Текст книги "Совершенная технология"

Глава 14

В кабинете мэра Тотьмы было душно и накурено: как оказалось, в стрессовых ситуациях генерал, как и директор, не прочь успокоить нервы испытанным способом.

– Откройте окна, наконец! – рявкнул Гришнак Углукович на генеральского адъютанта, заметив жалобные взгляды сотрудников, обмахивающихся ладонями.

– А вы не орите! Он вам не подчиняется! – прошипел в ответ генерал.

– Так прикажите ему!

Поединок взглядов был недолгим. Генерал решил уступить. Судя по его виду, исключительно для разнообразия.

– Откройте окно, Федосеев, – бросил он не глядя. В комнату ворвался чистый морозный воздух.

– Полагаю, поток обвинений в адрес друг друга уже можно прекратить, – тяжело произнёс Гришнак Углукович, барабаня пальцами по столу. – Займёмся, наконец, делом.

– Смотря что вы понимаете под делом… – парировал генерал. Гришнак Углукович вздохнул.

– Я лично собираюсь проанализировать случившееся и понять, что необходимо делать дальше. Если у вас другое представление о деле, господин Радченко, извольте, только где-нибудь в другом месте.

– Согласен с вашим представлением о деле, – сардонически усмехнулся генерал. – Но с условием: мы обращаемся в МЧС, и полномочия руководить передаются военным частям. А вы – анализируйте сколько влезет. Будут дельные предложения – примем к сведению.

– Я вам уже битых четыре часа толкую, что прежде чем обращаться в МЧС, надо проанализировать ситуацию! – зарычал Гришнак Углукович.

– А я четыре часа вам вдалбливаю: какой анализ?! Расстреляны трое высших чиновников OOP, двое погибли! – заорал генерал, брызжа слюной и стуча кулаком по столу. – Вокруг корабля выставлено оцепление! Это открытое начало военных действий!

Шуша вздохнула и вышла из кабинета, даже не спросив разрешения. В пустом полутёмном коридоре она подошла к окну и бездумно уставилась на заснеженную площадь перед зданием администрации. Перед входом, протягивая руку к нескольким эмчеэсовским автобусам, припаркованным на площади, стоял неизменный Мартин Лютер Кинг. Она усмехнулась, вспомнив знаменитую фразу великого техноориентала, выгравированную на постаментах во всём мире: «Я видел сон, и в сне этом пришёл день, день истины! День, когда понятным и ясным для всех стало то, что все мы братья, что все мы равны! День, когда мы отвергли от душ наших яд ненависти, которым нас поили многие поколения! Я видел сон и воистину говорю вам, братья: это был пророческий сон! В моём сне все разумные всех рас протянули друг другу руки и пожали их! Все они стали братьями! Так вот, братья, такой день близится!» Как это было не похоже на произошедшее сегодня! Впрочем, когда он произносил эту речь впервые, ситуация на Земле тоже вовсе не походила на тот пророческий сон… Странно: прошло всего ничего, считанные по пальцам одной руки десятки лет, и земляне привыкли к тому, что все они равны… Как быстро привыкаешь к хорошему! И какое страшное разочарование переживаешь, когда надежды на ещё лучшее не сбываются…

Пришельцы всё-таки прореагировали на попытку спасения парламентёров. Сразу после того, как гемофаги, рискуя собственной жизнью, вынесли с защитной полосы тела земной делегации, люк снова открылся. Шеренги солдат в белых скафандрах с незнакомым и грозно выглядящим оружием окружили корабль. Всё говорило о том, что инопланетяне полностью готовы к агрессивным действиям.

Двоих парламентёров так и не удалось спасти, а руководитель Комитета по межрасовому общению и проблемам, остроухий, выжил, хотя и находился без сознания. Правда, врачи уверяли, что он придёт в себя скоро, может быть, этой ночью. И это было хорошо: никто, ни аналитики, ни военные, ни медики не могли понять, из какого же оружия произведён выстрел. На телах не было ни повреждений, ни следов магического воздействия. Такое впечатление, что сердца просто остановились, и всё. Может, он сам сумел что-то заметить…

Гарасфальт уже успел высказать директору общие подозрения отдела аналитики: прилетевшие из космоса техноориенталы специально не выходили на контакт, ожидая прибытия парламентёров. Их задачей было именно расчётливое убийство: оно должно было стать актом устрашения. И жест удался на славу: гибель двух членов земной делегации невозможно скрыть, журналисты уже обсасывали новость по всем каналам. Шуша уже знала, что в Вологде снова поднялась паника, население покидало город любым транспортом, а то и на своих двоих. Через пару-тройку часов следовало ожидать нового нашествия корреспондентов в Тотемские леса. И в этот раз они наверняка подготовятся лучше: в такой ситуации журналисты могут и на OOP надавить всей командой, чтобы хотя бы один избранный получил официальный пропуск и разрешение работать на месте посадки. Эксклюзив – он везде и всегда эксклюзив.

Грохнула дверь, и из кабинета посыпались раздражённые скандалом и уставшие сотрудники.

– Ну что там? – спросила Шуша у Юлечки.

Ей не хотелось прислушиваться к скандалу самой.

– А ничего, – подруга махнула рукой. – Сейчас позвонили Гришнаку, через два часа здесь спецрейсом будет замминистра. Разберётся по обстановке, сказали. Пошли домой?

Шуша кивнула.

– Только погуляем чуть, ладно? А то у меня до сих пор башка гудит, – сказала она.

– Прекрасно! Я бы ещё и пивка хлебнула! – заявила Юлечка.

– Везёт… – мрачно произнёс подошедший и прислушивавшийся к их разговору Гарасфальт. – А у меня приказ: вернуться на пункт, продолжать изучение.

Он выглядел сейчас даже хуже, чем несколько дней назад, на казарменном положении в бюро. Шуша могла только посочувствовать ему и пожелать, чтобы этой ночью ему удалось хоть немного поспать.

– А пошли, нас проводишь? И пивка с нами выпьешь! – предложила Юля.

– Ага, и потом всю ночь отчёты писать. Нет уж. Но за предложение спасибо.

Шуша знала, что он так и не решился высказать никому, даже директору, самое главное предположение своего отдела: о том, что цивилизация визитёров не знакома ни с магией, ни с существованием других рас. Последний пункт она вообще посоветовала ему убрать из рассмотрения: сложно представить себе, что, пролетевшие такие расстояния инопланетяне нигде в огромном космосе не встречали других разумных. Гарасфальт поначалу согласился, но всё-таки, подумав, решил уточнить, что пришельцам не знакома сама возможность мирного сосуществования разных рас на одной планете. По мнению Шуши, и это было лишь теоретическим допущением… Теперь аналитик собирался ещё раз переговорить со всеми оставшимися на наблюдательном пункте сотрудниками: чтобы высказать эти предположения вслух, при крупных чиновниках, необходимо было набрать больше доказательств. И Шуше тоже предстояло немного поработать этим вечером. Они договорились, что она постарается вспомнить мельчайшие детали своих ощущений и предчувствий, связанных с кораблём. Вдруг какое-то из них ляжет в канву этой гипотезы…

Они вышли из здания администрации вместе. Гарасфальт вместе с другими сотрудниками и военными, направленными обратно, к месту посадки, пошёл к автобусу, а Юлечка с Шушей решили пойти к дому длинным путём, заглянув по пути в одну из рабочих столовок.

Календула вместе с бабой Тоней сидели перед телевизором, когда Шуша и Юля вошли в дом. Выпуски новостей шли в экстренном режиме, обычная программа передач давно уже была забыта телевизионщиками. Достаточно было одного взгляда, брошенного на экран, чтобы понять: журналисты и ведущие выжимали из события всё.

Впрочем, теперь они были в своём праве. Как Шуше ни был неприятен генерал, а очевидное нельзя было не признать: хладнокровный расстрел делегации означал, что визит был нанесён отнюдь не с мирной целью. Юлечка ещё у здания администрации предложила ей прекратить бесконечные размышления о том, что именно теперь может произойти и когда какие действия предпримут инопланетяне, и отдохнуть хоть «в последние часы». Шуше не понравилась эта Юдина формулировка, но в душе она была согласна с ней: понятно, что ожидать решающих событий оставалось очень недолго, и ясно, что, раз уж ничего нельзя поделать, лучше за это время отдохнуть. Поэтому всю дорогу и в столовке они болтали на самые отвлечённые темы. Шуша рассказывала Юлечке про своего прадедушку, а болотноориенталка смешила её ирландскими байками. Они ввалились в дом немного развеселившиеся, но контраст с настроением бабы Тони и Календулы был разителен, и Шуше ничего не оставалось, как взять себя в руки.

– Баба Тоня, уезжали бы вы всё-таки… – сказала Юлечка, тоже посерьёзнев. – Директор советует оставшимся добровольцам покинуть город.

Баба Тоня печально улыбнулась.

– Ну и куда я поеду? Звонил мне уже сынок-то, звал в Архангельск к себе. Сказал, и корову забирай с собой. Только зачем? Зажилась я на свете, девоньки. Мне уж без разницы, когда и как помирать.

– Баба Тоня, ну зачем вы так? – возмущённо воскликнула Календула.

– А как надо? Ты, что ли, которая в правнучки мне годится, подскажешь? – в её голосе не было ни следа раздражения, только мягкая насмешка. – Я почти всю войну прошла, двух мужей схоронила любимых, детей и внуков подняла, – так что мне теперь ещё желать? Жизнь достойно прожила, пора и честь знать.

Шуша не знала, что ответить. Остальные тоже, похоже, испытывали неловкость. Она уставилась на экран, который оккупировал какой-то бородатый «эксперт», бормотавший что-то о необходимости «чётко обозначить свою позицию по проблеме визита». Шуша покачала головой, подумав, сколько таких профессиональных мастурбаторов вылезло за последние часы из всевозможных щёлочек, где они вполне сытно коротали дни в ожидании хоть каких-то событий. И самым поразительным было то, что все они, на основании неведомо как и неведомо за какие заслуги полученных учёных званий, всерьёз считали теперь себя экспертами и заставляли поверить в это других. Ну да, так и есть, – профессиональные эксперты по первому контакту!

– Эх, жаль, и сорока лет мирно не прожили… – вздохнула баба Тоня.

– Эээ… Баба Тоня, вы хотели сказать – и семидесяти? – переспросила бдительная Юлечка.

– Нет, дочка, нет, всё правильно сказала… Шестьдесят с лишком лет мы без войны прожили. А мирно – и сорока не прошло.

Она встала и ушла в кухню, готовить себе нехитрый ужин. Календула покачала головой.

– Ну как жизнь-то? – спросила её Юлечка.

– А никак. Идиотизм какой-то. Я Рональду сегодня утром говорила: или в Москву отпустите, или возьмите меня с собой к кораблю. Но он же всё с приподвыподвертом делает, не поймёшь, что на уме. Заявил, что ему в Тотьме ведущий специалист нужен, чтобы сидела и не возникала. Вот я и сидела тупо, новости все – только по телеку. Дурак. За двое с лишним суток только и работы, что в день посадки…

Она раздражённо махнула рукой и снова повернулась к телевизору.

– Не огорчайся! – сказала Юлечка. – Хочешь, я тебе в мыслеобразах покажу, как всё было?

Шуша прошла в их с подругой комнату. Ей надо было написать отчёт для Гарасфальта.

Глава 15

В первые секунды она даже не поняла, что её разбудило, только радовалась, что проснулась: уж очень неприятный, тяжёлый сон ей снился. В нём странные огромные тени медленно планировали высоко в небе, выбирая места, чтобы сесть на землю. Что будет потом – Шуша не знала, но чувствовала, что после их приземления ничего хорошего её не ждёт…

Она лежала с бьющимся сердцем, приходя в себя, когда услышала, наконец, двойной звонок вызова: это значило, что Лиля вызывает её уже во второй раз. «Да?» – отозвалась она. Вместо ответа секретарь директора просто бросила ей мыслеобраз: Гришнак Углукович, багровый от волнения, требует, чтобы Шуша включила телевизор, любой канал.

Подскочив с кровати, она, конечно, разбудила Юлечку, которая сонно заворочалась. «Сказать ей?» – подумала Шуша мимолётно, уже подходя к старенькому телику в гостиной, покрытому кружевной салфеточкой. В темноте она долго не могла найти пульт, не сразу догадавшись применить свои способности. «Тьфу!» – конечно же, он обнаружился тут же, на столике, прямо под экраном.

– Ты чего? – спросила Юля, появляясь в дверях.

Шуша только прошептала: «Тесс!» – и нажала кнопку. Подаренный, как успела рассказать баба Тоня, внуком на Новый год полтора десятилетия назад телевизор прогревался, казалось, невыносимо медленно, хотя Шуша понимала, что ощущение это чисто субъективное, аппарат был в порядке и уступал современным во времени прогрева разве что секунду-полторы.

Наконец, экран вспыхнул. Шуша ахнула и, услышав такой же Юдин вскрик, рухнула на колени перед ним, чуть ли не влезая в телевизор.

– Что такое? – спросила сзади Календула.

– Тихо! – не отрываясь от телевизора, синхронно ответили обе.

Серая, без малейших украшений, студия, огромный овальный стол… Корабль?!

– …Мы отдаём себе отчёт, что у вашей цивилизации имеются неизвестные нам пока технологии, – говорил сидящий за столом техноориентал в серебристом обтягивающем костюме. – Но мы за это время достаточно изучили вашу планету для того, чтобы с полной уверенностью заявить вам: не надейтесь, у вас не найдётся средств, чтобы нанести нам существенный вред. Повторяю, вы вправе рассматривать это объявление как ультиматум, но только на пользу дальнейшему нашему сотрудничеству пойдёт, если вы расцените его как взаимовыгодное предложение. Спасибо за внимание!

Экран мигнул, и по нему побежали полосы помех. Затем, видимо, кто-то в студии спохватился, и помехи сменились заставкой Первого канала.

– Что это? – потрясённым шёпотом спросила Календула.

– Ты же слышала! – крикнула Шуша, кидаясь в комнату, чтобы одеться. – Это ультиматум! Он же – взаимовыгодное предложение!

– Ты куда? – спросила Юлечка.

– В администрацию! К директору! – крикнула в ответ Шуша.

– Пошли тоже! Собирайся быстрее! – сказала Юлечка Календуле, как-то обречённо притулившейся к косяку двери, и сама побежала в комнату.

Шуша лихорадочно искала свой телефон: вчера она послала Гарасфальту свой отчёт по GPRS, и ноутбук теперь лежал на тумбочке, а сотовый куда-то запропастился. Юля, тоже быстро одевшись, схватила свой и набрала Шушин номер. Мобильник зазвонил откуда-то из-под кровати, Шуша нагнулась, чтобы его достать.

– Девочки, вы куда? – появилась на пороге комнаты баба Тоня. Они с Юлей переглянулись.

– Пора, – просто сказала Шуша, поднимаясь с колен с телефоном в руках.

– Вот оно как… – как-то очень спокойно ответила та, и Шуша поверила наконец, что она была снайпером в Последнюю Войну. И, видимо, очень хорошим снайпером…

– Ну, мы пойдём… – после небольшой паузы произнесла Юлечка.

– Что ж, идите…

Шуше почему-то казалось, что бабе Тоне очень трудно говорить сейчас.

Они прошли мимо неё в гостиную. Календула, уже одетая, стояла перед телевизором, там что-то бубнил ведущий. Заметно было, что в эфир его выпустили второпях, даже без особой гримировки.

– Сейчас, минуточку, я послушаю! – попросила исконная земледелица.

– Какая минуточка?! – неожиданно сердито рявкнула Юлечка. – Там всё узнаешь, Гришнак Углукович скажет!

Календула, соглашаясь, махнула рукой на телик, и они вместе пошли к выходу.

– Подождите, девочки, – так же странно-спокойно произнесла им вслед баба Тоня. – Я вот что вам скажу. Я теперь никуда отсюда не уеду. Я вас буду ждать.

Они стояли у двери, не зная, что сказать. Баба Тоня поочерёдно твёрдо посмотрела им в глаза.

– Вы только возвращайтесь, – очень тихо и, как показалось Шуше, жалобно попросила она. – А напоследок…

Она вздохнула, глядя на Юлечку и Календулу.

– Вы, конечно, не нашей веры. Но я всё-таки и вас тоже перекрещу напоследок, ладно?

Исконная земледелица и болотноориенталка кивнули.

Они сразу пошли очень быстро, и Шуше пришлось притормозить Юлечку метров через сто: она заметила, что Календула в силу своего роста поспевает за ними с трудом, скользя босыми ступнями по тротуару.

– Ничего, всё, что может случиться, уже случилось, – сказала она подругам. – Тем более, сам директор пока не зв…

И осеклась на полуслове: в голове раздался знакомый звонок. «Уже идём, идём!» – сказала она Лиле, не дожидаясь приветствия. «Ага», – удовлетворённо отозвалась та.

В ясном небе блестели яркие звёзды, пахло морозом, но Шуша, на секунду прислушавшись, почувствовала, что с утра начнёт теплеть. Это её немного обрадовало: надоело носить под формой два свитера, зимняя военная куртка сама по себе была довольно тяжёлой.

– А можно тебе один вопрос? – спросила Юлечка, видимо, считая, что Шушины мысли заняты ультиматумом.

– Только не пошлый, – ответила она шутливой банальностью и почувствовала, что подруга успокоилась.

– Я просто заметила, что ты редко пользуешься своими способностями для себя. Верно?

Шуша кивнула, понимая, что подруга спросила совсем о другом, и задумалась, что ответить. Существовало как минимум три причины для того, чтобы геоманты избегали пользоваться даром в быту, и какая была главной для неё – она сама ещё не поняла.

– Ну, на самом деле тут вот что… – начала она. – Есть кодекс геомантов, который мы подписываем ещё во время обучения. Там есть пункт, запрещающий использовать способности в личных корыстных целях. Причём корыстным может быть признан и невинный мотив, совершенно не касающийся денег или другой материальной выгоды. Например, облегчить жизнь близкому человеку… Впрочем, там всё сложнее, сейчас вряд ли успею объяснить… Вкратце так: главное, чтобы при внесении изменений в мир с личными корыстными мотивами не было ущерба никакого…

Шуша заметила, что Календула, хоть и запыхалась немного, тоже внимательно прислушивается к ней. И подумала с горечью, как же, должно быть, разочаровано теперь, после всего происшедшего, обычное население в геомантах.

– Во-вторых, у нас самих и без кодекса полно профессиональных легенд о том, что бывает с геомантами, которые слишком поддались соблазну. Это же власть, понимаешь? А у геомантов регионального и мирового уровня, которых в бюро на работу берут – на Земле власть почти безграничная… Достаточно разумное самоограничение, в общем. Ну и третья причина…

Она вздохнула, пытаясь яснее сформулировать, в чём дело: сама только недавно догадалась, что в отказе воспользоваться своими способностями в обычной жизни немалую роль играл и личный фактор.

– Понимаешь… Это, наверное, смешным покажется… Да и случаев таких, вроде, никто никогда не рассказывал… Ну, в общем, я боюсь, что они пропадут. Исчезнут от частого использования. Способности, в смысле… В общем, наверное, бред, – совсем смутилась Шуша.

– И ничего не бред, – уверенно заявила Календула. – Не знаю, были или нет у вас такие случаи, но у нас поговорка такая есть: легко далось – легко пропало. А если что-то обычное может легко пропасть, то уж такие способности – точно!

Шуша едва сдержалась, чтобы не рассмеяться: уж очень забавной показалась ей прямолинейность мышления исконной земледелицы. И тут же замерла на полушаге, присвистнув.

Они вышли на площадь перед зданием администрации. У входа в него собралась немаленькая толпа. Издалека было видно, что здесь и сотрудники бюро, и оставшиеся после эвакуации добровольцы из гражданского населения. Последние явно желали покинуть Тотьму как можно быстрее: почти у всех за плечами красовались рюкзаки, кое-кто держал на привязи нервно лающих собак, у кого-то из переносок в руках доносилось надрывное мяуканье.

У стволов деревьев перед фасадом мэрии маялись, стеная на басовых нотах, привязанные коровы, несколько коз блуждало по площади, поддевая на рога мелкий мусор и взбалмошно взмемекивая.

Но не это изумило Шушу.

– Вот топь твою! – выразилась обычно не ругавшаяся Юлечка, обнаружив, что вместо уже ставших привычными эмчеэсовских автобусов и машин всю площадь заняли тяжёлые танки. – То-то мне казалось, рёв какой-то поздно ночью…

– Это что, генерал вызвал этот? – удивлённо спросила Календула. – Может, нам не надо туда? Вдруг опасно?

– Не похоже, что Гришнак Углукович в заложниках! – усмехнулась Юлечка. – Не звал бы. Думаю, танки здесь по делу. Я удивляюсь, где они их надыбали… Они же не производятся, кажется, лет тридцать…

– Пошли, там узнаем, – махнула рукой Шуша.

Кабинет мэра хорошо проветрили, но противный тяжёлый запах махорки нативных кочевников въелся в мебель. Помещение было уже почти полно: здесь собрались и ведущие сотрудники бюро, и генерал с адъютантом, и какой-то маскулинодендрофил со смутно знакомым Шуше лицом… Гришнак Углукович поднял мутные от усталости глаза на вошедших и, узнав, кивнул.

– Ждём только наших аналитиков, – сипло сказал он, и Шуша поняла, что Гарасфальт с кем-то ещё из отдела пока не доехал с наблюдательного пункта.

В кабинете повисло тяжёлое молчание. По одному голосу директора становилось понятно, что совещание начнётся, только когда соберётся весь состав: повторять ещё раз никто не имел ни времени, ни сил. Но и поддерживать разговор ни о чём тоже не хотелось. Шуша, как она часто делала в подобных ситуациях, начала развлекать себя подсчётом деталей интерьера и довольно быстро обнаружила, что в кабинете имелись две люстры по двенадцать лампочек, из которых перегорели три; тридцать четыре потолочные плитки без узора, восемь – с узором, изображавшим венки из колосьев; один селектор, три стационарных телефона (два чёрных и один белый); два портрета генсека Вильриэль Нарквеллиэн – один – поясной, за спиной у Гришнака Углуковича, второй – на полке шкафа, маленький, в полный рост, вместе с каким-то маскулинопредставителем, которому она пожимала руку… И в этот момент дверь открылась, и в кабинет вошли Гарасфальт с Мишей. Оба выглядели крайне измученными, в длинной шевелюре остроухого, похоже, пыталась свить гнездо на зиму целая семья полевых мышей.

– Ну, все в сборе, – просипел Гришнак Углукович. – Вы садитесь, а я пока начну. В общем, представляю вам заместителя министра МЧС Ослябю Ясеневича Сосновского. Дальше говорить будет он, простите, не могу больше.

Сотрудники сочувственно покивали: директор серьёзно сорвал голос.

Маскулинодендрофил встал, пригладил необъятную, но очень ухоженную бороду, и начал. Весьма неожиданно, надо сказать.

– Ну а чего говорить-то… – пробасил он. – Мы того-этого… Я-то, собственно…

Снова повисло молчание. Шуше показалось, что генерал недобро ухмыльнулся.

– Эх, ладно… – махнул огромной ладонью Ослябя Ясеневич. – В общем, летел я сюда по обстановке разбираться и порядок наводить, а получилось вот что. Только вот звонили мне из министерства… После выступления-то их… Вот. Ну и, собственно, сюда, говорят, летит все высшее руководство OOP. Кроме генсека самой, да. Я им выводы свои доложу, а уж решать окончательно они будут. Плохо получилось-то: руководитель-то профильного нашего отдела-то… Сами, чай, знаете… Не пришёл ещё в себя, в общем…

Он горестно вздохнул и снова взял паузу.

– В общем, выводы мои такие: операцию проводить совместно, координируя силы воинских частей и бюро. Вот, командующий региональным округом МЧС танки предложил ввести, – мы ввели… Только толку-то… А, в общем, решать им теперь… Я, собственно, всё сказал… Вот. Есть вопросы?

Поднялся лес рук. Первому замминистра предложил слово Гарасфальту.

– Послушайте, кто-нибудь может сказать, что в ультиматуме-то?

Сотрудники заголосили: оказалось, действительно никто не успел увидеть передачу с самого начала.

– Мы заказали полную запись с эфира телестудии в Вологде, через полчаса будет, – просипел Гришнак Углукович. – А вкратце скажу так: вышли они в эфир почти ровно в два часа ночи по местному времени. Аналитики наши не смогли перехватить: они транслировали сигнал на свои спутники, а уж оттуда – по всей Земле. Прервали эфир всех каналов… Кроме кабельных, естественно. В каждом регионе трансляция велась на основном языке, видимо, запись. Ну и объявили, что выхода у нас два: либо вступить в их империю, либо… В общем, не мытьем, так катаньем, сами понимаете. Угрожали оружием на делящихся материалах. Такие дела. Ну и срок дали неделю. На этом-то я сам после звонка министра телевизор и включил. Ещё издевательски так выразились, мол, раз в вашей культуре так важно число «семь», то вот – нате вам неделю эту…

Последние слова Гришнак Углукович говорил всё тише, и, наконец, его голос окончательно пресёкся. Он помотал головой и потянулся рукой к бутылке с водой на столе.

– Там ещё хуже было, – сказал генерал. – Дать официальный ответ они потребовали генсека. Чтобы она по истечении срока ультиматума вошла одна в корабль без всяких средств связи. Это их принципиальное требование. Ну, и подписала сдачу или отказалась бы…

– Заложницей возьмут?! – ахнул кто-то.

– Не думаю, – громко ответил генерал. – Скорее, это просто способ унижения… Мне они не показались поклонниками… гм… политкорректности. Может, им особое удовольствие над феминопредставителем поизмываться доставляет. Не знаю.

Все опять помолчали. Шуша почувствовала укол страха: потерпят ли земные порядки такие существа, как визитёры? Такие, какими они оказались, или всё-таки казались пока что? Не начнут ли перекраивать мир по-своему?

– Ладно, чего гадать… – снова просипел Гришнак Углукович. – Запись привезут – посмотрим. Всё равно ещё почти никто, кроме телевизионщиков, не слышал текст этот целиком…

Шуша не ошиблась: к утру небо над Тотьмой заволокло. Потеплело ощутимо, даже без талантов геоманта было ясно, что скоро пойдёт снег.

Они с Юлечкой сидели на лавочке в скверике. После бессонной ночи обе чувствовали себя не очень, но возвращаться домой, к бабе Тоне, почему-то не хотелось. Впрочем, обе понимали, что придётся: после приезда чиновников из OOP Гришнак Углукович распустил всех сотрудников до шести вечера или до получения иных приказов. Только Календулу задержал Рональд Дональдович, пообещав, что ненадолго. Шуша была особенно рада за Гарасфальта и его отдел: ооровцы догадались, наконец, притащить с собой собственных аналитиков на смену. Остроухого прямо-таки шатало от усталости под конец.

– Ты как хочешь, а я по пиву, – сказала Юлечка.

– Может, не стоит? – лениво проговорила Шуша, глядя, как медленно-медленно начинает сереть небо на востоке. – Ты же вчера уже пила…

Как ни странно, она угрелась здесь, на лавочке. Пройтись и посидеть после ночного совещания предложила болотноориенталка, Шуша сначала была против, но, подумав о том, что иначе придётся возвращаться и долго объяснять всё произошедшее бабе Тоне, согласилась. Разговор с квартирной хозяйкой наверняка будет тяжёлым, и пусть он подождёт.

– Да ладно… Я лучше засну… Да и как-то… Отвлечься хочется.

Юлечка встала и пошла к магазинчику через дорогу со светящейся вывеской «Нива. 25 часов». Шуша подумала, что, похоже, это единственный круглосуточный магазин в Тотьме: множество рабочих столовых вполне справлялись с функцией снабжения жителей едой и напитками в ночное время.

Кое в чём Юля была права: отвлечься действительно стоило. Но Шуша знала, что пиво ей в этом вряд ли поможет, по крайней мере, сегодня. Лучше было просто посидеть вот так, глядя на пасмурный рассвет и стараясь ни о чём не думать.

Визитёры выдвинули прямолинейные и жёсткие требования. Либо сдаётесь и вступаете в Межзвёздную Федерацию (именно так, а вовсе не империей, как сказал Гришнак Углукович, они назвали свой союз), либо мы подвергаем бомбардировке крупные центры. Если земляне не согласятся даже и после этого, – планета зачищается полностью оружием на делящихся материалах. Они не особо скрывали, зачем им это нужно: в космосе шла война с неведомой цивилизацией, которую пришельцы называли в ультиматуме Сегментом. Война шла пока что очень далеко от Земли, но федератам нужна была новая база и здесь, на окраинах. Понятно было, что для этих целей им подойдёт как населённая планета, так и стерилизованная. В первом случае у них появлялось множество новых рекрутов, во втором… В чём проблемы – просто завезти на базу своих солдат?

У Объединённых Рас, похоже, вовсе не было выбора: сдаться или погибнуть. И Шуша понимала, что ровно через неделю, в два часа ночи по местному времени, генсек войдёт одна, без любых устройств связи, в корабль и подпишет капитуляцию. Или выполнит ещё какой-то ритуал, в традициях визитёров обозначающий переход Земли под протекторат их Федерации. Под иго.

Но самым ужасным было даже не это. Да, эти техноориенталы не допустили ни одного бранного слова в своей речи, ничем не выказали своего отношения к другим расам… Но Шуша помнила то ошеломлённое молчание, которое повисло в кабинете сразу, как только запись на диске закончилась: каким-то невероятным образом все сотрудники почувствовали отвратительную неполиткорректность в их заявлении. Что-то в самом поведении того техноориентала, сходу и безапелляционно представившегося «исполняющим обязанности губернатора» Земли, говорило о том, что долго они сложившиеся в обществе порядки не потерпят.

– Неужели с этим ничего нельзя сделать? – спросила вернувшаяся Юлечка, прихлёбывая пиво из банки.

Вопрос явно был риторическим.

– Ну вот ты бы что предложила? – переспросила с лёгкой иронией Шуша.

– Как аэропроектник? Или вообще?

– Как аэропроектник. И вообще – тоже.

– Ну… – протянула Юлечка. – Как аэропроектник я уже думала. Всю дорогу думала, ещё как они приземлились. И поняла, что ничего. Можно, конечно, какой-нибудь ураган поднять, чтобы он опрокинул этот корабль. Ну и результат? Ущерб от ветра такой силы и для нас будет очень большим. И, по-моему, они всё равно смогут нас уничтожить… Только разозлятся больше, наверное.

– Он же сказал, что на спутниках тоже есть оружие, – кивнула Шуша, имея в виду техноориентала с корабля. – Да и смысл? Другие прилетят.

– Ты всерьёз веришь, что это правда? – спросила Юлечка. – Что и впрямь через месяц прилетят, если они на связь не выйдут, как он пообещал?

Шуша пожала плечами.

– Пока в их словах у нас нет повода сомневаться, – ответила она.

– Да я имею в виду, что так быстро? – уточнила подруга.

– Откуда я знаю? Заявили же, что их техника гораздо лучше, чем наша.

– Ну неужели всё-таки нельзя от них избавиться?

– Юль, прекрати! Ты уже сама как аэропроектник всё сказала.

– А теперь хочу знать вообще… – мрачно протянула Юлечка. – Неужели у магов способа нет? Или оружие какое-нибудь…

Шуша помолчала, раздумывая. Действительно, было ведь оружие. Было. На делящихся материалах. И была когда-то техника. По крайней мере, проектировалась такая техника, которая сделала бы саму постановку вопроса о сдаче или уничтожении Земли трудной, если не невозможной. Собирались же в космос разумного послать. Собирались, да замотались что-то, забыли. А сейчас, может быть, уже бы сами в свою федерацию другим бы вступить предлагали. Но не ультиматумами, как визитёры, а только политкорректными методами…

– Было и оружие такое, Юль. Была и техника. Были – да сплыли. Пошли, – вставая со скамейки, позвала она подругу. – Хватит, спать уже надо.