Текст книги "100 великих катастроф на море"

Шкиперы и боцманы наконец заявили, что, если мы ручаемся избавить их от убытков в случае какого-либо ущерба им, то они готовы выброситься на берег; для этой цели они потребовали от нас подписей и печатей. Вследствие этого мы, за подписью всех нас, дали им ручательство, которое, по общему их желанию, было составлено в такого рода выражениях:

«Во имя милосердного Бога мы нижепоименованные, во время настоящей большой опасности, которой мы вновь, по Божьему соизволению, подверглись, условились со шкипером Михаилом Кордесом и Корнилием Клаус(ен)ом относительно нашего корабля и по достаточном обсуждении постановили так: хотя вышеупомянутые шкиперы и указывают, что в настоящее время погода спокойна, якорь и канат еще в исправности и, если люди хорошенько помогут в работе, то корабль еще может быть сохранен, мы, тем не менее, сочли за лучшее выброситься с кораблем на берег по следующим причинам: наш корабль в настоящее время в плохом состоянии, разбит и заливается водой; он потерял руль, грот и бизань-мачты, потерял 2 якоря и корабельную лодку; народ весь изнурен постоянным бдением и работой, а в столь позднее осеннее время нельзя надеяться на постоянство погоды даже в течение половины дня. Вследствие этого мы находимся в крайней опасности для жизни, а между тем убеждены, что господам послам не столько нужен корабль, сколько нужны люди и груз, а более всего люди, которые, при подобных обстоятельствах, весьма легко все могли бы погибнуть, но могут быть сохранены, если выброситься на берег, не говоря уже о других причинах [к подобному решению], о которых будет сказано господам послам. Чтобы теперь и шкиперов и боцманов привлечь на сторону нашего предприятия, мы обязались избавить их от всякого ущерба и в этом выдали им настоящее ручательство. Написано перед Низовой на корабле «Friedrich» 16 ноября 1636 г.».

Когда после выдачи ручательства шкиперы опять стали колебаться и противоречить, а тоскливые просьбы и мольбы народа, по-видимому, имели превратиться в нетерпение и опасное ожесточение, стали раздаваться крики: «Смотрите, шкиперы, что вы делаете! За все души, которые теперь пропадут и погибнут из-за вашего упорства, вам придется дать ответ на страшном суде!» Шкиперы сказали: «Если мы выбросимся и корабль разобьет в куски, то мы все же не все живыми выйдем на берег. Кто тогда даст отчет за потонувших?» Мы отвечали: «Так поступаем мы не преднамеренно. Нужно решиться на это; пусть лучше несколько человек спасутся, чем никто!» Весь народ на это стал кричать: «Да! Да!» Каждый готов был идти на опасность, потому что и так приходилось рисковать; все мы уже находились наполовину в пасти смерти. После этого маршал и я должны были подойти к якорному канату и дать первый удар по нему; затем боцманы совершенно отрубили его, срубили и фок-мачту, и корабль понесло к берегу. Так как корабль был внизу плоский и не имел киля, то он тихо сел на песок, приблизительно в 30 саженях от суши. Один из боцманов обвязал канат вокруг тела, подплыл к берегу и при помощи людей, стоявших на берегу, притащил судно поближе к суши. Послы и другие люди, которые были сильно опечалены нашим несчастьем, считали нас уже погибшими и уже молились за наши души, столь же сильно были обрадованы нашим благополучием и прибытием, приняли нас со слезами радости на глазах, а некоторые даже в радости бросились к нам в воду и на плечах вынесли нас на берег. Когда мы захотели, извиниться перед послами из-за нашего решения, принятого в беде, и за то, что выбросились на берег, мы узнали, что посол Брюггеман уже давно приказал Корнелию Клаус(ен) у, чтобы он, в случае нужды, посадил корабль на мель у берега, и даже хотел нам сообщить об этом своем желании с помощью двух вырванных из записной книжки листов, если бы только оказалось средство добраться до нас».

Посольство отправилось далее по суше и, достигнув цели, в 1638 г. вернулось в Германию через Астрахань и Москву. Останки «Фредерика» были растащены местными жителями, и, естественно, после гибели опытного образца речи о постройке прочих 9 судов не было.

«Бессмертный Генри» (вторая половина XVII в.)

Генри Морган (1635–1688), несомненно, один из самых знаменитых пиратов. И талантливых. И уж определенно – везучих. Дело даже не в том, что он, дерзкий и нищий валлиец, пройдя все ступени пиратской иерархии, от юнги до подручного знаменитого Мэнсфилда, а затем – и до пиратского «адмирала», впервые в истории создавшего целую сухопутную армию пиратов во время своей знаменитой Панамской операции, умер в должности английского вице-губернатора Ямайки. Не говоря о волнах и вражеских пулях и ядрах, ему не раз грозила и петля, но и этого всего он избежал. Однако чудеснее и даже невероятнее всего – это трижды пережитое им кораблекрушение трех своих флагманских судов. И все три – не в бою, а в, скажем так, «мирное время», если таковое у пирата вообще существует. Отправились они на дно не от врагов-испанцев, не от действий английских правительственных судов, ни от чего иного – как от плывших на них же пьяных пиратов. Особо в этом отношении показателен взрыв 22-пушечного флагманского фрегата «Оксфорд» у Гавайских островов 2 января 1669 г. во время буйного пиратского застолья, когда экипажи 16 кораблей Моргана упились вусмерть и палили из пушек. Погибли 320 человек экипажа (не многовато ль для фрегата того времени? На всех прочих судах пирата было 900 человек! Но все историки упрямо повторяют эту цифру, за исключением одного, пишущего о 230 жертвах) и пленные французы – спаслись лишь 30, включая пиратского адмирала. Отмечали, что спасенных было бы больше, если б не было столько пьяных. Сотоварищи без зазрения совести обирали выброшенные на берег трупы. С той поры Моргана именовали не иначе как «Бессмертный Генри», а молва скоро раструбила, что он спасся вообще один. Новым флагманом стал «Сатисфакшн» – бывший французский «Лё Сэрф Волан». Остатки же «Оксфорда» были обнаружены сравнительно недавно – в 2004 г. на 20-метровой глубине.

Генри Морган. Гравюра 1681 г.

Существует английская народная морская песня «Good Ship Venus» (имеет порядка 150 вариантов куплетов – видимо, как у нашего «Яблочка», «Цыпленка жареного» или «Большой крокодилы», мотив – архиизвестнейший), в которой упоминается, что:

 
Captain’s name was Morgan
By Christ, he was a gorgon
Ten times a day sweet tunes he’d play
With his f… organ.
(Имя капитана было Морган,
клянусь Христом, вот это был змей!
10 раз за день он выводил приятные мелодии
на своем долбаном оргАне.)
 

Еще о нем пелось, что он был неспособен даже дерьмо перенести из одного места в другое; и далее достается всем членам экипажа, от старпома до юнги, включая жену Моргана Мэйбл (на самом деле Элизабет), чьи груди приколотили к пивному столу, и дочь, вылетевшую за борт, где ее изнасиловали угри; кстати, последней у Моргана не было. Не пожалели и корабль – носовой его фигурой является шлюха в постели, а «мачта стоит, как мамонтов хрен». Эта песня в записи группы «Sex pistols» (в их версии – «Friggin’ In the Riggin’») кончается громким взрывом, так что аллюзии на «пьяный взрыв» «Оксфорда» вполне прозрачны.

«Сатисфакшн» в 1671 г. разбился о риф во время Панамского похода – таков был конец второго флагмана Моргана. Его следов обнаружить пока так и не удалось.

На дне Карибского моря на глубине всего 5—10 метров у южных берегов острова Гаити был обнаружен еще один флагман Моргана – 30-пушечная «Ямайка Торговая», «Merchant Jamaica». Ее «опознали» не только благодаря конструкции, датировке монет, но в первую очередь информации о том, что Морган распорядился снять с терпящего крушение судна пушки; большие орудия успели снять, взятию мелких помешал шторм, видимо, окончательно разрушивший судно (или была какая иная причина), но к этой идее пиратский адмирал уже не возвращался. На нем нашли 6 абсолютно разных оставшихся орудий (что характерно именно для арсенала пиратских судов) и еще много всякого добра, хотя это открытие было, по сути, случайным – тогда искали «Оксфорд», по слухам, доверху набитый пиратской казной. Когда его на самом деле нашли, алчных поисковиков ждало разочарование: либо касса Моргана находилась не на «Оксфорде», либо все уже было найдено и поднято кем-то ранее, может, и самими пиратами.

Огненная смерть «Владыки морей» (1696 г.)

В чем-то новый английский корабль «Соверин оф зе сиз» – «Владыка морей» – напоминал «Васу»: огромный, передовой и поистине королевский. Если верить слухам, на одну позолоту его украшений ушло такое количество денег, которых было достаточно для постройки хорошего 40-пушечного корабля. Строился он по поведению короля Карла I Стюарта (1600–1649; правил с 1625 г.) в Вулидже в 1635–1637 гг. мастерами Финеасом Петтом и его сыном Питером.

Это было сложное время, предреволюционное. Глупый самодовольный король постоянно препирался с парламентом, пока не разогнал его, поддерживал католических врагов своего государства – Францию и Испанию, взрастил из епископата подобие католической церкви и скрестил его с собственной властью (архиепископ Кентерберийский был фаворитом Карла), в то время как знаменитая Звездная палата в лучших традициях Марии Кровавой нещадно расправлялась с пресвитерианскими богословами, отрезая им уши; король щедро тратил выколачиваемые все новыми налогами деньги, свято веруя в свою непогрешимость и вседозволенность, – в общем, был безусловным врагом своего Отечества, благодаря чему над его головой впервые сверкнул топор народа, вспомнившего о своем забытом праве убивать тиранов. Английская революция 1640–1660 гг. и станет тем историческим водоразделом, что отсечет вместе с головой Карла эпоху Средневековья от Нового времени. Но это будет чуть позже, пока же морское ведомство попыталось воспротивиться постройке гигантского корабля, указывая на небывалые траты (составившие в итоге более 65 000 фунтов стерлингов), сложность постройки и последующего технического обслуживания. Король же все равно реализовал свое решение, распорядившись построить судно за счет возобновления сбора так называемых «корабельных денег», которые – только вдумайтесь! – 7–8 веков назад собирали англосаксонские монархи для отпора викингам.

Корабль еще стоял на стапеле, когда в июле 1637 г. в Шотландии уже началось восстание, которое приведет Карла на эшафот. Пока же укажем технические характеристики «Владыки морей». Начнем с того, что, по-видимому, это был первый трехдечный корабль (то есть фактически с четырьмя палубами, читатель помнит всю хитрость военно-морского счета); отсюда, естественно, возможность установки большего количества орудий, чем было принято в то время. По первоначальному проекту корабль нес 102–104 бронзовых орудия, отлитых пушечным мастером Джоном Брауном, однако в связи с долгим сроком «жизни» судна и несколькими переделками по корпусу состав и мощь его артиллерийского вооружения постоянно менялись. Один из вариантов его размещения и состава такой: на нижней палубе стояли двадцать четыре 24-фунтовых орудия, на следующей – двадцать таких же орудий, на следующей – двадцать два 18-фунтовых, еще выше – и на надстройках – более мелкие 9– и 12-фунтовые орудия. Другой – 30 пушек и «полупушек» (так называли более мелкие пушки) на нижней палубе, 30 кулеврин (отличалась от «пушки» меньшей массой и более коротким стволом) и полукулеврин на следующей, 26 фальконетов на следующей, наконец, на последней и по надстройкам – фальконеты и «громовые трубки». Крупные орудия стояли на 4-колесных лафетах, мелкие – на 2-колесных. «Полная» пушка калибром 177 мм весила 2041 килограмм, «полупушка» калибром 154 мм – 1814 килограммов, кулеврина калибром 154 мм – 2041 килограмм, полукулеврина калибром 128 мм – 1542 килограмма, фальконет калибром 77 мм – 635 килограмма. Вес ядра для пушки – 18,8 килограмма, для кулеврины – 7,9 килограмма, для фальконета – 2,5 килограмма. Дальность стрельбы – до полукилометра.

Линейный корабль «Владыка морей». Гравюра XVII в.

Водоизмещение «Владыки морей» составляло 1522 тонны, наибольшая длина – 71 метр (38,7 метра по килю, 52,7 метра по орудийной палубе), ширина по мидель-шпангоуту – 14,6 метра, глубина трюма – 5,9 метра, осадка – 6,75 метра. Тип – трехмачтовый галеон (по некоторым данным, первоначально – даже четырехмачтовый), на постройку которого ушли 4000 сосновых стволов. Фок– и грот-мачты были вооружены прямыми парусами (по 4 на каждой), бизань – двумя прямыми и латинским под ними. Два прямых паруса были на бушприте. Гальюн и кормовые транцевые борта были изукрашены позолоченными резными фигурами и орнаментами, о всем великолепии которых мы можем отдаленно судить по образцам, поднятым с шведской «Васой». Известно, что все это золотое великолепие размещалось на черном фоне, так что неофициально этот роскошный боевой корабль носил прозвище «Золотая смерть». На одной из предлагаемых реконструкций видно, что на самом верху кормы, с которой глядели 4 пушечных порта, под средним фонарем и между боковыми был изображен герб Англии, поддерживаемый традиционными гербовыми фигурами льва и единорога. Другой вариант предполагает на месте большого герба – трех водных божеств, фонарь один (центральный), а вместо других – как раз гербовые фигуры (но уже в виде статуй) льва и единорога. Впрочем, учитывая долгую жизнь корабля и многочисленные переделки (порядка 4, если не больше), не исключено, что имели место оба варианта, а то и больше (так же обстоит дело, например, с кормой знаменитой «Виктори» – флагмана Нельсона). Переделка вызолоченного убранства «Владыки морей» тем более несомненна, что во время Английской революции был принято новый государственный герб – старым монархическим символам явно было уже не место, – тогда и сам корабль хотели переименовать в «Коммонуэлс» – «Содружество», но в итоге название сократили просто до «Соверин» («Владыка»).

Тогда же, в 1654–1660-х гг., один из прежних строителей, Питер Петт, перестроил корабль в двухдечный, чем значительно облегчил его и сделал более маневренным, однако огневая мощь его, естественно, понизилась примерно на 1/10 часть. Позже, во времена Реставрации (возвращения к власти королей из рода Стюартов), этот недостаток был ликвидирован установкой более мощных орудий при очередной модернизации.

За свою долгую жизнь корабль участвовал во многих боях с голландцами и французами; особо памятен в истории остался случай, когда в бою у Бичи-Хэд (10 июля 1690 г.) старый корабль сошелся в противоборстве сразу с тремя французскими кораблями – «Контант», «Энтрипренант» и «Аполло». После этого в его названии появилось слово «Ройал» – «Королевский», и он стал известен как «Ройал Соверин». Это название стало традиционным для английского флота (малоизвестный факт: один из его «потомков», дредноут постройки 1914–1915 гг., был весной 1944 г. передан Великобританией СССР в счет репараций с Италии после ее выхода из войны и служил на Русском Севере до 1949 г. под названием «Архангельск», после чего был возвращен Англии, отправившей его на слом).

В 1696 г. обветшавший корабль уже стоял на приколе – пришло его время. И то сказать – шесть десятилетий на плаву. Кому-то это покажется удивительным, но высокое качество материалов и постройки позволяло английским кораблям запросто «доживать» чуть не до векового возраста, по крайней мере, действующие 50-летние корабли были не исключением, а скорее правилом. Особенно когда британские корабелы все больше переходили на дуб. Пример – флагман Нельсона, благополучно доживший до наших дней. Однако в день знаменитой Трафальгарской битвы (21 октября 1805 г.) «Виктори» уже шел пятый десяток! И это если учесть, что строить ее в 1759 г. начали из залежалого с 1746 г. дубового сырья. О том, как он строился, пишет Г. А. Гребенщикова: «Использовали самые лучшие породы дерева, обладавшие высокими прочностными характеристиками… На изготовление шпангоутов, бимсов, палубного настила нижней орудийной палубы, ахтерштевня, частей форштевня и гальюна пошел отечественный (то есть английский. – Е.С.) дуб, а на внутреннюю обшивку использовали привозной балтийский дуб из Мемеля, Данцига, Риги и Восточной Пруссии. Всего же на «Victory» пошло около 300 000 кубических футов качественного сухого дуба… Киль трехдечного корабля англичане всегда изготовляли из ильма. Из всех пород дерева ильм считался наиболее вязким и прочным, способным выдержать большое количество сквозных болтов, скреплявших кильсон, флортимберсы и дейдвуды. Кроме того, ильм хорошо удерживал влагу и почти не подвергался так называемой dry rot – сухой гнили, которая на протяжении всей эпохи парусного флота наряду с обычной течью оставалась настоящим бедствием для деревянных судов… Для защиты фальшкиля от червоедения в него вбивали большое количество мелких гвоздей… Наиболее подходящими для изготовления мачт считались деревья смолистых хвойных пород… Лес для изготовления мачт поставлялся из североамериканских колоний, России и Швеции из района Гетеборга. Наиболее ценной считалась рижская сосна».

Как горько после этого осознавать, что наши черноморские корабли времен адмирала Ушакова могли служить не более 10 лет! Он писал из своего Ионического похода 1798–1799 гг.: «Корабли и фрегаты в прошлую войну строились с великой поспешностию… и от поспешного построения не таковы крепки… а частию и многие гнилости уже в членах показываются. Артиллерия на всей эскадре весьма тяжелая, посему всегда, когда хожу я на море, стараюсь для сохранения судов избегать крепких ветров… Из эскадры, мне вверенной, половина кораблей и большее число фрегатов имеют великую течь; с некоторых кораблей, особенно же с «Богоявления», «Троицы» и с некоторых фрегатов верхняя обшивка спадывает; обшивные доски иногда выплывают из-под них наверх и сие оттого, что обшиты они были дурно и обшивка креплена тонкими гвоздями. Гвозди так соржавели и истлели, что мусул только один в них остался, и когда раскалывают доску, чтобы ее вынуть, то все гвозди, какие в ней есть, рассыпаются. Я, будучи еще в Севастополе при кренговании оных кораблей, собрал множество таковых худых гвоздей и мусуля и хотел отправить в Государственную Адмиралтейств-Коллегию и в Контору Главного командира, но не успел. Пазы и стыки из под верхней обшивки открыты и оттого корабли и фрегаты имеют великую течь; корабли «Богоявление», «Троица», «Магдалина», «Св. Петр» требуют непременного исправления килеванием; также фрегаты «Навархия», «Казанская», «Сошествие Св. Духа» и «Николай» необходимо надобно килевать, а здесь к килеванию ни смолы, ни гарпиусу, ни серы горючей, ни гвоздей, ни железа, ни пеньки, ни леса на бимсы, словом сказать, ничего нет. Стараюсь я по возможности, что только удобно исправлять, но по совершенному во всем неимуществу ничего существенного сделать не можно. Всю зиму были мы в движениях, блокируя крепости и остерегая Венецианский залив от высадки десанта; Бог провидением Своим только нас милует. При всем нашем теперешнем состоянии паруса на многих судах ветхи; такелаж во многом числе в худости и требует перемены, и ничего здесь нет; равно и мелочных всякого рода необходимо надобных припасов: ни свеч, ни бумаги, словом сказать, во всем крайний недостаток, но и с ним по сие время я еще по возможности успеваю. Теперь как с этими кораблями и фрегатами отсюда выйти, ежели обстоятельства сего потребуют, не знаю. Кроме одной опасности ничего не предвижу… На фрегате «Навархии», кроме других потребных исправлений, семнадцать бимсов гнилых и следуют в перемену, потому почитаю лучше бы его отправить в летнее время обратно в Ахтиар (то есть Севастополь. – Е.С.), ибо сюда ко мне мастеровых людей прислано очень мало и всех означенных работ исправлять некому… Корабли «Св. Павел», «Петр», «Захарий и Елисавет» и «Мария Магдалина» с давнего времени имеют худости и великую течь, которые в случившиеся крепкие ветры весьма умножилась, а особо в корабле «Петре» даже до великой опасности, ибо сии корабли, кроме «Св. Павла», четыре года уже не килеваны, верхняя обшивка съедена червями и местами даже спадывает, в настоящей обшивке пенька в стыках и пазах ослабла; на всех оных четырех кораблях несколько бимсов и в других некоторых членах оказались большие гнилости и требуют перемены, на корабле «Св. Павел» ахтерштевень от первой петли кверху весь сгнил и едва только держится. Все оное необходимо и непременно нужно исправить. Я несколько таковых необходимо надобных лесов беру в покупку из Неаполя на особое судно и из Мессины или Агусты пойду со оными кораблями в Корфу и употреблю старание там их исправить, как только надобность и обстоятельства позволят. Фрегаты «Михаил», «Николай» и «Григорий Великия Армении» также с давнего времени не килеваны. Верхняя обшивка, съеденная червями, сгнила и местами спадывает долой, стыки и пазы оказываются некоторые полы, а в других пенька ослабла, оттого происходит в них великая течь. На фрегате «Николай» ахтерштевень сверху до второй петли сгнил, и должно его срубить и приделать новую штуку, на оном и на фрегате «Григорий Великия Армении» по ветхости уже их несколько бимсов и других членов оказались гнилы и надломившись, потому следуют в перемену».

Потому-то «Виктори», пережив ряд боев и ремонтов (иной ремонт – почище боя, может уничтожить более половины корабля, как случилось с нашей бедной «Авророй»), до сих пор стоит в Портсмуте, а славный ушаковский флот пошел «на дрова» еще при жизни опального адмирала… Неизвестно, сколько еще просуществовал бы бывший «Властелин морей», суждено ль ему было бы когда-нибудь еще выйти в море навстречу бурным волнам и вражеским ядрам, но 27 января 1696 г. он разделил судьбу «Великого Гарри», точно так же из-за трагической небрежности погибнув в огне. Таков был конец самого красивого и одно время самого большого и мощного английского корабля, ставшего образцом для создания еще очень многих судов британского военно-морского флота.