Текст книги "История политических и правовых учений. Курс лекций. 2-е издание. Учебное пособие"

Гиппий соглашается с Сократом, впрочем, иначе в воспоминаниях Ксенофонта быть и не могло. Однако получается, что справедливость приобретает некую утилитарность. Справедливо то, что полезно, а полезно соблюдать законы. Это нужно как государству в целом, так и каждому отдельному гражданину и всем, кто общается с законопослушными гражданами. Таким образом, путь следования законам – путь к благой, т. е. в данном случае к полезной жизни. Не меняют сути дела и дальнейшие рассуждения о неписаных законах, тех, которые одинаковы у всех людей, потому что установлены богами. Гиппий с Сократом перечисляют законы, обязывающие людей чтить богов, родителей, запрещающие кровосмешение, требующие платить добром за добро. Эти законы тоже нарушаются, но нарушители в конечном счете вредят самим себе. «Значит, Гиппий, – заключает Сократ, – и богам угодно, чтобы законное и справедливое было одно и то же» (Ксенофонт. Воспоминания о Сократе. 4. IV. 25).

Многие специалисты по античной философии полагают, что Ксенофонт преувеличил утилитаризм Сократа. Возможно, это так. Но, с другой стороны, если исполнять закон полезно и в этом заключается справедливость, то какую пользу можно извлечь для себя, исполняя заведомо несправедливый приговор суда? Известно, что приговоренный к смерти Сократ отказался от побега и испил чашу с ядом. Обвинения, выдвинутые против Сократа, были нелепы: развращение молодежи и безбожие. Более того, отчасти они носили личный характер: главный обвинитель Анит не раз пытался полемизировать с Сократом, но каждый раз неудачно. Сократ отверг все обвинения и ни в чем не признал себя виновным. Суд же приговорил его к смертной казни. Однако Сократ, имея полную возможность даже не бежать из тюрьмы, а просто покинуть камеру и соответственно Афины, в течение месяца ожидает исполнения приговора, а дождавшись, кажется, даже с облегчением выпивает чашу с цикутой. Почему он так поступил, делается понятным из платоновского диалога «Критон».

Критон, ровесник и старый друг Сократа, уговаривает его бежать и приводит в пользу этого, казалось бы, несокрушимые аргументы. Он говорит, что Сократ предает самого себя, не спасаясь, когда можно спастись, бросает на произвол судьбы своих детей, оставляет худую славу о своих друзьях, ибо большинство может подумать, что они просто не захотели спасти его. Сократ не соглашается с другом. Он не заботится о том, что скажет большинство: «оно не может сделать человека ни разумным, ни неразумным, а делает что попало» (Платон. Апология Сократа. 44d). Вообще, для спасения жизни не все средства хороши. «Подумай-ка ты опять вот о чем, – говорит Сократ Критону, – стоим ли мы еще или не стоим за то, что всего больше нужно ценить не жизнь как таковую, а жизнь достойную?» (Платон. Критон. 48а). Жить достойно означает жить справедливо, т. е. не творить зла.

В чем же и для кого заключается зло в побеге Сократа? Счастливы были бы дети, друзья; любой город, доказывал Критон, был бы рад оказать гостеприимство великому философу. Нет, все это не так! Только достойная жизнь может принести счастье. А то, что предлагает Критон, недостойно, ибо нарушает справедливость. Кажется, здесь заключено некоторое противоречие. Ведь приговор несправедлив, хотя и вынесен большинством голосов, что, впрочем, для Сократа – не критерий справедливости. Можно вспомнить и о том, что он полагал, что лучше подчиняться несправедливости, чем творить ее. Но в данном случае это мало что объясняет. Почему бежать от исполнения несправедливого приговора означает творить несправедливость? В поддержку своей точки зрения Сократ апеллирует к Законам и Государству. Что сказали бы они, если бы узнали о задуманном побеге? Они бы возмутились. «Или тебе кажется, – спросили бы они у Сократа, – что еще может стоять целым и невредимым государство, в котором судебные приговоры не имеют никакой силы, но по воле частных лиц становятся недействительными и уничтожаются?» (Платон. Критон. 50b). Далее Законы напоминают Сократу, что благодаря им его отец получил в жены его мать и он, Сократ, появился на свет, был воспитан и образован, наделен различными благами. Постепенно Законы сливаются с Отечеством, которое ставится даже выше родителей: все, что оно велит, следует исполнять.

Сократ не отождествляет семейные и политические отношения. Власть полиса над гражданами основывается на своеобразном договоре. Законы говорят: «В самом деле, мы, которые тебя родили, вскормили, воспитали, наделили всевозможными благами, и тебя и всех прочих граждан, – в то же время мы предупреждаем каждого из афинян, после того, как он занесен в гражданский список и познакомился с государственными делами и с нами, Законами, что если мы ему не нравимся, то ему предоставляется взять свое имущество и идти, куда он хочет, и если мы с городом кому-нибудь из вас не нравимся и пожелает кто-нибудь из вас ехать в колонию и поселится еще где-нибудь, ни один из нас, Законов, не ставит ему препятствий и не запрещает уходить куда угодно, сохраняя при этом свое имущество. О том же из вас, кто остается, зная, как мы судим в наших судах и ведем в городе прочие дела, о таком мы уже говорим, что он на деле согласился с нами исполнять то, что мы велим…» (Платон. Критон. 54d – е). Поэтому побег, который предлагал совершить Критон, является нарушением договора, заключенного Сократом как гражданином со своим родным полисом, Афинами, а значит, злом, несправедливостью, недостойным поступком и принесет вред и Сократу, и его друзьям, и детям. Ни один другой город не будет относиться с уважением к нарушителю законов.

Сократ – критик, а цель критики он видит в усовершенствовании полисной жизни, в привитии знания-добродетели своим согражданам. Законам и судебным решениям следует подчиняться, но это не означает, что их нельзя критиковать. Сократу очень не нравится современная ему афинская демократия, но по духу своему он остается демократом и следует демократическим принципам: каждый гражданин – участник законотворчества, каждый имеет право предложить изменить или отменить закон, принять новый, но пока закон действует, его следует исполнять. Законы дают «ему на выбор одно из двух: или вразумлять нас, или исполнять…» (Платон. Критон. 52). Сократ «вразумлял» законы, т. е. своих сограждан, всю свою жизнь. Судебный процесс предоставил ему последний шанс. Сократ им воспользовался, но убедить судей в своей невиновности не смог и поэтому исполнил приговор.

Сократовская справедливость не связана с конкретным законом и конкретным судебным решением, которые часто бывают несправедливы. Справедлив законосообразный порядок, т. е. полис как таковой. Несоблюдение существующих законов, даже несправедливых, ведет к разрушению этого порядка, т. е. к еще большей несправедливости. Поэтому «что законно, то справедливо».

Сила Сократа не столько в том, что он говорил, сколько в том, что он поступал так, как говорил. Он учил своим примером. Поэтому его влияние на всю последующую греческую философию ни с чем несопоставимо. И дело не в том, что вскоре после казни афиняне одумались и поставили памятник Сократу, признав его самым мудрым греком. Тот Платон, которого мы знаем, появился благодаря Сократу, благодаря влиянию личности этого человека.

Глава 3. Платон

Платону (427–347 гг. до н. э.) шел 29-й год, когда его друг и учитель Сократ был казнен. Для него это стало серьезным душевным потрясением, которое наложило отпечаток на всю его последующую жизнь. Платон на десять лет покинул Афины. Он побывал во многих греческих городах, в Египте, в Северной Африке, на Сицилии у Сиракузского тирана Дионисия Старшего. Наконец, в 387 г. до н. э. он вернулся в Афины, в пригороде которых – Академе, названном так по имени легендарного греческого героя, приобрел дом с садом. Почти тысячу лет этому месту было суждено называться Академией Платона, пока в 529 г. ее как рассадник язычества не закрыл император Юстиниан.

Платон – первый греческий философ, о котором мы можем судить не по отрывкам и пересказам, а по оригинальным законченным текстам. До нас дошли более тридцати подлинных работ Платона, среди которых – три диалога, написанные на политические и правовые темы – «Государство» (в оригинале «Полития или о справедливости»), «Политик» и «Законы».

§ 1. Учение об идеях

Платон является основоположником философского идеализма – направления весьма влиятельного и не исчерпавшего своих возможностей до настоящего времени.

Мир видимый, данный нам в ощущениях мир вещей, находится, как утверждал еще Гераклит, в процессе вечного изменения. Наблюдая за ним, невозможно познать истину. В лучшем случае у нас может сложиться лишь мнение об окружающем мире. Действительная истина скрыта от нас. Она находится в другом мире. Дело в том, что наряду с миром видимым, чувственным, существует другой мир, вечный и неизменный, – мир идей или эйдосов, мир умопостигаемый. Этот-то мир Платон считал единственно достойным философского познания. Познать идею – значит познать истину.

Что же такое идея в платоновском понимании? Прежде всего это некое общее родовое понятие, отражающее сущность целого класса вещей. Философ формулирует понятия и оперирует ими. В этом смысле Платон – один из основателей рационализма. Однако идеи – не только логические категории. Они не являются плодом человеческого ума. Люди способны познавать идеи, но не создавать их. Идеи существуют объективно вне нашего сознания, имеют онтологический характер и являются прообразом всех существующих вещей. В какой-то мере каждая из вещей содержит свою идею, но никогда не может ей соответствовать полностью. Тот, кто наблюдает мир вещей, видит не истину-идею, а лишь ее отражение.

Стараясь пояснить свою мысль, Платон излагает миф о пещере. В беседе с братом Платона Главконом Сократ говорит следующее: «Представь, что люди находятся как бы в подземном жилище наподобие пещеры, где во всю ее длину тянется широкий просвет. С малых лет у них на ногах и на шее оковы, так что людям не двинуться с места, и видят они только то, что у них прямо перед глазами, ибо повернуть голову они не могут из-за оков. Люди обращены спиной к свету, исходящему от огня, который горит далеко в вышине, а между огнем и узниками проходит верхняя дорога, огражденная, представь, невысокой стеной, вроде той ширмы, за которой фокусники помещают своих помощников, когда поверх ширмы показывают кукол.

– Это я себе представляю, – сказал Главкон.

– Так представь же себе и то, что за этой стеной другие люди несут различную утварь, держа ее так, что она видна поверх стены; проносят они и статуи, и всяческие изображения живых существ, сделанные из камня и дерева. При этом, как водится, одни из несущих разговаривают, другие молчат.

– Странный ты рисуешь образ и странных узников!

– Подобных нам. Прежде всего разве ты думаешь, что, находясь в таком положении, люди что-нибудь видят, кроме теней, отбрасываемых огнем на расположенную перед ними стену пещеры» (Государство. 514–514с).

Самое ужасное в том, что люди-узники принимают за истину тени проносимых предметов и упорствуют в своем заблуждении. А если людей вдруг вывести на яркий свет, они, ослепленные, вообще ничего не смогут увидеть. Поэтому путь к свету долог и труден. Но цель того стоит – это высшее знание, знание идеи блага.

Итак, идея блага венчает всю иерархию идей, это некая идея идей, норма норм. Мир идей, с одной стороны – это нечто существующее само по себе, а с другой – цель для мира вещей, образец для них.

Как политический мыслитель Платон не удовлетворен существующим положением дел в современных ему полисах. Свое предназначение как философа он видит в критике окружающего его мира политических вещей и в познании идеи справедливого государства (полиса).

§ 2. Критика существующих форм государства и закономерности их кругооборота

Платон полагал, что ни одно из существующих государств «недостойно натуры философа» (Государство. 497b). Все они в большей или меньшей степени порочны. Он выделил четыре вида порочного государственного устройства. Тимократия – государственное устройство, наиболее близкое к совершенному; затем, по мере извращения и отдаления от идеала, следуют олигархия, демократия и тирания. Каждому виду государственного устройства соответствует свой склад человеческой души. Пожалуй, Платон – первый ученый, который всерьез стал заниматься изучением политических нравов и доказал прямую связь между ними и формами государства.

Тимократия (власть честолюбцев) – строй, занимающий промежуточное положение между аристократией и олигархией. «Там, – пишет Платон, – побоятся ставить мудрых людей на государственные должности, потому что там уже нет простосердечных и прямых людей, а есть лишь люди смешанного нрава; там будут склоняться в сторону тех, что яростны духом, а также и тех, что попроще – скорее рожденных для войны, чем для мира; там будут в чести военные уловки и ухищрения, ведь это государство будет вечно воевать» (Государство. 547e–548). Властвующие будут стремиться к богатству и удовольствиям. Однако это стремление еще будет считаться постыдным. Поэтому «удовольствиям они предаются втайне, убегая от закона, как дети от строгого отца, ведь воспитало их насилие, а не убеждение …» (Государство. 548b).

Тимократический человек – грубый воин. Он охотно слушает образованных людей, но сам образованием не отличается. Военное искусство и военные подвиги он ценит выше всего, любит заниматься охотой и гимнастикой. При этом он чрезвычайно властолюбив и честолюбив.

Постепенно стремление к богатству перестает считаться постыдным, в кладовых у частных лиц появляется все больше золота. Это и губит тимократию. На смену ей приходит олигархия. «Это строй, основанный на имущественном цензе; у власти там стоят богатые, а бедняки не участвуют в правлении» (Государство. 550d). Стяжательство и нажива получают там одобрение. Богачи становятся самыми уважаемыми людьми. Только они допускаются к государственным должностям. В этом состоит главный порок олигархии. Потому дорвавшиеся до власти не являются правителями в буквальном смысле этого слова. Они растратчики готового. Человек олигархический путает честь с богатством. Это человек стяжающий. Богатыми, как известно, все быть не могут: противостояние бедных и богатых – сущностная черта олигархии. Количество бедняков в олигархии стремительно увеличивается, что и предрешает судьбу олигархии. Бедняки одерживают победу. Часть богачей уничтожают, часть изгоняют, кого-то оставляют, уравнивая в правах. Имущественный ценз отменяется, должности замещаются по жребию. Устанавливается демократия.

Демократия славна свободой. Однако, по мнению Платона, свобода в демократическом государстве тождественна своеволию и распущенности. Демократический человек – человек распущенный. Каждый имеет возможность делать то, что он хочет. Такая жизнь может показаться привлекательной. Этот строй, пишет Платон, не имеет должного управления, но он приятен и разнообразен. «При нем существует своеобразное равенство – уравнивающее равных и неравных» (Государство. 558b). Там каждый считает себя свободным и равным с другими и живет так, как ему заблагорассудится. Многие позавидовали бы такой жизни. Но демократия порождает тиранию – самую скверную форму государственного устройства. Ненасытное стремление к богатству погубило олигархию, а стремление к свободе – демократию. «Ведь чрезмерная свобода, по-видимому, и для отдельного человека, и для государства оборачивается ничем иным, как чрезвычайным рабством… Так вот, – заключает Платон устами Сократа, – тирания возникает, конечно, не из какого иного строя, как из демократии; иначе говоря, из крайней свободы возникает величайшее и жесточайшее рабство» (Государство. 564).

Вот как это происходит. В демократическом государстве существует три разряда людей: трутни, богачи и народ. Трутни появляются еще при олигархии, но там они не в почете, при демократии же они занимают самые видные места, а богачей используют как свои соты. Народ – это те, кто трудится своими руками и не имеет богатств. Таких большинство. Они влиятельны, когда соберутся вместе, но редко и неохотно делают это, хотя их ненависть к богачам столь же сильна, как и при олигархии. Этим и пользуется будущий тиран, трутень, который жалит богатых, выдавая себя за защитника народа. В благодарность народ восхваляет и возвеличивает его. Тиран появляется как ставленник народа. Тираном может стать не любой, а лишь в высшей степени подлец. «Подобного рода люди таковы и в частной жизни, еще прежде, чем станут у власти. С кем бы они ни вступали в общение, они требуют лести и полной готовности к услугам, а когда сами в чем-нибудь нуждаются, тогда так и льнут к человеку, без стеснения делая вид, будто с ним близки, но, чуть добьются своего, они опять с ним чужие… Значит, за всю свою жизнь они ни разу ни с кем не бывали друзьями; они вечно либо господствуют, либо находятся в рабстве: тираническая натура никогда не отведала ни свободы, ни подлинной дружбы» (Государство. 576).

Когда такой человек захватывает власть, ничего хорошего от него ждать не приходится. Поначалу он притворяется милостивым и кротким, делает различные благодеяния. Но все это ради сохранения власти. Ради нее он будет также постоянно затевать войны, чтобы народ испытывал нужду в предводителе, уничтожит тех, кто помог ему прийти к власти, и всех более или менее влиятельных лиц, смеющих высказывать свое неудовольствие происходящим. Наконец, он окажется один, вместе с толпой негодяев. Находясь в постоянном страхе, он заведет многочисленную охрану, состоящую из рабов, которых он отнял у хозяев и дал им свободу. «Эти его сподвижники будут им восхищаться, его общество составят эти новые граждане, тогда как люди порядочные будут ненавидеть и избегать его» (Государство. 568). Такова тирания.

§ 3. Идея совершенного государства: первая утопия

Для Платона, как и для Сократа, человек немыслим вне полиса. Порочные его формы отнюдь не отрицают ценность полиса как такового. Каким должен быть полис, вернее какова идея полиса, его образец, справедливое устройство, – вот задача, которую Платон пытается решить в диалоге «Государство».

Первая и часть второй книги диалога посвящены поиску определения справедливости. Не найдя окончательного ответа на вопрос о сущности справедливости, Платон устами Сократа предлагает изменить направление дискуссии. Справедливость, говорит он, присуща не только отдельному человеку, но и государству в целом. Не встречая возражений, он вопрошает: «А ведь государство больше отдельного человека?» Собеседники вновь выражают согласие. Это позволяет Платону перейти к главной теме диалога – к описанию справедливого государства. «Так в том, что больше, вероятно, и справедливость имеет большие размеры и ее легче там изучать. Поэтому, если хотите, мы сперва исследуем, что такое справедливость в государствах, а затем точно так же рассмотрим ее и в отдельном человеке, то есть рассмотрим, в чем меньшее сходно с большим» (Государство. 369). Начинает Платон с выяснения причин происхождения государства.

Концепция происхождения государства у Платона весьма реалистична. Она основывается на идеях разделения труда и обмена товарами и услугами. Ни один человек не может удовлетворить все свои потребности. «Таким образом, каждый человек привлекает то одного, то другого для удовлетворения той или иной потребности. Испытывая нужду во многом, многие люди собираются воедино, чтобы обитать сообща и оказывать друг другу помощь: такое совместное поселение и получает у нас название государства…» (Государство. 369с). Происхождение государства носит естественный и закономерный характер. Простейшими из потребностей являются пища, одежда и жилище, поэтому в государстве должны быть земледельцы, ткачи и строители. К этим трем специалистам Платон добавляет сапожника и «кого-нибудь, кто обслуживает телесные наши нужды» (Государство. 369d). Обмен внутри одного государства недостаточен, поэтому появляются посредники в торговле, купцы, а также специалисты в морском деле. Происходит не простой обмен, а купля-продажа. Как следствие появляются монета, рынок, торговцы и наемные работники, которые продают свою физическую силу. Жизнь постепенно усложняется, потребности растут. «Им подавай и ложа, и столы, и разную утварь, и кушанья, мази и благовонья, а также гетер, вкусные пироги, да чтобы всего этого было побольше. Выходит, что необходимым надо считать уже не то, о чем мы говорили в начале, – дома, обувь, одежду, нет, подавай нам картины и украшения, золото и слоновую кость – все это нам нужно» (Государство. 373).

Государство начинает расти и по числу населения, и территориально. Стяжательство ведет к конфликтам с соседями. Начинаются войны. Появляется особое сословие людей – воины. Таким образом, мы получаем два сословия: производителей и воинов, но нам не обойтись без третьего – правителей. Правильная организация и субординация сословий и приводит к справедливости в государстве. Если этого не сделать, то начнется знакомый нам кругооборот: от тимократии к тирании.

В совершенном, а значит, справедливом и счастливом государстве должны править философы – это выстраданное Платоном убеждение, но высказывать его он не спешит. Поначалу он продолжает мысль о необходимости разделения труда. Каждый должен заниматься своим делом и только одним, потому что невозможно одинаково владеть разными профессиями. Особая профессия – профессия воина. Воинов необходимо специально отбирать, воспитывать, обучать, содержать. Этой проблеме посвящены многие страницы диалога. Но все же не воины главные действующие лица, а философы. В этом Платон признается в конце пятой книги диалога: «Пока в государствах не будут царствовать философы, либо так называемые нынешние цари и владыки не станут благородно и основательно философствовать и это не сольется воедино – государственная власть и философия, и пока не будут в обязательном порядке отстранены те люди – а их много, – которые ныне стремятся либо к власти, либо к философии, до тех пор государствам не избавиться от зол, да и не станет возможным для рода человеческого и не увидит солнечного света то государственное устройство, которое мы только что описали словесно (т. е. идеальное государство. – И. К.)» (Государство. 473d). Платон не просто повторяет своего учителя и призывает к правлению знающих. Его мысль глубже.

Как уже говорилось, любое государство предполагает правителей, производителей и воинов. В качестве первого аргумента в пользу их правильной соподчиненности Платон использует миф, «благородный вымысел»? как он его называет. Суть мифа состоит в том, что всех людей породила земля, которую они должны любить, заботиться о ней и соответственно относиться друг к другу как к братьям. Однако бог по-разному обошелся с братьями: одним он примешал золота, другим – серебра, третьим – меди, поэтому одним суждено править, другим – воевать, третьим – производить необходимые продукты. При этом сам Платон сомневается, что в этот миф легко поверят. В связи с этим мифологическая аргументация дополняется философской.

Мы уже говорили, что справедливый человек и справедливое государство характеризуются одними и теми же свойствами. В четвертой книге диалога Платон специально пишет об этом. Душа человеческая, полагает он, несет в себе три начала: разумное, яростное и вожделеющее. В душе справедливого человека они соподчинены. Руководящим является разумное начало, что особых доказательств не требует. В совершенном государстве трем началам человеческой души соответствуют три сословия: философы, воины и производители. Философы призваны править, воины – защищать, а производители – обслуживать первые два сословия. В том случае если представители каждого сословия будут исполнять свою функцию, не вмешиваясь в несвойственные для себя дела, государство будет обладать четырьмя добродетелями: мудростью, мужеством, рассудительностью и, благодаря этому, справедливостью.

Последний третий аргумент в пользу правления философов – гносеологический. Лишь философ может познать идею совершенного государства, создать его и поддерживать его существование.

К собственности отношение Платона отрицательное. Именно собственность приводит к раздорам между людьми, а совершенное государство предполагает единение и дружбу сограждан. У друзей все должно быть общее, полагает Платон. Но все же он не до конца последователен. Третье сословие (производящее) собственности не лишается. В чем же тут дело? Во-первых, Платон убежден в том, что единство первых двух сословий обеспечит единство всего государства. Во-вторых, он не верит, что производство продуктов, необходимых для обеспечения правящих сословий, можно наладить, не наделив производителей собственностью.

Воины ничего не производят. Все необходимое, но без излишков, они получают от производящего сословия. Живут обособленно военным лагерем, питаются сообща, к золоту и серебру не прикасаются. Моногамная семья отсутствует. Платон провозглашает общность жен и детей. Однако это отнюдь не означает бесправия женщин. Женщины, как и мужчины, могут и должны быть воинами и правителями. Женщины и мужчины приобщаются к добродетели в равной степени. Нельзя же «поручать какое-либо дело женщине, только потому, что она женщина, или мужчине только потому, что он мужчина» (Государство. 455d). Поэтому нужно отобрать мужчин и женщин со сходными качествами и сделать их воинами. По сути дела, в военном лагере, в котором они живут, реализуется принцип не общности жен, а общности жен и мужей. Существует огромная полигамная семья, отношения в которой жестко регламентированы. В период детородного возраста пары для воспроизводства подбираются правителями. Затем женщины свободны в выборе партнеров. Совершенное государство требует совершенного человека, здорового физически и духовно. Физическое здоровье он получает от хороших родителей, а здоровье духовное – от хорошего воспитания. Хорошее воспитание может быть только государственным, поэтому новорожденные забираются у матерей. Все дети, которые родились в одно время, считаются братьями и сестрами, а все вступившие в «брак» в одно время – их родителями. Это создает дополнительный стимул к единению. Воспитание стражей в идеальном государстве происходит в двух формах: мусическое (для души) и гимнастическое (для тела). Мусическое воспитание предполагает изучение различных наук и должно быть «идеологически правильным». Платон предлагает ввести цензуру на все литературные произведения. Сам, не чуждый художественного творчества, он полагает, что поэты способны распространять лишь мнения, а не истину; они часто учат вредным вещам, например, прививают неуважение к богам. В первую очередь это касается Гомера и Гесиода и не потому, что они плохи как поэты. Наоборот, они опасны тем, что хороши: «чем более они поэтичны, тем менее следует их слушать и детям и взрослым…» (Государство. 387b). По-своему Платон прав. Тем людям, которых он хочет воспитать, Гомер не нужен.

Платон высказывает сомнения в возможности построения совершенного государства в чувственном мире, хотя и оправдывает свое желание познать его идею. Платон заявляет, что совершенно неважно, будет ли это государство создано на земле или нет. Главное, что существует образец, с которым каждый может познакомиться. Но Платон лукавил. Ему, конечно, не хотелось, чтобы созданный им идеал оставался лишь игрой его мысли. Он время от времени обращается к проблеме реализации идеи совершенного государства в чувственном мире. О двух предложенных им путях мы упоминали: либо правители становятся философами, либо философы – правителями. Первый вариант Платон опробовал на практике. Трижды он побывал на Сицилии у сиракузских тиранов Дионисия Старшего и его сына Дионисия Младшего. И все три раза его ждало горькое разочарование.

Что касается философов, то, как это ни парадоксально, истинные философы не желают править. Они, познавшие истину, презирают жителей пещеры и не испытывают никакого желания спуститься к ним. Жители же в ответ считают философов совершенно никчемными, бесполезными людьми. «По отношению к государству положение самых порядочных людей настолько тяжелое, что ничего не может быть хуже», – сетует Платон (Государство. 488). Но вина за это лежит не на философах, а на тех, кто не находит им применения. Не будут же они обивать пороги богачей (Государство. 489b).

Талант философа и талант политика не совпадают. Но Платон полагает, что противоречие между философией и политикой свойственно только извращенным государственным формам. Получается порочный круг: философы отказываются от власти в извращенных государствах, а государства извращены, потому что в них не правят философы. Платон не находит ничего лучшего, кроме как заставить философов спуститься в пещеру к узникам и, так сказать, осуществить свою миссию: просветить жителей пещеры и взять власть в свои руки. А то, что философы не желают властвовать, даже хорошо. «По правде же дело обстоит вот как: где менее всего стремятся к власти те, кому предстоит править, там государство управляется лучше всего и распри отсутствуют полностью; совсем иначе бывает в государстве, где правящие настроены противоположным образом» (Государство 520d). Платон попытался здесь разрешить одно из неразрешимых противоречий политики: желающие властвовать и добивающиеся власти склонны злоупотреблять ею, в отличие от тех, кто властвует по необходимости. Однако в реальной жизни первые удерживаются у власти, а вторые ее теряют.

Третий способ, предложенный Платоном, не делает ему чести, но вполне логичен в контексте его философии. Желая лучшего (облегчить и ускорить построение совершенного государства), он предлагает бесчеловечную меру: «Всех, кому в городе больше десяти лет, они отошлют в деревню, а остальных детей, оградив их от воздействия современных нравов, свойственных родителям, воспитают на свой лад, в тех законах, которые мы разобрали раньше. Таким-то вот образом всего легче и скорее установится тот государственный строй, о котором мы говорили, государство расцветет, а народ, у которого оно возникнет, достигнет блаженства и извлечет для себя великую пользу» (Государство. 541).

Таким путем государство приходит к наивысшему блаженству, т. е. к счастью. Причем речь идет именно о счастье государства в целом. Платон отлично понимает, что неизбежно возникнет вопрос о счастье людей. Будут ли счастливы воины, лишенные всего, что представляет ценность для нормального человека? Или философы, которых лишают возможности заниматься любимым делом? Платон неизменно отвечает, что он имеет в виду не благополучие какого-либо сословия, в том числе и правящих, а государства в целом. Ибо целое представляет действительное, а часть получает действительность от целого. Общее доминирует, полностью подавляя индивидуальное. Отдельный человек с его заботами и интересами ценности не представляет. Государство должно быть «счастливое не в отдельно взятой его части, не так, чтобы кое-кто в нем был счастлив, но так, чтобы оно было счастливо в целом» (Государство. 420е).