Текст книги "Эрхегорд. Сумеречный город"

– А вы предлагаете молиться и плакать?

– Странно это слышать от вас… Нет, я предлагаю бороться. До конца. Так поступали наши предки. Иначе они бы не выжили в этих Землях.

– Но как сражаться с туманом?

– Мы должны отправиться к тому месту, где все началось.

– Вы знаете, откуда пришел туман?

– Нет. Но я знаю, где появился первый фаит.

– И что вы собираетесь делать?

– Там будет видно. Других вариантов не осталось. Это наша последняя надежда. И вы мне в этом поможете.

– Я? Но как?

– Будете меня сопровождать.

Я невольно усмехнулся. Мне нравилось то, с каким порывом говорит дочь наместника, но ее предложение казалось безумным.

– Подземелье Искарута. Село бедняков на окраине Саэльских лугов. Туда ведет тоннель из кузен, но в кузнях стоят стражники. Они сразу донесут Зельгарду. Его люди легко догонят нас. Нельзя рисковать. Отец поручил коменданту следить за мной, и у него это неплохо получается. По тоннелю мы сможем вернуться, но туда нужно идти по поверхности – в тумане нас будет сложнее отыскать. Идти, к счастью, не так далеко.

– В тумане все далеко.

– Вы боитесь?

– Я не понимаю.

– Послушайте. – Миалинта вздохнула. – Если останетесь в городе, погибнете. Мгла рано или поздно накроет Багульдин. Сбежать вам не удастся. До Целиндела путь давно закрыт. Ваш единственный шанс остаться в живых – помочь мне. Я вам ничего не обещаю, кроме шанса на спасение. Разве этого мало?

– Почему именно я?

– Буду с вами честна. И надеюсь на вашу честность в ответ.

Я пожал плечами.

– Большинство моих друзей пропало в тумане. Они… они пытались найти решение. К сожалению, тогда я еще не знала о Подземелье Искарута. Точнее, не знала, что… Теперь осталось не так много людей, которым я доверяю. Но и они сидят под замком.

– Почему?

– Отец боится, что мы уйдем к Подземелью.

– Почему он сам не отправит туда разведчиков?

– Отправлял. Они не вернулись.

– Хорошая история…

– Вы предпочитаете остаться здесь и покорно ждать забвения? Поверьте, оно хуже смерти.

– Верю.

– Вы были одни. Без оружия. В ратуше незнакомого города чужих Земель. В окружении стражников. Перед лицом коменданта. И пытались спасти женщину, которую увидели впервые. О чем вы думали в те мгновения?

– Сомневаюсь, что я вообще о чем-либо думал.

– Об этом и речь. Такому человеку я могу довериться.

– Не делайте поспешных выводов.

– К тому же вы путешественник. Судя по вашим рассказам, вам не раз доводилось рисковать жизнью.

– На вашу сестру мои рассказы впечатления не произвели.

– Двоюродную сестру.

– И тем не менее.

– Послушайте, мне не нравится наш разговор. Я отправлюсь в Подземелье. С вами или без вас. Но если вы хотели, чтобы я рассказала вам об этом, – Миалинта протянула руку из-под плаща и указала на браслет, – вам придется пойти со мной. Это та услуга, о которой я говорила.

«Безумие», – подумал я. Идея отправиться в туман в надежде отыскать какое-то подземелье казалась мне безнадежно глупой. «Если и рисковать, то идти в низину, к Целинделу».

Миалинта ждала ответа, но я задал вопрос:

– Что вы знаете о первом фаите?

– Не так много. Он появился почти десять лет назад.

– Десять лет!

– Да. Но это был единственный случай. Тогда этому не придали значения. Долгое время о нем даже не вспоминали. Два года назад появилось еще несколько фаитов. Уже в районе Карнальской каменоломни.

Год назад впервые заметили туман. И чем ближе он подходил к стенам города, тем больше становилось фаитов.

– И вы думаете там, в Подземелье Искарута, найти первопричину?

– Значит, вы согласны.

– Мне нужно время все обдумать.

– Хорошо. Но учтите, время играет против нас. Не думайте слишком долго.

– В любом случае нам потребуются проводники. Следопыты или те, кто хорошо знает Саэльские луга.

– Будьте осторожны. Никому не говорите, зачем вам потребовалось Подземелье… Это опасно. Но я уверена, вы найдете проводника.

– Откуда такая уверенность?

– На Тихом рынке торгуют горлинским сыром. Это сыр из наместной сыроварни.

– И…

– Этим сыром никогда не торговали на простых рынках. Его поставляют только в резиденцию и для продажи в другие города. И главное, с Горлином давно нет связи. Значит, кто-то разграбил запасники сыроварни.

– Контрабанда?

– Да. Но это хорошо. Это наш шанс. Значит, в городе есть люди, знающие, как ходить через туман. Люди, готовые рисковать жизнью.

– За пару золотых монет.

– Не думаю, что так дешево.

– Этот сыр… Белый с синими жилками?

Миалинта повернулась ко мне. Капюшон скрывал ее лицо, но я был уверен, что мои слова удивили девушку.

– Да. Вы знаете людей, которые приносят его в город?

– Нет. Но если будет возможность, постараюсь выяснить.

– Хорошо. Если потребуется золото, приходите ко мне. Я бы сама хотела помочь вам с проводником, но мне теперь трудно выйти из резиденции без слежки.

– Сейчас вам это удалось.

– Не совсем.

– То есть как?

Я торопливо осмотрел аллею Памяти и Городской сад. Никого, кроме трех прохожих, не заметил. Они были далеко и не могли слышать наш разговор.

– Отец поручил Зельгарду заботиться обо мне. После того, что я сделала…

– О чем вы?

– Так, пустяк. Захотела найти кое-что в тумане… Теперь это неважно. Но за мной следят. От шептунов коменданта уйти непросто. Но я сейчас сижу в покоях отца. Вновь уговариваю его отправить отряд к Подземелью.

– Так, значит…

– Да.

Миалинта сняла капюшон. Я невольно отступил на два шага и схватился за рукоятку меча.

Ярко-золотые волосы были тесно переплетены черными лентами.

Фаит.

– Теперь вы меня боитесь? – Дочь наместника печально улыбнулась.

– Нет. Но я не знаю, кто вы.

– Я тот, кто дает вам последний шанс. Больше вам ничего не нужно знать.

– Но как?

– Я сделала то, ради чего появилась. – Лицо Миалинты посуровело. В светло-серых, будто осеннее небо, глазах была решимость. Стальная, колючая решимость. – А теперь…

Девушка рывком вытащила из-под плаща кинжал.

– Сделайте это.

– Вы хотите, чтобы я…

– Мне в таком виде не уйти. Если поймают, это вызовет подозрения. Отец может совсем запереть меня, и тогда… Сделайте это. Прошу вас.

– Я прежде не общался с фаитами…

– Считайте, что вам повезло. А теперь действуйте.

– Это безумие.

– Это жизнь. Я появилась ради нашего разговора.

– Но подождите…

– Одежду потом бросите в обрыв. Только…

– Что?

– Я ведь все равно сейчас исчезну. Ответьте на один вопрос.

– Да?

– Ваш браслет. Откуда он у вас?

Я растерянно посмотрел на девушку. На ее золотые волосы. Не понимал, что происходит.

– Отец подарил. Перед тем, как его убили.

– Его убили из-за браслета?

– Это ведь и не браслет. Пластинка…

– Я знаю. Вы не ответили.

– Да, из-за него. Отец хотел защитить меня. Когда увидел… Когда браслет прирос ко мне, стало ясно, что заберут его только вместе со мной.

– Заберут? Кто?

– Сейчас это уже неважно.

– Кто-то охотился за браслетом?

– Я же сказал, сейчас это неважно.

– Хорошо. Как он попал в ваши Земли?

– Мой далекий прадед по отцовской линии жил здесь, в Зиалантире.

– Зиалантир. Я давно не слышала этого названия. Значит, это действительно вы.

– Что? О чем вы?

– Еще один вопрос. У вашего отца… Браслет так же сидел на руке?

– Нет.

– А у вас…

– За одну ночь. Когда я проснулся, он уже прирос к коже. А потом будто стал прорастать внутрь.

– Внутрь?

– Мне даже кажется, что под ним теперь весь сустав металлический. Если бабушка была права, это только начало.

– Ваша бабушка? Что она вам сказала?

– Пока что это не подтвердилось, да и я… Забудьте, сейчас это не имеет значения.

– Любопытно. Обязательно расскажите все еще раз, когда встретитесь со мной. Меня это очень заинтересует.

– Безумие…

– Привыкайте.

– Хорошо. Но для начала вы сами расскажете, что знаете.

– Расскажу. Поверьте. Я вас не обманываю. Только сходим в Подземелье. – Миалинта чуть улыбнулась. – И еще… Как он на вас влияет?

– Расскажу. Но для начала сходим в Подземелье.

Дочь наместника улыбнулась еще шире. Вздохнув, качнула головой:

– Не думала, что будет сложно… Жаль, я не увижу, чем все закончится. А мне очень интересно.

– Что с вами?!

Я заметил, что вместе с последними словами Миалинты из ее рта стал выходить пар, будто она говорила на морозе. Совсем как у двойника Оэдны, когда ее привели к Зельгарду.

– Поторопитесь. Ожидание мучительно. Ну же! Не заставляйте меня делать это самой. Я не смогу… Я…

С каждым словом дыхание Миалинты становилось все более густым. Ее слова вылетали плотными перьями тумана и, рассыпаясь тонкими нитями, вытягивались ей за спину – к стене мглы. Будто крохотные струйки родника, стекающие в полноводное озеро.

Я выхватил у Миалинты кинжал.

Сдавил рукоятку.

– Прошу…

У меня не оставалось выбора.

Ударил и закрыл глаза, чтобы не видеть, как упадет ее тело.

Глава 6
Эрин

Для всех известных нам Земель характерна единая планетарная цикличность. Каждый цикл длится чуть менее двадцати лет (если считать по Литианскому календарю, принятому Великим торговым Кольцом). По его окончании в низкий цикл начинается Затмение, когда в течение года солнце или не появляется вовсе, или только обозначает краткий рассвет на горизонте, который тут же становится и закатом. Высокий цикл оканчивается Солнцестоянием, когда до полугода солнце вовсе не заходит, лишь опускается к горизонту и тут же начинает вновь подниматься в зенит.

«Пособие для общих занятий в младших училищах». Подготовлено Наместным старшим училищем Вер-Гориндора

Я проснулся задолго до рассвета. Не сразу понял, что происходит. Схватил меч, лежавший в изголовье, отбросил ножны и замер, полулежа на кровати. Прислушался. Темная комната дрожала. Дрожало все подворье. Спросонья мне показалось, что это очередное землетрясение – их было немало на моем пути сюда, последнее, и самое разрушительное, случилось меньше полугода назад в Западных княжествах Своаналирского плато.

Окончательно проснувшись, я понял, что источник звука – снаружи, на Ярмарочной площади. Нет, это было не землетрясение. Там кричали люди. Множество голосов, шум падающих камней, треск досок. «Что там происходит?»

Светильник, который я оставил на ночь, прогорел. Пришлось искать его на ощупь. Открывать. Заливать масло. Потом искать серные пластинки. Шум на площади не смолкал. Подобно ветру в чащобе, он то усиливался общим гулом, то ослабевал так, что можно было различить отдельные голоса.

Обрывками до меня доносились проклятия, чей-то плач. Ничего хорошего это не предвещало.

Наконец нащупал серные пластинки. Зажег светильник. Поставил его в углу, подальше от окон – так, чтобы свет не выдал мое пробуждение, но в то же время позволил при необходимости одеться и подготовиться к выходу на улицу. Не выпуская меч, я отодвинул ночную занавесь. Неспешно, стараясь не привлечь внимания, отворил узкую щель на балкон и на корточках проскользнул в нее.

Здесь, на балконе, гул толпы казался еще более устрашающим. Горожане заполнили всю площадь. Огонь ратуши сполна освещал центр города, но у многих тут были факелы, значит, они пришли из других кварталов.

Вокруг статуи Эрхегорда Великого люди стояли в тесноте и почти не шевелились. Чего-то ждали, переговаривались. Принимались толкаться – в тесноте начиналась едва приметная рябь. Она быстро стихала.

Со всех улочек прибывали люди – красными речками светильников и факелов стекались в бурлившее озеро площади, наполняли его новым шумом.

Над всем этим копошением молчаливо и непоколебимо вздымалась окружная стена тумана. В предрассветный час она выглядела особенно мрачной. Черная волна застывшей смерти. Неровный круг чистого неба над Багульдином сейчас был едва заметен.

От Кузнечной улицы донеслись надрывные вопли. Затем все перекрыл одинокий крик – высокий, пронизывающий до невольной дрожи. Люди побежали. Сталкивались друг с другом, ругались. Коленями и локтями падали на брусчатку, обдирались в кровь, но тут же вскакивали и неслись дальше. Возле скобяной лавки началась драка. От упавшего факела загорелась мясная лавка, и никто не торопился ее тушить.

Все, кто стоял на площади, теперь притихли и старались получше рассмотреть драку. Кто-то попробовал забраться на пьедестал Эрхегорда Великого, но в него вцепилось сразу несколько рук. Стащили вниз. Если б не теснота, там тоже началась бы драка.

Едва ли сейчас кого-то могло заинтересовать мое присутствие, людей тут было слишком много, и все же я решил не рисковать. По-прежнему сидел на корточках и выглядывал из-за балясин парапета.

Заметил, что под балконом, у входа в «Нагорный плес», стоят наемники Орина. Их было легко узнать по символу Торгорда на кожаных шлемах – серая оруна, каменный цветок. После всего, что вчера случилось, их появление не могло не насторожить. Оставалось надеяться, что наемники пришли сюда не для того, чтобы поговорить об исчезновении Эрина. Орин вполне мог прислать их для охраны принадлежавшего ему подворья. Так или иначе, я решил при первой возможности надеть путевые доспехи, по меньшей мере – кожаный нагрудник, а пока ловил обрывки фраз и пытался понять, что же так обеспокоило людей.

Удалось только разобрать, что туман изменился и эти изменения всех напугали.

Послышались новые крики. Я поискал глазами очередную драку, но вскоре разглядел, что к площади по Парадной улице приближаются всадники. Впереди, в полном боевом облачении, с закрытым правым наплечником, скакал комендант. Его сопровождали не меньше двадцати конных стражников.

По толпе пошли приглушенные крики. Человеческое озеро на площади заволновалось. Всадники пробирались к статуе Эрхегорда, отталкивали зевак тяжелыми ботфортами и грондами, ударяли кнутами. Кавалькада, подобно боевой ардонке, рассекла беспокойные людские воды и остановилась у пьедестала. Стражники полукругом отгородили коменданта и озлобленно били всех, до кого доставали их подошвы и кнуты. Кони, покрытые металлическими пластинами, не отставали от хозяев – кусали каждого, кто оказывался слишком близко к их голове, вставали на дыбы, угрожая копытами.

Оглядев толпу и подождав, пока она притихнет, Зельгард заговорил грубым, надрывным голосом. Каждая фраза была короткой командой, составленной так, чтобы слова были хорошо слышны в отдельности. Не было сомнений, что таким же голосом он в свое время отдал немало приказов в настоящих сражениях:

– За неповиновение – арест! За мародерство – смерть на месте!

Самого коменданта за статуей Эрхегорда я не видел, но его голос, несмотря на общий шум, достигал даже «Нагорного плеса».

Заполненная людьми площадь в этот предрассветный час смотрелась зловеще. При свете огня над ратушей и факелов лица горожан и стены ближайших домов сделались кроваво-красными. Во всем чувствовалась тревога.

– Городской совет решит нашу участь! Всем разойтись и ждать! – продолжал Зельгард.

– Чем они раньше думали? – крикнул кто-то из толпы.

Комендант вскинул руку. Сразу четверо стражников спешились, быстрым шагом бросились в толпу и схватили кого-то – быть может, даже не того, кто кричал, но точность здесь и не требовалась. Зельгарду нужно было усмирить людей. А я злился – ведь до сих пор не понимал, что именно случилось в Багульдине. Подумал даже спуститься в цокольную таверну и расспросить кравчего, но, поколебавшись, продолжил наблюдать за площадью.

И тут я заметил, что в толпе то и дело случаются странные всплески. Стоявшие без движения люди вдруг разом начинали кого-то неистово бить. Чаще всего всплески затихали в несколько секунд, но иногда расходились глубокими волнами потревоженной воды, вовлекали и других, стоявших поодаль людей. Те, кто не мог принять участие в неожиданной расправе, поддерживал ее руганью и криками. Приглядевшись, я понял, что эти всплески случались из-за фаитов. У зажатых в такой тесноте двойников не было шансов. Вспыхивали их золотые волосы и – горожане принимались убивать. В ход шли ножи, укрепленные наручи, простые дубинки, кулаки, но чаще фаитов просто душили и задавливали общей массой.

Из дальнейших слов Зельгарда я наконец понял, что же случилось. Этой ночью стена тумана продвинулась вглубь города сразу на несколько кварталов. Кольцо забвения сжималось. Приглядевшись, я увидел, что мгла и в самом деле теперь была значительно ближе к подворью.

Кто-то из горожан принялся баррикадировать двери и окна, зная, что туман не проникнет в дом, пока в нем горит свет и живут люди. Но большинство, уверенные, что мгла уже не остановится, в панике бежали к ратуше. Там их встретили отряды стражников. Пришлось отступить на Ярмарочную площадь.

Туман поглотил балюстраду, возле которой я встречался с Миалинтой, аллею Памяти, Городской сад и остановился у дверей резиденции. Сам наместник не мог отвадить от себя мглу, и это пугало горожан едва ли не больше, чем потеря собственных домов.

Тем, кто бежал с захваченных туманом улиц, Зельгард разрешил пока что жить на площадях – Ярмарочной и Парадной, которая располагалась сразу за ратушей, а также на улицах между ними. Обещал к обеду возвести временные жилища из досок, заготовленных для строительства ярмарочных лавок.

– Туман не зайдет в дома! Бояться нечего. Даже в Привратном квартале живут! Но если хотите, пусть ваши дети живут, как собаки, в деревянных конурах.

Площадь рокотала. Гул перекатывался, вскидывался криками и бранью. Комендант всматривался в толпу, пытался понять, кто ему перечит.

Одни люди беспокойно оглядывались, искали кого-то. Другие стояли спокойно, с важностью и величием. Одни возвышались над толпой, другие приплясывали на месте, стараясь из-за плеч соседа лучше рассмотреть Зельгарда. Почти не было видно тел. Сплошные лица. Серые, худые. И широкие, лоснящиеся. Мятые, будто наспех слепленные, лица и лица строгие, вытянутые. Распущенные волосы, блестящие локоны. И волосы, стянутые в тугие кольца. Будто волнистое поле, усеянное человеческими головами. И над ними грозным истуканом возвышался Эрхегорд Великий – с мечом в одной руке и окровавленной головой дикого зверя в другой, того самого зверя, с которым он и его телохранители столкнулись в нижнем горизонте Таильской пещеры.

«Однажды придет расплата. Быть может, не сейчас, а многие годы спустя, но твою славу сменит твоя погибель».

По краям площади собрались отдельные группы людей. Они что-то обсуждали, изредка поглядывая в сторону Зельгарда. Возле домов стояли стражники, готовые в любой момент схватить того, кто проявит неуважение к коменданту.

Напоследок он объявил, что решение Городского совета возвестят сразу во всех кварталах глашатаи наместника. Пообещал, что для тех, кто останется жить на площадях и улицах, первым делом установят котлы, в которых можно будет готовить пищу.

Все это время, наблюдая за площадью и слушая Зельгарда, я думал лишь о том, что Миалинта была права. Нужно было что-то делать. Просто сидеть на месте и ждать, пока сомкнется кольцо тумана, глупо.

«Время играет против нас. Не думайте слишком долго».

Мне так и не удалось найти проводников. Вчера я понадеялся на Эрина, но тот обманул меня, за что и поплатился. Впрочем, это был его выбор. Я сделал все, что мог.

Прижавшись к балясинам, я вновь и вновь перебирал все уже не раз сформулированные варианты. Сейчас нельзя было ошибиться. Сделать выбор и следовать ему до конца, не задумываясь о последствиях.

Среди наемников Орина на входе в «Нагорный плес» началось оживление. Кажется, к ним кто-то присоединился, но я не придал этому значения.

Итак, вариантов осталось три.

Сесть в гартоллу и отправиться в Целиндел – понадеяться на удачу, которая за последние три года не раз оказывалась ко мне благосклонна.

Отправиться в резиденцию – довериться Миалинте, ее безумному плану найти место, где появился первый фаит.

Отправиться в «Хозяйник Анаэллы» в надежде на помощь Громбакха, Тенуина и Теора – возможно, теперь, после ночных событий, они уже готовили план побега.

Каждый вариант был по-своему плох. Окончательный выбор я планировал сделать сразу после завтрака в таверне, но пришлось поторопиться – кто-то отчаянно заколотил в дверь комнаты.

Я вернулся с балкона. Взглянул на сундук, в котором лежали путевые доспехи. Уже не было времени с ними возиться.

Стук в дверь не стихал.

– Откройте! Скорее! – приглушенно просил кто-то.

Я торопливо натянул клепаные сапоги, закрепил пояс с ножнами и набросил на себя кожаный нагрудник, хоть и понимал, что толку от него будет немного. Все же с ним было спокойнее, чем в одной рубашке.

– Откройте! – в голос сказал неожиданный гость, и я сразу узнал его.

Сольвин.

Возможно, мои опасения были напрасными. Хозяин подворья наверняка пришел разбудить меня, чтобы рассказать о тумане, – думал, что я проспал беспорядки на площади и еще не знаю о нависшей над нами угрозе.

Подошел к двери. Сквозь притворный зевок спросил:

– Кто там?

– Скорее! Да что же это, откройте! Я это, я! Сольвин!

– Что случилось?

Я медлил, не хотел отворять дверь. Посчитал, что в этот беспокойный день предосторожность не будет напрасной.

– За вами пришли! Вам нужно уходить!

– Кто пришел?

– Да откройте! Теперь только через задний двор. Вы не подумайте… Да как же…

Мне все это не нравилось. Слова Сольвина не обещали ничего хорошо независимо от того, лжет он или говорит правду.

– Скорее! – отчаянно шептал хозяин подворья. – Откройте, вы все поймете.

Я еще раз посмотрел на сундук. «Надо было сразу надевать доспехи». Резко отдернул засов. Дверь сразу распахнулась. На пороге – взмыленный, раскрасневшийся Сольвин.

– Наконец-то! Бегите!

Это был фаит.

Ярко-золотые волосы.

И вместо того чтобы припустить по коридору в направлении, которое указал хозяин подворья, я опять засомневался:

– Как вы…

– Я отпустил себя. Поймите, мне очень страшно. Я здесь только… Они уже близко. – Сольвин неожиданно перешел на шепот: – Слышите?

– Что?

– Наемники Орина. Они пришли за вами. Я отправил их в таверну. Они там… Быстрее!

Наемники Орина. Значит, о моей причастности к исчезновению Эрина стало известно его отцу. Теперь он, судя по всему, хотел вежливо обсудить участь своего сына. Для начала вмуровать меня в стену своей спальни, а потом обсудить.

– Хорошо. – Я кивнул Сольвину.

Хозяин подворья беспокойно улыбнулся. Сделал шаг назад, выпуская меня из комнаты, и тут же вздрогнул всем телом. Шипящий свист и краткое дребезжание: арбалетный болт промелькнул возле шеи фаита и ударился в дверь.

Крики справа. Наемники.

Я инстинктивно отпрянул, но тут же ухватил Сольвина – втащить его в комнату, пока очередной выстрел не нашел свою цель. Хозяин подворья смотрел на меня тяжелыми, расширенными глазами. Глазами фаита, в которых угадывалось холодное осеннее небо. Второй болт угодил ему в шею. Голова Сольвина дернулась, и от резкого движения со лба слетели капли пота. Плотный холщовый ворот мгновенно напитался кровью.

Быстрый топот справа. Дверь уже не закрыть: для этого пришлось бы высунуться в коридор, да и помешал бы осевший на пол Сольвин. В комнате не запереться. Единственный выход – балкон. Третий этаж. Брусчатка внизу. Я не знал, где больше наемников: в подворье или на улице. От этого сейчас зависела моя жизнь. Пробиваться через узкий коридор или через толпу на площади?

Сольвин силился что-то сказать, но не мог. Красные от крови губы. Обезумевший взгляд. А шаги приближались. Голоса теперь слышались и слева.

Проклиная Эрина за то, что он вчера сделал в тумане, я рванул через комнату. На ходу спрятал меч в ножны: он бы помешал мне спуститься вниз.

Эрин мне сразу не понравился, еще на званом обеде он показался не самым приятным собеседником, а вчера утром, заглянув в мою комнату, лишь усилил это впечатление. Тогда здесь было значительно тише. Ни гула толпы, ни криков, ни стона умирающего Сольвина… Тихий юный день. Мягкие краски рассвета. Город просыпался лениво, позевывая и предвкушая сытный завтрак. Я был в ночной рубашке, заспанный, голодный. Сына каменщика это не смутило. Войдя, он безучастно осмотрел комнату. Все табуреты были заняты вещами, и он, не дожидаясь приглашения, сел на краешек кровати. При этом как-то неловко выставил ноги, а руками оперся на изножье. Запах ароматных мазей едва перебивал исходивший от него хмельной дух.

– Мой отец не должен знать, что я был здесь. Будьте осторожны, – непринужденно предупредил Эрин.

Одной этой фразы было достаточно, чтобы понять: ничего хорошего наша встреча не предвещает.

Я неторопливо вытирал лицо после умывания. Эрин чуть поморщился, видя, что я не спешу привести себя в порядок, но молча дождался, пока я переставлю таз с грязной водой, пока сложу полотенце.

– Вы не спросите, зачем я пришел?

– Надеюсь, вы сами об этом расскажете.

– На званом обеде вы были более учтивы.

– На званом обеде на мне было больше одежды.

Эрин чуть усмехнулся, а я призвал себя к сдержанности. Мне до сих пор не давало покоя то, что пришлось собственноручно убить двойника Миалинты.

– Я всегда думал, что вольные путешественники встают с восходом солнца. – Сын каменщика качнул головой.

– Зачем вы пришли?

Костюм Эрина едва скрадывал худобу его тела. Рукава в локтях и брючины на коленях были перетянуты серебристыми лентами, свободная ткань на плечах и бедрах собралась легкими складками, а на предплечьях и голенях тянулась ровными, чересчур тонкими полосами. На приоткрытой груди висели украшения из желтой яшмы и клыков ирбиса.

Длинные пальцы с навощенными ногтями беспокойно перебирали край покрывала, на котором он сидел, в остальном Эрин казался беспечным, заглянувшим ко мне из любопытства – посмотреть, как умывается и одевается чужестранец. Значения витиеватых сигв на его кистях я не понимал, в них не было ни одного узнаваемого образа.

– Я пришел вам помочь.

– Помочь?

– Вы спрашивали отца о тех, кто мог бы рассказать вам о тумане, научить вас ходить сквозь мглу.

– И вы знаете такого человека?

– Я сам вас кое-чему научу.

Такое предложение могло быть заманчивым, если б прозвучало от кого-то другого, а не от этого изнеженного, хмельного мужчины, но я не торопился отказывать.

– Зачем вам это?

– Вы не верите, что я просто хочу оказать добрую услугу ханголу, угодившему в ловушку нашего города?

– Нет.

– Правильно. – Сын каменщика рассмеялся тихим, шелестящим смехом, будто разом зашипели сразу несколько змей. – Вы бы меня разочаровали.

Слова Эрина настораживали все больше.

– Скажем так… – Он пожевал губу. – Я кое-что потерял в тумане. Хочу это вернуть. Но одному ходить опасно. Видите ли, в тумане встречаются… – он чуть помедлил, подбирая удачное слово, – трудности.

– Трудности?

– Да. Они доставляют массу хлопот, когда ты идешь один. Нужно часто оглядываться. А если кто-то прикрывает твою спину, сразу становится легче. Не беспокойтесь, это не так опасно, как кажется.

Я поморщился. Напрасная затея выставить меня трусом и заставить доказывать обратное.

– Ну так возьмите наемников отца. Они не то что спину, они вам и ноги, и руки прикроют, – сказав это, я сжал челюсти: напомнил себе о необходимой сдержанности.

– Отец не должен ничего знать. Не хочу его расстраивать. А его верные собаки сразу обо всем донесут.

– И где вы будете искать то, что потеряли?

– В тумане. Главное, выйти за пределы города. А там… не так важно, в какую сторону пойти. Но вы не беспокойтесь, далеко идти не придется. То, что я потерял, само меня найдет.

– Так бывает?

– Бывает, поверьте. Туман не так плох, как тут все кричат. Многие находят в нем даже то, о чем успели позабыть.

В словах Эрина было безумие, но я уже привык к тому, что все безумное в Багульдине неожиданно находит вполне логичное объяснение.

– Все просто. Вы провóдите меня, а я расскажу вам об основных опасностях, которые вас подстерегают во мгле. Заодно покажу кое-что интересное. Вам понравится. Думаю, вы напишете об этом в своем путеводнике.

За последние три года я усвоил одно важное правило: не влезать в истории, которые отвлекают от главной цели. Каждый раз они заканчивались печально: кровью, слезами или погоней. Что будет теперь? История Эрина была именно такой – ненужной, отвлекающей. Но в то же время любые новые сведения о тумане могли пригодиться.

– Я согласен. Когда выходим?

– Сейчас. – Эрин порывисто встал и этим движением сразу выдал свои мысли.

Сын каменщика боялся, что я откажусь. Значит, несмотря на всю эту вальяжность, действительно нуждался в моем участии. Не стоило так быстро соглашаться, быть может, он бы подробнее рассказал о том, что задумал.

На улицах Багульдина ничто не предвещало ночной паники. Обычная суета и теплые запахи утреннего города: свежей выпечки, ароматических мазей, просыпающихся цветов и маренной настойки, которой поливали брусчатку для защиты от мелких паразитов. Беззаботные голоса, смех и тихое ворчание лавочников.

Мы с Эрином шли в дорожных плащах, с накинутыми капюшонами, чтобы нас никто не узнал. На Моховой улице нас дважды останавливали патрули – требовали показать волосы.

– Я должен вам кое-что рассказать. – Эрин, все это время шагавший впереди, теперь поравнялся со мной.

Сказав это, замолчал.

Какое-то время мы опять шли молча. Наконец Эрин достал из плаща бутыль в ивовой оплетке, сделал несколько глотков хмеля и заговорил:

– Знаю, прозвучит странно. Но вам надо понимать, что именно происходит в тумане. Так надежнее. Тут ведь никогда не знаешь… Просто выслушайте. А там… там все поймете. Семь лет назад. Да, прошло семь лет…

Эрин опять замолчал. Чуть замедлил шаг. Я теперь тоже шел медленнее – не хотел оставлять его за спиной. От такого человека можно было ожидать чего угодно. И до тех пор пока я не узнаю, что ему в действительности от меня потребуется, нужно быть начеку.

– Семь лет назад я полюбил девушку, – будто принуждая себя к каждому слову, заговорил Эрин и одновременно с этим пошел быстрее. – Юна. Помощница Сольвина. Его дочь.

– Дочь Сольвина? – Я не сдержал удивления.

– Да. Отец тогда купил «Нагорный плес», и я… Мы познакомились в подворье, на кухне. Юна складывала какие-то продукты в корзину. Я бы даже не обратил на это внимания, но Юна испугалась. Сказала не говорить отцу. Я спросил, какому отцу: Орину или Сольвину. Она рассмеялась. Призналась, что раз в неделю отвозит корзину беднякам, к Подземелью Искарута, не знаю, может, вы слышали об этом месте. Да это и неважно… Она кормила детей. Первые дни я над ней подшучивал. Говорил, что бедняки там заразные, что у нее теперь наверняка аскардегиллы или что-нибудь похуже. Она пугалась, но шептала, что все равно будет туда ездить. А я все шутил – глупо и мелко. Юна так красиво смущалась. Я и не заметил… Мы даже вместе съездили к Подземелью. Я закупил целый обоз овощей. Это был хороший день. И никаких аскардегилл. И ведь все как-то незаметно… Она ответила взаимностью. Семь лет прошло, а я даже помню… Ну, вы поняли.

Я с удивлением косился на Эрина. Ожидал от него чего угодно, только не истории первой любви. Такой разговор настораживал еще больше. Его откровенность можно было объяснить хмелем, но лишь отчасти. Едва ли сын каменщика так просто стал бы делиться сокровенными воспоминаниями с чужеземцем, которого впервые увидел день назад. Возможно, он рассчитывал, что я уже не вернусь из нашей вылазки, и говорил со мной, зная, что жить мне осталось недолго? Еще было время остановиться, сказать, что я передумал. Но, в конце концов, мне уже стало интересно, зачем он все это устроил.