Текст книги "Здесь слезам не верят"

Проглотив содержимое контейнера, человек без имени отбросил пустую емкость и тут же провалился в сон – глухой, тяжелый, черный, как окружающая его Темнота. Он не видел снов. Ему было тепло и хорошо. Гораздо лучше, чем тогда, когда он очнулся на столе прозектора с торчащим из живота скальпелем.

* * *

Сколько часов или дней прошло, он не знал. Один? Два? Семь? Столько, насколько хватило еды и одинокой бутылки пива, выдохнувшегося, противного, но полезного – жидкость, без жидкости никак. Он ел, пил, потом спал – сколько мог. Организм восстанавливался – как мог. Раны, которые человек получил перед встречей с полицейскими, и те две раны, что нанес ему патрульный, уже зажили, оставив после себя звездчатые вмятины, пятна.

Пули, которые остались в теле, зарубцевались, затянутые в кокон плоти, остальные вышли из ран, вывалившись на пол, будто гнилые зубы из больного рта.

Организм экономил силы, можно было бы выбросить все инородные тела, но он не стал этого делать. Оставшиеся в теле пули не мешали выживанию, потому не стоило тратить на них свои силы. Одна застряла в легком – пусть себе там и торчит, до поры до времени. Другая зависла в кишечнике и тоже была забыта. Все пули из мышц были выброшены, как вредоносные, мешающие выживанию – существо, вся жизнь которого зависит от того, как работают его мышцы, не может себе позволить плохую работу хоть какого-нибудь, даже самого на первый взгляд второстепенного мускула. Чтобы добыть пищу, организм обязан поддерживать максимальный уровень готовности к схватке или бегу. Это ПРАВИЛЬНО.

С мозгом все было гораздо, гораздо хуже. Клетки мозга восстанавливались очень медленно, особенно лобные доли, отвечающие за личность хозяина.

Личности как таковой не было. Вместо нее – неопределенное, безликое существо, руководствующееся инстинктами. Желающее выжить.

То, что человек выжил после такого ранения, тоже было чудом – пуля разрушила часть мозга, вырвав кусок черепной коробки, после такого попадания не смог бы выжить никто и ни в каком из миров. Даже если бы рядом оказался могучий маг-лекарь, способный лечить практически любую болезнь.

Участок мозга, отвечающий за магию, частично уцелел и автоматически поддерживал тонкую нить контакта с Океаном Силы, только потому способность к регенерации сохранилась – не на том уровне, что раньше, но… сохранилась. Ткани тела восстанавливались феноменально быстро. И перестраивались.

Человек лежал в куче тряпья, пребывая в состоянии, подобном трансу, и не знал, что наверху, на поверхности земли кипят страсти, сравнимые по своему накалу с ураганом – его искали. Искали везде, где могли. Искали все – от друзей до врагов. Его объявили во всероссийский розыск, разослали фоторобот с приметами – «Опасный террорист, напавший на работников правоохранительных органов…»

Ему все было безразлично. Он не помнил ни друзей, ни врагов. Один, во всем мире один. Чистый лист бумаги, животное, копия человека, некогда именовавшегося Сергар Семиг.

В старом подвале, в котором никто не был уже много десятков лет, было тихо и уютно. Никто не беспокоил спящего – здесь не было даже крыс. Крысы там, где есть еда, но что можно съесть в этом подвале, не видевшем света долгие, очень долгие годы? Крысы там, где люди, там, где двуногие существа оставляют множество вкуснейших и очень питательных продуктов, там, где можно разжиться едой.

И когда у человека без имени закончилась еда и питье, инстинкт отправил его к людям – как крысу, как таракана, неизменного спутника всех людских поселений.

Человек медленно встал, выбрался из-под груды пыльного тряпья и, не отряхиваясь, пошел вперед, к пролому, через который попал в этот подвал. Он теперь неплохо видел в темноте – без цветов, как черно-белое изображение, но видел. Ночное или, скорее – подземное видение способствует выживанию, а значит, зрение должно было перестроиться в нужном ключе. И перестроилось.

Теперь человек шел не так, как тогда, когда бежал в неизвестность, спасаясь от преследователей – это был Охотник, ищущий добычу. Добычей могло стать все, что способствует выживанию, а именно – еда, питье, одежда. Не более того. Но и не менее. Попадется крыса – это тоже еда. Организм перестроится так, как нужно для выживания.

Предки людей питались сырым мясом, и ничего, дожили до котлет. Отвыкли от сырого мяса, да, но… если твой организм может автоматически подстроиться под любые условия, так о чем разговор? Главное, чтобы эта самая крыса попалась!

Но крысы, твари хитрые, разумные и очень, очень осторожные, не спешили бросаться к этому существу, неслышно крадущемуся вдоль канализационных тоннелей.

Он шел, слегка сгибаясь, когда голова чертила по своду подземелья. Неслышно утопали ноги в мягком илистом ковре, за журчанием ручейка не было слышно чавканья, когда нога в очередной раз выскакивала из липкой грязи. Идти неслышно было правильно для выживания, потому Охотник не позволял себе ни одного лишнего звука. Худой, жилистый, как гончая, он был одновременно гибким, ловким, как кошка, шаги которой не услышит ни одна мышь. Вперед, и только вперед! Не останавливаясь, не оглядываясь назад – идти туда, где, как полагал инстинкт, должны быть вода и пища.

По большому счету Охотник мог бы пить и ту мерзкую, грязную жижу, что хлюпала у него под ногами, если бы захотел. Но организм не хотел. И не потому, что знал – это мерзкое ядовитое скопление самых опасных болезнетворных бактерий в мире, и это гадко. Просто для того, чтобы нейтрализовать действие ядов и убить микробы, ему потребовалось бы слишком много энергии, а с энергией теперь большие проблемы. Не катастрофа, нет. Но проблемы. И так на лечение организма было истрачено двадцать процентов массы тела, еще немного, и придется еще сокращать объем мышц, то есть продолжить есть самого себя.

Чтобы сохранить прежнюю силу и ловкость, пришлось уменьшить объем мышц, преобразовав их, модифицировав, превратив мышцы в некое подобие мышц насекомых, способных длительное время работать не утомляясь. Да и самих мышц стало в несколько раз больше – если у обычного человека их около шестисот, у Охотника стало больше двух тысяч.

Изменились и легкие, чтобы обеспечивать мышцы возможно большим количеством кислорода, тем более в условиях подземелья, легкие увеличились в объеме, и тогда пришлось перестраивать грудную клетку, расширяя ее по требованию мозга.

Единственное, что не мог сделать мозг – это перестроить сам себя. Только время могло помочь восстановить разрушенные клетки серого вещества и полностью восстановить в нем разрушенные связи.

Охотник шел уже около трех часов и за все это время так и не увидел ничего съестного. Лишь труп собаки, полуразложившийся, сладко пахнущий тленом. Но и его Охотник есть не стал, по той же самой причине – борьба с последствиями этого «обеда» лишит последних запасов энергии.

И тогда организм принял решение выбраться наружу – туда, где концентрируется пища. Туда, где обитают люди и стоят ларьки с вкусной, питательной пищей.

Вверх! По ржавым скобам, к свету луны, звезд и фонарей!

Случайно или нет – скорее всего, нет – мозг Охотника выбрал для первого выхода на поверхность именно ночь. Скорее всего, он чувствовал время суток, как чувствуют животные, днем забирающиеся в свои норы и отсиживающиеся до наступления тьмы. Как они это делают, как чувствуют ночь, находясь глубоко под землей, можно лишь строить догадки. В мире есть много такого, что непостижимо человеческому уму, и ученые, важно надувающие щеки в попытках объяснить происходящее, могут только гадать, сооружая многотомные научные труды, бо€льшая часть из которых не стоит и медной монеты.

Как может кот, оставленный при переезде, найти своих хозяев через несколько лет, за тысячи километров от места расставания?

Как птицы находят дорогу к месту зимовки и потом возвращаются назад?

Инстинкт, говорят ученые, прикрывая этим словом свою беспомощность и незнание. Но другого объяснения происходящему нет.

«Магия!» – сказали бы в мире Сергара и были бы так же, как земные ученые, смешны в своей попытке дать определение тому, чему объяснения нет.

Он выбрался наверх в тихом дворе огромной многоэтажки, прямо между рядами тесно припаркованных автомобилей. Тяжелая крышка люка подалась под нажимом руки, почти не загромыхав, легла рядом с отверстием колодца, ничем не потревожив ночную тишину.

Охотник вылез, присел на корточки, оглядываясь по сторонам, как лесной кот, ожидающий нападения, затем взял крышку и аккуратно поставил ее на место. Нору нужно закрывать, иначе в нее может проникнуть враг.

Закончив, метнулся в сторону, за большую трансформаторную будку, и засел там, медленно поворачивая голову, сканируя местность. Тихо. Где-то далеко звучит музыка, светится окно на девятом этаже, но большинство окон темны, люди спят; чтобы попасть на работу по жутким московским пробкам, им нужно встать пораньше, чуть ли не на рассвете, а потому ложатся в постель они рано, отключая телефон, чтобы никто не мог испортить священный сон. После девяти вечера все связи с окружающим миром обрубаются, наступает время Морфея, уравнителя богатых и бедных.

Над подъездом мерцает одинокий фонарь, выхватывая из темноты машины счастливчиков, которые припарковались в безопасном месте – чем дальше в темноту, тем больше шансов, что над твоим «железным конем» надругаются – разобьют стекла, украдут или порежут колеса. Сигнализация не поможет – добежать не успеешь, да и толку-то от нее, когда машина припаркована на противоположной стороне дома, когда жалобные вопли насилуемого ворами автомобиля услышит разве что сосед из противоположного подъезда, с первого этажа, да и то если не затворил все свои многослойные пластиковые окна. Большой город тем и отличается, что всем плевать на всех – стреляй, грабь, бей – никто не выглянет, никто не поинтересуется – почему сработала сигнализация или с какой стати кто-то зовет на помощь.

Поодаль, метрах в трехстах, светятся окна продовольственного магазина, он работает круглосуточно, и круглосуточно в нем можно приобрести все, что нужно – от хлеба до колбасы и водки. Водку, само собой, с наценкой, из-под полы – проклятая власть не разрешает продавать спиртное после десяти вечера, чем очень даже радует предприимчивых продавцов, превративших торговлю запрещенной водкой в основной свой источник дохода.

Этот магазин, расположенный в спальном районе, местные называют «Полосатый» – мало кто помнит, почему. Лишь старожилы, чудом не убитые циррозом печени и нечистой наркотой, знают, что «Полосатый» некогда и был полосатым, выкрашенным так по прихоти бывшего хозяина, сгинувшего в огне бандитских разборок. Теперь этот источник удовлетворения местных алкашей покрашен обычной бежевой краской, но так навсегда и остался «Полосатым» – нет ничего прочнее традиций, особенно если они имеют под собой алкогольно-криминальную основу.

Нет в магазине прежнего хозяина, нет распивочной, где разбавляли мутной водой импортный спирт, из литра которого выходило четыре с половиной бутылки водки, но на месте осталась продавщица тетя Валя, крепкая, квадратная, вечная, как пирамида Хеопса. Есть в районе и супермаркеты, в которых можно купить гораздо больше разнообразного товара, чем предлагает «Полосатый», но не зарастает народная тропа в этот типовой бетонный куб, созданный руками солдат еще в советское время. Здесь все немного дешевле, и жизнь проще, не так как в пафосных огромных «аквариумах»-супермаркетах, лишенных харизмы купеческой лавки. У тети Вали можно одолжиться «до получки», а кроме того – продать что-то из домашнего барахла или краденое – за копейки, конечно, за пол-литра и закусь, но иногда и этого хватает, чтобы почувствовать себя счастливым. Хотя бы на одну ночь.

Охотник, конечно, всего этого не знал. Но знал, что у него в кармане есть некие бумажки, отдав которые в магазин, продавщице, он получит еду и питье. Знал, что нужно сделать именно так, и называется это: «купить». «Деньги» – они у него были. Несколько тысячных бумажек, вытащенных из кошелька поверженного им постового. Мозг воспринимал эти деньги как добычу, равнозначную пойманному в лесу оленю или зайцу. Добыл деньги – отнес в магазин – получил еду. Все правильно, все верно – так можно выжить.

Охотник, который еще не осознал себя личностью, пошел в сторону магазина, ступая мягко, стараясь держаться в тени деревьев и забора, ограждавшего строительную площадку – там собирались воздвигнуть новый дом. У строителей что-то не заладилось, потому стройка на неопределенное время затихла, прикрыв высоченным металлическим забором полузатопленный грязной водой котлован, из которого, как гнилые зубы, торчали бетонные надолбы свай.

Не доходя до магазина метров пятьдесят, остановился и начал неловко отряхивать с головы, с плеч, со штанов налипшую грязь и ветхие кусочки ткани, приставшие за время ночевки. Почему он так делал – Охотник не знал. Это НУЖНО было сделать, чтобы отдать свои деньги за еду. Это было ПРАВИЛЬНО, и он это делал.

Днем прошел дождь, и на мостовой, возле колеса большой черной машины, стоявшей на выезде из двора, скопилась дождевая вода – в ней плавал размокший окурок, и Охотник вдруг поморщился – ему не нравился запах табака и табачного дыма. Но он все равно наклонился и тщательно сполоснул лицо условно чистой водой, смыл засохшую кровь с щек, с шеи, с рук, покрытых буро-грязной коркой. По-хорошему, ему стоило бы найти реку или пруд, выкупаться, выполоскать свою одежду, чтобы не привлекать внимания, но Охотник не знал, где можно найти реку, и довольствовался тем, что предоставил ему случай. Он не был брезглив, он вообще не понимал, что такое брезгливость, как не понимает этого собака, пьющая из лужи. Возможно, попил бы из этой самой лужи, но запах размокшего табака отбил всякое желание промочить горло. Потом. Он купит все, что нужно, и потом уже попьет. И поест.

Есть хотелось до боли. Организм продолжал работу по перестройке и регенерации, а кроме того, у Охотника ускорился обмен веществ, а потому требовалось больше, как можно больше еды, чтобы многочисленные пучки мышечных волокон работали на полную мощь. Он просто не мог себе позволить голодать, в отличие от обычного человека, Охотник умер бы от голода за считаные недели, съеденный своим же организмом, безжалостно сжигающим энергию.

Как сумел, очистив одежду и лицо, Охотник продолжил свой путь.

Глава 5

– Как вы могли его упустить?! Как, я спрашиваю?!

Человек в неприметном сером костюме яростно ударил кулаком по столу, скривил губы:

– Идиоты! Вы – идиоты! Вам ничего нельзя поручить! И как мне теперь отчитываться перед начальством? Ну – как?

– Он изворотливый… – Мужчина за столом совещаний потупил взгляд. – Я понимаю, что нас это не оправдывает, но…

– Что – но?! Что – но, черт тебя подери?! Вы даже труп его упустили! И вообще, вы уверены, что он – труп? Я вот – нет! Передо мной сводка происшествий за последние дни, и что я вижу?! Неизвестный мужчина нападает на группу молодежи, избивает их, потом бьет наряд милиции и скрывается в неизвестном направлении!

– Полиции… – негромко говорит красивая женщина, сидящая ближе всех к столу начальника. – Сейчас – полиция.

– Да какая разница?! – бросает мужчина ледяным, как сибирская стужа, голосом. – Вы еще мне указывать будете?! Дармоеды! Бездельники! Никуда не годитесь, только небо коптите! Простую задачу – следить за человеком, и ту выполнить не можете! И это при ваших-то возможностях!

– Нет, а какие возможности у нас?! – не выдержал, фыркнул мужчина, сидевший чуть поодаль стола, рядом с женщиной. – Я не могу круглые сутки находиться в состоянии невидимости! А кроме того, поесть надо, попить, в туалет сходить, например! Неужели нельзя было привлечь «наружку» кураторов? Вы захотели сделать все своими силами, так что ж теперь на нас кивать? Так сложилось, вот и все! Кто знал, что эти гады захотят его убрать?! Зато мы теперь знаем, где они базируются, с кем работают!

– И знаем, почему они его собрались уничтожить! – согласно кивнула женщина. – По большому счету все вышло так, как вы и предположили – они его отследили, а мы сели им на хвост! Нормально все вышло, разве нет? А то, что парень исчез – куда он денется? Где-нибудь, да вынырнет! Он как дерьмо – непотопляемый!

– Я вижу, вы эксперты по дерьму, – ворчливо заметил хозяин кабинета, слегка успокоившись. – Итак, ваша версия, почему они решили его убрать, да так, что не остановились перед тем, чтобы уничтожить олигарха, всю его охрану, челядь и всех, кто попал под руку? Почему не захватили объект, не попытались на него воздействовать, чтобы привлечь к сотрудничеству?

– Ну… мы это уже обсуждали, и не раз, – пожала плечами женщина. – Предположительно, у них уже имеется такой умелец, который может продлять жизнь и возвращать молодость. Мы об этом говорили. Ряд смертей миллиардеров, которые выглядели очень подозрительно, деньги, которые те заблаговременно распихивали на подставных лиц, клоны, которые должны были изображать, что оригинал пока живет, вставляет сердца, а на самом деле он давно уже молод, здоров и весел. Почему не попытались захватить? Сделали анализ личности нашего героя и пришли к выводу, что его легче убить. И это понятно, нет человека – нет проблемы. Теперь они – монополисты. И денег у них – куры не клюют, в отличие от нас, кстати… Нет-нет, мне хватает! Но… все-таки… Ну вот, как-то так. Скорее всего, парня отследили, когда он расплатился кредитной картой. Он недавно на Земле, потому не знает, как это просто сделать – отследить. Отследили и довершили дело. То, что он был мертв, определили полицейские эксперты. Неужели они отправили бы в морг живого человека? Все может быть, конечно, но… слишком уж фантастично. Убили его, точно. Труп куда делся? Они же и выкрали, чтобы навести тень на плетень, как говорят в народе. Нас запутать. Эксперт дал показания, что на морг напали – описал нападавших. Что касается какого-то бомжа, который избил молодняк и патруль полиции – да мало ли бродит по свету странных людей? Вполне вероятно, что это все совпадение! Бывший вояка, спецназовец, спился, стал бомжем, но навыки свои не потерял! И что такого? Так не бывает, что ли? Кстати сказать, по показаниям постовых и потерпевших парней, бомжу по виду сорок лет с гаком. А нашему красавчику на вид – двадцать! И он красавчик, да! Душка! Так что не очень-то подпадает под описание! Фоторобот? Господи, да фоторобот даже на меня похож! Приделать груди, и вылитая – я!

В комнате раздалось тихое дружное хихиканье, но хозяин кабинета не улыбнулся, недовольно повел бровью:

– Напрасно веселитесь. Теперь, вместо отпуска, пойдете разыскивать этого бомжа. Найдете и удостоверитесь – он это или не он. А пока не удостоверитесь, выходные, отпуска – все отменяется! Надеваете неприметную одежду, и все – вперед! Все, все, не смотри на меня так! Все виноваты! И все будете искать!

– И вы тоже? – бесцветным голосом заметила женщина. – Я ведь предлагала – хватит этих игр с парнем! Сейчас у нас был бы великий лекарь, способный возвращать молодость не только магам, но и простым людям, лишенным магических способностей. Как у Других. А теперь что?

– Встали и пошли искать! – Хозяин кабинета внимательно посмотрел на женщину, и та как-то сразу съежилась под его тяжелым взглядом. – Все отправляемся на улицы города. Спрашиваем, ищем. Вперед!

Люди, сидевшие за столом, стали вставать, не глядя на отдавшего приказ. Они молчали, обмениваясь взглядами, и было видно, что им не терпится поскорее выйти, чтобы обсудить самодурство начальства и свою нелегкую судьбу работника спецотдела.

Ну и, само собой – жалованье, которого всегда не хватает. У Других – все проще, они не связаны требованиями закона и морали – все хорошо, что хорошо для членов организации. Чем больше добудешь денег – тем лучше. А как добыл – это никого не касается. Даже если ограбил банк или развел какого-нибудь предпринимателя. Тут же – только жалованье, хорошее, да – по меркам простых людей, но виллу в Испании на него не купишь и по-настоящему дорогую машину – тоже.

Хотя тут есть свои плюсы – никаких тебе гонений, ты под защитой государства, если что – оно тебя всегда прикроет, главное – быть лояльным власти. А вот у Других совсем иная жизнь, их травят, как волков, при первой же возможности безжалостно уничтожая. Да это и понятно – какой это властитель потерпит в своем государстве людей, которые не подчиняются его законам, да еще и опасны так, как никто другой в этом мире! Это только телевизионные экстрасенсы – клоуны и жулики, настоящие же маги могут совершать такое, что напиши об этом статью в газете – никто никогда не поверит! А если поверят, потребуют уничтожить существ, так отличающихся от основной массы населения Земли – просто из страха перед «мутантами», ведь они могут быть опасны!

Нет, большинство из тех, кто только что вышел из комнаты, не хотели возврата времен, когда за колдунами охотились, как за зверями. Пусть и не очень большая зарплата, зато все официально. Социальный статус, однако, а не участь беглеца, трясущегося от страха, а вдруг про него кто-то узнает? Хотя и времена уже другие… на кострах не сжигают, чего бояться? Экстрасенсы всякие в ранге положенности… может, и правда, послать к чертовой матери Контору, заняться своим бизнесом? Так не дадут ведь… Контора и не даст, затравят, мерзавцы!

Хозяин кабинета с легкой усмешкой смотрел на подчиненных – все эти мысли были просто-таки написаны у них на лицах. Он долго жил, очень, очень долго, и знал своих людей. Всех знал, как облупленных!

Он действительно допустил ошибку – парень был слишком ценным кадром, чтобы делать из него приманку. Но кто из власть имущих может легко признавать ошибки? Признаешь раз, признаешь два… а потом подчиненные решат, что ты такой же, как они, что ты не с Марса или Венеры, а такой же болван, как этот козел, тупо упустивший объект наблюдения, и что место свое занял не по праву. И хорошо бы его сместить, поставить на это место другого, более достойного человека.

Глупцы, но… опасные глупцы. Маги, одним словом.

* * *

Анька, по прозвищу «Каланча», стояла возле дверей «Полосатого» и уныло смотрела в ладони, освещенные тусклой вывеской, на которой была изображена некая фантазийная рыба, плод прихотливого разума мастера советских времен, и корова, долженствующая указывать на факт наличия в магазине мяса и рыбы. Уже никто не помнил, что когда-то «Полосатый», прежде чем стать «Полосатым», был магазином «Мясо-рыба», за что его справедливо прозвали «Ни-рыба-ни-мясо». До того как Москва окончательно поглотила свои предместья, этот район был полудеревней, жители которой считали себя москвичами. Однако обеспечение товарами и продуктами имели совсем не московское, за колбасой и мясом приходилось регулярно ездить в центр столицы. Не зря когда-то родилась загадка: «Длинная, зеленая, пахнет колбасой – что это?» Ответ: «Подмосковная электричка».

С деньгами у Аньки было совсем плохо. Как и с зубами, с печенью, с кожей и волосами, давно не мытыми, свисающими нечесаными прядями на покрытые обносками молодые плечи. Именно молодые, потому что было Аньке от роду тридцать пять лет, хотя выглядела она на все шесть-десят.

Когда-то у нее был муж, квартира, неплохая работа, Анна работала в парфюмерном отделе большого магазина и была довольно красива – высокая, стройная, длинноногая. Что с ней случилось, что щелкнуло в голове – это только богу известно. Сама не заметила, как пристрастилась к выпивке (наследственность, что сказать… папаша умер от пьянки. С матерью пили. Та выдержала еще меньше). Измены мужу, ночевки неизвестно где, когда просыпаешься без юбки, по пояс голой, и все дырки болят, будто туда били ногами (может, и били. Синяки, кровь!).

С работы выгнали, а потом пришел черед квартиры – за копейки, за символическую цену – по ее душу приходили бандиты не раз и не два. Били, насиловали, но… к чести Аньки, квартиру она так и не отдала. Хотя однажды избили так, что месяц харкала и мочилась кровью. Может, и повезло – девяностые закончились, кого-то посадили, кого-то «закрыли», некому стало «работать» с потенциальной жертвой. Времена изменились.

Квартира была последней ниточкой, которая удерживала ее в этой жизни. Анька верила, что когда-то черная полоса закончится, она найдет себе мужа – хорошего человека, который позаботится о ней, вылечит, и они будут путешествовать по миру, так, как видела по телевизору. Телевизор у нее был – небольшой и, само собой ворованный, притащил кто-то из постояльцев, расплачивался за крышу над головой и секс, который Анька легко предоставляла за бутылку, за еду и просто по настроению или невозможности спихнуть с себя пыхтящую, пахнущую гнилыми зубами тушу.

Анькина квартира была притоном, давно известным местным бомжам и просто алкашам, и каждый, у кого есть спиртное и закусь, мог в нем переночевать или даже жить, если пришелся по нраву хозяйке.

Увы, последние времена были тяжкими для бомжей, да и алкаши как-то притихли, московские власти крепко взялись за бродяг и алкоголиков – кого-то вылечили, кого-то посадили, а кого-то отправили подальше, за сто первый километр, чтобы не позорили облик города своими грязными мордами.

Впрочем, опять же время стало другое. Это в девяностые по улицам бродили толпы несчастных людей – разоренных, лишенных всего, и главное – надежды на светлое будущее. Теперь все знали – Россия встает с колен, богатеет, ведет здоровый образ жизни. А то, что кое-где еще есть бедные, нищие и даже бомжи – так куда ж без этого, в Америке тоже бродят толпы бездомных, а вон же какая богатая страна! Видимо, бомжи просто не хотят жить как другие, и просто бездельники. Работы – полные газеты предложений, кто мешает найти такую, которая обеспечит безбедную жизнь?

Образования нет? Умения? А кто виноват? Уж точно не власть – свои мысли в голову чужому человеку не вложишь! Учиться не заставишь!

В общем, на сегодняшний день у Аньки был кризис в гостиничном бизнесе, и готова она была на все – ради стакана дешевого пойла. Даже на то, чтобы встать на оживленной улице и начать останавливать машины, предлагая свое тело.

Увы, тело ее нормальному человеку давно уже не было нужно, нормальный человек, увидев эту грязную вонючую старуху, на всякий случай отвернулся бы в сторону, чтобы не услышать, как она просит подаяние. Таким и подавать-то стремно, ясно, что все пропьет. Подают чистеньким старушкам, которые желают тебе удачи и процветания, а не Бабе Яге с фонарем под правым глазом. («Упала, и ничего такого! Голова, может, закружилась! Я вам так сделаю – будете довольны!» – «Пошла вон отсюда!»)

Пересчитав бренчащие металлические кружки€, Анька вздохнула – даже на пиво не хватит! А в глотке пересохло, а трубы горят, желудок свело болью – сейчас его полить бы холодненьким горьковатым вкусным пивом, и можно еще пожить! А к нему бы еще колбаски – ну да, самой дешевой, но пахнущей как настоящая – и пусть говорят, что она из сои – может, из сои еще и полезней! Мясо есть вредно, видела по «ящику», от мяса всякие там болезни!

Анька вздохнула, решая, стоит ли пойти в магазин и попросить у тети Вали продуктов в кредит или же отправиться домой, лечь спать голодной и все-таки дождаться, когда ее «гостиницу» навестит кто-то из кормильцев и поильцев.

Шанс на то был, но… совершенно непредсказуемый. Могут прийти, а можно и с голоду сдохнуть, пока кто-то появится!

Голодать Аньке не привыкать, она терпелива, но главное, чтобы голод не до смерти. Сдохнешь вот так в своей отдельной трехкомнатной московской квартире, протухнешь, завоняешь… а потом квартира отойдет государству или, скорее всего, на нее задним числом оформит документы какой-нибудь участковый (Анька слышала о таком и по «ящику» видела) и будет жить-поживать и добра наживать. Анька же будет нормально кормить червей в безымянной могиле под порядковым номером.

Обидно, да. Не дождетесь! Анька еще всех переживает, сцуки, и на ваших похоронах простудится! И выпьет за ваш упокой! А потом поедет на курорт с красивым молодым олигархом!

Занятая печальными и слегка обнадеживающими мыслями, Анька не заметила, откуда появился, пришел этот человек – в светлом плаще, испачканном чем-то бурым, с лицом, обезображенным ужасным шрамом, с торчащими в стороны, едва приглаженными волосами. Парень выглядел лет на сорок – высокий, широкоплечий, одежда на нем болталась так, будто была с чужого плеча, с человека, который минимум на пять размеров крупнее, чем этот доходяга. Но только не в плечах, тут она, наоборот, трещала, натянутая, как кожа на барабане.

Странный тип. Когда подошел ближе, под вывеску – блеснули его глаза, удивительно синие, такие, будто художник мазнул по ним яркой краской. Аньке даже вдруг показалось, что эти глаза светятся в полутьме, как у кошки, но тут же наваждение прошло – бомж как бомж, и все-то в нем интересного, что движется он к магазину твердой походкой, а значит, есть чем расплатиться за товар, а если есть чем расплатиться, значит, понадобится крыша над головой, ну и матрас – чтобы выспаться, или еще для чего… поинтереснее.

Анька давно уже воспринимала секс не как удовольствие, а как способ добычи пропитания или как неизбежность – услугу, предоставляемую особо ценному постояльцу, но сейчас вдруг почувствовала в животе некий трепет, будто бабочки, давно уже потерявшие свои разноцветные крылья, ожили и мечутся, пытаясь найти выход из истерзанного чрева бывшей продавщицы парфюмерного магазина.

Давно уже Анька не испытывала сексуального возбуждения, даже забыла, как оно и бывает! И на кого возбудилась?! На бомжа поганого, в одежде, которую он, скорее всего, нашел на помойке!

Глаза. Вот что странно. Таких глаз нет ни у кого, и в мечтах Аньки ее сказочный принц-олигарх всегда был голубоглазым блондином, высоким, широкоплечим – как этот парень, медленно и осторожно открывающий дверь в магазин.

Анька горько усмехнулась – вот он, подарок судьбы! Вот он, дар Спасителя! Голубоглазый олигарх, в драной грязной одежде! А что, каждому свое… Она как-то давно ударилась в религию, стала истово молиться, даже пить почти перестала, молила об удаче, о деньгах, которые изменят ее жизнь. И что получила? Заходит за гараж возле дома, смотрит, а там лежит куча дерьма, кто-то только что наложил. Бумажки у него не было, так взял и подтер задницу десятирублевыми купюрами. Лежат эти купюры – мятые, опоганенные – пять штук, как сейчас помнит, и с небес будто кто-то смотрит и хихикает – на, мол, тебе, просила денег?! Так получи!

Десятирублевки Анька все-таки забрала, оттерла, в этот же день добавила их к другим, почти таким же вонючим, и напилась, как свинья. Не выходила из запоя неделю – благо что постояльцы были, исправно снабжали забористым шмурдяком. Когда протрезвела, тяги к вере сильно поубавилось. Нет, крестилась, конечно, когда видела церковь, автоматически, по привычке, но стремление зайти в нее исчезло полностью. Бог – он не для нищих. Не любит он их, хотя и сказано в Библии, что все – ровно наоборот. Жизнь показывает совсем иное, увы.