Текст книги "Совершенная технология"

Глава 11

На стоянке было тесно от вертолётов, не привычных бело-голубых, а покрытых камуфляжными пятнами. Ветер от винтов трепал одежду, заставлял пригибаться. Вокруг ходили, бегали, отдавали команды, занимались техобслуживанием машин представители, наверное, всех рас. Царил невообразимый гам, и Шуша, растерявшись среди этого бедлама, даже не сразу сообразила, что перед ней стоит радостная Юлечка. И только узнав её, наконец поняла, что подруга, подбегая, несколько раз уже звала её, – в шуме Шуше показалось, что она ослышалась.

– Привет! Наконец-то! Будешь со мной ночевать! – первым делом крикнула Юля.

– Здорово! – ответила Шуша, напрягая связки. – Куда идём?

– Туда! – махнула рукой Юля в сторону длинной улицы.

Пока они шли по стоянке, в свете прожекторов Шуша исподтишка разглядывала Юлечку. Конечно, таких маленьких размеров на складе не нашлось, и бело-серо-чёрная зимняя камуфляжная куртка висела на ней мешком. Юля закатывала рукава, как поняла Шуша, в три или четыре раза, и из-за толщины сложенных обшлагов ей приходилось смешно расставлять руки при ходьбе. О длине куртки вообще говорить не стоило.

Отзвуки гама преследовали их ещё метров двести, пока они шли по пустынной, освещенной улице, а от шума вертолётных винтов, видимо, нельзя было избавиться во всей Тотьме. Шуша заметила, что в некоторых домах до сих пор кто-то явно жил.

– А эти что же, не эвакуировались? – спросила она, показывая на один из домиков с красивой деревянной резьбой по фасаду, окна которого заманчиво-мягко светились сквозь занавеси.

– Может быть, – беззаботно пожала плечами Юля. – А может, кто-то из наших живёт. Тут ведь знаешь как? Довольно многие из работающих в системе жизнеобеспечения города остались, кто – за дополнительную плату, кто – добровольно. Подстанция вся, водопровод там, канализация… А в пустые дома многие владельцы разрешили селиться нашим.

Шуша поёжилась, представив себе ощущение, которое должны были испытывать представители обычных гражданских профессий в такой близости от корабля.

– Не страшно им? Ведь если… того?

– Не знаю, – беспечно махнула рукой Юлечка.

– Я вижу, ты тут в своей стихии! – улыбнулась Шуша, вспомнив, что болотноориенталка была профессиональными спасателем, и поняв, что за её беспечностью кроется наслаждение: подруга снова почувствовала себя «в поле», а не прозябала в скучном офисе.

Они дошли до освещенного уличными фонарями пустого перекрёстка и повернули за угол.

– Да, в общем! – с какой-то радостной уверенностью согласилась маленькая болотноориенталка. – Работы, конечно, очень много было и вчера, и сегодня. Фонило поначалу сильно, но он… корабль, в смысле… последние несколько километров спускался на каких-то других двигателях, без радиации. Так что обошлись почти только атмосферными вихрями, вывели основной массив загрязнения в космос.

– Как? – удивлённо спросила Шуша.

– Да выброс из атмосферы организовали. Типа фонтана, – объяснила Юлечка. – А вот с землёй сложнее всё. Там и сейчас фонит, а на полосу защитную не зайдёшь, чтобы поработать… И пепел, главное, ветром носило… Ну, мы пока в снежок вчера ночью дезактивантов подбавили, а приберём потом. Главное – дальше пока не пойдёт, ни в землю, ни в воздух.

Шуша задумалась. Похоже, то, что она почти перестала ощущать боль, привыкнув, как думала, к ней, было на самом деле большой заслугой аэропроектников. Теперь ведь её беспокоили только само присутствие корабля и сожжённая земля защитной полосы. Страшно сказать, что произошло бы с ней, случись обширное загрязнение атмосферы, воды или почвы! Во всяком случае, из больницы её точно бы не выпустили. И как вовремя аэропроектники это сделали – как раз, пока она спала…

Шуша подняла глаза и озадаченно уставилась на вывеску при входе в двухэтажный дом, мимо которого они проходили.

– Юль, скажи, ты меня кругами водишь, или у меня с мозгами непорядок? – спросила она.

Юлечка прочитала вывеску и рассмеялась.

– Рабочая столовая-то? Я сама удивилась вчера, – их тут, кажется, по две на каждой улице. Но кормят очень вкусно, рекомендую! В любой! Повара тоже, в основном, не уехали, – пояснила она в ответ на недоуменный Шушин взгляд.

Та только покачала головой.

– Гришнак Углукович вообще приказал мобильные кухни разворачивать только для тех, кто в оцеплении, – добавила подруга.

– Кстати, а чем он-то сейчас занимается?

– Ночью из OOP делегация приедет. Собираются парламентёрами пойти завтра к кораблю, – так же беспечно сообщила Юлечка. – Если, конечно, до тех пор пришельцы сами как-нибудь не проявятся. О, мы пришли!

Шуша обнаружила, что они стоят перед зданием райбольницы.

– Не поняла? – озадаченно спросила она. – Ты что, здесь живешь?

Болотноориенталка хитренько улыбнулась:

– Гришнак Углукович приказал: тебя сразу в госпиталь. Там ещё с утра тобой врач интересовался!

– Ну Юуууля… – протянула Шуша возмущённо.

За перипетиями сегодняшнего дня она совсем забыла об обещании лечащего врача послать историю её болезни однокурснику в Тотьму.

– Иди-иди! – подталкивая её руками, безапелляционно заявила та. – Я с тобой пойду. Не боись, я же вижу, что ты в порядке! Осмотрят – и отпустят, главное, что ты проверишься ещё раз! А потом – на склад, камуфляж получать!

Врач действительно не нашёл в состоянии Шуши ничего предосудительного: ухудшения явно не наблюдалось. Однако, когда речь зашла о поддержании организма, и она с виноватым видом выгребла из самых недр сумки нетронутые лекарства, которые получила утром в больнице, однокурсник Михаила Андреевича поджал губы и мрачно пообещал Шуше, что, если она не будет их принимать, он пожалуется директору и закроет её в госпиталь минимум на три дня. По его словам, возни с Яриком ему хватило, когда тот, всего лишь геомант-регионалыцик, потерял сознание во время приземления корабля. Поэтому Шуша под наблюдением врача покорно приняла все предписанные средства и со своей стороны пообещала, что завтра и послезавтра ни за что не пропустит приём. Тем более, что доктор всё равно потребовал зайти в госпиталь через день.

Склад располагался в здании очередной рабочей столовой, закрытой, вероятно, исключительно для разнообразия. Там они обнаружили не только интенданта, который выдал Шуше комплект зимнего камуфляжа без знаков различия, но и отдел компьютерного обеспечения в полном составе.

Полусонные нативные горцы с нечёсанными бородами вяло ковырялись в эмчеэсовских комплектах связи и неисправных приборах спутниковой навигации, – Гришнак Углукович явно не сдержал обещания отпустить их, если они приведут в идеальный порядок новые ноутбуки. Однако, судя по тому, что на столах среди разного рода технического барахла кое-где виднелись и бутылочки пивка, любимого напитка честных компьютерщиков, в ответ отдел в полном составе тоже решил не соблюдать некоторые корпоративные правила. Шуша подошла поближе.

– О, кто пришёл! – несмотря на усталость, Хард весьма обрадовался Шуше.

Он бросил крошечный паяльник рядом с рацией и привстал над её разверстым нутром, протягивая Шуше короткую ручку. Она потянулась через стол, стараясь не коснуться его даже краем одежды: вокруг рации, противно пища, извивались несколько пришпиленных к столешнице гремлинов, выловленных в аппаратуре, а к ним Шуша испытывала брезгливость. Рыжий сисадмин заметил её мимолётную гримаску, понял, обошёл стол и вцепился в её ладонь обеими руками.

– Ну как ты? Как твоё здоровье? – спросил он с жаром, заглядывая в её лицо снизу, и, не дав ответить, продолжил: – Это ж ужас, что творится! Они ж аппаратуру годами не проверяли, всё на складах валялось! Там гремлинов – тьмища, только и успеваем вылавливать! Вон, глянь, пакость какая!

Он отпустил её руку и ткнул пальцем на соседний стол. Шушу передёрнуло: на столе, перед полусонно моргавшим над стареньким лэптопом молодым практикантом, которого она несколько раз видела в бюро, в перевёрнутой пивной кружке, копошилось не менее пары десятков гремлинов.

– Тьфу, извини, что показал! – сказал Хард. – Это, представляешь, из одного только спутникового телефона выудили. Кошмар, до чего всё запущено! Мы тут батю уже на помощь позвали, обещал братца двоюродного и ещё с пяток родственников прислать! Директор разрешил, раз уж так. Приедут – тут тебе удостоверение о награде и выдадут! А сам знак – уж прости, только после, при личном визите в долину!

Юлечка за спиной нативного горца покачала головой, с улыбкой возведя глаза к потолку, – Хард по-прежнему был занят только своими проблемами.

– Ладно, пошли! – рыжий сисадмин позвал Шушу за собой в помещение, которое явно раньше было кухней в столовке, а теперь выполняло роль собственно склада запчастей и высокотехнологичного «железа». – Я тебе лично такой ноутбук оставил, такой ноутбук! – горячечно зашептал он ей, когда дверь за ними закрылась. – Директор бы позавидовал, если бы знал! Я так его отладил, так! Мммм! Он летает, просто летает! А игрушек я туда поставил тебе! Поэма!

Шуша еле сдерживала смех.

– Хард, ну зачем мне игрушки? Я же в них в жизни не играла!

– А ты попробуй! Тебе понравится, точно! – заявил нативный горец и принялся копаться среди навала деталей и корпусов. – Куда же я его засунул, а? Сейчас, сейчас… А, вот!

Он потянул ноутбук из кучи, которая опасно зашаталась, но всё-таки устояла на месте.

– Получите, распишитесь! – гордо сунул Хард тёмно-серую плоскую коробку под нос Шуше.

– Где расписаться? – спросила Шуша, недоумевая.

– А это уже там, в накладных! Пойдём-пойдём, – позвал он её, возвращаясь в общий зал, превращенный в ремонтную мастерскую.

Шуша поставила закорючку в жёлтых потрёпанных бумажках и вместе с Юлечкой, попрощавшись с компьютерщиками и хмурым интендантом, вышла на улицу.

– А всё-таки, как ты сейчас себя чувствуешь? – спросила Юля, глядя снизу вверх на Шушу, примерявшую перед зеркалом камуфляж.

Шуша похлопала по пустым карманам зимней куртки и чуть наклонилась, чтобы одёрнуть полы.

– Ты знаешь, довольно прилично. Сама удивляюсь, – она начала расстёгиваться, чтобы надеть брюки и померить куртку вместе с ними.

В отличие от Юлечки, её размер на складе, конечно, нашёлся. Хотя выглядело всё это на ней не очень. Она в принципе с неодобрением относилась к любой униформе и не ожидала, что будет выглядеть в ней хорошо, но, кроме того, по её мнению, на гражданском камуфляж априори должен был сидеть так себе. Это армейским положено иметь фигуру в соответствии с одеждой, – шьют стандартно, на всех, и эмчеэсники, матерея, приобретают способность врастать фигурой в этот стандарт, а гражданскому позволено иметь особенности тела, которые не позволяют правильно носить форму.

– А я знаю, почему это! – неожиданно заявила Календула, сидевшая за столом, болтая короткими ножками.

Они с Юлечкой поселились в соседних комнатках у так и не эвакуировавшейся, очень одарённой хронологически техноориенталки. Юдина комнатка была чуть побольше, и в ней стояли две кровати с пышными перинами, атласными ватными одеялами и пирамидами вышитых подушек. На одной из них и предстояло ночевать Шуше, и ей это очень нравилось: в такую постельку так и хотелось зарыться.

– И почему? – спросила Шуша, снимая свои кожаные брюки.

– Да у тебя же просто передышка! Короткая, наверное, но передышка. За всем миром следить не надо, насчёт кризиса появилась определённость…

– Да какая определённость… – прервала её Шуша. – Я ведь до сих пор не могу никак его «прощупать»… Приземлился – значит, должен уже быть частью мира. А торчит занозой – и всё.

– Ага, занозу-то всё-таки ощущаешь… – протянула Юлечка, которая деликатно ждала за дверью, пока Шушу осматривал врач.

– Ощущаю. Но не так сильно, как боялась ещё утром сегодня. То ли привыкла, то ли вы поработали славно…

– И всё равно, определённость есть. Ведь вас что изводило все дни до этого? Что вы понять не могли, что за кризис, откуда он… А потом, когда поняли, что корабль – не ясно было, как он себя поведёт, – заявила Календула и, мокнув последний оставшийся на её тарелке пельмень в сметану, запила его пивом прямо из банки.

Сегодня никто уже не ожидал, что от экоконтроля что-то понадобится. Часть аэропроектников по-прежнему вылавливала по окрестным лесам журналистов, но Юлечка, работавшая беспрерывно с момента посадки корабля до сегодняшнего утра, тоже была отпущена на сутки. Поэтому они решили оттянуться. Еду они, не желая обременять хозяйку, приносили в судках из ближайшей рабочей столовки. Она действительно была очень вкусной, так что Шуша полностью отдала ей должное. Но покупать пиво не стала: в отличие от болотноориенталки и исконной земледелицы, её мог внезапно вызвать Гришнак Углукович. Вдруг обитатели корабля предпримут какие-то действия…

– Чёрт, есть меньше надо! – пробормотала она, подпрыгивая и пытаясь застегнуть жёсткий кожаный ремень формы.

Дверь открылась, и из сеней на кухню вошла хозяйка, баба Тоня. В руке с набухшими старческими суставами она несла ведро молока – только что подоила корову. Поставила ведро на лавку и, увидев в проходной гостиной Шушу, собиравшуюся примерить шапку, медленно прошла туда.

– Эх, девоньки, эх… – покачала она головой, сложив руки под грудью и глядя на Шушу. – Эх, молодые-то какие…

– Это вообще как надевается? – повернулась Шуша к Юлечке, протягивая ушанку: она запуталась в шнурках и пуговицах.

– Дай уж сюда… – тихонько сказала баба Тоня и забрала шапку из её рук.

Она удивительно быстро распутала все петли и пуговицы, и протянула Шуше совершенно нормальный головной убор, а не перекошенное нечто.

– Помнят руки-то… Помнят… – вздохнула она баба Тоня и Шуша с удивлением заметила слёзы на её глазах. – Я ведь, девочки, смотрю на вас, и думаю – куда ж они таких молодых-то в самое пекло суют? Кто ж им потом рожать-то будет? В наше-то время не так было. Берегли девушек-то в Последнюю Войну. А теперь придумали, понимаешь, политкорректность – девчонки молоденькие поперёд парней на смерть лезут…

– Баба Тоня, ну не надо плакать, пожалуйста! – Юлечка вскочила и, поддержав её под руку, усадила рядом с собой за стол. Календула подвинулась.

– А что не надо-то, что не надо? Ведь, когда всё начиналось-то, равноправие это, что говорили? Что права-то гражданские одинаковые у всех, а обязанности все же разные: женскому полу рожать, а мужскому – защищать женщин и детей. Правильно? Правильно, я считаю. И что это, скажите мне, за политкорректность такая, которая всё с ног на голову перевернула, а? Сегодня вот… Лешачиха наша, тотемская, вот с таких годочков её знаю, – баба Тоня показала рукой в старческих веснушках на полметра от пола, – всегда мне за яблочки самые грибные места показывала… Глядь – ротой командует! Голосище – во! А вы скажите мне, зачем это? Надо ей оно? Или у нас в лесу хуже было?

Шуша, покраснев, не поднимала глаз на бабу Тоню. Она никогда не слышала таких откровенно неполиткорректных высказываний. Судя по всему, остальные чувствовали себя не лучше: Календула тихонько пыхтела, колотя пяткой по ножке стула, Юлечки вообще не было слышно.

– А ладно, не слушайте меня, старую! – махнула рукой баба Тоня. – Жизнь ваша другая, и жить в ней вам. Только попомните, не добро это, когда баба в армию командиром идёт. Вот санитаркой, врачом – это да, это самое женское дело.

Все вздохнули с облегчением. Кажется, лекции на неполиткорректные темы уже не ожидалось.

– Эх, да что говорить… – продолжала баба Тоня, утирая слёзы кончиком головного платка. – Я ведь, девочки, за день до Последней Войны замуж за первого своего, Васеньку, вышла. Так вот и получилось – сегодня невестушка, завтра – повестушка, а через месяц я – вдовушка… Ну, как похоронку-то получила, и сама в армию пошла. Мстить оркам поганым за мужа моего убитого. И не в санчасть или госпиталь, а в самую что ни на есть действующую армию, снайпером. С детства батя меня на охоту с собой таскал. Ну, я и стрелять умела… Второго своего мужа любимого только после Победы встретила. В медсанбате как раз служил, хирургом. Сорок лет потом в нашей районной проработал, где теперь госпиталь ваш-то… Помер три года назад… А дети с внуками разъехались все.

Шуша ошеломленно смотрела на бабу Тоню. Вот уж такой биографии она от неё не ожидала после предыдущих её слов.

– Что смотришь, удивляешься? – чуть улыбнувшись, спросила та. – Не удивляйся. Видишь же, знаю, о чём говорю. Не годится эта ваша политкорректность никуда, раз в мирное время женщины сами в армию от мужей да детей сбегают.

Глава 12

Звонок телепатического вызова разбудил её ни свет, ни заря. «Собирайся, Гришнак Углукович ждёт тебя у дома», – сказала Лиля. Шуша спросонок лениво прислушалась к миру: нет, не похоже, что это уже прибыла делегация из OOP.

Чуть слышно чертыхаясь, она с трудом натянула одежду в темноте, но Юлечка всё равно проснулась и завозилась под одеялом.

– Ты чего? – спросила она шёпотом.

– Не знаю, Гришнак вызывает.

– Аааа… Ладно, – ответила подруга и повернулась на другой бок.

Нащупывая рукой возможные препятствия, Шуша выбралась в сени, а затем и во двор. Здесь всё было видно прекрасно: снег отражал свет уличных фонарей. За ночь здорово подморозило, и она подумала, что сейчас, пожалуй, вернётся, чтобы надеть второй свитер.

За калиткой, прямо у забора, стояли Гришнак Углукович и Лиля. Даже в свете уличного фонаря было видно, что директор очень устал, а Лиля, державшая в руке немаленькую сумку, вообще, похоже, спала стоя.

– Здорово! – сказал Гришнак Углукович. – Славно выглядишь, совсем не как в последнюю встречу!

Шуша улыбнулась.

– Что случилось-то? Четыре утра всего…

– Прилетели господа из Отдела по ЧС OOP и генерал эмчеэсовский из Москвы. Хотят побеседовать с тобой, прежде чем добро давать парламентёрам.

– Ясно, – она кивнула в подтверждение своей мысли. – Значит, остальные геоманты тоже корабль не чувствуют.

– Именно. Они и хотят узнать, как у тебя ощущения, – мы же всё-таки на месте. Хотя Ярику с Анжеликой это не помогло… Приказали их в Москву отправить…

– Гришнак Углукович, я пойду, только свитер ещё надену, а то похолодало здорово.

– Прекрасно! Лиля, – позвал он секретаршу. – Лиля! Девушка вздрогнула, приходя в себя, подняла голову, перевела взгляд с Шуши на Гришнака Углуковича и обратно. Потом ойкнула и полезла в свою сумку.

– Это Юлианне передай, пожалуйста, – сказала она, вытаскивая немаленький плотный сверток. – Родители ей прислали.

Шуша кивнула и вернулась в дом. Обратный путь в темноте комнат был, конечно, гораздо более сложным и долгим: глаза привыкли к свету, а свои способности задействовать до встречи с комиссией ЧС OOP она не хотела, поэтому решила передвигаться по стеночке. В комнате она с трудом нащупала тумбочку и, уже положив свёрток на неё, всё-таки споткнулась об угол кровати.

– Чего?! – сонно вскинулась Юлечка.

– Прости, это я споткнулась. Спи, меня директор вызывает. Тебе родители что-то прислали, я на тумбочку положила.

– О, это ж форма моя! – радостно заявила подруга и зашуршала рукой по обоям, видимо, нащупывая выключатель.

– Какая форма? – с удивлением спросила Шуша и прикрыла глаза рукой: вспыхнул свет.

– Да моя старая, когда я спасателем работала. Размеров таких нет, я свою ушивала, – Юля соскочила с кровати и принялась потрошить сверток. – Ага! Хорошо, что не выбросила её, когда уволили.

Она продемонстрировала Шуше камуфляжную куртку со споротыми знаками различия. Даже когда подруга держала её вот так, на руках, сразу было видно, что она действительно будет по фигуре Юлечке.

– И тебе разрешили? – удивилась Шуша, показывая на два выреза на спине куртки, которые застегивались на молнию.

Юля удивлённо повернула куртку спиной к себе и подняла взгляд на Шушу.

– Что? Вырезы-то? Ну ты даешь! Ты что, думаешь, вот это барахло, – она показала на выданный в Тотьме комплект камуфляжа, висевший на спинке стула, – все и носят? Да просто директор потребовал, чтобы все в форме были – вот и выдали, что на складе завалялось! В основном, техноориентальское. А это – обычная форма высотных спасателей, модификация «болотноориентал». Есть ещё несколько…

– Ладно, ладно, Юль, пошла я. Там Гришнак Углукович ждёт, – прервала Шуша начинавшуюся лекцию. – Ты потом мне обязательно расскажешь, хорошо?

Юля кивнула, и Шуша вышла в темноту. Она действительно хотела, чтобы подруга рассказала ей поподробнее, – военная жизнь оказалась гораздо более сложной и интересной, чем она считала раньше.

– Мда-с… – протянул генерал, барабаня пальцами по столу и буравя взглядом Шушу. – Придётся, видимо, попросить вас на экскурсию к защитной полосе.

– Ещё чего! – возмутился Гришнак Углукович. – Сначала заставили остальных геомантов в Москву вернуть, хотя новое распределение обязанностей между бюро никто не отменял. Теперь хотите жизнью ведущего специалиста рисковать? Не позволю!

Генерал тяжело уставился на директора. Несколько секунд они буравили друг друга взглядами. Этот эмчеэсник сразу не понравился Шуше, в отличие от троих представителей ооровского Отдела по ЧС. Они, вероятно, вполне представляли себе специфику работы и особенности восприятия геоманта. Поэтому, когда Шуша по их просьбе подробнейшим образом рассказала им о всех своих чувствах, связанных с кораблём, начиная от первого предчувствия надвигающегося кризиса и заканчивая тем странным ощущением «блока», «стены», которые мешали ей теперь, лишь сочувственно покивали головой. Генерал же, похоже, был твёрдо уверен, что информацию от него скрывают и её необходимо добиться любыми способами. Вероятно, он просто боялся, что с делегацией OOP, которая должна была приехать к полудню, может что-то случиться здесь, в зоне его ответственности.

– Ладно, – неожиданно согласился Гришнак Углукович. – Но на саму защитную полосу – ни шагу! Регионалы уже потеряли двух геомантов, если у моего хоть кончик пальца заболит – операция сворачивается! В сопровождение даю двух своих с самыми широкими полномочиями в отношении вас, генерал. Не забудьте, бюро и воинские части равно подчинены OOP. Приказывать вы права не имеете.

Шуша, в принципе, не имела ничего против поездки к кораблю. Она не сомневалась, что ей не будет хуже у защитной полосы. А если будет, – у неё есть таблетки. Плюс к тому, она уже предупреждена о возможной опасности, предупреждена, заплатив за это дорогой ценой, болевым шоком при посадке, но всё же теперь сумеет усилием воли поставить блок своим ощущениям. Хотя, зачем? Она была уверена, что после приказа Гришнака Углуковича те, кто поедут её сопровождать, без малейших колебаний прервут опасную экскурсию. И всё-таки она надеялась, что на месте сможет получить хоть какие-то дополнительные ощущения, которые могут показаться важными.

Они вышли из здания администрации Тотьмы, все вшестером. Генерал скривился презрительно и, поведя рукой в сторону фонарей, освещавших площадь перед ними, проворчал:

– Демаскируетесь.

– Ага, – иронично кивнул Гришнак Углукович. – Очень ценное замечание, особенно после их зондов.

– Зонды ещё неизвестно, что интересовало, а порядок быть должен! – настаивал генерал.

– Послушайте, вы понимаете, что говорите, господин Радченко? – преувеличенно устало вздохнул директор, видимо, специально обращаясь к генералу по-граждански. – Это, пока корабль на орбите кружил, здесь все от него защитные заклинания скрывали. Ну задумайтесь хоть на минуту: теперь он сам под их куполом. Сам внутри, понимаете? А после того, как тут десятки зондов полетали, что ему до них? Это за лес мы спокойны: зонды крупные слишком, из-за ветвей не снижались, так что оцепление и наблюдательный пункт под защитой… А здесь теперь вообще только от журналистов закрываемся, и то благодаря амулетам пролезают десятками… А вы – про маскировку…

Генерал мрачно покосился на нативного кочевника. Шуша увидела, что к ним идут двое огромных горноориенталов из службы собственной безопасности бюро, – видимо, именно их и вызвал директор сопровождать группу. Так и оказалось.

– Ну… Это… Это… Уже ни в какие ворота! – прошипел генерал, когда горноориенталы вновь отошли, чтобы подогнать к крыльцу автобус.

Гришнак Углукович снова улыбнулся, и Шуша поняла, что между ним и генералом, видимо, существует давняя вражда, вероятнее всего, связанная с разграничением полномочий. Части МЧС давно остались на Земле единственным армейским подразделением и действительно подчинялись непосредственно региональным министерствам наравне с бюро. Но если бюро занимались предупреждением чрезвычайных ситуаций, то части, теоретически предназначенные для того, чтобы ликвидировать их последствия в случае, если бюро не смогут справиться со своими обязанностями, в реальности занимались той самой мелочевкой, которая не входила в обязанности бюро. Конечно же, в частях стосковались по «настоящему делу» и наверняка считали, что заниматься визитом космических гостей должны военные. Но в Отделе по ЧС OOP рассудили иначе. Вероятно, справедливо, как решила Шуша по опыту общения с генералом.

Она влезла в тёплый автобус мимо протиравшего глаза сонного водителя вслед за генералом, собираясь сесть на свободное место, но он показал ей на соседнее сиденье, – возможно, надеялся при личной беседе выяснить больше подробностей. Однако горноориенталы воспрепятствовали этому в весьма резкой форме: один потянул её за руку и, не спрашивая, усадил рядом с собой, загородив от неё окно, а второй плюхнулся на кресло напротив. Генерала передёрнуло.

За окном потянулись сначала улочки Тотьмы с маленькими деревянными домиками, потом леса, слегка присыпанные снежком. По прямой до места посадки было всего одиннадцать километров к юго-западу, но Шуша знала, что дорога петляла. Она посмотрела на часы, поняла, что ничего не разглядит, полезла в карман за зажигалкой, но горноориентал, напротив, оказался быстрей: сунул ей под нос свои часы со светящимися стрелками. Была всего четверть шестого, и Шуша решила подремать.

На наблюдательном пункте было шумно и очень грязно: за полтора суток здесь и ели, и спали, его уже посетило начальство самого разного рода и несколько делегаций учёных. Бледный от недосыпания Гарасфальт даже не сразу узнал Шушу: несколько секунд пялился на неё, моргая опухшими веками.

– Ну как? – поздоровавшись, спросила Шуша.

– Никак, – вздохнул остроухий и принялся яростно тереть глаза. – Ждём.

Она прошла к окошку и выглянула в него. Она видела корабль уже четвёртый раз, считая тот мыслеобраз в больнице, и только впервые – при дневном свете. Теперь серая поверхность корабля и ряды маленьких иллюминаторов вызывали ещё больше ассоциаций с бетонной крепостью. Во внешнем облике не осталось ничего романтического – просто серая громадина, нависшая над лесом.

Шуша со вздохом вспомнила неудачную ночную поездку. Генерал рвал и метал, обвиняя геомантов в том, что они зря проедают деньги налогоплательщиков. Но что она могла поделать, если, даже обойдя всю защитную полосу по периметру, так и не смогла проникнуть чувствами внутрь корабля, пробить эту серую броню? Тяжесть, с которой он давил на землю, – да, чувствовала, угрозу, исходящую от него, ощущала всей кожей, но за сорок часов, прошедших с момента посадки, даже боль обожжённой на защитной полосе земли стала утихать. Если бы корабль приземлился летом, наверняка можно было бы получить больше информации о его посадке и о событиях вокруг от деревьев и трав, но на дворе стояла вторая половина октября, растения уже спали, и ей удалось поймать лишь пару-тройку полученных в просоночном состоянии образов: бушующий совсем неподалеку огонь и странные огромные тени, шныряющие среди пламени. Это, видимо, и были машины, уничтожившие лес на защитной полосе.

В итоге представители OOP, несмотря на категорические возражения генерала, решили дать добро на приезд делегации. Шуша понимала, почему: ожидание становилось всё невыносимее, уже и рядовое население изводилось неизвестностью, особенно после того, как под утро стало понятно, что зонды на корабль не вернутся. Они, видимо, выполнив свою функцию, попросту самоуничтожились. Несколько из них достигли даже Антарктиды, проявив большой интерес к полярным станциям. Теперь учёные всего мира пытались с помощью добровольцев собрать как можно больше остатков зондов, чтобы получить хоть немного информации о гостях из космоса и их достижениях.

Делегация прибывала ориентировочно около полудня, и всех сотрудников бюро, кто, как надеялись Гришнак Углукович и представители Отдела по ЧС OOP, мог повлиять на ситуацию или получить новую информацию о братьях по разуму, привезли к кораблю. Аэропроектники должны были контролировать (или хотя бы пытаться это делать) ситуацию с воздуха, пресекая по возможности все агрессивные действия обитателей корабля, в состоянии готовности находился отдел экоконтроля – на случай, если пришельцам вздумается взлететь. В поддержку сотрудникам были приданы отделы пиромантии и аквамантии: директору уже пришлось пожалеть, что во время посадки ооровское начальство предложило оставить их ведущих специалистов и начальников в Москве, а он согласился. Ну, а аналитики во главе с одуревшим от бессонницы Гарасфальтом и сейчас тупо пялились то в мониторы собственных ноутбуков, то на экраны множества приборов, загромождающих помещение наблюдательного пункта.

– Узнали что-нибудь? – спросила Шуша остроухого.

– Вот он узнал, – кивнул тот на молоденького подчинённого и с иронией усмехнулся. – Вундеркинд.

Рыжий Миша, которого все предпочитали называть Мишенькой, недавно закончил МИФИ с красным дипломом и сразу был взят в бюро. Он действительно поражал своими способностями быстро и качественно решить, казалось, любую научную проблему даже при недостатке информации. При этом он ужасно смущался, когда его заслуженно хвалили. Вот и сейчас, услышав отзыв ведущего аналитика, он пробурчал что-то невнятное и, кажется, попытался с головой влезть в монитор. Шуша поняла, что подробности придётся узнавать всё-таки у Гарасфальта.

– Ну ладно, не томи, – сказала она.

– Да вот, уверяет, что посадочные двигатели корабля созданы на совершенно неизвестном нам принципе и создают антигравитацию. А подробности всё равно лучше у него узнать – сама знаешь, моё дело отчёты писать…

– Не принижайся, за твоей спиной тоже не Институт Управления, – сказала Шуша, улыбнувшись.

– Всё равно я в этой области ни в зуб ногой, – вздохнул Гарасфальт и опять яростно потёр глаза.

И тут же вдруг приосанился и даже, кажется, выглядеть стал гораздо лучше: на наблюдательный пункт, расположенный среди ветвей раскидистого дерева почти у самой кромки защитной полосы, залезла Лоринн. Конечно, только дриаде удалось бы взобраться по такой узенькой, почти вертикальной лесенке, держа в руках три термоса с едой и напитками для всего отдела аналитики. Шуша с одобрением заметила, что она не стала подходить к остроухому, лишь перекинулась с ним взглядами, и сразу принялась раскладывать еду по тарелкам за дальним столиком.