Текст книги "100 великих катастроф на море"

И так-то они поживали на том острове. Услышали царь большого острова и его подданные [японцы], что войско рассеяно и разбито, а кто спасся – на маленьком острове; услышали они это и обрадовались; как только море успокоилось, сели они на свои суда и прямо поплыли к маленькому острову; высадились на берег, с тем чтобы захватить всех, кто там. А те тридцать тысяч воинов увидели, что враг высадился на берег и сторожить суда никто не остался; как умные люди, пока враг шел захватывать их, прошли другою стороною, добрались до судов, да и забрали их. А так как суда никто не сторожил, то и нетрудно им было это сделать.

Что же вам еще сказать? Сели они на суда и от этого острова поплыли на другой. Высадились на берег со знаменами и значками тамошнего царя, да так и пошли к столице (городу Лорку. – Е.С.); народ видит свои знамена, по истинной правде, думает, что царское войско идет, и впускает врага в город. В городе оставались одни старики. Взял враг город, всех повыгнал, оставил себе только красивых жен. Вот так-то, как вы слышали, рать великого хана захватила этот город.

Узнал царь со своим народом, что город взят и дела пошли так, и жизнь стала ему не мила. Вернулся он на других судах к себе на остров, обложил город со всех сторон, и никому нельзя было ни взойти в город, ни выйти оттуда… Семь месяцев держалась рать великого хана в том городе, днем и ночью ухищрялись воины известить великого хана о своем деле и ничего не могли поделать. Видят воины, что делать им нечего, и заключили мир с осаждавшими: спасая свою жизнь, сдались все, да еще с тем, чтобы до конца жизни не уходить с острова. Случилось это в 1269 г. по Р. X., и было все так, как вы слышали.

Великий хан приказал одному князю – начальнику отрубить голову, а другого отослал на тот остров, где он погубил стольких людей, и там казнил. Великий хан сделал это, потому что узнал, как он вел себя нехорошо в том деле… В одном замке на том острове два князя захватили много народу; и, когда люди не захотели сдаваться, приказали они всех перебить, головы всем отрубить. Так и было сделано; отрубили всем головы… (а) восемь человек… велели тогда князья перебить… палицами… Вот так, как я вам описал, случилось все это и рать великого хана была разбита».

С 1980-х гг. у побережья Такосимы ведутся активные поисковые работы. Японскому исследователю Торао Мозаи удалось найти корабли Хубилая, и на свет божий стали подниматься многочисленные уникальные артефакты: шлемы, луки и стрелы, наконечники копий, богато украшенная сабля видного монгольского воина, железные прутья (предполагается, что их использовали, как дубинки). Вызывают вопросы многочисленные железные слитки: это мог быть балласт (но не проще было ль обойтись камнями?), но, скорее всего, это были материалы для последующего изготовления оружия. Подняты 10 каменных якорей с сохранившимися деревянными веретенами, каменные ступы для того, чтобы толочь зерно, каменные шары – поскольку на них найдены остатки масла и самовозгорающейся ткани, их справедливо считают ядрами, глиняные чаши (японцы полагают, что в них смешивали компоненты пороха для пушек, последние, однако, пока обнаружить не удалось). Уже на суше местный крестьянин нашел бронзовую печать размером 2,5 х 2,5 дюйма с иероглифами «Четырнадцатый год Жи-Юана (так китайцы называли Хубилая, то есть это – 1277 г.). Печать стоящего во главе тысячи воинов». Несомненно, дальнейшие работы выявят еще очень много интересного.

Гибель «Санта-Марии» (1492 г.)

«Санта-Мария», вероятно, один из наиболее известных кораблей, потерпевших крушение. Знаем мы о нем, однако, до обидного мало. В частности, множество «копий» по-прежнему ломается из-за того, к какому типу принадлежало это судно. Сам Христофор Колумб (1451–1506) в своих дневниках упоминает его и как каракку, и как каравеллу, и даже просто как корабль – нао – и жалуется на его неповоротливость: «Судно было очень тяжелым и не подходило для исследования новых земель».

«Санта Мария». Реконструкция. 1904 г.

От каракки «Санта-Марию» отличало наличие лишней мачты с прямым парусным вооружением (передняя фок-мачта на полубаке), второго прямого паруса (марселя) на средней грот-мачте, блинда (прямоугольного малого паруса) под бушпритом (наклонным брусом – «рангоутным деревом» – на носу). В то же самое время задняя бизань-мачта несла косой латинский парус, типичный для каракки. Колумб сам пишет, какие паруса нес его флагманский корабль: «Я поставил все паруса судна, грот с двумя бонетами, фок, блинд, марсель и шлюпочный парус на корме». Каравелла, как правило, была меньшего размера (подобно «спутницам» «Санта-Марии» – «Пинте» и «Нинье», могшим взять на борт 60 бочек вина (тогда такая была манера измерения грузоподъемности), не имела высоких надстроек носа и кормы, с тупым форштевнем (носовой оконечностью) и транцевой кормой. Полубак (верхняя носовая часть) каракки сильно выдавалась вперед над форштевнем. Грузоподъемность «Санта-Марии» определяли в 100 бочек вина, что свидетельствовало о том, что до размеров истинного нао грузоподъемностью в 150–200 бочек ей было далековато. Длина корабля была 23,6 метра, ширина по палубе от 6,7 до 7,92 метра, осадка – 2,1–2,8 метра, водоизмещение 237–250 тонн, команда – 90 человек.

Так или иначе, именно она была флагманским кораблем Колумба, когда он 12 октября 1492 г. открыл то, что впоследствии назовут Америкой. Финансово и административно сильно стесненный Колумб был ограничен в выборе плавсредств, и «Санта-Мария» была далеко не первой молодости, построенная еще в 1460 г., она ранее именовалась «Галисийкой» (по месту постройки), а потом – «Галантной Марией». Ее крепкий корпус был обшит однослойной обшивкой толщиной в 3–4 дюйма; доски крепились деревянными нагелями, подводная часть для защиты от корабельного червя покрывалась смесью сала и смолы. Вооружение состояло из четырех 20-фунтовых, шести 12-фунтовых, восьми 6-фунтовых бомбард, стрелявших каменными ядрами, и еще – несколько мелких вертлюжных (поворачивавшихся на штырях) пушек типа фальконетов и мортир. Экипаж располагал сотней однофунтовых мушкетов. Палуба была одна, на квартердеке располагались каюты Колумба и капитана; в носовой части – канатный ящик, парусная кладовая; на палубе стояла кирпичная печь – команде раз в день готовили пищу на огне; известно, что моряки Колумба питались бараньей и свиной солониной, вяленой рыбой, сухарями, медом, сыром, сухим горохом, чечевицей, рисом, мукой, чесноком, сливами, изюмом, приправами и, конечно, горячительными напитками. Окраска корпуса – неизвестна, на парусах красовались большие красные кресты и геральдические знаки испанских монархов.

В ночь с 24 на 25 декабря 1492 г., как раз на праздник Рождества, флагман и «Нинья» плыли по заливу Каракол около острова Гаити. Настроение было подавленное – где уж отмечать такой великий праздник на краю земли среди нехристей… Волей-неволей потянулись к спиртному. Шкипер Хуан де ла Коса (некоторые, впрочем, называют его капитаном и владельцем «Санта-Марии») передал пост рулевому и удалился в каюту; рулевой, выждав немного, передал руль юнге. И там, где спокойно прошла «Нинья», «Санта-Мария» с ходу села на коралловый риф.

Проснувшийся Колумб отдал распоряжения верные, но, увы, запоздавшие: спустили шлюпку, чтобы «завести» якоря и снять судно с рифа до того, как морская зыбь разрушит корпус, срубили грот-мачту (в подобных случаях всегда рубили мачты, это уменьшало раскачку судна на камнях или мели, ибо последнее вело к фатальным повреждениям корпуса), но старый корабль, что называется, потек по всем щелям. Оставалось только эвакуироваться на «Нинью», Колумб покинул свой флагман последним.

Желая, с одной стороны, закрепиться на открытых землях, а с другой – исходя из невозможности разместить экипаж погибшего корабля на оставшихся двух (а тогдашние каравеллы были довольно малы, условия обитания на них были прескверные: никаких знаменитых подвесных коек не существовало, моряки спали на палубе, где и как придется), Колумб оставил моряков (39 человек) на острове Гаити, где в миле от устья Большой Ривьеры была построена крепость «Навидад», в переводе с испанского – «Рождество», в «память» о дате катастрофы «Санта-Марии». Далеко не случайно: отдельные части ее корпуса были использованы при сооружении форта. Снятые при помощи индейцев с корабельного остова пушки были водружены на стены Навидада. «Я приказал построить башню, – писал Колумб, – крепость и большой подвал, не по необходимости из-за местных. Я уверен, что мои люди способны покорить весь остров… ведь население голое, без оружия и очень трусливое». Устроив своих, Колумб соединился с «Пинтой» и отплыл в Испанию.

«Белый человек», однако, недооценил индейцев: алчность и насилия обитателей Навидада привели к тому, что год спустя туземцы сожгли крепость и перебили всех ее обитателей, так что вернувшийся в Америку Колумб вместо процветающей колонии нашел лишь угли и кости…

Останки «Санта-Марии» до сих пор покоятся где-то на дне в тех местах – по крайней мере точно киль, балласт и, возможно, набор шпангоутов. Это желанная цель подводных археологов, ибо, найдись все это, много вопросов могло бы быть решено, в первую очередь – о точных размерах и типе корабля. Пока, увы, поиски тщетны. Находка 2014 г., вызвавшая большие надежды, оказалась останками судна более позднего времени.

Карлов шторм (1541 г.)

Известно, что, когда «католические короли Испании» Фердинанд и Изабелла покорили последние мусульманские владения на Иберийском полуострове (1492 г.), многие мавры из-за монарших фанатизма и нетерпимости были вынуждены покинуть эти земли и переселиться на североафриканское побережье (современные Марокко, Алжир и Тунис). Ограбленные и обездоленные, они вскоре отомстили, сбиваясь сначала в небольшие пиратские шайки, а потом организуя уже целые флоты, нещадно грабившие Италию, Испанию и перехватывающие везущие из Нового Света галеоны с золотом и серебром. Особо выдвинулись пиратские «адмиралы», братья с греческого Лемноса – Харуджи и Хайреддин Барбароссы (то есть «Краснобородые»). Захваченный ими у местного правителя Алжир стал настоящим пиратским гнездом. Впоследствии Харуджи потерял руку и пал в бою, Хайреддин же, обладая более дипломатическими способностями, «поклонился» Алжиром турецкому султану. Хитрый пират сразу был провозглашен турецким наместником и получил неисчерпаемые ресурсы, в благодарность отсылая в Константинополь богатые дары и фактически создав османам качественный военно-морской флот (этот первый турецкий адмирал покоится в Стамбуле, и еще много веков военные моряки Турции отдавали честь его праху салютом).

И вот, главный противник турок и берберов Карл V Габсбург, владевший как император Священной Римской империи не только Испанией, но и Нидерландами, многими землями в Италии, Германии, да еще и Америкой, решил окончательно истребить это осиное гнездо (он уже захватил Тунис в 1535 г.), для чего собрал большой многонациональный флот и не менее пеструю армию. Кроме сил собственного обширного государства, Карл располагал кораблями и воинами римского папы, Генуи, мальтийских рыцарей. Адмиралом был великий Андреа Дориа. Немцами командовал знаменитый «кровавый герцог» Альба, позже утопивший в крови восставшие Нидерланды. Среди испанских командиров был единственный «выходец из низов» – покоритель Мексики Кортес. Уверенный в победе император даже позволил взойти на борт испанским знатным дамам, чтобы наблюдать за триумфом его войск. Принято считать, что Карл собрал 65 галер, порядка 450 транспортных судов, 12 000 моряков и 24 000 солдат.

С другой стороны, для пиратов это было далеко не самое благоприятное время. Знаменитый Хайреддин уже 6 лет занимался созданием османского флота и, таким образом, в Алжире отсутствовал, его самый талантливый сподручный, Тургут Реис (он же Драгут) в 1540 г. попал в плен к племяннику Андреа Дориа Джанеттино и теперь был галерным рабом (позже Барбаросса выкупил его за 3000 золотых монет).

Осада Алжира флотом Карла V в 1541 г.

Но экспедиция христиан не задалась с самого начала: Карла предупреждали, что октябрь – далеко не лучший месяц для мореплавания и высадки. Флотилия императора по выходе из Италии попала в нехарактерный для того времени шторм и была отнесена к Корсике. Переждали, отплыли на Минорку – попали в мистраль. Наконец с Майорки перебрались к Алжиру – отменно укрепленный Барбароссами город-порт. Три дня погода препятствовала высадке, но 23 октября наконец христиане сошли на берег. Они почти беспрепятственно разогнали легких берберских всадников и обложили Алжир со всех сторон, кроме северной, тремя корпусами по 7000 человек.

Руководил гарнизоном осажденных Хасан-ага, доверенный евнух Барбароссы, сардинский ренегат. В его распоряжении были всего 800 турок и порядка 5000 арабов и берберов. На предложение Карла сдаться он ответил презрительным отказом. Что интересно, тогда в городе объявился святой-отшельник марабут, предсказавший, что сильный шторм уничтожит флот христиан. То ли он в самом деле разбирался в морском деле, то ли это было просто сказано для воодушевления единоверцев, но Хасан-ага широко провозвестил об этом. Его лучшие подразделения заняли для обороны главнейшие ворота – Морские, Баб-Азун и Баб-эль-Уэд, – и цитадель.

Мощная артиллерия императора начала крушить стены, и победа уже казалась близкой, но мусульман спасла сама природа. Началось с проливного дождя, который превратил почву в настоящее болото, лютый холод пробирал христиан до костей, еды с кораблей взяли мало, а достать новую было проблематично; главное – отсырел порох, поэтому своевременная вылазка турок обратила все пестрое воинство Карла в бегство, за исключением исконных и упертых врагов – мальтийских рыцарей, которые доблестно умирали, где сражались. Один из них в качестве вызова неверным даже смог вонзить свой кинжал в алжирские ворота Баб-Азун. Их отчаянная отвага позволила Карлу эффектно сесть на коня, ворваться в гущу беглецов и направить их обратно (если только это не легенда: во-первых, чересчур пафосно, во-вторых, где там по такой грязи скакунам порхать?). По крайней мере, император в своих золотых доспехах целый день под дождем стоял на холме и направлял действия своих раскисших войск.

Считается, что, если б он не потерял пару дней, а сразу по возможности вытащил бы корабли, артиллерию и все припасы на сушу, он мог бы победить. А так – 25-го числа разыгрался беспримерный шторм, поднятый ураганным северо-восточным ветром, который еще много веков спустя в Алжире называли Карловым штормом, и флот, стоявший в бухте, оказался бессильной игрушкой в руках стихии. Корабли срывались с якорей, врезались друг в друга, разбивались в щепы и тонули. Опытный Дориа, однако же, сумел вывести большую часть кораблей в море. 15 галер подались к берегу, где их экипажи тут же перекололи берберы. Та же участь ожидала всех, кому «посчастливилось» избежать пучины и добраться до берега. За 6 часов погибли порядка 150 кораблей. Весь берег от Шершеля до Алжира был усеян обломками и трупами. Испанский кардинал Талавера записал, бесстрастно поминая погибших смердов: «Во вторник поднялась такая страшная буря, что было не только невозможно выгрузить пушки, но многие мелкие суда просто перевернулись и тринадцать – четырнадцать галеонов тоже… Слава Богу, мы не потеряли никого, кто представлял бы значение, а только рядовых солдат, слуг, матросов».

На следующий день шторм утих, корабли Дориа вернулись в бухту. Карл понял, что надо отступать. Христиане бросили орудия и припасы и пошли месить грязь; солдатам приходилось отдыхать на уложенных рядами древках алебард, иначе они рисковали быть засосанными грязью; многочисленные речки, преисполнившись воды, уносили людей, пытавшихся для переправы через них перекинуть доски со своих разбитых кораблей. Их сопровождали, беспрерывно тревожа, турки и берберы.

Достигнув потрепанного флота, Карл столкнулся с новой проблемой – как разместить всех людей, если треть флота потонула? Он отдал приказ забить всех лошадей. 2 ноября христиане были готовы к отплытию, однако разразился новый шторм. Часть судов разбило, и их экипажи стали пленниками мусульман, прочие корабли беспомощно ожидали подобной участи; начался голод, Карл отсиживался в испанском форпосте на африканском берегу Буджае, а шторм не прекращался аж до 23 ноября. Только после этого горе-вояки отплыли в Испанию. Потери Карла составили примерно от 8000 до 12 000 матросов и солдат и 300 высокородных офицеров. Говорили, что тогда в Алжире пленный христианин стоил дешевле луковицы. Место, где храбро оборонялись мальтийцы, местные веками называли «Могилой рыцарей». Марабут-пророк, предсказавший гибель христианского флота, еще в XIX в. почитался как святой, и не исключено, что почитается и доныне. Алжирская легенда гласит, что, отплывая от африканского побережья, Карл кинул в море свою корону со словами: «Плыви, безделушка, пусть какой-то более удачный правитель спасет и наденет тебя». Так или иначе, это был его последний поход против сил ислама.

Погибшие каракки «Мэри Роуз» (1545 г.) и «Великий Гарри» (1552 г.)

Генрих VIII, король Англии (1491–1547), в излишних представлениях не нуждается. Не особенно заслуженно, на наш субъективный взгляд, он постепенно становится самым знаменитым королем Англии, затмевая достоинства доблестного Ричарда Львиного Сердца своими многочисленными пороками. Шестикратный муж, отправивший на плаху двоих своих жен. Ревностный католик, получивший от папы громкий титул «Защитник веры», однако после отказа папы развести его с первой женой он объявил себя главой Английской церкви и развел себя сам, попутно уничтожив старейшие монастыри Англии, переказнив монахов и забрав все церковные земли и добро. Что характерно, титул «Защитника веры» (Fidei defensor) за собой оставил, и он до сих пор входит в состав английского королевского титула и чеканится на монетах в виде сокращения fid. def. Отсек самую умную голову королевства – Томаса Мора, автора «Утопии». Сочинял музыку… В общем, в точности как представился король в «Обыкновенном чуде»: «Здравствуйте, я – король, дорогие мои. Тиран, деспот, коварен, капризен, злопамятен… И самое обидное, не я в этом виноват… Предки виноваты!… А сам я по натуре добряк, умница, люблю стихи, прозу, музыку, живопись, рыбную ловлю люблю. Кошек, да, я кошек люблю». Ну и, естественно, «почётный святой, почётный великомученик, почётный папа римский нашего королевства». Если ему ставят в заслугу создание централизованного государства абсолютистского типа, то от силы ему можно предоставить только вторую часть – с первой справился еще его отец Генрих VII, одержавший победу в Войне роз и сносивший огнем пушек замки последних мятежных феодалов. А вот где его солидный авторитет непререкаем – это в создании мощного флота совершенно новой для своего времени концепции, до которой он дошел сам в нескольких войнах с французами (он даже чуть не взял Париж).

Пушки на корабли ставили и до него, однако именно Генрих поднял корабельную английскую артиллерию на высоту небывалой эффективности: на свои корабли он ставил пушек много, даже очень много, это во-первых, и, во-вторых, вместо привычного всем разнобоя в калибрах он стремился к единообразию. Теоретически много одинаковых пушек громили врага намного эффективнее такого же количества разных, но и количество, повторим, было для того времени невиданным, просто ужасающим. Как и на дредноутах начала ХХ в., на королевских кораблях эпохи Генриха постепенно пришли к идее двух основных калибров, главного и вспомогательного.

Первым знаменитым образцом стала «Мэри Роуз», построенная в Портсмуте в 1510 г. и названная в честь сестры Генриха и геральдического символа королевского рода. Ее первоначальное водоизмещение составляло 500 тонн (после реконструкции в 1536 г. возросло до 700–800), длина – 45 метров, на ней стояли 4 мачты (в отличие от каракк более раннего времени, несших 2, иногда – 3 мачты), 78 орудий (после реконструкции – 92: 39 больших орудий и 53 малых). Экипаж составлял 200 матросов, 185 солдат и 30 пушкарей. В июле 1545 г. весьма перегруженная артиллерией каракка в ожидании нападения французов вместе с прочими 80 кораблями была направлена в пролив Те-Солент у острова Уайт. Налетевший шквал накренил ее, вода хлынула в открытые пушечные порты, и все было кончено: «Мэри Роуз» опрокинулась, уйдя на дно почти с всем экипажем, включая адмирала Джорджа Кэрью. Спаслись лишь от 35 до 40 человек.

Каракка «Мэри Роуз». Гравюра XVI в.

Попытки поднять гордость флота ни к чему не привели, достали лишь несколько пушек. О каракке вспомнили в 1840-х гг. Благодаря совсем небольшой глубине были подняты пушки с лафетами, луки, посуда и т. п. В поисках старинного добра корабль подорвали, достали еще много интересного, однако ввиду отсутствия какого-либо понятия о необходимости консервации подводных находок большая их часть оказалась утраченной. К «Мэри Роуз» вернулись уже в 1960-х гг., теперь уже с профессиональным подходом и совсем иным уровнем знаний и технологий. Оказалось, большая часть корабля, пребывая в заиленных отложениях, все же уцелела (пришел в полное разрушение лишь ахтеркастель (задняя башня), обнажившийся после подрыва; такие башни являлись настоящими крепостями на судне, позволяя вести с них обстрел противника и обороняться при абордаже до последнего). К 1982 г. останки и мелкие находки были извлечены, надлежащим образом обработаны и ныне выставлены в особом музее Портсмута. Типичная бомбарда с лафетом, поднятая с «Мэри Роуз», представляла собой длинное тонкое орудие (ит. tromba), сваренное или скованное из железных листов и перехваченное 14 железными кольцами (во избежание обычного для примитивных орудий разрыва), довольно толстостенное, на длинном деревянном ложе-лафете, изготовленном из дуба. Пара деревянных колес была всего одна и располагалась у открытой части ствола, так называемого «мурла», а вот сзади располагалась зарядная камора (ит. cannone). Она была съемной: ее отсоединяли от ствола, помещали в нее боевой заряд, с помощью вытянутого прямоугольного ящика на задней части лафета вводили в ствол, заряженный каменным, свинцовым или железным ядром. Затем через запальное отверстие картуз с порохом протыкали раскаленным прутом или крюком (для чего около пушек стояли железные жаровни с горящими древесными углями). После одного выстрела, охладив бомбарду, к ней просто-напросто подставляли новую камору, что гораздо убыстряло скорострельность тогдашних, повторимся, весьма примитивных орудий. Как правило, при каждом таком орудии было порядка четырех сменных камор. Большие бомбарды, из меди, отливались наподобие колоколов.

Построенный в 1514 г. корабль носил помпезное название на смеси английского и французского языков (видимо, намек врагу на скорую победу и коронацию Генриха, как короля Франции) «Хенри Грэйс (или Грас) а Дье» – «Генрих, [король] Божией Милостью». Естественно, английские моряки дали ему более короткое имя – «Грэйт Харри», то есть «Большой (или Великий) Гарри». Чего уж тут было больше – намека на королевское величие вообще, на величие самого построенного корабля или на физическую тучность короля-гиганта (достаточно взглянуть на так называемый Гринвичский доспех из собрания Тауэра, чтобы оценить королевские пропорции). Правда, Генрих располнел гораздо позже постройки этого корабля, но и когда родилось английское народное название этого судна, мы сказать не можем (Орацио Курти утверждает, что корабль получил это прозвище еще на стапеле). Да это и не важно.

За два года и 14 000 фунтов корабельным мастером Уильямом Бондом в Вулидже был выстроен первый в мире двухдечный (дословно «двухпалубный», но тут военно-морская хитрость: на самом деле двухдечный корабль был трехпалубным, просто верхняя – открытая – палуба «не считалась») боевой корабль с четырьмя мачтами. Водоизмещение роскошно украшенного гиганта составляло порядка 1500 тонн (после реконструкции 1536 г. оно уменьшилось до 1000), длина по разным данным – от 38–40 метров по килю до 50–51,4 метра по главной палубе, ширина по палубе – 9 метров, ширина наибольшая – 11,4—12,5 метра, высота палубы – 8,1 метра, осадка – 5,5 метра. Экипаж – 900 человек разных специальностей, после реконструкции 1536 г. – 301 матрос, 349 солдат и 50 пушкарей. Первоначально «Великий Гарри» нес 184 орудия (по другим данным – 195): 54 (или 43) крупных бронзовых и 130 железных, более мелких. Известно их расположение: мелкие были рассредоточены на верхних надстройках кормы и носа, тяжелые – следующим образом. На двух закрытых палубах стояли по семь орудий с каждого борта, на верхней (открытой) – по шесть, по четыре на квартердеке (части конструкции кормы) и по три на палубе полубака (в носу). Поскольку гигантский корабль имел отвратительную поворотливость и не менее плохую остойчивость, в 1536 г. его модернизировали, понизив высоту и несколько сократив вооружение – до 151 орудия (или даже 122–124, из них 21 медное и 103 чугунные). К орудиям полагался запас пороха (4800 фунтов крупного и 14 400 фунтов мелкого), 60 ядер для крупнокалиберных пушек и 120 – для мелкокалиберных, также имелись в наличии 500 луков с запасом тетив и стрел, 200 пик и прочее оружие; нередко в комплект корабельного хозяйства входила щелочь, которую бросали в лицо лезущим на абордаж врагам.

Что касается общей конструкции корпуса, то он был яйцеобразным – с завалом бортов к центру, что препятствовало взятию его на абордаж; корма плоская, всего двухуровневая – с квартердеком и полуютом; кормовой мостик – открытый, был защищен только тентом или решеткой; баковая (носовая) надстройка – трехуровневая, верхний из них был закрытым только позади фок-мачты. На двух передних мачтах паруса были прямоугольными, на двух задних – косыми латинскими; под бушпритом был прямой блинд. Обшивка крепилась «внакрой» деревянными нагелями.

Останки «Мэри Роуз»

«Великий Гарри» честно отслужил свое, побывав и представительским королевским кораблем и получив свою порцию французских ядер при обороне Портсмута в 1545 г. Он пережил своего короля, и даже получил новое имя в честь нового – Эдуарда VI, единственного сына Генриха, умершего в 16 лет в 1553 г. А за год до того (а по иным данным – именно в год смерти юного короля) не стало и великолепного корабля – он сгорел, находясь на стоянке в Вулидже, где он некогда и сошел на воду. Сгорел нелепо, по небрежности – от опрокинутой свечи. Теперь о нем напоминает витраж с его изображением в городской ратуше этого города. Впрочем, есть основания полагать, что найденные во второй половине ХХ в. корабельные останки на реке Хэмбл принадлежат именно «Великому Гарри».