии – с ливийскими. Абу Нидаль, вернувшись в Ирак незадолго до американского вторжения в эту страну, покончил жизнь самоубийством или был убит.

Если говорить о современном международном терроризме, о системе, созданной «Аль-Каидой», то она возникла не из палестинского движения. Религиозно-экстремистский запал «АльКаиды» был умело и в конечном счете бездумно использован США в условиях холодной войны. Возникновение этой террористической организации произошло с помощью и при поддержке ЦРУ для борьбы с Советской армией в Афганистане. Бен Ладену было разрешено рекрутировать в свою организацию единомышленников даже на территории Соединенных Штатов. Его бандитов тайно вооружали. Они получали в свои руки и «стингеры», используемые против советских боевых самолетов и вертолетов.

История зло посмеялась над теми, кто думал, что «АльКаида» останется послушным орудием.