Текст книги "Здесь слезам не верят"

Еще один выброс! Такой же мощный, на пределе сил Охотника, и еще три метра пробито. Вот только колдовать стало гораздо сложнее, попробуй-ка, поколдуй, когда ты ползаешь по шею в текучей, как вода, пыли!

И тут в голову пришло – не пойдет! Стоит еще раз намагичить, и он просто захлебнется в пыли, заполняющей нору до самого верха. Искомый тоннель находился ниже того, в котором сейчас был Охотник, и, значит, тоннель должен идти под углом. Нет, не выйдет!

Снова сосредоточился, осмотрелся, увидел людей, которые стали гораздо ближе, но шли все еще очень медленно и осторожно. И это хорошо. Имелся небольшой запас времени. Снова посмотрел в толщу грунта, выбрал другой тоннель. Тот был гораздо дальше, двадцать метров от этого, такой же узкий, как и первый, но самое главное – он был выше, шел параллельно большому тоннелю! А значит, вся пыль, созданная заклинанием, будет вытекать наружу, не мешая работе.

И понеслось – заклинание – три метра норы!

Еще раз – еще три метра!

Еще!

Еще!

Организм изнемогал, впитывая и отдавая огромное количество магической энергии. Это было не больно, приятно, как секс, но если заниматься сексом бесконечно, часами, сутками напролет – сдохнешь. Так и здесь, каждый выброс энергии отнимал силы, и с каждым выбросом их оставалось все меньше.

На такой мощности магии работать длительное время нельзя, даже если ты и могучий колдун. Даже могучие колдуны, прежде чем осуществить подобный выброс магии, запасаются боевыми амулетами, в которые закачивают огромное количество магии, высвобождая ее в нужный момент, чем и избавляются от таких неприятных спутников колдовства, как жгучий, нестерпимый голод, головокружение, слабость и, как следствие – истощение и, возможно, смерть. Если, конечно, колдующий не отдохнет необходимое время и не восстановит запас жизненных сил. Проще говоря, если не поест и не поспит.

До поверхности далеко, и если бы Охотник попытался выйти наверх, пробив тоннель сквозь десятки метров известняка, глины и песка – он так и остался бы лежать в этой норе, истощенный до последней капли жизненной энергии. Даже сейчас, пробивая ход к тоннелю, в глубине души он опасался, что истощит себя до опасного предела, когда ему не хватит силы, чтобы пройти туда, где окажется в безопасности. Но что оставалось делать? Убивать или быть убитым? Воин должен понимать, когда следует отступить, чтобы с новыми силами вступить в бой.

Пыль стекала вниз, растекаясь по полу тоннеля, поднимаясь в воздух так, что казалось – в подземелье нагрянул болотный туман. На несколько десятков метров в сторону от норы видимость уменьшилась до такой степени, что группы захвата, подошедшие к тому месту, где предположительно находился беглец, могли видеть только на расстоянии вытянутой руки, и потому движение бойцов было застопорено.

В облаке пыли не помогали никакие средства наблюдения, инфравизоры вообще ослепли, при включении выдавали лишь яркое свечение, ведь эта пыль была нагрета гораздо выше температуры человеческого тела.

Энергия никуда не девается, она или высвобождается, или поглощается. Сейчас, при распаде горных пород на молекулы, освободилось столько энергии, что если бы ее частично не поглотили стены тоннеля, здесь можно было бы жарить яичницу. И теперь жара была около сорока пяти – пятидесяти градусов, потому с бойцов, одетых по всей форме – в бронежилеты и спецкостюмы для погружения под землю – градом катился пот. Если бы не их несокрушимое здоровье и не специальная подготовка, многих точно бы хватил тепловой удар.

Стены тоннеля пыхали жаром, и никто не мог понять, что же все-таки здесь случилось. Тем более что датчики больше не отмечали местонахождение объекта.

Группы отошли назад и несколько часов дожидались, пока эта странная пыль уляжется на пол тоннеля. Потом выслали разведчиков с приказом не ворошить поганую пыль, непонятно откуда тут взявшуюся. Разведчики и доложили о появившейся в стене дыре.

Вернее, о двух дырах. Одна тупиковая, заполненная пылью, вела вниз (один из разведчиков нырнул туда, обвязавшись веревкой, дыша через кислородный прибор), вторая, уходящая по наклонной вверх, шла на многие десятки метров, и разведчики лезть в нее не решились, не зная, что поджидает их в кромешной тьме этой крысиной норы.

Впрочем, они не могли в нее влезть еще и потому, что дыра была узкой, очень узкой, сужаясь настолько, что в нее едва мог пролезть обычный, не отягощенный грузом человек. Что уж тогда говорить о бойцах, по самую макушку нагруженных всевозможными средствами защиты и нападения. Здесь нужен какой-нибудь задохлик-акробат или гимнаст, а не плечистый спецназовец весом сто кило и ростом под два метра.

Пока искали таких «задохликов» среди личного состава, пока объясняли задачу и сулили всяческие блага за успешную поимку нарушителя, прошло время, и когда разведчик в одном лишь комбезе, с пистолетом и ножом прополз-таки по узкому тоннелю, оказалось, что он упирается в глухую стену, безо всяких признаков прохода. И это было страшно.

Потом говорили, что тот отчаянный сержант, который решился влезть в эту дыру и пятясь выполз из нее – по сантиметру вырывая жизнь у подземного бога, наполовину поседел, а затем подал рапорт на увольнение. С него хватило.

Куда пропал беглец – никто не мог понять.

Его спутницу, красивую высокую девушку, одетую, как вокзальная бомжиха, перевезли в Лефортово, но она отказалась говорить, пока ее не накормят, не напоят и не дадут вымыться в душе. А еще – пока не оденут в более-менее приличную одежду. Когда все это было проделано (не сразу, после нескольких часов безуспешных попыток ее разговорить – угрозами и посулами), девица рассказала, что ее спутник – великий колдун, Терминатор, и если ее не отпустят – всем трындец.

А потом замолчала, мгновенно уснув прямо за столом в допросной, и не проснулась даже тогда, когда ее тащили в одиночную камеру. Врач определил у нее переутомление и, возможно, шок, порекомендовав дать ей как следует выспаться.

Операция «Беглец» была завершена, начался сбор информации, заработала машина следствия – отлаженная, смазанная, как хороший автомобиль. Никто не сомневался, что в ближайшие часы личность беглеца и его спутницы будет раскрыта.

* * *

Охотник пробил последний слой грунта и вывалился в узкий тоннель, хрипя от напряжения, ругаясь так, как могут ругаться только деревенские жители, уронившие бутылку самогона прямо на кирпич возле дверей избы. Он и сам не знал, откуда выскочили эти ругательства – снова мелькнуло лицо человека лет шестидесяти, на котором поблескивали хитрые прищуренные глазки. «Дядя Петя», – мелькнула мысль и тут же ушла в небытие. Охотнику уже было не до деревенских жителей. Перед ним стояли трое карликов – лохматые, поблескивающие маленькими красноватыми глазами, светящимися в темноте. В руках они держали что-то очень напоминающее копья, и наконечники этих копий были направлены на Охотника.

– Дас скин эдар кам? – пропищал один из карликов на непонятном языке, и вдруг в мозгу Охотника будто что-то щелкнуло. Он понял!

– Ар… Сергар! Ар над гев эвой!

«Я не причиню вам зла», – что еще он мог сказать этим существам? Что пообещать? Сил осталось только чтобы доползти и придушить одного из них, пока другие будут тыкать в чужака копьями.

Карлик отшатнулся, что-то залопотал своим спутникам, оглядываясь на Сергара, потом подбежал к дыре, проделанной человеком, покрутил головой и вдруг сделал несколько пассов – и стена снова стала гладкой, такой, как до Сергарова колдовства. Снова подошел к Сергару, что-то спросил, но тот уже ничего не слышал, он потерял сознание.

Карлики полопотали над неподвижным телом, затем один отделился от группы и побежал по тоннелю – шустрый, маленький, будто убегающий от охотника заяц. Двое остались на месте, и тот, кто заделал дыру в стене тоннеля, достал откуда-то из сумки, висевшей через плечо, маленькую стеклянную бутылочку, на которой красовался герб Российской империи.

Вынул пробку, запрокинул пузырек над губами человека и проследил, чтобы в рот больного упало не больше трех капель темной, резко пахнущей жидкости. Затем сел рядом и взял человека за руку.

Теперь оставалось только ждать.